Текст книги "Холодок (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

– Хммм… – замялся Рах-мат. – Которого?

– У меня есть только один Наследник, и это Кай-сур! – отрезал Правитель. – И я ни за что не поверю, что ты не в курсе, где он пребывает! А этого, недостойного, который предал меня и возжелал стать Правителем, дабы отдать страну Аш-Асинам – заточить в Башню Духов, да пребывает он там вечно!

Рах-мат вызвал начальника стражи и отдал ему несколько коротких приказов. Правитель, похоже, исцелился полностью и теперь просто горел жаждой деятельности.

Ой-ой, высокая политика началась, не пора ли делать ноги? Но Диск…

Похоже, так думал и Мит-каль, потому что он выразительно кашлянул, и Правитель обратил на него внимание.

– Прошу простить меня, несравненный целитель, но за время моей немощи накопилось немало важных дел, требующих немедленного разрешения, – хищно улыбнулся Лат-сур. – Но я буду не прав и невежлив, если не спрошу вас, какую награду вы желаете за своё, несомненно, высокое, деяние?

– Не стоит беспокоиться, Ваше Величество, – спокойно ответил Мит-каль, – я действовал в интересах государства. Но я попросил бы, чтобы вы позволили мне и моей дочери выбрать по одной вещи из вашей сокровищницы. На память об этом событии.

Судя по виду Правителя, он счёл Мит-каля либо редкостным бессребренником, либо редкостным идиотом, но возражать не стал.

– Конечно, – отозвался Правитель, – вы вместе с госпожой можете посетить сокровищницу и выбрать всё, что пожелаете. Рах-мат, проводи.

Рах-мат кивнул, поклонился и поманил нас за собой. Мы с Мит-калем и Антошка с Дин-эром низко поклонились исцелённому Правителю, который начал резво отдавать распоряжения быстренько набившимся в спальню вельможам и офицерам, и последовали за ним.

– Почему ты попросил такую ничтожную плату, друг мой? – спросил Рах-мат. – Ты мог бы стать богачом на всю жизнь, а попросил всего лишь золотую безделушку на память…

– У меня есть всё, что необходимо, – ответил Мит-каль, – и мне не нужно ничего сверх этого.

– Ты изменился, мой друг… – отозвался Рах-мат, а мне почему-то стало тревожно. Но я разогнал тревогу. Мы исцелили Правителя. Мы получим заслуженную награду, направимся к Наароджи, и… Всё у нас получится.

На этот раз мы шли недолго и остановились перед железной дверью, которую охраняли два здоровенных угрюмых дядьки с обнажёнными саблями. Они выжидательно уставились на нас, не издавая ни звука. Рах-мат же коротко произнёс:

– Повелитель исцелён. Пропустите этих людей внутрь, дабы они могли выбрать себе заслуженную награду!

Дядьки синхронно кивнули (немые они, что ли?), наложили руки на двери, сверкнула короткая вспышка, и двери стали медленно бесшумно открываться. Ох, ничего себе, спецэффекты!

Когда двери открылись достаточно, чтобы в сокровищницу мог пройти человек, Рах-мат прошёл внутрь и крикнул:

– Ну что ж ты, мой друг? Поди и выбери всё, что пожелаешь!

Мит-каль и я двинулись следом, а поскольку охранники не возражали, то в сокровищницу вошли и Дин-эр, и Антошка с Муриком на руках. И тут же за нами бесшумно опустилась кованая решётка.

Комментарий к Глава 30. Исцеление Правителя

Понимаю, что окончание главы несколько неожиданное, но пусть вас утешит немного этот чудесный Мурик:http://firepic.org/images/2014-11/25/dvek0xw6b3by.jpg

Автор арта – Amari_lless.

========== Глава 31. Башня Духов ==========

Мит-каль и я двинулись следом, а поскольку охранники не возражали, то в сокровищницу вошли и Дин-эр, и Антошка с Муриком на руках. И тут же за нами бесшумно опустилась кованая решётка.

– Что такое? – удивлённо спросил Мит-каль. – Это такие меры предосторожности в сокровищнице? Но уверяю тебя, Рах-мат, мы не намерены грабить Правителя.

И он несколько натянуто рассмеялся. А моё внутреннее чувство опасности просто завопило: «Вот она, засада!»

Масла в огонь подлил и Антошка, чья мысленная реплика:

«Холодок, мы влипли! Рах-мат просёк нас, не знаю, как, но просёк!»

«Тихо! – мысленно рявкнул я. – Действуем по обстановке! Во всяком случае, мы, и правда, в сокровищнице!»

Рах-мат же широким жестом обвёл огромную комнату вокруг себя, действительно полную всяческих сокровищ, и заявил:

– Таковы правила, мой друг. Ты и твоя дочь – вы можете выбрать всё, что пожелаете. Повелитель разрешил.

Мы огляделись. Ничего похожего на огромную кучу золотых монет, в которую нырял дядюшка Скрудж Мак-Дак в диснеевском мультике, вокруг и близко не наблюдалось. Сокровища Правителей Махароджи явно содержались в большом порядке.

Вдоль одной из стен комнаты шли шкафы с застекленными дверцами, заставленные дорогой золотой и серебряной посудой, вазами, статуэтками, ларчиками и шкатулками, подсвечниками и какими-то уж совсем непонятными, но красивыми безделушками. Вдоль второй стены тянулись длинные ряды полок, заложенных, словно буханками хлеба в деревенском магазине, слитками золота и серебра. Драгоценных металлов было так много, что это даже не впечатляло – ну лежат, и лежат, дело-то насквозь житейское.

Вдоль третьей стены так же тянулись длинные ряды полок – на них теснились сундучки, наполненные жемчугом и драгоценными камнями, а так же украшениями с ними. А возле четвёртой стены – той самой, в которой была дверь в сокровищницу, громоздилась-таки кучка всяких золотых предметов – не особо большая, примерно мне по пояс. Именно к ней и направился Мит-каль. Несколько минут он упоённо рылся в груде золотого лома, а потом извлёк из неё золотой диск – именно что диск, размером и формой напоминавший диск DVD, даже дырочка посередине имелась. С одной стороны некогда гладкая золотая поверхность была исцарапана, с другой на неё были выложены мелкими зелёными камушками несколько знаков. Но в целом Диск не производил особенно впечатления – так, непонятная золотая безделушка, которая так надоела своим хозяевам, что они решили отправить её в переплавку.

Однако Мит-каль просиял, и, встретившись взглядом со мной, еле заметно кивнул. Я тоже кивнул, взял, не особо приглядываясь, из одной из шкатулок перстень с нежно-зелёным, с золотистыми просверками камнем, оправленным то ли в серебро, то ли в белое золото, решив, что подарю его Антошке, и сказал:

– Отец! Я выбрала!

– Вот и хорошо! – улыбнулся Мит-каль и обратился к Рах-мату:

– Прикажи поднять решётку, дорогой друг. Мы с госпожой моей дочерью сделали свой выбор. Не смеем более отвлекать тебя от важных государственных дел…

– Нет уж, – неожиданно сказал Рах-мат, – погодите. Я хочу узнать, что вам было нужно, кто бы вы ни были.

– Что? – удивился Мит-каль.

– Мой друг Кин-эш и его дочь погибли. И я имею об этом самые точные сведения, – ледяным тоном произнёс Рах-мат. – А кто ты и девушка, которую ты именуешь дочерью – мне неведомо. К тому же истинный Кин-эш никогда не отказывался получить лишнее золото – он очень любил жизнь во всех её проявлениях и отнюдь не был аскетом. А ты… Ты должен ответить на мои вопросы, иначе сдохнешь в Башне Духов после долгих пыток.

Вот это мы прокололись. Не сообразили сразу, что у человека, которого именуют Хитроумным, везде могут быть шпионы. И что весть о гибели настоящего Кин-эша и его дочери уже могла до него дойти.

– А почему ты дал нам попасть во дворец? – спросил Мит-каль. – Решил воспользоваться случаем и угробить Правителя?

– Нет, – зло отрезал Рах-мат, – я предан Лат-суру. Вылечить его не было никаких шансов, и я решил предоставить вам эту возможность, уже продумав казнь, если у вас ничего не получится, и вы окажетесь шарлатанами. Но вы не подвели. А теперь ответь – зачем? Зачем тебе этот золотой лом, раз уж ты решил рискнуть головой ради него, неведомый маг? Отвечай, и я даю слово Советника, что твоя смерть будет лёгкой.

– Я ухожу, – ледяным голосом сообщил Мит-каль и поднял руки, чтобы вызвать силу и высадить решётку. Не тут-то было.

– Ничего не получится! – рассмеялся Рах-мат. – отсюда невозможно уйти, разве только порталом, созданным в незапамятные времена, но откуда у вас такой портал?

И он, паразит, сделал такой жест, словно звал кого-то. Мы попятились, невольно сбиваясь в плотную кучу. А в сокровищницу вбежали несколько стражей и направили на нас свои палки, на конце каждой из которых дрожал тонкий зелёный огонёк. А у Рах-мата в руках появилось что-то похожее на стекло в тонкой серебряной рамке. Он быстро произнес несколько слов, и из зеркала прямо в нас ударил широкий оранжевый луч. Я успел проститься с жизнью, но… Ничего не произошло. Точнее, произошло. Все наши маскирующие чары пошли вразнос, и Мит-каль, Антошка и я обрели свой истинный облик. Медлить больше было нельзя, и я, почти не надеясь на удачу, зажал в ладони камень портала и провёл по нему большим пальцем трижды. А потом выкрикнул:

– Мурик! Дин-эр! Действуйте, как я просил!

Мурик моментально соскочил с рук Антошки, перепрыгнул в свою человеческую ипостась, и, ухватив Антошку в охапку, прыгнул в начавший открываться портал. То же самое, только с Мит-калем, проделал и Дин-эр. Портал некоторое время ещё продолжал оставаться открытым, стражи кинулись к нему, и тут я медленно, но сильно сжал камень в руке. Портал схлопнулся, но я ещё успел расслышать полный отчаяния крик Антошки:

– Неееет! Холодок! Холодоочек!

И тут же меня скрутили стражи. Я отчаянно отмахивался, в пылу борьбы мой головной убор с вуалью улетел в дальний угол, и стражи оторопели при виде моего лица. Но, надо отдать им должное, не настолько, чтобы я смог от них отбиться. Скрутили меня вполне профессионально, и только тогда удивились по-настоящему:

– Господин, эта девушка – Чоуроджи!

Рах-мат обошёл меня, внимательно осмотрел, а потом заявил:

– Разденьте её.

– Но… – замешкались стражи. Всё-таки правила приличия, вбитые с детства – штука сильная, а обнажать женщин прилюдно здесь явно было не принято.

– Выполнять! – рявкнул Советник, и вся моя одежда была с меня сорвана в мгновение ока. До единой тряпочки.

– Ой, – задумчиво сказал кто-то из стражей – а это вроде и не девка… И не парень… Вообще непонятно кто.

Угу. Сам ты непонятно кто.

Рах-мат, похоже, думал так же, потому что, снисходительно улыбнувшись, сказал:

– Парень это, парень. Просто у Чоуроджи наружу ничего не видно. Всё за чешуёй прячется.

А потом он обратился непосредственно ко мне и поинтересовался:

– Ничего не желаешь объяснить, «госпожа»?

Я покачал головой. Говорить и впрямь было не о чем. Рах-мат нахмурился и заявил:

– Некогда с тобой возиться. Надо сперва разобраться с Орденом. А потом… потом, я думаю, Правитель очень обрадуется такому подарку. Не беспокойся, чистокровный Чоуроджи, да ещё самец – это слишком ценная вещь, чтобы придушить по-тихому.

А потом приказал стражам:

– В Башню Духов. На самый верхний этаж. Кормить. Воды давать по минимуму. Никаких умываний и купаний. Но не бить и обращаться вежливо. Позже я зайду к нему с магом и надену ошейник подчинения. Охранять пуще глаза, активировать все охранные заклятья. Всё понятно?

Стражники поклонились и, накинув мне на голову какой-то вонючий мешок, потащили по коридорам.

Тащили меня долго, несколько раз передавая с рук на руки и ругательски ругая за то, что «такой тощий гадёныш, а такой тяжёлый», я же почти не реагировал на внешние раздражители, прилагая все усилия, чтобы не задохнуться в накинутом на голову вонючем мешке. Сознание стало медленно уплывать, но тут неожиданно с моей головы сорвали мешок, швырнули на пол и ехидно сказали:

– Отдыхай, «прекрасная госпожа»!

После этого раздался скрип захлопнувшейся двери. Я машинально показал «фак» в сторону этого скрипа, жаль, что местное население до этого жеста ещё не доросло, и некоторое время потратил на то, чтобы отдышаться. После отвратительного мешка даже спёртый воздух темницы показался мне сладким.

Отдышавшись, я стал оглядываться. Да… это вам не пятизвёздочный отель… И не трёхзвёздочный…Честно говоря, тут и одной даже не пахнет. Моё нынешнее обиталище тянуло разве что на определение «гнусная дыра», обстановка в нём была выдержана в стиле «тюремный минимализм».

Небольшая каморка с голыми каменными стенами и каменным же полом, на который были небрежно брошены набитый чем-то комковатым тюфяк и лохмотья, призванные заменять одеяло. Низенький, грубо склоченный столик. Всё. М-да, негусто.

Окно, кстати, в моей камере было, и даже довольно большое и не забранное решёткой. При желании я мог бы даже протиснуться в него. Я подошёл к окну и разглядел далеко внизу суетящуюся столицу. Ого. Похоже, я на самом верху высоченной башни, неудивительно, что мои тюремщики так бранились. А если попробовать вылезти? Нет, летать я, конечно, не умею, но если хорошенько цепляться когтями за камни, то может, удастся спуститься?

Я подошёл к окну поближе и попытался влезть на подоконник. Ага, сейчас. Меня словно током шарахнуло – заклятья на окошечке стояли не слабые – теперь понятно, почему нет решёток. Дух из меня чуть не вышибло, и некоторое время я корчился на полу, шипя от боли. И постепенно во мне нарастал… нет, не страх. Страх куда-то исчез на пару с инстинктом самосохранения, во мне нарастало желание удрать отсюда… Антошка… Наверняка он за меня переживает, но… во время нашего разговора с Муриком я заставил мьяли поклясться, что он в точности сделает всё именно так, как я сказал. И он сделал. И вообще – Талисман почти собран, осталось только достать Циферблат. Так что всё было не зря. И я не собираюсь себя хоронить. Я не сдамся. И если Рах-мат думает, что сможет так легко и просто подложить меня под Правителя или под его ненормального сыночка – то пусть обломается. Я так просто не дамся.

Но чёрт… Как же хочется пить. Уже хочется. Сволочь Рах-мат сделал всё, чтобы отрезать меня от моей магии – вон какие заклятья наложены на эту камеру. И даже поить вволю запретил. Блин… Да в такой обстановке я через несколько дней могу совсем обессилеть – берите тогда меня тёпленьким. Но ладно. Я подумаю об этом завтра.

И, рухнув на комковатый тюфяк, я вырубился почти мгновенно. И сон на этот раз был не того сорта, что может утешить несчастного узника. А разбудил меня бесцеремонный пинок:

– Эй, тварь! Жрать будешь?

Я открыл глаза и увидел здоровенного мужика в серой мешковато сидящей одежде. Он улыбался улыбкой маньяка и показывал мне на столик, на котором дымилась миска с какой-то жидкой размазнёй и лежали четыре лепёшки, которые явно кто-то пытался съесть до меня, но не преуспел. А ещё на столике стоял небольшой кувшин с водой. С водой!

Я торопливо вскочил и сделал несколько жадных глотков, опростав кувшин почти наполовину.

Тюремщик дебильно хохотнул:

– Ты бы не торопился, тварёныш! Это всё тебе на целый день – и вода, и еда. Я лишний раз ноги ломать, поднимаясь на эту верхотуру не собираюсь! Однако, какой тебе почёт, синекожая гадина – принц и то этажом ниже сидит!

Принц? Это он о ком? Сначала я удивился, но потом вспомнил про Кара-сура, которого заботливый папенька велел заточить в башню духов навечно. М-да, надеюсь, что у него апартаменты покомфортабельнее, чем у меня…

С этими мыслями я мило улыбнулся тюремщику, поблагодарил его за заботу и вкусный завтрак, чем он был немало ошарашен – похоже, все местные сидельцы его только проклинали, давая лишний повод поиздеваться. Ну, нет, мы пойдём другим путём. Если я хочу покинуть это место живым и в здравом рассудке – охрану сердить крайне нежелательно. Пусть лучше считают меня чокнутым безопасным придурком, чем опасной невменяемой тварью. Время. Жаль, что у меня так мало времени.

Я сгрёб со стола миску и попробовал кашу. Такие изыски, как ложка, тут не полагались, да и ни к чему они были. Кашу спокойно можно было пить, как суп, про такую бабушка, папина мама, говорила: «Крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой». Но я мужественно сделал несколько глотков, стараясь не морщиться от омерзительного вкуса, и сказал:

– Чудно. Просто выше всяких похвал. Боюсь, что на таких харчах я растолстею раньше времени.

Тюремщик на этот раз одобрительно гыкнул, беззлобно ткнул меня в бок и покинул камеру. Но тут же влетел в неё снова, пятясь задом и кланяясь:

– Ваше Высочество! Ваше Вы…

На пороге стоял… вот принесла нелёгкая – принц Кай-сур. Вот же зараза! Такой и в Сибири всю каторгу испортить способен! А я только начал находить общий язык с местным населением…

========== Глава 32. Башня Духов(продолжение) ==========

На пороге стоял… вот принесла нелёгкая – принц Кай-сур. Вот же зараза! Такой и в Сибири всю каторгу испортить способен! А я только начал находить общий язык с местным населением…

Принц и бровью не повёл на угодливые трепыхания тюремщика – аристократ, бля! Только когда тот стал явно его раздражать своими поклонами, Кай-сур ледяным тоном произнёс:

– Пшёл вон!

– Но Ваше Высочество! – нашёл в себе силы возразить серый от страха тюремщик. – Не положено! А вдруг энтот синий тварёныш Вашему Высочеству чего-нибудь навредить удумает?

– Не удумает, – тем же скучающе-аристократическим тоном, – во-первых – здесь заклятья. Во-вторых – я тоже кое-что могу. А в-третьих – куда он денется, если мне навредит? А за покушение на Наследника Правителя полагаются пытки перед четвертованием. Так что – пшёл вон! Хотя… Принеси мне кресло – тут и сесть-то некуда.

Тюремщик помчался быстрее лани исполнять поручение, а принц прислонился к косяку двери и стал сверлить меня пристальным немигающим взглядом. Словно змея, право слово. Я постарался принять вид независимый и гордый и спокойно уселся на свой тюфяк. Видывали мы и не такое. Понты – наше всё.

Тюремщик управился на удивление быстро, притащив вполне приличное деревянное кресло, обитое весёленькой жёлтой материей в голубой цветочек. Принц кивком поблагодарил тюремщика и сказал:

– Более я в вашем присутствии не нуждаюсь, любезный. Понадобитесь – позову.

Тюремщик, кланяясь и пятясь, покинул моё «роскошное» обиталище, и дверь захлопнулась. Кай-сур уселся в кресло, закинул ногу на ногу… тут мне некстати вспомнилась Шерон Стоун в «Основном инстинкте», и я чуть не заржал, но потом пригорюнился – всё-таки положение у меня не самое весёлое и злить принца мне не с руки. Пока что.

Кай-сур некоторое время помолчал, а потом неинформативно поинтересовался:

– Ну?

– Не запряг ещё, чтобы нукать, – мой язык отреагировал раньше головы и не смог не выдать колкость. Ой-ой-ой. Сдержаннее надо быть.

Однако принц не рассердился, а только рассмеялся:

– Нет, ты определённо прелесть… И где вы взяли этого мага… Так всех провести. Если бы не Рах-мат – вы бы просто преспокойно уехали, и ни одна живая душа не догадалась бы, что ты был так близко ко мне, мой милый Чоуроджи.

– Меня Мстислав зовут, если ты не помнишь – напоминаю, – отрезал я. – И с каких это поганок я – «твой»? Не припомню что-то столь потрясающей степени нашей близости.

Блин, да что ж такое-то? Мне это принц настолько неприятен, что я просто сдержаться не могу? Прямо хоть язык себе откусывай…

– Мой, мой, – рассеянно сказал Кай-сур. – Как только я узнал, кого задержал Рах-мат – упросил отца отдать тебя мне. Он подписал соответствующий указ, так что теперь ты моя полная собственность. Он, знаешь ли, любит меня, а уж мой рассказ об опасностях, которые я пережил, очень впечатлил его. Он тебе благодарен за моё спасение, правда…

Нихуя себе благодарность! Если это она самая – то я уж и не знаю, что называть чёрной неблагодарностью! И вообще – хреново, господа… Вот так, просто, одним указом отдать избалованному сопляку живое разумное существо? Нет, они здесь явно чокнулись все… Что ж теперь делать-то?

– Меня, конечно, никто и не подумал спрашивать? – зло спросил я.

– А смысл? – мило улыбнулся Кай-сур. – Вся ваша тёплая компания проникла во дворец с непонятными целями, явно злоумышляя…

– Ты охренел? – возмутился я. – Мы твоего отца вообще-то от смерти спасли. И тебя тоже, если не помнишь.

– Именно поэтому, – невозмутимо отрезал Кай-сур, – ты и здесь, а не в пыточной. И я даже не буду дознаваться, зачем вам понадобилась эта глупая штуковина. Поверь, Сти-сляб, я хочу по-хорошему… Дай слово, что ты будешь со мной и не будешь пытаться бежать – я велю, чтобы тебя сегодня же перевели во дворец, в твои собственные покои, у тебя будут собственные слуги, я дам тебе всё, что ты пожелаешь…

Так… Опять двадцать пять.

– Дай, – быстро сказал я. – Свободу.

Кай-сур покачал головой. Вот же сволочь упёртая…

– Ну, зачем я тебе сдался, а? – не выдержал я. – Ведь я даже не красавец. А перед тобой по щелчку любой или любая ноги раздвинет. Неужели так молодости и красоты захотелось? Но ты и так молодой и красивый, тебе до старости далеко… Отпусти меня, прошу тебя.

– Нет! – рыкнул, начиная выходить из себя, Кай-сур. – Ну что ты сопротивляешься? Дело не в красоте и молодости – хотя и это тоже очень даже не лишнее. Дело в том, что мне нужен ты. Именно ты. Я… я тебя люблю. Точка. И чем я так плох? Ты же сам сказал, что я красив. Я богат. Я не собираюсь мучить тебя. Да будет мне Шан-Лашайя свидетелем – я даже клыки и когти тебе не собирался купировать – только один небольшой ошейник – скорее украшения, чтобы к тебе никто лап не тянул…

Нет, этому индивидууму бесполезно что-либо объяснять. Он же никого, кроме себя не слышит.

Ладно, попробую последний раз:

– Ты сказал, что любишь меня? А нет у вас такой простой поговорки – «насильно мил не будешь»? И то, что испытываешь ко мне – это вовсе не любовь. Наверняка я был первым, кто тебе отказал – это тебя и зацепило. Пойми наконец – я тебя не люблю. Ты мне не нужен. И я не полюбил бы тебя, даже если бы ты остался последним существом в мире. А если ты так хочешь меня трахнуть – трахни! Вперёд! Может, хоть тогда ты успокоишься и отпустишь меня!

Принц вскочил с кресла, словно его вытолкнуло оттуда тугой пружиной. С раздувающимися от ярости ноздрями нервно подёргивающейся бровью он подлетел ко мне и от души врезал по лицу:

– Не смей так говорить, ты, шлюха! К ёбарю своему синекожему захотел?

Я, честно признаться, не ожидал от принца такой прыти и удар пропустил. Такое впечатление, что лошадь в челюсть лягнула – я просто отлетел со своего тюфяка, впечатался в стену затылком, и перед глазами у меня затанцевали крокодильчики с разноцветными леденцами в лапах. Кай-сур испугался и не нашёл ничего лучшего, чем, набрав в рот воды из кувшина, плеснуть мне в лицо.

– Сти-сляб… – покаянно прошептал он, когда я стал подавать признаки жизни, – прости, прости, я не хотел… Но сама мысль о том, что тебе нравится кто-то другой, просто убивает меня.

– Скорее эта мысль меня убьёт, – ехидно заметил я, кое-как вернувшись на свой тюфяк и щупая на затылке наливавшуюся шишку. Ну, вот, мне вроде трудно вред нанести – а тут один раз затылком об стенку – и готово дело, гуля… Или это я такой слабый оттого, что всю энергию на лечение Правителя отдал, а восстановить её никак не могу?

Однако принц, видя, что я более-менее оклемался, отчеканил холодным тоном:

– У тебя есть три дня, Сти-сляб. Потом я приду, и ты либо соглашаешься на всё добровольно, тебе надевают один небольшой, практически неощущаемый ошейник, ты едешь со мной во дворец и занимаешь покои в моём гареме, либо… всё будет практически так же, но лучшие маги наложат на тебя заклятья, чтобы блокировать силу, тебе купируют клыки и когти… и ты всё равно станешь моей покорной игрушкой. Ты понял? В первом случае даже брак возможен, а во втором – не надейся даже… а когда ты мне надоешь, или я захочу наградить кого-нибудь – я буду отдавать тебя другим – не насовсем, а так, чтобы почувствовал, насколько хорошо я к тебе отношусь. Понял перспективу, дитя Моря?

– Тварь, – вырвалось у меня, – какая же ты тварь!

– Выбирай выражения, – ледяным тоном процедил Кай-сур. – У тебя есть три дня.

И он, отвернувшись от меня, вызвал тюремщика. Тот, ни говоря ни слова, проводил принца, затем какое-то время спустя вернулся, чтобы унести кресло. Всё это время я пролежал в одной позе, скорчившись на тюфяке – так было тошно. Тюремщик вздохнул, помолчал и вышел.

А потом я заснул… скорее, забылся, и во сне я бежал по белому мягкому песку прямо к морю – мне ужасно хотелось пить, хотелось смочить тело, но чем больше я бежал, тем дальше от меня было море…

Очнулся я от жажды. Моё тело, казалось, сжигал изнутри нестерпимый жар, кожа стала сухой и липкой, я остро ощущал собственную нечистоту, шея горела. Я осторожно дотронулся до неё… и вскрикнул от боли. Жабры… Они стали сухими, словно слюдяные пластинки. Вот уж не думал, что насмешливое выражение из моего мира – «жабры сохнут» – мне придётся испытать на себе и какая это в действительности пытка.

Жажда стала просто нестерпимой, и я, кое-как поднявшись с тюфяка, на негнущихся ногах двинулся к столику, где стоял кувшин с водой. Заглянул в него и выругался самым замысловатым ругательством, которое знал: «Тримандоблядская пиздопроёбина…», ибо воды в кувшине оставалось на донышке. Сделав небольшой острожный глоток, я набрал немного воды в руку и смочил жабры. Стало немного легче, но я прекрасно знал, что это временное облегчение. Воды в кувшине почти не осталось, и если в ближайшее время не появится тюремщик, я снова буду загибаться от жажды. К тому же ощущение липкости и нечистоты не делось никуда. Я подтащился к окну, поражаюсь тому, каким бессильными делает Чоуроджи обезвоживание. М-да, сволочь Рах-мат знал, что приказывать тюремщикам… Сейчас я точно не засну, да и небо за окном светлеет, лучше посмотрю на столицу – это меня отвлечёт…

Зря я на это надеялся. Из окна краешком просматривалось озеро, и чувство жажды пробудилось с новой силой. Я присел на тюфяк, подтянул к себе колени и стал ждать, когда тюремщик принесёт воды, время от времени смачивая жабры, когда становилось совсем нестерпимо.

Тюремщик появился спустя, казалось, целую вечность. К этому времени я стал потихоньку созревать для того, чтобы клыками пропороть себе вену на руке и напиться хоть так. Надо сказать, что мой явно больной вид обеспокоил его, и он спросил:

– Эй, ты чего? Ну, подумаешь, вчера принц по роже двинул – от этого ведь не умирают…

А в руках у него была миска с кашей, лепёшки и кувшин. Кувшин был холодным, запотевшим, по нему скатывались маленькие капельки конденсата, от жажды у меня начал отказывать разум, и я прошептал:

– Я пить хочу… Очень… И здесь, – я указал на жабры, – больно.

Тюремщик нахмурился. И верно, у кого я вздумал искать сочувствия? Я ж для него не человек – так, тварь экзотическая. Тупая и опасная. Но мужик неожиданно сказал:

– Вот почему они тебя поить не велели. Ошпырки.

И он, подойдя ко мне, поднёс к губам кувшин. Я сделал несколько жадных, захлёбывающихся глотков, чувствуя, как жажда отступает, а потом… потом кувшин кончился. Я обеспокоенно покосился на тюремщика, но он сказал:

– Не бойся, я ещё принесу. И ведро принесу, чтобы ты сполоснулся.

Я с удивлением воззрился на мужика, не обрадованный, а скорее напуганный такой переменой. А вдруг ему Кай-сур приказал втереться ко мне в доверие, и всё это жестокая игра?

– Не сердись, что я тебя вчера обидел, – сказал мужик. – Вчера за мной наблюдали, и я не мог вести себя иначе. А сегодня я здесь один. Я почти всегда один в Башне Духов, если не считать тех несчастных, которые в ней заключены.

Тут ко мне окончательно вернулась способность соображать и я спросил:

– Если вам так неприятно служить здесь, то почему вы не уволитесь?

– Мне некуда идти, – ответил тюремщик. – У меня нет родных. Жена умерла. Сын погиб. Я не люблю людей, а здесь тихо и не бывает лишних. Я живу здесь уже десять лет. И не собираюсь менять судьбу.

Говоря всё это, он подвинул мне лепёшки и кашу. Лепёшки на сей раз были не в пример свежее, а каша была сварена в разы лучше, чем в первый раз. А поскольку я оклемался и решил, что мне понадобятся силы, то умял всё.

Тюремщик же снова вышел, приволок ведро с водой и таз и велел, чтобы я встал в таз, после чего начал поливать меня водой из ведра. Само собой, это нельзя было назвать полноценным мытьём, но после этого импровизированного душа мне стало совсем хорошо.

– Ну, вот, – хмыкнул тюремщик, – и помирать передумал. Сейчас я ещё чистой воды принесу, чтоб ты от жажды не мучился, – и выплеснул тазик в окошко. Снизу донёсся возмущённый вопль, но тюремщик только усмехнулся и вышел. И не обманул – принёс воды, целый большой кувшин.

– Почему вы мне помогаете? – тихо спросил я.

– Сын у меня… погиб, – сказал тюремщик, помрачнел лицом и вышел. А я подумал, что с гибелью его сына явно что-то нечисто. Но тут мои виски прошило словно иглой, и я услышал отчаянный, хоть и очень далёкий, мысленный призыв:

«Холодочек! Ты меня слышишь?»

========== Глава 33. Башня Духов. Опальный принц ==========

Мои виски прошило, словно иглой, и я услышал отчаянный, хоть и очень далёкий, мысленный призыв:

«Холодочек! Ты меня слышишь?»

Как бы ни было больно, я обрадовался:

«Антошка! Антошка! Вы в порядке?»

«Дааа, – отозвался Антошка, – нас в аккурат неподалёку от владений Мит-каля выкинуло. Сейчас вот сидим и думаем, что делать-то? А тебя… Тебя вообще не дозваться было. Я уже подумал, что ты… Что тебя…»

Я даже на расстоянии почувствовал, что Антошка чуть не плачет, и сам едва не начал сырость разводить. Но тут же опомнился. Антошка не должен знать о том, что поганец Кай-сур хочет запереть меня в своём гареме, он непременно кинется выручать, и тогда уж точно погибнет. Я этого не хочу, значит… Значит, придётся врать.

«Всё в порядке со мной, – как можно более бодро ответил я. – Просто я сижу в Башне Духов, а тут сильные охранные заклятья. Потому ты и не мог меня дозваться».

«Аааа… – мысленно всхлипнул Антошка, – Холодочек, они тебя бьют? Издеваются?»

«Нет-нет. Просто заточили до лучших времён. Гражданская война началась, или ты не в курсе?»

«Знаю, – ответил Антошка. – Правитель громит Орден Аш-Асинов, Жрецы Солнечных Богинь приняли его сторону, народ Аш-Асинов не поддерживает – они тут всех достали до печёнок. Так что, я думаю, победа Правителя не за горами…»

«Вот-вот, – бодренько соврал я, – так что со мной им сейчас возиться некогда. Ты не волнуйся за меня, отправляйтесь спокойно к Наароджи за третьей частью Талисмана, а там и меня сможете выручить. И всё будет в порядке».

«Да ты что? – возмутился Антошка. – Чтоб я тебя бросил? Ни за что! Мы тебя выручим! Непременно!»

«Выручите, когда у вас будет Талисман, – отрезал я. – Хочешь тоже в Башне оказаться? Тогда этот мир точно погибнет, и Чоуроджи вместе с ним. Ты такое на себя возьмёшь?»

«Нас никто не спрашивал, рвёмся ли мы в спасители мира! – огрызнулся Антошка. – Ты мне дороже всего – и этого мира, и нашего, да и всего Мироздания в придачу!»

«А ты не забыл, что мы вообще-то умерли? – спросил я. – И если Талисман не будет собран, то погибнет бесповоротно не только этот мир, но и мы с тобой? А лично я ещё хочу пожить, и желательно в твоей компании. Так что передай Мит-калю, что нужно идти к Наароджи за Циферблатом, а уже потом выручать меня».