Текст книги "Холодок (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

«А если…» – отчаянно вырвалось у Антошки.

«Никаких если. В этой Башне мне ничто не угрожает. Посижу, поскучаю, а там, глядишь, и вы подоспеете. И не пугайся, если я вдруг не смогу тебе ответить – здесь сильные охранные заклятья, отзовусь, как смогу. Понял?»

«Понял…» – отозвался Антошка горестно.

«Всё, больше не могу общаться. Голова от заклятий как котёл гудит, – сказал я чистую правду. – Я люблю тебя, Антош… Прошу тебя, сделай, как я сказал. Покажитесь в столице только с Талисманом – только тогда вы сможете победить Правителя. Всё, люблю тебя…»

«Люблю…» – эхом отозвался Антошка, и связь наша моментально прервалась. Как выключили. Фух, надеюсь, я успел донести до Антошки главное – нельзя ему сейчас в столицу. Ибо, если я увижу его в гареме Правителя с вырванными клыками и когтями, в ошейнике и путах… Нет, такого моё сердце просто не выдержит – остановится. Так что пусть они лучше к Наароджи отправляются – в любом случае, целей будут…

После того, как меня так удачно окатил из ведра тюремщик, сухость кожи и жажда перестали мучить меня, зато проснулась жажда деятельности. Прежде всего я облазил свою комнатушку в надежде на то, что каким-нибудь образом смогу обойти заклятья и удрать. Не преуспел. К некоторым участкам стены я даже и приблизиться не мог – отбрасывало. Единственное открытие, которое было сделано мною, это то, что моя клетушка состоит не из одного помещения, а из двух. Во втором, абсолютно пустом, в углу была дыра, прикрытая тяжёлой деревянной крышкой. Я приподнял крышку и скривился от запаха – похоже, это было что-то вроде примитивной канализации. В принципе, правильно – не горшки же за заключёнными выносить. Но даже там заклятья имелись, хотя в это отверстие не пролезла бы и кошка.

А вообще – Башня Духов была стара, явно её строили в незапамятные времена, и она была на диво крепкой. Однако камни пола были выщерблены, кое-где по стенам змеились трещины – не большие, пока что не опасные, но когда-нибудь это сооружение просто рухнет и погребёт под своими обломками всех – и тюремщиков, и заключённых.

Какая-то неясная мысль промелькнула в моей бедовой головушке, но тут же пропала, так как откуда-то снизу донеслись голоса. Нет, слов было не разобрать, но слышно всё-таки было. Я вспомнил слова тюремщика о том, что братишка Кай-сура пребывает всего на этаж ниже меня, и загорелся идеей увидеть его. Идея была довольно глупой, признаю, но при мысли о том, что через три… нет, уже через два дня вновь появится Кай-сур, которому придётся давать ответ, навевала на меня тоску и отчаяние. Умом я понимал, что мне придётся согласиться – лучше пользоваться хоть относительной свободой, чем сидеть в оковах под заклятием подчинения, да и клыки с когтями терять не хотелось. Но вся моя душа, все чувства противились этому чем дальше, тем отчаянней. Оставалось только надеяться, что я сумею усыпить бдительность принца и гаремной стражи и попросту удрать. А что? Прыгну в озеро, доплыву по реке до моря и призову рыбу Тао. А уж Антошку с Мит-калем и Дин-эром я как-нибудь разыщу – мысленная речь поможет. Так что не всё так безнадёжно. Напрягало только то, что шаловливый принц непременно захочет насладиться плодами своей победы – не для него моя роза цвела… Но если другого выхода не будет – придётся и это вытерпеть. Главное – получить возможность удрать, из Башни духов мне это точно не удастся. Как бы ни был добр ко мне тюремщик – рисковать своей работой и головой он точно не будет…

Голоса снизу донеслись вновь, на этот раз они были громче, и я стал вновь осматривать пол и стены на предмет какой-нибудь щёлки, которая позволит мне увидеть нижнее помещение. И разглядел. Не щёлку, а непрочно сидящий камень в углу. Я выпустил когти и осторожно поковырял крошащийся раствор – камень сидел не в пример слабее своих соседей, видно, какой-то бедолага до меня пытался организовать себе побег, да не преуспел. Зато преуспел я. Минут за десять осторожных скребков по камню мне удалось убрать большую часть раствора, после этого камень поддался моему усилию и отошёл в сторону, как шатающийся гнилой зуб. Я приник к отверстию… и ахнул. Открывшаяся мне картина была отвратительна.

Помещение, вид на которое мне открылся, было немного больше моего и тоже явно служило для справления… эээ… естественных надобностей – вон и крышечка виднеется в противоположном углу. Но помимо этого там имелась и каменная ванна, сейчас наполненная водой, от которой поднимался парок. М-да, принц, хоть и опальный, располагался с куда большим комфортом, чем я.

Хотя… Это как посмотреть. На пол рядом с ванной была небрежно брошена какая-то серая подстилка, что-то вроде заношенного донельзя деревенского половика. А на этой подстилке… Меня аж затошнило. На этой подстилке на четвереньках стоял парень, похожий на Кай-сура как две капли воды. За спиной у него пристроился какой-то здоровенный, незнакомый мне мужик в одежде стражника, который насиловал парня с весьма большим пылом и умением. Второй, не менее здоровенный дядька с теми же нехорошими целями пристроился спереди, а у самой двери на узорчатой резной табуреточке сидел старый знакомец – Рах-мат и со скучающим видом полировал пилочкой ногти.

Я выпал в осадок. Это что ж деется на белом свете, товарищи? За что так-то? Не спорю, этот самый… как его… Кара-сур… явно не подарок, раз уж решился на государственный переворот и фактически обрёк на гибель родного брата, но, с другой стороны, папенька-Правитель поступил с ним не лучше, отдав в лапы чокнутых фанатиков Аш-Асинов, и кто знает, как ему промывали мозги в этом их Ордене с самого розового детства? К тому же изначально вся вина парня была только в том, что родился близнецом наследника на какие-то пять минут позже. Значит, папаша-Правитель наворотил дел, Наследника своего воспитал гадом и сволочью, а теперь и над этим сыном издевается. Или это самодеятельность Рах-мата? Ой, не думаю… Вряд ли Рах-мат осмелился проделывать бы такое хоть и с опальным, но с принцем, без позволения родителя.

Жалко парня, между прочим. Я бы такого и злейшему врагу не пожелал бы… Хотя… Подобная секс-терапия не помешала бы Кай-суру – глядишь, и мозги бы на место встали, хотя бы и через задницу.

Между тем мужики закончили своё, несомненно, нехорошее дело, и, отпустив опального принца, стали натягивать штаны. Что же касается Кара-сура, то он просто лежал лицом вниз, как мёртвый, даже не пытаясь встать. А заляпанные белёсой жидкостью ноги, задница и спина вызывали у меня омерзение. Не к нему. К его насильникам.

Когда стражники привели себя в порядок, Рах-мат отослал их одним движением пальца, а сам встал с табуреточки, подошёл к продолжавшему лежать неподвижно парню и довольно миролюбиво сказал:

– Мне тоже не доставляет удовольствия видеть всё это, Ваше Высочество. Но это необходимая мера для того, чтобы вы продолжали пребывать в мире живых.

Кара-сур поднял голову и сумел сказать довольно спокойно:

– Я не желаю пребывать в мире живых. Отчего бы Правителю просто не казнить меня и не покончить с этим раз и навсегда?

– Вы прекрасно знаете, что Правитель не может этого сделать без риска навлечь на себя проклятие. Если бы он избавился от вас сразу же после рождения – другое дело, но теперь вы уже вполне взрослый… и ваши магические способности весьма сильны. Именно поэтому он не может казнить вас – проклятие Шамшуров настигнет его. Так что вам придётся жить… и терпеть всё это. А уж я прослежу, чтобы всё выполнялось неукоснительно. Только так можно сдержать ваши магические способности, усиленные специфическими заклятьями Аш-Асинов. Хотя, вы и сами в курсе этого. И не пытайтесь причинить себе вред – у вас это не получится. Отдыхайте… Ваше Высочество.

С этими словами Рах-мат развернулся и вышел, пнув по дороге несчастную табуретку. Кара-сур вновь опустил голову, плечи его затряслись от беззвучных рыданий, но какое-то время спустя он сумел совладать с собой и полез в ванну. А я, услышав скрип двери и испугавшись, что Рах-мат с компанией решил навестить и меня до кучи, ласточкой метнулся в соседнюю каморку и занял своё место на тюфяке, сделав вид, что дремлю.

Но это, к счастью, был не Рах-мат, ибо если бы он решил заглянуть ещё и ко мне – моя жизнь на этом точно бы закончилась, ибо я испытал такую ненависть к Советнику, что захотел вцепиться ему в горло, и оторвали бы меня от этого горла только мёртвым. Мне всё больше было жаль Кара-сура, ставшего разменной монетой в дурацких политических играх. И пусть подсознание ехидно твердило, что одного местного принца я уже пожалел, и ничего из этого хорошего не вышло, я почему-то твёрдо знал, что если бы начать всё сначала, то мы с Антошкой всё равно спасли бы Кай-сура. Можно назвать нас идиотами, но это именно та грань, которая отделяет человека от монстра. И пусть сейчас я выгляжу как монстр – главное оставаться человеком.

Вошедший осторожно дотронулся до моего плеча, и я открыл глаза, обрадовавшись тому, что это был не Рах-мат, а тюремщик. Он глянул на столик, где стоял наполовину пустой кувшин и две лепёшки из принесённых им утром четырёх, и обеспокоенно спросил:

– Ты не съел всё и мало пил, может, ты болен? Принц велел заботиться о тебе, если нужно – я позову лекаря.

– Нет-нет, – тихо ответил я, – спасибо. Просто не хочется. Мне…

– Хочется на волю? – вздохнул тюремщик. – Этого я не могу, прости.

– А можно… Можно мне искупаться? – спросил я. – Здесь где-нибудь есть купальня? Хоть маленькая? Утром мне стало гораздо лучше… но…

– Понимаю, – кивнул тюремщик. – Про таких, как ты, легенды говорят, что вам тяжело без воды. И я сам убедился в этом. Мне запретил Советник давать тебе много воды и разрешать купаться. Но, с другой стороны, принц велел мне заботиться о твоём здоровье, и, думаю, его слова важнее, чем слова Советника. Так что вечером я попробую что-нибудь для тебя сделать… Не думаю, что принц будет возражать…

Ого… Принц… Так он в камеру Кара-сура меня вести собирается? А с другой стороны – куда ж ещё. Наверное, у него одного такой эксклюзив, как личная купальня. Вот и хорошо. Пригляжусь к опальному принцу, может, и парой слов удастся перекинуться… А там… Кто знает?

Одно плохо – времени у меня совсем немного. Если я хочу добиться хоть каких-то результатов – надо действовать быстро. А то вздохнуть не успею – окажусь в гареме у Кай-сура, чтоб ему чихалось и икалось без перерыва!

И я, посмотрев на тюремщика самым благодарным взором, сказал:

– Я благодарю вас… простите, уважаемый, что не знаю вашего имени.

– Бис-мил, – ответил тюремщик, – меня зовут Бис-мил.

========== Глава 34. Башня Духов. Бис-мил ==========

– Бис-мил, – сказал тюремщик, – меня зовут Бис-мил. – И я постараюсь облегчить твою участь, дитя Моря. В память о моём сыне.

– Простите, если я прошу вас вспоминать неприятные вещи… Но вы уже второй раз говорите, что потеряли сына… Это был несчастный случай?

– Именно что несчастный, – скрипнул зубами Бис-мил. – И зовут этот несчастный случай – Сур-эт. Побочный сын Правителя и лучший друг принца Кай-сура. Предан он сводному брату, как собака, что правда, то правда. Но в целом – такая дрянь…

Сур-эт? Что-то это имечко мне знакомо… Я задумался и вспомнил красавчика в расшитой куртке, который приплыл на корабле за спасённым нами Кай-суром. Так он ещё и побочный сын Правителя? Как всё запущено…

– Я видел этого человека, – сказал я Бис-милу. – И мне действительно показалось, что он предан Кай-суру. В остальном же… он не показался мне хорошим человеком.

Бис-мил мрачно кивнул:

– Ты прав, дитя Моря. Именно по вине этого плода любви плешивой обезьяны и дохлого таракана погиб мой единственный сын, счастье моё, отрада моих очей… Мой Бис-лал… Жена этого не пережила – угасла от горя. А я всё ещё живу. И даже правосудие Правителя не помогло мне.

Бис-мил вновь скрипнул зубами и от души вдарил кулаком по стене башни. Что-то хрустнуло – что характерно, внутри стены, а не внутри кулака, и с потолка посыпалась штукатурка. Я непроизвольно чихнул и с уважением покосился на Бис-милов кулак – да уж, нехилый такой кулачок, с мою голову размером. Этак он когда-нибудь стенку у башни проломит – накипело у мужика…

– Прости, дитя Моря, – вздохнул Бис-мил, – я не хотел тебя пугать. Просто, когда я думаю об этом мерзавце – мне трудно сдерживать себя. Ты всё ещё хочешь услышать мою историю?

Я только коротко кивнул, и Бис-мил принялся рассказывать.

Он происходил из бедной крестьянской семьи, мать его рано овдовела, оставшись с четырьмя детьми, и Бис-милу, как старшему – а ему тогда было двенадцать лет – пришлось наниматься на подённую работу к богатым людям. Многие жалели мальчика, зная его историю, но были и такие, кто норовил нажиться на сироте, который брался за любую работу, лишь бы вечером принести матери несколько монет. Так прошло семь лет. За эти годы Бис-мил вытянулся, стал первым силачом на деревне, сумел пристроить двух младших сестрёнок замуж – хоть и вторыми жёнами, но к хорошим людям, которые жили в достатке. Младшего братишку удалось выучить, и он стал помощником сельского писца. Мать же, которая всегда старалась отдавать детям лучший кусок и тоже много работала, к этому времени слегла и как-то незаметно угасла.

Похоронив мать, Бис-мил оставил дом младшему брату, который собрался жениться, и отправился в столицу в поисках счастья. В одном из трактиров по дороге он встретил вербовщика, который, восхищённый его ростом и силой, уговорил парня вступить в Ночную Стражу Правителя – что-то вроде нашей полиции. Жалованье было неплохим, работа – не слишком обременительной для того, кто с детства привык работать по четырнадцать часов в сутки, к тому же всякое отребье вроде воров, грабителей, насильников и убийц – а и такие встречались в прекрасном Даане, ибо нет в мире совершенства, – Бис-мил искренне ненавидел и вскоре стал грозой для всех местных правонарушителей.

Прослужив десять лет, Бис-мил накопил достаточно денег, чтобы купить небольшой домик на окраине столицы, и занялся разведением цветов. Да-да, именно цветов – у угрюмого отставного стража была добрая душа, которая совсем не была чужда прекрасному. К тому же он придумал, как бы у нас сказали – «ноу-хау» – плавучие сады. То есть, плелась огромная корзина, в неё насыпался тонкий слой земли и высаживались семена цветов. Потом плавучая клумба пускалась в озеро возле арендованного Бис-милом крохотного песчаного островка. Присматривать за цветами Бис-мил нанял пару бывших земляков, сам же занялся исключительно торговлей – за прошедшие годы он выучился грамоте, а так как от природы был сметлив – дело пошло. Цветы в теплом климате и при наличии большого количества влаги росли отлично и продавались влёт – как ни странно, до придумки Бис-мила продавать цветы никто из купцов не додумался.

А потом Бис-мил влюбился в девушку из небогатой семьи и посватался к ней. Ему не отказали, юная жена оказалась доброй, работящей и хозяйственной, вскоре родился сын, которого счастливый отец назвал Бис-лалом, правда, роды прошли не совсем гладко, и целитель еле спас мать и сына, но предупредил Бис-мила, что больше детей иметь Бисайя не сможет. Но Бис-мил был так счастлив, что его жена и сын живы, что даже не стал задумываться об этом.

Бис-лал подрастал, радуя своих родителей, он был красивым ребёнком, а позднее стал превращаться в красивого юношу. Бис-мил старался дать сыну всё, чего не было в детстве у него самого – нарядную одежду, дорогие игрушки, возможность учиться. Однако, что несмотря на попустительство со стороны отца, Бис-лал рос мальчиком добрым и совершенно неизбалованным. А ещё он вырос очень романтичным и не ждал от жизни никакого худа. Правду сказать, ему никто и не стремился причинить зло – к юноше хорошо относились все. А когда ему исполнилось шестнадцать лет, он сумел поступить в Высшую школу Даана – что-то вроде института, окончив который, можно было сразу же рассчитывать на получение государственной должности. Бис-лал оказался настолько способным, что легко сдал все сложные экзамены и оказался в числе учащихся, хотя детей простого звания в Высшую школу принимали крайне редко – в основном там обучались отпрыски знатных семей.

Бис-мил очень боялся, что заносчивые дети знати начнут задирать его сына и издеваться над ним, но этого не случилось. Мальчик действительно был обаятельным, умел находить общий язык со всеми, и его соученики если и не дружили с ним, то, по крайней мере, общались вполне дружелюбно. Беда пришла с той стороны, с которой Бис-мил не ждал.

Однажды Высшую школу посетил сам Наследник – принц Кай-сур в сопровождении верного друга – Сур-эта. Бис-лал был представлен обоим в числе десяти лучших учеников и получил из рук принца золотой знак отличия, которым очень гордился. Но сказка продолжалась недолго.

Через несколько дней дом Бис-мила посетил Сур-эт с недвусмысленным предложением – продать Бис-лала в наложники в его гарем. Он предлагал очень хорошие деньги и был весьма удивлён, когда бывший страж, не питавший особого пиетета к знати, едва не спустил его с лестницы за этакое предложение.

На самом деле в предложении Сур-эта не было ничего необычного – многие знатные покупали красивых юношей из простонародья в свои гаремы, и, частенько замученные нищетой родители даже радовались этой сделке. Да и мало кто из юношей возражал, тем более, что существовал строгий закон, запрещавший обращаться с наложниками чересчур жестоко, а по прошествии энного количества лет их полагалось освобождать с хорошим отступным, позволявшим начать новую жизнь. На самом деле не всё было так радужно, и судьба многих юношей попавших в лапы к знатным садистам была очень печальна, но многие надеялись на удачу…

Бис-мил же не хотел для своего красивого и умного сына судьбы живой игрушки на долгие годы, не хотел этого и сам Бис-лал. Так что Сур-эту было отказано. Тогда ни отец, ни сын не догадывались о гадкой и мстительной натуре ближайшего друга и сводного брата принца.

Спустя несколько недель Бис-лал не вернулся вечером с занятий, и отец с матерью забеспокоились. Бис-мил обегал весь город в поисках сына, призвал на помощь старых друзей из Ночной стражи, но несколько дней поиски были тщетны. А потом рыбаки выловили из озера труп юноши, и даже тот, кто не разбирался в целительстве, мог сразу сказать, что перед смертью этого несчастного подвергли самому гнусному насилию и издевались долго и жестоко. Бис-мил чуть с ума не сошёл от горя, его жена сразу слегла, не перенеся такого известия.

Похоронив сына, Бис-мил стал искать убийц-насильников с удвоенной силой. И ему удалось напасть на след. Некая старуха-нищенка рассказала ему, что на возвращавшегося домой юношу в безлюдном переулке напали трое. Отбивавшегося юношу скрутили и утащили в крытую повозку, на дверцах которой глазастая нищенка разглядела почти стёртый, но ещё видимый герб, герб с широкой белой полосой по краю – знаком бастарда Правителя. А помимо Сур-эта у Правителя не было других признанных бастардов мужского пола. Но старуха наотрез отказалась официально свидетельствовать против могущественного и знатного человека.

И тогда Бис-мил прибег к последнему средству – он оделся в старый мундир стражи, нацепил на грудь две медали за беспорочную службу и встал у ворот дворца Правителя, повесив на шею свой пояс – таков был древний обычай для тех, кто просил справедливости Правителя.

И его выслушали. Не сам Правитель, правда, но его Наследник. А выслушав, Кай-сур спросил – есть ли у него доказательства вины Сур-эта? Бис-мил был вынужден сказать, что прямых доказательств у него нет, а единственный свидетель ни за что ничего не скажет официально. Вызванный же Сур-эт с негодованием отверг обвинение и заявил, что глубоко оскорблён подобным подозрением. Однако он понимает горе отца и готов помочь материально. Сказав это, он достал из поясного кошеля несколько золотых монет. Но тут Бис-мил окаменел – за одну из монет зацепился и выпал ему под ноги круглый знак на цепочке – знак, который выдавали лучшим ученикам Высшей школы. Знак его сына.

Сур-эт тут же придумал какую-то правдоподобную ложь, но Бис-милу было уже всё ясно. Он развернулся и покинул дворец, понимая, что никакого правосудия не будет.

Он вернулся домой, и через несколько дней его постигло новое горе – смерть жены. А потом его нашёл один из старых друзей и предложил должность тюремщика в Башне Духов. Друг намекнул, что некая облечённая властью особа хочет свести с ним счёты и что лучшего способа, чем стать тюремщиком в Башне Духов, чтобы избежать её гнева, нет. Прежний тюремщик недавно скончался, а нового на эту должность отыскать весьма сложно – никто не желал становиться тюремщиком, боясь, что его зацепит древнее Проклятие Шамшуров.

«Проклятие?» – насторожился я. Вот и Рах-мат что-то говорил о Проклятии. Интересно, это одно и то же, или два разных? Не слишком ли много проклятий на квадратный метр? Но прерывать горестный рассказ Бис-мила и расспрашивать о Проклятии я счёл нетактичным и продолжил слушать.

Бис-мил согласился на предложение друга. Проклятия он не боялся, потеряв самое дорогое, что у него было, а покончить с жизнью ему не давала вера в Солнечных Богинь, которые не одобряли самоубийц.

Так Бис-мил поселился в Башне Духов и очень скоро понял, что он такой же заключённый, как и те, кого он охранял. Но ему было всё равно. Заключённых в Башне было немного – судебная система редко приговаривала провинившихся к тюремным срокам – самыми ходовыми наказаниями были смертная казнь или отправка на рудники в качестве государственных рабов. Преступник не должен был отягощать судебную систему своим содержанием – его либо быстро казнили, либо отправляли туда, где он мог приносить пользу до последнего вздоха. Бис-мил выполнял свои обязанности, как автомат. Он не был жесток, скорее, равнодушен, все чувства его умерли, и только когда в башню по приказу Советника Рах-мата привезли совсем юного Чоуроджи, Чоуроджи, которого хотел сделать своим наложником принц Кай-сур, Бис-мил понял, что не все его чувства умерли. Он понимал, что за его поведением периодически наблюдают, и первоначально повёл себя жестоко, чтобы не вызывать подозрений. Но проснувшаяся совесть не давала тюремщику покоя. Он совсем не хотел, чтобы прихоть принца ломала жизнь кому-либо, пусть и не человеку.

К тому же, когда он узнал, что Чоуроджи участвовал в излечении Правителя, то почувствовал к Кай-суру ещё большее омерзение. К тому же до этого в Башню Духов привезли для посмертного заключения брата Наследника – Кара-сура. Болтливые стражи охотно рассказали обычно нелюбопытному тюремщику о провалившемся государственном перевороте, и Бис-мил только плечами пожал. По его мнению, Кара-сур вполне заслуживал наказания. Однако, присмотревшись к опальному принцу, Бис-мил понял, что тот не так уж виноват и действовал не по своей воле, а по приказу Главы Ордена, Наместника Божественного Аш-Асина. Магически одарённый мальчик, с самого раннего детства подвергавшийся крайне своеобразным методам воспитания в Ордене, всё-таки не стал послушной куклой, и для того, чтобы он всё-таки стал выполнять тайный план Главы Ордена, потребовалось подчинить его сильнейшим заклятьем. Но Правитель не стал разбираться с мнимой виной Наследника – он предпочёл отправить его в Башню Духов и забыть о нём. Но самым отвратительным было даже не это. Для того, чтобы Кара-сур, который был весьма силён магически, не смог взломать охранные заклятья Башни и бежать, его силу периодически нужно было отнимать. Самым простым способом для этого было… групповое изнасилование. Я так и не понял, в чём там дело, да и Бис-мил не мог мне этого объяснить – он в местной магии не разбирался совсем.

Во всяком случае, каждые два дня Рах-мат обещал появляться в компании двух стражей, тоже не одарённых магически – это чтобы никто не смог усилиться за счёт отнятой таким способом магии. Стражи уже не в первый раз насиловали несчастного принца, Рах-мат наблюдал за процессом, и если Кара-сур ещё не повесился от такого счастья – то только потому, что заклятья, наложенные на Башню Духов, не давали заключённым сделать это. В жизни и смерти несчастных был волен только Правитель.

Выслушав всё это, я тихо сказал:

– Мне жаль вас, Бис-мил… Вы потеряли самое дорогое. Но почему вы продолжаете служить Правителю и Наследнику? Почему остаётесь здесь? После всех этих несправедливостей… И принца Кара-сура мне жаль… Не думаю, что он заслужил такое…

– Мне жаль вас обоих, – вздохнул Бис-мил. – Но даже самый плохой Правитель лучше мятежа и гражданской войны. А уж если бы у власти оказался Орден… Мне даже страшно представить, что могли бы начать творить эти фанатики.

– Но гражданская война уже идёт, Бис-мил… – возразил я.

– Думаю, она скоро закончится. Войска Правителя взяли почти все крепости Аш-Асинов. Народ поддерживает своего Правителя – так единодушно, как этого не было уже многие годы. Возможно, без Ордена жизнь изменится к лучшему…

– К лучшему? Пока к власти близки такие люди, как Сур-эт… и ведь он не единственный мерзавец, просто самый заметный… разве с такой знатью что-нибудь может измениться к лучшему?

Лицо Бис-мила словно окаменело:

– Не рассуждай о вещах, в которых ничего не понимаешь, мальчик… Прости, но сейчас я покину тебя – есть и другие, кто требует моего внимания. Я приду вновь через несколько часов и отведу тебя в купальню. Может быть, общение с тобой немного развлечёт принца – он в очень плохом моральном состоянии… Боюсь, что не протянет долго…

Затем тюремщик вышел, а я задумался. Такое было чувство, словно в теле Бис-мила борются две души – одна явно сочувствовала и мне, и принцу, а другая твёрдо стояла на том, что он должен служить и выполнять приказы. Может быть, он тоже под заклятьем?

И я задумался – нельзя ли как-нибудь удрать совместно с опальным принцем? Даже если я ошибусь – таких унижений никто не заслуживает…

========== Глава 35. Башня Духов. О пользе гигиенических процедур ==========

И я задумался – нельзя ли как-нибудь удрать совместно с опальным принцем? Даже если я ошибусь – таких унижений никто не заслуживает… Но вот только… Не безопаснее ли ему в Башне Духов? Наверняка бывшие соратники Аш-Асины злы на него за провал переворота. Конечно, сейчас им, вполне возможно, не до этого – Орден на грани разгрома. Хотя… Откуда я это знаю? Со слов Бис-мила? Всё, что я до сих пор слышал об Аш-Асинах, говорило мне о том, что эти ребята полны сюрпризов и их так просто к ногтю не прижать. Страна может завязнуть в гражданской войне с непредсказуемым исходом. К тому же, даже побежденные, они вполне могут подкинуть правящей династии какую-нибудь пакость типа проклятия тамплиеров. И если учесть, что Аш-Асины – маги, то пакость может быть весьма и весьма убойной.

Верю ли я в проклятия? В данном случае это неважно. Филипп Красивый тоже не верил, однако после сожжения вождей тамплиеров он вскоре умер, затем сошли в могилу все три сына-наследника, что характерно, не оставив прямых потомков мужского пола, во Франции воцарилась новая династия – Валуа, да ещё и Столетняя война началась до кучи… Вот и говори после этого о случайных совпадениях. А уж в здешнем, насквозь магическом мире вообще возможны катаклизмы планетарного масштаба – не зря даже Солнечные Богини не возражают против новой ветви реальности…

А ещё, если Кара-сур всё ещё находится под заклятием Аш-Асинов – не случится ли так, что после побега он сам побежит к ним, как бычок на верёвочке, да ещё и меня с собой попытается притащить в качестве трофея? Конечно, вряд ли у него это получится, но вовсе ни к чему Антошке лишний раз за меня волноваться.

С другой стороны – долго ли психика принца выдержит постоянные издевательства и унижения? Он ведь живой человек, а такое кого угодно сломать может. Нет, решено – надо с ним поговорить. И бежать, бежать из этой гадской башни, если получится. Только вот как я принца отсюда вытащу? Мне-то что – нырнул в озеро – и ищите меня, если сможете. Ни эхолотов, ни глубинных бомб у них, к счастью, нету. А вот с Кара-суром такой номер не прокатит. Эх, думать надо…

Пребывая в таких раздумьях, я незаметно уплёл кашу и лепёшки, принесённые мне Бис-милом, вволю напился, смочил жабры и заметил, что за окном явно темнеет. Ага. Если уже вечер – значит, скоро придёт Бис-мил. С ума сойти, как выкупаться хочется. Кожа опять чесаться начинает, жабры зудят… Сволочь всё-таки Рах-мат. Три дня почти без воды меня… ну, если не убили бы, то привели бы в такое состояние, что я бы сам о смерти просил. Хорошо, что Бис-мил не сволочь, всё-таки.

Я сделал из кувшина последний глоток, снова смочил жабры и заметил, что небо за окном стало совсем тёмным, на него горстями высыпали звёзды и величаво вплыл жёлтый бублик Шан-Лашайи. И почти сразу же в замке повернулся ключ. Бис-мил не обманул, явился, как обещал, и сказал мне:

– Ну, что, идём? Принц Кара-сур не возражает против того, чтобы ты воспользовался его купальней. К тому же, когда я рассказал ему, что ты за существо, он даже отвлёкся от той чёрной меланхолии, в которой пребывает.

Я вздрогнул. Вот чего я не учёл – что у братишек могут оказаться схожие вкусы… А если и этот принц на мне зациклится? Правда, секса ему сейчас… даже с избытком, но кто их знает, этих принцев…

– Ты что, замёрз? – спросил меня Бис-мил. – Наверное, стоит одеяло принести, ты же совсем… без одежды.

– Всё в порядке, – заверил я Бис-мила и отправился следом за ним по довольно-таки узкой винтовой лестнице на нижний этаж. Правда, лестница была чисто подметена и неплохо освещена какими-то странными треугольными светильниками.

– Это грибы Шех, – пояснил Бис-мил. – Они в темноте светятся. Главное – не забывать их поливать и регулярно подкладывать кусочки мха и палые листья.

Ну, да, грибы ж не растения, им свет не нужен. Интересное освещение, ничего не скажешь.

Камера, в которой пребывал опальный принц, была куда роскошнее моей – стол, широкая кровать с балдахином, шкаф с книгами, два резных кресла и знакомая мне табуреточка, сейчас задвинутая в угол, ковры на стенах – всё-таки сын Правителя как-никак. Сам же Кара-сур был точной копией наследника – только более худой, бледный и с болезненного вида тёмными кругами под глазами. Он сидел в кресле у столика и рассеянно листал какую-то книгу, не обращая внимания на накрытый ужин.

– Ваше Высочество, нельзя же так! – тихо сказал Бис-мил. – Вы опять ничего не едите, так совсем ослабеете.

– Какое я «высочество»? – грустно улыбнулся принц. – Сейчас я, скорее, подстилка для дворцовых стражников. Но не будем о грустном… Этот юноша и есть дитя Моря? Он удивительно красив, и я понимаю своего брата…