Текст книги "Дракон и солнце 2. Снег к снегу (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)

Джон пожал плечами и махнул рукой. Что было, то было, уже не исправишь, и к тому же Харкон в любом случае не собирался отпускать Драконорожденного, так что вина Сераны во всем проиошедшем была невелика. Разве что она могла бы и раньше рассказать об их сложном семействе и тогда Джон не вляпался бы, но… разве она и в самом деле могла? Как правило, разбалтывать все первому встречному – не самая лучшая идея.

– Значит, Сивилла Стентор вампир, – задумалась Серана. – Думаешь, она под шумок цедит кровь из Элизиф и шпионит для Харкона?

– Сивилла, – подала голос Арья, прожевав наконец особенно неподатливый кусок, – нелюдимая, циничная и неприветливая, но к Тириону относится с большой симпатией. И насчет тебя, братец, она весьма любопытничала, впрочем, кого этим удивишь.

Джон устало откинулся на спинку стула и повел рукой в сторону Арьи. Вот, вот об этом и речь, покачал головой он и написал:

“Валерика должна скрыться из Солитьюда. Сюда, например.”

– Я ей уже написала, – согласилась Серана. – Еще вчера.

Хорошо, кивнул Джон.

– Но что делать с Тирионом? – спросила Арья, давая голос его собственным мыслям. – Он знает про Солстхейм, про орден в каньоне…

– Вполне вероятно, что он что-нибудь кому-нибудь разболтал еще до нашего предупреждения, – нахмурилась Серана. – Даже сам того не желая. А не он, так Виармо. Я же сдуру представилась настоящим именем, когда пришла в Коллегию. Тогда я все еще думала, что… ладно, неважно. Если Харкон решит, что Тириону есть чем поделиться, он сумеет заставить его говорить.

Как заставил меня замолчать, подумал Джон и написал:

“Тириона тоже надо забрать из Солитьюда.”

– Насколько было бы проще, знай мы раньше, – вздохнула Арья. – Ладно, съезжу за ним и вернусь сюда. А вы пока двигайтесь вперед, к монастырю. Я вас догоню.

Сноу и Серана переглянулись и нехотя кивнули. Из всех возможных вариантов этот был самым разумным и наименее затратным по времени, хотя, конечно, Джон не мог не беспокоиться, что сестренку придется снова отпустить в свободное плавание – в особенности, когда ее пиратскому кораблику предстояло проскользнуть под бортом одного из фрегатов Харкона.

*

Арья нагнала их на подступах к Айварстеду, когда они уже спрятали костяную лошадку и шли пешком. Вести, которые принесла Безликая, поначалу звучали тревожно. Тириона нигде не было. Он исчез из Солитьюда, и ни в Коллегии, ни в Синем Дворце не знали, куда он подевался. Сивилла, впрочем, была на месте и вела себя как обычно.

– Я даже сунулась к ней с расспросами, – частила Арья. Джон встревоженно глянул на нее и она пожала плечами: – Было бы странно и подозрительно, если бы я поговорила со всеми, кроме нее. Она спросила, зачем мне Тирион, и я наврала, что дядюшка Шеогорат придумал мне загадку, а у меня мозгов не хватает, чтобы ее решить. Она сказала, что ж я у брата не спрошу, а я ответила, что ты куда-то удрал и вроде как собирался в Обливион по своим делам…

Джон схватился за голову, а Серана прыснула:

– Некоторые говорят, что в Обливионе насчитывается тридцать семь тысяч миров, – сказала она. – Пусть ищут.

– Я даже начала загадку рассказывать, – гордо заявила Арья. – Мне в книжке про это попадалось. Ваббаджак, говорю, о Ваббаджак… После этого она меня прогнала.

– Я бы тебя прогнала намного раньше, – призналась Серана. – А Ульрика? Про нее что-нибудь известно?

Арья довольно заухмылялась.

– Когда я вернулась в Убежище, она уже была там. Даже не знаю, как она смогла добраться туда быстрее меня. И кстати, она рассказала мне, что Тирион собирался в Винтерхолд, в библиотеку Колледжа.

И ты молчала, возмущенно глянул Джон.

– Здесь нет половника, – нагло заявила сестра, все еще не забывшая ему шишку, – ничего ты мне не сделаешь.

Насладившись гаммой эмоций на его лице, Арья легкомысленно махнула рукой, посоветовала не дуться и порадовалась, что, раз все прояснилось, наконец-то можно вздохнуть спокойно и заняться излечением болезного Довакина, который уже замучил ее выразительными взглядами.

Невзирая на слова Тириона о том, что на священную гору Монавен Обливиону хода нет, Джон все же попытался взойти наверх, но стоило ему подняться на какие-то пару сотен ступеней, как его начало крючить и корежить и от этой идеи пришлось отказаться. Учитывая, впрочем, то, что крючило исключительно его, а Серана стояла себе как ни в чем не бывало, дело было именно в алтарной крови, а не в вампиризме.

Смирившись с обстоятельствами, Джон отправил на гору обеих девушек, предварительно на всякий случай отобрав у Арьи все ее Розы и поедучие кинжалы, а взамен вручив Длинный Коготь.

– Он слишком тяжелый, – опять засомневалась сестра.

Лучше, чем ничего, пожал плечами Сноу.

– Не волнуйся, – утешила его Серана. – Я ее в обиду не дам.

Глаза у нее так и сияли. Янтарный огонь, свойственный всем волкихарским вампирам, сейчас казался отражением солнца в высоком ясном небе. Джон поднял голову и увидел, как далеко вверху, над вечной вьюгой, мелькнула крылатая тень. Серана тоже ее увидела и радостно заулыбалась, даже не пытаясь скрывать клыки.

Проводив девушек, он устроился на заснеженном уступе неподалеку от одной из каменных скрижалей, натыканных по всей горе, и приготовился к долгому ожиданию.

Ждать и в самом деле пришлось порядочно. День уже клонился к вечеру, когда на дороге появились Арья и Серана, а за ними – маленькая, но торжественная процессия монахов во главе с Арнгейром. Дедуля зачем-то тащил в объятиях здоровенный горшок.

Джона, конечно, наругали, спросили, как он дошел до жизни такой, а потом, не получив ответа, погнали вниз в деревню. Арнгейр, по-прежнему не расстававшийся с горшком, поселение раскритиковал, сказал, что энергетика тут не очень и вообще все не по уму, а потом снова обругал Довакина за то, что по его милости им приходится спускаться из мира горнего в тварный, где все на них глазеют, как на диковинку.

Но в деревне дед останавливаться не стал. Вместо этого он потащил всю компанию к кургану Погребальный Огонь и повелел довести их до драконьей стены.

– Кан, – довольно сказал старик, глядя на царапки. – Ну, хоть что-то здесь есть хорошее, в этом богомерзком месте. Садись на пол, – обратился он к Джону, указав на середину пространства перед стеной, и поставил перед ним горшок. – Хватит таращиться. Удивляешься, зачем он? Сейчас узнаешь.

Седобородые окружили Сноу с четырех сторон, рассевшись на расстоянии нескольких шагов от него, подобрали под колени полы своих монашеских одеяний и сосредоточились. Вертя в руках пустой горшок, Джон краем глаза видел, как девушки устроились в отдалении и Арья уже потянула из мешка какую-то еду. Страшненький Призрак сидел рядом с ней, внимательно наблюдая за происходящим.

Некоторое время монахи сидели молча. В тишине раздавалось лишь деликатное почавкивание Арьи и тихий плеск воды под мостом, а Джон чем дальше, тем глупее себя чувствовал. Но прежде чем ситуация стала совсем уж неловкой, монахи, не раскрывая ртов, завели одну низкую горловую ноту, пещеру прохватила дрожь, а Сноу заскучал по недавней тишине.

Тягучее пение стало громче, напористее; звуковые волны накатывались на Джона с четырех разных сторон, и алтарная кровь, до того покоившаяся в его груди, как ком застывшей смолы, пришла в движение. Сказать, что это было неприятно – все равно, что ничего не сказать. Первый, но явно не последний сгусток подкатил к горлу, протиснулся наружу, шевелясь и дергаясь, как умирающая крыса, и наконец плюхнулся в горшок, над которым Джон еле успел наклониться, когда спазм скрутил его в бараний рог.

Глядя на все это, Арья вспомнила, как однажды слишком напилась и вот так же обнималась с ведром где-то в подсобке. Аппетит у нее как-то сразу исчез и она тихонько сунула недоеденный кусок хлеба в карман.

Джона продолжало выворачивать. Легкие горели, ходили ходуном, освобождаясь от постылой пробки, хотелось выдернуть их наружу вместе со смолой и забыть все это, как страшный сон. Но монахи неумолимо выводили свою ноту, то понижая, то повышая тон, и пытка продолжалась, падали новые сгустки и тянулись вниз клейкие багровые нити.

Наконец Седобородые умолкли и Джон свалился на пол, слабой рукой обнимая горшок.

– Что, все? – подскочила Серана, но Арнгейр умерил ее радость:

– Какое там все. Пусть передохнет немного.

Услышав такое, Джон не сумел сдержать плаксивого стона – и понял, что воздух наконец-то начал проникать в легкие. Бросив случайный взгляд в сторону, он увидел возле девушек настороженного, взволнованного Призрака – все еще зубастого и в проплешинах, но словно бы чуть поглаже, попушистее…

На душе сразу стало веселее и, когда короткая передышка кончилась, он вернулся к горшку даже с энтузиазмом. Теперь он уже мог кашлять и дело пошло чуть быстрее – хоть и не так быстро, как хотелось бы.

Емкость постепенно заполнялась. Немаленький горшок уже залило кровавой жижей до середины, и в свете вечного факела на стене Джон видел там мутное отражение своих красных глаз. Сгустки становились все меньше, легкие заработали почти в полную силу и наконец изо рта стали падать последние капли, уже не такие тягучие, а вполне обычные, красные и жидкие.

– Вот теперь хватит, – сказал Арнгейр.

– Но там же еще капает, – засомневалась Арья.

– Это просто кровь, я даже отсюда чую, – объяснила Серана, глядя, как Джон распрямляется и садится на пол.

Арнгейр посмотрел на него с сочувствием, а потом спросил:

– Ну что, полегчало?

Джон кивнул и проскрипел:

– Спасибо…

– Обращайся, – довольно ответствовал старик и распорядился: – А теперь отойди, нам еще эту пакость убирать.

Джон откочевал к девушкам, которые усадили его между собой и начали наперебой предлагать то водичку умыться, то платочек утереться, а Седобородые между тем занялись ликвидацией опасных отходов.

– Йоль Тор Шул! – выкрикнули они с четырех сторон, и бедный горшочек испепелило под четырьмя струями жаркого огня. Кровь зашипела, корчась почти как нечто живое, и исчезла, не оставив после себя даже золы.

Когда они покинули курган и вышли в глубокую ночь под звезды, Джон глубоко вдохнул свежий ветер, летевший с гор, и почувствовал, как вместе с воздухом в него входит жизнь, а в душе растет умиротворение – и желание сладко-сладко вздремнуть.

– Ишь, сомлел, – обрадовался Арнгейр, глядя, как Джон с блаженной улыбкой покачивается и бессмысленно озирается по сторонам. Серана заботливо подперла его, не давая сползти в траву, и вдруг подумала – как бы это не оказался последний раз, когда она может вот так спокойно, не вызывая подозрений, лапать его руками и делать вид, что это исключительно дружеская помощь.

Они так недавно познакомились и за это короткое время столько всего успели пережить, что она и сама до конца не понимала, кто он для нее – новый знакомый или старый друг. А с учетом того, что большую часть этого времени бедняга поневоле молчал, побольше узнать о нем и его жизни у нее просто не было возможности.

Но в Убежище, пока Сноу злился на сестру за все ее выходки и вранье, а потом уполз в темный уголок отсыпаться, она наконец-то смогла расспросить Арью о том, что волновало ее больше всего…

Ну конечно, горько думала Серана, а на что она надеялась? Что такой вот Джон до сих пор остается бесхозным и никто не прибрал его к рукам? Держи карман шире. У Довакина, как выяснилось, имелись не только три замка “очень далеко отсюда”, но и гражданство в другом мире, и королевство, требовавшее внимания, и, разумеется, горячо любимая и глубоко беременная жена.

Комментарий к Глава 20. Паломничество по местам святым и не очень

Продолжение будет в январе, всех с наступающим Новым Годом!

========== Глава 21. А между тем в Вестеросе – 2 ==========

Лошадка ступала по хрупающему снегу так деликатно и бережно, словно разнашивала новые бальные туфли. Фиалка была кобылой спокойной и воспитанной, разве что чуть пугливой – лошадь для настоящей леди. Санса покачивалась в седле, глядя на запорошенный спящий лес, над которым мигали в сине-сиреневом небе первые звезды, и думала о том, что быть леди ей опротивело. Не то чтобы ее, как Арью-надоеду, влекли дикость и приключения, но и следовать привычным путем, облачаясь каждое утро в доспехи веживости, элегантности и терпения, ей тоже стало не по силам.

Стража отговаривала ее выезжать за ворота, говоря, что дня осталось мало, а лес, по слухам, неспокоен, но Санса уперлась, повелела подать ей лошадь и, не желая больше слышать никаких возражений, уехала одна без шапки в синеющий вечер. Этот маленький бунт, учиненный ею не столько против заботы стражников, сколько против собственных принципов, немного согревал несчастное сердце – но лишь немного.

Дейенерис, несмотря на свой неохватный живот, еще утром улетела в Королевскую Гавань. Этот огромный город, вечно ждущий оказии взорваться, словно котел Дикого Огня, неустанно требовал внимания, и Дени, поворчав для порядка, заползла на шипастую спину своего исполинского детки и унеслась прочь. Зная нрав драконьей королевы, Санса не сомневалась, что кто бы ни был зачинщиком безобразий в столице, уже этим вечером они раз и навсегда научатся отличать доброе от дурного. Некоторые, возможно, посмертно.

Мне бы такую страсть, думала Санса, мне бы ее волю и веру в то, что этот мир действительно можно сделать лучше. Что проку стараться ради тех, кто сами ради себя не хотят постараться? Кто вечно ждет у кормушки, разинув рты, как жадные птенцы с круглыми злыми глазами? Что же это за люди, если понять добро они способны лишь тогда, когда над головой занесен меч?

Или таковы и есть люди?..

Санса больше не хотела быть королевой. И Хранительницей Севера тоже.

После того, как Старые Боги сжалились над ней и передали последний привет от Леди, ушедшей в более счастливые края, она некоторое время не ходила, а летала, окрыленная прощением волчицы. Но время шло, счастье развеялось, и, оглянувшись по сторонам, Санса увидела вокруг себя лишь серые стены, белый снег и вереницу людей, несущих к ней свои беды. К королям не приходят те, кто счастлив и доволен.

Снисходя к ее печальному настрою и отчасти понимая апатию, охватившую леди Старк после внезапного переосмысления собственной жизни, Дейенерис выполняла обязанности Хранительницы за нее: принимала посетителей, решала вопросы разной степени срочности, копалась в учетных книгах. Вся эта кипучая деятельность не обманывала Сансу – она за милю видела, что все, чего по-настоящему хотелось Дени, это устроиться под чардревом, болтать с Дрогоном и Нуминексом и ждать, когда Джон снова подаст о себе весточку. Но изо дня в день Дейенерис Таргариен поднималась с кровати, совала распухшие ноги в мягкие меховые сапожки и, взяв в помощь мейстера, отправлялась решать мирские вопросы, пока Санса кисла то у себя в комнате, то на крепостной стене, то, как сейчас, за стеной.

И люди стали принимать Дени. Санса видела и это. Подозрительные, даже враждебные к чужакам, нескоро доверяющие и долго помнящие северяне начали идти к ней все с большей надеждой, видя в Дени уже не драконью королеву, не чужеземку-узурпаторшу, злодейски околдовавшую Короля Севера, а живую, горящую за всех душу – ту, что Джон увидел раньше всех них.

На юге некоторые, говорят, считали ее Матерью, явившейся в теле смертной к своим чадам. Дени фыркала и утверждала, что блаженных везде хватает. Санса не была уверена, что все из них были блаженными. Была ли Дейенерис Таргариен воплощением Матери, доподлинно никто бы не сказал, но она точно была человеком незаурядным – а может, и не человеком вовсе. Она не кричала у кормушки, а наполняла ее снова и снова.

Санса знала, что в ней самой нет такой силы. Она не дракон. Она просто Санса, глупая, заносчивая, тщеславная Санса, неспособная любить всех этих чужих угрюмых людей, которые шли к ней за помощью и советом. Оказалось, что быть королевой несколько сложнее, чем просто изящно двигаться, мило улыбаться и носить красивые платья. Быть королевой не означало постоянных комплиментов, восторгов, песен в ее честь и толпы, громыхавшей приветственный клич. Она вспоминала Серсею и – со стыдом – собственные слова о том, что она многому у нее научилась.

Чему же она научилась? Лгать, предавать, строить козни, продавать себя за власть? Ведь больше ничего Серсея, эта обуреваемая страстями, злобная, жестокая, не способная прощать львица, не умела.

Нет. Быть королевой означало быть матерью своим подданым, и Санса не была к этому готова. Она не хотела этого, не хотела всех этих людей и их просьб, не хотела тяжести мира на своих плечах.

Джон тоже не хотел. Как же хорошо она его теперь понимала. Как отчетливо ей вспоминалось его замкнувшееся лицо, когда Лианна Мормонт провозгласила его своим королем, и весь собравшийся люд следом за ней залязгал мечами, и грохнул в великом чертоге древний клич: “Король Севера! Король Севера!..”

Да, разумеется, тогда все происходящее Джона не только смутило, но и обрадовало тоже. Пусть возложенная на него честь была велика и тяжела, но без единства и спаянности Север не выстоял бы против Ходоков, и Джону было уже все равно, что объединит людей – лишь бы только они наконец объединились. Он не возразил бы и словом, если бы в тот день они избрали королевой Сансу – или саму Лианну Мормонт, маленького несгибаемого медвежонка. Она куда больше заслуживала этой чести, чем ненадежная леди Ланнистер-Болтон.

Но они избрали его – и он принял эту ношу. Как прежде принял и Робб, как отец принял звание Десницы. Они знали, в чем их долг, и исполняли его так хорошо, как умели – и немного сверх этого.

Санса вспоминала их, она пыталась черпать в них силы, пыталась быть как они… но все, все когда-то кончается. Ее силы истощились и, когда Дейенерис вернется, она сложит с себя обязанности Хранительницы.

Фиалка под ней шарахнулась в сторону, захрапела, запрядала ушами. Санса вернулась в реальность, вынырнув из своих мыслей, и в первый момент даже удивилась – где она, как оказалась тут, подле леса, верхом на этом волосатом животном?.. – но удивление сразу сменилось настороженным испугом. В лесу что-то двигалось.

Оно не таилось, шло уверенно, задевая боками кусты, с которых летела хрупкая снежная пыль. В слабеющем свете бледного зимнего заката тень в лесу казалась огромной и страшной.

Медведь? Кабан?..

Лошадь всхрапнула, мотая головой вверх-вниз, коротко взвизгнула и взвилась на дыбы, сбрасывая с себя растерявшуюся, замершую в седле всадницу. При всей своей деликатности и изяществе Фиалка куда больше хотела жить, чем оставаться благовоспитанной лошадкой. Санса плюхнулась на спину в пушистый, глубоко промявшийся под ней снег, задравшиеся юбки закрыли лицо, и она стала отчаянно сбрасывать их с головы, понимая, что зверь близко, а лошадь уже наверняка далеко, и что противопоставить этой лесной тени ей нечего.

Но умирать с подолом на голове все-таки не хотелось. Такая смерть не пристала леди Винтерфелла.

Управившись с одежкой, она села и поняла, что зверь не торопится нападать. Тень, вышедшая из леса, стояла поотдаль и смотрела на нее с насмешливым презрением в безжалостных желтых глазах.

Не кабан и не медведь. Лютоволк. Здесь, по эту сторону Стены…

– Леди?.. – неверяще прошептала Санса, протягивая вперед руку.

Волк фыркнул, словно насмехаясь. Что-то в этом взгляде было ей знакомо, эта наглость, эта самоуверенность на грани с бахвальством…

– Нимерия, – озарило Сансу. – Нимерия, ты жива!..

Волчица озадаченно наклонила голову набок, вслушиваясь в нотки радости в голосе молодой женщины. Потом, поразмыслив, подошла ближе и толкнула Сансу мокрым носом под руку, мол, вставай.

Нимерия довела ее почти до Винтерфелла – Санса уже могла видеть, как вдалеке к воротам испуганно трусит предательница Фиалка, – а потом волчица скакнула вбок и, не издав ни звука, не попрощавшись, исчезла в ночи.

– Леди Старк! – встретила ее стража. – Ваша лошадь…

– Я просто упала, – отмахнулась она. – Все в порядке. Оповестите всех: в лесу появился лютоволк.

– Мы немедленно отправим охотн…

– Нет, – оборвала инициативу Санса. – Предупредите людей, пусть будут осторожны. Волка не трогать.

Она пошла через двор к дверям, но на полпути обернулась:

– Никакой охоты на волка. Я запрещаю.

*

Как и предполагалось, королева быстро обернулась, приводя расшалившуюся столицу в чувство, и теперь, сидя за завтраком, делилась впечатлениями. По большей части они были не слишком радостными: из закоулков снова повыползали недобитые Воробьи, которые и оказались на сей раз основной проблемой, общественная школа работает через пень-колоду, половина чардрев не прижилась и засохла, а сир Давос совсем поседел, пытаясь поспеть управиться с городскими делами и новым Малым Советом. Но, по крайней мере, призрак голода отступил от Королевской Гавани, Железный Банк на данный момент удовлетворился весомым долгосрочным вкладом – вклад этот Дени пришлось наскребать по всем закромам, – а Тартская Дева, которую Джон ласковыми уговорами отжал у Сансы и отправил наводить порядок в столичной страже, процветает и передает пламенный привет.

Санса на все это только вяло и однообразно кивала.

– Что-то ты сегодня совсем кислая, – пригляделась к ней Дени.

– Я не кислая, – подняла подбородок Санса. – Я… Вчера я думала о том, что больше не хочу быть Хранительницей Севера. Я решила сложить с себя эту честь.

– А сегодня? – усмехнулась Дени. Нуминекс, угнездившийся на спинке ее высокого резного стула, развернул крылья и по-змеиному уставился на леди Старк.

Санса вздохнула, размышляя над ответом.

– Если не я, то кто? – наконец сказала она. – Ты прекрасно справляешься, но кем я буду, если спихну свои обязанности на тебя?

Дейенерис засмеялась.

– Той, кем и была, – сказала она, даже не пытаясь смягчить эту нелицеприятную оценку. – Значит, Хранительницей ты больше быть не хочешь.

– Не хочу, – подтвердила Санса. – Но должна.

– Хорошо, – кивнула Дени. – Дадим тебе испытательный срок. Испытательный, – повторила она чуть ли не по слогам, чтобы до Сансы как следует дошло. – Нуминекс, у нас же что-то было на этот случай?

Дракончик захихикал и слетел со спинки, усвистав куда-то в недра замка. Санса с недоумением проводила его взглядом, а Дени снова взялась уплетать блинчики с медом, словно ничего не случилось. Некоторое время спустя Нуминекс вернулся и приземлился на стол перед Сансой. В зубастой пасти играла искрами корона, похищенная им месяцы назад.

– Надень ее, родная, – заявила Дени, без стеснения облизывая испачканные медом пальцы. – Но не обманывайся, я по-прежнему твоя королева. Как говорится, кто на дракона сел, тот и главный.

– Разве так говорится? – растерянно удивилась Санса.

– Теперь да, – кивнула Дени.

Нуминекс положил корону на стол и распорядился:

– Что смотришь, надевай.

Санса все еще колебалась. Потом бережно взяла корону в руки:

– Ты ее, поди, всю обслюнявил, – наконец выговорила она.

– Считай это драконьим помазанием, – не смутился наглый ящер. – Тебя благословили на царство. Когаан, Хранительница Севера, наслаждайся. Сегодня в очереди тридцать пять человек просителей, они все твои.

– А мы будем в богороще, – довольно кивнула наевшаяся Дени, отодвигая от себя тарелку. – Если что, забегай, посоветуем.

*

В богороще, как всегда, было тихо, спокойно и Бран.

– План Нуминекса удался, – сообщила Дени. – Впрочем, ты и сам знаешь.

Древовидец пожал плечами.

– Вообще-то была вероятность, что все пойдет не так. Лютоволки, как и люди, очень разные. А уж Нимерия в своем своеволии переплюнет даже Арью. Ее только дракон и мог бы уговорить помочь такой мямле, как Санса.

– Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, – королева сладко потянулась и прищурилась, глядя на Брана: – Нравится мне твое креселко. Давно пора тебя на ноги поставить, а креслице я заберу и буду на нем кататься, пока не рожу.

– О чем я и говорил, – высокомерно глянул на нее провидец. – Чужой трон не дает тебе покоя.

– Не дает, – согласилась она. – Одавинг и Салокнир уверяют, что рано или поздно ты у них забегаешь. Как ни загляну к ним, они всё что-то ищут, смешивают, пробуют. Недавно опять что-то состряпали, а потом валялись в поле лапами вверх.

Бран хмыкнул в меховой воротник.

– Да, примечательное было зрелище. Впрочем, не уверен, что хочу валяться лапами вверх.

– Не знаю, не знаю. Им вот понравилось, – задумчиво протянула она, а потом, переваливаясь по снегу, подошла к чардреву и положила руки на гладкую светлую кору. Дерево монотонно шуршало кровавыми листьями над ее головой, не отвечая на призыв.

– Молчит, – расстроенно сказала Дени. – Интересно, как там Джон?

Бран пожал плечами.

– Я не могу туда дотянуться.

– Но он же вернется? – не отставала она. – Ты провидец, ты должен знать!

– Вернется, – терпеливо повторил Бран то, что отвечал ей чуть ли не каждый день. – Он вернется.

– И почему ты говоришь это так, что мне становится страшно, – проворчала Дени.

– Может, потому, что ты сама себя накручиваешь? И потому, что тебе опять снился этот сон.

– Снился, – печально кивнула она.

Снова и снова в своих снах она оказывалась на бесконечном снежном поле, белом и мертвом, и посреди этого поля был черный дракон – потерянный, съежившийся, не умеющий взлететь. Иногда она видела его далеко, у самого горизонта, иногда ближе – и ей словно становилось теплее в этом ледяном краю. Она торопилась к нему, вязла в глубоком снегу, то обманчивом, рыхлом и сыпучем, то плотном и жестком, обдиравшим ноги, но редко когда ей удавалось подойти так близко, чтобы разглядеть его в подробностях.

Сегодня удалось. Она шла к нему, понуро сидевшему среди ровной нетронутой белизны, и видела, что снежинки уже соткали кружевное покрывало на повисших крыльях.

Дракон поднял тяжелую голову, посмотрел на нее, и она узнала этот взгляд. Так смотрел на нее мятежник с печальными глазами, однажды заявившийся к ней на остров и потребовавший все, что у нее было: ее армии, драконов и даже камни под ногами. Да кому вообще может быть нужен этот обсидиан?..

А потом, словно всего этого ему показалось мало, он похитил и ее сердце – так же легко и просто, как Нуминекс воровал у Сансы пирожные.

Она подошла к нему вплотную и прижалась к склоненной вниз рогатой голове.

– Ты дракон, – прошептала она, прильнув к промерзшей чешуе, покрывавшей челюсти. – Ты умеешь летать.

Но он то ли не слышал ее, то ли не понимал.

========== Глава 22. Драконьи методы ==========

Пока Серана, следуя в хвосте процессии за важными и довольными монахами, размышляла о том, что не надо было дарить свое девичье сердце первому встречному, Джон и Арья бодро трусили впереди всех, торопясь к расчудесной горе, обители Партурнакса. Время от времени, не в силах сдержать ликования, Арья начинала заводить свое любимое: “Довакин, Довакин…” А Джон был настолько счастлив, что даже ни разу не попросил сестренку заткнуться.

– А в монастырь можно тащить вот это все? – пристала Арья к монахам, предъявляя свой даэдрический арсенал.

– Можно, – бубнил Арнгейр. – У нас уже и бараны побывали, и вампир. Зачем на полпути останавливаться, засоряй святое место, деточка, не стесняйся.

Джон, не обращая внимания на ворчание, шагал себе вверх по ступеням, глядя в ночное небо и постоянно спотыкаясь на обледенелых камнях. Поначалу Арья еще пыталась поддеть его на эту тему, но потом поняла, что братец окончательно отрешился от всего земного, и стала просто приглядывать, чтобы он не навернулся с уступа.

Остаток ночи они провели в монастыре, чтобы немного отдохнуть и выспаться. Впрочем, Джон заснуть не решился и вместо этого просто лежал, закрыв глаза и делая вид, что спит. Рассказывать про связь с Каирном не хотелось, а лишние расспросы и волнения были ему ни к чему. Правда, все его благие намерения чуть не испортила Бруня, заявившаяся под утро и уютно устроившаяся у него на животе. Тяжелое теплое котятко так и навевало сон. Джон погладил кошищу, почесал ей за ухом, а потом осторожно поднял и перенес ее под бок к сопящей в подушку сестре. Бруня фыркнула на него обиженно, мотнула хвостом и заползла Арье на голову.

Джон тихо вышел из комнатки, притворив за собой дверь, и, миновав коридор, выбрался во двор монастыря, надеясь, что на морозце сонливость уйдет. Свежий ветер овеял ему лицо, а потом за спиной раздалось хрупанье снега и рядом с ним остановилась Серана.

– Почему не спишь? – спросила она.

Джон пожал плечами, думая, что бы соврать.

– Ты снова можешь говорить, знаешь ли, – напомнила она ему с усмешкой. – Я привыкла угадывать, что у тебя на уме, но дай мне немного роздыху и начни уже наконец изъясняться вслух.

Джон открыл рот и снова закрыл.

– Ну, – подтолкнула она его нетерпеливо.

– Даже не знаю, с чего начать, – вздохнул он.

– Начни с приятного, – посоветовала она по примеру Вультурьйола.

Джон поневоле засмеялся, вспомнив, что тогда ответил древнему дракону, и сказал, повернувшись к ней:

– Спасибо.

Спасибо, подумала она, понимая, что тех прежних безнадежных молчаливых объятий ей от Джона уже вряд ли дождаться. Теперь их заменят формальные слова благодарности, а все обнимашки достанутся волку.

А Сноу продолжал:

– Я бы не выбрался без тебя.

– Без меня ты бы и не попался, – вздохнула Серана, – Но все равно пожалуйста. Обращайся, если что.

– Попался бы, – покачал головой он. – Рано или поздно, но попался. Харкон сказал, что уже давно начал меня искать. Ему, видишь ли, потребен дар Драконорожденного. Поганый у тебя папа.

– Да и мама не очень, – признала она виновато и вдруг вспомнила, как Валерика собиралась пожертвовать Джоном, чтобы выбраться из Каирна.

Глядя, как девушка ежится, он помолчал и сказал:

– Я знаю, что она хотела отдать меня Хозяевам.

– Откуда?.. – вскинула испуганные глаза Серана.

– Догадался. Хоть мне и паршиво было, но я слышал, как она сказала, что им придется что-то предложить. А что она могла предложить, кроме нас с тобой? Все прочее было в ее распоряжении и раньше. Тебя она бы не отдала, значит, речь шла обо мне. И к тому же ты прямо сейчас об этом подумала.

– Ты что, мысли читаешь?! – заволновалась она. За прошедшие дни она успела подумать столько всего неподходящего, что испугалась, как теперь будет смотреть ему в глаза.

– Иногда, – дернул плечом Джон. – Когда они очень отчетливые.

Значит, буду думать хаотично и вразнобой, решила Серана и попыталась вспомнить что-нибудь нейтральное. У меня есть лошадка, думала она. Костяная лошадка…

– Я была против, – сказала она. – Но мать заперла меня под аркой и пошла за тобой. А потом ты… Как ты сумел ее исцелить?

Джон смутился.

– И хотел бы я выглядеть лучше твоих замечательных родителей, – наконец выговорил он, – но правда в том, что меня устроила бы и ее смерть. Я не слишком надеялся именно исцелить ее.