Текст книги "Девяносто девять (СИ)"

Автор книги: odnoznachno_net

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

– Кларк… Еще… Пожалуйста…

Она просила, она умоляла, и Элайза слизывала с ее губ эту отчаянную мольбу, и толкалась языком в ямку на шее, и увеличивала темп движений, и тяжело дышала, тщетно пытаясь сохранять рассудок, чтобы не позволить себе лишнего, чтобы не напугать, чтобы не…

– О, боги… Сильнее. Еще сильнее. Прошу тебя.

Алисия до боли стиснула руками ее шею и всем телом опустилась вниз, запрокинув назад голову, закричав что-то непристойное, бесстыдное. Она всего несколько раз двинула бедрами, и задрожала в руках Элайзы, и обмякла на ней, обессиленно положив голову на плечо.

Они стояли по грудь в воде, и Алисия тяжело дышала, пытаясь успокоиться, и пальцы Элайзы по-прежнему были внутри нее, и нежность – бархатная, похожая на густой сладкий мед, разливалась в груди, туманила разум и укутывала хрупкой слабостью, которая теперь стала их общей, стала одной на двоих, и от этого уже не казалась такой страшной.

– Я люблю тебя, – еле слышно прошептала Элайза непослушными губами.

– Я люблю тебя, – эхом откликнулась Алисия.

И обе знали, верили, понимали, что это действительно так.

Комментарий к Глава 30. Tupa mbae

Tupa mbae – собственность бога (гуарани, индейский язык)

========== Глава 31. Oromoy ore rera ==========

В резервацию они приехали только к ночи. Долго купались в озере, потом грелись в доме у очага, после вдруг захотели есть и принялись готовить принесенную Йонасом дичь. Обнимались, укутавшись в одну простыню на двоих, и разговаривали, и целовались, и снова принимались за разговоры.

Несколько раз Алисия делала попытки коснуться бедер Элайзы, но та немедленно напрягалась, и Алисия убирала руку. Понимала: несмотря на то, что они вспомнили, боль этого мира все еще оставалась в них, и с этим приходилось считаться.

К вечеру они оделись и оседлали один из оставленных Аней мотоциклов. Алисия села за руль, Элайза обняла ее сзади и прижалась щекой к спине. Они выехали на дорогу и понеслись на север, сопровождаемые еще двумя мотоциклами, несущимися сзади.

Так тепло и уютно было сидеть вот так, прижавшись грудью к спине, и изредка целовать плечо сквозь ткань рубашки, и впиваться пальцами в живот на крутых виражах, и доверять – полностью, абсолютно, словно самой себе, и даже, наверное, больше.

Поток света от фары прорезал темноту, и казалось, будто ничего вокруг нет – только дорога, и их ревущий мотоцикл, и одиночество, впервые за долгое время разделенное на двоих.

Резервация Индепенденс изменилась за прошедшие годы: Элайза помнила ее совсем другой. Тогда не было высокого забора, которому не видно было конца, и металлических ворот, и сторожевых башен, расставленных по две на милю. Остановив мотоцикл, Алисия издала гортанный крик, и ворота немедленно открылись, впуская их внутрь.

Их встретила Аня: вышла из темноты с факелом, улыбнулась, оглядев их с головы до ног, и сказала:

– Ваши люди спят. Идемте, я провожу вас в шатер.

– Я хочу увидеть раненых, – возразила Алисия, крепко держа Элайзу за руку.

Аня не стала спорить. Она пошла впереди, освещая факелом дорогу. Похоже, свет в резервации использовали только в помещениях: улицы были темными, ни единого фонаря не было видно.

Зато больница сверкала несколькими горящими окнами. У дверей стоял стражник, он почтительно поклонился Ане и пропустил их внутрь. Элайза шла, вцепившись в руку Алисии, и думала о том, как увидит друзей и что им скажет.

Первой они навестили Индру. Она лежала в отдельной палате, укутанная проводами и подключенная сразу к трем мониторам. Алисия медленно подошла и посмотрела на нее.

– Командующая, – Индра приоткрыла глаза и Элайза не смогла сдержать возглас радости. Она жива! Все-таки она жива!

– Ты выполнила мой приказ, Индра, – тихо сказала Алисия. – Я никогда этого не забуду.

Индра покачала головой, и по этому жесту было видно, насколько она еще слаба.

– Если бы не Джон Мерфи, мы бы все погибли, командующая. Он спас. Не я.

Ее глаза закрылись, и Аня взглядом велела им выйти. Оказавшись в коридоре, она сказала:

– Ваш Джон Мерфи точно чокнутый. До него еще никто не додумался вырезать место укуса на боку живого еще человека. Но это сработало: похоже, она будет жить.

– Где он? – спросила Элайза. – Я хочу его увидеть.

Аня кивнула на палату напротив, и Элайза, отпустив руку Алисии, вошла внутрь. При мягком приглушенном свете было видно, что в палате все спали: и Вик, с подвешенной на странную конструкцию ногой, и Мерфи, завернутый по шею в одеяло, и… Рейвен, неудобно скрючившаяся на стуле.

Удивительное дело: каждый из них был таким родным и близким, и каждого хотелось обнять, но это было из этой жизни, не из прошлой. Элайза смотрела на них, и понимала, что это – друзья, друзья, которых она обрела именно здесь, друзья, за которых она действительно готова отдать немало.

Они не стали их будить, Элайза позволила себе только аккуратно убрать волосы с лица спящей Рейвен и вышла наружу.

– Где остальные? – спросила Алисия.

– Мы дали им вымыться и поесть, а потом расселили в палатках, – ответила Аня. – Мои люди пересчитали: в живых осталось четыреста семьдесят два.

Элайза увидела, как вздрогнула Алисия, как сжались в бессильной ярости ее губы.

– Четыреста семьдесят два из нескольких тысяч.

– Да, Хэнтэйви. Но имей в виду: расклад мог быть и похуже.

Выйдя из здания больницы, Аня снова зажгла факел и повела их по дороге в сторону виднеющихся в темноте шатров.

– Здесь, – она кивнула на один из них. – Те, кто был с вами. Они не ранены, и их можно разбудить, если хотите.

Алисия посмотрела на Элайзу, и та кивнула: да, она хотела этого.

Они вошли в шатер и увидели несколько одеял, набросанных прямо на землю, и спящих на них людей, и Октавия, которую обнимал Линкольн, первой открыла глаза, и с радостным воплем бросилась Элайзе на шею.

Из-за ее криков проснулись и все остальные: и трущий глаза Маркус, и хмурый как обычно Линкольн, и обросший щетиной Нейт, и весело улыбающийся Атом, и растрепанный, какой-то осунувшийся Беллами.

Элайза обняла их всех по очереди, а Алисия стояла и смотрела, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

– Ты, – сквозь зубы сказала, глядя на Беллами. – Почему ты все еще здесь?

Он молчал, а она смотрела, и под ее взглядом он словно съеживался, становился меньше, усыхал.

– Лекса… – прошептала Элайза, но Алисия мотнула головой:

– Нет, Кларк. Этот человек не заслуживает прощения. Он должен уйти.

– В каком-то смысле это буду решать я, – послышался насмешливый голос Ани. – Или, скорее, мы решим это вместе. Но не сегодня, Хэнтэйви. Сегодня радостная ночь, ночь воссоединения, и мы не станем ее омрачать.

Элайза видела, как трудно было Алисии принять это, но она пересилила себя и кивнула. Сделала шаг вперед и обняла Линкольна. Он явно не ожидал этого: мгновение стоял, опустив руки по швам, а потом все же обнял ее в ответ.

– Завтра утром мы соберемся, чтобы принять важные решения, – сказала Аня. – А пока отдыхайте, каждый из вас потратил достаточно сил для того, чтобы позволить себе отдых.

Она вопросительно посмотрела на Алисию, а та – на Элайзу. И Элайза качнула головой, отвечая: «Мы останемся здесь».

– Мы будем спать здесь, – сказала Алисия вслух.

– Хорошо, Хэнтэйви. Я приду за тобой утром.

Но заснуть удалось нескоро: всем хотелось обсудить произошедшее, и обменяться мыслями, и порадоваться тому, что они здесь, и в безопасности. И Маркус то и дело принимался обнимать Элайзу, и Октавия заливисто хохотала, рассказывая, как Линкольн управлял мотоциклом, и Атом шутил о красоте местных девушек.

И на душе было спокойно и тихо.

***

Едва первые лучи рассветного солнца проникли через полог шатра, Алисия проснулась. Она аккуратно убрала руку Элайзы со своего живота и, медленно переступая через спящих, вышла наружу.

Резервация просыпалась. Вдалеке были слышны удары топора, и визг детей, и звуки моторов. Алисия поняла, что индейцы действительно проделали большую работу за эти годы: они, похоже, научились делать бензин (иначе как объяснить работающие генераторы и огромное количество мотоциклов?), возделывали поля, шили одежду. А судя по количеству медицинского оборудования в больнице, с лечением у них тоже все обстояло более чем хорошо.

«Забавно, – подумала Алисия, двигаясь по дороге в сторону шатра шамана. – Мы в итоге пришли к первобытно-общинному строю, а они сразу начали восстанавливать цивилизацию».

– Хэнтэйви! – Аня поймала ее, когда до шатра оставалось идти совсем немного. – Привет. Если ты собралась к нему, то придется подождать: он изгоняет злых духов из одного охотника.

Они обменялись понимающими улыбками. Шаман, злые духи – Аня сохранила это в своем племени, но, похоже, больше доверяла врачам и флаконам с лекарствами, чем танцам с бубном.

– Идем поедим, – предложила она. – Твоя викимэк еще долго будет спать.

Алисия усмехнулась и кивнула.

Они дошли до Аниного шатра, рядом с которым был разведен костер и жарилось на чугунной сковороде мясо. Из кожаной сумки Аня извлекла хлеб, а из картонной коробки – овощи.

– А как же кукурузная каша? – спросила Алисия, принимая из ее рук тарелку и, по-турецки скрестив ноги, усаживаясь у костра.

– А, – Аня махнула рукой и села рядом. – Всю жизнь терпеть не могла эту дурацкую кашу. Мясо с овощами куда вкуснее.

Они принялись за еду, а чуть позже Аня снова удивила Алисию, сняв с костра котелок и разлив по кружкам самый настоящий черный кофе.

– Вы и кофе научились выращивать?

– Это несложно, – кивнула Аня. – Мы нашли место, где росли саженцы, и пересадили их, только и всего.

Алисия вздохнула:

– Пока мы занимались войной, вы развивали цивилизацию.

– То, что мы пошли разным путем, не значит, что твой путь неверный, Хэнтэйви. Не смотри в прошлое, смотри в будущее. Ты можешь стать частью нашего мира, как только захочешь этого.

– Я больше не знаю, чего хочу, – призналась Алисия, делая глоток из кружки. – Вчера мы с Элайзой вспомнили то, что произошло с нами в прошлой жизни. И теперь я не могу понять, как поступить правильно.

Аня кивнула:

– После того, как меня застрелили Небесные люди, Кларк пришла к тебе, верно?

Алисия даже не удивилась.

– Значит, ты тоже помнишь?

– Всегда. Каждую жизнь. С самого начала.

Что ж, этого следовало ожидать. Кому, как не индейской женщине, первой вспомнить то, что было с ней раньше?

– После твоей смерти главой Лесных людей стала Индра, – сказала Алисия. – Мы с Кларк вели войну с горой Везер, и я предала ее, приняв предложенную жителями горы сделку. Я и мои воины… Мы ушли, оставив Небесных одних. Но они победили гору, уничтожив всех ее жителей.

– Ого, – восхищенно протянула Аня. – Викэхэйда?

– Да. Ее назвали Ванхедой, победительницей смерти. Но эта история тяжело далась ей, Анимигабовиквэ. Она сломалась и долго не могла прийти в себя. Ее люди… Без нее они стали жить иначе. Они развязали войну с нами, они убили три сотни наших воинов, посланных защитить их, они…

– Лекса, – перебила ее Аня. – Остановись. Все это – прошлое. Ты теперь здесь, и ты другая, и Викэхэйда другая тоже.

– Да, – кивнула Алисия. – Да. Но теперь, вспомнив все это, Кларк считает, что мы должны отомстить морским людям за гибель Люмена. Она готова идти со мной в Неваду. Она думает, что это позволит искупить грехи прошлого.

Она в несколько глотков допила кофе и посмотрела на Аню:

– А я думаю, что грехи прошлого невозможно искупить. И сможем ли мы жить спокойно, зная, сколько людей уничтожим?

Аня подняла брови:

– Великая Хэнтэйви сомневается?

– Нет. Сомневается Алисия Кларк, девчонка из пригорода Лос-Анджелеса, вынужденная научиться выживать и научить этому других. Сомневается Лекса из Лесных людей, которая видела, чем оборачивается кровная месть, но видела и то, чем оборачивается запрещение этой мести.

Аня задумчиво кивнула, взяла палку и пошевелила угли костра. Искры взметнулись вверх, едва видимые в лучах утреннего солнца.

– Ты хочешь совет, Хэнтэйви? – спросила она.

– Нет. Я знаю, каким будет твой совет, Анимигабовиквэ. Ты скажешь, что прошлое должно остаться в прошлом, и снова предложишь мне и моим людям остаться здесь, чтобы вместе строить новое будущее.

Алисия помолчала, задумавшись, а затем продолжила:

– Но что будет, когда военные доберутся и сюда? Что будет, когда им станет мало побережья и они пойдут на север?

– О, – восхитилась Аня. – Так это теперь не месть? Это предосторожность?

– Может, и так.

Она увидела, как из шатра шамана выходит человек, и поднялась на ноги.

– Все-таки пойдешь? – спросила Аня.

– Да. Я должна.

В шатре было трудно дышать из-за дыма: запах потухшего костра смешивался с запахом табака, разъедал глаза и ноздри. Алисия вошла внутрь и поклонилась, стараясь сдержать подступающий к горлу кашель.

– Здравствуй, Кэнеонаскэтью.

– Здравствуй, Алисия.

Он и впрямь выглядел больным: похудел, осунулся, некогда сильные руки висели как плети, а на лице четко обозначились острые скулы.

– Анимигабовиквэ сказала, что ты привела сюда своих людей. Зачем?

– В поисках убежища. Но сама я пришла не за этим.

Кэн сел на пол и принялся крутить между пальцами четки, сплетенные из бисера. Алисия стояла: без приглашения она не имела права преклонить колени в этом шалаше.

– Зачем же ты пришла, девочка, несущая смерть? Ты хочешь получить карту?

– Я хочу получить помощь.

Он кивнул ей, и она села на колени, положив рядом принесенный с собой хлеб.

– Вижу, ты не забыла наших традиций, – медленно сказал Кэн. – Но подношение Духам не заставит их обратить на тебя свой взор. Ты – не одна из нас, и никогда ей не будешь.

– Знаю, – кивнула Алисия. – Но я пришла не за этим. Я хочу попросить тебя, Кэнеонаскэтью. Попросить тебя стать наставником и учителем детей, которых я привела с собой.

Этого он явно не ожидал. Поднял брови, закачал головой, обдумывая услышанное. Алисия молча ждала: минуту, две, а затем и десять, и пятнадцать. Наконец Кэн протянул ей четки, и она приняла их с поклоном.

– Великий Дух не может явиться белому человеку, но он может прийти к белому ребенку, если этот ребенок чист душой и телом. Твои дети чисты?

– Не все, Кэнеонаскэтью. Один из них убил грязного человека.

– Тогда я не смогу стать его учителем, Алисия. Это невозможно.

Она вздохнула, перебирая четки и опустив на них взгляд. Другого она и не ждала: перестав быть вождем и став шаманом, Кэн еще больше склонился в сторону традиций индейского народа. А по их традициям ребенок, совершивший убийство до инициации, считался грязным ребенком.

– Мир изменился, Кэнеонаскэтью, – сказала она вслух. – Жаль, что ты не хочешь меняться вместе с ним.

– Ты ошибаешься, девочка, – его голос звучал спокойно и властно. – Если бы я не менялся, никого из вас, белых, не было бы в этой резервации. Но я позволил своей дочери пустить вас, я позволил ей дать некоторым из вас наши имена. Не проси меня о большем: я и так отдал слишком многое.

Алисия поняла, что он не уступит. Что ж, попытаться все равно стоило.

– Ты примешь в ученики остальных детей? – спросила она. – Тех, кто не успел себя запятнать?

– Да. Но у меня есть условие, девочка. Дети останутся в резервации, и ты заберешь их, только когда они будут готовы.

– Я согласна, Кэнеонаскэтью. Благодарю тебя за то, что откликнулся на мою просьбу.

Она поднялась и собралась уходить, но Кэн остановил ее:

– Мне сказали, что ты привела сюда свою скво, – сказал он, и Алисия вздрогнула от этого уничижительного, мерзкого слова.

– Элайза не скво, – сквозь зубы сказала она. – Она митависи.

Кэн усмехнулся.

– Митависи… Разве Великий Дух благословил ваш союз? Разве вы прошли церемонию очищения? Не спеши использовать громкие слова, Алисия, ты знаешь, что в нашей культуре слова значат порой даже слишком много.

На это Алисии нечего было сказать. Проглотив обиду и раздражение, она нашла в себе силы поклониться и выйти из шатра. В глаза ударил солнечный свет, а в легкие – чистый воздух. И стало легче.

– Ну? – стоящая рядом Аня ухмыльнулась, глядя на нее. – Получила то, что хотела?

– Да. Он станет наставником детей, один из которых в свое время займет место командующего.

– И даже Эйден?

– Нет. Эйдена ждет другая судьба.

***

Аня собрала совет племени на закате. За весь день Элайза так ни разу и не смогла поговорить с Алисией: видела ее только издалека, спешащую по каким-то неведомым делам, сопровождаемую неизменными стражами, и вновь раскрасившую свое лицо черными узорами.

– Видимо, это означает, что командующая – снова командующая, – сказала Октавия, когда они в очередной раз увидели Алисию, выходящую из здания больницы.

– Видимо, так, – вздохнула Элайза.

При свете дня масштабы резервации поразили их еще больше: у входа стоял целый парк мотоциклов, там же расположился огромный бак бензина с прикрученными к нему насосами и шлангами. Чуть дальше была больница, а напротив – школа. После нее все видимое пространство занимали шатры: у каждого горел костер, сушилась на натянутых веревках одежда, стояли бутыли с водой, тазы и металлическая посуда.

Мусора практически не было: всюду стояли контейнеры, прикрытые крышками.

– Где они берут бензин? – спросил Маркус, когда они дошли до полей резервации и с удивлением обнаружили стрекочущий трактор.

– Мы делаем его из нефти, – ответил оказавшийся вдруг рядом Истэка. – Нашли брошенные вышки, добываем с их помощью нефть, а потом перерабатываем, получая бензин и солярку.

Элайза восхищенно посмотрела на него.

– А мотоциклы? Откуда их столько?

Истэка пожал плечами.

– Четыре фуры, перевозящие новые мотоциклы, только и всего. Мы нашли их в первый же год, на трассе, и забрали себе.

– Но как же мертвые? – вмешалась Октавия. – Разве их не привлекает весь этот шум?

Он снисходительно усмехнулся.

– Вокруг резервации расставлено три линии кордонов. За первую иногда прорываются, за вторую еще не прорывались ни разу.

Да, куда уж им с их наскоро сооруженными рвами… Индейцы подошли к делу иначе, и Элайза признавала, что их способ – разумнее.

– Сколько человек живет здесь? – спросила она.

– Тысяча триста пятьдесят четыре, – без запинки ответил Истэка. – Вместе с вашими людьми станет почти две тысячи.

– И вы каждого обеспечиваете едой, одеждой, лекарствами?

– Да. Все работают в меру своих сил и умений, а лентяев, не желающих работать, мы изгоняем.

Элайза вздохнула.

– И скольких вы изгнали за прошедшие пять лет?

– Восемнадцать.

Цифра впечатляла. Всего восемнадцать? В это даже трудно было поверить. Но Истэка так откровенно гордился, рассказывая, так откровенно наслаждался, демонстрируя владения резервации, что было ясно: он говорит правду.

– Вы делитесь на кланы? – спросила Октавия. Элайза видела, с каким восторгом она оглядывает все вокруг, явно примеряя к себе роль индейской женщины.

– Нет, – покачал головой Истэка. – Наше племя едино, им управляет вождь и совет племени. Хотите, я покажу вам нашу стену?

Разумеется, они согласились, и он провел их к западной части резервации, где ограда была сделана из камня, а на каждом из камней было выцарапано имя.

– Что это? – спросила Элайза, проведя пальцами по одному из имен.

– Каждый, кто становится частью племени, приносит сюда свой камень с именем, как свидетельство принадлежности и обещание честно трудиться на благо своего народа. Вот мой камень, – Истэка показал на один из булыжников у самого основания стены. – А вот камень вождя.

Элайза рассматривала надписи, а Октавия тем временем продолжила расспрашивать:

– Как стать частью племени? И кто входит в совет? Вы проверяете тех, кто хочет присоединиться?

Истэка почесал затылок.

– Мы никого не проверяем, – сказал он. – Только задаем вопросы о том, где был человек раньше и зачем пришел к нам. В совет входят самые уважаемые охотники, их выбирают остальные люди, чтобы они представляли их интересы.

– Прямо-таки республика, – усмехнулся Маркус.

– Нет, – покачал головой Истэка. – Не республика. Семья.

Он пригласил их на обед к своему костру и познакомил с женой и детьми. Дети были совсем маленькие: один только начал ходить, а второй еще ползал.

– Дети нового мира, – улыбнулась Элайза.

– Дети, рожденные в любви, – уточнил Истэка.

Их накормили жареными кусками мяса, перемешанными с кукурузной кашей и овощами. Элайза ела так, будто голодала до этого три месяца, не меньше. Это было удивительно вкусно: мясо со специями разительно отличалось от той дичи, которую они готовили в пути.

Позже к ним присоединились Линкольн, Нейт и Атом, и их Истэка тоже пригласил к костру.

– А где Белл? – спросила Элайза.

Остальные молчали, и ответить пришлось Линкольну:

– Он разговаривает с Анимигабовиквэ и командующей. Вернее…

– Вернее, они разговаривают с ним.

Элайза решительно поднялась на ноги и поклонилась Истэке.

– Спасибо за обед, – сказала она, а после посмотрела на Линкольна. – Где они? И не говори, что не знаешь.

Он вздохнул и указал рукой:

– В шатре вождя. Элайза, тебе не стоит идти туда, поверь мне.

– Не нужно мне говорить, что стоит, а чего не стоит, – вспыхнула она. – Тем более, что ты знаешь: я все равно пойду.

***

Они сидели на стульях, рядом: командующая и вторая сучка, хозяйка резервации. Беллами привели сюда двое воинов, втолкнули внутрь и заставили встать перед ними на колени.

– По пути сюда мне был важен каждый, кто мог держать оружие, – начала командующая медленно. – Только поэтому ты избежал немедленного наказания, Беллами из Небесных людей. Но теперь время пришло.

Он усмехнулся. Ну, конечно. Две бабы будут решать его судьбу. Как же все отвратительно и глупо в этом чертовом новом мире.

– Зачем ты привел к Люмену военных? – спросила командующая. – Я хочу знать, было это намерением или всего лишь глупостью.

– Это не было ни тем, ни другим, – со злостью сказал Беллами. – Я увидел их корабли, и поспешил, чтобы предупредить вас. Я хотел вас спасти.

Командующая посмотрела на хозяйку резервации, и та подняла брови.

– Ты считаешь, что он лжет, Хэнтэйви? – спросила она.

– Нет, Аня, – ответила командующая. – Я считаю, что он скрывает часть правды.

Беллами поежился. Он вспомнил, как велел привязать командующую к столбам вместе с ее людьми, как велел нацелить на них автоматы. Было ли тогда это верным решением? Он не знал.

Сзади налетел ветер, и было слышно, как кто-то входит в шатер. Беллами обрадовался, увидев Элайзу: она защитит его, не даст двум сучкам решить его судьбу.

– Лекса, – сказала она, останавливаясь перед стулом командующей. – Ты поэтому прячешься от меня весь день? Чтобы я не узнала, что ты допрашиваешь Белла?

Он с интересом наблюдал за ними. Командующая явно старалась сохранять лицо, но получалось у нее плохо: по щекам разлился румянец, а глаза «поплыли». А ведь между ними что-то происходит! Ничего себе, поворот.

– Тебе не место здесь, Вихэкэйда, – сказала та, которую называли Аней. – Ты не можешь сохранять непредвзятость в отношении этого человека.

– А ты можешь? – Элайза обращалась не к Ане, а к командующей. – Я не пытаюсь оправдать Белла, но если уж вы судите, то суд должен быть честным.

– Кларк…

– Нет, Лекса. Нет. Ты захочешь привязать его к столбу и сделать с ним то же самое, что и с Титусом. Я не позволю тебе этого.

Беллами видел, что Аня наблюдает за происходящим с не меньшим интересом, чем он сам. Элайза говорила только с командующей, а командующая – только с Элайзой. И между ними явно сгущались тучи.

– Оставьте нас, – сквозь зубы прошипела командующая.

– Нет, – возразила Элайза. Она продолжала стоять, возвышаясь над ней, и было видно, как она злится. – Лекса, послушай меня. Ты хочешь отомстить, я понимаю. Но за что ты будешь мстить Беллу? За то, что он по глупости указал военным месторасположение Люмена? Или за то, что он убил триста твоих воинов? Ты знаешь ответ на этот вопрос?

Он удивился: какие еще триста воинов? Он не убивал столько, чисто физически не смог бы. О чем она вообще говорит?

– Кларк… Тебе не кажется, что ты снова вмешиваешься в то, во что не должна вмешиваться?

– Нет, не кажется, – если голос командующей был усталым, то голос Элайзы вибрировал от волнения. И откуда, черт возьми, взялось это «Кларк»? – Ты хочешь наказать его за прошлые грехи. Разве это справедливо?

И командующая сдалась. Беллами точно увидел момент, в который это произошло: она пристально посмотрела на Элайзу и вдруг опустила глаза, едва заметно кивая. Посмотрела на Аню:

– Ты, конечно же, согласна с Кларк, верно?

– Да. Я помню, что он убил триста людей из моего клана, но это было в прошлой жизни, Лекса. И если мы начнем наказывать людей за то, что они сделали в прошлой жизни, скоро от нас вообще никого не останется.

Она подошла к пологу шатра и открыла его.

– Иди, – велела строго. – Считай, что сегодня твой счастливый день.

Ничего не понимающий Беллами вышел наружу и огляделся. Нужно было срочно найти Октавию: пора было разобраться, что, черт возьми, здесь вообще происходит.

***

– Спасибо, – сказала Элайза, когда они остались одни.

Алисия только рукой махнула. Как будто у нее был выбор поступить иначе… Да, ей отчаянно хотелось наказать Беллами, но Элайза была права: наказывать, по сути, было не за что.

– Лекса, – Элайза подошла к ней, сидящей, и положила руки на плечи. – Посмотри на меня. Зачем ты снова это делаешь?

– Что делаю?

– Прячешься, убегаешь, как будто не можешь принимать какие-то решения в моем присутствии. Ты же знаешь, что это не так.

Алисия тяжело вздохнула, а Элайза коснулась пальцами раскраса на ее лице: черные линии уходили от глаз к вискам, к зачесанным на затылок и сплетенным в косички пышным волосам, к острым и бледным скулам.

– Я же сказала тебе вчера: я на твоей стороне, Лекса. Но я всегда буду за справедливость, понимаешь? Белла не за что наказывать.

– Кларк, – Алисия смахнула ее руки, встала и отошла к лежанке в углу шатра. – Ответь мне: ты защищаешь его, потому что так понимаешь справедливость, или же у тебя к нему особые чувства?

Она замерла, ожидая ответа. Вспомнилось сразу прошлое, и их дружба, и вечное «Беллами справится», «Беллами не такой плохой», «Беллами поможет».

– Ты что, ревнуешь? – услышала она удивленное. – Серьезно?

– Нет. Я просто задаю вопрос.

Элайза за ее спиной засмеялась, и это, пожалуй, было лучшим ответом, который только можно было себе представить. Алисия повернулась к ней лицом и улыбнулась – не смогла удержаться. Смех тут же оборвался, лицо Элайзы стало серьезным.

– Господи, – прошептала она. – Как же я люблю, когда ты улыбаешься.

Она притянула Алисию к себе и поцеловала: крепко, с силой, вжимаясь губами и лаская пальцами затылок. Алисия разомкнула губы, и между ними немедленно протиснулся влажный язык, и закружилась голова, и стало трудно дышать. Элайза даже не пыталась быть нежной: она держала голову Алисии ладонями, и целовала ее губы, и направляла ответные движения, и прижималась всем телом, будто говоря: «Я твоя, глупая. Я всегда была твоей».

И Алисия верила. Она всем телом прижималась к ней, и гладила спину, и отвечала на поцелуи. Пока не услышала каким-то краешком незамутненного сознания веселое:

– Кажется, кто-то собрался воспользоваться моей постелью?

Элайза чуть не отпрыгнула, но Алисия успела схватить ее и обнять, с вызовом глядя на усмехающуюся Аню.

– У нас еще есть дела, Хэнтэйви, – уже серьезно сказала та.

– Знаю. Просто дай мне еще минуту, и я буду готова.

***

– Я хочу стать такой, как ты, – сказала Октавия, и Линкольн в первый момент не понял, что именно она имела в виду.

– Воином, – уточнила она. – Хочу стать настоящим воином.

Он вздохнул. Конечно, он предпочел бы, чтобы она была просто женой, а после – матерью его детей, но…

– У нас же есть план? – не отставала она. – Мы пойдем дальше, правильно? Будем мстить за Люмен, и я хочу в этом участвовать.

– Октавия…

– Только не включай снова старую бабку, ладно? Я вижу, как Алисия весь день носится по резервации, и это означает только одно: нас ждет новая битва, и ты уж точно будешь в ней участвовать, а значит, и я тоже.

Линкольн не успел ответить: к ним подошел Беллами и встал чуть в стороне, ожидая, пока они обратят на него внимание.

– Что тебе надо? – грубо спросила Октавия. – Я же сказала, чтобы ты не лез мне на глаза.

– Да хватит тебе уже, – пробурчал Беллами. – Надо поговорить. Элайза сейчас защитила меня от командующей…

– Очень зря, – перебила Октавия.

– И они говорили о прошлых жизнях и наказаниях за прошлые грехи. И она называла Элайзу Кларк. Что все это значит? Ты знаешь?

Она посмотрела на Линкольна, и тот пожал плечами. Кое-что он, конечно, знал, но говорить об этом не хотел. Во всяком случае, не при Беллами.

– И еще кое-что, сестренка. Я, возможно, чего-то не понимаю, но мне показалось, что принцесса Элли и командующая… – он замялся. – Что они в некотором роде…

Октавия расхохоталась так громко, что даже Линкольн не смог сдержать улыбки.

– Что, Белл? – насмешливо спросила она. – Что командующая и принцесса Элли? Сблизились? Трахаются? Что?

Он покраснел и гневно посмотрел на нее, но шагнуть ближе не решился: рядом по-прежнему стоял Линкольн.

– Я хотел сказать, что если они теперь вместе, то мы теперь – часть земного народа, так?

– Мы уже давно часть земного народа, Белл. Жаль, что ты раньше этого не понял.

– Неважно, – быстро сказал он. – Если это так, то… Вы должны кое-что увидеть.

Он больше не ответил ни на один вопрос. Просто пошел по дороге резервации, и им пришлось идти следом. Линкольн на всякий случай придерживал у пояса мачете: в последние месяцы фраза «вы должны кое-что увидеть» обычно не предвещала ничего хорошего.

Втроем они миновали шатры, прошли через узкую тропинку вдоль полей и вышли к задней части стены.

– Ну и что? – спросила Октавия. – Что ты хотел нам показать?

Вместо ответа он подтолкнул ее к стене, туда, где между камнями была небольшая щель. Она хмыкнула и посмотрела, прижав к щели лицо, а когда повернулась назад, Линкольн ахнул: ее лицо бледнело на глазах, по нему словно белая краска стекала, от макушки к подбородку.

– Что там? – быстро спросил он.

Она замотала головой, и он посмотрел сам. В щель была видна поляна за стеной, прикрытая с трех сторон маскировочной сетью. На этой поляне кто-то устанавливал шест с привязанным сверху устройством. И что-то подсказывало Линкольну, что устройством был радио-маяк.

– Это она? – услышал он голос Октавии. – Я не ошиблась? Это она?

– Да, – ответил Линкольн, холодея. – И знаешь… Это многое объясняет.

***

– Мне надо идти.

– Знаю. Еще секунду, ладно?

– Конечно. Только мы стоим так уже минут пять.

– Тогда еще одна не будет иметь значения, верно?

Они стояли в Анином шатре, и Элайза прижималась лбом ко лбу Алисии, и тихонько втягивала в себя ее дыхание, даже не пытаясь поцеловать снова, или обнять, или привлечь к себе. Ей нравилось стоять так: очень близко, но в то же время недостаточно близко, и чувствовать это волшебное «рядом», и улыбаться тихонько, чтобы не спугнуть пьянящее ощущение нежности и счастья.