Текст книги "Камень сердолик (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

К тому же, тильги понравились и маленькому Рушану, он даже расширил свой небольшой лексикон, радостно возопив: «Ти! Ти!», когда неугомонная Зия поднесла малыша к ним поближе и назвала, как эти существа называются.

В общем, пока путешествие напоминало полную и безоговорочную идиллию – тёплый солнечный день, хорошая дорога, бодро топающие вперёд тильги, кольца дыма от трубки Нур-Тура, поднимающиеся в ясное небо от первого фургона, звон струн инструмента, похожего на лютню от третьего – Зия тренировалась, распевая какую—то весёлую песенку про незадачливого подмастерья влюбившегося в дочь мастера и уговаривающего красотку открыть окно в комнате и впустить его. Красотка оказалась не промах и ставила, в обмен на любовь, совершенно невыполнимые условия, на что парень отвечал ещё более невыполнимыми, и беседа шла на очередной круг. Зия пела с разной интонацией – слова парня более низким альтом, слова девушки очень высоким, почти писклявым сопрано.

– Душенька-молодчик, сшей-ка мне шубейку

С радужного цвету…

– Душенька-девица, напряди-ка ниток

Из белого снегу…

– Душенька-молодчик, сшей мне башмачки

С жёлтого песочку…

– Душенька-девица, насучи-ка дратвы

Из дождевой капли…

Ты найди молодчик с камнем перстенёчек,

С камнем сердоликом…

Чтобы где прошла я –

Там бы воссияло…

– Я за ним поеду,

Но душа-девица,

Окажи услугу –

Напои мне тильга

Прямо среди моря

На камушке стоя…*

Клима словно толкнуло.

– Унор, а что это за песня? Что за камень такой?

– Песня старая, её иногда Гортаны в городах поют. А камень… Думаю, что сердоликом Гортаны называют тот самый камень, который пропал из этого мира. Помнишь, Нур-Тур рассказывал?

– Душа Фаэ? Но что за дело до неё Гортанам?

– О, ты не представляешь, какие слухи ходили среди них когда-то о Душе Фаэ, а кое-где и до сих пор ходят. Гортаны считали, что именно Душа Фаэ давала Фаэрам их могущество, а когда она исчезла, то их удалось победить. И они считают, что тот, кто завладеет Душой Фаэ, станет могущественным, богатым и счастливым… и проживёт долго. А ещё Гортаны считают, что Душа Фаэ способна излечить любые недуги, даже те, что не под силу опытнейшим целителям… Так что Гортаны продолжают искать душу Фаэ… Каких только камней за неё не принимали… Но ни один из них не оказался Душой.

– А Фаэры? – удивился Клим. – Они Душу не искали?

– Фаэры чувствовали, что её нет в этом мире, – отозвался Унор. – Вот и не искали. Это Гортаны оказались настолько глупы, что продолжают питать напрасные надежды.

Клим похолодел. Камушек у него на шее подозрительно был похож на ту самую Душу Фаэ. А вдруг циркачи почувствовали это? В них же течёт кровь Фаэров… И он не замедлил спросить:

– Прости, Унор, а полукровки… полукровки могут почувствовать Душу?

– Нет, – ответил Унор. – Увы, но в этом случае полукровки больше Гортаны, чем Фаэры. Но, может быть, это и к лучшему. Среди знатных Гортанов тоже немало потомков Фаэров от смешанных браков. Иногда это даёт довольно интересный эффект во внешности… Возьми хоть семью правителя – когда-то его предок взял в жёны Фаэли, и теперь у всех их потомков волосы имеют удивительный цвет – золотисто-красный… И кожа у них светлая, почти белая. Красиво, но так необычно… Ни у кого из Гортанов больше такое не встречается.

Только-только успокоившийся по поводу камня Клим, после этих слов похолодел. Похолодел, потому что вспомнил цвет волос в медальоне Камеля. Божечки, во что же влип неугомонный Фаэр с шилом в заднице, прежде чем уступить место Климу?

Получается, что возлюбленный Камеля имеет отношение к семье местного правителя? Тогда удивительно, что Камеля вообще не придушили по-тихому где-нибудь в темнице… И что отдали Рушана… Почему, кстати? Ведь, если возлюбленный Камеля – отец Рушана, то в малыше течёт кровь правителя. Хорошо, хоть малыш не унаследовал характерный для семьи правителя цвет волос, хоть они и отливают на свету рыжиной. Но всё равно – Рушана лучше не светить.

– Ты чего сник? – поинтересовался Унор.

– Не знаю, – соврал Клим. – Мутно всё как-то… Непонятно… И ещё – не стоит никому знать, что среди нас есть ребёнок. Я за него… боюсь.

– Ну, это нормально, – ободряюще сказал Унор. – Бояться за своё дитя. Но ты не беспокойся – мы не в городе расположимся – кто ж нас туда пустит, а за городской стеной. Нур-Тур правильно сказал – раскинем шатёр, поставим скамьи. А к нашим фургонам чистая публика не сунется – брезгуют. К тому же, ты не прав – в таких группах, как у нас могут быть дети… Знаешь, на перекрёстках дорог, неподалёку от больших городов стоят Камни Судьбы…

– Что за камни? – навострил уши Клим, догадываясь, что услышит ещё об одном милом местном обычае.

– Ммм… – замялся Унор. – Видишь ли, Гортаны очень сурово относятся к девственности невесты, но, бывает так, что девушки беременеют, не будучи замужними…

– В принципе, процесс мне понятен, – грустно хмыкнул Клим. – И что?

Унор вздохнул:

– Если отец ребёнка или иной какой мужчина не берёт беременную девушку в жёны, то семья её изгоняет… вместе с плодом греха… так Гортаны это называют… и тогда у бедняги остаётся только два пути – либо в весёлый дом, либо в петлю.

– Думаю, что чаще выбирают первое, – заметил Клим. – И не осуждаю – жить-то хочется…

– Ну да. Только вот ребёнка такая опозоренная женщина оставляет на Камне Судьбы. После этого он считается чистым и его может усыновить бездетная пара. По большей части так и бывает… Но не всегда. Вот таких детей и подбирают такие, как мы. Растят, любят… Своих-то точно не будет, так что не беспокойся, наличию младенца никто не удивится, если и увидит. Но, надеюсь, что не увидит – не нужны нам чужие в лагере.

Клим перевёл дух с некоторым облегчением, но тут из фургона его позвала Нулле, последний час тетёшкавшаяся с Рушаном:

– Клим, я малыша покормила, но он, похоже, хочет, чтобы ты его уложил. Я его в колыбельку и так, и этак пристраиваю, а он пыхтит и выворачивается. Упорный…

И лилипутка рассмеялась. Рушан же, решив, что хватит страдать молча, басовито разревелся.

– Иду, иду! – рассмеялся Клим. – Сейчас я его уложу. Отдохни, Нулле, спасибо тебе!

Как ни странно, но услышав голос Клима, Рушан мгновенно смолк. А Клим уже хотел передать вожжи Унору, но вдруг первый фургон затормозил так резко, что Клим еле успел остановить тильгов. Зия, только-только затеявшая новую песню, резко замолчала, только струны жалобно звякнули напоследок.

Унор привстал на облучке во весь свой немаленький рост и нахмурился:

– Вот же отрыжка больного Бы! Никак стражу правителя какого-то бздуна принесло… Клим, сиди спокойно, не вздумай идти к ребёнку – это будет слишком подозрительно, если они по твою душу… Нулле, разведи немного маюн-травы, пусть маленький заснёт и не привлекает к себе внимания – авось фургоны обыскивать не будет. Клим, не волнуйся, это не опасно, Нулле знает дозу.

– Думаешь, это они меня ищут? – мрачно спросил Клим.

– Думаю, что тебя. Стража правителя просто так по дорогам не шастает и пропавшие горшки не разыскивает. Главное, не дёргайся, тебя сейчас мама родная не узнает. А Нулле, если что, сумеет малыша выдать за подкидыша. Спокойно. Только спокойно.

Теперь и Клим видел, что Унор прав – к фургонам приблизилась группа всадников на крупных тильгах. Всадники были одеты почти одинаково – блестящие шлемы, начищенные нагрудники, кожаные штаны и высокие сапоги. У переднего шлем украшал ярко-алый с серебром плюмаж, видимо это был старший офицер. Приближавшиеся всадники все сплошь были Гортанами – ни одного Фаэра, и от этого Климу стало как-то не по себе. Но он тут же мысленно отвесил себе пощёчину. Если его раскроют – пострадает не только он сам. Неизвестно, что будет с Рушаном, а уж о циркачах и говорить нечего. Придавят – и скажут, что так и было.

Поэтому Клим изобразил на лице скуку и даже зевнул, сокрушённо кивнув Унору – достали, мол, эти ищейки, вот не было печали. Унор одобрительно улыбнулся и завёл какой-то ничего не значащий разговор. В фургоне было тихо – Нулле затаилась, как мышь под веником.

Группа всадников поравнялась с передним фургоном, с облучка соскочил Нур-Тур и вежливо приветствовал стражников. Командир стражи повторным приветствием утруждать себя не стал, только зычно рявкнул:

– Эй, корявые! Отвечать, как на духу! Не встречался ли вам на дороге изгнанник-Фаэр с младенцем на руках?

– Как не встречать? – невозмутимо ответил Нур-Тур. – Конечно, встречался.

И сердце Клима плавно спланировало куда-то в район пяток.

*Авторское издевательство над хорошей русской народной песней.

========== Глава 11. Стражники ==========

Командир стражи повторным приветствием утруждать себя не стал, только зычно рявкнул:

– Эй, корявые! Отвечать, как на духу! Не встречался ли вам на дороге изгнанник-Фаэр с младенцем на руках?

– Как не встречать? – невозмутимо ответил Нур-Тур. – Конечно, встречался.

И сердце Клима плавно спланировало куда-то в район пяток. Мелькнула подленькая мысль – сейчас циркачи его сдадут. Сдадут вместе с Рушаном – надо бежать в лес… Немедля… Но тело охватило странное оцепенение, и Клим сумел сохранить на лице маску безразличия. И слава Богу, потому как Нур-Тур продолжил свою речь:

– Чернявый такой, в богатой одежде? И маленький при нём… в корзине? Так?

– Так, – процедил командир. И задал вопрос раздельно, словно вколачивая гвозди. – Где. Ты. Его. Видел?

– Так в лесу, – простодушно ответил Нур-Тур. – Аккурат возле нашей стоянки. Бежит себе, глаза дикие… И корзину к груди прижимает. Не в себе парень. Мы уж его остановить пытались – жалко ребёночка-то… Да куда там. Он на нас зубы оскалил, ровно зверь какой, да и ломанулся прямо в Сердце Леса. Ох, жаль парня, пропадёт там зазря…

Командир смерил Нур-Тура таким взглядом, словно мерку снимал. Для гроба. Но двуликий был невозмутим и являл собой полное простодушие и готовность помочь властям.

Придраться было вроде бы не к чему, но командир хмуро приказал:

– Если ты тут за главного – так вели, чтобы всё твое отребье из фургонов вышло. Поглядим, нет ли среди них этого… Чернявого…

– Да ради Небесной Благодати! – фыркнул Нур-Тур. – Ребята, выйдите-ка все из фургонов, может, беглец, которого с таким усердием ищут, под юбкой у Мамы Охха прячется!

– Ты язык-то укороти! – прошипел командир, а к фургону Нур-Тура стали подтягиваться остальные циркачи. Клим тоже соскочил с облучка и подошёл вместе с остальными. Командир мрачно окинул взглядом всю компанию, видимо, не найдя искомого, но тут его глаза блеснули хищным торжеством – он углядел младенца, которого прижимала к груди лилипутка.

– Таак… – зло заявил он. – А дитё откуда? Чернявый оставил? Тогда я его забираю!

Клим чуть было не рванул вперёд, мысленно кляня Нулле за то, что вылезла из фургона с младенцем, но сильные пальцы Унора твёрдо сжали его запястье. И Клим предпочёл подчиниться, чувствуя себя виноватым за то, что уже подумал о циркачах плохо.

– При чём здесь ваш чернявый? – спросил Нур-Тур. – Дитё мы на Камне Судьбы подобрали, на том, что у деревни Верчёные Кабыздохи. Там вроде за сутки до того девку какую-то камнями побили… за распутство. Вот мы мальца и подобрали – всё равно ведь погиб бы, его в семью никто брать не хотел.

– Джоро, он правду бает, – сказал один из стражников. – Помнишь, селюки между собой что-то про девку базлали?

– Заткнись, – прошипел Джоро подчинённому. И обратился к Нулле:

– Покажи ребёнка! Если этот тот, с кем убежал изгнанник, я прикажу вас всех повесить.

Клим похолодел. Командир-Джоро явно знал, что говорил. Неужели всё закончится так глупо?

Успокаивало его только то, что никто из циркачей не выглядел обеспокоенным. А вдруг Нулле придумала какой-то выход?

Лилипутка же горестно покачала головой:

– Вы бы поосторожнее… Малыш-то хворенький, боюсь за него. И ведь только заснул, всю ночь хныкал…

– Ладно, – проворчал Джоро. – Покажи лицо, этого будет достаточно.

Нулле опустила глаза и, подойдя ближе к Джоро, откинула кружевную пелёнку с личика спящего Рушана. Тот только взглянул на младенца, отшатнулся и сделал странный знак – очертил в воздухе круг и пересёк его зигзагом.

– Благодать Небесная! – вырвалось у него. – Неудивительно, что его никто не хотел с Камня Судьбы забирать! В самый раз для вас, уродов!

– Мы благодарим Небесную Благодать и за малые милости… – ровно ответил Нур-Тур и сделал такой же знак, что и Джоро. – Желаете осмотреть фургоны? Правда, Клим и Унор только недавно переболели лихорадкой, Клим так вообще еле на ногах держится, только седмицу назад пятна сошли… но это для доблестных стражей такая ерунда, он ведь уже не заразен…

Судя по взглядам, которыми обменялись стражи, рыться в тряпках циркачей, среди которых совсем недавно было двое больных, им совершенно не хотелось.

– Ладно, – проворчал Джоро. – Ребёнок явно не тот… А вы можете подтвердить клятвой свои слова, что изгнанник бежал именно в Сердце Леса?

– Да легко, – ответил Нур-Тур. – Как только вы здесь найдёте Судью с Большой Печатью, так все и подтвердим.

– Сдурел, урод? – проворчал Джоро, впрочем, довольно беззлобно. Похоже, вариант с изгнанником, который сгинул в дебрях леса вместе с младенцем, вполне его устраивал. – Где я тебе сейчас Судью возьму? Да ещё с Печатью?

– Ну, тогда прощения просим, – развёл руками Нур-Тур. – Отложим это до лучших времён. Мы, хоть и уроды, но тоже кое-что знаем…

– Ладно, – проворчал Джоро. – Считай, выкрутились. Куда едете?

– В Талаш, куда же ещё… – спокойно отозвался Нур-Тур. – А потом в Ахенну… А дальше, как Небесная Благодать устроит.

– Ладно, – повторил Джоро. – Мы сейчас вперёд проедем, до Сердца Леса. Посмотрим, что и как… А в Талаше мы с вами встретимся, корявые… И Судья со мной будет… Так что ещё стребую с вас клятву.

– Само собой, – неспешно ответил Нур-Тур. – Правду говорить легко и приятно.

Джоро в ответ только фыркнул и пришпорил своего тильга. За ним потянулись остальные стражники, циркачам же оставалось только глотать пыль. Но они проявили завидную выдержку, просто смерив удаляющуюся стражу взглядами.

– Ну, вот, – хмыкнул Нур-Тур. – Теперь больше цепляться не будут, точно говорю… Молодец Клим, что не стал горячку пороть, я уж испугался, что ты можешь в драку полезть…

Но обеспокоенный Клим едва отреагировал на слова Нур-Тура. Его занимал вопрос, что же так испугало командира Джоро, когда тот взглянул на Рушана. Он потянулся к свёртку в руках Нулле, глянул на личико сына… и охнул:

– Это что ещё такое?

Под белоснежным кружевным чепчиком обнаружилось вместо милого личика Рушана… маленькое чудовище с низким лбом, выступающими надбровными дугами, пухлыми, словно вывернутыми губами и свиным пятачком вместо носа. Дополняло впечатление чудовищное родимое пятно на правой щеке малютки, похожее на паука.

– Это кто? – рявкнул Клим. – И где Рушан?

– Эй, успокойся, бешеный, – придержал Клима за плечи хихикающий Унор. – Рушан это, Рушан. Нулле, покажи ему… а то, не дай Небесная Благодать, умом тронется.

Нулле, тоже давившаяся смехом, аккуратно сняла чепчик с маленького чудовища… и вместо него незамедлительно возник сладко посапывающий Рушан. Лилипутка вернула чепчик на головку малыша – и вновь возникло маленькое чудовище.

– Ох, ничего себе… – вырвалось у Клима. – Это как это?

Он ещё раз осторожно снял чепчик, успокоенно прикоснулся губами к тёплому лобику малыша и снова спросил:

– Это фокус такой?

Циркачи дружно расхохотались, а Орро вставил свои пять копеек:

– Нисколько не фокус. Это чепчик такой. Видишь ли, Фаэры в своё время умели делать разные вещицы… Это не фокус, Клим. Это – волшебство.

– В-волшебство? – выдавил Клим. И тут же припомнил, что в деревне Софию Милорадовну именовали ведьмой. – Фаэры владели волшебством?

– Ты и это забыл… – вздохнул Унор. – А ведь ты чистокровный Фаэр, родители должны были тебя в это посвятить… Разве что… Разве что они боялись плохих последствий. Клим, причина в том, что Фаэры процветали, была не только в их уме и трудолюбии. Причина была ещё и в том, что они владели волшебными умениями. А Гортаны постарались это искоренить. Понимаешь?

Клим медленно кивнул и спросил:

– А вы? Вы тоже можете…

– Увы, но нет, – вмешался в разговор Нур-Тур. – Кое-какие волшебные вещицы у нас сохранились. Мелочь вроде этого чепчика. И кое-какие крохи знаний, но не более. Мы полукровки, поэтому эти вещи нам подчиняются. Но творить волшбу самостоятельно… Нет, на такое мы не способны. Мы можем видеть волшбу, но не творить её. Даже фокусы Унора и Додо – это всего лишь фокусы. Но, может, это и к лучшему. За такое Гортаны могут наказать. Очень страшно наказать…

– Нет, не к лучшему, – резко вмешалась Мама Охха. – Всё это творится потому, что на Фаэ больше нет Души. А если бы она вернулась – вернулись бы к потомкам Фаэров и их прежние возможности… Мы смогли бы…

– Не болтай попусту, – проворчал Нур-Тур. – Души Фаэ в нашем мире больше нет. Не береди душу несбыточным. Клим, это всего лишь одна из нескольких волшебных вещиц, которыми мы владеем. Сегодня она смогла отвести беду от твоего сына. Не волнуйся, этот чепчик ему не навредит. Проверено. К тому же у Рушана в предках с обеих сторон были чистокровные Фаэры, потому-то артефакт так легко подчинился желанию Нулле. Так что не волнуйся, никто вас с Рушаном не раскроет. К тому же, тебе совсем не обязательно выходить в город. Мы с Унором и Додо вполне справимся со сбором информации. Дадим в Талаше несколько представлений – только чтобы на дальнейшую дорогу заработать – и решим, что делать дальше. Не нравится мне такая активность Стражей правителя. Неспроста она. Почему правитель активизировался только сейчас? Отдай он приказ вовремя – да тебя бы даже из города не выпустили. Непонятно, зачем ему ребёнок? И почему тебя изгнали, а потом догонять кинулись?

– Да, – согласился Клим. – Загадка на загадке. Если бы память вернулась… Может, нам этот Талаш стоит десятой дорогой объехать?

– Не выйдет, – отозвался Нур-Тур. – Стражи нас уже видели. Подозрительно будет, если мы проедем мимо города, даже не попробовав подзаработать.

– Но ведь вы… Вы рисковали… если бы среди стражников оказался полукровка… Вы же сами говорите, что можете видеть волшбу…

– Такая опасность была, – солидно отозвался Орро. – Но она не столь велика, как тебе кажется. Даже для того, чтобы уметь различать волшебство, нужно учиться. Вот ты… тебя наверняка учили этому твои родители-Фаэры. Но, утратив память об этом, ты утратил и навык. Нет, простых стражников опасаться нам не стоит – их никто этому не обучал. Кое-какие знания сохранились у жрецов Небесной Благодати – вот их и следует опасаться. Но высокоучёные жрецы не обращают внимания на такую грязь под ногами, как мы, так что не думаю, что нам грозит их визит.

– Ну, если мы выяснили все вопросы, пора и путь отправляться, – резко сказал Нур-Тур. – Если мы хотим добраться до Талаша до темноты. Клим, подумай пока над своими вопросами. Вечером поговорим, если получится.

Народ разошёлся по фургонам, и вскоре маленький караван вновь бодро катил по дороге. А Клим подумал, что нынче же ночью капнет кровью на прабабушкину книгу – и гори всё синим пламенем. Только волшебства ему, до кучи, не хватало, вместе с остальными непонятками. Мало ли, что там Мама Охха говорила – уже неважно: готов, не готов. Ситуация-то критическая…

========== Глава 12. Любовь Камеля ==========

Вечером поговорить не получилось, хотя до темноты они всё-таки успели. Уже в подступивших серых сумерках зоркий Додо различил городские стены Талаша.

– Ну, слава Небесной Благодати! Успели! – сказал Нур-Тур и направил свой фургон на широкую луговину в пределах видимости городских стен. Вопросов это ни у кого не вызвало, видимо, циркачи уже не в первый раз здесь останавливались.

– В город нам не положено, – объяснил Климу Унор. – А здесь можно. И купцы из других городов тоже здесь свои палатки раскидывают. Так что всё для стоянки приспособлено – и колодец есть, и очаг, и выгон для тильгов.

– А купцов-то почему в город не пускают? – удивился Клим.

– Обычай такой, – пожал плечами Унор. – Лавки в городе только свои торговцы могут открывать. А чужие могут торговлю вести только за городскими стенами. И вообще – чужаков в города пускают только за плату. Завтра придётся страже заплатить, чтобы по городу проехать и выкрикнуть слова про представление. И так каждый раз приходится.

Клим пожал плечами:

– А написать и на стенах объявления развешать – не судьба? Городские же, наверное, грамотные все…

Унор хмыкнул:

– Эх, Клим, беда у тебя с памятью… Нельзя, запрещено. Обычай такой.

Клим только плечами пожал. С его точки зрения местные обычаи были, мягко говоря, странноватыми. Ещё днём, например, он спросил у Унора, почему они не видели по дороге ни одной деревни, хотя возделанные поля и сады мелькали регулярно. Унор на это ответил, что у Гортанов не принято ставить деревни при дороге, только те, в которых были редкие постоялые дворы для купцов и почтовые станции для курьерской службы, где можно было получить сменных тильгов и, при необходимости, переночевать. А в остальные, довольно многочисленные, деревни вели почти неприметные среди полей и садов дороги. Унор объяснил это тем, что Гортаны боялись сглаза, который на них могли навести чужаки, этим и объяснялась местная закрытость.

– А уж мы, с точки зрения крестьян, так вообще исчадия Подземного Мира, – невесело усмехнулся Унор в заключение. – Мало того, что выглядим так, так ещё и ездим по всему Фаэ, ни на какие сглазы внимания не обращаем и скверну можем занести в любой момент. Так что в деревни за помощью лучше не обращаться. Крестьяне – народ тёмный, в лучшем случае просто заплюют, а в худшем и на вилы поднять могут. Да ты же и сам рассказывал, как они тебя с Рушаном гоняли. Одно слово – селюки тёмные.

Характеристика была исчерпывающей, и Клим перевёл разговор на другую тему.

А сейчас, выслушав Унора, он присоединился к остальным. Дел, несмотря на то, что темнело всё сильнее и сильнее, нужно было переделать немало – распрячь и напоить тильгов из деревянной колоды, в которую из колодца вёл узкий деревянный жёлоб, а потом пустить их пастись на выгоне. Фургоны же надлежало расположить в круг, в центре которого оказался очаг, сложенный из грубых камней. А ещё нужно было набрать хвороста для костра, принести воды из колодца и помочь Ири готовить ужин… Да и Рушана нужно было обиходить – Клим этому терпеливо учился, не желая скидывать все заботы о малыше на женскую часть труппы. В общем, Клим так уработался, что даже вкуснейшую кашу с кусочками копчёного сала проглотил с трудом, благо, Мама Охха в это время успела покормить Рушана, забрал малыша у прорицательницы и отправился спать в фургон Зии, надеясь, что девушка снова отправится в гости к Нулле и у него будет время хотя бы чуть-чуть разобраться в прабабушкиной книге. Увы, Зия в дороге устала не меньше его, да ещё и Рушан закапризничал, видимо, выспался днём. Так что ещё где-то с час Зия и Клим по очереди и вместе возились с малышом, пытаясь его успокоить – Зия пела песенки про Сон, который идёт к непослушным малышам и несёт для них в мешке розги, а для послушных в том же мешке несёт медовые пряники, про птичек, которые спят в гнезде под крылышком у мамы, и про маленького тильга, который утомился, набегался за день и сейчас спит вместе с мамой на мягкой траве.

Рушан от песенок действительно успокоился, начал махать ручками, улыбаться, демонстрируя единственную пару зубов, и гулить:

– Ти! Ти!

А потом вдруг выдал:

– Зи!

Зия, уже начинавшая клевать носом, счастливо рассмеялась:

– Клим, ты слышал? Он меня узнал!

Клим подумал, что это совпадение, скорее всего, случайно, но Зия закрыла лицо руками, и малыш беспокойно завертел головкой – дескать, куда ты пропала? А когда Зия отвела руки от лица, вновь радостно воскликнул:

– Зи!

– Какой умница! – восхитилась Зия. – Клим, попробуй, может, он и тебя назовёт?

Клим сильно в этом сомневался, но проделал тот же манёвр, что и Зия – приблизил лицо к личику Рушана и пощекотал ему щёчку. Рушан не подвёл:

– Ка!

– Вот видишь! – захлопала в ладоши Зия. – Он хочет сказать «акка»!

«Акка» действительно на местном языке значило «отец», «амма» – мать, но Клим почему-то подумал, что Рушан хотел сказать не «отец», а «Камель»… Хотя, кто их, маленьких, разберёт… Но когда Клим закрыл лицо руками, Рушан недоумённо замолчал, а потом, вновь увидев его лицо, снова выдал:

– Ка!

– Узнаёт! Узнаёт! – обрадовалась Зия. – Клим, твой сын такой умный! Обычно дети так не умеют.

Клим, по понятным причинам, в детях разбирался плохо, но предпочёл поверить Зии, к тому же их маневры и игры, наконец, утомили малыша, он потянул в рот ручонку, начав громко насасывать большой палец, а потом и вовсе задремал.

– Ты ложись, Зия, – предложил Клим. – Ты же устала. А я ещё с Рушаном посижу, посмотрю, чтобы он не проснулся.

Девушка хотела что-то возразить, но потом зевнула и отправилась устраиваться на тюфяке. Заснула она почти мгновенно, задышав тихо и ровно, Рушан тоже спал, и рука Клима сама собой потянулась к мешочку на шее. Он попытался нашарить в мешочке крошечную книгу, но пальцы вдруг стали каким-то непослушными, стало жутко клонить в сон, и Климу вдруг пришла в голову дикая мысль, что книга сама не хочет того, чтобы он её прочитал. Да и Мама Охха говорила, что пока делать этого не следует. Но любопытство грызло Клима всё сильнее и сильнее, в конце концов, он перевернул мешочек и стал его трясти.

Фигушки. Создалось такое впечатление, что и книга, и камень, и медальон зацепились за стенки мешочка и изо всех сил сопротивляются появлению оттуда. Промучившись минут с пятнадцать, Клим мысленно сплюнул, к тому же спать хотелось всё сильнее, и он, проверив ещё раз Рушана в колыбельке, улёгся спать на тот же тюфяк, что и Зия. Девушка что-то пробормотала во сне, подвинулась, чтобы Клим мог улечься поудобнее, и уткнулась лицом ему в плечо. Клим по-братски приобнял Зию, закрыл глаза и тоже мгновенно уснул, понадеявшись, что хотя бы во сне узнает что-то от Камеля.

Вот эта надежда оправдалась на все сто. Новый сон начался ровно с того же места, которым закончился старый – Клим увидел, как в аудиторию стали входить новенькие студенты-первогодки, и вновь его пронзило ощущение чего-то хорошего, странное предвкушение счастья.

Все входящие отличались иссиня-чёрными или синеватыми шевелюрами Гортанов, и вдруг среди них мелькнула шевелюра необычного цвета. Клим вздрогнул. Красно-золотистый, редкий на Фаэ цвет, оттенок которого точно совпадал с той прядкой, что хранилась в медальоне в его мешочке. «Моя любовь…» Неужели он наконец-то видит таинственного возлюбленного Камеля? Похоже, так, и это точно не девушка… Да ещё и, судя по цвету волос, какая-то родня здешнего правителя. Вот и они, проблемы на пятую точку, учитывая злобное отношение местных к однополой любви. Бедный Камель, как же он влип. Как они оба влипли…

Первогодки рассаживались на нижних скамьях, и Камель явно постарался приблизиться к заинтересовавшему его парню, но не настолько, чтобы на это обратили внимание. Просто спустился на несколько скамей вниз и стал наблюдать. Клим просто физически чувствовал мольбу Камеля – тому так страстно хотелось, чтобы парень обернулся. Тот почувствовал, обернулся на чей-то окрик… Камель увидел его лицо… и пропал. Вот так сразу и пропал – влюбился с первого взгляда.

Строго говоря, новенький студент красавчиком не был – слишком резко очерченные скулы, слишком необычно бледная по местным меркам кожа, нос с лёгкой горбинкой, одна бровь чуть выше другой… Но именно эти недостатки делали его лицо… нет, не прекрасным, просто было нечто такое, что не давало отвести от него взгляд. К тому же потрясающе выразительные глаза… двухцветные, что ясно говорило о текущей в жилах парня крови Фаэров… глаза облачно-серого цвета, цвета старого серебра в длинных, тёмно-каштановых ресницах были, с точки зрения и Камеля, и Клима просто чудо как хороши.

Потом Камель узнал, что этого юношу зовут Азур, что он действительно из семьи правителя, а именно племянник, сын младшего брата правителя от умершей жены-Фаэли. Сам брат тоже долго не протянул после смерти жены, он её очень любил, и, судя по тому, какой прекрасной хрупкой статуэткой получился Азур, эта любовь была взаимной. Правитель забрал осиротевшего племянника к себе, воспитанием и обучением Азура занимались те же учителя, что и у наследников правителя, но юноша практически не интересовался политикой, предпочитая пропадать за чтением в огромной дворцовой библиотеке. Судя по всему, между наследниками и их кузеном не было особой дружбы, но и вражды тоже не было, и супруга правителя относилась к мальчику достаточно ровно, не обижала, но всю любовь предпочитала отдавать своим сыновьям. Зато дворцовые слуги, среди которых было несколько Фаэров и Фаэли, просто обожали Азура за доброе сердце и приветливый характер.

Всю эту информацию Камель добывал несколько месяцев, окольными путями, голова парню всё-таки до конца не отказала, и проявлять явный, ничем не мотивированный интерес к Азуру он не мог. А повода познакомиться и попытаться подружиться всё не выпадало.

Так что Камель мог наблюдать за объектом своей любви лишь изредка и украдкой. Азур исправно посещал лекции, мило общался со своими соучениками, но никаких отношений, напоминающих дружбу, у него не было. Ну, да, для студентов-Гортанов – буйных, обожающих шумные пирушки и грубоватые развлечения – парнишка был слишком утончённым, слишком не по-мужски изящным. К тому же записные карьеристы быстро просекли, что дружба с Азуром не принесёт им никаких выгод, и в друзья не навязывались. А вот немногочисленные студенты-Фаэры избегали Азура совершенно по другой причине – юноша нравился многим, но чем грозил такой интерес – все хорошо знали. Вот и не подставлялись. Камель один оказался достаточно смелым… или достаточно безрассудным, чтобы влюбиться всерьёз.

Возможно, он ещё и смог бы сдержать свои чувства, избегая Азура, но не видеть его ежедневно было выше его сил. Так что Камель продолжал наблюдать и восхищаться издали, но однажды Азур, нагруженный кучей книг и свитков, случайно столкнулся с Камелем в дверях университетской библиотеки. Куча рассыпалась, Камель бросился помогать парню, в процессе собирания поклажи случайно дотронулся до его руки… и пропал окончательно.

Именно после этого случая и разгорелся их тайный, но от этого не менее бурный роман…

***

Клима резко вырвал из сна недовольный детский крик – уже давно наступило утро, и прекрасно выспавшийся Рушан решил, что не дело папочке спать, когда он, Рушан, мокрый и голодный. Клим торопливо вскочил, разбудив не менее крепко спавшую рядом Зию, они столкнулись лбами и дружно расхохотались. Но где-то глубоко внутри у Клима щемило – словно саднила незажившая царапина. Камеля и Азура было жалко до боли, тем более, что он уже знал – эта любовь добром не кончилась. А ещё желание узнать о судьбе Азура стало просто нестерпимым.