Текст книги "Холодок (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– «Долог путь, трудна дорога,

Но окончена она,

Ты встречала горя много,

В дом к тебе пришла война,

В жизни ты познала много

Горя, боли, долгих слёз,

Долог путь, трудна дорога,

Тем, кто столько перенёс.

Но закат ко всем приходит,

Стелет он тропу под ноги.

С морем ласковым уходит

Та, что всю прошла дорогу.

Путь закончен, труд закончен,

Ничего ты не забыла.

Ждут в конце тропы Закатной

Все, кого ты так любила…»

Это было… завораживающе, и я почти не удивился, когда от тела Старейшей прямо в меня и в Антошку стали входить два еле заметных серебристых ручейка. Они становились всё шире и шире, превращаясь в бурные потоки, наши тела наполнялись неведомой силой, которая тут же находила своё место, и я уже понимал, что смогу осуществить многое из нашёптанного мне шаром. Потоки силы окружили наши тела серебристым сиянием, а тело Старейшей, напротив, стало бледнеть, становиться нечётким, словно акварельный рисунок, который смывали водой.

– «Всё в порядке, мальчики, – прозвучал в последний раз голос Лали-Далы. – Всё хорошо. У вас всё непременно получится, и этот мир будет спасён, а вы будете вознаграждены за свои усилия. Прощайте… Я уже чувствую своих родных… Они… ждут… меня… Девочки… отдадут… Ключ…»

Голос Старейшей замолк, тело же её стало почти совсем прозрачным, а затем рассыпалось сотнями крохотных разноцветных пузырьков, так что я поневоле вспомнил Андерсеновскую русалочку, ставшую морской пеной. И тут всё прекратилось. Я совсем перестал чувствовать Старейшую.

– «Она ушла правильно…» – прозвучал голос Лали-Бэлы.

– «Правильно, – эхом отозвалась Лали-Ала. – Скоро и наш черёд. Но не сегодня. Ибо мы должны почувствовать исполнение Предсказания».

Я же просто смотрел на потолок грота, и мне казалось, что я вижу в исчезающих разноцветных пузырьках улыбку Лали-Далы.

***

Сутки спустя мы распрощались с Лали-Бэлой и Лали-Алой и отправились к берегам материка, на встречу с неизвестностью. Морские девушки отдали нам Ключ, более всего напоминавший фигурку плывущего Чоуроджи, размером с мизинец, сделанный из какого-то серебристого, лёгкого и потрясающе прочного металла. Глаза у фигурки были из изумрудов, чешуя на теле позолочена, а волосы заплетены в косу, лежащую на спине, но такую гибкую, что её можно было легко обернуть вокруг головы фигурки. Как Лали-Бэла и Лали-Ала объяснили нам, когда все три части Талисмана Времени встретятся, они соединятся самостоятельно, а нам останется только воспользоваться им. Но прежде нам стоит хорошенько подумать, ибо переместиться в нужную нам точку во времени мы сможем всего трижды, после чего Талисман станет для нас бесполезен. Более никто и никогда не сможет воспользоваться им, и он превратится в обычную, хоть и очень красивую безделушку. Девушки снабдили нас ножами из того же металла, ножны которых крепились к кожаным поясам. А для Ключа Лали-Ала дала мне цепочку изящной старинной работы, на которую я и повесил фигурку, словно обычное украшение, наведя на неё маскирующие чары. Более мы ни в чём не нуждались. В море достаточно пищи, а выйдя на сушу, мы сумеем создать для себя всё необходимое. Теперь мы знали, как это сделать.

Тогда я думал, что с нашими новоприобретёнными знаниями и умениями задание Старейшей будет выполнить не так уж сложно. Но я не учёл, что магия Махароджи тоже не стояла на месте, а Орден, основанный Аш-Асином, продолжал существовать.

========== Глава 8. Сложности отношений ==========

Мы уплывали в море всё дальше и дальше, безошибочно чувствуя, где находится суша. После того, как мы приняли магию Чоуроджи, мы стали куда лучше понимать как этот мир, так и своё собственное тело. Тут-то и начались сюрпризы.

Как выяснилось, более слабые магически женщины-Чоуроджи занимали в обществе весьма высокую ступень. И неспроста. Ибо соотношение мужчин к женщинам составляло у Чоуроджи двадцать к одному. Точнее, к одной. Возникал резонный вопрос – как раса при таком соотношении мужских и женских особей умудрилась не вымереть и не перессориться, а процветать до гадкой проделки Аш-Асина? Объяснялось всё просто. Женщины не рожали детей. Они в определённый период жизни – он назывался Сезон Расцвета – вынашивали в своём организме неоплодотворённые икринки. Как рыбы. А потом эту икру откладывали, и мужчина поливал её своим семенем. То есть, для того, чтобы зачать ребёнка, сексом заниматься было вовсе необязательно, оплодотворение было наружным – опять-таки, как у рыб. После этого уход за оплодотворёнными икринками становился делом мужчин, то есть этим занимался непосредственный папаша и его братья. Дети же считались их общими. Брак при этом мужчина и женщина могли заключать, могли не заключать – как хотели. Сексом мужчины и женщины занимались непосредственно для удовольствия. Мужчину, который становился отцом её детей, выбирала женщина, принудить её к подобному насильно считалось неприемлемым, хотя бы потому, что при таком раскладе дети получались слабыми и маложизнеспособными.

Однако пары мужчина-женщина были у Чоуроджи редкими, хотя бы по причине огромного перевеса мужчин. Зато куда более распространены были однополые мужские пары. Причём брак при таких порядках вообще представлял собой нечто невообразимое.

Появившиеся дети одной женщины и выбранного ею мужчины были братьями и сёстрами и назывались Тлинката. В одной Тлинкате было обычно двадцать-двадцать пять мужчин и одна, а если повезёт – две женщины. Члены Тлинкаты питали друг к другу самые нежные чувства – не надо думать плохого – чисто братские и сестринские. Самый сильный, умный и магически одарённый из братьев обычно искал себе женщину, все прочие – вступали в однополые союзы. Детей, составлявших новую Тлинкату, воспитывали сообща. Короче, от такой брачной организации вывихнул бы себе мозги любой антрополог, но у Чоуроджи это как-то работало. Даже странно, учитывая неизбежный инбридинг, поскольку при таком раскладе мужчина и женщина разных Тлинкат могли оказаться родственниками со схожим набором генов. Хотя… наверняка это как-то отслеживалось.

Так вот, при таком раскладе понятно, что абсолютное большинство Чоуроджи заключали однополые браки, может быть, поэтому наши тела никак не отреагировали на красавиц Лали-Бэлу и Лали-Алу. Или сработали земные стереотипы – экзотика хороша, например, в «Аватаре», а не в собственной постели… Даже не знаю.

Вот почему я думаю обо всякой ерунде, а не о, несомненно, грозящих нам опасностях суши? А вот почему.

В первые же сутки мы проделали почти треть пути до суши, Антошка, который наслаждался возможностями своего нового тела, летел, как стрела, да и мне было ужасно приятно ощущать себя здоровым и сильным. Мы рассекали воду, время от времени всплывая на поверхность, чтобы полюбоваться здешним изумрудным небом и двумя солнцами и панорамой искрящегося под солнечными лучами моря, которое казалось бескрайним. Неудивительно, что к вечеру мы утомились и проголодались. Вблизи как раз случился очередной небольшой островок с плодовыми деревьями, на которых росли уже знакомые нам белые «орехи». Уставшие, мы решили заночевать на суше, и, набрав на отмели пёстрых раковин с вкусным содержимым и насадив на когти большую и неповоротливую рыбину, мы подплыли к островку. Ужин оказался просто царским – моллюски по вкусу напоминали изысканный сыр, у рыбины был явный мясной вкус, а набранные «орехи» достались нам на десерт. Так что, налопавшись до отвала, мы стали устраиваться на ночлег, благо темнело в здешних широтах удивительно быстро.

Мы устроились на тёплом песке, Антошка как-то удивительно привычно устроил голову у меня на плече и вдруг как-то странно, длинно вздохнул и откатился от меня подальше.

– Ты чего? – удивлённо спросил я.

Антошка рывком сел, обхватил себя руками за колени и опустил голову. Длинные волосы свесились на лицо, как занавеска, я не видел его глаз, но чувствовал, что друг чем-то взволнован. И он молчал, не произнося ни слова. Между нами повисла какая-то странная неловкость, это было непривычно… и неприятно.

– Антош, – сделал я ещё одну попытку – что с тобой?

Антошка подозрительно засопел и выдал:

– А по морде бить не будешь?

– За что? – недоумённо спросил я.

И тут это чудо выдало:

– Холодок… понимаешь… ты мне нравишься.

Я обалдел:

– В каком смысле?

– В прямом, – отрезал Антошка. – И шутки наших здешних тел тут ни при чём.

Я обалдел ещё больше, а Антошка начал вываливать на меня ворох информации. Оказывается, даже имея маленькое тело, нельзя быть застрахованным от гримас полового созревания. Не избежал этого бича природы человеческой и Антошка. Только вот он прекрасно понимал, что ему, скорее всего, не светит никогда и ни с кем. Разве что в качестве экзотической постельной игрушки для совсем уж чокнутого извращенца, но эта перспектива его не вдохновляла ничуть. Почему извращенца, а не извращенки? Да потому, что он прекрасно понял, что девушки привлекают его исключительно как друзья, а особо красивые – как источник чисто эстетического удовольствия. Приятно же, к примеру, нормальным людям смотреть на красивые цветы или пушистых котят? Вот и Антошке было приятно смотреть на красивых девушек, но целоваться и совершать… более далекоидущие действия ему хотелось исключительно с парнями. Но Антошка прекрасно понимал, что это – без шансов. Какому нормальному парню захочется иметь дело с партнером ростом чуть повыше собаки? И он давил в себе свои неправильные чувства, как мог.

А потом в интернате появился я. И Антошка влюбился. Бесповоротно, окончательно и навеки. А я относился к соседу по комнате исключительно, как к другу, и Антошка три года молчал и шифровался, как русский разведчик Штирлиц, не желая навязываться. Он считал, что такого красивого и умного меня, несмотря на мои парализованные ноги, обязательно полюбит хорошая девушка, а он тогда окончательно станет лишним в моей жизни. А когда мы умерли и перенеслись в этот мир… Я изменился, но не стал для Антошки менее привлекательным. Тем более, что здесь он был здоров. Но события закрутились так, что Антошка ничего рассказать не успел, а потом долго не решался спросить. И вот, всё-таки не выдержал.

Произнеся этот печальный монолог, Антошка вновь уткнулся носом в колени и замолчал намертво. А я стал думать над сложившейся ситуацией.

Нет, до аварии у меня с половой идентификацией всё было, как у обычного среднестатистического подростка – начинали просыпаться гормоны и сопутствующие этому ночные и утренние радости в виде поллюций и утреннего стояка. А также побочных явлений – таких, как просмотр всяких интересных роликов из сети и свиданий с моей же правой рукой. А вот потом… После того, как я узнал, что парализован, я долгое время вообще ничего подобного не чувствовал и был рад лишь тому, что могу хотя бы сохранять контроль над кишечником и мочевым пузырем. Перспектива прожить всю оставшуюся жизнь в памперсах совсем меня не радовала. То, что называется красивым словом либидо, стало просыпаться только года полтора спустя, и то оно стало каким-то неясным, ненаправленным на конкретный пол. Мне нравились и фото красоток из Интернета, и красивые парни тоже порой вызывали постыдное желание попробовать – а каково это – целоваться с мужчиной? Дальше я думать не решался, потому что становилось совсем стыдно. И вообще – интернат для детей-инвалидов – это далеко не то место, где легко удовлетворить свои половые потребности, учитывая то, что педагоги бдили за нами в четыре глаза, умело направляя дурную энергию в другое русло. У всех нас имелись состоятельные родители, которым вовсе не нужны были подобные инциденты. Поэтому дальше платонических романов с поцелуями в щёчку дело обычно не шло. И я умудрился дожить до совершеннолетия, оставшись девственником и в постоянных партнёрах имея только правую руку. А сейчас… сейчас слова Антошки меня не столько шокировали, сколько удивили. Надо же, каким слепым я был и не замечал очевидного. Но сейчас…

Я не мог не признаться себе, что нынешний Антошка выглядит очень даже привлекательно, но… Судя по пылу, звучавшему в его словах, поцелуем в щёчку дело явно не ограничится, а всё, что шло дальше поцелуев, меня не то, чтобы пугало… Я слишком мало об этом знал. Что же делать-то?

Антошка продолжал сидеть неподвижно, уткнувшись лицом в колени, и я сделал то, что мне казалось правильным – переместился к нему по песку и обнял за плечи:

– Ну ты что? Не надо… Я ещё сам не знаю, чего хочу, но твоё признание меня не пугает.

– Правда? – спросил Антошка, поднимая на меня совершенно несчастные золотистые глаза.

– Правда, – твёрдо сказал я.

– А можно тогда я тебя поцелую? Только поцелую, честно?

Я прислушался к себе и понял, что это предложение не вызывает у меня отторжения. И ответил:

– Можно. Только я не умею целоваться. Вообще.

– Я тоже, – вздохнул Антошка и прижался своими губами к моим, словно пробуя их на вкус. Я чуть приоткрыл рот, и туда тут же проник его язык, это было странно, но возбуждающе… Это было… приятно, и я стал исследовать своим языком наглого пришельца… а потом… Потом мне стало стыдно, потому что пах стал медленно наливаться горячей тяжестью и чешуйки, прикрывавшие член, встопорщились, выпуская его на свободу.

Я ахнул, почувствовав Антошкину руку на своём члене, а Антошка, вредина, не отрываясь от моих губ, стал ритмично ею двигать. И это тоже было приятно. Моя рука, словно сама собой, накрыла пах Антошки и стала совершать идентичные действия, лаская его. Антошка застонал, я ответил таким же стоном, и на некоторое время мы словно выпали из реальности. А потом меня словно вышибло из собственного тела – так вдруг стало хорошо. От собственных ласк мне никогда не было так приятно.

Некоторое время мы смотрели в глаза друг другу, тяжело дыша, как спринтеры, после стометровки. А потом Антошка выдал:

– С ума сойти. Холодок, если ты не против, пускай это будет моим хобби.

– Нашим, – хмыкнул я. – Нашим хобби.

А потом, кое-как приведя себя в порядок, мы повалились на тёплый песок и уснули.

***

Проснулся я от громкого страшенного треска и вскочил, как подброшенный. Чёрное ночное небо прочерчивали огромные яркие молнии, а море… Привычное нам ласковое море бушевало, вздымая огромные волны, грозившие захлестнуть островок. Начался шторм – явление, в общем-то, совершенно понятное и нередкое. Перепуганный Антошка тоже вскочил на ноги, и тут с неба хлынул хлёсткий проливной дождь. Гром продолжал грохотать, и Антошка спросил, перейдя на мысленную речь:

– «Что делать будем?»

– «Как что? – переспросил я. – Ныряем, конечно же. На глубине спокойно».

Антошка кивнул, и мы ловко прыгнули в штормовые волны, сразу уходя на глубину. Там и вправду не чувствовалось ада, бушевавшего наверху – огромные водоросли лишь слегка колыхались, в них продолжали сновать маленькие юркие рыбки. Мир и покой. Мы отыскали себе убежище под огромным обломком скалы, выгнав оттуда предварительно уютно устроившуюся там толстую рыбину, которая вовремя сообразила, что лучше сделать ноги, то есть плавники, чем стать для нас вкусным и питательным завтраком, и решили ещё немного подремать. Но вдруг внимание Антошки привлёк какой-то хаотично двигающийся предмет, явно опускающийся с поверхности моря.

Предмет дёргался, извивался, и мы не сразу сообразили, что это такое. А когда поняли – то похолодели. Это был никакой не предмет. Это был связанный человек в богатых одеждах, с привязанным к ногам огромным камнем. И он был ещё жив.

========== Глава 9. Спасённый ==========

Предмет, плавно опускающийся на дно, дёргался, извивался, и мы не сразу сообразили, что это такое. А когда поняли – то похолодели. Это был никакой не предмет. Это был связанный человек в богатых одеждах, с привязанным к ногам огромным камнем. И он был ещё жив.

В наших дурных головушках даже мысли не возникло, что с незнакомцем могли расправиться… ну, скажем, за дело. Что он мог оказаться мерзавцем, негодяем и убийцей, сто раз заслужившим свою смерть – даже такую отвратительную. Нет, на наших глазах погибал живой человек, а мы были, несмотря ни на что, всё-таки не в средние века воспитаны, и слова учителей о гуманности и ценности человеческой жизни засели в нас крепко.

Поэтому, едва мы поняли, что опускается на дно, то торопливо бросились к утопающему, на ходу вытаскивая ножи, подаренные нам на прощание морскими девушками. Кто ж знал, что они пригодятся нам так скоро…

Увидев нас, утопающий задёргался ещё сильнее, в глазах его отразился прямо-таки животный ужас, и тут я его понимал. Узрей я под водой парочку голубокожих парней с ножами в руках, рванувшихся к утопающему, как Ксюша Собчак к импортным устрицам, я бы тоже охренел. Но надо было действовать незамедлительно, парень явно пытался задерживать дыхание, но надолго его не хватит. Нахлебается воды – не откачаем.

К счастью, он понял, что мы не замышляем худого, когда мы с Антошкой в два взмаха перерезали верёвки, связывавшие его и привязывавшие камень, и не сопротивлялся, когда мы, подхватив его под руки, рванули на поверхность.

Нам хватило на это каких-то секунд, но наш спасённый всё-таки успел хлебнуть водички, и когда мы, как пробки из бутылки шампанского, вылетели на поверхность, он стал судорожно выкашливать воду, пытаясь вдохнуть. Добрый Антошка пару раз хлопнул его по спине, после чего незнакомец смог продышаться. Наверху по-прежнему царила кромешная тьма, разрываемая вспышками молний, но ярость грозы уже пошла на убыль. Море успокаивалось, шторм заканчивался. И только благодаря вспышкам молний и моему острому зрению я сумел разглядеть слабые огни улепётывавшего корабля. Уже достаточно далеко, кстати. Интересно-интересно. Это явно не похоже на торжественную казнь. Скорее уж на тайное убийство. Вот гады. Интересно, кого это мы спасли – прямо как Русалочка принца в Андерсеновской сказке.

Однако спасённый парень – именно парень, потому что он был достаточно молод, и, что греха таить, даже в этом состоянии красив, был пока явно не готов удовлетворить наше любопытство. Он тяжело, со всхлипами дышал, и его ощутимо трясло. Явно последствия шока. Его надо вытащить на сушу и согреть. Это нам комфортно в воде, а ему – вряд ли.

Я поделился этим соображением с Антошкой, встретил у него полное понимание, и мы повлекли несопротивляющегося спасённого назад, на островок.

Выбравшись на сушу, мы осторожно пристроили враз потяжелевшее тело подальше от бушующих волн и стали думать, что делать дальше.

С трудом вспомнив нужное заклятие, я прежде всего поставил над спасённым невидимый полог, защищавший его от дождя и морских брызг, а затем жестом показал, что ему не худо бы снять одежду. Клянусь, в эту минуту я сам от стресса позабыл, что вполне могу изъясняться на языке Махароджи. Парень покосился на нас с некоторым испугом, но одежду снял.

– Приготовь тёплое питье, – сказал я Антошке. – Вон тут скорлупок от «орехов» полно валяется, а я попробую одежду просушить.

Антошка кивнул, набрал несколько скорлупок, из которых мы намедни выскребли всю мякоть, наполнил их морской водой и, задумчиво сосредоточившись, стал эту воду превращать во что-нибудь пригодное для снятия стресса.

Я же сложил одежду спасённого парня на песок и несколько раз провёл над ней руками. Для первого раза получилось неплохо – одежда стала сухой и чистой, а несколько появившихся на ней подпалин… ну, что поделаешь… Нет в мире совершенства. Похоже, спасённый рассуждал именно так, постольку он торопливо схватил предложенную мной одежду и стал с солдатской быстротой одеваться, стремясь прикрыть свою наготу. Хм, он что, нас боится?

В это время Антошка тоже не медлил. Он поднёс спасённому половинку ореха, над которой курился ароматный парок с удивительно знакомым запахом. Парень удивлённо принюхался, попробовал, но желание согреться пересилило, и он стал делать маленькие, осторожные глотки из импровизированной чашечки.

Ещё одну половинку ореха Антошка преподнёс мне, и вид у него при этом был довольный-предовольный. Я принюхался, сделал глоток, и…

– С ума сойти! – вырвалось у меня. – Шоколад! Как это у тебя получилось?

Да уж, горячий шоколад я любил, правда, пить его доводилось нечасто. То есть, нечасто после того, как я попал в интернат. А мама его постоянно делала мне на завтрак. Мама… Ох… Не надо мне об этом вспоминать…

– Невкусно? – расстроился Антошка, углядев, как на минутку скривилось моё лицо.

– Что ты, – отозвался я, – замечательно просто. Вспомнилось тут… не к месту. Но как ты всё-таки его наколдовал?

– Да не знаю, – беспечно ответил Антошка, – просто представил, и получилось. Представляешь?

Некоторое время мы просто наслаждались тёплым шоколадом, наблюдая за спасённым. А с ним стало твориться что-то непонятное. С каждым глотком шоколада он словно пьянел, движения его становились неровными, глаза подозрительно заблестели.

– Чего это он? – не понял Антошка, когда парень допил последние капли шоколада, попытался вылизать половинку ореха, а потом наконец-то заговорил. Правда, речь его не была информативной – он, то и дело заикаясь, поблагодарил «прекрасных морских дев», потом попросил «подарить поцелуй, который его согреет», и даже попытался встать на ноги и куртуазно поклониться. К счастью для него, его ноги благополучно подкосились, согревшийся спасённый прилёг на песочек, подложил руки под щёку и почти мгновенно вырубился. Вот и ладно. А то дарить поцелуи мы не намеревались никому, и лично от меня он мог бы получить разве что коленом по яйцам. Да ещё и Антошка добавил бы.

– Чего это он? – повторил Антошка свой вопрос. Я нагнулся и поднял половинку ореха, из которой пил незнакомец. Пахло однозначно шоколадом и больше ничем. А то я уж думал, что Антошка просто напутал по неопытности и вместо шоколаду угостил незнакомца чем-нибудь спиртным.

– Ну, я не знаю, – протянул я, – возможно, у них метаболизм другой, и наш шоколад действует на здешних людей, как спиртное.

– Но на нас же с тобой не подействовало… – протянул Антошка.

– Чоуроджи более выносливы – напомнил я, – может, и подействовало, но наш организм с этим справился. К тому же мы воспринимаем шоколад как нечто безобидное. Наколдуй ещё чашечку.

– Ага, – радостно согласился Антошка и быстренько выполнил мою просьбу. На этот раз в шоколаде явно прослеживались нотки корицы и мёда – ну прямо всё, как мне нравилось. И я подумал, что со стороны картинка выглядит полнейшим сюром – сидят два голубокожих парня на маленьком островке посреди бескрайнего моря, рядом с ними спит третий, вокруг прорезают кромешную тьму вспышки редеющих молний, и льёт проливной дождь, при этом ни капельки на них не попадая. И эта парочка мирно распивает шоколад, вспоминая при этом всех общих знакомых.

Да-да, мы с Антошкой ударились в воспоминания, и сейчас жизнь в интернате мне вспоминалась исключительно с хорошей стороны. Попытавшуюся всплыть догадку о возможном мамином предательстве я придавил на корню. У меня уже возникла одна очень интересная мысль, и, если получится, я ещё сумею всех удивить. Но сначала нужно выполнить то, ради чего мы так упорно движемся к землям людей – найти Диск и Циферблат и создать новую ветвь уже существующей реальности.

Наговорившись всласть, мы ещё немного подремали, а когда открыли глаза, солнце уже взошло, небосклон радовал глаз своей свежестью, а море вновь было тихим и ласковым. Шторм миновал, пора было двигаться дальше, только вот что делать с нашим найдёнышем?

И тут лежащее неподалёку тело зашевелилось.

Мы с Антошкой хмыкнули и стали наблюдать за спасённым, притворяясь спящими. Парень поднял голову, обвёл взглядом маленький островок, с немалым удивлением воззрился на «спящих» нас, потом схватился руками за голову – видно, вспомнил всё своё вчерашнее приключение.

Он обратил руки к небесам и взмолился:

– Светила Небесные! Сурайя и Шан-Сурайя! Помогите мне, ведь вы, пресветлые богини, направили этих бессмысленных тварей, дабы поднять меня из пучины морской! Помогите же мне выбраться с этого острова, пошлите корабль!

Не понял… Это кто это бессмысленные твари? Мы, что ли? Хотя… если он видел только пойманных морских девушек, то неудивительно, что считает так… Надо, пожалуй, объясниться.

Но пока я думал, Антошка завёлся с пол-оборота:

– Ты кого тварями назвал, сын плешивого шакала и ослицы, больной гонореей? – тут же высказался он.

М-да, Антошка недавно прочёл «Повесть о Ходже Насреддине» Соловьёва и иногда выдавал цветистые восточные речи. Порой получалось на редкость уморительно. Во всяком случае, сейчас вышло именно так. Я еле-еле сдержался, чтобы не заржать, а у спасённого глаза стали просто квадратные.

– Простите, прекрасные девы, моё невежество, ибо я не знаю, кто такие «шакал», «ослица» и «гонорея», но я даже предполагать не мог, что ваши головы осенил светлый разум, подобный по красоте вашей внешности… – начал оправдываться он. Так. Ещё один любитель восточного колорита на мою бедную головушку. Антошка же обозлился ещё больше и заявил, уже не придерживаясь витиевато-восточного стиля:

– Мужик, ты спятил? Какие мы тебе «девы»? Разуй глаза!

– Ну, – неуверенно протянул парень, – даже если утратили вы девство и познали радость материнства, это никак не отразилось на вашей несравненной красоте…

– Вот же бестолочь! – не выдержал Антошка. – Ничего мы не утратили и не познали! Парни мы! Парни! Смотри, если не веришь!

– Антошка, не надо, – попытался вмешаться я, но куда там. Моего друга уже несло. Он привычным жестом провёл по чешуйкам в паху и продемонстрировал ошеломлённому парню основное отличие мальчика от девочки. Тот охренел ещё больше:

– Да не может быть! Всем известно, что в море обитают только девы! И что не осенил их головы свет разума, но они милы, ласковы и могут дарить своим хозяевам силу, здоровье и молодость, поэтому на рынках рабов их покупают на вес золота…

– На рынках рабов? – прошипел я. – Значит, бедных Чоуроджи продают на рынках рабов?

– Ну, – пролепетал парень, – сейчас всё реже и реже… Потому что их… то есть вас… попадается всё меньше… простите… Я неправильно начал.

И тут этот чокнутый падает на колени и начинает голосить:

– Простите меня, прекрасные дети моря, что я не поблагодарил вас за моё спасение и оскорбил, назвав неразумными. Нет мне прощения за то, что я упомянул о рабстве соплеменниц ваших… Приношу вам свои извинения, я ваш должник отныне.

Мы с Антошкой переглянулись. Нам явно попался какой-то ненормальный Махароджи. И вот что прикажете с этим делать? Не бросать же его на этом клочке суши посреди моря? И мы вздохнули, смирились со своей участью, и я сказал:

– Мы прощаем тебя, ибо неприятные нам слова ты произнёс по неведению. А теперь, может, прекратишь выделываться и объяснишь, кто ты такой?

– Боюсь, что вы не поверите, но я говорю чистую правду, – с достоинством выпрямился спасённый. – Я – Шамшур Кай-сур, старший сын Правителя Шамшур Лат-сура. И я в беде. В большой беде.

========== Глава 10. Похищенный принц ==========

– Боюсь, что вы не поверите, но я говорю чистую правду, – с достоинством выпрямился спасённый. – Я – Шамшур Кай-сур, старший сын Правителя Шамшур Лат-сура. И я в беде. В большой беде.

Хм. Так. Кажется, к нам на задницы приплыло очередное приключение. Я мысленно сплюнул и сказал:

– Меня зовут Мстислав, а это мой друг Антон. Может быть, ты разделишь с нами трапезу и расскажешь, в чём твоя беда?

– Охотно, – вздохнул принц, – но я тут что-то не вижу ничего, напоминающего трапезу.

Мы с Антошкой переглянулись и хмыкнули. После этого, велев принцу собирать «орехи», которые буря посбивала с деревьев во множестве, синхронно нырнули в море. Вкусных моллюсков там было видимо-невидимо, рыбы тоже, к тому же, теперь мы знали, какие водоросли можно употреблять в пищу, так что минут за десять набрали и того, и другого, и третьего и предстали перед ошарашенным принцем. Моллюсков Антошка ловко повскрывал когтями, водоросли он же разложил на широком листе псевдопальмы – одном из многих, сорванных штормом, а я тем временем ловко разделал трёх среднего размера рыбин и задумчиво посмотрел на принца. Не думаю, что здесь в ходу японские вкусы, и если наши желудки Чоуроджи способны переварить сырую рыбу, то для него лучше её как-то приготовить. Только как?

Я подумал и вспомнил вчерашнее заклинание, которое применил для сушки. А если попробовать приготовить рыбу с его помощью, только чуть-чуть усилив? Может быть, она испечётся?

Мужик сказал – мужик сделал, я попробовал… и был приятно удивлён результатом. Рыба покрылась тонкой золотистой корочкой, как при хорошей прожарке, и запахла просто умопомрачительно. Вот и прекрасно. Сырое есть сырое, а мы всё-таки привыкли есть уже что-то приготовленное. Хотя бы так.

Разложив жареных рыбин покрасивее на тех же самых листьях, которые любезно предоставили сильно полысевшие псевдопальмы, мы позвали принца к импровизированному столу.

Присев на песок, он одобрительно кивнул:

– Какие вы быстрые. Кстати, Ойзи – тут он указал на моллюсков – деликатес даже во дворце Правителя, а рыб Мошшу такой величины я раньше не видел.

– Ну, – хмыкнул Антошка, – там и покрупнее были. Но мы решили, что жадничать ни к чему. Захотим – ещё наловим. Это нетрудно.

– Как я вам завидую, – неожиданно вздохнул принц. – Вольная жизнь, полная свобода, и нет необходимости добывать кусок хлеба в поте лица, как это делают многие на земле. А море нас не любит и неохотно отдаёт свои дары с тех пор, как…

– С тех пор, как вы уничтожили народ Чоуроджи, – тихо сказал я. – Ты говорил, что завидуешь нашей свободе, но мы – почти последние, из тех, кто остался. Обитатели суши охотятся на несчастных морских девушек и превращают их в свои игрушки, чтобы урвать кусочек молодости, здоровья и долголетия. Чему тут завидовать?

– Простите… – выдавил принц, и по лицу его было заметно, что он опять готов бухнуться на колени, – я не подумал…

– Прощаем, – вздохнул Антошка, – и вообще, давайте уже есть. Рыба стынет.

Мы решили прервать разговор и занялись завтраком. Приготовленная мной довольно экстравагантным способом рыба оказалась лучше всяких похвал, у водорослей обнаружилась приятная пикантная кислинка, моллюски тоже не подкачали, так что на десерт мы еле-еле справились с одним орехом на двоих. Принц же лопал, как не в себя, был он достаточно худой, и если не голодал, то явно недоедал, это точно. Странно. Неужели у папы-Правителя было принято морить наследника голодом? Что-то я сильно сомневаюсь, что во дворце есть нечего, даже если по всей стране неурожай. Принц же заметил наши удивлённые взгляды и покраснел.

– Простите мою несдержанность, – тихо сказал он, – просто мне давно не приходилось есть досыта.