Текст книги "Холодок (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Мы постараемся, – твёрдо сказал я, но Снежная Блёстка покачала головой, как бы говоря, что это будет очень сложно.

И в это самый момент из-за поворота вырулил – картина маслом – Мит-каль со всей честной компанией. Воздух вдруг наполнился хлопаньем многочисленных крыльев.

Ну, вот, ни раньше, ни позже!

***

Бис-мил в очередной раз поднимался в камеру Кай-сура, дабы навестить узника, и признавался себе, что в его сердце начинает закрадываться непрошеная жалость. И не только жалость… Бис-мил был немолод по меркам Махароджи, хотя для Чоуроджи и Наароджи это был вообще не возраст, а так, сущая безделица. И в последнее время Бис-мил стал замечать, что его старение как бы повернуло вспять. Перестали по ночам ныть спина, колени и много раз выбитые плечевые суставы, глаза стали видеть острее, морщины потихоньку уменьшались… даже щетина на подбородке стала другого цвета – не серо-пегая, седая, а совсем молодая, иссиня-чёрная. Неужели дитя Моря постарался? Приятно, конечно, только ведь он, Бис-мил, помог ему и опальному принцу совсем не из корысти. К тому же… Наверное, следовало вступиться за Кай-сура и воспрепятствовать мальчишке-Чоуроджи менять принцев местами. Просто помочь бежать ему и Кара-суру…

Потому что… потому что, общаясь с Кай-суром, Бис-мил всё больше понимал, что перед ним не столько злобный мерзавец, сколько мальчишка, ставший плохим вследствие дурного воспитания и вседозволенности. И его было иррационально жаль. К тому же… К тому же сегодня утром нарочный из дворца привёз Бис-милу железный кованый сундучок, в котором лежали особые кандалы, с приказом заковать в них принца нынче же. Бис-мил совсем не владел магией, но что это за оковы, знал хорошо. Заключённый, закованный в них, начинал терять силы и жизнь – медленно, капля за каплей. Снять их было невозможно, а убить несчастного могло любое сильное потрясение. А ведь завтра Рах-мат снова придёт в Башню, а Кай-сур ещё от первого изнасилования не оправился. Значит… значит, эти оковы – не что иное, как завуалированное убийство. Сколько бы ни наворотил Кай-сур – такого он точно не заслуживал.

И Бис-мил мучительно задумался о том, как быть дальше.

========== Глава 46. Поцелуй ==========

Из-за поворота вырулил – картина маслом – Мит-каль со всей честной компанией. А воздух вдруг наполнился хлопаньем многочисленных крыльев.

Ну, вот, ни раньше, ни позже!

Это, как оказалось, подоспели соплеменники Снежной Блёстки – тоже все не слишком высокие, тонкокостные и худощавые – выглядели они вроде бы юными, но впечатление о них создавалось, как о вполне взрослых мужчинах. И я подумал, что, скорее всего, Блёстка – тоже взрослая женщина, просто это такая особенность расы Наароджи.

Мы и оглянуться не успели, как оказались в окружении нескольких серьёзных парней, которые, впрочем, не спешили угрожать нам оружием. Вторая группа Наароджи окружила наших спутников, но тоже не предпринимала никаких враждебных действий, видя, что Мит-каль, Дин-эр и Кара-сур с Муриком стоят спокойно, а метательные ножи Дин-эра так и покоятся в ножнах на поясе.

Зато, когда очередь дошла до пленённых нами мужчин, во взгляде самого высокого и крепкого из Наароджи с иссиня-чёрными крыльями промелькнуло что-то вроде усмешки. И он глянул на нас со значительно большей теплотой во взоре:

– Приветствую вас, дети Моря! Неужели это вы сумели пленить этих негодяев, похитителей детей и женщин?

Скромные мы вежливо с этим согласились, а Блёстка стала рассказывать о том, как мы внезапно появились в момент нападения на неё и спасли от неминуемого похищения. Мужчина слушал, кивал, а потом заявил:

– Думаю, что в благодарность за спасение моей дочери я могу пригласить вас в свою Цитадель, дети Моря. И если вы находитесь в поиске – я могу помочь вам с ним. Моё имя – Сын Беркута, я глава одной из Цитаделей Крылатых и отец этой непослушной женщины, которая своим поступком очень напугала всех нас.

– Благодарим, Сын Беркута, – ответил Антошка, а я кивнул головой, соглашаясь с ним, – но дело в том, что мы не одни.

– Эти Махароджи – с вами? – нахмурился Сын Беркута.

– Да,– ответил я. – И у нас крайне важное дело к… – тут я замялся, не зная, как сказать правильно, но всё-таки подобрал нужные слова, – к Старейшинам народа Крылатых. И мне не хотелось бы обсуждать это здесь, впрочем, твоя дочь в курсе нашего дела.

Блёстка кивнула и, приникнув к уху отца, торопливо зашептала что-то. Тот внимательно слушал, а потом задумчиво произнёс:

– Что ж, это действительно серьёзная причина. Новые времена требуют новых решений. Вы все войдёте в мою Цитадель, но если вы замышляете злое – ни один из вас не уйдёт оттуда живым. Подумайте же, прежде чем принять решение.

Мит-каль, который во время этой речи вождя сумел подойти поближе к нам, извинившись, вмешался в разговор:

– Мы не замышляем злое против Крылатых. Нашей целью является исправление того, что ещё можно исправить. Позволь же назвать наши имена: Я – Мит-каль, маг Махароджи, это Дин-эр, юноша, который полюбил Крылатую деву и пострадал за это, третьего нашего спутника зовут Кара-сур…

– Что? – слегка поднял бровь Сын Беркута. – Этот юноша – принц Махароджи, которого воспитывали Аш-Асины? И после этого ты говоришь, что вы не замышляете злое?

Ого! А Крылатые-то вовсе не сидят отшельниками в своих горах! И очень даже в курсе событий внутренней политики! Хотя, с другой стороны – нужно же им знать, чего ожидать от людей…

Бедный Кара-сур сжался и постарался сделаться как можно незаметнее под ядовитыми взглядами окружавших его Наароджи – те по-прежнему не проявляли никакой агрессии, дисциплина у них была железная, но я не сомневался – сделай несчастный принц хоть малейшее неподходящее телодвижение, ему придётся туго. Однако Мит-каль не дал Сыну Беркута далее развивать эту, без сомнения, животрепещущую тему:

– Он более не Аш-Асин и никогда им не будет, и я готов дать слово, что он не причинит Крылатым никакого вреда и не замышляет зла. А последний наш спутник – родом из другого мира, он умеет менять свой облик, превращаясь в кота … и в Снежного Барса.

Наароджи стали тихонько перешёптываться, но на этот раз шёпот был не враждебным, а Сын Беркута спросил:

– Сможем ли мы когда-либо узреть чудесный момент превращения? Ибо мы только слышали, что среди Аш-Асинов есть маги, способные проделывать подобное, обращаясь в волков и змей, но сами никогда ничего подобного не видели.

Мурик скромно опустил глаза и тихо сказал, что в кота превратиться он может хоть сейчас, а вот во вторую звериную ипостась он пока может перевоплотиться только в минуту сильной опасности, поскольку не освоил её до конца.

Сын Беркута кивнул:

– Да, прошу тебя, – и мне показалось, что просьба скрывает что-то большее, чем простое любопытство, что это своеобразная проверка на вшивость, но пока свои размышления предпочёл держать при себе.

Мурик, не чинясь, разделся и быстрым неуловимым движением перетёк в кошачье состояние. А в кошачьем облике он выглядел таким пушистым и милым, что суровые воины невольно заулыбались ещё больше, а кое-кто даже потянулся погладить котейку. Мурик стоически вытерпел эти поглаживания, подошёл ко мне и стал тереться о ногу, громко урча. Вот что с ним делать?

Я взял котика на руки, и тот, довольный, заурчал ещё громче, а потом и вовсе устроился у меня на шее, как гигантский меховой воротник. Это окончательно разрядило обстановку, один из Наароджи весело выкрикнул:

– Тебе идёт мех, дитя Моря! Жаль, что у тебя есть Пара, а то я бы одел тебя в меха с головы до ног!

Остальные засмеялись, но как-то беззлобно. Я эти подначки стерпел, только удивился, откуда Крылатые знают, что мы – Пара. Но потом плюнул и решил, что это какие-то местные заморочки. Между тем немного потеплевший Сын Беркута отдал несколько команд своим людям. Мы не поняли их, поскольку прозвучали они примерно так же, как те крики, которые издавала, призывая на помощь, Блёстка. Зато Крылатые прекрасно поняли своего вождя и быстро исполнили всё, что он приказал.

Перво-наперво они затолкали пленников, с которых мы предварительно сняли водяные оковы, в большие меховые мешки, крепко-накрепко связав. А чтобы те не задохнулись, в каждом из мешков было проделано небольшое отверстие, через которое можно было дышать, но что-либо разглядеть – невозможно. Шестеро Наароджи – по два на мешок – подняли пленников в воздух и потащили по направлению к горам – наверняка в ту самую долину, о которой говорила Блёстка, для принудительной трудотерапии.

После этого настал и наш черёд – воины размотали свои пояса, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении чем-то похожим на тонкие, но прочные сети, достали из мешков, подвешенных к поясам, странной формы куски материи, каким-то образом соединили всё это – и перед нами появилось несколько переносок, немного напоминавших детские качели. Ещё одна команда Сына Беркута – и двое охотников стащили с плеч тёплые безрукавки, отдав их нам с Антошкой.

– На высоте прохладно, – улыбнулся Сын Беркута, – а вы совсем не одеты, дети Моря.

Ну, да, а мы как-то и привыкли уже, что из всей одежды на нас только пояса, браслеты и тоненькие жилетки с карманами. Сказал бы кто в прошлой жизни, что я буду спокойно разгуливать без штанов… Но наша чешуя подсознательно воспринималась нами, как защита, а в Море лишняя одежда ни к чему. А вот в Холодных горах…

Мы торопливо натянули безрукавки, а Сын Беркута заявил:

– Мы вам что-нибудь в Цитадели подберём, а то ещё простудитесь и заболеете. А теперь садитесь и ничего не бойтесь. Только держитесь крепче и, если боитесь высоты, не смотрите вниз.

Мы уселись на странные «качели», которые уже держали на весу воины-Наароджи, вцепились в сразу ставшие слишком тонкими веревочки, воины расправили крылья… и легко оторвались от земли – прямо сразу, без разбега.

Сначала я сидел, зажмурившись от страха, но потом любопытство победило, да и мысленная реплика Антошки:

«Холодочек, открой глаза, смотри, красота какая!»

Я поборол позорный страх и всё-таки открыл глаза. Первое впечатление было – я парю над бездной. А второе – мне это нравится, ибо Наароджи уже успели набрать нужную высоту, и сейчас прямо под нами проплывали горы. Правда, меня стало потряхивать уже не от страха, а от холода, но я быстро вспомнил простенькое заклятье, позволяющее согреться, и подсказал его Антошке. После этого меня не беспокоили уже ни ветер, ни холод, удивительное ощущение полёта целиком захватило меня. Нёсшие меня воины-Наароджи слитно взмахивали своими большими крыльями, так что путешествие по воздуху было плавным и приятным.

Я глянул на своих спутников. Мит-каль был невозмутим, Дин-эр любовался пейзажем с не меньшим восхищением, чем мы, Мурика в кошачьем облике вообще нёс на руках один из воинов, и наглый котяра просто дремал. У Кара-сура же на лице страх боролся с восхищением, но, в конце концов, успокоился и он.

Летели мы достаточно долго, потом Наароджи плавно стали снижаться, и прямо перед нами выросла огромная серая громада Цитадели Крылатых.

***

Бис-мил отворил камеру Кай-сура и покачал головой. Юноша снова хандрил – он лежал на кровати, сжавшись в комок и закрыв голову руками, и даже на скрип двери сначала не отреагировал. Но потом всё-таки поднял голову и тихо сказал:

– Здравствуй. Я думал, что это Рах-мат с этими… снова…

И принц опустил голову. Бис-мил поставил на столик миску с кашей, положил лепёшки и кувшин с напитком и так же тихо ответил:

– Ещё рано… Думаю, что они придут завтра.

– Я не могу себя убить, – грустно сказал принц, – чары Башни не дают. Я пробовал.

– Ты что? – всерьёз обеспокоившись спросил Бис-мил. – Не надо!

– Лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца… – протянул Кай-сур, и тюремщик ещё более обеспокоился состоянием юноши – тот и в самом деле выглядел плохо. Пара дней пребывания в Башне словно высосала из Кай-сура все соки, сейчас он выглядел куда хуже брата – бледный, замученный, со следами бессонной ночи и тяжких раздумий на лице.

– Ты ведь считаешь, что это справедливое наказание? – спросил принц. Бис-мил молчал, не зная, что ответить. В словесных кружевах он не был силён никогда. Но принца было всё больше жаль, и ничего с этим Бис-мил поделать не мог.

Кай-сур с неожиданной порывистостью вскинулся на кровати, глаза его неестественно ярко заблестели, речь стала немного отрывистой, словно его мучила лихорадка:

– Знаешь, теперь я и сам думаю, что заслужил… всё заслужил… я жил, не оглядываясь на других, не думая… не думая о чужих страданиях, просто брал всё, что мне приглянется… я не думал, что могу доставить страдания другим… главное, чтобы мне было хорошо… Чоуроджи прав… прав… теперь я понимаю, что бы он чувствовал, оказавшись в моей власти… это не смерть… это хуже смерти…

Бис-милу стало совсем тошно, и он, присев на постель рядом с принцем, стал успокаивающе гладить того по мягким, спутавшимся волосам:

– Тише-тише-тише… Когда придёт Рах-мат, я всё расскажу ему… И тебя освободят, слышишь?

– Нет, – неожиданно ясным голосом, не сбиваясь, ответил Кай-сур. – Он не поверит тебе, ведь заклятье никуда не делось. Ты только попусту сложишь голову. Не надо. Не хочу, чтобы ещё кто-то пострадал из-за меня. Хватит. Лучше…

– Что? – спросил Бис-мил.

– Поцелуй меня… – попросил Кай-сур.

– Чтоооо??? – поразился Бис-мил. По правде сказать, он ожидал любой просьбы, кроме этой.

– Брезгуешь? Всё правильно, – с горечью отстранился Кай-сур, – кто же захочет целовать шлюху. После всего, что они со мной творили…

– Нет, – неожиданно сказал Бис-мил, – конечно же, нет. В том, что произошло с тобой в Башне… В этом нет твоей вины. Не называй себя так. Просто… я стар и некрасив, а ты молод, хорош собой… и принц…

Кай-сур как-то странно усмехнулся, махнул рукой – пустое, мол, но всё равно упрямо повторил:

– Тогда поцелуй меня… Прошу тебя, мне это необходимо…

Бис-мил вздохнул, подумал о том, что мир окончательно сошёл с ума, вспомнил о сундучке с оковами, который дожидался своего часа внизу… и пусть дожидается, но оковы он Кай-суру не наденет… и накрыл своими губами сухие горячие губы Кай-сура.

========== Глава 47. Цитадель ==========

Летели мы достаточно долго, потом Наароджи плавно стали снижаться, и прямо перед нами выросла огромная серая громада Цитадели Крылатых. Выглядела Цитадель… величественно, другого слова не подберу. А ещё я диву дался – как могли хрупкие с виду Наароджи ворочать огромные каменные блоки, из которых были построены стены Цитадели? Разве что с помощью магии, не зря Мит-каль говорил о силе их магов. Однако, внимание, вопрос – почему Снежная Блёстка не использовала магию, защищаясь от нападавших? Или у Наароджи силой владеют только мужчины?

Между тем мы снизились над просторным мощёным двором Цитадели, по которому хлопотливо перемещалось местное население по своим разнообразным делам. В основном, как я видел, это были женщины, дети и старики – вероятно, все воины улетели с сыном Беркута выручать Блёстку. Несколько парней с копьями дежурили на стенах – понятное дело, что обычным путём в Цитадель попасть невозможно – только по воздуху, но Сын Беркута явно был из той породы… эээ… существ, что предпочитают держать сухим порох при любых обстоятельствах и не расслабляться.

Завидев нас, местные начали собираться в кучки по интересам и перешёптываться, однако явного любопытства не проявлял никто – даже дети. Маленькие Наароджи выглядели, кстати, невероятно важными в своих ладно пригнанных расшитых одёжках, с ножнами на поясах. Крылышки у самых маленьких были совсем крохотные, покрытые жёлтым пушком, напоминавшим цыплячий, летать они явно не могли. Дети постарше, у которых пушок на крыльях сменился пёрышками, да и сами крылья были побольше, тренировались, взлетая в воздух и зависая, делая круги на небольшой высоте над двором под присмотром подростков, которые уже летали не хуже взрослых, но явно пользовались меньшей свободой. Подростки, кстати, держались более настороженно, чем остальные Наароджи – ну, это и понятно. Они уже не дети, но ещё не взрослые, амбиций море, комплексов масса, полетать всласть над горами ещё не дают, а тут ещё какие-то странные незнакомцы, и ладно бы только дети Моря, но и ненавистные Махароджи. Как тут не насторожиться?

Нас аккуратно опустили посреди двора, воины приземлились следом, и Блёстка, окликнув одну из женщин, немедленно куда-то унеслась со всей возможной скоростью. Сын же Беркута, зычным голосом созвав всё остальное местное население, начал издалека. Сначала он представил нас и заявил, что все мы являемся гостями Цитадели в целом, и его, Сына Беркута, в частности, а стало быть, запрещается нас обижать, оскорблять, задевать, запихивать к нам в комнаты пауков и сороконожек, зачаровывать одежду или каким иным образом проявлять креативность своего мышления. Любой, кто нарушит этот его приказ, отправится на Одинокий Зуб ухаживать за птенцами Кусачих Птиц и будет пребывать там до следующей линьки. Причём не птенцов, а его собственной.

Лично я чуть в осадок не выпал – ну ничего себе гостеприимство у Крылатых, но потом понял, что, говоря об этом, Сын Беркута смотрел, прежде всего, на подростков. Ага, понятно. Решил сразу предупредить, чтоб потом не обижались… Однако сомневаюсь я, что от пауков в постели и сороконожек в тапочках это нас убережёт – плавали, знаем…

Старшие Наароджи лишь добродушно похохатывали… ровно до той минуты, пока Сын Беркута не взялся за женщин и не объявил, что ни одна женщина из тех, что временно не может пользоваться силой, не должна покидать Цитадель иначе как в сопровождении воина или, на худой конец, подруги, у которой с силой проблем нет. Дамы попробовали возмутиться, но тут Сын Беркута указал на нас с Антошкой, как на героев, и заявил, что поиски целебной травы для заболевшего ребёнка, конечно, дело хорошее, но если бы не мы, подоспевшие так вовремя, Блёстку схватили бы наёмники и продали бы на рынке рабов.

После этого волна возмущения дам резко пошла на спад, а Сын Беркута велел устроить всех гостей со всеми возможными удобствами и накрыть столы в большом зале, ибо, как бы то ни было, а обычай отмечать прибытие гостя или гостей пиром никто не отменял.

После этого народ шустро подобрался и вновь поскакал по своим делам, рядом с нами осталось только несколько женщин, которые, по-доброму улыбаясь, пригласили нас следовать за собой.

Ну, мы и пошли. Как объяснила одна из женщин, Ранняя Трава, покои для нас уже были готовы в гостевом крыле Цитадели. А когда я спросил её, почему Блёстка вдруг потеряла силу и не смогла отбиться от нехороших людей сама, женщина лукаво улыбнулась и ответила, что дело это обыкновенное, женское, и что когда женщина-Наароджи ждёт ребёночка, вся её сила идет на то, чтобы его поддержать. Оттого беременные женщины беззащитны, и Сын Беркута сказал всё правильно.

Комнаты оказались небольшими, но вполне уютными, мы с Антошкой сразу же выбрали комнату побольше, с широким ложем, на что Ранняя Трава понимающе улыбнулась. Мурик умудрился устроиться рядом с нами, Мит-каль – дальше по коридору, Кара-сур – рядом с Мит-калем, и в самом конце – Дин-эр, который всё время словно хотел спросить что-то у девушек-Наароджи, да не решался. Наверное, хочет спросить про свою возлюбленную… и про ребёнка. Интересно, как они? Всё с ними в порядке? Дин-эр парень хороший и заслуживает свой кусочек счастья, как ни крути…

Прямо в комнатах мы смогли привести себя в порядок. Оказалось, что у Наароджи есть даже некое подобие горячего душа – вода отводится из подземного источника и нагревается магией по мере необходимости, а ещё нам принесли одежду и мазь с приятным запахом – ею одна из женщина Наароджи посоветовала нам смазывать жабры, потому что воздух в Высоких горах холодный, и мы можем простудиться.

А когда мы с Антошкой привели себя в порядок и оделись – ничего необычного, мягкие замшевые штаны, короткие сапожки и тёплые рубашки с высоким воротом – то за нами вновь пришли, на этот раз мужчины Наароджи, и сказали, что отведут нас в зал Совета, где уже собрались Старейшины из других Цитаделей.

Я не мог не восхититься оперативностью Сына Беркута. Впрочем, он оказался чело… то есть, существом слова – обещал помочь в поиске, вот и помогает.

Так что мы вновь собрались в коридоре и отправились, на этот раз в сопровождении мужчин, в зал Совета.

Зал оказался небольшим, зато стены его от пола до потолка оказались завешаны совершенно потрясающими картинами, изображающими историю народа Наароджи – и время расцвета, и Острова Крылатых, и безжалостные гонения, и постройку Цитаделей (я оказался прав, огромные блоки двигали действительно с помощью магии). Последние пять картин изображали пять Цитаделей Крылатых, а в зале было пять высоких сидений – резных деревянных кресел с высокими спинками. Нас не заставили ждать стоя – мужчины-Наароджи откуда-то притащили небольшие мягкие табуреты и предложили нам сесть. Но, прежде чем мы расположились, в зал вошёл светловолосый юный Наароджи с костяной трубой в руках, из которой выдул какую-то затейливую мелодию. Ну, чисто горнист перед пионерским сбором, как это в советских фильмах показывают.

Мы не стали торопиться садиться, и как выяснилось, правильно сделали. Юный трубач тут же отошёл в сторонку, а в зал Совета вошли пятеро Наароджи в белых, украшенных пушистым мехом, одеждах. Две женщины и трое мужчин. Первой шла очень старая женщина с совершенно белыми волосами и крыльями, она при ходьбе даже опиралась на посох, но взгляд её был ясным, молодым и цепким. Она глянула на нас, скорее благосклонно, чем сердито, и заняла своё место, расположенное посередине и чуть выше остальных. Ага, эта тётенька явно тут рулит… Следующим шёл Сын Беркута, занявший место справа от Главы – я так понял, Главы Совета, третьим шёл слишком уж молодой для Старейшины мужчина с ярко-рыжими волосами и крыльями, занявший место слева от Главы. Он тоже выглядел довольно дружелюбным, а вот двое остальных… Вторая женщина была куда моложе первой, хоть и не такая молодая, как третий Старейшина. Волосы её были глубокого шоколадного цвета, а вот крылья, тоже в основном шоколадные, были покрыты россыпью мелких серебристых пятнышек. Смотрелось красиво и необычно, да и вообще женщина была бы очень красивой, если бы не сжатые в ниточку тонкие губы и колючий взгляд. Пятый же Старейшина не понравился мне вовсе – крепкий старик с полуседой русой головой и серо-коричневыми крыльями, он смотрел на нас так, словно мерку снимал. Для гроба. Ох, чую я, будут нам сейчас палки в колёса… Тогда только и останется, что восстание среди Махароджи поднимать… Спартаки, блин… Местного масштаба.

Глава Совета вежливо приветствовала нас, выслушала наше ответное приветствие и представление, и, в свою очередь, представила себя и Других Старейшин. Её звали Зимняя Рань, рыжеволосого молодого Старейшину – Рождённый-на-Рассвете, вторую женщину – Стелющаяся Осока, и последнего – Горячий Камень. После этого Зимняя Рань сказала:

– Наш брат, Сын Беркута, рассказал мне о сути дела, которое привело детей Моря и их спутников-Махароджи в Цитадель Крылатых. Но сейчас я хочу услышать ваш рассказ, чтобы сделать выводы и прийти к решению – ведь не зря Талисман Времени был разъединён самими великими магами древности… Кто из вас желает начать рассказ?

Комсомольцы-добровольцы… Кто-кто? С кого всё это началось, тому первому и рассказывать… И я встал, откашлялся и начал:

– Моё настоящее имя – Мстислав Холодов, и, хотя мы с моим другом, моей Парой, выглядим, как истинные дети Моря – мы рождены не в этом мире…

***

Бис-мил накрыл своими губами сухие горячие губы Кай-сура… и тут же почувствовал такое желание, какого не ощущал давно. Целоваться с принцем было… умопомрачительно, ласкать его – ещё лучше, Кай-сур так подавался на встречу ласкам, так изгибался и стонал, что у тюремщика просто отказали тормоза. И Кай-сур даже не думал прерывать эти судорожные рваные ласки, напротив – его глаза и тело просили большего… много большего…

Руки Бис-мила уже начали расстёгивать рубашку принца, однако в тот момент, когда это нехитрое действие было уже завершено, раздался негромкий кашель, и несостоявшиеся любовники отпрянули друг от друга.

В дверях стоял Рах-мат и насмешливо улыбался:

– Так вот чем ты занимаешься здесь, старый греховодник! – процедил Советник Правителя. – В принципе, я не возражаю – всё стражам меньше трудиться. Другое дело, что ты, похоже, питаешь какие-то чувства к этой использованной шлюхе. Почему он до сих пор не в оковах? Нет, ты, положительно, стал ненадёжен, и тебя следует сменить… Пошёл вон, там за дверью стражи дожидаются! И надень немедленно оковы на эту мразь!

Бис-мил заслонил собой сжавшегося в комок от этих жестоких слов принца, отметив, что при слове «стражи» парня стало мелко потряхивать, и возразил:

– Нельзя его сейчас в оковы! Это верная смерть!

– Не тебе судить о том, что можно и чего нельзя, ничтожная тюремная крыса! – прошипел Рах-мат. – Правитель в горе от потери Наследника и не желает более, чтобы недостойный осквернял собою этот мир! Неси оковы! Немедленно!

– Нет! – собрал всю волю в кулак Бис-мил, он чувствовал, что Советник пытается воздействовать на него ментально, но пока у него хватало сил держаться. Голова заболела, а потом из носа и ушей потекли тёплые струйки, и, машинально поднеся ладонь к лицу, Бис-мил понял, что кончики его пальцев выпачканы кровью. «Ага, – пронеслось в голове, – не зря Правитель приблизил к себе Рах-мата… Правду говорили насчёт того, что он владеет эмпатией и ментальной магией…»

Рах-мат же, видя, что его сила не действует, разозлился всерьёз, и голову Бис-мила словно тисками сжало. Тюремщик упал на колени, обхватив голову руками, и застонал.

– Встал и пошёл выполнять приказ, животное! – рыкнул Рах-мат.

– Нет… – с трудом ответил Бис-мил, понимая, что ещё немного, и обозлённый Советник просто выжжет ему мозги. Но тут опомнился Кай-сур. Он бросился к Бис-милу и закричал Рах-мату:

– Не надо! Не трогай его! Он ни в чём не виноват! Пусть оковы, пусть всё, что угодно, только не трогай его!

Рах-мат удивлённо поднял бровь, но ослабил нажим на Бис-мила. Кай-сур так и продолжал заслонять тюремщика, и в этот момент в камере раздался звон. Тихий, словно хрустальный…

========== Глава 48. Знамение ==========

Говорил я долго. Странно, мне казалось, что все наши приключения в этом мире заняли не так уж много по времени, а вот поди ж ты… А когда я выдыхался, меня сменял Антошка, иногда свои пять копеек вставлял Мит-каль.

Старейшины же слушали нас, не перебивая. Зимняя Рань – с интересом, Рождённый-на-Рассвете – словно волшебную сказку, Сын Беркута – внимательно, словно запоминал каждое слово; даже изначально негативное отношение к нам Стелющейся Осоки и Горячего Камня стало меняться. Под конец рассказа все пятеро Старейшин выглядели вполне дружелюбными, а когда я закончил, Зимняя Рань сказала:

– Воистину, это самая удивительная история из всех, которые я слышала под этим небом. Спасибо, Мстислав (Ура! Нашлось в этом мире существо, которое смогло произнеси моё имя правильно! Интересно, это хороший знак?). Все твои слова – истинная правда, и мой перстень подтверждает это.

И женщина подняла вверх правую руку с перстнем, в который был вставлен огромный, величиной с грецкий орех, камень, сверкающий всеми цветами радуги.

– Мы называем этот камень Правдивые Уста, он весьма редок и ценен тем, что, если в присутствии носящего его произнести хотя бы слово неправды, он потускнеет и перестанет испускать блеск. За время вашего рассказа он не потускнел ни разу, а значит, вы не солгали ни в делах, ни в помыслах, ни в поступках, – пояснила Зимняя Рань.

– Думаю, – сказал Рождённый-на-Рассвете, – что мы можем помочь этим детям Моря и Махароджи, потому что цель их воистину благая.

Сын Беркута и Зимняя Рань закивали, но Горячий Камень (ох не зря я подозревал, что от этого – жди пакости!) немедленно возразил:

– Я не спорю, эти дети Моря многое пережили, не спорю и о том, что они и их спутники имеют право на гостеприимство в любой из наших Цитаделей, но… Талисман Времени слишком серьёзная вещь, и мы рискуем, если доверим его этим, по сути, ещё детям! Не исчезнет ли в результате наша реальность? Пусть нашу жизнь сейчас не назовёшь сладкой, но я не хочу, чтобы Крылатые ушли в небытие, как несчастные Чоуроджи! Мы ответственны за наших воинов, женщин, детей и стариков – и мы просто не имеем права на ошибку!

Старейшины нахмурились, ибо в словах Горячего Камня была своя правда. Но тут не выдержал уже Мит-каль:

– Возраст детей Моря – единственное возражение, из-за которого вы, почтенный Старейшина, не желаете отдавать им Циферблат?

– И возраст, и неопытность… – заявил Горячий Камень. – Я вижу, что сила их пробудилась слишком недавно, и что они сами ещё не ведают её границ. А это опасно – для них, для нас, для Талисмана… Для всего этого мира, в конце концов…

Старейшины помрачнели ещё больше, но Мит-каль вовсе не собирался уступать в словесном поединке вредному старикашке.

– Уважаемый Горячий Камень, – ровным и спокойным голосом спросил он, – скажите мне, кто, по-вашему, может лучше обращаться с Талисманом Времени и знать все его особенности, чем тот, кто его создал?

– Никто! – запальчиво отозвался Горячий Камень. – Никому не дано знать творение лучше его творца! И если бы один из трёх создателей Талисмана Времени сейчас стоял бы передо мною – я ни минуты не колебался бы, отдав ему Циферблат!

И вредный старик заулыбался, обведя всех присутствующих победоносным взором. Однако, не знаю, как наши спутники, а мы с Антошкой просто мысленно ржали. Хитроумный Мит-каль расставил словесную ловушку, а заносчивый Горячий Камень просто влетел в неё с разбегу.

– Замечательно, – улыбнулся Мит-каль Горячему Камню, – я рад, что мы нашли общий язык. Ибо я, Мит-каль, маг Махароджи, был одним из трёх создателей Талисмана.

У Горячего Камня просто челюсть отвисла после этих слов, а Стелющаяся Осока воскликнула:

– Это неправда! Махароджи не живут так долго!

– Он говорит правду, – вмешалась Зимняя Рань, – и это подтверждает камень Правдивые Уста.

– Но этого не может быть! – заявил Горячий Камень следом за Осокой.

– Да будут мне свидетелями сами Светлые Богини – Сурайя и Шан-Сурайя, которые и даровали мне долгую жизнь, – отозвался Мит-каль. – Я готов рассказать свою историю, чтобы вы окончательно убедились в правоте моих слов.

Однако в этот самый момент кое-что произошло. Пока мы говорили и спорили, наступил вечер, и лучи закатных солнышек проникли в узкие окошки зала Совета, образовав узкие малиновые лучи. Неожиданно один из этих лучей, нарушая все законы физики, протянулся дальше и словно обтёк фигуру старого мага, обрисовав в воздухе её светящийся контур. Онемели все.