Текст книги "Камень сердолик (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Клим бы решил, что он каким-то образом перенёсся в земное Средневековье, в тело какого-нибудь воришки, которого вешали за украденную булку, только вот окружавшие его… особи, несмотря на несомненно средневековый антураж, людьми не являлись ни в коей мере. Не бывает у людей кожи такого яркого, практически лимонного цвета и синих волос тоже не бывает, да и глаза, абсолютно чёрные, в которых отсутствовали белки, прямо как у демонов в «Сверхъестественном», тоже выглядели не по-людски жутковато. При этом ни рогов, ни хвостов, никаких иных посторонних конечностей не наблюдалось, так что местные выглядели, скорее, скверными карикатурами на земных людей.

Клим не знал, изменилась ли его внешность, к тому же выкриков толпы, которая всё больше и больше входила в раж он просто не понимал. Голова кружилась от шока, ноги подкашивались, но Клим заставлял себя держаться на ногах. Ему почему-то казалось, что если он потеряет сознание, то долго не проживёт – затопчут. А помирать, не разобравшись что к чему, ему не хотелось, несмотря ни на что.

И тут Клим вспомнил – мешочек! Мешочек с камнем! Где он? Похоже он перенёсся сюда, надев на шею этот проклятущий мешочек… Может, и назад удастся вернуться так же быстро?

Рука метнулась к груди, нащупала странные, вроде как треугольные, пуговицы незнакомой одежды, но под ней явственно прощупывался бугорок. Мешочек был на шее, и Клим сжал его через одежду, чтобы снять через голову.

Но не успел. Свист и вопли превратились в членораздельную речь, и Клим разобрал несущиеся в его сторону проклятья и пожелания вздёрнуть снова, предварительно применив для развлечения парочку пыток. Варианты предлагались разные – от сдирания кожи заживо до отрубания конечностей или разрывания каким-то тильгами, то есть с фантазией у здешнего народа было всё в порядке, маркиз де Сад обзавидовался бы. Часто повторялись слова: «Нечистый!» и «Предатель!», отчего Клим сделал вывод, что угодил в тело личности непринуждённой и непредсказуемой.

Но вдруг свист и крики смолкли резко, словно их выключили, и Клим увидел, как к нему приближается мужчина в тёмно-бордовой мантии с золотистыми просверками. Мужчина выглядел пожилым, даже волосы у него были не синие, а светло-голубые, голову покрывала маленькая квадратная шапочка с четырьмя золотыми кисточками, волосы и бородка были тщательно расчёсаны, а на лице застыло такое выражение добра и всепрощения, что Клима аж передёрнуло. Стало ясно, что перед ним записной лицемер и ханжа, удачно прикидывающий добрым и святым человеком, а от такого ничего хорошего ждать не приходится.

Мужчина приблизился к замершему Климу, окинул его взглядом, посылавшим лучи любви и всепрощения, отчего Клима передёрнуло ещё раз, начертил в воздухе знак, сильно напоминавший зигзаг в круге, и повернулся к толпе, воздев обе руки.

Толпа тут же рухнула на колени, а мужчина звучным, хорошо поставленным голосом произнёс:

– Дети мои! Давайте же возблагодарим Небесную Благодать, ибо она дала предателю шанс раскаяться!

Народ с недоумением воззрился на духовного пастыря, но привычно потупил глаза и забормотал что-то совершенно неразличимое. Клим и не пытался вслушиваться, тело болело всё сильнее, все силы уходили на то, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении.

Народ промолился минут пять, и мужчина продолжил:

– Воистину, мудра Благодать Небесная. Она не дала нам совершить ошибку, освободив эту грешную душу для перерождения. Нет, ждут его великие испытания в нашем грешном мире!

Народ сосредоточенно внимал, ещё не особо понимая, куда клонит мужчина, которого Клим про себя стал называть «священником». А тот продолжал разливаться соловьём:

– Все ли вы помните обычай Небесной Благодати, который позволял помиловать тех, кто срывался с виселицы?

Народ закивал и загудел, переговариваясь. Но тут «священник» вновь поднял руки, и на площади установилась прежняя тишина. И мужчина снова продолжил:

– Небесная Благодать помиловала этого мужчину. Кто мы такие, чтобы идти против неё? Ты свободен, – произнёс «священник», обращаясь уже к Климу. – Но отныне нет у тебя ничего – ни родни, ни имущества, ни имени. Мы изгоняем тебя из нашего города! Да будет так!

– Будет!!! – в едином порыве взревела толпа. – Пусть убирается!

– Изыди же, нечистый, проклятый! – закончил свою речь священник и рукой показал Климу куда идти. Клим с охотой показал бы в ответ средний палец, но усугублять и без того паршивую ситуацию не хотелось. Поэтому парень собрал все силы и двинулся вперёд.

На сей раз никто не свистел и не кричал. Люди просто расступались перед Климом, образуя неширокое пустое пространство и сверля изгнанника презрительными взглядами.

Клим собрал все силы и двинулся вперёд. Дразнить толпу ему совсем не хотелось, главное – выбраться отсюда, из этого проклятого города, а уж потом он разберётся, не может не разобраться…

Он почти пересёк площадь, когда в лицо ему ударил первый плевок. Здоровенный мужик в кожаном фартуке скалился на него щербатым ртом, весьма довольный метким попаданием. Клим тряхнул головой и двинулся дальше, понимая, что пока толпу держит приказ священника, но если настроение переменится – его не просто заплюют, его разорвут на части. Господи, да что ж такого натворил этот бедолага? За что такая ненависть?

И Клим медленно пересёк площадь и углубился в лабиринт городских улочек. То, что он идёт правильно, показывали два мужика в стальных нагрудниках, явно городская стража, которые пристроились следом и тычками в спину направляли Клима в тот или иной поворот.

И горожане… На улицах тоже были горожане – их взгляды, полные ненависти, просто сверлили Клима, но что взгляды… Были и плевки, и брошенные оборванными мальчишками камни, пару раз его окатили помоями, а один раз, похоже, содержимым ночного горшка, но Клим упорно шёл вперёд, не делая попыток как-то очистить себя или защититься. Главное – покинуть город. Тогда эти уроды оставят его в покое…

Но улицы казались бесконечными, и когда за очередным поворотом выросла сложенная из неровных, каких-то ноздреватых булыжников городская стена и окованные блестящим зеленоватым металлом ворота в ней, Клим вздохнул с облегчением. Наконец-то…

Но судьба приготовила ему ещё одно испытание. Клим с трудом, спотыкаясь, дошёл до ворот, которые тут же брезгливо распахнулись. Не во всю ширь, просто оставив проём, в который он мог протиснуться. Клим направился к проёму и тут его догнала высокая тощая женщина в сиреневом платье с вышивкой. На голове у неё каким-то чудом держался головной убор, напоминавший перевёрнутую лодку, обшитый золотым галуном. С убора свешивалась ярко-зелёная полупрозрачная вуаль, практически скрывавшая лицо женщины. Следом за ней семенила низенькая полная служанка в сером чепце и таком же переднике. Служанка с трудом успевала за более длинноногой госпожой, к тому же она прижимала к себе увесистую плетёную корзину, прикрытую белой тряпицей.

Женщина в сиреневом нагнала Клима и, остановившись прямо перед ним, приподняла вуаль. Ох, лучше бы она этого не делала… Личико женщины красотой не отличалось – маленькие, близко посаженные глазки, длинный прямой нос, узкие тонкие губы.

«Как есть крыса!» – подумал Клим, ощутивший к женщине прямо-таки иррациональную неприязнь. Но он всё-таки остановился, надеясь непонятно на что. Может быть на то, что хоть что-то прояснится? Может, она не разделяет мнения всего города и хочет помочь?

Зря он надеялся. Женщина презрительно скривилась и поинтересовалась:

– Повезло тебе? Уходить собираешься? Убирайся! И отродье это забирай!

Один кивок женщины – и служанка сунула оцепеневшему Климу свою корзину, действительно оказавшуюся довольно увесистой. Клим машинально корзину принял, белая ткань, прикрывавшая её, соскользнула, и парень с удивлением увидел внутри крохотное личико с закрытыми глазками и сосредоточенно сопящим носиком. Младенец! Это ещё что такое?

– Но ведь это… Это же… – вырвалось у парня.

– Да, это тот ребёнок, – отрезала женщина. – Неужели ты думаешь, что после всего, что произошло, я оставлю это отродье у себя? Да я скорее утоплю его в ближайшей сточной канаве! Забирай его и убирайся!

Поднакопившиеся за время этой заминки зрители радостно заулюлюкали. Клим стиснул зубы, перехватил корзину поудобнее и сказал, обращаясь к женщине:

– Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Я ничего не забуду.

Та отшатнулась от парня, как от прокажённого, торопливо опустила вуаль и быстро исчезла в боковой улочке вместе со своей служанкой. Остальные зрители тоже перестали ржать и даже отступили на шаг. В их глазах явственно читался… страх?

Но Клим не стал ждать, пока толпа очухается и засыплет его градом новых оскорблений и насмешек, – он торопливо проскользнул за ворота и оказался на самой обычной дороге, которая вела из города, блуждая между садов и полей.

Корзина тяжелела с каждым шагом, но Клим упорно шёл вперёд. Младенец продолжал мирно сопеть, и Клим был благодарен хотя бы за это. Больше всего на свете ему сейчас хотелось найти какой-нибудь ручеёк или речку и элементарно помыться.

После столь пламенных проводов Клим казался себе ужасно грязным.

И он ничего не понимал. Абсолютно ничего.

========== Глава 3. Нянька поневоле ==========

Внимание, пока не бечено!

Клим ничего не понимал. Абсолютно ничего. Он пребывал в состоянии, близком к шоковому, слишком кошмарным было то, что с ним приключилось.

Но тут младенец в корзине завозился и засопел, и Климу пришлось срочно отходить от шока. Неизвестно, как он поступил бы, будь в одиночестве, может быть, бросился бы на своих мучителей и умер бы от побоев, а может быть, впал бы в долгоиграющую истерику с фатальным исходом, но младенец… Младенец в корзине был насквозь реальной реальностью и мысль о том, что это крошечное существо без него пропадёт, заставила Клима собраться и заставить себя уходить от города со всей возможной скоростью.

Клим был парнем рациональным и быстренько выстроил план действий – сначала нужно было найти уединённое место – желательно возле речки или озерца, чтобы привести себя в порядок, а потом… потом попробовать найти еды для младенца. Потому как, если сам Клим и мог позволить себе поголодать, то малышу требовалась еда – и не лесные ягоды с орехами, а молочко или кашка – слишком он был мал. Где это взять – Клим не представлял, но надеялся, что не все здешние обитатели сволочи и уроды, может быть, встретится деревушка с мирно настроенными обитателями, которые хоть молочка ребёнку дадут.

Думая так, Клим шёл, всё ускоряя шаг, по широкой дороге между садов и полей. Сады были ухоженными, но, увы, плодов на ветках ещё не было. Сады находились, что называется, в цвету, отсюда Клим сделал вывод, что в мире, куда его закинуло, наступила весна. Подтверждали это и ухоженные поля со щётками зелёных всходов и довольно высокими колосьями каких-то злаков. Но колосья ещё и не думали наливаться, так что в пищу не годились.

Поля и сады периодически перемежались с пастбищами, на которых паслись стада тучных малоподвижных животных, похожих одновременно и на овец, и на хрюшек. Только вот пастухов при стадах не было, зато были огромные злющие зверюги с короткими ушами и кисточками на хвостах, напоминавшие, как ни странно, и карикатурных уродливых пуделей и лесных волков.

Зверюги мрачно следили за одиноким путником маленькими злобными глазками, так что никакого желания подойти к пастбищам поближе и окликнуть предполагаемых хозяев-пастухов Клим не имел. Приходилось идти дальше, корзина в руках с каждым шагом становилась всё тяжелее и тяжелее, ноги стали заплетаться, всё тело казалось каким-то ватным, саднила ободранная шея… В общем, все тридцать три удовольствия… И Клим уже начал думать, что не дойдёт никуда – рухнет посреди дороги и тогда его уже ничто не спасёт, и малыш точно погибнет…

Только эта мысль подстёгивала мозг и заставляла двигаться усталые ноги.

Но наконец, новая реальность сжалилась над уставшим парнем. Сады, поля и пастбища сменились самым настоящим лесом. Непривычного вида хвойные деревья, напоминавшие, скорее, щетинистые папоротники, не зелёные, а голубовато-зелёные, всё-таки давали прохладную тень, к тому же, когда Клим увидел отходящую от основной дороги тропинку и свернул на неё, то наконец-то оказался на берегу лесного озерца и выдохнул с облегчением.

Малыш ему попался на диво спокойный, он ещё немного повозился в корзине, но так и не проснулся, и Клим, пристроив корзину на бережок, стал стаскивать с себя вонючие тряпки, в которые превратилась его одежда.

Конечно, ничего общего с той, в которую он был одет в своём мире, одежда не имела, но определённое сходство было. Причём одежда была удобной, сшитой по фигуре и явно дорогой. Похоже, что парень, в тело которого угодил Клим, был не из бедных, Клим, покопавшись в памяти, вспомнил, что в земном Средневековье одежда у людей победнее часто передавалась по наследству, её берегли, а во время войн и прочих катаклизмов мародёры с превеликой радостью раздевали трупы, напяливая добытую таким образом одёжку на себя и никаких переживаний по этому поводу не испытывали.

А вот одежда из дорогих тканей, да ещё явно сшитая по фигуре – явно признак состоятельного человека. Так кто же он? Богатый горожанин? Или каким-то боком относился к местной знати? Похоже, что второе. Горожане, даже богатые, не гнушались работой, а вот его руки… Клим пригляделся. Есть мозоль на суставе указательного пальца правой руки – так называемая «писчая», так что писал он явно много. В прошлой жизни у него такой не было – тексты он предпочитал не писать, а набирать… А вот в остальном руки выглядели довольно ухоженными – длинные пальцы, аккуратно постриженные ногти… Хм… Какой-нибудь диссидент-интеллигент? Поэт, впавший в немилость у сильных мира сего? Может, и так… К тому же, если бы он был знатным, вряд ли бы его отправили на виселицу – для благородных такая казнь считалась позорной. Их обезглавливали со всем почтением. С другой стороны – это явно не земное Средневековье и обычаи могут быть другие…

Раздумывая так, Клим содрал с себя одежду и бултыхнулся в озерко. Вода оказалась чистой, в меру тёплой, так что всю грязь он с себя с удовольствием смыл, а после прополоскал и одежду. Одежда, которая ему досталась, состояла из тонких полотняных нижних штанов, длиной чуть ниже колена, верхних штанов по щиколотку, застёгивавшихся на лодыжке – что-то типа шаровар с гульфиком. Гульфик украшал ряд перламутровых пуговиц – никаких изысков в виде молнии – что вы, что вы… Но сами шаровары Климу даже понравились – мягкая плотная ткань типа бархата глубокого синего цвета с еле заметной золотистой вышивкой с наружной стороны штанин. Приталенная верхняя одежка в виде куртки была того же цвета, но вышивки на ней было побольше, а пуговицы были сделаны из переливающих камушков, очень похожих на бриллианты. Но потом Клим решил, что это просто стекляшки – кто в здравом уме и твёрдой памяти делает пуговицы из бриллиантов размером с орех? Под курткой обнаружилась рубашка – когда-то белая с кружевами, а сейчас малость испачканная и потрёпанная.

Клим старательно, как мог, привёл одежду в порядок и развесил её на ближайших кустиках, продолжая пребывать в недоумении по поводу своего двойника. Именно что двойника, поскольку из воды на Клима взглянуло абсолютно родное лицо, точно такое же, как в прошлом мире. Красивее он точно не стал, но это Клима не слишком огорчило – чай, не девчонка. Хуже было то, что ему уже пришлось отвечать за грехи владельца этого тела.

И тут малыш решил, что и так дал Климу слишком большую передышку, и разразился целой серией негодующих воплей. Проголодался, бедолага…

Клим осторожно достал малыша из корзины. Тот явно не только был голоден, но и нуждался в смене пелёнок. Но на первый раз парню просто фантастически повезло, женщина, которая подсунула ему малыша, оказалась не окончательной гадиной, в корзине обнаружился свёрток с несколькими пелёнками и глиняная бутылочка с хорошо притёртой пробкой. В бутылочке оказалось молоко, причём чуть подслащённое и достаточно свежее.

Клим осторожно обтёр малыша чистым краем пелёнки, тот на это отреагировал небольшим фонтанчиком, с похвальной меткостью угодив своему нечаянному опекуну в подбородок, и заулыбался, разинув розовый ротик с двумя чётко заметными внизу зубками.

Эта младенческая улыбка была настолько заразительной, что Клим улыбнулся в ответ и задумался, как покормить ребёнка. Ничего похожего на соску в корзине не было, а такой малыш вряд ли способен пить из горлышка. Почесав голову, Клим осторожно оторвал небольшую полосочку от чистой пелёнки, скрутил её и вставил в горлышко глиняной бутылочки. Расчёт его оказался верным – как только он перевернул бутылочку, ткань пропиталась молоком, а когда он поднёс эту импровизированную соску ко рту, проголодавшийся малыш вцепился в ткань губами и начал жадно высасывать молоко из ткани. Не очень гигиенично, но ничего другого Климу в голову не пришло.

Нечаянно подкинутое дитё бодро осушило всю бутылочку, вытерпело ещё одну гигиеническую процедуру в виде обтирания и неумелое Климово пеленание, и спокойно прикемарило у парня на руках. Похоже, малыш был здоровым и некапризным, хоть в этом повезло. И отроду ему было немного – месяца три-четыре, не больше. Что же это за малыш, кто его мать и почему женщина сунула его Климу, как нечто гадкое?

С точки зрения парня, малыш был вполне здоров, никаких меток нечистой силы не имел, и, кабы не странный нежно-лимонный цвет кожи и огромные фиолетовые глаза в длинных, иссиня-чёрных ресницах, выглядел бы совсем земным младенцем. Стоп… Глаза… Глаза у малыша были такие же, как у Клима, то есть с радужкой, белком и зрачком, а вот у всех встреченных жителей города глаза были совсем другими – непроницаемо-чёрными, без белка… Может, в этом всё дело? Он здесь чужой и оказался Бог весть как?

– Интересно, – пробормотал Клим, обращаясь к корзине, – ты мой сын, что ли?

Корзина ожидаемо промолчала, а Клим решил пока выкинуть из головы все эти глупости. Пока малыш сыт и спит, но скоро он вновь проголодается, и что тогда делать? Поэтому нужно было срочно эту проблему решать…

Клим прополоскал в озерце перепачканные пелёнки, развесил их по кустам и увидел, что одежда его уже почти высохла и стала выглядеть куда приличнее. Он пошарил в карманах куртки – их обнаружилось два, и оба внутренние, потайные, и они оказались не пустыми. В одном кармане нашёлся медальон с прядью волос густого медного цвета и нацарапанной на внутренней стороне крышки надписью «Моя любовь». Увы, портрет «любви» отсутствовал, и Климу так и не удалось посмотреть, как выглядит возлюбленная его незадачливого предшественника.

Он ещё раз проверил спящего младенца. Вороной пушок на головке явственно отливал рыжиной, и Клим окончательно уверился, что это сын предыдущего владельца тела и неведомой возлюбленной. Но что же с ними произошло? Кто эта женщина? Уж явно не та, что с такой брезгливостью сунула ребёнка Климу в руки. В ней от ребёнка не было ни единой черты. Нанятая нянька? Ох, мало информации, мало… Чтобы понять, что за дерьмо с ним приключилось, нужно возвращаться в город… но в город Клима сейчас было не затянуть даже на аркане.

Зато в другом потайном кармане обнаружилась странного вида костяная трубочка, немного напоминавшая мундштук и несколько… ну, скорее всего местных монет – восьмиугольных, с дырочкой в центре и полустёртой вязью по краям. Пять странных монеток были небольшими и медными, ещё две – чуть побольше, и серебряные, одна, самая большая и тяжёлая – не золотая, но из какого-сплава, типа электрона, явно содержавшего золото.

Клим обрадовался. Одно дело – надеяться на доброту посторонних, другое дело – предложить селянам продать немного молока за живые деньги. К тому же наличие монеты, содержащей золото, грело сердце – может быть, удастся и не в стогу заночевать. Трёхмесячному малышу ночёвки в поле явно здоровья не прибавят.

Поэтому парень отбросил до поры до времени все дедуктивные построения, оделся, сложил почти высохшие пелёнки в корзину, повесил её на плечо с помощью длинной ручки и бодро отправился вперёд, стараясь не обращать внимания на голодное урчание проснувшегося желудка. Малыша-то он покормил, а самому подкормиться было, увы, нечем.

Клим прошёл быстрым маршевым шагом до самой темноты, по пути ему встретились две деревеньки, но селяне оказались злющими, словно осы. В одной ему чуть не намяли бока мужики, и пришлось удирать со всей возможной скоростью, во второй он, надеясь на женскую доброту, обратился уже к местным дамам, но те осыпали изгнанника ворохом заковыристых проклятий и пожелали «мерзкому предателю и его отродью сгнить в канаве».

Клим ответил почтенным матронам соответственно, его обозлило такое отношение не к нему, в конце концов, мало ли что начудил в своей жизни прошлый владелец этого тела, а к беспомощному ребёнку, который не сделал никому ничего плохого.

Гнали его прочь всей деревней, но у парня словно открылось второе дыхание, и он, оторвавшись от преследователей, выкрикнул несколько злобных пожеланий не самого приличного свойства, свернул с дороги в лес – и был таков.

Правда, довольно скоро Клим об этом пожалел. Он потерял удобную дорогу, к тому же, как-то незаметно навалился вечер, стало темнеть, видимость становилась всё хуже и хуже, и Клим с трудом отыскал какую-то тропинку, по которой и двинулся, сам не зная, куда его несёт. К тому же малыш сначала беспокойно заворочался, а потом стал тихонько похныкивать – пока негромко, словно информируя, что он нуждается в тепле и пище.

Клим вздохнул и ускорил шаг. Между тем, пережитый за короткий промежуток стресс давал о себе знать всё сильнее – ноги подкашивались, страшно хотелось отдыха, но… вокруг был незнакомый лес, а на руках беспомощный младенец.

Поэтому, когда за деревьями парень увидел дрожащий огонёк костра, он обрадовался – может, хоть здесь он может рассчитывать на помощь?

Нет, если бы Клим был не так голоден и измучен, если бы он был один – он бы к костру не сунулся, но малыш требовательно хныкнул, и ноги сами понесли парня на поляну – к теплу…

Поляна оказалась довольно большой, на ней нашлось место для нескольких повозок и пасущихся упряжных животных, практически неразличимых в темноте. Вокруг костра, разложенного посередине, сидело несколько местных обитателей в пестрых одеждах.

«Цыгане, что ли, местные?» – удивился Клим и притормозил.

Как назло, малыш именно этот момент выбрал для того, чтобы разреветься, и вся компания у костра дружно повернулась на звук. Клим разглядел обернувшихся… и остолбенел.

========== Глава 4. Необычные ==========

Малыш разревелся, и вся компания у костра дружно повернулась на звук. Клим разглядел обернувшихся… и остолбенел.

Было отчего. В общем, Клим уже сделал вывод, что все обитатели здешнего мира имеют более или менее схожее с человеческим обличье. Не тут-то было. Судьба приготовила ему очередной разрыв шаблона, ибо народ у костра подобрался, мягко говоря, своеобразный.

Ближе всех к костру на вязанке хвороста сидели… сначала Клим решил, что это дети, но слишком яркий макияж «девочки» в коротенькой пёстрой юбочке и седая бородка у одного из «мальчиков», подсказали ему, что взрослые особи очень маленького роста. Лилипуты, короче. Но это было не самое удивительное – крошечные люди и на земле встречаются, и не так, чтобы очень редко. Куда более удивительными выглядели остальные… Очень высокий и худой парень, чьи тощие длинные руки и ноги, похоже, имели по парочке дополнительных суставов, так как гнулись под любыми углами и в любом направлении… ещё один парень, у которого не было пальцев на руках и ногах, а конечности заканчивались чем-то вроде раздвоенных клешней… Девушка с потрясающей фигуркой, тоже в короткой и пёстрой юбочке, чей нос – длинный и вытянутый – напоминал этакий хоботок. Ещё одна девушка у которой рук вообще не было –из рукавов короткого платья торчали ухоженные розовые культи… немолодой горбун с третьей рукой, растущей из середины спины… пожилая женщина, во лбу которой помаргивал самый настоящий глаз… И, как апофеоз, высокий здоровяк с двумя лицами – одно – где положено, другое на затылке.

В общем, было от чего остолбенеть.

Народ же на появление парня с младенцем на руках отреагировал довольно спокойно – во всяком случае, гнать и кидаться подручными предметами никто не собирался, просто смотрел не без любопытства, и Клим решился подойти поближе.

– Я… – выдавил он, сообразив, что не знает, как в этом мире следует здороваться, – я вот тут…

Младенец требовательно заорал, женская часть странной компании заулыбалась, а здоровяк с двумя лицами пробасил:

– Заплутал, что ли? Да подходи, не бойся, мы не кусаемся…

И заливисто рассмеялся.

– Я не боюсь, – вздохнул Клим. Ужасно не хотелось говорить правду, но эти странные создания были первыми, кто за всё его пребывание в этом мире отнёсся к нему по-человечески, и врать он просто не мог.

– Я не боюсь, – повторил он. – Просто я ничего не помню. А ещё меня повесили, из города выгнали, ребёночка, вот в руки сунули, а я… я не понимаю ничего. Ни кто я, ни за что меня вешать собрались, ни что это за малыш…

Странная компания переглянулась, а затем женщина с третьим глазом заявила:

– Не врёт.

– Понятно, – вздохнул здоровяк с двумя лицами и коротко приказал:

– Зия, Нулле, возьмите малыша. Он явно голодный, да и пелёнки сменить надо. А ты, тошо*, не бойся, мы тебе худа не сделаем. Преступник ты или нет – нам плевать. Нас самих гнали… так что знаем, каково это… Садись с нами, Ири похлёбку сварила, на всех хватит…

Лилипутка и девушка с носом-хоботом подскочили к Климу и забрали у него малыша, тут же заворковав ему что-то успокоительно-ласковое. Лилипутка быстро исчезла в одной из повозок, представлявшей смесь кибитки и фургона с намалёванными на тканевых боках грубыми рисунками и вернулась с такой же глиняной бутылочкой, какая уже была у Клима, и матерчатой соской в руках. Младенец моментально успокоился, получив порцию еды, а Клима кто-то из собравшихся ненавязчиво толкнул на свёрнутую скатку одеял, брошенную поодаль от костра, а потом девушка без рук, сидящая на высоком стульчике, ногами прихватила миску и поварёшку и налила туда до краёв очень вкусно пахнущего варева коричнево-зелёного цвета. Но Клим был не в том состоянии, чтобы предъявлять претензии к цвету еды, которая пахла так вкусно.

Он старался есть помедленнее, но всё равно миска опустела слишком быстро, и девушка плеснула на дно ещё немного похлёбки. Тщательно доев всё, Клим почувствовал, как прибывают силы, даже усталость на какое-то время прошла.

Остальные тоже не отставали от него, и когда большой котёл опустел, парень с клешнями утащил его куда-то вбок, в темноту и оттуда послышался плеск воды – видимо, он мыл посуду в ручейке.

– Ну что, – спросил двуликий здоровяк, – успокоился? Поговорим?

Клим закивал. Тем более, что две ловкие девушки успели за это время покормить и перепеленать младенца и унести его в фургон в той же корзине – спать.

– Так ты говоришь, что не помнишь ничего – ни имени, ни происхождения, ни своей вины? – продолжал спрашивать здоровяк.

Клим снова кивнул.

– Но твоя одежда, – заметил старик с третьей рукой, – это одежда человека небедного.

Клим пожал плечами. Он это и сам понял, но что толку-то?

– А ты разговорчивый! – рассмеялся долговязый парень. – Как же тебя называть?

– Клим, – отозвался Клим. – Мне кажется, что это моё имя…

Сидящие у костра переглянулись, и парень быстро спросил:

– А что, какие-то проблемы?

– Никаких, – отозвался здоровяк. – Среди наших можешь себя как угодно называть… Нам не в диковинку. Пусть будет Клим.

– А… а кто вы такие? – спросил Клим.

– Не сообразил? – усмехнулся здоровяк. – Мы кормимся тем, что ездим от города к городу и даём представления, ибо ни один город не потерпит в своих стенах таких, как мы… Так что нам плевать – изгнанник ты или нет, преступник, или нет, главное, чтобы у тебя было какое-нибудь полезное умение.

«Ага, да это же бродячий цирк!» – сообразил Клим. Понятно, теперь, почему и фургоны так пестро размалёваны, и яркие одежды самих циркачей.

– Понимаю, – вздохнул он, кивая, – просто так кормить лишний рот… точнее два… вы не можете.

– Всё правильно, – вздохнул двуликий. – Горожане не слишком-то любят расставаться с денежкой. Порой нам нечем поужинать, кроме пустой болтушки из муки и лесных трав. Так что ты умеешь, Клим?

Клим призадумался. Единственным умением более или менее подходящим для цирка, было умение метать ножи. Этому его выучил ещё в школе военрук, бывший десантник Роман Борисович. Военрук был немолод, но семьи не имел и в школе проводил большую часть своего личного времени, помимо непосредственных занятий по военной подготовке он вёл кружки по основам рукопашного боя и самообороны без оружия, то бишь самбо. Метание ножей в программу кружков не входило, но Роман Борисович питал к некоторым ученикам вполне себе отцовские добрые чувства. Таких было несколько человек, сироты при живых родителях, такие же, как и Клим. Но только Клим не уезжал из школы даже на каникулах, и Роман Борисович стал заниматься с ним по особой программе. Вот в неё как раз и входило метание ножей. Глаз у парня был верный, рука твёрдая, так что занятия шли вполне себе успешно. Да и потом это умение Клим не забросил. Так что…

– Я умею метать ножи… – так и сказал Клим. – Довольно метко.

– Это хорошо, – улыбнулся двуликий. – У Ири похожий номер, но она стреляет из арбалета. Ногами.

Девушка без рук мило улыбнулась и сказала:

– У меня есть комплект метательных ножей, но они мне никак не даются. Предпочитаю арбалет. Так что, если что, сможем работать в паре – это будет зрелищнее.

– Вот и славно, – сказал двуликий. – Добро пожаловать на самое дно, Клим. Мы все здесь изгнанники, ни в городах, ни в деревнях нам места нет… Меня, кстати, зовут Нур-Тур, и я за главного в этой тёплой компании. Ири ты уже знаешь, она у нас стрелок и вообще мастер на все ноги…

Клим подумал, что девушка обидится на эту грубоватую подначку, но девушка лишь хихикнула, а остальные привычно и беззлобно рассмеялись. Нур-Тур же продолжил представлять членов своей группы.

– Наши малыши – Рик и Зик. Ну и Нулле, она сейчас с твоим ребёнком. Они тоже много чего умеют – и по канату ходить, и на арене кувыркаться… Да и языки у них острее ножа. Правда, непонятно, почему Рик всегда ходит небритый… Видимо язык натрудить боится…

Двое лилипутов невозмутимо кивнули, а остальные вновь рассмеялись.

– Этот высокий парень – Додо, он может всякие трюки выделывать, хоть узлом завязаться может, руки-ноги у него вытягиваются… публика просто с ума сходит, когда такое видит… А Унор – показывает фокусы, ты на его руки внимания не обращай, а спиной лучше не поворачивайся, если не хочешь недосчитаться чего-нибудь в карманах. Привычка у него такая, понимаешь? Потом всё вернёт и извинится, но сам понимаешь, осадочек-то останется…