Текст книги "Дракон и солнце 2. Снег к снегу (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)

========== Глава 1. Штиль ==========

Солнце взошло на западе и село на востоке. Оно медленно и величаво тонуло за линией горизонта, за пламенеющей рябью бесконечных горьких вод, и больше в мире не было ничего. Лишь море, лишь небо без края и смерть, идущая по волнам вровень с подступающей ночью.

Мачты с поникшими парусами сухо скрипели, покачиваясь вместе с палубой. Последнее существо, еще жившее в этой пустыне, распласталось на досках, ловило вечернюю прохладу страшными черными губами, тяжко хрипело, уже не пытаясь встать – тонкий стальной луч, красный от прощального поцелуя солнца, пригвоздил его к просмоленному дереву так же надежно, как игла держит южную бабочку.

Игла. Знал бы Джон…

Ее обступали призраки. Вот вышел вперед капитан – его череп расколот и в нем до сих пор торчит побитый жизнью топорик. Вот девятипалый моряк, сально шутивший, прохаживавшийся на ее счет с самого порта. Вот Бродяжка, безглазая, ободранная, щерится кровавыми зубами, счастливая, что судьба наконец-то догнала верткую послушницу и Многоликий Бог заберет свое. Вот Дейенерис Бурерожденная, валирийский клинок в сердце валирийской дочери…

…нет, нет, это лишь мечты. Она не убила ее, не смогла. Джон помешал. Джон привел драконов. Джон стал драконом. Джон подарил ей Иглу… это он убил ее. Он враг.

Очередной хрип вылетел из пробитой груди. Картина, вставшая перед глазами, была такой живой и отчетливой, такой желанной, такой правильной…

Блеск валирийского клинка, наконец-то вволю напившегося крови Таргариена, бледное лицо, обрамленное непослушными кудрями, черные от боли глаза, неверящие, молящие… и наконец пустые. Сталь, закаленная драконом, – в сердце дракона, навеки, навеки…

Она сморгнула слезу – одну-единственную, огненно жгучую, будто выточенную из самой горькой соли, какую способны породить море и отчаяние.

Еще один призрак наклонился к ней, упираясь ладонями в мослатые колени. Он ухмылялся, словно спрашивая: “Ты же знаешь, кто на самом деле твой враг? Знаешь?” Валирийский клинок прочно сидел в его горле.

Она не продала кинжал, как советовал Джон. Она просто предложила его капитану в обмен на экспедицию, и тот согласился, даже не задумавшись. Наверное, за такой кинжал можно было получить и два корабля, и не нанять, а купить вместе со всей командой.

Отдала, просто отдала. И ни разу с момента договора она не усомнилась в том, что он вернется к ней снова, раньше или позже, так или иначе. Сейчас эта уверенность виделась как неоспоримое дурное предзнаменование, но тогда это просто не пришло ей в голову, которую кружили шум волн и чаячий крик.

И в конце концов кинжал снова оказался в ее горячей ладони – словно сам собой возник в суматохе драки, кипевшей на палубе, среди безумных людей, застрявших в скорлупке под мертвыми парусами. Выхватила она его у кого-то из-за пояса, голенища или из печени… теперь уже не узнать.

Она не помнила, кто был первым. Кто, давясь вязкой слюной, первым предложил убить ее, чтобы насытиться мясом, напиться крови и унять иссушающую жажду, дочь беспощадного штиля? Она помнила лишь, кто был последним – этот мослатый, пригвоздивший ее к палубе ее же собственным мечом и тут же убитый кинжалом, послушно слетевшим с ее руки.

Все ее существо молило о буре, о шторме, который напоил бы ее, умыл палубу от крови, унес с собой и паруса, и трупы, и под конец ее саму. Небо было чистым и светлым, но ей уже случалось видеть, как быстро все может измениться. На суше буря не налетает так скоро и внезапно, как в море; там облака собираются нехотя, наливаются сизым, и ветер выбивается из сил, гоня это упрямое, ленивое стадо высоко над полями. В море шторм нападает как дракон – молниеносно, свирепо и без пощады.

Но день уплыл, сменившись вечером и ночью, а буря все не шла. Вместо нее лишь выпала роса, которой, казалось, едва хватило, чтобы смочить запекшиеся губы. И настало новое утро, чистое, яркое, пронизывающе прекрасное. Солнце согрело приколотую к доскам бабочку, высушило ее дрожащие крылышки, потом поднялось повыше присматриваясь – и стало медленно, размеренно выжигать из нее остатки жизни.

Люди состоят из воды, она наполняет их, течет по венам. Проткни их – и вода вытечет. Солнце сушит их, вялит как рыбу, опаляет своим негасимым огнем. Солнце – это дракон… дракон, ныряющий в море на закате.

Мослатый висел поотдаль, запутавшись в снастях, покачивался, как гротескная кукла, кивал поникшей головой в последних отсветах солнца – и он же стоял рядом с ней, истекая мертвенным светом, и ухмылкой встречал ночь, в которой она присоединится к их команде мертвецов.

Не сегодня… не сегодня…

Но сегодня заканчивалось. Игла поднималась из ее груди, как стрелка солнечных часов, отсчитывавших последние минуты ее жизни. Подарок брата, не раз спасавший ей жизнь и лишь один раз ее оборвавший.

Но то не вина Джона. Джон никогда не был ей врагом и никогда не будет. Она знала это так же точно, как то, что солнце теперь встает на западе, а заходит на востоке…

В небе зашумело. Нечто огромное спускалось будто бы прямо со звезд; оно зарычало низко и жутко и мачты с треском отломились, попадав за борт, оставив от некогда стройного корабля лишь неуклюжее разоренное корыто.

Чудовище опустилось на палубу. Доски просели, застонали, через фальшборт плеснула вода. Призраки шарахнулись прочь, унеслись по волнам, вставшим почти вровень с палубой.

– Мда, – сказало чудовище в густеющей тьме. – Тут у нас, я смотрю, ситуация… Файм!

Последнее слово было непонятно, но обладало странной вещественностью. Оно словно овеяло ее, обняло и превратило в воду – нет, даже нечто более неуловимое, эфирное. Струящееся, нежное, тонкое…

Чудовище тихонечко подуло на нее и она перышком взмыла над палубой, больше не прикованная к ней холодным клинком. Следом взлетело и само чудовище, взмахнув нетопыриными крыльями. Исполинская лапа сомкнулась на ее невесомом теле, из которого уже не текла кровь, и последним, что она увидела в наплывающей ночи, был остов корабля, уходившего под воду в белых завитках водоворотов.

*

Кинжал возвращался снова и снова. В болезненной мешанине мыслей, посреди горячечного бреда он был единственной опорой, единственной точкой отсчета. И даже в таком спутанном состоянии сознания она была способна осознать иронию – ведь кинжала больше не было. Он все-таки покинул ее, он лежал глубоко на дне, куда нет дороги людям, лежал рядом со своей сестрой Иглой. Ей казалось, будто она вновь осиротела.

Но что-то еще беспокоило ее. Какое-то воспоминание из прошлого возвращалось снова и снова, дразнило, ускользало – что-то белое, черное, что-то смертоносное, тонкое, длинное…

Длинный Коготь, вспомнила она. Валирийский меч, с которым Джон не расставался. Когда она напала на него в Красном Замке (нет, не на него… не совсем на него), он достал меч, пытаясь отразить ее атаку. Другой меч, совсем другой, а ведь за час до того она видела при нем Длинный Коготь. И на нем была другая одежда, другой плащ…

Она же видела все это, хоронясь за обломками, видела ясно и отчетливо, но не остановилась даже на миг, чтобы задуматься и спросить себя…

Что с ним случилось?

Арья села в постели, разом вынырнув из беспокойного полусна.

“Я напала на его,” подумала она мертво. “Нет смысла и дальше себе врать. Даже после всего, что она сделала, он не собирался ее убивать и мне бы не позволил. Мне пришлось с ним драться, и я стала одной из тех, кому хотела отомстить… И кто я теперь?”

Дверь скрипнула и в комнату заглянула Санса. При виде Арьи, понуро сидящей в постели, ее серьезное белое личико расплылось в неудержимой улыбке, чуть приправленной сестринской слезой.

– Вот что ты за дура такая, – всхлипнула Санса, плюхаясь к ней на кровать и обвивая руками чуть ли не три раз вкруг. – Арья-лошадка…

Сама-то Санса-кобыла, подумала Арья, задыхаясь в любящих объятиях. И на каких секретных кормах такая вымахала, все же вроде ели одинаково…

– Мы в Винтерфелле, – сказала она, когда наконец смогла хоть немного вздохнуть. – Но как я сюда?..

– Одавинг, – спокойно ответила Санса, словно это все объясняло.

– Что?

– Один из драконов. Он тебя принес, а Джон подлечил, уж не знаю, как. Просто влил в тебя какое-то пойло и все причитал, что оно последнее, и мечтал слетать по-быстрому в какой-то Скайрим. С тех пор, как эти драконы появились, он стал… ну, в общем, очень странным.

– А не попробовать ли тебе рассказать все по порядку, сестрица, – потребовала Арья. С одной стороны все это и в самом деле было важно и интересно, с другой же…

Если не задавать Сансе вопросы, она начнет задавать их сама. А отвечать на них Арья была не готова.

– Я даже не знаю, с чего начать, – неуверенно протянула Санса. – И, честно говоря, я сама почти ничего не знаю.

– Начни хотя бы с того, почему ты вообще жива.

Санса оторопело уставилась на нее.

– А почему я не должна быть жива?

– Джон сказал… ему есть что тебе сказать, – пробубнила Арья, нервно прикасаясь к отросшим, но все еще довольно коротким волосам.

– Он и сказал. Стращал драконами. Обругал, что я все разболтала. И что за волком не слежу, – надулась сестра. – Как будто это так важно…

– Конечно, важно! – вспыхнула Арья. – Да ты хоть понимаешь, что он единственный из всех нас сумел сберечь своего лютоволка, даром что он Сноу! Хороши Старки!

– А кто виноват?! – окрысилась Санса. – Леди убили из-за тебя!

– Нет, из-за Джоффри! И Серсеи! Да как ты смеешь вообще!

Некоторое время они пыхтели, как два горшочка на огне, а потом Санса вдруг беспомощно улыбнулась:

– Смотри-ка, он действительно тебя подлечил. Вон как орешь, значит, здорова. А ведь в тебе дыра насквозь была.

Арья отмахнулась, все еще желая избежать расспросов:

– Ну, была. А откуда драконы? Что тут вообще происходит?

– Всякое происходит, – протянула Санса и гордо приосанилась. – Я вот Хранительница Севера.

– А кто теперь на Железном троне сидит? Дейенерис?

– Никто. Они его расплавили. Сказали, что будут летать где хотят.

– И?

– И летают где хотят. Народ пугают. От этого все тут же обретают чувство ответственности и работать начинают с огоньком, извини за каламбур. Брана замучили своими вопросами, он к чардреву скоро прирастет. А еще в поле стену построили и орут что-то непонятное. Дейенерис беременна. Джон тоже мама, ходит и всем хвастается.

– Мама? – вытаращилась Арья.

– Вот, вот, – закивала Санса. – И все так реагируют, а он ржет. По-моему, он спятил.

– Но почему мама?

– А у него маленький дракончик на воспитании, Нуминекс. Джона мамой зовет, все умиляются. А мне этот гаденыш хвостатый сказал, что у меня вышивка кривая и что я, поди, ногой шила, в темноте. Что дракон может в рукоделии понимать, – тут Санса привычно обиделась.

Арья смотрела на нее, подняв бровь, а потом неожиданно для самой себя захохотала, пластаясь по кровати.

– Я окружена сумасшедшими, – вздохнула сестра и чопорно встала. – Пойду Джону скажу, что ты оклемалась. Будете ржать вместе. А я дверь снаружи поленом подопру и заживу наконец спокойно.

Арья умолкла как по команде и подскочила на кровати.

– Не надо его звать! То есть… пока не надо…

– Нет уж, – подарила ее ледяным взглядом Санса. – Допрыгалась, теперь страдай. И не вздумай лезть в окно, под ним Дрогон спит.

*

Но Арья не была бы Арьей, если бы поверила Сансе на слово после того, как врушка растоптала клятву, данную брату под чардревом.

Именно поэтому упомянутый брат, войдя в комнату, обнаружил сестру не в постели, где ей полагалось болеть и страдать, а свисающей из окна – она лежала животом на подоконнике, оглядывала крылатую шипастую гору, громоздившуюся во дворе, и явно прикидывала пути побега.

– Так и думал, что ты попытаешься удрать, – вздохнул Джон, разглядывая болтающиеся над полом босые ноги. – И чего боишься? Ну не съем же я тебя.

– Мне стыдно, – она сползла с подоконника и одернула длинную ночную рубаху, в которую ее, видимо, обрядила прислуга. Джон молча ждал продолжения, состроив брови скорбным домиком и не выражая явной злости – скорее уж сочувствие. Глянув прямо в темные глаза, Арья все-таки решилась: – Я пыталась тебя убить. Я сказала, что целилась не в тебя, но это была неправда.

– Понимаю, – протянул брат, входя наконец в комнату и прикрывая дверь.

– Да откуда тебе понимать, – огрызнулась Арья. – Ты-то у нас почти святой, чтоб тебя.

Сноу искренне расхохотался, услыхав такую характеристику.

– Если бы ты только знала, – покачал головой он и наконец махнул рукой: – Ладно, об этом еще успеется. Смотрю, волосики-то у тебя отросли…

Арья машинально провела рукой по голове и поежилась. Ей до сих пор иногда виделось в кошмарах, как Джон раскрывает губы в ужасном крике – и его рот начинает непомерно растягиваться, обрастая рядами кривых клыков, а потом извергает поток пламени, способный спалить не только тело, но и душу.

– И все-таки, – засопела Арья, – я убийца, а ты меня спасаешь.

– Не я, – покачал головой Джон, садясь на стул по соседству. – Главным образом Одавинг и Бран. Не могли же мы отпустить тебя неведомо куда и не приглядывать. Кстати, лечебное зелье я хотел отдать Брану. Надеялся, что он снова сможет ходить. Но он сказал, что ему этого не хватит, и велел приберечь. Думаю, он уже тогда знал.

– Как-то это противно, – передернулась Арья. – То есть я, конечно, благодарна, но понимать, что все предрешено и от тебя ничего не зависит… что-то не вдохновляет.

– Это вопрос точки зрения, – не согласился Джон. – Будущее не всегда определено кем-то неведомым. Зачастую это просто наши поступки и их последствия. И когда Бран видит будущее, он всего лишь видит, как мы поступим. А поступаем мы так, как поступаем, просто потому, что мы – это мы… Боги, человеческий язык такой корявый, – раздраженно помотал он головой, а потом лукаво спросил: – К тому же, если бы он тебя предупредил, ты бы поплыла?

– Не знаю, – пожала плечами Арья. – Наверное. Но, зная, как все может пойти, я бы подготовилась.

– А если бы он тебе сказал, что туда вообще невозможно доплыть?

– Убить Короля Ночи тоже было невозможно, – уперлась она. – А я вот взяла и убила.

– Потому что тебе рассказали, куда и чем бить. И, смею заметить, ты взяла и не доплыла.

– Ну… мы попали в штиль. Кончилась еда, вода, а дальше все накинулись друг на друга.

– Вы не первые. Там всегда штиль. Никому еще не удавалось доплыть до тех берегов, хотя и до тебя находились желающие испытать судьбу.

– Но почему?..

– Потому, – веско сказал Джон, – что тамошние обитатели не хотят, чтобы на их землю пришли люди – хоть первые, хоть последние. И я их понимаю.

– То есть, – начала соображать Арья и ее кулаки сами собой сжались, – ты знал, что я погибну, и отправил меня туда, чтобы самому руки не марать?

Он опять рассмеялся, но уже не так весело.

– Перестань искать повод меня убить. Я не знал. Ты мечтала открывать новые земли, а у меня сдали нервы и я не хотел, чтобы ты и Дени оставались на одном континенте. О барьере безветрия мне рассказал Бран. Позавчера, между прочим.

– Но если он знал, почему вы не спасли меня раньше? – все еще кипела Арья. – Ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти?!

– Не знаю. Зато ты знаешь. Может, это тебя чему-нибудь научит.

Арья слегка расслабилась, задумалась, и Джон увидел, как образ его собственных глаз тонет, исчезает в клубящейся черноте ее души. Надолго ли? Много ли надо, чтобы снова оказаться в ее списке?

И надо ли было вообще ее спасать?

И все-таки поступить иначе он не мог. Одавинг согласился помочь не раздумывая, без единого смущающего предупреждения, а Бран… что ж, если Бран и знал, что будущее приберегло для Джона и Арьи, раскрывать эту тайну Трехглазый Ворон не спешил.

Так что в данный момент в их взаимоотношениях воцарился полнейший штиль, и Джон был этому более чем рад.

========== Глава 2. Глаз бури ==========

Арья с ужасом смотрела на живот Дени.

– Но ведь всего четыре месяца прошло, – наконец вымолвила она.

– Почти шесть, – отвечала королева, отправляя в рот куриную ножку.

– Нет, четыре, – упиралась Арья. – И пусть я провела их в море среди неотесанного мужичья, я еще помню, как считать!

Дейенерис отвлеклась от ножки и насмешливо посмотрела на свою несостоявшуюся убийцу:

– А при чем тут ты и твое мужичье? – ехидно спросила она. – У меня свой есть, смотри, какой красивый.

И она ласково потрепала Джона по голове. Тот даже не обратил внимания, увлеченно скармливая Нуминексу куски со своей тарелки. Санса с неодобрением смотрела, как подросший дракончик топчется по столу, но вслух высказаться не решалась. Однажды она уже пробовала убедить Джона в том, что нельзя пускать за стол животных, а тот в ответ уставился на нее немигающим черным взглядом и сказал, что в таком случае ему пришлось бы выставить вон всех, кроме Нуминекса и Дени. И, возможно, Призрака.

– То есть когда я… – промолвила Арья, начиная осознавать.

– Да, уже тогда, – спокойно кивнула Дени. – Если хочешь извиниться, преклони колено и на этом закроем вопрос.

Одно долгое мгновение Арья стояла молча, а потом и впрямь опустилась на одно колено и склонила голову.

– Хорошо смотришься, – прищурилась королева. – Может, мне тебя в рыцари посвятить?

– Ты не можешь посвятить ее в рыцари, – пробурчал Джон занудно. – Ты не рыцарь.

– Но ведь первого рыцаря кто-то посвятил? Наверняка король.

– Ты не король, – продолжал вредничать Сноу.

– Э-э… меня простили? – поинтересовалась Арья. – Встать-то можно?

– Что, уже устала? – хихикнула Санса. – А водный плясун может так простоять весь день, ты сама когда-то говорила.

– Я не перед тобой извиняюсь, – зашипела Арья.

– Да вставай, конечно. Присаживайся, угощайся, – Дени хлебосольно повела куриной ножкой, указывая на стол. – Но помни. Еще раз попытаешься меня убить, заживо шкуру сдеру.

– Не надо про сдирание шкур, пожалуйста, – поморщилась Санса, отставляя тарелку.

– Ну, можно еще собакам скормить, – безмятежно заметил братец и подсунул Нуминексу очередной кусочек.

Арья помаленьку начинала понимать, что Санса имела в виду, говоря, что Джон спятил.

*

– Ну-ка, ну-ка, что у нас здесь, – изогнул лебединую шею Салокнир, разглядывая Арью, которую Джон привел познакомиться. – Какая интересная девочка.

– Девочка, – хмыкнул Одавинг. – Чернота столбом, а не девочка.

– Девочка вас прекрасно слышит, – звонко и нагло заявила Арья. – И еще лучше видит, – добавила она уже не таким уверенным голосом, запоздало оробев перед двумя гигантами, рассевшимися у стены.

Стена, о которой упоминала Санса, стояла в чистом поле на пригорке, далеко за пределами Винтерфелла, и была сплошь исцарапана странными значками – непонятными, но варварски симпатичными. Почему-то выглядело это так, будто драконы что-то вычисляли.

– Можно спросить, – наконец решилась она. – Что там написано?

– А, – обрадовался Одавинг. – Это мы имя для ребенка подбираем.

Джон встрепенулся.

– Дени вряд ли согласится…

– А зачем нам ее согласие, – захихикали драконы. – Может же у ребенка быть два имени.

– Ну… да, – вынужден был признать Джон, так же известный как Эйгон Шестой. – И даже три может быть. Но имейте в виду, на этом поле уже случалась последняя битва человечества. Не хотелось бы повторять.

– Так и не повторяйте, – хмыкнул Одавинг. – А мы исключительно мирные драконы.

– Вот говорил же Партурнакс, – вздохнул Сноу. – Нельзя вам доверять. И где моя частушка, кстати?

– Мы над этим работаем, – снова захихикали гады, указывая на левую сторону стены. Джон пригляделся к закорючкам и покраснел. Да какое там покраснел! Ему казалось, что из его щек того и гляди брызнет кровь, как сок из спелой ягоды.

– Что там? – тут же влезла Арья.

– Драконий юмор, – горестно сказал Джон. – Простым смертным, сиречь нормальным людям, он совершенно непонятен. К моему большому счастью.

– И к нашему великому сожалению, – закручинились драконы. – Но признай же, что смешно!

– Смешно, – согласился Джон с абсолютно похоронным лицом.

Драконы обнялись и, раскачиваясь в такт, завели на два голоса:

– Довакин, Довакин, наль ок зин лос варин!

Арья глядела на них блестящими глазами и, кажется, от восторга забыла, как дышать. Джон не знал, куда деваться.

– Перестаньте, пожалуйста, – простонал он.

– Ва дайн вокуль мафераак аст валь! – не затыкались гады.

Арья захлопала в ладоши.

Сноу понял, что спасет его только бегство. Помаленьку отступая назад, он наконец добрался до своей лошади, влез в седло и дал деру. Вслед неслось:

– Хузра ну, куль до од!..

– А что все это значит? – спросила Арья, когда частушка закончилась.

– Гораздо больше, чем глупая девочка способна понять, – заявил Салокнир.

– Девочка знает, что она глупая, – заупрямилась Арья. – Я не об этом спрашивала.

– Ты спрашивала, что ВСЕ это значит. ВСЕ ты понять не способна.

– Э-э-э… – задумалась она. – А если не ВСЕ, а только кое-что?

– Довакин, Довакин, козни зла пресеки, – опять загорланили драконы. – Ты вовек дал в том клятву свою!.. Все понятно?

– А кто такой Довакин? – спросила Арья.

Драконы переглянулись и покачали изящными головами

– Да брат твой, кроха, – сжалился наконец Одавинг. – Эйгон Таргариен, Драконорожденный.

– В Свитках сказано так – когда брат брату враг, – напел Салокнир и захихикал, а потом глянул сверху вниз на Арью: – Ничего ты не знаешь, Арья Старк.

– Ну, кое-что я все-таки знаю, – не согласилась она.

– И что же?

– Никто в мире не умеет петь так, как драконы, – вздохнула она, все еще чувствуя отзвук их голосов в собственных костях. Она была почти уверена, что сейчас они светятся где-то там, в темноте тела, скрытые под кожей и мясом глупой смертной девочки.

*

Когда-то очень давно, будто бы в прошлой жизни, когда семью еще не разметала война, отец был рядом, а Винтерфелл казался вечной и несокрушимой твердыней, Арье довелось ловить кота. Тот кот, по выражению одного из королевских гвардейцев, был сама подлость и воплощенный грех – хотя в глазах Арьи, хоть прежней, хоть нынешней, животное, спершее куропатку прямо из рук Тайвина Ланнистера, да еще на пиру, да еще в его же честь, заслуживало бурных и продолжительных оваций. А при должном стечении обстоятельств геройский кот вполне мог бы возвыситься и до Короля Севера – и даже он лучше подошел бы на эту роль, чем Санса, у которой Нуминекс только что похитил с тарелки лимонное пирожное. Лимоны, к слову сказать, привезла из Миэрина Дени. На Дрогоне.

Санса всплеснула руками и явно была готова разреветься.

– Джон, ну уйми ты его! – вскричала она.

– Он растет, ему надо хорошо питаться, – возразил брат.

– А мне разве не надо?

– А ты уже выросла, – фыркнула Арья. – Клуша. Сразу видно, не жила ты в трущобах. Там все за своим куском следят, а иначе голодная смерть.

– У нас тут не трущобы! – взвилась Санса.

– У нас тут, – Арья ловко убрала тарелку от налетевшего дракончика, – семья. Очень любящая.

Нуминекс затоптался на столе перед Арьей, пристально разглядывая ее, а потом въедливо поинтересовался:

– Разве ты семья?

– Да, – не задумываясь кивнула Арья.

– Почему?

– Потому что я это выбрала.

Джон молча смотрел на сестру, чье сердце обволакивала тьма. Долгое общение с драконами, а может, и сами драконы или побывавшие в нем чужие души что-то сотворили с ним, и теперь он научился воспринимать в людях то, что обычно остается скрытым. Считывать чувства, видеть ложь, улавливать обрывки воспоминаний – и пусть все это могло быть полезным, но зачастую, увы, изрядно огорчало в силу неизжитого идеализма. Одной только Сансы вполне хватало, чтобы расстроиться на полдня.

Но прочитать Арью ему было не по силам. Чернота столбом, так сказал про нее Одавинг и вряд ли можно было выразиться лучше. Оставаться семьей, сестрой, человеком – это был ее осознанный выбор, ее маска, лицо, сбереженное с прежних времен. И всегда, при любых обстоятельствах, она сохраняла за собой возможность и другого выбора.

Позже, когда Дрогон и Нуминекс расположились во дворе, делясь друг с другом шуршащими потоками мыслей, а Джон задумчиво наблюдал за ними с крепостной стены, Дени вразвалку подошла к нему, придерживая живот, и промолвила:

– Арья меня пугает.

Джон раскрыл было рот возражать и защищать сестру, но Дени помотала головой, желая договорить.

– Я не к тому, что она собирается причинить нам вред, – сказала она. – Что ее нужно немедленно изгнать или еще что-нибудь. Просто… она как плохое знамение.

– Знамение чего?

– Не знаю. А она случайно не упоминала, что снова собирается в чужие края? Дух странствий и все такое?

– Нет, – покачал головой Джон. – Пусть хоть немного побудет дома. Винтерфелл чего только не переживал, справимся.

– Наверное. Но имей в виду, – предупредила королева, – если вдруг что, виноватым назначу тебя.

Он усмехнулся и кивнул соглашаясь. Обнял Дени за плечи, поцеловал в серебристую макушку и попытался выкинуть из головы воспоминание о том, как Призрак зарычал при виде сестры.

Ведь в конце-то концов вполне могло оказаться, что Дейенерис Бурерожденная научилась читать людей не хуже него. А волноваться беременным вредно.

*

Дни шли, живот помаленьку рос. Драконы резвились то над полем, то по всему Вестеросу, равно пугая и селян и горожан, а Арья слонялась по замку и окрестностям и вопреки надеждам Дени не выказывала никакого желания уезжать. Наконец, устав от недовольства жены и общей колючей атмосферы, Джон предложил отбыть вдвоем в Гавань или Миэрин, да хоть в Черный Замок – куда только ее королевская душенька пожелает. Ведь, напомнил он, в Винтерфелл они прибыли лишь ради спасения Арьи и оставаться здесь не обязаны.

Дени задумалась и изрекла, что Дорн, говорят, чудесен в это время года. Джон ответил, что Дорн чудесен в любое время года, и они уже пошли было к драконам, как все планы порушил всезнающий младший брат. Перегородив коридор своим креслом на колесиках, он заявил, что Дени, конечно, может лететь куда хочет, но Джону придется остаться здесь.

– Чего ради? – нахмурился Сноу. – Арью спасли, лимоны привезли, по-моему, мы молодцы.

– У Партурнакса что-то вроде соглашения со Старыми Богами, – промолвил Бран отстраненно.

– И?

– И они говорят ждать.

– Джон им что, собачка? – возмутилась Дени. – И вообще, где благодарность? Для кого мы чардрева высаживали по всем семи королевствам?

Трехглазый Ворон обратил на нее равнодушный взгляд. Всевидящий калека читался не лучше, чем Арья, и Сноу это порядком раздражало.

– После того, как люди их повырубали, – ответил Бран.

– Не я их вырубила и не Джон, – не сдавалась королева. – Так что нечего нас попрекать. А если ты обращаешься к принципу коллективной ответственности, то вспомни, что и сам человек.

Бран завел было волынку о том, что он уже не человек, а нечто этакое, но Дейенерис не стала слушать.

– Муж мой, – распорядилась она, – а ну-ка давай толкай каталку в рощу. Сейчас мы этих богов разъясним.

И пошла пузом вперед. Джон решительно взялся за каталку.

– Старые Боги не станут с вами говорить, – Бран упирался не хуже осла, пытаясь застопорить кресло рычагом. – Это опасно.

– Боишься, что мы сместим тебя с трона провидца? – обернулась Дени.

– За тобой замечена печальная склонность отнимать чужой трон, – меланхолично высказался Бран. – Хоть с этим не спорь.

– Для начала сам не спорь, – Джон без затей надавил на ручку, приподняв передний край кресла, и беспрепятственно покатил братишку дальше.

Чардрево возвышалось над заводью во всем своем белоснежно-кровавом великолепии. Листья шелестели, как страницы старой книги, дразня и намекая на Тайну.

– Точно хотите? – вздохнул младшенький. – Это опасно.

– Хотим.

– Ладно, – смирился Бран. – Давайте попробуем.

– Что делать-то? – спросила Дени, беззастенчиво лапая дерево и прижимаясь к нему ухом. – Ничего не слышно, – сообщила она и потюкала по коре костяшками пальцев: – Есть там кто?

– Перестань им по лбу стучать. Посадите меня у дерева и возьмите за руки, – начал распоряжаться провидец. – И хватит уже самодеятельности.

Джон и Дени переглянулись, пожали плечами, но решили следовать указаниям. Кто их знает, этих Старых Богов. Может, по лбу стучать и в самом деле не стоило.

– Закройте глаза, чтобы не отвлекаться, – посоветовал Бран, когда они расселись в странном хороводе вокруг дерева.

Джон закрыл. Дальше не происходило ничего интересного, лишь мерзла задница, расползалась перед глазами непроглядная тьма, бесконечно шелестели над головой листья и кое-кто сопел в кустах неподалеку.

Призрак, решил Джон и улыбнулся, когда мокрый нос ткнулся ему в щеку. Волчище по-щенячьи жалобно вздохнул и привалился огромной тушей к его боку, отчего весь их ансамбль порушился и повалился в кучу под деревом.

Джон открыл глаза и увидел, как Дени ругаясь отряхивает одежду от налипших листьев.

– Что-то не очень получилось, – подвел он итог. – Может, еще попробуем?

– Еще? – вытаращилась на него Дейенерис. – Тебе что, этого показалось мало? Еще, скажите на милость!

– Ты не видел, – обернулся к нему Бран.

– Ничегошеньки, – развел руками Джон. – А вы что видели?

Дени замялась, ее глаза так и метались по округе. Она явно пыталась подобрать нужные слова, но таковых не находилось. Может быть, в человеческом языке их вообще не существовало.

– Что-то ужасное, – наконец сказала она.

– Обливион, – пояснил Бран. – Партурнакс пытается преодолеть его барьер которую неделю.

– Валь До Хадрим, – тихо произнесла Дени, почти прошептала. – Предел Разума.

– А Вершина Мира? – заволновался Джон. – Там, на севере? Там же было легко пройти!

– Было, – кивнул Бран.

В небе захлопали крылья и к дереву один за другим спустились трое больших драконов. За ними поспешал маленький Нуминекс.

– Ну что, – мрачно сказал Салокнир, – драма уже начала разворачиваться.

– Я ничего не видел. Почему она видела, а я нет? – нервничал Джон.

Одна только мысль о том, что происходящее – непонятное, но явно нехорошее – может втянуть в себя Дени, пугала его до дрожи.

– В ней драконье дитя, – пояснил Одавинг. – А стало быть, и магии побольше, чем в тебе, лопухе. В тебе-то, кроме кишок, ничего не доищешься.

– Но что происходит? – не унимался Джон, желавший получить все ответы незамедлительно.

– Что-то, – повел крылом Одавинг. – Мы можем только ждать.

– Ждать, – неверяще выдохнул Джон. – Серьезно?

– Партурнакс сильнее нас всех вместе взятых, – сухо сообщил Салокнир. – И притом во много раз. И уж если даже ему приходится туго, то нам туда соваться вообще нет смысла.

– Но… – начал было Джон и беспомощно умолк. Мысль о том, что есть вещи, непосильные даже для драконов, даже для самого Партурнакса, не утешала ни капли.

Дрогон, по-прежнему мало говоривший, но всегда много делавший, протянул самый кончик крыла к Дени и аккуратно отодвинул ее от дерева.

– Да, лучше к нему не подходить, – согласно кивнул Одавинг. – Бурлит.