Текст книги "Девяносто девять (СИ)"

Автор книги: odnoznachno_net

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

– Отличная, – одобрила она. – А я буду доброй теткой Элайзой, к которой твои дети будут прибегать за конфетами и мороженым.

– Думаешь, к тому времени мы научимся делать сладости?

– Конечно. Иначе зачем строить Новый мир? Без сладостей он не будет иметь никакого смысла.

Они заулыбались, вглядываясь в звездное небо. Лежать было не слишком удобно: спальники постелили прямо на покореженный асфальт, но уходить на ночевку в лес было бы плохой идеей, и приходилось терпеть неудобства ради безопасности.

– Жалеешь, что ушла тогда из Люмена? – спросил Вик.

– Да. Если бы я осталась, это едва ли что-то изменило бы, но…

– Но ты была бы там рядом с ней.

– Верно.

Он так хорошо ее понимал, что от этого внутри становилось тепло и ласково. Будто старший брат обнял за плечи и подул в макушку, растрепывая волосы. Будто лучший друг отвесил подзатыльник и велел не унывать. Будто отец посадил на колени и запел успокаивающую песню.

– Знаешь, я полгода жила в том месте, куда мы направляемся, – неожиданно для себя самой сказала она. – Там была индейская резервация, и отец отправил меня туда, чтобы я научилась выживанию.

– Зачем? – удивился Вик.

– Не знаю. Сейчас мне кажется, что он как будто предчувствовал, как все закончится. Как будто знал, что однажды мне пригодятся эти знания. Это глупо, я понимаю, но у меня не получается найти другого объяснения.

Она замолчала, вдыхая в себя чистый запах ночи и свежести. Где-то рядом храпел Йонас, и сидели у костра двое воинов, и Розмари с Рейвен спали, прижавшись друг к другу для тепла.

– Как думаешь, Линк и Октавия выжили? – спросил Вик.

– Верю, что да. Быть убитыми на следующий день после свадьбы – это слишком даже для этого мира, правда?

– Наверное. Но знаешь, я все чаще думаю о том, как хорошо, что среди всего этого кошмара, и смертей, и остального, все равно находится место любви.

Странно было слышать это от большого и сильного парня, от парня, которого Элайза привыкла считать задирой и хулиганом, и который, возможно, был и тем, и другим. Но это точно сказал он – похудевший, осунувшийся от боли, но продолжающий крепко обнимать ее за плечи и прижимать к себе защищающим жестом.

И как знать, может, и в этом была любовь? Не та, о которой пишут в книгах, и не та, которую воспевают в поэмах, а какая-то другая: простая, тихая, спокойная, ничего не требующая и ничего не просящая.

– Я так сильно ее люблю, – прошептала Элайза. – Ты не представляешь, иногда мне кажется, что я родилась с этой любовью, что с самого рождения она жила во мне в ожидании, когда мы наконец встретимся.

– Но ты ушла из Люмена, – напомнил Вик.

– Да. И сейчас мне кажется, что это тоже было любовью. Уйти, потому что невозможно остаться, но забрать с собой все то, что было с нами, все то, что, возможно, еще когда-нибудь будет. Понимаешь? Я ушла не от нее, я ушла к себе. И любовь никуда не делась, я просто забрала ее с собой.

Он молчал, а она закрыла глаза и улыбалась, вдыхая запах его кожи.

– Мне кажется, я уже делала это. Давно, в прошлой жизни. Уходила от тех, кто любил меня, потому что понимала, что не могу больше находиться рядом.

– Но ты вернулась. Я помню, как ты вернулась.

Элайза вздрогнула и села, с удивлением глядя на Вика. О чем это он? Что значит «я помню»?

– Октавия привела тебя в Аркадию, чтобы ты могла поговорить с Беллами. Ты прошла мимо меня, но даже не заметила.

– Что ты такое говоришь? – медленно спросила она. – О чем ты? Какая Аркадия?

По его губам расплылась усмешка. Он пальцами убрал со лба отросшие волосы и подмигнул:

– А так? Не узнаешь?

– Нет.

Элайза потихоньку начала отодвигаться. Что происходит? У Вика от боли поехала крыша? Или он по обычаю просто придуривается?

– Мне кажется, это из-за морфия, – услышала она и дернулась, испуганная. Из темноты к ним подошла Рейвен и села рядом. – Вик рассказал мне сегодня днем про свои глюки. Я думаю, это все морфий.

– Галлюцинации? – уточнила Элайза.

Вик засмеялся.

– Рейв так их называет. Но эти галлюцинации почему-то сходятся у нас у всех. Они похожи, понимаешь? Как будто мы действительно были в каком-то другом мире, в другом времени, все разом.

– Но я не помню никакую Аркадию.

– Зато я помню, – перебила Рейвен. – Кажется, сначала мы жили в космосе, на какой-то станции, а потом спустились на землю. Наш лагерь назывался Аркадия, и это был наш… дом.

Элайза вздрогнула. Она вдруг вспомнила – не Аркадию, нет, она вспомнила запах. Запах металла и немытых тел, запах пороха и пыли. И Линкольна, бездыханное тело которого лежало на полу, и Октавию, склонившуюся над ним в безмолвном плаче, и… Лексу.

– О, Господи… – прошептала она. – Черт бы вас всех побрал…

– Что? – быстро спросила Рейвен, и наваждение ушло.

Элайза помотала головой.

– Я не понимаю. Если это все действительно было, то какого дьявола мы снова оказались вместе в новой жизни? Может, Маркус прав, и мы здесь для того, чтобы что-то исправить?

– Точно, принцесса, – усмехнулся Вик. – Осталось только понять, что именно.

***

– Ты веришь в реинкарнации и тому подобную чепуху? – спросил Мерфи, перекрикивая гудящий клаксон пикапа.

Индра покосилась на него злобно, но все же ответила:

– Веди машину, Мерфи из Небесных людей. Раз уж мы взялись отвлекать от людей мертвых, то надо сделать это как следует.

Он усмехнулся и посмотрел в зеркало заднего вида: за их машиной тащилось огромное стадо, голов в тысячу, а, может, и больше – конца стада не было видно. Час назад они оставили остальных людей у съезда на трассу, ведущую к горам Иньо, а сами поехали дальше, отвлекая внимание мертвецов. План был, конечно, так себе, но другого они придумать не сумели.

– Проедем еще десять миль, и будем делать разворот, – прокричал Мерфи. – Надо будет обогнать этих трупаков как можно сильнее, чтобы успеть уйти до их появления.

Индра ничего не ответила, и он слегка прибавил газ: один из мертвых уже догнал пикап и пытался ухватиться за его кузов.

– Ну так что? – повторил он. – Веришь, или как?

– Нет, – сквозь зубы прошипела Индра. – Не верю.

– А я, кажется, начинаю, – засмеялся Мерфи. – Мне все чаще кажется, что я действительно уже куда-то перся по пустыне с какими-то чудиками, и знаешь, кто был одним из них? Чертов Телузер, голос которого я узнаю, даже если мне оторвут к хренам мои несчастные уши. Видимо, в той жизни он был таким же мудаком, как и в этой.

– Мудаком? – переспросила Индра. – Почему?

– Ого! Да ты, оказывается, умеешь проявлять интерес? Кто бы мог…

Он не договорил: мотор пикапа начал издавать какие-то звуки, в салоне запахло паленым, и через секунду машина остановилась.

– Да ладно? – пробормотал Мерфи. – Да ты, на хрен, шутишь!

Индра молча смотрела на него, клаксон продолжал гудеть, а сзади к ним приближалось огромное стадо мертвецов.

Мерфи не стал крутить ключ зажигания и пробовать завести машину снова. Он ухватил валяющийся сбоку автомат, рванул дверь и с воплем «Вылезай на хрен!» выскочил наружу.

Мертвые заметили их и ускорили шаг. Мерфи лихорадочно соображал.

– Беги! – крикнул он Индре. – Беги как можно дальше!

Приладил автомат к плечу и приготовился стрелять.

Но она не ушла: по скрипу песка он понял, что она подошла к нему и встала рядом. Обнажила меч и приготовилась к бою.

– Собираешься героически сдохнуть? – усмехнулся Мерфи.

– Не уступать же тебе эту великолепную возможность.

Он не успел восхититься обнаружившимся у нее чувством юмора: первый ряд мертвецов добрался до них, и Мерфи открыл огонь.

***

– Ты можешь говорить хоть о чем-нибудь, кроме своей смерти?

Она не сумела спрятать улыбку. Кларк была такой смешной в этой своей странной смеси «я все еще зла на тебя» и «рада, что ты жива». Перевязала ей зачем-то ладонь, касалась кончиками пальцев и, кажется, краснела в темноте комнаты.

– Спасибо, что пришла сегодня, – тихо сказала Лекса.

Кларк спрятала взгляд, преувеличенно внимательно разглядывая ее ладонь.

– Я поступила так ради своих людей.

На этот раз улыбку удалось скрыть. Боги, какая же она все-таки забавная: все свои поступки объясняет одинаково. Вот только глаза ее, и тело, и мимика, – все говорит о том, что она немного обманывает себя, только и всего.

– Послы коалиции предали тебя. Ты накажешь их?

– Они тоже сделали это ради своих людей.

Говорить больше было не о чем, но тишина, разлившаяся между ними, была слишком наполненной, слишком искрящейся, слишком яркой. И Лекса поняла, что надо уходить. Потому что иначе случится короткое «останься», и только боги знают, что последует за этим.

– Командующая…

– Ты можешь звать меня Алисией, Октавия. Мы в пути уже двое суток и, думаю, достаточно подружились для того, чтобы перейти от званий к именам.

Она покосилась на идущую рядом Октавию и поняла, что шутка достигла цели: девчонка улыбнулась. Вот и хорошо, а то последние часы на нее жалко было смотреть – насупленная, погруженная в себя, какая-то напряженная до крайности.

– Мы скоро выйдем на шоссе триста девяносто пять, – сказала Октавия. – Если пойдем по нему, то по пути будет озеро Оуэнс. Но…

– Но шоссе идет по ущелью, и там может быть много мертвых. Я понимаю.

– Судя по карте есть еще одна дорога, через горы. Это дольше, но…

Алисия остановилась и махнула рукой, объявляя привал. Октавия достала из сумки карту и расстелила на асфальте. Они обе присели, разглядывая линии дорог.

– Вот, смотри. После Пирсонвилла дорога уходит на запад, в горы. Мы можем дойти до горы Болл, а дальше придется двигаться по бездорожью.

– Не просто по бездорожью, – Алисия показала пальцем точку на карте. – Начиная от Керн пика там будут сплошные холмы и горы. Мы потратим на этот путь неделю, не меньше.

– Откуда ты знаешь?

– Я была там. Это очень сложный путь, и дети не смогут его пройти. Придется двигаться по шоссе.

Октавия пожала плечами и убрала карту. Алисия подумала: не стоит ли рассказать ей, как три года назад семь воинов погибли в этих чертовых горах, каким сложным и долгим был этот путь, и как она жалела, что повела их именно этой дорогой.

– Керн пик? – к ним подошел Линкольн и обнял Октавию за плечи. – Забудь об этом, маленькая и сильная. Я тоже был там, и мы оставили в тех горах немало наших людей.

Он посмотрел на Алисию, и в его глазах она прочла: «Не нужно подробностей». Кивнула еле заметно и позвала к себе Эйдена.

– Как дети? – спросила, разглядывая его красное от солнечных лучей лицо.

– Порядок, – серьезно ответил он. – Но нам скоро понадобится еда, командующая. Может, сходим на охоту?

– Сходим, когда окажемся на шоссе. Надо дойти туда до заката.

Она хорошо помнила озеро Литл, расположенное недалеко от съезда на шоссе. Если за эти годы озеро не высохло, то там они найдут и воду, и пищу. И смогут переночевать не на холодной земле, а в деревянных домиках кэмпинга, оставшихся там со времен старого мира.

Группа двинулась дальше, Октавия и Линкольн немного отстали, разговаривая о чем-то своем, а Эйден пошел рядом с Алисией. Ей все еще было трудно смотреть на него: чувство стыда, которое бывает у старшего, не сумевшего защитить ребенка, пронизывало ее изнутри и заставляло отворачиваться.

– Кто будет новым советником? – спросил Эйден, и Алисия растерялась, не зная, что ответить.

– Разве это сейчас важно?

– Конечно. Если мы не будем соблюдать законы Нового мира, то и другие не будут.

Дьявол, как жаль, что этому мальчику еще так мало лет! Будь он постарше, Алисия бы с радостью передала ему бремя командования и немедленно отправилась бы на поиски Элайзы. Но – увы – сейчас это было невозможно.

– Новым советником станет человек, которого ты пока не знаешь, – сказала она. – Если, конечно, он все еще жив. Если нет, то я должна буду выбрать кого-то другого.

– Кто этот человек?

– Ты узнаешь об этом в свое время, Эйден.

Она ускорила шаг, вслушиваясь в скрипящие звуки подметок сапог, ударяющихся об асфальт. Забавно, как просто иногда бывает принять решение. Оно просто приходит и остается, само собой, без долгого обдумывания и просчета вариантов.

«Если этот человек жив, то он станет новым советником. А если нет – я выберу кого-то другого. Если, конечно, мне будет из кого выбирать».

***

Развилка между четырнадцатым и триста девяносто пятым шоссе была похожа на блок-пост, забросанный бомбами: тонны перекореженного металла, белеющие кости разорванных на куски тел, здесь точно была настоящая бойня, и кто знает – между живыми или между мертвыми?

Элайза, шедшая первой, остановилась и подняла руку. К ней подошел Маркус и встал рядом.

– Будем обходить? – спросил он.

– Да. Но я позвала тебя не за этим. Посмотри.

Она показала на виднеющийся поблизости аэродром. На взлетно-посадочной полосе стояли два самолета, на вид не тронутые. И, возможно, внутри осталось что-то полезное.

– Я схожу, – предложил Маркус, но Элайза покачала головой.

– Нет. Идите вперед, а мы с Рейвен проверим самолеты и догоним вас.

Она отдала ему рюкзак, оставив себе только автомат и кривой нож, засунутый за ремень брюк. Рейвен взяла с собой пистолет и мачете. Они прошли мимо Вика, лежащего в тележке, но прощаться не стали: он спал, утомленный болью, и лицо его то и дело продергивалось судорогами.

– Что ты хочешь здесь найти? – спросила Рейвен, когда они подошли к аэродрому и вышли на полосу.

– Не знаю, – честно ответила Элайза. – Возможно, рацию? Или еще какие-то детали.

– Зачем тебе рация?

Она не стала отвечать. Да и как ответишь? Для того, чтобы прослушивать разные частоты в надежде, что однажды она услышит на одной из них голос Алисии? Для того, чтобы подключиться к частоте военных и узнать их планы? Наверное, и то, и другое, но Рейвен об этом знать было не обязательно.

В первом самолете дверь проржавела и перекосилась настолько, что они не сумели ее открыть. Зато со вторым повезло больше: Рейвен, стоящая на плечах Элайзы, дотянулась до ручки, и она легко поддалась, открывая люк.

Рейвен забралась внутрь и помогла залезть Элайзе. Они осмотрелись: похоже, здесь и впрямь никто не успел побывать. Никаких трупов, никаких сумок с вещами, просто самолет, наполненный затхлым вонючим воздухом.

– Иди в кабину и попытайся забрать рацию, – велела Элайза. – А я проверю багажный отсек.

На всякий случай держа автомат наизготовку, она прошла в хвост самолета и поискала взглядом люк отсека. Он обнаружился на полу, и она легко открыла его и посмотрела вниз.

Крик вырвался из горла неконтролируемо и страшно. Внизу творилось что-то жуткое: сотни трупов стонали, визжали, царапали изнутри обшивку и пытались выбраться наружу. Элайза захлопнула люк, со стороны кабины к ней уже бежала Рейвен.

– Что там? – задыхаясь, спросила она.

– Кладбище. Кладбище живых мертвецов. Рейв, нам надо быстро уходить отсюда. Их явно кто-то туда бросил, сами они бы не забрались.

Они не сговариваясь кинулись бежать к двери, Элайза первой выпрыгнула наружу, ударившись коленями об асфальт, а через мгновение к ее голове прижался холодный металл оружия.

– Не шевелись, – услышала она насмешливое. – И положи автомат. Иначе я прострелю твою глупую голову.

Выхода не было: Элайза медленно положила автомат рядом с собой, надеясь, что напавший не заметит спрятанного за ремнем ножа. За ее спиной, судя по звукам, то же самое проделала Рейвен.

– Кто ты? И какого черта делаешь на нашей территории?

Элайза лихорадочно обдумывала ответ, но времени ей не дали: дуло с силой надавило на макушку, и пришлось отвечать:

– Меня зовут Элайза Гриффин, мы идем из Лос-Анджелеса в Индепенденс, по приказу Алисии, командующей Люмена и Нового мира.

Человек, стоящий над ней, хмыкнул, и убрал оружие.

– Здравствуй, Вихэкэйда.

Она не верила своим ушам. Медленно подняла голову и прищурилась. Сквозь яркие лучи солнца на нее смотрела женщина, похожая одновременно на индианку и индуску.

– Анимигабовиквэ? – с трудом выговорила Элайза.

– Зови меня Аней, как раньше. Алисия жива? Что произошло с Люменом? Поднимайся на ноги и расскажи все, что знаешь. И обними меня, в конце концов. Не каждый день среди мертвых можно встретить старого друга.

– Как тебя зовут?

Она вздохнула и посмотрела на индианку, загородившую от нее солнце. Отец ушел вместе с Кэном в одноэтажное здание, а ее оставил сидеть здесь, на деревянной скамейке, рядом с аккуратно подстриженным газоном.

– Элайза, – сказала она недовольно. – А тебя?

– Что это за имя – Элайза? Что оно означает?

– Оно ничего не означает. И не должно означать.

Девушка прищурилась и вдруг села рядом, с любопытством разглядывая Элайзу.

– Каждое имя должно что-то означать, – серьезно сказала она. – Иначе зачем оно нужно?

– Ты так и не назвала свое, – напомнила Элайза.

– Меня зовут Анимигабовиквэ. Это означает «смотрящая в другую сторону».

Элайза попыталась повторить названное имя и не смогла. На тренировку времени не оставалось: она увидела идущих рука об руку отца и Кэна.

– А что означает имя Кэн? – спросила она.

– Кэнеонаскэтью. Тот, кто идет на четырех когтях.

Шел он, конечно, на двух ногах, но Элайза не могла не признать, что имя очень подходит этому суровому на вид мужчине. Она поднялась и подошла к отцу, все еще надеясь, что он пошутил, и сейчас они вместе поедут обратно домой.

– Уже познакомились? – улыбнулся отец. – Хорошо. Аня станет твоим учителем на эти полгода, она научит тебя тому, что умеет сама.

– Тому, чему успеет обучить, – уточнил Кэн.

– Верно.

Элайза смотрела на них, открыв рот. Выходит, это не шутка? Он правда хочет оставить ее здесь, с незнакомыми людьми?

– Папа…

Он обнял ее и прижал к себе. Поцеловал макушку.

– До встречи через полгода, детка. Я вернусь за тобой.

Теперь, когда Элайза обнимала Аню и разглядывала ее лицо, только теперь она окончательно узнала ее.

– Сколько лет прошло? – спросила она растрогано, и сама же ответила: – Восемь, верно? Мне было шестнадцать, когда отец привез меня в резервацию.

– Да, Вихэкэйда, – улыбнулась Аня. – Нам придется теперь выбрать для тебя другое имя. Ты больше не маленькая, так?

– Да. Откуда ты знаешь Алисию? И что вы здесь делаете? До Индепенденс еще сотня миль, не меньше.

– Ты задаешь слишком много вопросов, Вихэкэйда. А сама не ответила ни на один. Идем, мои люди закончат дела здесь, и мы отправимся домой.

Ее люди? Только теперь Элайза догадалась посмотреть по сторонам. Вокруг стояли мужчины: среди них были и индейцы, и белые, у каждого за плечом висел лук, а на поясе – пистолет.

– Рейв, иди сюда, – позвала Элайза. – Это Аня, моя старая подруга.

Рейвен медленно подошла: она, похоже, еще не оправилась от шока. Аня насмешливо посмотрела на нее, и Элайза сказала, предупреждая вопрос:

– Имя Рейвен ничего не означает. Тебе придется придумать ей другое.

– Придумаю, – кивнула Аня и добавила несколько слов на другом языке.

Двое мужчин подтащили к двери самолета лестницу, а еще двое подвели пленника – Элайза не сразу его заметила. Он был связан, голову закрывал мешок.

– Кто это? – спросила Элайза.

– Человек, нарушивший наши границы. Он отправится к мертвым, и после этого мы отправимся домой.

Элайза поежилась. Стало ясно, откуда в багажном отсеке взялось столько трупов. Похоже, индейцы устроили здесь смертную камеру для нарушивших закон.

– Не слишком жестокое наказание за нарушение границ? – спросила Рейвен. Аня нахмурилась и ответила:

– Каждый, кто приходит на северные земли, должен отвечать, откуда и зачем пришел. Тот, кто не хочет говорить, не может иметь добрых намерений.

Не хочет говорить? На Элайзу накатило странное ощущение дежавю. Как будто все это уже было, и совсем недавно.

– Снимите мешок, – попросила она, похолодев от предчувствия.

Один из воинов посмотрел на Аню, и та кивнула. Он рывком сдернул мешок и повернул пленника лицом к ним.

Элайза не смогла сдержать вздох. Это снова был Мерфи.

***

Они медленно отступали от пикапа, Индра рубила мертвых мачете, а Мерфи метко стрелял, стараясь попадать в головы. Он устал, плечо ныло от отдачи, и солнце слишком припекало голову.

– Когда отойдем еще на двадцать шагов, беги, – сказал он между выстрелами. – Я побегу следом.

– Хорошо, Мерфи из Небесных людей. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Да, он знал. Во всяком случае, надеялся, что план сработает. Но для этого нужно было привлечь к машине как можно больше мертвых. Он пятился, стрелял и считал шаги. Один, второй, седьмой, пятнадцатый, девятнадцатый…

– Беги! – заорал он, увидев, что часть мертвецов заходит с фланга, окружая их.

Индра рванулась назад, а Мерфи – в сторону, круша гнилые головы прикладом автомата. Он пробивался через толпу, отсчитывая про себя секунды. И когда секунд стало девяносто, повернулся обратно и дал очередь по кузову.

Пули пробили пластиковые канистры, и бензин вспыхнул, подняв высоко в небо огненное облако. Мерфи отпихнул очередного мертвеца и побежал по песку, читая про себя молитву:

– Господь пастырь мой, и я ни в чем не буду нуждаться.

Он помнил только эти слова, и повторял их снова и снова, по кругу, а потом еще раз, и еще. Бежать было тяжело: ноги вязли в песке, и в горло попадала пыль, заставляющая кашлять, но Мерфи знал, что спасение только в быстроте побега, и все прибавлял и прибавлял скорость.

Взрыв раздался, когда он почти нагнал Индру. Взрывной волной его отбросило вперед, он сбил ее с ног и упал сверху. Сзади послышалась еще серия взрывов. А потом все стихло.

– Слезь с меня, – сквозь заложенные уши кое-как разобрал Мерфи и скатился на песок, держа автомат наготове. Но за ними никто не гнался: часть стада, не попавшая под действие взрыва, собралась вокруг горящей машины и тянула к ней гнилые руки.

– Валим, – сказал он, помогая Индре подняться. – Трупаки не станут стоять там вечно.

– Куда валим? – насмешливо переспросила Индра. – В какую сторону?

Мерфи оглянулся по сторонам и пожал плечами.

– Ты тут землянка, так? Определи по солнцу, в какую сторону нам идти.

Индра пожала плечами и воткнула мачете в песок. Застыла, разглядывая.

– И долго нам так стоять? – не выдержал Мерфи, когда прошло несколько минут. – Трупаки, по-моему, уже вполне насладились видом огня, и скоро двинут сюда.

– Тень сдвинулась, – спокойно ответила Индра. – Видишь? Солнце движется с Востока на Запад, нам нужно на Северо-запад, это в ту сторону.

Мерфи восхищенно присвистнул.

– Отлично. Тогда идем, и в темпе. Любители жареного уже чешут в нашу сторону.

Им удалось окончательно оторваться от мертвых только к ночи. Мерфи в кровь стер ноги, а Индра, похоже, даже не устала: маленькая, жилистая, она шла впереди, и как будто не обращала внимания ни на жару, ни на холод, ни на ветер, – вообще ни на что.

– Эй, – позвал Мерфи, когда в очередной раз оглянулся и не увидел за спиной никого. – Кажется, оторвались. Передохнем?

– Останемся здесь – передохнем, – ответила Индра, сделав ударение на третьем слоге. – Видишь холмы впереди? Надо дойти туда.

– Зачем? Думаешь, мертвяки такие умные, что будут преследовать нас, даже когда мы скроемся из вида?

– Нет. Но мы должны дойти до холмов, и скоро.

Он пожал плечами и перестал спорить. Сил на разговоры уже не оставалось, и он просто пошел следом, стараясь не обращать внимания на сотни иголок, впивающихся в стертые ноги.

Когда окончательно стемнело, на небе стали видны звезды, и одновременно с этим они подошли к подножью холма.

Мерфи обессиленно свалился на вялые кустики травы и, загнав крик глубоко в глотку, стянул ботинки. Так и есть: его ступни были покрыты густой засохшей кровью, продолжающей медленно стекать по щиколоткам.

– Все, – сказал он, снимая майку и отрывая от нее неаккуратные полосы. – Дальше я не пойду.

– А дальше и не надо.

Индра стояла, возвышаясь над ним, и голос ее звучал странно и неестественно. Мерфи удивленно посмотрел: она протягивала ему мачете.

– Хочешь, чтобы я отрезал себе ноги? – усмехнулся он. – Боюсь, это не слишком поможет.

Вместо ответа она приподняла низ туники и повернулась к нему боком. На темной коже четко отпечатался кровящийся укус.

– Что? – выдохнул Мерфи. – Нет! Почему ты раньше не сказала?

– Это ничего бы не изменило, – равнодушно ответила Индра. – Бери мачете, Джон Мерфи. Ты знаешь, что должен сделать.

Он выругался сквозь зубы и забрал у нее оружие. Посмотрел на острый клинок, перевел взгляд на ее склоненную голову.

– Да хера с два, – рявкнул он вдруг. – Поняла? Хера с два. Давай, ложись.

– Что?

– Ложись, я сказал! – заорал он. – Дура старая! Быстро легла!

То ли от удивления, то ли еще от чего, Индра почему-то его послушалась. Легла на землю и вытянула вниз руки. Мерфи сел рядом на колени и перевернул ее набок.

– Молчи, – рявкнул, увидев, что она собирается что-то сказать. – Терять тебе все равно нечего.

Он обтер лезвие мачете об остатки собственной майки и сделал первый надрез. Индра дернулась, но он крепко прижал ее к земле и продолжил резать. Сначала кожу, на которой отпечатались следы зубов, а потом мышцы – кровящие, красные, похожие на кусок хорошего говяжьего стейка.

Индра перестала дергаться: кажется, потеряла сознание. Мерфи отбросил в сторону вырезанные куски и осмотрел рану. Заткнул ее майкой, сверху положил автомат, чтобы прижать, а сам поднялся и пошел в сторону деревьев.

На боль в босых ногах он больше не обращал внимания. Ему повезло: рядом обнаружилось немало сухостоя, и он наломал его, и сложил костер. Оставалось придумать, как его поджечь, и Мерфи быстро вытащил из автомата обойму, расковырял один из патронов и высыпал порох на сухостой. Один выстрел – и костер загорелся.

– Так, Джонни, – приговаривал он, держа мачете над пламенем. – Теперь самое трудное. Давай, чувак. Ты же не хочешь остаться один.

Он дождался, пока лезвие мачете не станет красным, и быстро шагнул к Индре. Убрал с раны футболку и, зажмурившись, прижал раскаленное лезвие.

По счастью, она не очнулась. Запахло жареным мясом, и Мерфи подумал, что сравнение с говядиной было не таким уж плохим. Он еще несколько раз подходил к костру, накаливал мачете и прижигал рану – пока кровь не перестала сочиться. Потом перевязал остатками футболки и перевернул Индру на спину.

Она дышала, и это уже было хорошо. Но он не знал, как определить, обратилась она или нет? С одной стороны, если бы обратилась, то уже бы очнулась, а с другой – черт его знает, как быстро оживают трупы.

Подумав, Мерфи оторвал от автомата ремень и с его помощью связал Индре руки над головой. Если все-таки обратится, то пусть хотя бы связанная будет.

– Лежи тут, – сказал он, вздохнув и сунув за пояс мачете. – Я пойду к дороге, поищу заправку или что-то вроде. Может, найду лекарства. А, может, и нет. В любом случае, когда я вернусь, ты должна быть жива, поняла?

Дулом автомата он нацарапал на земле: «Ушел за помощью, к утру вернусь. Твой пупсик». Прочистил дуло пальцем, и, еще раз вздохнув, пошел в сторону темнеющего рядом леса.

Ориентироваться помогали звезды: Мерфи порадовался, что не пропускал в школе уроки астрономии. И все бы ничего, да только босые ноги жутко болели, и обнаженные плечи покрылись мурашками от холодного ветра. Он брел среди чернеющих деревьев и думал о том, закончится все это когда-нибудь или нет.

– Как насчет мохито, чувак? – бормотал он сквозь зубы. – Конечно, чувак. Налей два и плесни побольше рома. Я собираюсь оторваться этой ночью.

Лес все никак не кончался, и Мерфи начал думать, что погорячился, написав, что вернется к утру.

– Эй, милашка, подбросишь меня до ближайшего Макдональдса? Я собираюсь умять пару чизбургеров и двойную колу. Нет? А как насчет быстрого минета в моей крутой тачке? Тоже нет? Тогда давай, запрыгивай, поедем к заливу и повоем вдвоем на луну, идет?

Он споткнулся о ветку и упал, обдирая руки. Выругался, поднимаясь, и продолжил идти.

– Эге-гей, милашка, – напевал он, из последних сил двигая ногами. – Эге-гей, красотка…

Когда сил уже совсем не осталось, когда холод стал окончательно невыносимым, а деревья из темных превратились в обычные, Мерфи увидел знак. Обычный дорожный знак, странно выглядящий посреди леса, с написанным краской: «Get out».

– Ну, да, – ухмыльнулся он, разглядывая надпись. – Как же.

Стоило ему пройти несколько шагов, как сверху послышался шум, и через мгновение Мерфи уже лежал на земле, придавленный чьим-то тяжелым телом.

– Кто ты такой и что ты делаешь на северной земле? – услышал он и не смог сдержать смеха. Он хохотал, и слезы лились из его глаз, и тело вздрагивало – от окровавленных ног до окончательно замерзших плеч.

– Кто ты такой и что ты делаешь на северной земле? – тот, кто спрыгнул на него, двинул локтем в шею и Мерфи сквозь смех застонал от боли.

– А не пошел бы ты в задницу? – пробормотал он так, чтобы напавший расслышал. – Понял, северный земляк? Иди в задницу, потому что там тебе самое место.

Ему на голову накинули мешок и заставили встать на ноги. Мерфи не вырывался: он знал, что теперь ему снова будут задавать вопросы, и он снова не сможет на них ответить, и, наверное, его опять будут бить. Ему было все равно, он так сильно устал, что больше не мог ни бояться, ни тревожиться. И лишь одна мысль не давала ему покоя: Индра, которую он оставил у подножья горы. Выжила она или обратилась?

Выжила или обратилась?

***

– Это один из твоих людей? – подозрительно переспросила Аня, когда Элайза бросилась к Мерфи и принялась осматривать его лицо. – Ты уверена? Нам показалось, что он выжил из ума. Когда мои люди нашли его, он шел полуголый по лесу и пел песни.

– Джон, – Элайза ощупала его плечи, руки: кажется, переломов не было. – Джон, почему ты молчишь? Что с тобой?

Он молча смотрел на нее, и она повернулась к Ане:

– Вы били его?

– Нет, – усмехнулась та. – Зачем тратить силы?

– Пусть его развяжут.

Аня кивнула, и воины сняли веревки с рук Мерфи. Элайза помогла ему сесть и осмотрела ноги: ступни представляли собой сплошные раны, похоже, он долго шел куда-то босиком.

– Джон, что с тобой случилось? Что произошло?

В его взгляде появилась осмысленность.

– Принцесса, – улыбнулся он. – Ты предала нас, принцесса. Ты читала послания от Джахи, а потом бросила нас.

– Что он несет? – спросила стоящая рядом Рейвен.

Элайза пожала плечами. Может, он действительно сошел с ума? Бывает же такое: психика не выдерживает, и…

– Индра, – вдруг услышала она. – Индру укусили, но я все вырезал и пошел за лекарствами. Я связал ей руки, и она не сможет освободиться. Никак не сможет.

Элайза и Рейвен переглянулись.

– Джон. Джон, посмотри на меня. Где ты ее оставил? Где Индра, Джон?

Он захихикал.

– Она воткнула мачете в песок и определила направление. А я взорвал трупаков. Эй, крошка, плесни мне чего-нибудь покрепче.

– Похоже, от него ничего не добьешься, – сказала Аня. – Он назвал имя Индра. Это Индра командующей?

– Да. Ты знаешь ее?

Аня кивнула и начала раздавать команды:

– Вы трое, возвращайтесь на шоссе и заберите оттуда людей Вихэкэйды. Возьмите этого, – она кивнула на Мерфи, – с собой и покажите шаману. Если он тронулся, заприте, если нет – пусть вылечат. Истэка, ты видел, откуда пришел пленник. Покажешь дорогу.