Текст книги "Девяносто девять (СИ)"

Автор книги: odnoznachno_net

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

– Кого она взяла с собой?

– Вика, Джаспера, Рейвен и Мерфи. Не беспокойтесь, командующая, каждый из них хорошо вооружен и подготовлен. Я думаю…

Алисия жестом заставила его замолчать.

– Меня не интересует, что ты думаешь, Маркус из Небесных людей. Меня интересует, какого дьявола ваш лидер, не единожды выступавший против кровной мести, отправился мстить. Что это? Двойные стандарты? Или обычная женская глупость?

– Она считает это не местью, а справедливостью, – возразил Маркус.

– Даже дети Нового мира знают, в чем разница. Справедливость наступает самостоятельно, а месть творит человек.

Поднявшись на ноги и сложив руки за спину, Алисия сошла с постамента и подошла к окну. Посмотрела на вечерний Люмен.

– Ты уже знаешь, что я отпускаю Блейка, Салазара и их людей? – спросила она.

– Да, командующая. Об этом знают все лидеры кланов.

– И никто из вас не поднял этот вопрос на ассамблее. Занятно. Похоже, решение идти войной против мертвых, заставило людей Нового мира снова довериться мне. Однако…

Она подняла руку и поманила Маркуса к себе. Он послушно подошел и встал рядом.

– Однако, я не такая дура, чтобы отпустить их просто так.

– Что я должен сделать? – спросил Маркус.

Алисия помедлила, продолжая смотреть на Люмен. Она колебалась, хоть и не желала себе в этом признаваться.

– Ты должен взять с собой воинов, перечисленных здесь, – она передала ему короткий список. – Скрытно проследовать за Блейком и его людьми, когда они уйдут из Люмена, после чего… – еще одна пауза, во время которой и было принято решение. – После чего вы убьете их. Всех до единого.

***

– Лучший способ пеленга – это когерентный прием сигнала!

– Да? И где ты собираешься взять разреженную кольцевую решетку? Смастеришь ее из пальмовых листьев?

– Азимутальный пеленг – лучше, чем никакого! А твоя идея с эквидистантной антенной вообще не выдерживает никакой критики!

Они орали друг на друга уже минут двадцать, а Элайза с Мерфи и Джаспером наблюдали, присев в стороне на собранные рюкзаки.

– Интересно, на каком языке они говорят? – спросил Джаспер.

– На высшем техническом, видимо, – усмехнулся Мерфи. – Меня больше интересует, договорятся они когда-нибудь, или нет.

– Должны, – вздохнула Элайза. – Судя по наполнению сигнала, чертова сучка не сидит на месте, а перемещается. Если она уйдет слишком далеко, мы перестанем ее слышать.

– Если перестанем, то будем бегать туда-сюда с рацией? – засмеялся Джаспер. – По-моему, прекрасный способ ведения боя.

Но Элайзе было совсем не смешно. Шел второй день из отведенных семи, а они все еще не приблизились к цели. Наконец Рейвен и Вик перестали ругаться и принялись мастерить что-то из добытых из рюкзака железяк.

– Мне нужен паяльник, – доносился до Элайзы недовольный голос.

– Зачем?

– Затем, чтобы засунуть тебе его в одно интересное место.

Это длилось несколько часов и успело порядком надоесть, но в результате счастливая Рейвен продемонстрировала готовый прибор и включила его.

Все склонились над зеленым экраном, на котором мигала красная точка.

– И что это? – спросил Мерфи. – Компас?

Рейвен и Вик почему-то молчали. Элайза забеспокоилась.

– В чем дело? – быстро спросила она. Из рации, убранной в карман, продолжали доноситься сигналы. Голос становился то громче, то тише. – Отвечайте! В чем дело?

– Несколько футов, – прошептал Вик пораженно. – Либо мы ошиблись, либо…

– Ложись!

Элайза не поняла, кто кричал, но тело послушно рванулось в сторону и упало на землю. Где-то рядом что-то взорвалось, и глаза залил ослепительный белый свет, раздражающий роговицу и наполняющий зрачки болью. Кто-то выбил из рук Элайзы автомат, а потом она ощутила тяжелый удар по голове, и еще один – в живот.

Несколько мучительных минут прошло, прежде чем она смогла снова видеть. Прямо над ней стояла усмехающаяся, довольная Офелия:

– Привет, сладкая, – сказала она радостно, демонстрируя Элайзе ее собственное оружие. – Скучала? Я же обещала, что вернусь.

***

Их привели в бункер, в котором они провели пять долгих лет. В бункер, который был одновременно их домом и проклятием. В бункер, который вчера они осматривали, и в котором никого не было.

Остальных посадили в камеры, крепко заперев засовы, а Элайзу Офелия велела связать и усадить на стул в общей комнате. Сама она аккуратно перешагнула через осколки разбитого телевизора и с комфортом разлеглась на диване.

– Скажи, у тебя есть диагноз? – смело спросила Элайза, даже не пытаясь пошевелить связанными за спиной руками. – Думаю, социопатия хорошо бы подошла.

Офелия радостно рассмеялась.

– Нет, милая. До некоторых пор я вполне была способна испытывать эмпатию. Скажем так: я самостоятельно лишила себя этого навыка.

Она в мгновение стала серьезной, и это напугало еще больше, чем смех.

– Что ты сделала с моими людьми? С отцом, Блейком и остальными?

– Как насчет «перерезала им глотки»? – усмехнулась Элайза. – И как насчет того, что я собираюсь сделать с тобой то же самое?

Один из солдат ударил ее по лицу, во рту появился железный привкус, но ей было плевать. Перед ней сидела, развалившись, женщина, олицетворяющая собой зло во плоти. Женщина, лишившая ее самых близких, самых родных. И сделавшая это просто так, для развлечения.

– Мне рассказали, что ты успела сблизиться с моей королевой? – задала новый вопрос Офелия. – Как думаешь, она согласится обменять твою жизнь на свою?

– А как же, – Элайза сплюнула кровь и улыбнулась, показывая зубы. – Сходи, предложи ей. Она будет счастлива тебя видеть.

Она старательно улыбалась, чтобы не показать, что на самом деле творилось внутри. Там бушевал ураган эмоций, среди которых превалировало чувство вины, а на втором месте находился страх. Так глупо попасться… Как она могла не сообразить, что, если уж они могут при помощи самодельного устройства запеленговать рацию Офелии, то она тем более может это сделать.

– Не думаю, что нам пока стоит встречаться, – сказала Офелия. – Тем более, что ты оказала мне большую услугу. Привела мне того, кто однажды ускользнул от меня, и кого я так долго пыталась поймать.

Мерфи. Дьявол, ну как же она могла не догадаться? Конечно же, Мерфи! Мерфи, которого командующая в числе прочих передала Офелии, Мерфи, который умудрился сбежать, Мерфи, который был в Розе, когда туда пришли Блейк и остальные. Мерфи, которого она своими собственными руками привела к этой суке.

– Белл не знал, зачем ты отправила его в наш лагерь, да? – спросила Элайза. – Он думал, что идет освобождать нас, а на самом деле он шел, чтобы вернуть Мерфи.

Офелия скривилась.

– Маленький Блейк велел бросить его к мертвецам. Дурачок. Но, к счастью, мальчик выжил, и теперь здесь.

– Зачем он тебе нужен? – спросила Элайза. – Я все понимаю, кроме одного: зачем он тебе нужен?

– Прости, сладкая. Если бы я была точно уверена, что через секунду ты умрешь, я бы ответила. Но всегда остается риск, верно? И я пока не хочу тебя убивать. У меня есть более приятные планы.

Она встала с дивана и подошла, нависая над Элайзой. Пальцами коснулась ее щеки, подбородка. Элайза дернула головой, но это не помогло: Офелия только рассмеялась и обеими ладонями сжала ее лицо.

– Развлечемся? – улыбнулась она, нагибаясь так, чтобы смотреть в глаза. – Моей королеве нравилось, что я с ней делала. Думаю, тебе понравится тоже.

***

Мерфи понял, что сейчас его опять будут бить. Это было не столько страшно, сколько смешно: ему уже надоело служить грушей для избиений, но он понимал: они не отстанут, пока не получат желаемого.

Ирония судьбы: его поместили именно в ту камеру, в которой он провел пять лет. На стене до сих пор висели фотографии (единственное, что узникам разрешили взять с собой), и спинка койки была погнута в одном месте (это произошло во время очередной драки), и матрас на койке был тем же, и одеяло, и подушка.

Из-за двери доносились крики: кажется, кричала Элайза. Каждый ее крик отчаянием ударял в уши и мешал мыслить внятно. А когда его начали бить, думать стало еще сложнее.

Они ничего не спрашивали: какой смысл, если вопрос задавали ему не единожды? Они просто били: вдвоем, сменяя друг друга, чтобы не устать слишком быстро. Один из солдат разорвал на нем футболку, чтобы даже тонкий слой ткани не мог защитить от ударов, другой – одним резким движением кулака сломал ему нос.

Кровь залила губы и подбородок, но Мерфи было почти плевать. Почти, потому что крики продолжали доноситься, и он почему-то не мог отделаться от мысли: «Что они с ней делают? Что ОНА с ней делает?»

– Аккуратнее, – услышал вдруг он сосредоточенное. – Надо, чтобы он сохранял сознание.

Эти слова все изменили. Мерфи словно ожил: снова ощутил зарождающуюся внутри ярость, огромную, безрассудную. От очередного удара, нанесенного ногой в армейском ботинке, он ударился о койку спиной, но это дало возможность незаметно просунуть под матрас руку.

Он не успел ничего сделать: второй солдат с силой ударил по руке, и что-то в ней хрустнуло, и сумасшедшая боль заслонила собой все.

«Прости, принцесса, – успел подумать Мерфи, прежде чем потерять создание. – Кажется, я снова оставлю тебя одну».

***

– Рейв, – тихо позвал Вик, лежа на полу и прижавшись щекой к холодной стене камеры. – Рейв, ты меня слышишь? Джаспер? Мерф? Кто-нибудь?

Ответа не было. Он перекатился к другой стене и повторил попытку. Доносящиеся снаружи крики сводили с ума: кричала точно Элайза, и страшно было представить, что именно могло вызвать ТАКИЕ вопли.

– Рейв! Джаспер! Мерфи! Кто-нибудь, черт бы вас побрал!

Он прислушался и различил едва заметный стук у левой стены. Там явно был кто-то живой, но голоса не было слышно: крики заглушали собой все.

Вик с силой долбанул кулаком в стену, давая о себе знать, и услышал в ответ новый стук. Он беспомощно оглянулся, пытаясь понять, что можно использовать из имеющегося в камере.

Узкая кровать, прикрученная к полу табуретка, прибитая к стене полка с книгами, маленькая металлическая раковина.

«Прекрасно, – подумал он, старательно выгоняя из груди назревающую панику. – Можно взять подушку и устроить с ее помощью неплохое сражение».

Впрочем…

Он еще раз посмотрел на полку и, ухватив ее обеими руками, принялся расшатывать. Она была прибита крепко, и это давало надежду. Но как ее оторвать от стены?

Вик снова оглянулся и, сделав шаг к кровати, опустился на колени. Посмотрел внимательно: сколько раз он пытался отломать эту чертову ножку, чтобы сделать из нее оружие? Сколько бессонных ночей он провел, пытаясь ее расшатать? Может быть, осталось приложить совсем небольшое усилие? Может, на этот раз у него получится?

Он принялся бить по ножке кровати обеими ногами сразу, стараясь попадать в одно и то же место. Шума от этого было много, но все заглушали доносящиеся крики. На всякий случай Вик заткнул одеялом щель под дверью в камеру, но крики все равно было слышно даже слишком хорошо.

Удар, еще удар, и еще один. Он бил остервенело, яростно, подгоняемый отчаянным «Что эта сука с ней делает?»

И ножка поддалась. От очередного удара она издала металлический хруст и сломалась, обрушив кровать на пол. Вик подскочил и ухватил чертову ножку обеими руками. Острым краем поддел полку и надавил всем телом. Полка начала поддаваться. Она отходила от стены очень медленно, но отходила, отходила же!

Он уже мог видеть шурупы, вылезающие из стены. Толстые и длинные шурупы, которые с каждым нажимом поддавались и выходили наружу.

Наконец зазор стал настолько большим, что стало возможным убрать ножку кровати за ремень штанов и начать дергать полку руками. Хватило всего нескольких движений и содранных в кровь пальцев, чтобы чертова полка отвалилась, оставив в стене четыре отверстия от шурупов.

Вик аккуратно положил полку на пол и прильнул губами к одному из отверстий.

– Эй, – зашептал он. – Кто-нибудь меня слышит?

Несколько секунд ничего не происходило, а потом он услышал голос:

– Вик? Вик, это ты?

Голос был мужским, и это значило, что в соседней камере либо Джаспер, либо Мерфи. Это несколько облегчало задачу.

– Это я, – снова зашептал он. – Ломай кровать, ножки можно использовать как оружие.

– У меня есть кое-что получше, – услышал он и понял, что голос принадлежит Джасперу. – Эти мудаки посадили меня в камеру Атома. И я нашел здесь заточку.

– Отлично. Попробуй расковырять стену. Я буду стучать в дырку, чтобы ты знал, где ковырять.

Он окончательно ободрал пальцы, вытаскивая шуруп из полки, но смог засунуть его обратно в отверстие и, ударяя ножкой кровати по шляпке, принялся стучать. Ему было плевать, услышат его или нет: крики снаружи стали еще громче, еще отчаяннее, и больше всего на свете Вику хотелось, чтобы кто-нибудь пришел на звук, и чтобы у него была возможность или задушить пришедшего собственными руками, или просто сдохнуть, чтобы больше не слышать этот кошмарный, полный отчаяния женский вопль.

Но никто не приходил. Вик лупил по шурупу, Джаспер с другой стороны стены ковырял ее заточкой. Никто из них не знал, сколько прошло прежде чем металл ударился о металл. Но каждому показалось, что прошла целая вечность.

Вик вытащил шуруп и заглянул в образовавшуюся дырку.

– Так, хорошо, – прошептал он. – Ты пробовал стучать в другую стену?

– Пробовал, – голос Джаспера теперь было слышно гораздо лучше. – Оттуда никто не ответил. Вик, как ты думаешь, что там происходит? Они что… Пытают ее?

– Не думай об этом сейчас. Чтобы ее спасти, нам надо выбраться, ясно?

– Да, но как?

– Есть у меня одна идея. Но надо расширить дырку, чтобы ты смог передать мне заточку.

И они принялись за работу.

***

Маркус с семеркой воинов-землян скрытно следовал за освобожденными пленными. Когда командующая велела ему убить их, в первую секунду он хотел ответить «нет». Он страстно желал сказать «нет», потому что это «нет» значило бы, что он все еще человек, все еще мужчина, не способный ударить в спину.

Но секунда прошла, и он понял, что это больше не так. Он вспомнил Октавию, которая перерезала себе горло, чтобы спасти их всех. Он вспомнил Элайзу, вскрывающую свои вены. И подумал: «Если девочки способны на такое, то мужчинам, позволившим это, должно быть стыдно».

И ему было стыдно. Все внутри него протестовало против происходящего, все внутри него извивалось от боли невыносимого «Мы позволили им сделать это».

И он согласился. Он понял, что если уж кто-то должен стрелять в спину ублюдкам, то пусть это будет он. Он понял, что у каждого в этом чертовом мире теперь будет свой груз вины, и что ему пора получить часть этого груза.

Передвигаясь через кусты, прячась за деревьями и прислушиваясь к звукам впереди, Маркус думал о командующей. Каково ей было отдать такой приказ после ассамблеи? После ассамблеи, на которой она заявила лидерам кланов, что они больше не станут воевать с живыми? После ассамблеи, на которой каждый из лидеров поддержал ее решение идти войной на мертвых?

Она взяла этот груз на себя. И он хотел забрать хотя бы часть его.

– Они остановились, – услышал он тихое. – Какие будут приказания?

– Ждем, – также тихо скомандовал он. – Нужно, чтобы они отошли подальше.

Вместе с Блейком и его людьми ушли семнадцать человек. Часть из этих семнадцати были привезены лидерами других кланов, другая часть оказалась жителями Люмена. Маркус предполагал, что это еще не все, но командующая сказала, что не станет искать остальных.

– Уйдут те, кто способен на поступок, – объяснила она. – А оставшиеся трусы не смогут нам навредить.

Они двигались к побережью, это стало ясно практически сразу. Маркус не понимал, куда конкретно они идут: то ли их план состоял в том, чтобы найти лодки и уплыть на острова, то ли они хотели снова занять Санта-Монику. Ни того, ни другого он не мог им позволить.

– Двинулись.

И снова изнурительное, лишающее сил скольжение между кустами. Маркусу казалось, что они вышли на охоту и скрытно преследуют добычу. Вот только добычей на этот раз были не звери, а люди.

Они пересекли каньон и оказались у бывшего лагеря. Маркус думал, что Блейк поведет людей внутрь, но он не стал этого делать.

– Странно, – сказал один из землян. – Куда они вообще идут?

Это и впрямь было странно, но их задачей было не выслеживать, а убить. И, похоже, настало время это сделать.

Маркус перехватил висящий на шее автомат и проверил предохранитель.

– Готовимся, – сказал он. – Нападаем по команде, не раньше.

– Подожди.

Он посмотрел на оказавшегося рядом землянина. Тот предупреждающе поднял руку, призывая к тишине.

– Слышишь?

Впереди был какой-то шум. Как будто их стало не семнадцать, а больше, как будто они кого-то встретили.

– Что будем делать? – спросил землянин.

Маркус вздохнул.

– Следуем дальше. Посмотрим, куда они идут. Это может оказаться важным.

Он подумал еще секунду и добавил:

– Отправь гонца к командующей. Пусть передаст, что ситуация изменилась. Думаю, нам понадобится поддержка.

========== Глава 24. Ultionis ampersand justicia ==========

– Облейте ее водой, – сквозь туман в ушах услышала Элайза. – Не хочу, чтобы она отключилась раньше времени.

Поток ледяной воды обрушился на голову и заставил снова кричать – на сей раз от ужаса, пронзившего измученное тело. Элайза плохо соображала, лицо Офелии расплывалось перед ней, становилось размытым, нечетким.

– Ну, как тебе, сладкая? Нравится?

Если бы могла, Элайза плюнула бы ей в лицо. Но во рту было сухо, настолько сухо, что, кажется, даже язык начал исходить трещинами и нещадно саднить.

– Держите ее за ноги.

Она почувствовала мужские руки на лодыжках и снова начала кричать. Понимала, что это доставляет Офелии еще большее удовольствие, но знала: если не кричать, если заталкивать крик обратно в глотку, то будет еще хуже.

– Тебе нравится, – промурлыкала Офелия, касаясь ее. – Во всяком случае, твоему телу – точно.

Элайза закрыла глаза, чтобы не видеть ее лица, но сильный удар обжег ее щеку, и глаза пришлось открыть.

– Ну, что ты, сладкая? Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Я хочу, чтобы ты меня запомнила.

– Я запомню тебя, сука, – прохрипела Элайза. – Клянусь, я запомню.

– Очень на это надеюсь.

Она пыталась отключиться, разорвать связь сознания с телом, но не могла. Это чертово тело послушно отзывалось на все, что делала с ним Офелия – отзывалось как умело, как привыкло. И Элайза ненавидела его за это.

В ее голове адским потоком смешивалась ненависть и желание, ярость и возбуждение, и этот поток был хуже всего, что происходило до этого в ее жизни. Как будто она предавала саму себя, как будто реакцией тела она говорила: «Да, ты можешь сделать это со мной».

– Переверните ее на живот, – скомандовала Офелия.

Грубые руки снова схватили Элайзу, и она закричала, пытаясь вырваться, но солдаты держали крепко. Ее живот уперся в сиденье стула, голова безвольно опустилась вниз. Один из солдат держал ее за шею, другой – придерживал ноги.

– Так еще лучше, правда, сладкая? – проворковала Офелия, наклоняясь, чтобы шептать на ухо. – Как ты хочешь? Пожестче?

Невыносимая боль как будто разорвала ее на ошметки. Она не знала, что было хуже: мужские руки на шее и ногах, или женские – там, где их никак, никак не должно было быть, там, куда они проникали с силой, с яростью, стараясь причинить как можно больше боли.

– Мне не нравится, что ты не помогаешь мне, – Элайза могла бы поклясться, что в этот момент Офелия обиженно надула губы. – Давай так: или ты будешь помогать, или я прикажу притащить сюда твоих друзей, и мы продолжим вместе с ними.

Крик снова вырвался из горла, и Элайзе показалось, что ее губы сейчас порвутся от того, как ужасно, как отчаянно открылся рот, выпуская этот крик наружу.

– Решай, сладенькая. Зовем друзей или продолжим наш милый тет-а-тет?

Она задергалась всем телом, понимая: то, чего хочет Офелия, – это конец. Если она подчинится, если даст ей это, то никогда больше не сможет смотреть на себя в зеркало, не сможет смотреть на Алисию, вообще ни на кого смотреть не сможет.

– Нет, дорогая, я не это имела в виду, когда говорила о помощи. Не надо крутиться, ты все равно не вырвешься. Просто подвигайся мне навстречу, хорошо?

Черт бы ее побрал, она звучала ласково! Чертова сука звучала ласково и нежно, и это погружало в еще большее безумие, в еще больший ужас. Но Элайза не могла сдаться. Она до крови прикусила губу, чтобы не шевелиться, чтобы не отдать этой твари последнее.

– Приведите девчонку, – услышала она. – Пусть девчонка посмотрит.

Боже, Рейвен. Вначале уход Финна, потом смерть Финна, а теперь – это? Сможет ли она с этим справиться? Сможет ли это пережить?

Элайзу захлестнуло новым потоком боли: Офелия не останавливала своих движений, она распоряжалась, продолжая двигать руками, а через несколько секунд Элайза услышала крик, ставший отражением ее собственного:

– Господи, что ты делаешь? Отпусти ее!

Она не могла видеть Рейвен – солдат по-прежнему держал ее за шею, не давая поднять голову, но она могла ее слышать. Слышать ужас в ее словах, слышать ее тяжелое дыхание, слышать рыдания, вырывающиеся наружу.

– Остановись! Прошу тебя, не надо!

– Что такое? – Офелия как будто удивилась. – Разве ты не видишь? Девочке нравится то, что я делаю. А я люблю послушных девочек. И она будет послушной, о, еще как будет.

Боль вдруг сменилась влажностью и Элайза поняла, что Офелия целует ее. Это было еще хуже, еще гаже: как будто она и впрямь соглашалась на все происходящее, как будто это и впрямь происходило по ее собственной воле.

– Видишь? – Офелия поцеловала снова. – Я забочусь о ней. Хочу, чтобы ей было хорошо.

От недостатка воздуха все вокруг начало расплываться. Элайза потеряла счет времени: она чувствовала то боль, то влажность, а затем – снова боль, еще более сильную. Ее тело переворачивали по приказу Офелии: то поднимали на ноги, то укладывали на спину, то заставляли нагнуться.

И настал момент, когда ей стало все равно. В груди словно все замерло, замерзло, и стало плевать на боль, плевать на унижение, плевать на непрекращающиеся крики Рейвен, которую двое солдат держали крепкой хваткой и заставляли смотреть.

Офелия почувствовала это и схватила ее за волосы, с силой дернув.

– Что такое, сладкая? Ты больше не хочешь?

Элайза не отвечала, и она, намотав волосы на кулак, ударила ее по лицу. А потом еще раз, и еще, и еще. Голова болталась на шее, будто чужая, и было плевать, бьют ее или нет.

– А ты оказалась слабее, чем я думала, – усмехнулась Офелия, заглядывая ей в глаза. – Думала, мы поиграем подольше.

Она с силой ударила ее в живот и ногой отпихнула в сторону. Элайза упала на пол, чувствуя, как осколки от разбитого телевизора впиваются ей в бок, но даже не пошевелилась. Лежала, обнаженная, на холодном полу, и думала о том, что теперь у нее осталась только одна задача, одна, самая последняя: добраться до любого оружия и вышибить себе мозги к чертовой матери, закончив все это раз и навсегда.

***

Титус сам встретил гонца у ворот. Это вышло случайно, но оказалось полезным: гонец доложил, что он прибыл по поручению Маркуса из Небесных людей с сообщением, что группа пленных соединилась с какой-то другой группой и теперь движется к бункеру.

Решать нужно было быстро. Получалось, что командующая скрытно отправила Маркуса за освобожденными пленными. Но зачем? Чтобы проследить? Чтобы убить? Зачем?

В последнее время Титус окончательно перестал ее понимать. Пока не появилась Небесная девчонка, командующая была жесткой, суровой, но справедливой. Но, что куда важнее, она принимала мудрые решения. А теперь? Теперь вместо того, чтобы следовать плану, она вдруг решила идти войной на Лос-Анджелес, отпустила пленных, всполошила народ Люмена. Зачем? Ради чего?

– Какая у вас задача? – спросил он гонца. – Какое указание вы должны выполнить?

Гонец опустил голову и Титус понял, что он не ответит. Решение пришло само собой.

– Передай Маркусу из Небесных людей, что задание остается прежним. Делайте то, что приказано.

– А как же поддержка? – спросил гонец с надеждой.

– Поддержки не будет. Вас там достаточно для того, чтобы справиться.

Закончив с гонцом и отправив его обратно, Титус поднялся по ступенькам в зал ассамблеи. Командующей на месте не было, и он подошел к карте, чтобы еще раз обдумать услышанное от гонца.

Получалось, что Маркус с группой проследили за пленниками до бывшего лагеря небесных, и там к Блейку присоединился кто-то еще. Кто? Люди Офелии? Если так, то командующая права, и Офелия по-прежнему здесь, на материке. И это значит…

Титус задумался. Небесная девчонка отправилась искать Офелию. Блейк встретился с людьми Офелии недалеко от лагеря. Не слишком ли много совпадений?

Это означало только одно: Офелия в бункере «сотни». Больше ей быть негде: все побережье прочесано, и не единожды, к Люмену приближаться она бы не стала, значит, остается только бункер.

Бункер, в котором Небесная девчонка рано или поздно ее найдет. И тогда…

Вот здесь начиналось самое сложное. Офелия убьет ее, это ясно, – у нее больше людей, больше оружия и больше безумия. Предупредить об этом командующую – это значит готовиться к тому, что она отправится спасать свою девчонку. Не предупредить – означает предать.

– Титус?

Он обернулся, не сумев скрыть растерянность. Поклонился вошедшей командующей, успев отметить, как устало и вымотано она выглядит.

– Что ты здесь делаешь?

«Сказать правду или солгать? Освободить командующую от помехи в лице небесной девчонки или остаться верным до конца?»

– Пришел еще раз посмотреть фронт, на котором мы планируем выступать. Я думаю, нужно договориться с кланом Манхеттен, чтобы они в нужный момент поддержали нас огнем.

Командующая подошла и встала рядом с ним, глядя на карту.

– Хорошая мысль, Титус. Обсудим ее на военном совете.

***

Джаспер ожесточенно долбил заточкой в стену, не отрываясь даже для того, чтобы вытереть пот со лба. Женский крик, который он хорошо слышал, словно раздвоился, и это заставляло работать быстрее и быстрее.

Он не знал, что задумал Вик, но собственного плана у него не было, и приходилось только надеяться, что Вик и впрямь придумал что-то толковое.

–…не надо! – донеслось из-за двери, и Джаспер до боли сжал зубы, еще сильнее ускоряя темп.

Отверстие расширялось медленно, очень медленно. Но настал момент, когда заточка ушла внутрь почти полностью, и Вик ухватил ее с той стороны стены и вытянул.

– Теперь создавай побольше шума, – услышал Джаспер. – Ори что-нибудь конкретное, вроде «Мы сейчас все взорвемся», чтобы эти бляди переполошились. Когда ворвутся, покажи на дырку, понял?

Он понял, что нужно делать, но не понял, зачем. Однако, спорить не стал.

– Горим! – заорал он, встав поближе к двери. – Сейчас сгорим! Помогите!

Для большего эффекта он громыхнул кроватью об пол и снова начал орать:

– Помогите! Горим! Сейчас взорвется! Помогите!

За дверью что-то начало происходить. Лязгнул засов, дверь со скрипом открылась и внутрь вбежал солдат с автоматом наперевес.

– В чем дело? – рявкнул он.

Джаспер испуганно показал на дырку в стене и солдат, выругавшись, развернулся, чтобы выйти. Но не успел: быстрым прыжком Джаспер налетел на него сзади и повалил, обхватив руками за шею.

Он понимал, что счет идет на секунды, и действовал инстинктивно. Схватил солдата за волосы и с силой ударил головой об пол. А потом еще раз. И еще. Пока тело под ним не перестало дергаться и затихло.

Попытка перевернуть солдата, чтобы достать из-под него автомат, успехом не увенчалась, и Джаспер, плюнув, выскочил в коридор. Метнулся к двери Вика, открыл засов и почувствовал прикосновение металла на затылке.

– Только шевельнись, и я вышибу тебе мозги.

Солдат не учел только одного: в бункере сотни все двери в камеры открывались внутрь, и в следующую секунду дверь распахнулась, и Джаспер успел увидеть только мелькнувшую заточку и услышать звук падающего позади тела.

Вик отпихнул его и вытащил заточку из глаза. Брезгливо вытер ее о брюки и сдернул с шеи автомат.

– Там еще один, – сказал Джаспер. – Я не смог его перевернуть.

– На хрена ты вообще на него напал? – Вик ругался, пока они вдвоем переворачивали солдата и доставали оружие. – Идея была в том, чтобы он ворвался ко мне.

Джаспер ничего не ответил: он торопился туда, откуда больше не было слышно криков, и это пугало сильнее, чем все, что было раньше.

Проверив автоматы и сняв их с предохранителей, они побежали к общему залу.

– Подожди, – вспомнил вдруг Джаспер. – А Мерфи?

– О нем подумаем позже.

Вик обогнал его и первым влетел в зал, сходу давая короткую очередь в потолок. Джаспер взял на прицел одного из солдат и замер, широко расставив ноги.

Но их опередили. Вначале он увидел голую Элайзу, тело которой лежало в углу, а к горлу какая-то склонившаяся над ней тетка приставила лезвие ножа. Потом – Рейвен, в руках двоих солдат, с прижатым к шее дулом пистолета.

– Какие шустрые мальчики, – восхитилась тетка, надавливая на нож так, что под его лезвием появилось несколько капель крови. – Теперь аккуратно кладите оружие на пол и возвращайтесь в камеры. Мы здесь еще не закончили.

Джаспер застыл, продолжая целиться в солдата. Краем глаза он видел, что Вик по-прежнему держит автомат, и не понимал, что им делать.

– Стреляй в нее, Джаспер, – услышал он, и не узнал голоса. Только посмотрев на Элайзу, понял, что это говорила она. – Прошу тебя, стреляй.

Его окатила волной ужаса. Господи, что они с ней сделали? Лицо опухло и залито кровью, на теле – куда ни глянь – сплошные царапины и кровоподтеки. Он боялся смотреть на бедра, но когда посмотрел, понял, что худшие его опасения подтвердились.

– Убей ее, – снова прохрипела Элайза. – Сделай это ради меня.

Но он не смог. Слишком ясно в памяти стояла Октавия, перерезающая себе горло, слишком хорошо он помнил запах крови, бьющей из ее шеи. Он просто не смог. И медленно, аккуратно положил автомат на пол.

– Теперь ты, мальчик, – ласково сказала тетка. – Опусти оружие, иначе мы убьем обеих кошечек, и их смерть будет на твоей совести.

Джаспер посмотрел на Вика. Тот стоял, бледный как смерть, и не мог оторвать взгляда от Элайзы. Было ясно, что он понял то же, что понял сам Джаспер, и готов в любую секунду открыть огонь.

– Вик, – тихо произнес Джаспер. – Не надо.

Это помогло: второй автомат лег на пол рядом с первым. Тетка убрала нож от горла Элайзы, распрямилась и улыбнулась ужасающей, безумной улыбкой:

– А теперь брысь обратно в камеры, мальчики. Мои ребята вас проводят. А мы пока закончим здесь то, что начали, да, сладкая?

Договорить она не успела: Элайза извернулась каким-то невероятным рывком и, схватив ее за ногу, вцепилась в нее зубами. Тетка заорала, пытаясь сбросить ее, один из солдат кинулся на помощь, а Вик одним движением подхватил автомат и, подпрыгнув, прикладом ударил одного из тех, кто держал Рейвен.