Текст книги "Холодок (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

А потом Зимняя Рань сказала:

– Слова мага Мит-каля подтвердили сами Богини. И я не видела ещё, чтобы Их воля выражалась яснее. Мы отдадим Циферблат, ибо никто из ныне живущих не имеет на него прав больше, чем создатель Талисмана Времени. Совет окончен.

– Совет окончен, – повторил Сын Беркута.

– Совет окончен, – поддержал его Рождённый-на-Рассвете.

– Совет окончен, – слабым голосом произнесла Стелющаяся Осока, явно впечатлённая этим небольшим световым шоу.

– Совет окончен, – вздохнул Горячий Камень, – ибо не нам, смертным существам, спорить с волей Богинь.

Не знаю почему, но мне этот вредный старый оппозиционер под конец даже нравиться стал. Мол, уступаю силе, но остаюсь при своём мнении. Не самая приятная для нас позиция, но она явно заслуживала уважения.

– А теперь пора приступать к пиру, – сказал Сын Беркута, – ибо не так часто необычные гости посещают наши Цитадели.

Старейшины согласно закивали, но тут вмешался Дин-эр:

– Нет, подождите! Не могли бы вы ответить всего на один мой вопрос, прошу вас!

– Мы слушаем тебя, – отозвалась Зимняя Рань.

– Я полюбил женщину из народа Крылатых и надеялся встретить её в этой Цитадели, – срывающимся голосом сказал Дин-эр. – Но мои надежды не увенчались успехом. Я прошу у вас двух вещей – мне хочется знать о её судьбе… и, если это возможно, я хотел бы стать её супругом. Ваши обычаи дозволяют это?

– Наши обычаи, во всяком случае, этого не воспрещают, – отозвался Сын Беркута. – Но ты не назвал имени этой женщины, а без этого мы ничего не сможем сообщить тебе о её судьбе…

– Простите… – прошептал Дин-эр, – конечно. Её зовут Предрассветная Тишь.

Старейшины переглянулись. А потом заговорил Рождённый-на-Рассвете:

– Больше года назад нашу Цитадель посетила непонятная эпидемия, источником которой послужили подброшенные и подобранные подростками красивые тканые одеяла. Больше половины Крылатых нашей Цитадели умерло от болезни – и это были все старики и некоторая часть детей, женщин и воинов. И если бы не целительница Предрассветная Тишь, догадавшаяся о причине болезни и нашедшая лечение, умерших было бы в разы больше. Вот почему я стал Старейшиной так рано – больше было попросту некому.

– Но Предрассветная Тишь… – она… – прошептал побелевший Дин-эр.

– Она осталась в живых и даже родила прекрасного сына – он будет крылат, несмотря на то, что его отцом был бескрылый… Ведь это твой сын, не правда ли?

– Да! Да! – воскликнул Дин-эр. – Я ведь могу увидеть их? Предрассветную Тишь и моего сына?

Рождённый-на-Рассвете кивнул и сказал:

– Можешь… Но я должен предупредить тебя…

– Предрассветная Тишь нашла себе мужчину среди Наароджи? – прошептал Дин-эр. – Что ж, я не вправе осуждать её… Тем более, что она не знала, почему я внезапно исчез.

– Нет-нет, – ответил рыжий Старейшина, – у неё нет мужчины. Видишь ли, эта ужасная болезнь не только убивала. Она уродовала переболевших. У многих остались шрамы от язв. У неё – тоже. И эти шрамы – на лице. Так что теперь она – не та юная прекрасная Крылатая, в которую ты влюбился…

– Мне всё равно! – ответил Дин-эр. – Я люблю Предрассветную Тишь… и хочу быть с нею, и с нашим ребёнком.

– Хорошо, – кивнул Рождённый-на-Рассвете. – Я пошлю за ней… и за твоим сыном. Вы увидитесь. И сами решите, что делать дальше.

– Да! – воскликнул Дин-эр и умоляюще стиснул руки.

***

Рах-мат удивлённо поднял бровь, но ослабил нажим на Бис-мила. Кай-сур так и продолжал заслонять его, и в этот момент в камере раздался звон. Тихий, словно хрустальный…

– Эт-то что т-такое? – побледнел Рах-мат. – Что случилось?

– А вы посмотрите на меня внимательнее, Советник, – ледяным тоном ответствовал Кай-сур, на глазах превращаясь в прежнего надменного принца.

Бис-мил только горестно вздохнул. Похоже, заклятья, наложенные юным Чоуроджи рассеялись, и… А что «и»? Судя по тону принца, он намерен сейчас наказать всех… и Бис-мил тоже жестоко расплатится за проявленную принцем слабость. Что ж, этого стоило ожидать…

А Рах-мат по-особому взглянул на Кай-сура, и побледнел ещё больше, а потом бухнулся на колени:

– Ваше Высочество! Ваше Высочество! Принц Кай-сур! Теперь я вижу, что это вы… Умоляю, пощадите! Я ведь всего лишь выполнял приказ! Простите меня!

Глаза Кай-сура сузились. С падением заклятий его сила оказалась освобождённой, а она была немалой, как у всех Шамшуров.

– Ты исполнял приказ? Да тебе доставляло удовольствие мучить меня, дурной слуга! Я испепелю тебя, но сначала ты познаешь все адские муки!

И Кай-сур поднял руку таким жестом, словно собирался что-то метнуть в Рах-мата. Тот и не думал сопротивляться, просто стоял, закрыв глаза, ожидая неминуемых мук и смерти. Но тут Бис-мил нашёл в себе силы подняться и повиснуть на плечах Кай-сура:

– Нет! Ваше Высочество, нет! Вспомните о заслугах этого человека! Вспомните, что в тяжёлый момент он не предал Правителя, хотя мог спокойно дождаться его смерти и служить вашему брату в вашем облике! Вспомните, что именно он привел во дворец целителя, который излечил вашего отца! И подумайте, наконец, о том, что сейчас идёт война с Орденом! Глупо в этот момент терять сильного мага, преданного Правителю и трону!

– Ты всё же не назвал ни одной причины, Бис-мил, по которой я должен пощадить его, – по-прежнему ледяным рассудочным тоном отозвался Кай-сур. – Прошу тебя, отпусти меня, я не хочу причинить тебе вред. Не тебе. Только не тебе.

– Хорошо, – стараясь говорить спокойно, сказал Бис-мил. – Я отпущу вас. Но скажите мне, Ваше Высочество, чем вы будете лучше его, если обрушите на него всю силу своей мести? Рах-мат заслуживает наказания за свои действия, но не он отдавал приказы. Подумайте об этом…

Кай-сур встряхнул головой, словно отходя от кошмарного сна, и грустным тоном ответил:

– Ты прав. В том, что произошло, есть доля вины других… и прежде всего – моя. Я… я не должен забывать, что привело меня к столь жалкому положению… и ты прав, месть – это низко. Но…

Тут принц добавил, уже другим тоном:

– Советник Рах-мат! Ваше наказание откладывается! Возвращайтесь во дворец.

– Но вы… вы… Ваше высочество… Правитель так горюет, потеряв вас… Поедемте во дворец, прошу вас…

– Только с моим наречённым, – отрезал Кай-сур, и Бис-милу показалось, что пол уходит у него из-под ног.

========== Глава 49. Неожиданности ==========

И был пир.

Крылатые угощали нас от всей души и веселились так же. Вкуснятины всякой на столах было наготовлено великое множество – женщины явно постарались не ударить лицом в грязь. Жареное мясо, запечённые в тесте небольшие – с палец размером – рыбки, которые буквально таяли во рту, зелень, варёные в меду фрукты, пироги с разнообразными начинками, сыр, лепёшки… Вот последнее удивило меня больше всего, и я спросил у симпатичного паренька из Крылатых, сидевшего через стол, откуда в Цитаделях берётся зерно – неужели с Наароджи тайно торгует кто-то из людских купцов? Мальчишка рассмеялся и покачал головой, а затем пояснил, что лепёшки испечены совсем не из пшеницы и не из ржи, а из спор лишайника*, во множестве покрывающего склоны Высоких гор. Их собирают, перемалывают, а из получившейся муки пекут лепёшки. Я только плечами пожал и надкусил очередную румяную вкуснятину – не знаю, лишайник или не лишайник, а на вкус было потрясающе – словно самая дорогая качественная пшеничная мука. Тем более, что парнишка любезно объяснил мне, что эти лепёшки подолгу не черствеют, не плесневеют и вообще сохраняют свои вкусовые качества.

Однако, как выяснилось, Крылатые жили не только собирательством – они выращивали овощи, разводили коз, овец и пчёл – и всё это в немногочисленных недоступных Махароджи долинах высоких гор. Как рассказал мне парнишка, долины не могли дать пищевых ресурсов больше, чем могли, поэтому первоначально контроль рождаемости в Цитаделях был жесточайший.

– А сейчас? – спросил я.

Парнишка, звали его, кстати, Первый Снег, как я понял, Крылатые с именами не заморачивались и называли дитё по ассоциации с днём или часом его рождения… так вот, Первый Снег погрустнел и сказал, что сейчас детей рождается меньше, чем раньше, и больше опасности потерять в родах и мать, и ребёнка, несмотря на все старания целителей. И даже те, кто родился, не всегда доживают до своей пятой весны.

– Старейшины говорят, что мир сдвинулся и время идёт неправильно – вот почему мы слабеем, – грустно заключил парнишка.

А я подумал, что дело не в сдвинувшемся мире, а в том, что за годы добровольного заключения в Цитаделях не слишком многочисленные Крылатые все стали нести схожие гены. Отсюда и признаки начинающего вырождения.

– Скажи, – спросил я, – а возможны браки между Крылатыми из одной Цитадели?

– Конечно, – ответил Первый Снег, – так чаще всего и бывает…

«Ну, вот, оказывается, всё ещё хуже», – подумал я, а Первый Снег добавил:

– Некоторые целители говорят, что такие браки следует запретить, потому что Наароджи, живущие в одной Цитадели, слишком родственны друг другу. Но ведь сердцу не прикажешь…

Я покивал и подумал, что есть среди Наароджи умные лю… то есть существа и что любовь – дело хорошее, но если речь и идёт о выживании целого народа… увы. Правы целители.

Между тем мои спутники тоже пили, ели и общались с Наароджи. Даже Кара-сур немного оттаял и, хотя старался держаться поближе к Мит-калю, всё же отвечал на вопросы и даже участвовал в застольной беседе. Странно, но я с некоторым удивлением отметил, что Мит-каль за последнее время стал выглядеть как-то… моложе, что ли. Хотя внешне вроде бы почти не изменился. И если в первую нашу встречу после своего возвращения в человеческий облик он мне казался стариком, то сейчас это был вполне крепкий мужчина средних лет – назвать его старым язык бы не повернулся. И ещё я заметил, как смотрит на Мит-каля Кара-сур… похоже, что он испытывает к магу не только благодарность. Ой-ой-ой… Интересно.

Только Дин-эр сидел за столом, словно сжатая пружина. Он не прикоснулся к еде, хотя женщины наложили ему полную миску всякой вкуснятины, пил из высокого глиняного бокала только воду и с нетерпением поглядывал на дверь пиршественного зала.

Долго раздумывать на эту тему мне не дал Антошка, который сердито поглядывал на юношей и девушек Крылатых, которые улыбались нам, а уж на Первого Снега мой ревнивый возлюбленный глянул так, что парнишка стушевался и прервал разговор. Ой-ой… Надо это срочно пресекать, иначе мне покоя не будет от Антошкиной ревности. И я притянул моего рассерженного возлюбленного к себе, поцеловал в щёку, так что сидевшие напротив Крылатые девушки одобрительно захихикали, и прошептал ему на ухо:

– Кому из нас ты не веришь – мне или себе?

– Что? – поражённо отозвался Антошка. – Что значит – «не веришь»?

– Я люблю тебя, – безмятежно сказал я, – и пусть здешние юноши и девушки красивы, не стоит на них сердиться. Это всё игра. А мне нужен только ты, так что успокойся, хороший мой.

Мурик, который к радости Крылатых детишек перевоплотился в кота и позволил себя гладить и тискать сколько угодно, каким-то образом расслышал мои слова и вскочил ко мне на колени, а потом замурлыкал и начал тереться головой и об меня, и об Антошку, в жёлтых кошачьих глазах застыл немой вопрос. Вот же…

Но сердиться на пушистого не хотелось, и я погладил его по мягкой шёрстке, вызвав громкое мурчание. Антошка неожиданно рассмеялся и тоже принялся гладить Мурика. Кот просто балдел от нашей ласки, и я вдруг подумал, что Мурик и в человеческом облике весьма привлекателен. Мы встретились глазами с Антошкой, и его щёки в мгновение ока стали просто пурпурными от смущения. И я понял, что Антошке тоже пришли в голову подобные мысли. И, что самое странное, у нас обоих они не вызывали неприятия.

Мурик же, словно почувствовал наше настроение, потёрся ещё раз головой о руки каждого из нас, спрыгнул с моих колен и быстренько исчез из пиршественного зала. Ага, наверняка перевоплощаться – не хочет шокировать всех видом своего обнажённого тела.

Минуты две спустя после исчезновения Мурика двери отворились, и один из Крылатых воинов вошёл в зал, неся на руках ребёнка лет двух – удивительно хорошенького, в красивой вышитой курточке и таких же штанишках. Следом шла стройная женщина с лицом, закрытым тонкой вышитой вуалью. Дин-эр вскочил на ноги, и мы поняли, что это прибыли Предрассветная Тишь и её сын.

Рождённый-на-Рассвете, до этой поры что-то увлечённо обсуждавший с Сыном Беркута и усиленно налегавший на запечённое мясо с травами, вытер руки о полотенце, поданное ему одним из подростков, и поднялся.

– Махароджи по имени Дин-эр, – провозгласил он, – ты просил о встрече с женщиной по имени Предрассветная Тишь и её ребёнком.

– Да! – торопливо ответил Дин-эр.

– И ты при всех готов просить о том, чтобы заключить с нею брачный союз… – продолжил Рождённый-на-Рассвете.

– Да, Старейшина, – твёрдо ответил Дин-эр. – Предрассветная Тишь – мать моего сына и я люблю её. К тому же сын должен знать своего отца…

Наароджи зашептались, но шёпот этот был, скорее, одобрительным.

– Хорошо, – кивнул Рождённый-на-Рассвете, но женщина вдруг воскликнула:

– Нет!

– Что? – поразились все.

– Нет, – повторила женщина. – Посмотри, что со мною стало! Я не хочу, чтобы ты был несчастен со мною!

И сорвала вуаль.

Зрелище нашим глазам предстало… неприятное.

Предрассветная Тишь и в самом деле была красива… когда-то, об этом говорили прекрасные зелёные глаза, осенённые длинными чёрными ресницами, но вот остальное… Округлые белёсые шрамы покрывали щёки, лоб и подбородок женщины, непоправимо уродуя это прекрасное в прошлом лицо, и это вызывало чувство глубокой жалости к несчастной.

Однако, к чести Дин-эра, он и бровью не повёл:

– Это говорит только о твоей доброте и самоотверженности, с которой ты лечила других, не щадя себя. Эти шрамы не сделают меня несчастным, любимая, – сказал он и пошёл прямо к женщине, намереваясь обнять её.

А я… я вдруг подумал, что Дин-эр и его возлюбленная заслуживают счастья.

«Холодок… – прорвалась ко мне мысль Антошки, – мы же можем им помочь… я вспомнил… смотри…»

И он послал мне один из мыслеобразов, которые нам когда-то вложил в сознание Шар. Я чуть не вскрикнул от радости.

«Точно! Хорошо, что ты это вспомнил, Антошка!»

И я быстро сказал Первому Снегу:

– Пожалуйста, принеси нам большую чашу с чистой, только что набранной водой и несколько чистых белых лоскутков. Скорее!

– Но… – удивился парнишка.

– Просто сделай это! – сказал я, и Первый Снег помчался выполнять мою просьбу. Вернулся он со скоростью полёта мысли, принеся и старинную серебряную чашу с чистой водой, и несколько тонких белоснежных лоскутков.

– Этого хватит? – спросил Крылатый.

Мы с Антошкой синхронно кивнули, и мой любимый крикнул:

– Погодите!

Все Наароджи в зале удивлённо посмотрели на нас, а я сказал:

– Прежде, чем Дин-эр и его невеста договорятся о предстоящей свадьбе, мы хотели бы сделать им свадебный подарок. Знаем, что это немного рановато, и всё же…

С этими словами я подошёл к замершим в центре зала Дин-эру и Предрассветной Тиши и установил чашу на маленький столик. Антошка положил рядом лоскутки, мы соединили руки над чашей, и я начал говорить нараспев неизвестно откуда взявшиеся слова:

Ты, текучая вода,

Всё уносишь без следа.

Слёзы, смерть, тоску и боль.

Оставляешь лишь любовь.

О, пресветлая вода!

Смой все шрамы без следа,

Пусть того «украсят» смело,

Кто замыслил злое дело,

Кто наслал болезнь и мор,

Будут пусть ему в укор.

Ты же, чистая вода,

Смоешь шрамы без следа,

И она, душой светла,

Станет краше, чем была.

И – удивительно дело – вода в чаше словно забурлила от моих слов… и успокоилась. Мы с Антошкой смочили лоскутки в этой чаше, причём я ощутил на кончиках пальцев лёгкое покалывание, словно вода была слабо наэлектризована. Но это было не так. Это была подчинившаяся нам магия Воды. И я ни минуты не сомневался, что шоу нами было устроено не зря.

Антошка и я подошли к Предрассветной Тиши, и я спросил:

– Ты позволишь?

Девушка только кивнула, глядя на нас во все глаза. А мы стали осторожно водить смоченными в воде лоскутками по её лицу. Было полное впечатление, что мы смываем грим – там, где мы проводили лоскутками, рубцы исчезали. Сразу же. Оставалась гладкая розовая нежная кожа. А когда мы закончили, то перед нами стояла самая прекрасная девушка из всех, когда-либо виденных мною. Предрассветная Тишь вполне могла соперничать красотой с Богинями, и по залу прокатился восхищённый вздох.

***

– Но вы… вы… Ваше высочество… Правитель так горюет, потеряв вас… Поедемте во дворец, прошу вас… – умоляюще произнёс Рах-мат.

– Только с моим наречённым, – отрезал Кай-сур, и Бис-милу показалось, что пол уходит у него из-под ног. Но Кай-сур ласково поддержал его:

– Прости… Я забыл спросить тебя об этом… Но я исправлюсь. Скажи, Бис-мил, согласен ли ты стать моим супругом? Ибо без тебя буду я несчастен, а жизнь моя – пустой.

– Но Ваше Высочество! – возразил Бис-мил. – Я уже почти старик, и жизнь моя прожита… зачем вам я?

– Я люблю тебя, Бис-мил, – спокойно сказал Кай-сур. – И я точно знаю это. Потому что если ты откажешь мне – я отпущу тебя. И буду тосковать всю жизнь. Знаешь, я понял одно. Любовь – это не обладание тем, кого любишь, не заключение его в золотую клетку, а счастье от того, что он жив и здравствует… Хотя бы и без меня. Ты можешь сейчас просто уйти, но… останься со мною, прошу тебя… Ты мне необходим.

– Но я слишком стар… – возразил Бис-мил.

Кай-сур только рассмеялся, обнажив безупречно-белые зубы:

– Пусть это не беспокоит тебя, любовь моя! Все Шамшуры – сильные маги, но есть одно свойство их магии, о котором мало кто знает. Мы можем подарить молодость и долгую жизнь тому, кого искренне и от души полюбим. Так что скоро ты станешь выглядеть моим ровесником, любовь моя!

– Но ваша мать…

– Увы, от несчастного случая и смерти в родах не может уберечь даже наша любовь… – вздохнул Кай-сур. – Но в остальном… Но скажи мне, ты согласен?

Бис-мил посмотрел на Рах-мата, выражение лица которого было таким, словно он наелся кислого, подумал о том, какую бурю вызовет внезапное решение принца среди придворных, предположил реакцию Правителя… а потом взглянул в глаза Кай-сура и твёрдо сказал:

– Да. Я согласен. И дело не в молодости и силе. Должен же быть на свете хоть один человек, который сможет держать тебя в узде и говорить правду в глаза… из любви, а не из страха.

Кай-сур заулыбался, и Бис-мил подумал, что улыбка делает лицо его принца воистину прекрасным, а его принц сказал остолбеневшему Рах-мату:

– Расскажи обо всём, что здесь произошло, Правителю. А сейчас… сейчас я хотел бы остаться наедине со своим наречённым. Иди же!

*Споры лишайников действительно употреблялись в пищу – вспомните хотя бы библейскую манну небесную.

========== Глава 50. Трое ==========

По залу прокатился восхищённый вздох. Предрассветная Тишь сначала не поняла, чем он вызван, и беспомощно оглянулась, пытаясь накинуть вуаль на лицо. Но Дин-эр не растерялся, обнял любимую и громко крикнул:

– Зеркало! Принесите зеркало!

Одна из девочек-подростков быстренько исчезла из зала и вернулась буквально через минуту уже с небольшим круглым зеркалом в руках. Она подала его Дин-эру, а тот поднёс зеркало Предрассветной Тиши:

– Посмотри, любимая! Дети Моря исцелили тебя!

Предрассветная Тишь дрожащей рукой поднесла зеркало к лицу и вскрикнула:

– Не может быть! Моё прежнее лицо! Оно вернулось!

– Ты всегда была для меня самой прекрасной, любовь моя, – сказал Дин-эр, – но теперь я рад, что твой облик больше не причиняет тебе страданий. Станешь ли ты моей супругой теперь? Позволишь ли вместе с тобой растить нашего сына?

– Да… – прошептала Предрассветная Тишь, – конечно, да.

Дальнейшее потонуло в громких радостных криках Наароджи, Дин-эр взял на руки новообретённого сына, малыш, кстати, вёл себя на удивление спокойно, не дичился, а когда оказался на руках у Дин-эра, обнял его за шею и отчётливо сказал:

– Папа!

После чего обвёл всех окружающих горделивым взглядом. Тут уж все вспомнили про нас с Антошкой и кинулись благодарить, но я вдруг почувствовал жуткое головокружение и дурноту, а глянув на ставшего лазурно-бледным Антошку, понял, что мы переборщили с отдачей силы.

Мит-каль вовремя заметил, что с нами творится что-то не то, и подхватил пошатнувшегося Антошку на руки. Меня тоже кто-то подхватил… сначала я не понял, кто, но, разглядев знакомые рыже-чёрные пряди, понял, что это расстроенный донельзя Мурик. Я хотел ему сказать, что с нами всё в порядке, просто мы немного перенапряглись, отдавая силу, но не смог даже шевельнуть губами, мир вокруг стал стремительно выцветать и блёкнуть, пока меня не окутал молочный туман.

Последней моей связной мыслью было:

«Вот недотёпы, не смогли рассчитать силу… испортили праздник…»

В молочном тумане я находился совсем недолго. Обморок перешёл в глубокий сон, и я вновь оказался в знакомом кабинете Хозяина. На этот раз Валик был уже там, и он явно был расстроен:

– Я не знаю, блядь, что делать! Мальчишке скоро исполнится восемнадцать, и он намерен требовать свою долю наследства! Я что, зря больше трёх лет потратил на эту старую калошу?

– Мог бы и поуважительнее о женщине, которая родила тебе ребёнка… – насмешливо хмыкнул Хозяин. И я понял, что на самом деле он совсем не уважает маму, просто хочет побольнее уколоть Валика. И тот заглотнул наживку, устроив настоящую истерику:

– Поуважительнее? Да она сама в меня сразу влюбилась, как кошка, чуть ли не на глазах у муженька вешаться начала! Вот, спрашивается, чего бабе не хватало? Муж богатый, умный, любит её… сын замечательный… дом – полная чаша. Да будь я на её месте, только о них бы и думал, даже не глянул бы в сторону такого, как я… Да мне её запах противен! Да я, чтобы её трахнуть, «Виагру» пить начал по вашему совету – только так и могу! Сколько мучился – и всё напрасно! Малец сейчас свою долю вытребует… Он – наследник первой очереди, у него все права! Нет, надо было мальчишку работать, а не эту кошку драную!

– Прекрати истерику, – жёстко заметил Хозяин, – если бы жена Холодова не оказалась такой блядью, что на тебя запала, всё прошло бы куда хуже… А мальчишка… Кто бы тебе дал работать пятнадцатилетнего подростка? Это сейчас он взрослый – и ведь не сидится же щенку в своём интернате… Ненавижу этих ущербных, таких, как он, добивать надо, чтобы не мучились… Нет, дорогой, это твой косяк, что мальчишка в живых остался. Твой косяк, что ты в больнице его не устранил. А сейчас он вырос… и с мозгами у него всё в порядке, хоть и ноги не ходячие. Думаешь, он тебе поверит, если ты к нему с уговорами придёшь? Да ни в жизнь.

В кабинете повисла неловкая пауза, которую, впрочем, прервал Хозяин:

– Он успел с адвокатом связаться?

– Точно так, – торопливо ответил Валик. – Через несколько дней будет наследство своё требовать. Жёнушка моя ненаглядная ездила к нему, отговорить пыталась. Вернулась вся в слезах. Дескать, не узнаю своего ласкового сыночка – такой он стал жёсткий и холодный – чисто отец.

– Ну, да, – усмехнулся Хозяин, – она сколько раз к нему за эти годы наведывалась? Два? Три? А парень молодец. Уважаю. При других обстоятельствах – пусть бы себе жил, но при этом раскладе… Сам понимаешь. Исправляй свой косяк, Валик. Исправляй, честью прошу. Не должно на свете никого из Холодовых остаться… Никого, кроме…

Но тут Хозяин осёкся, словно запретив себе говорить. Вновь повисла пауза, поскольку Хозяин мрачно молчал, а Валик, может, и спросил бы что-то – да не решался. Наконец Хозяин мотнул головой, словно отгоняя от себя неприятные воспоминания, и резко сказал Валику:

– Ты ещё здесь? Давай, иди, выполняй. И лучше, если адвокат тоже замолчит… навечно. Косяки надо исправлять, Валик… надо. Но ты не переживай. Когда твоя жёнушка всё полностью унаследует и на твоё имя перепишет – ты будешь свободен, как ветер. Я тебе даже деньжат отсыплю – гуляй, рванина! Понял?

– Понял… – еле слышно прошептал Валик и вышел, пятясь задом. А я вдруг с отчётливой ясностью понял – нет, не видать Валику свободы. Слишком уж он завяз в делах хозяина – не свободу он получит, а два метра земли в ближайшем лесочке… Но это меня не расстроило. В конце концов, человек, соблазнивший мою мать, убивший отца, а затем и меня – я не сомневался, что вторая авария тоже дело его рук, – такой человек получил бы от сообщника вполне по заслугам. Куда больше меня расстраивали два момента – судьба моей матери и сводной… нет, тут как-то по-другому говорится, но не вспомню сейчас… сестры – я понял, что после того, как Хозяин получит всё, что хочет, он и их может устранить… Что же делать? Как помочь?

И второй момент. Меня всё больше беспокоила личность Хозяина – мне казалось, что если не знаю, то когда-то видел его, и видел достаточно близко… Но память упорно не желала подсказывать ничего путного.

Между тем Хозяин вёл себя странно – он встал из кресла и несколько раз прошёл по кабинету туда-сюда – словно зверь по клетке. С мужчины, казалось, слетел весь его благоприобретённый лоск, и когда он уселся за стол и достал сигару, то целлофан с неё содрал небрежно, кончик сигары не отрезал, а откусил и выплюнул прямо на пол. Раскурив сигару, он полез в тумбу стола, где был оборудован мини-бар, достал тяжёлый квадратный стакан и бутылку дорогого коньяка, щедро плеснул коньяк в стакан, залпом выпил, налил ещё и коротко, дробно рассмеялся. А потом пропел:

– Эх, карман ты мой дырявый

На заплатанных штанах!

Так гуляй, рванина,

Ты сегодня пьяный

В лакированных туфлях!

А в голове у меня фоном зазвучало:

– Эх, карман ты мой дырявый

На заплатанных штанах!

Так гуляй, рванина,

Ты сегодня пьяный

С папиросочкой в зубах!

Откуда я знаю эту песенку? Почему мне знаком голос, который её напевает? И почему в моей памяти её поют двое, и один из них отец? Я напрягся, пытаясь поймать ускользающее воспоминание… и кабинет исчез, а я открыл глаза… и увидел узорчатый резной потолок.

Удивлённый, я попытался шевельнуться и понял, что дурнота и слабость прошли, а тело вновь повинуется мне безукоризненно. Я лежал на широком ложе в той самой комнате, которую отвели нам с Антошкой гостеприимные Наароджи, заботливо укрытый широким мягким одеялом, а в ногах чувствовалась горячая тяжесть, и раздавалось громкое, на всю комнату, урчание. Мурик?

Я приподнялся, углядел рядом Антошку, который спал, ровно и размеренно дыша. Волосы разметались по подушке, цвет лица был ровный, здоровый. Всё в порядке.

Я осторожно сел и попытался углядеть нахального мьяли. Мурик действительно раскинулся поперёк нашей кровати, грея наши ноги. Но был он не в обычной, кошачьей, ипостаси, а в форме снежного барса. Огромная зверюга по-хозяйски развалилась на ложе, изогнувшись на спине и забавно поджав передние лапы. Однако, стоило мне пошевелиться, мьяли проснулся мгновенно, радостно мяукнул и полез ко мне – облизывать щёки и нос. Я с хохотом уворачивался, проснулся Антошка, и немалая порция ласк ирбиса перепала и ему. А потом снежный барс подпрыгнул, красиво извернулся, и на постель рядом с нами приземлился улыбающийся парень. Мурик, как обычно, был без единой ниточки на теле, да и мы с Антошкой тоже – видно, заботливые хозяева раздели нас, перед тем, как уложить в кровать.

– Как я рад, что вы снова здоровы! – воскликнул Мурик. – Я так волновался! Всё-таки ваша сила ещё нестабильна!

– Потому и в барса перекинулся? – с улыбкой спросил его я, потрепав рыже-чёрные волосы.

– Ага, – улыбнулся мьяли, явно балдея от моих прикосновений, – но не только поэтому. Я теперь владею превращениями… и могу помогать вам контролировать вашу силу… и пополнять её.

Мы с Антошкой дружно переглянулись – неужели мьяли всё-таки третий в нашем тандеме? И он нам необходим? Похоже, что да. К тому же… в нашем… я говорю – в нашем, потому что стал отчётливо ощущать мысли и чувства Антошки… так вот, в нашем сознании что-то словно поменялось – Мурик казался нам удивительно близким и родным.

«Так бывает…» – прозвучал в моём сознании урчащий довольный голос, так похожий на голос мьяли.

«Ты что, слышишь нас, Мурик?» – поразился Антошка.

«Ага, – отозвался мьяли, – я же говорю – так бывает. Чтобы не быть агрессивным и жестоким, Снежному Барсу необходимо запечатлеться на того или тех, кому он будет необходим. Ваша магия Воды оказалась сродственной моей силе Снежного Барса, именно поэтому я так быстро начал контролировать сам себя – со второго превращения. И я никогда не стану жестоким и злобным чудовищем, потому что запечатлелся на вас…»

Однако, здравствуйте! Вот это палки-веники! Но, может, это и странно, мысль о том, что мьяли – наша третья часть, вызывала у меня всё большую приязнь – видимо, дело было тут в сродственности нашей силы… и в том, что он помог нам восстановиться.

– Долго мы спали, Мурик? – спросил я.

– Нет, – отозвался мьяли, – чуть меньше суток. Кстати, сейчас ночь.

– Вот беда… – протянул Антошка, – ночь, а мы выспались. Может, в купальню?

– Можно, – согласился я, прочитав в его глазах неприкрытое желание. А Мурик только радостно улыбнулся.

Мы действительно посетили купальню, а потом… потом мы очень долго проверяли на крепость широченное ложе в нашей комнате, и я готов поклясться, что Наароджи – потрясающие мастера. Любая другая кровать от наших экспериментов приказала бы всем жить долго и счастливо, а ложе только под конец стало жалобно поскрипывать, словно прося пощады.

А когда мы несколько притомились от… проверки и лежали на ложе, просто наслаждаясь странным чувством удовлетворения и покоя – Антошка пристроил голову мне на плечо и лениво пропускал между пальцев пряди моих волос, Мурик обнимал меня сбоку, тоже положив голову, но только на живот, и рыже-чёрные пряди забавно щекотали голую кожу… вот именно в этот момент раздался осторожный стук в дверь. А потом в комнату вошёл незнакомый молодой мужчина… и явно не Наароджи.

– Вставайте, – сказал незнакомец. – Сейчас Наароджи доставят Циферблат, и у нас будут все три части Талисмана Времени. Нам пора собираться в дорогу – туда, откуда всё началось…

***

Кай-сур сказал остолбеневшему Рах-мату:

– Расскажи обо всём, что здесь произошло, Правителю. А сейчас… сейчас я хотел бы остаться наедине со своим наречённым. Иди же!

Рах-мат покорно поклонился и вышел вон – он больше не решился спорить с принцем, к тому же хорошо понимал, что его голова уцелела на плечах только благодаря заступничеству Бис-мила. И как рассказать Правителю о том, что высокородный принц выбрал своим Наречённым немолодого простолюдина, да ещё и тюремщика, он просто не представлял. И Хитроумный Рах-мат с горечью думал, что отец вполне может доделать то, чего не сделал сын – в гневе снести ему голову с плеч. Но увильнуть от своей незавидной миссии Рах-мат даже не попытался – он прекрасно знал, что ничто не сравнится с Истинным Гневом Шамшуров, и навлекать его на свою голову просто не хотел.