Текст книги "Камень сердолик (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

Но на сторону нового правителя встали жрецы… уже не Небесной Благодати. Нет, конечно, не все жрецы изменились в одночасье и стали паиньками и милашками. Большинство их, будучи искренне верующими, исчезновение Небесной Благодати почувствовало почти сразу. Возник раскол. Первым на сторону Хайдара встало Братство, хоть и сильно поредевшее, но вполне себе вменяемое. Потом большинство молодых жрецов, которых воспитывали в духе бескорыстного служения, ощутив потерю веры, стало искать новый стержень для того, чтобы продолжать жить. А увидев въявь Душу Фаэ, они прониклись новой верой.

Но Клим был категорически против возникновения нового культа и заявил, что его сын, а именно так он воспринимал теперь Камушка, не будет предметом поклонения. Взамен этого он предложил жрецам заняться полезными делами – лечить, учить, помогать беднякам, заявив под конец, что подобное служение будет угодно Душе Фаэ.

Храмы вновь открылись, но не для поклонения. Теперь это были школы, лечебницы, приюты, мастерские… Именно так и появились в столице Лесные сёстры – в помощь молодым и неопытным, хоть и полным лучших побуждений, жрецам. Всё, напоминавшее о Небесной Благодати, было изгнано из храмов, и всё стало налаживаться.

Жрецам-воинам – а таких было немало, было предложено два варианта – либо охранять новооткрытые лечебницы, приюты и школы, либо, сняв жреческий плащ, дать правителю Хайдару полную клятву и стать его особой личной охраной. Клятву подтверждал Клим, обойти её было невозможно, при попытке нанести вред правителю злоумышленник умирал в страшных муках, так что охрана теперь была предана новому правителю безусловно.

Некоторая часть жрецов предпочла прекратить служение, они сняли жреческие плащи и просто исчезли. Эта группа беспокоила Клима больше всего, но пока эту проблему решить было невозможно из-за обилия других.

Оставалась ещё одна проблема – та часть жрецов, что относилась к Высшим. Для них потеря поклонения в Небесную Благодать обозначала потерю всего, и вот они-то и начали гадить, где могли. Но тут уже новый правитель поступал жёстко – объявил их изменниками и повелел подвергать аресту и суду. Наиболее одиозные были арестованы, прочие затаились до поры до времени, но с этим предстояло ещё много проблем, их нужно было решать… и не в такое краткое время

И, конечно, семья Камеля… У Клима возникло стойкое чувство, что они живы, что к их исчезновению имеет отношение Азиль… Но увы. Мартышку Азиль уже невозможно было ни о чём расспросить. Она всё больше становилась тем, кем была с виду – ласковым, шаловливым и довольно сообразительным зверьком. Азиль охотно играла с Руши и Ами, любила сидеть на коленях у Арнеля и просто обожала сахарное печенье. Правда, брат Иммаир предложил Климу помощь – архивы храмов сохранились, хоть и не полностью, возможно, там и мог сыскаться какой-то след пропавших родителей и сестры Камеля. Клим решил довериться чутью профессионала и пока в расследование не вмешивался.

А пока Клим открыл большой родительский дом, поселился в нём с Азуром, Руши, Камушком и Капелькой. Пригласил он к себе и своих соратников – дом был велик, места хватало, а у Нур-Тура и компании никакого жилья не было.

Приглашение было принято с благодарностью, и теперь бывшие циркачи раздумывали над тем, чем заняться дальше. Они помогали Климу, чем могли, и горячо обсуждали планы на внезапно изменившееся будущее. И Климу было понятно, что рано или поздно его друзья найдут себе занятие по душе и заживут своими домами, своими семьями. И это было хорошо и правильно.

Но Клим чувствовал – ему нужна передышка. И даже не для отдыха. Клима всё сильнее мучило ощущение некоторой неправильности происходящего. Азур… Азур любил его, но он до сих пор называл его Камелем, считая своим погибшим возлюбленным. Но дело было в том, что Клим уже не был тем Камелем, которого когда-то полюбил юный Азур. И вот это было… неправильно.

Клим понимал, что, решаясь на этот разговор с Азуром, он, возможно, своими руками разрушает собственное, только-только достигнутое хрупкое счастье. Но не рассказать всю правду он не мог. Он слишком любил Азура, чтобы позволить ему обманываться дальше. Обманываться всю жизнь…

Азур был встревожен, он не понимал, почему любимый Камель стал сторониться его – теперь, когда всё наладилось, и Азуру так хотелось вновь ощутить ласки любимого. Он хорошо научился понимать чувства Камеля – тот любил и хотел его, но почему-то не позволял сближения. К тому же чувства Камеля стали пополняться грустью, тревогой и сожалением.

Азур терялся в догадках, он не понимал, что между ними не так, и уже начал думать, что во всём виноват он, что именно каким-то своим поступком или словом оттолкнул любимого. Он хотел поговорить с Камелем, всё прояснить, но одновременно и боялся этого разговора… Душа Азура мучилась, страдала, и он сам не знал, сколько ещё сможет выдержать эту неопределённость.

И тут Камель пришёл к нему сам.

Клим, который чувствовал, что Азур стал мучиться и страдать, не понимая, что происходит, понял, что оттягивать неприятный разговор более нельзя. И, однажды вечером, уложив вместе с Азуром сыновей, пришёл к нему в комнату и произнёс слова, с которых у очень многих разумных существ в любом из миров начинались самые большие в жизни неприятности:

– Нам надо поговорить.

Комментарий к Глава 69. После победы

Мои дорогие читатели!

Как вы поняли, оридж приближается к своему логическому завершению.

Если что-то хотите узнать или напомнить – пишите.

И – объявляется конкурс на имя для Камушка!

Жду.

Ваш автор)))

========== Глава 70. Месть ==========

И однажды вечером, уложив вместе с Азуром сыновей, Клим пришёл к нему в комнату и произнёс слова, с которых у очень многих разумных существ в любом из миров начинались самые большие в жизни неприятности:

– Нам надо поговорить.

Азур резко побледнел и прошептал:

– Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня, Камель? Я понимаю, после того, что со мной проделывали жрецы, я порой и сам собой брезгую… Поэтому ты ни разу не пришёл ко мне до сих пор, хотя я ждал тебя…

Клим сделал протестующий жест, но Азура было уже не остановить:

– Я понимаю, любимый, я всё понимаю, но прошу тебя, не гони меня… Я не смогу выжить без тебя, без Руши, без Камушка… Я всё понимаю, позволь мне только быть рядом, это такая малость, позволь мне только быть рядом с вами, прошу…

Азура трясло, из глаз его текли слёзы, и Клим мысленно выругал сам себя. Это ж надо было так довести любимого одной фразой из трёх слов… И что там этот дурачок себе напридумывал? Брезговать? Какое брезговать, если у Клима скулы сводит от желания при взгляде на него…

И Клим бросился к Азуру, обнял его, начал целовать – в глаза, в лоб, в губы – куда угодно, лишь бы успокоить, лишь бы из глаз Азура исчезло это жуткое безнадёжное выражение… А между поцелуями твердил:

– Азур, глупый, ты что это придумал? Как я могу тобой брезговать, если я тебя люблю? Я так тебя люблю, что когда смотрю на тебя, мне больно становится… Не думай даже, я никуда тебя не прогоню…

– Правда? – прошептал Азур.

– Правда, – отозвался Клим. – Клянусь всем самым дорогим для меня…

– Но тогда всё хорошо, – улыбнулся Азур. – Вместе мы всегда что-нибудь придумаем.

Но тут же его улыбка сменилась обеспокоенностью:

– Камель, что-то не так с детьми?

– И с детьми всё в порядке, – улыбнулся Клим. – Разве что Камушек, как и Руши, будет расти и развиваться быстрее обычных детей. Очень уж он злится на то, что ему тело детское досталось – говорит, возможностей маловато…

– Но, – с облегчением в голосе произнёс Азур, – что тогда?

Клим мягко подтолкнул Азура к дивану, уселся, подтянул Азура к себе, усадив на колени, вдохнул солнечный запах рыжих прядей и тихо сказал:

– Дело не в тебе, любовь моя… Дело во мне.

– Ты болен? – испугался Азур.

– Я здоров, – ответил Клим. – Подожди чуть-чуть… Я соберусь с силами… Сейчас…

– Камель, – прошептал Азур, – не мучай себя, ты просто не мог совершить ничего дурного…

– Я и не совершал, – вздохнул Клим. – Азур… Тебя не удивляет то, что никто, кроме тебя, больше не зовёт меня Камелем? Только Климом.

– Нуу… – протянул Азур, – может быть, ты назвался так случайно, когда бежал из города… А потом все привыкли, а ты не стал поправлять.

А встревоженные глаза его просили, умоляли:

«Скажи… скажи, что это так… я поверю, поверю и никогда не позволю себе усомниться. Ты только скажи…»

– Ты немного ошибся, любовь моя… – мягко сказал Клим. – А сейчас – прошу тебя, выслушай меня. Просто выслушай.

И стал рассказывать. Про то, что он – Клим Белецкий, родившийся в другом мире. Про своё сложное и не слишком счастливое детство. Про прабабушку, от которой ему достался в наследство странный камень, больше всего похожий на земной сердолик. Про то, как он неожиданно перенёсся в другой мир и пришёл в себя под виселицей… Про Рушана, которого сунула ему в руки странная женщина. Про своё поспешное бегство и встречу с циркачами. Про память и чувства Камеля, которые стали пробуждаться в нём. Про любовь Камеля, которая стала его любовью. Клим говорил и говорил, боясь, что если он остановится, то у него не просто не хватит сил продолжить этот разговор…

Наконец Клим закончил, и в комнате воцарилось тягостное молчание.

– Азур… – прошептал Клим, не в силах больше выносить этой муки. – Азур, ну, скажи хоть что-нибудь… Прошу тебя.

Азур продолжал сидеть на коленях у Клима, не делая попыток сбежать, и это давало некоторую надежду на лучший исход. Но вдруг его начала бить дрожь. Крупная, сильная, жестокая. Клим почувствовал, как руки Азура стали ледяными, он обхватил их своими ладонями, стремясь согреть… какое-то время это не удавалось, Азур дрожал всё сильнее и сильнее… но вдруг всё прекратилось, и Клим почувствовал, как теплеют ладони любимого.

– Ты – не Камель, – тихо прошептал Азур. – Нет… А я уже думал, что ошибся, когда почувствовал его смерть… Это было… страшнее не придумаешь… Только то, что я чувствовал, что Руши, наш Руши жив, помогло мне не сойти с ума… И Тень… Он поддержал меня… Он говорил, что время в Ловушке может течь не так, что наши чувства могут обманывать нас… И я стал ждать… Я стал звать Камеля… И однажды мне показалось, что я достучался до него. Что Камель услышал меня… И я стал ждать. Я ждал… и дождался… Только вместо Камеля пришёл ты. Я не сразу понял, что ты – не Камель. Мне хотелось верить, что мой любимый прошёл через все преграды ради меня… И я поверил… Но чем дальше, тем больше я понимал, что обманываю себя. Ты – не Камель. Ты – другой.

– Так ты – знал? – охнул Клим. – Бедный мой, бедный…

– Нет, – откликнулся Азур, – до того, как ты начал этот разговор, я не знал наверняка. Я только догадывался. Теперь – знаю… Но… Знаешь, Клим… Я столько раз думал о тебе. Я понял одно – ты любишь меня, любишь Руши и сделаешь всё, чтобы нас защитить… Знаешь, будь ты другим, вряд ли Душа Фаэ стала бы живым ребёнком. Нашим сыном… И, наблюдая за тобой, я начал понимать, что влюбляюсь в тебя. Именно в тебя. Но я понимал, что ты другой, что ты молчишь ради моего же блага, и никак не мог начать разговор сам. Спасибо тебе, Клим, ты оказался сильнее меня.

– Так ты… Ты не отвергаешь меня? – тихо спросил Клим.

– Нет, – отозвался Азур. – Я очень любил Камеля, и он был достоин моей любви, но сейчас… Я не позволю его тени встать между нами. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил Клим. – Я мало кого встречал мудрее тебя, Азур. И я бесконечно рад, что полюбил тебя.

– А ещё ты кое о чём забыл, мой Хранитель, – в голосе Азура неожиданно прозвучали лукавые и обещающие нотки, от которых у Клима сладко заныло в паху.

– И что же я забыл? – провокационно протянул Клим.

– Что я обещал отомстить, – отрезал Азур и, ловко вывернувшись из Климовых объятий, опрокинул того на диван.

– Азур? – прошептал Клим предательски дрогнувшим голосом. – Ты что творишь?

– Мщу, любимый, – промурлыкал в ответ Азур. – Мщуу…

Клим попытался сказать ещё что-то, но Азур прикоснулся губами к его губам… потом нежный поцелуй перешёл в жадный и нетерпеливый. Клим застонал, ему вдруг некстати вспомнилось, что Руши-таки вынашивал не Азур, а Камель, а значит… значит…

Но память тела оказалась сильнее разума, и, по правде сказать, это было здорово, ибо сексуальный опыт Клима богатством и разнообразием всё-таки не блистал, в отличие от Камеля. Тому ему приходилось бывать и сверху, и снизу к обоюдному удовольствию, и теперь изголодавшееся по ласкам тело радостно вспоминало, как ему было хорошо в этих объятиях.

Клим с энтузиазмом отвечал на поцелуи, выгибался под ласками и стонал от острого удовольствия. Губы Азура были нежными и сильными, руки – уверенными и опытными, а ощущение под пальцами гладкой шелковистой кожи и запах волос просто сводили с ума. Желание стало просто нестерпимым, Климу было уже всё равно – как, он жаждал получить желанную разрядку, но вредный Азур пока оставлял без внимания самую изнывающую от желания часть тела Клима. А потом… потом очередной поцелуй прервался, и губы Азура скользнули по животу Клима, оставляя жалящие поцелуи-укусы. Клим просто взвыл, но ловкие нахальные пальцы сжали его член у основания, и Азур, приподняв голову, нахально улыбнулся и прошептал:

– Нет уж… не так быстро…

– Азур… – взвыл Клим, – ну, пожалуйста…

Ответом был короткий шлепок по бедру.

– Не так быстро, – прошипел Азур, улыбаясь змеиной улыбкой, – я же обещал отомстить…

– Азур… умоляю, мсти, как хочешь, но только побыстрее… Я же взорвусь сейчас…

– Не взорвёшься, – и вновь шлепок по бедру. – Ты кое-что забыл, любовь моя…

– Азууур…

– Ты больше не будешь никогда скрывать от меня ничего из того, что касается нас. Не будешь?

– Не будууу… Азууур…

– Вот и молодец, – шёпот стал хрипловатым, таким, словно Азур и сам с трудом сдерживался, – вот и хорошо…

А потом нежные губы наконец-то оказались там, где так страстно хотел Клим, и ловкий язык стал дразнить головку его члена, постепенно забирая всё глубже… Клим задвигал бёдрами навстречу этим ласковым губам, его пальцы сами собой перебирали шелковистые пряди волос Азура, лаская их… И это было так здорово, что просто не могло продолжаться долго.

Почувствовав, что сейчас действительно взорвётся, Клим попытался отстраниться… Не тут-то было. Азур не собирался расставаться с тем, чем наконец-то завладел.

– Азур, – простонал Клим, – Азур, не могу больше…

И тут его накрыло. Удовольствие было настолько ярким и острым, что Клим понял тех, кто называл оргазм маленькой смертью. Это действительно была маленькая смерть с последующим воскрешением, так что на какое-то время он просто выпал из реальности. А когда реальность вернулась, Клим притянул к себе Азура и впился губами в его губы, чувствуя пряный привкус собственной спермы.

Какое-то время они просто лежали, обнявшись, а потом Клим вновь почувствовал начинающееся подступать желание. Азур, с улыбкой смотревший на него, лукаво заметил:

– А теперь я буду мстить немного по-другому…

– Какой у меня мстительный любимый, – отозвался Клим.

– Ты даже не представляешь, насколько… – отозвался Азур. – Думаю, что нам стоит сходить в купальню… Прежде, чем я отомщу тебе окончательно.

Клим почувствовал смутное беспокойство – любимый явно был креативнее, чем казался поначалу, но тут Азур начал ласкаться и шептать:

– Тебе понравится, я обещаю… Ну, Клиииим…

Произнесено это было с таким придыханием, что у Клима снова сорвало крышу и он понял, что согласен на всё. Абсолютно на всё.

***

Пробуждение было фееричным. Когда Клим открыл глаза, он даже не сразу понял, где находится, но вот мирно сопящий рядом Азур, умудрившийся оплести Клима всеми конечностями, словно лиана дерево, был из разряда приятных сюрпризов. Менее приятным сюрпризом была лёгкая тянущая боль в заднице, и Клим тут же вспомнил, что купальню они всё же посетили. И просто прекрасно, что в ней никого не оказалось. Потому как обратно до постели они добрались далеко не сразу после того, как вредина Азур заявил, что чистым Клим должен быть везде-везде… и наглядно показал, где конкретно. А когда нужная степень чистоты была достигнута, то Азуру на глаза попался глиняный горшочек со скользкой мазью, которую здесь наносили на волосы, чтобы они лучше расчёсывались. Понятное дело, что этой мази они нашли совершенно другое применение. Точнее, Азур нашёл.

Клим хмыкнул. Давно ему не мстили так всеобъемлюще… и приятно.

Клим осторожно попытался передвинуться, и Азур тут же открыл хитрющие глаза. И тихо прыснул:

– Ой… ты как мурр пятнистый…

– Между прочим, – с достоинством ответил Клим, – ты тоже. И, знаешь, что?

– Что? – опустил ресницы Азур.

– Теперь моя очередь мстить…

========== Глава 71. Сватовство Нур-Тура ==========

Внимание, пока не бечено!

Так началась для Клима мирная жизнь.

Жизнь на Фаэ потихоньку менялась, Хайдар и впрямь оказался хорошим правителем, заботящимся о благе всех своих подданных. Действительно, всех – и Фаэров, и Гортанов. Он был достаточно жёстким, чтобы держать в узде наиболее радикальных сторонников Гортанского образа жизни и достаточно умным, чтобы понять, что Фаэры отличаются от Гортанов, но и те и другие достойны того, чтобы жить под этим небом, и жить в мире.

Да, трудности были, и немалые. Особенно это касалось самого Клима, которому пришлось-таки быть официально представленным Хранителем Души Фаэ. А сам Клим обладал достаточно жёстким характером, чтобы не играть роль просто безмолвной опоры власти. Хоть он и не хотел, но ему пришлось посещать заседания созданного Хайдаром Государственного Совета и следить за тем, чтобы принимаемые им законы учитывали интересы как Фаэров, так и Гортанов и не ущемляли в правах ни тех, ни других. Но, надо сказать, что во всех предыдущих разборках страдающей стороной были именно Фаэры, так что на их сторону вставать приходилось куда чаще. Естественно, что среди знатных Гортанов имя Клима уже через короткое время стало вызывать просто зубовный скрежет – ведь именно с ним они связывали отмену большинства своих привилегий. Были даже попытки угрожать Климу (на которые он внимания не обращал) и его семье (вот тут он угрозу без внимания не оставил, чуть не размазав по стенке неосторожного дурака одной чистой силой). Но постепенно большинство Гортанов поняли, что Хранитель – истинный чудотворец и количество желающих связываться с ним сильно уменьшилось). Но трудности всё равно никуда не делись.

Хайдар создал даже Собрание по Фаэрским делам, во главе которого поставил супруга Хранителя, что для большинства знатных Гортанов, с трудом принимавших такие отношения, даже если дело происходило в тёмной спальне под одеялом, было равносильно пощёчине. Но Азур за время своих злоключений тоже отрастил зубки и на все завуалированные оскорбления отвечал не менее злобными подначками, выставлявшими тех, кто хотел оскорбить его, на всеобщее посмеяние. К тому же, работая в Собрании, куда косяком потянулись униженные и оскорблённые, он такого наслушался и на такое насмотрелся, что на знатных Гортанов смотрел как на воплощённое зло. И, надо сказать, что у него были для этого все основания. Насильно выданные замуж юные Фаэли были только верхушкой айсберга. Присвоение наследства, таинственные смерти и исчезновения юных Фаэров, имевших несчастье остаться сиротами в нежном возрасте и унаследовать богатства родителей, жестокое обращение с пасынками и падчерицами, если Фаэли вступала в брак во второй раз(а такое частенько случалось с подачи самого правителя, желавшего, чтобы все оставшиеся в руках Фаэрских семей богатства перешли в руки Гортанских семей), изгнание из семей юных полукровок, заподозренных в порочащем поведении (то есть тех, у кого проявлялась тяга к своему полу). Если же порочащее поведение было доказано, то бедняги отправлялись либо на виселицу, либо в приснопамятную Ловушку заблудших – на опыты.

Но у Азура просто волосы встали дыбом, когда он узнал, что многие Гортаны, на словах презирая однополые отношения, сами были совсем не прочь поразвлечься с мальчиками. Часто с совсем юными мальчиками. Для этого была организована целая сеть подпольных борделей, в которых нашли множество детей и подростков, вынужденных заниматься этим презираемым ремеслом, к чему их принуждали голодом, побоями и угрозами. Причём, большинство из этих детей были полукровками, часть – Гортанами, просто купленными у бедных родителей, но попадались и Фаэры, похищенные из семей или объявленные мёртвыми недобросовестными опекунами.

Дело было настолько громкое, что даже те консерваторы-Гортаны, кто по старой памяти продолжал недолюбливать Фаэров, признавали, что это уже перебор, и что дети – любые дети – такого не заслуживают.

Конечно, Азур не справился бы с этим делом в одиночку, но ему в Собрании по Фаэрским делам вызвались помогать все бывшие циркачи. Так что детей освободили, некоторых даже удалось вернуть родителям, а для остальных организовал приют Арнель Лутфи. Арнелю помогали Зоркий Глаз и Раковина. Кстати, Хайдар подписал указ о смертном приговоре для схваченных виновников, не колеблясь, велев подвергнуть их казни через повешение, и в этом многие из Гортанской знати увидели жестокий символизм… и решили, что против правителя идти не стоит. Тем более что половину имущества казнённых Хайдар велел отправить в приют Арнеля для помощи несчастным жертвам чужой жестокости.

Половину имущества всё-таки оставили тем членам семей преступников, которых признали невиновными, и это сыграло в пользу Хайдара. Раньше было бы конфисковано всё имущество, а семьи были бы разорены. Но Хайдар не хотел плодить нищету и недовольство, поэтому родственники казнённых благословляли его хотя бы за то, что не остались теперь без средств к существованию.

Что же касается Клима, то у него появилась ещё одна почётная обязанность – скреплять браки между Фаэрами. Откуда-то возникло поверье, что Хранитель знает, когда между двумя юношами возникает истинная любовь, и ни за что не скрепит брак, если он преследует только выгоду. К тому же, Камушек, которому нравилось присутствовать при обрядах, вызывал у брачующихся чуть ли не священный трепет.

Кстати, Камушек рос удивительно быстро и за какие-нибудь две недели стал выглядеть не младенцем, а годовалым ребёнком, который вёл себя порой удивительно разумно, а порой проказил и хулиганил, так что за ним присматривали Руши и Ами, пресекавшие большинство его выходок. Но всё равно, Камушек умудрялся вносить в жизнь Клима и его ближайшего окружения приятное разнообразие.

И Камушком Клим называл его только по старой привычке и только мысленно. Не гоже было малышу так именоваться, нужно было подобрать ему имя. Сам Камушек это предложение воспринял с энтузиазмом, и некоторое время все родные и близкие развлекались, предлагая свои варианты имён. В конце концов, остановились на двойном – Лукас Соланис. Имя Лукас или Луки нравилось Камушку ещё со времён его пребывания на земле, а «Соланис» на Фаэрском значило «сияющий». Климу же нравилось то, что имя Соланис созвучно и латинскому «Сол» – солнце и английскому «Соул» – душа. Таким образом, имя Камушка приобретало приятную многозначность и неординарность.

И когда это милое дитя с сияющей, золотистой кожей и совершенно очаровательной мордашкой появлялось вместе с Климом на церемониях, все окружающие впадали в умиление и экстаз. Конечно, они же не видели маленького Луки с перемазанной кашей физиономией, недовольно ворчащего, что моторика этого тела не позволяет ему нормально держать ложку, не они извлекали заляпанного, но совершенно счастливого малыша из неизвестно как найденной в ухоженном саду Климова особняка единственной грязной лужи, не они лечили занозы и царапины от колючего кустарника, в заросли которого юного Луки тянуло с непреодолимой силой, и не они поскальзывались на метко брошенной юным хулиганом прямо под ноги фруктовой кожуре.

Так что порой Клим или Азур удостаивали Луки парочкой шлепков по божественной попке и устраивали в наказание в углу. Малыш эти наказания воспринимал вполне адекватно, признавая, что заслужил. Правда, он виртуозно научился изображать раскаяние на хитрой мордашке, так что уже через десять минут пребывания в углу его хотелось не отчитывать и наказывать, а приласкать и пожалеть. Но Клим и Азур держались стойко, правда, абсолютным рекордом пребывания в углу для Луки были полчаса. А выпущенный на волю, он был так мил, трогателен и послушен… но, увы ненадолго.

Клим понимал, что на Камушка-Луки так влияет его детское тело, и что ему ужасно хочется внимания, а ещё ощущать себя нужным и любимым. Эти эмоции были для него чем-то новым, вот он и нарывался на то, чтобы испытать их ещё и ещё…

К счастью, этот период продолжался недолго. Луки действительно быстро развивался, к тому же мысленная связь с Климом и Азуром никуда не исчезла, и он чувствовал, что его действительно любят. Так что, со временем малыш начал себя вести почти идеально.

Но жизнь продолжала подкидывать сюрпризы. Однажды вечером в гости к Климу и Азуру заявился Нур-Тур – принаряженный, в новой белой рубашке и с огромным букетом ярких цветов в руках. Более того, шею его украшала вышитая лента, что по местным обычаям было знаком сватовства.

Узрев это дивное зрелище, Клим и Азур слегка насторожились, а когда Нур-Тур, вежливо поздоровавшись, начал старательно затверженную речь:

– Есть в этом доме славный юноша, который может составить счастье моей жизни…

На этих словах у обоих отвисли челюсти, ибо было абсолютно непонятно, кого Нур-Тур имеет в виду и почему он заявился именно к ним. Не Руши же или Луки сватать?

Поэтому Клим прокашлялся, попросил друга и соратника изъясняться попроще, и поинтересовался, какое именно счастье жизни Нур-Тур имеет в виду.

– Ну как же, – ответствовал Нур-Тур, не желая отступать от высокого стиля, – служит верно здесь М’Хаши, Капелькой рекомый…

– Серьёзно? – вырвалось у Клима. – Нур-Тур…

– Клим, – сердито спросил Нур-Тур в ответ, – ты против, что ли?

– Да ни разу, – заверил Клим, а Азур закивал, соглашаясь с ним, – только вот неплохо бы у него самого спросить.

Нур-Тур побагровел, опустил голову, затоптался на месте, и Клим с удивлением заметил, что верный соратник… стесняется? Обстановку разрядил Руши, который сорвался с места с криком:

– А я сейчас Капельку позову! Он в саду!

И вихрем вылетел из столовой. Луки непривычно сосредоточенно возился в тарелке с кашей, но Клим-то понимал, что эта ехидна еле сдерживается, чтобы не заржать. Пусть Лукас и выглядел милым малышом, но в душе оставался той ещё ехидной заразой. К счастью, Луки разглядел показанный ему украдкой кулак и расплылся в умилённой улыбке, разглядывая то красневшего, то бледневшего Нур-Тура.

А в дверях появился Рушан, тащивший за руку Капельку – к счастью, тот был в человеческом облике, к тому же, в саду он явно тренировался, поскольку из всей одежды на чернокожем были только полотняные штаны до колен, вполне себе выгодно подчёркивавшие мускулистые бёдра и крепкую, подтянутую задницу. А уж мускулистый торс и сильные руки были вообще выше всяких похвал. Вообще, все М’Хаши отличались великолепной физической формой, но Капелька в этом плане превосходил всех. И он точно был свободен – женщины у него не было, уж Клим-то знал.

На лице Нур-Тура появилось мечтательное выражение, и он протянул громадный букет оторопевшему Капельке:

– Я… это… Короче, супругом моим будешь?

Капелька машинально принял букет, и ободрённый этим успехом, Нур-Тур достал из сумки на поясе плоскую длинную коробочку, обтянутую мягкой коричневой тканью.

– Вот… Это… Для нас… Браслеты, короче.

И раскрыл коробочку. Любопытный Руши немедленно сунул туда нос и завопил:

– Татта Клим! Татта Азур! Смотрите, как красиво!

Браслеты и в самом деле были хороши – массивные, явно не женские, но исполненные истинного изящества, серебряные, затейливо выкованные, с узором, изображавшим М’Хаши, бегущего по лесу.

– Красота, – согласился Капелька, благосклонно взглянув на подношение. – Нигде таких не видел.

– Так это… – застеснялся Нур-Тур, – я сам… я кузнечным и ювелирным ремеслом балуюсь иногда… и безделушки всякие делать умею…

– Безделушки? – возмутился Азур. – Нур-Тур, да у тебя талант!

– Так ты для меня их сделал? – тихо спросил Капелька.

– Ну да, – отозвался Нур-Тур. – Ни у кого таких не будет… соглашайся, а? Я ведь извёлся весь, подступиться к тебе боялся…

Капелька взял один из браслетов из коробочки, безошибочно выбрав предназначавшийся для него, и защёлкнул на запястье.

– Я согласен, – тихо сказал он. – По правде сказать, ты мне понравился уже тогда, когда я зверем бегал. Но сказать я не решался… Боялся, что тебе это не по нраву придётся…

– Ещё как по нраву! – просиял Нур-Тур, и Капелька, взяв второй браслет, защёлкнул его на запястье будущего мужа и невозмутимо заявил:

– Клим, Азур, вы уж простите, но ближайшие пару дней я буду занят.

И прежде чем оба успели отреагировать, уволок новоиспечённого жениха в неизвестном направлении.

– Ээээ… – вырвалось у Клима. – А свадьба?

Луки наконец-то громко рассмеялся, а Азур заявил:

– Ничего, я девчонкам расскажу. Они этого просто так не оставят.

Короче, когда Капелька с Нур-Туром появились через несколько дней, то как раз и угодили на собственную свадьбу. Очень весёлую свадьбу. Клим только диву давался – и как только дом устоял от этого безудержного веселья? Не иначе, как очередное чудо…

Комментарий к Глава 71. Сватовство Нур-Тура

Спасибо всем ещё раз за чудесные имена!

А особенно спасибо ДолбоЁжику за Лукаса, а murzilka777 и Ехидной Заразе за Солана-Соланиса!

========== Глава 72. Янгиль ==========

Внимание, пока не бечено!

Свадебная лихорадка оказалась на редкость заразной.

За последующие два месяца Климу и Азуру пришлось побывать ещё на пяти свадьбах, включая свадьбу правителя. Ну, с правителем и так всё было понятно, Рик и Додо, заключившие браки с Лесными Сёстрами тоже особо не удивили, Арнель и Иммаир, решившие узаконить отношения – тоже, а вот Ала и М’Хаши Арнеля, Майран, слегка удивили. Ехидный Додо шутил, что на Алу явно произвело неизгладимое впечатление первое превращение М’Хаши в статного мускулистого парня. Впрочем, шутил он вполголоса и предварительно убедившись, что Алы поблизости нет. Кстати, ни Ала, ни Майран на этот счёт не заморачивались, они отгуляли свадьбу и с удовольствием принялись за обустройство собственного гнёздышка – оказалось, что Ала уже находится в ожидании потомства, и Майрану очень хотелось, чтобы его дети появились на свет в его собственном доме, а не в лесной пещере.

Конечно, купить дом или даже кусок земли в столице молодожёнам было не по карману, но у Клима оказались вполне себе приличные земельные владения. Их с Азуром дом, который правильнее было назвать дворцом, окружал целый одичавший парк, который правильнее было бы назвать лесом. Вот там-то Клим и предложил строиться всем своим друзьям – парк был так велик, что в нём могла разместиться целая деревня. А серый камень с розоватыми разводами, называемый «диким», добывался в большом количестве в каменоломнях неподалёку от столицы и стоил недорого. В последнее время спрос на него упал, так что хозяева каменоломен были рады-радёхоньки сбыть с рук залежавшийся товар.