Текст книги "Девяносто девять (СИ)"

Автор книги: odnoznachno_net

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

– Ты не понимаешь, что говоришь.

– О нет, я все понимаю. Этот чертов клубок чувств, которые я испытываю к тебе, невозможно распутать и невозможно размотать. Я ненавижу тебя за то, что ты отпустила Офелию, и я преклоняюсь перед тобой за то, что ты пошла туда без оружия спасать своих людей. Я ненавижу тебя за то, что ты месяц держала меня здесь и восхищаюсь тем, что ты сделала сегодня ради меня. Ради меня, Лекса, не ради нового мира. Все – ради меня.

– Кларк…

Элайза пальцами коснулась ее губ, заставив замолчать. Она смотрела в ее глаза и с легкостью различала в них растерянность. Сейчас перед ней была не командующая, нет. Сейчас перед ней была смущенная девушка, не ожидавшая таких слов, не ожидавшая таких чувств, не умеющая с ними справляться и не знающая, как это делать.

– Я не знаю, что она делала с тобой, но понимаю, что ничего хорошего. Я видела тебя рядом с ней, и видела, как ты боишься ее. Ты отпустила ее не потому что надеялась, что она любила тебя. Ты опустила ее, потому что боялась, что она останется.

– Я любила ее, – прошептала Алисия.

Элайза пальцами погладила ее щеку.

– Нет, не ее. Ты любила то, что видела в ней. Ты любила то, что придумала в ней. И именно поэтому ты не смогла ее убить.

Она почувствовала влагу под пальцами и поняла, что Алисия плачет. Господи, это на самом деле были слезы – и пусть она сглатывала их, и всеми силами старалась с ними бороться, но – Элайза видела – у нее ничего не получалось.

– Офелия убедила тебя, что ты недостойна большего, – прошептала она. – Офелия убедила тебя, что в новом мире только боль и кровь имеют значение. Но это – ее, Лекса. Это не твое, слышишь? И никогда не было твоим.

– Прекрати, – выдохнула Алисия. – Прошу тебя, прекрати.

– Прекратить что? Прекратить говорить тебе правду? Но разве правда – не то единственное, что на самом деле все еще имеет значение?

– Нет. Не единственное.

С каким-то жалобным полу-стоном, полу-вздохом Алисия качнулась к ней, и обняла за шею, и прильнула к губам. Она целовала ее неумело, неловко, как будто это было для нее в новинку, как будто губы не слишком слушались ее, как будто они зажили своей жизнью, отдельной.

А потом она отпрянула, и сделала шаг назад, и опустив взгляд, принялась расстегивать ремень на поясе.

Элайза смотрела во все глаза. Она видела лицо Алисии в сумерках ночи, и боль скручивала ее изнутри так сильно, что прерывала дыхание. На этом лице была покорность, и было отчаяние, и была какая-то ужасная, жуткая обреченность. Алисия дрожала, рот ее был приоткрыт и губы как будто скривились в ужасающей гримасе безысходности.

Она расстегнула ремень и рваными движениями опустила вниз по бедрам брюки.

Элайза вдруг поняла, что плачет. Она по-прежнему не знала, что именно Офелия сделала с этой девочкой, но осознание «ничего хорошего» в мгновение превратилось в «нечто ужасное». Иначе как объяснить эту ужасающую позу покорности? Как объяснить это унизительное, кошмарное, оскверняющее, – то, что делала сейчас с собой Алисия?

– Нет, – хрипом вырвалось у Элайзы. – Ни за что. Не так.

Она одним движением оказалась рядом и, схватив за края, натянула брюки обратно. Дрожащими пальцами, ошибаясь и не попадая в отверстия, застегнула ремень. И только после этого положила ладони на мокрые щеки и поцеловала соленые от слез губы.

– Не двигайся, – прошептала она чуть слышно. – Прошу тебя, я не стану больше ничего делать, клянусь. Просто дай мне коснуться тебя.

Она чувствовала как дрожит в ее руках тело Алисии, чувствовала как застыли, будто каменные, ее губы, но под осторожными касаниями, под бережными, едва ощутимыми поцелуями, эти губы недоверчиво, медленно, но все же начинали откликаться.

Алисия стояла перед ней, опустив руки по швам, а Элайза аккуратно гладила ладонями ее щеки и языком увлажняла губы. Снизу вверх, и по кругу, и снова, и снова – короткими, ласковыми движениями, успокаивающими, дающими обещание: «я не сделаю тебе больно, я ни за что не сделаю тебе больно».

Ей казалось, что она касается даже не губ, а чего-то куда более глубокого, чистого, очень хрупкого. И когда Алисия подняла руки и обняла ее за шею, Элайза поняла, что ее впустили. Впустили туда, куда много лет никому не было доступа, туда, где пряталось настоящее, теплое, нежное, то, до чего по-прежнему было страшно дотрагиваться, но то, до чего не дотронуться было невозможно.

Они целовались, стоя в центре зала ассамблеи, и слезы текли по щекам обеих, и уже было не понять, где чьи, да и не нужно было понимать, потому что в эти секунды эти слезы и впрямь были общие, и боль, которая выходила ими, была общей тоже.

========== Глава 21. Vae victis ==========

Алисия проснулась от топота, доносящегося из коридора: там как будто бежала целая армия, поголовно обутая в сапоги с металлическими набойками. Элайза, до сих пор мирно спящая у нее на плече, тоже подняла голову и посмотрела сонными глазами.

– Сейчас ворвутся, – сказала Алисия, вставая и разминая затекшие мышцы: остаток ночи они проспали, сидя на полу у стены зала ассамблеи, и тело теперь болело просто невыносимо.

Элайза едва успела подняться и одернуть чуть задравшуюся тунику, как двери распахнулись и в зал вбежали – нет, не армия – а только Титус с двумя стражниками.

– Командующая! – воскликнул он и запнулся, увидев Элайзу. Но все же продолжил: – Пленные бежали!

– Что? – Алисии показалось, что она не расслышала.

– Пленные бежали! – закричал Титус, уже не сдерживаясь. – Лидер огненного клана мертв, как и вся его свита. Но самое плохое даже не это.

Алисия молча смотрела на него.

– Небесная девчонка, – выплюнул Титус. – Октавия. Ее нигде не могут найти. Командующая, необходимо немедленно собрать военный совет. Небесные люди предали нас и должны понести наказание.

Она перевела взгляд на Элайзу. Та стояла, приоткрыв рот, и, кажется, еще не до конца проснувшись.

– Собери лидеров кланов, Титус, – велела Алисия. – Никто из небесных не покинет Люмен до того, как мы разберемся, что произошло.

– Подожди, – Элайза коснулась ее руки, и что-то внутри Алисии дрогнуло, то ли от нежности, то ли от боли. – Это все какой-то бред. Дай мне поговорить с Маркусом и Виком! Нужно понять, что произошло.

Она рванулась к дверям, но Алисия кивнула, и стражники преградили ей дорогу.

– Что? – обернулась, тяжело дыша. – Теперь я твоя пленница?

Один бог ведал, как тяжело было Алисии сказать то, что она должна была сказать. Но голос – хвала небесам – звучал спокойно и гулко.

– Да. Отведите Элайзу из небесных людей в ее комнату и приставьте охрану. Без моего позволения никто не должен входить к ней.

Она перевела взгляд на Титуса:

– Я велела собрать лидеров кланов. Почему ты все еще здесь?

Титус торопливо выбежал из зала, а Элайза, окруженная воинами, не шевелилась, глядя на Алисию.

– Прости, Элайза, – сказала она. – Кто-то предал меня, и я должна выяснить, кто.

До начала военного совета она выяснила все, что произошло. Оказалось, что ранним утром воины, пришедшие сменить стражу у пленников, обнаружили своих товарищей мертвыми – с насквозь проткнутыми головами. Запоры с клеток были сорваны и все пленники бежали. Через несколько минут после этого на площади появились лидеры кланов: кто-то с раннего утра зашел в покои Спарка, но обнаружил там лишь семнадцать трупов все с теми же дырками в головах. Было ясно, что освобождение пленных и убийство лидера огненного народа – дело рук одних и тех же людей.

Маркуса и Вика поместили в отдельное помещение и приставили стражу. По приказу Алисии еще раз обыскали весь Люмен, но Октавию так и не нашли.

Совет собрался не в зале ассамблеи – Алисия запретила осквернять его военными переговорами. Разместились прямо на земле, на лужайке в дальней части Люмена, у Восточной башни.

– Это небесные, – сразу сказал Титус. – Больше некому.

Алисия покачала головой.

– Вчера небесные люди получили все, что хотели. Дождись они утра, и смогли бы увести пленных открыто и свободно. Какой смысл освобождать их тайно?

Тариус, лидер клана Инглвуд, спросил:

– Но, командующая, кому еще может быть выгодно убийство Спарка и освобождение пленных?

– Похоже, что только мне.

Все до единого уставились на нее, вытаращив глаза, а Алисия позволила себе слегка усмехнуться и продолжила:

– Сегодня я должна была сойтись со Спарком в смертельной схватке, но ночью кто-то убил его и схватка отменилась сама собой. Логично предположить, что это сделала именно я.

– Чушь, – сквозь зубы прошипел Титус. – Вы всю ночь провели в зале ассамблеи.

– Верно. И я бы не стала тайно освобождать пленных: в этом вообще нет никакого смысла.

Индра подняла руку, прося слова, и Алисия кивнула ей.

– Командующая, позвольте нам задать вопросы небесным людям. Уверена, мы сумеем получить ответ.

– Нет.

Никаких пыток, никаких истязаний, никаких полученных под давлением признаний вины. С этим покончено, и это не должно вернуться в их жизнь никогда.

– Нужно найти Октавию из небесных людей, – сказала Алисия. – С остальными я буду говорить сама.

***

Через окно было никак не сбежать: слишком высоко. Элайза попыталась через дверь, но обнаженные мечи стражи заставили ее ретироваться обратно в комнату. Она принялась ходить туда-сюда, не в силах успокоиться.

Что же произошло? И почему Алисия заперла ее здесь? Они же всю ночь провели вместе, и она не могла не понимать, что у нее не было физической возможности освободить пленных и убить Спарка.

Да и зачем? Так или иначе этим утром Белл и остальные вернулись бы домой.

В этом, дьявол его разбери, не было вообще никакого смысла. Если только…

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Алисия.

– Прежде чем ты накинешься на меня с обвинениями, выслушай, – быстро сказала она. – Я велела запереть тебя не для охраны, а для защиты. Боюсь, что во всей истории мишенью была именно ты.

Элайза кивнула.

– Я тоже так думаю.

Они сели на кровать рядом, плечо к плечу. Алисия посмотрела на выцарапанные на стене слова, но ничего не сказала, и Элайза была благодарна ей за это.

– Что получается? – быстро сказала она. – Кто-то убивает Спарка и освобождает пленных. Если бы я не провела эту ночь с тобой, то скорее всего, утром не нашли бы меня, а не Октавию.

– Верно, – согласилась Алисия. – И тогда небесные люди автоматически оказались бы вне закона и вне альянса. Вопрос только в том, кому все это было нужно?

– Твои люди проверили ограждения? Как пленные проскочили мимо охраны?

– Еще проверяют. Но, полагаю, тот, кто их освобождал, знал как пройти незамеченным. А это значит…

– Что все это устроили твои люди, а не мои.

Элайза улыбнулась и положила руку на колено Алисии. Та немедленно напряглась, глаза стали испуганными и большими.

– Зачем им все это? – спросила Элайза. – Чтобы разрушить альянс?

– Не думаю. Мне кажется, цель – не разрушение альянса, а отвлечение моего внимания от чего-то куда более важного. Например, от баррикад, отделяющих нас от Лос-Анджелеса.

Теперь испугалась Элайза. В горечи последнего месяца она каким-то образом умудрилась забыть о главной опасности, надвигающейся на них извне. Несколько миллионов мертвых… Если они придут, то Офелия со своими людьми покажется добрым Санта-Клаусом.

– Ты отправила воинов к баррикадам?

– И к баррикадам, и к Розе, и к вашему бывшему лагерю, и к зоне отчуждения Санта-Моники. Успокойся, Элайза. В любой битве бывают моменты, когда нужно просто ждать новостей.

Черт бы ее побрал, она снова была такой спокойной! И Элайзе отчаянно захотелось стереть это спокойствие с ее лица, стянуть маску, еще на секунду заглянуть на то, что скрывалось под ней.

Она повернулась вполоборота и поцеловала Алисию в губы.

Это было не так, как ночью, и не так, как тогда, в самый первый раз. Сейчас в этом поцелуе не было боли и горечи в нем не было тоже. Элайза просто целовала, а Алисия отвечала на ее поцелуй.

Несмело, робко, немного неловко, но ведь отвечала, отвечала же!

– Ты хочешь со мной в постель? – спросила Алисия, и Элайза задохнулась от захлестнувшего ее грудь чувства. Это прозвучало так невинно, так напугано, и одновременно с тем так сладко. «Ты хочешь со мной в постель?»

– Не сейчас, – улыбнулась Элайза, наклоняясь чтобы щекой потереться об ее щеку. – Не думаю, что ты уже готова к этому. Не думаю, что я уже готова к этому. Не думаю, что это то, что нам сейчас нужно.

Она почувствовала, как Алисия кончиками пальцев трогает ее шею, затылок, гладит за ушами. Как будто изучает, как будто пробует.

– Разве ты не хочешь сделать меня своей?

Элайза улыбнулась.

– Ты и так стала моей прошлой ночью. Нам не нужно ничего делать, чтобы подтвердить это.

***

Ее совершенно точно куда-то везли. Из-за тряпки, накинутой на голову, невозможно было ничего разглядеть, но ритмичные покачивания и что-то ужасно твердое под животом подтверждало: ее не просто везли, а везли, перекинув через круп лошади и крепко связав руки и ноги.

Она слышала голоса, но не могла разобрать слов. Иногда ей казалось, что она слышит Беллами, иногда – что слышит Элайзу. Но и то, и другое было одинаково невозможно.

Линкольн спасет ее. Куда бы ее ни везли, он найдет ее и снесет этим дуракам все их дурацкие головы.

Если, конечно, на тот момент она еще будет жива.

– Мы приближаемся, – она наконец смогла разобрать целую фразу, но не узнала голос. – Что прикажете?

Лошадь остановилась, и Октавию грубо сдернули с нее, роняя на землю. Она взвыла сквозь зубы, ударившись рукой и процарапав почву плечом. Но когда с ее головы сняли мешок, она взвыла еще громче.

– Здравствуй, Октавия.

– Здравствуй, отец.

Это был он: живой и настоящий, разве что морщин на каменном лице прибавилось за прошедшие годы, да голова стала совсем лысой. Только одно не изменилось: тот безудержный поток ненависти, который испытала Октавия при виде его.

Она бросилась на него, связанная, клацая зубами, пытаясь добраться хоть до какого-то куска кожи, но он ботинком ударил ее в живот, а потом, когда она затихла, ударил еще раз.

– Отец, прекрати. Ты обещал.

Беллами. Он поднял ее на ноги и быстро ощупал, проверяя, нет ли переломов. Развязал руки, ноги. Значит, они действовали вместе? Значит, это они среди ночи оглушили ее и вывезли из Люмена? Но зачем?

– Не сопротивляйся, – услышала она шепот Беллами. – Иначе он убьет тебя.

Она расхохоталась ему в лицо.

– Он в любом случае убьет меня, – громко сказала она. – Я до сих пор жива только потому, что ему что-то от меня нужно! Верно, папочка?

– Ваша Честь, обвинение приглашает в качестве свидетеля отца подсудимой, Чарльза Блейка младшего.

Она сидела рядом с адвокатом и смотрела, как он поднимается на трибуну, как кладет руку на библию, как говорит, глядя в зал: «Клянусь говорить правду и только правду, и да поможет мне бог».

– Мистер Блейк, защита утверждает, что ваша дочь совершила не убийство, а акт эвтаназии в отношении вашей жены.

– Это чушь. Она спешила получить наследство, и поэтому хладнокровно и обдуманно убила собственную мать.

Октавия вскочила на ноги, не веря услышанному. Пусть он ненавидел ее, пусть не смог простить, но он не мог, он не смел так лгать!

– Прошу к порядку! – судья постучал молотком.

– Я нашел ее рядом с телом моей жены, еще не остывшим телом. Она улыбалась и говорила: «Теперь ты не остановишь меня, мама. Теперь я наконец-то смогу повидать мир».

– Ты лжешь! Ублюдок! Сукин сын! Он лжет! Я сделала то, о чем она просила меня! Я любила ее!

– Приставы, уведите подсудимую из зала суда.

– Видите, Ваша Честь? Моя дочь всегда была нестабильным подростком. Мне жаль, что я не сумел вовремя остановить ее.

Отец замахнулся, чтобы снова ее ударить, но Беллами закрыл ее своим телом.

– Хватит, – попросил он. – Если она будет избита, они не поверят и не впустят нас внутрь.

Внутрь? Октавия огляделась по сторонам и едва удержалась от того чтобы снова завыть. Они были буквально в двадцати шагах от рва, окружающего Розу, и она поняла, почему ее до сих пор оставили в живых.

– Пошел в задницу, – посоветовала она отцу, сплевывая на землю кровь. – Я не попрошу их открыть ворота даже если вы станете меня убивать, ясно?

– Когда мы начнем тебя убивать, – медленно сказал отец, подчеркивая слово «когда», – они сами откроют ворота и спустят мост. Нам не придется ни о чем просить.

Какой-то лысоватый мужик подхватил Октавию за шиворот и потащил вперед. Она отбивалась словно кошка, но он был сильнее. Где-то за спиной слышался голос Беллами: похоже, ему не слишком нравилось происходящее.

Ее дотащили до первой линии рва и бросили на землю.

– Эй! – закричал отец во всю мощь своего сурового голоса. – Мы привезли вам подарок!

Октавия увидела, как опускается мост через внутренний ров, а потом увидела Линкольна, бегущего по этому мосту.

– Линк, стой! – завопила она. – Это ловушка! Они хотят зайти внутрь и убить вас всех! Не смей выходить сюда! Не смей!

Он остановился, явно не понимая, что делать. Сердце Октавии колотилось как бешеное, а все мысли сосредоточились на одном: «Спасти Линка. Спасти его любой ценой».

– Опускай мост или я перережу ей горло, – отец схватил ее за волосы, оттянул голову назад и приставил к горлу кинжал. – У тебя нет выбора, слышишь, ты, обезьяна? Опускай мост!

Октавия увидела как на воротах за рвом появляются вооруженные люди. Увидела Джаспера с винтовкой, и Атома с пистолетом, и других. Но она знала, чувствовала: они не начнут стрелять, пока она еще будет жива.

С задранной вверх головой она легко могла разглядеть лицо Линкольна. Это лицо, обычно хмурое и безэмоциональное, сейчас было искажено страхом и первобытным ужасом.

– Ты с самого начала была моей, – с легкостью прочла она в его глазах.

– Ты с самого начала был моим, – беззвучно, едва шевеля губами, ответила она.

А потом схватила отца за руку, сжала и полоснула кинжалом по собственному горлу.

***

– Эл, какого хрена происходит? Мы думали, что тебя уже повесили на центральной площади!

– Не ори, Вик. Не нужно, чтобы нас слышали.

Она проскользнула в комнату друзей во время смены охраны. Само собой, без Алисии ничего бы не вышло: она отвлекала внимание стражников, с суровым видом следуя по коридору. Пока они преклоняли колени, пока опускали головы, Элайза успела вбежать внутрь и прикрыть за собой дверь.

Схватила Маркуса и Вика за руки, отвела к окну и там обняла обоих сразу за шеи.

– Кто-то убил Спарка и освободил пленных, – сказала она тихо. – А заодно забрал с собой Октавию, чтобы все подозрения упали на нас.

– Отлично, – оценил Вик. – Теперь нас бросят в ров к мертвецам?

– Нет. Не бросят.

Элайза села на пол, и Вик с Маркусом сели рядом с ней. Они выглядели куда лучше, чем месяц назад, и куда лучше, чем вчера, на ассамблее.

– Что вообще произошло? – спросил Вик. – Из твоих записок ни хрена невозможно было понять.

– Благодаря взрывам Рейвен удалось увести часть мертвяков в сторону. Вернее, в стороны – три, если быть точной. Пока нас не было, часть прорвалась через баррикады в Люмен, но земляне зачистили их и снова восстановили город.

– Отлично, – перебил ее Маркус. – Это ведь хорошие новости, так?

– Да. Но есть и плохие: несмотря на то, что весь этот месяц земляне укрепляли баррикады, мы все еще под угрозой. И мы с Лексой считаем, что смерть Спарка и бегство пленников – это попытка отвлечь наше внимание именно от баррикад.

– Вы с Лексой?

Элайза мысленно выругала себя. За последнее время настолько привыкла так думать об Алисии, что даже не заметила как сказала это вслух.

– Командующая, – коротко объяснила она. – Я… Зову ее Лексой.

Маркус и Вик переглянулись.

– А что с Санта-Моникой?

– Из нее вывезли все полезное, что успели за сутки, а потом огородили и сделали зоной отчуждения. Мы не знаем, есть ли на самом деле у морской сучки ракеты на кораблях, но если есть, то на побережье оставаться небезопасно.

Вик расхохотался, хлопнув Элайзу по плечу.

– Принцесса, если у нее есть ракеты, то нам небезопасно оставаться не только на побережье, но и здесь. Представляешь дальность поражения ракет на военных кораблях?

Элайза покачала головой.

– Если бы у нее были военные корабли, мы бы уже об этом знали. Думаю, это была часть блефа, которым она кормила Лексу. Кроме того, проблема с баррикадами представляется мне куда более серьезной.

– Но почему нас заперли? – задал новый вопрос Маркус. – Мы уже не в альянсе? Нас подозревают?

– Нас заперли для нашей же безопасности. Пока мы не выясним, кто все это устроил, каждый из нас под ударом.

Она устало вздохнула. Все утро пробегала на всплеске адреналина, а теперь недостаток сна дал о себе знать. Захотелось вдруг найти Алисию, спрятаться с ней где-нибудь в тихом месте и просто лежать рядом, держась за руки.

Но у Алисии были дела поважнее, и она хорошо это понимала.

***

– Командующая, вернулись разведчики, – доложил Титус, вбегая в зал ассамблеи. – У баррикад все спокойно.

– Странно, – Алисия, стоящая у окна с заложенными за спину руками, обернулась. – Ты усилил охрану?

– Конечно. Все было сделано как вы сказали.

– Хорошо.

Она задумчиво прошлась по залу под внимательным взглядом Титуса. Через час она должна будет присутствовать на погребении огненных людей, а до этого нужно попытаться понять, как защитить от происходящего Люмен и остальные города Нового мира.

– Девчонку Блейк так и не нашли, – сказал Титус. – Командующая, почему вы не хотите обдумать вариант, что все это сделала она?

– Потому что среди пленных был ее отец, которого она ненавидит всей душой.

За окном все еще было темно, и сидящей на полу Алисии очень хотелось, чтобы рассвет не наступал никогда. Так тепло и спокойно было сидеть, обнимая Элайзу за плечи и чувствовать на собственной шее ее дыхание. Это так отличалось от всего, что было раньше, что Алисия никак не могла заставить себя поверить.

До сих пор в ее ушах звучало отчаянное «Ты достойна большего». Но было ли это на самом деле так? Офелия с легкостью убедила ее, что командующая – это в первую очередь жестокость и сила, а за то и другое нужно платить. Платить высокую цену, позволяя делать с собой практически то же, что по ее приказу делали с другими людьми.

– Эй, – услышала она тихое. – Прекращай думать, давай поспим немного.

Алисия улыбнулась и крепче прижала к себе Элайзу. Ей нравилось это новое ощущение. Ощущение возможности: возможности просто обнять, или поцеловать вспотевший лоб, или взять за руку – просто так, потому что хочется, ничего не имея при этом в виду.

– Расскажи мне об Октавии, – попросила она, чтобы отвлечься от тепла, вновь разлившегося по телу. – Среди наших пленных ее отец и брат. Почему она не настаивает на их освобождении? Почему вместо нее это делала ты?

– Ее отец – зло во плоти. Упрямый солдафон, считающий, что только он один знает, что правильно, а что нет. Это он засадил Октавию в тюрьму, а до этого не один год издевался над ней, избивал, унижал.

– Зачем? – удивилась Алисия. – Она же его дочь.

Элайза хмыкнула ей в шею, обдавая ее теплом.

– Я же говорю: упрямый солдафон. Белл защищал ее сколько мог, но он не всегда был рядом. Так что если Октавия кого-то и ненавидит в этом мире, то своего отца. Однажды она сказала, что с удовольствием перегрызла бы ему горло, будь у нее такая возможность.

Алисия улыбнулась.

– Непокорная небесная девчонка, да?

– О, – Элайза подняла голову и подмигнула ей, став на мгновение похожей на студентку колледжа. – Ты даже не представляешь, насколько.

– Титус, – Алисия заставила себя перестать думать об Элайзе и посмотрела на советника. – Как ты считаешь, сколько еще у нас есть времени?

Он вздохнул и подошел поближе. Алисия видела, каким уставшим было его лицо и какой грязной ряса – похоже, не только она не могла найти времени отдохнуть в последние дни.

– Я не знаю, командующая. Никто не знает. Благодаря тому, что мы укрепили стены Люмена и углубили рвы – возможно, толпа мертвецов просто пройдет мимо нас, но…

– Но они дойдут до океана и повернут обратно.

Алисия снова прошлась по залу, размышляя. Благодаря людям из кланов Лондейл и Манхеттен, прочесавшим побережье вплоть до Малибу, были найдены несколько лодок. Но их было недостаточно для того, чтобы погрузить всех жителей Нового мира. А разделять их Алисия больше не хотела.

Кто знает, что их ждет на острове Санта-Каталина? Возможно, Офелия с морскими уже успела занять и его, а рядом – Сан-Клементе с тысячей военных и их вооружением.

– Странно все это, Титус, – сказала Алисия вслух. – В красный день Офелия проговорилась, что ей нужно еще время для того чтобы погрузиться на корабли и отбыть, а в итоге отбыла буквально в несколько часов и не оставила на побережье никого из своих. Зачем тогда ей нужно было время?

– Для того, чтобы забрать что-то, о чем мы не знаем?

– Похоже на то. Но наши люди прочесали всю Санта-Монику и ничего не нашли. Оружие, документы, припасы – она вывезла все.

Титус несмело заметил:

– Возможно, она снова солгала, командующая? Возможно, она просто хотела посмотреть на то, как умрут ваши люди?

Алисия покачала головой.

– Нет. Она чокнутая, но отнюдь не дура. Когда Элайза пригрозила ей разрушением баррикад, она в несколько часов собрала своих и покинула побережье. Выходит, что-то она все же оставила, Титус. Выходит, мы просто плохо искали.

Да, но что это могло быть? Оружие? Она бы забрала его в первую очередь. Взрывчатка? Тот же ответ. Что же тогда?

Стражники распахнули дверь, и внутрь вошла Индра.

– Командующая, – она склонила голову и Алисия махнула рукой. – Люди, которых мы отправили в Розу, до сих пор не вернулись.

Вот как? Это еще более странно, потому что до Розы не так уж долго идти, и, кроме того, гонцы отправились верхом. Что еще произошло за это чертово утро?

– Индра, я хочу чтобы в течение двух часов все жители окрестных аванпостов и деревень перешли в Люмен. Похоже, против нас готовится атака, и я хочу защитить всех, кого смогу.

– Слушаюсь, командующая. Лидеры кланов хотят вернуться к своим людям, что мне им сказать?

– Пусть едут. Дай им сопровождение и огнестрельное оружие. Скажи, чтобы отправляли гонцов в Люмен каждые три часа. Мне не нравится то, что происходит, и я хочу, чтобы мы были готовы к новому нападению.

Индра поклонилась и вышла, а Титус подошел к Алисии.

– Кого ты подозреваешь? – спросил он, подчеркивая неофициальное обращение.

– Я думаю, это Офелия. Не знаю, как, и не знаю, почему, но что-то мне подсказывает, что все это устроила именно она.

***

В жизни Джаспера бывало немало долгих секунд. Но эта, наверное, была самой длинной. Он впервые увидел, как время растягивается на глазах, замирает напряженной пружиной, а потом вдруг начинает нестись с невероятной скоростью.

Он видел в прицел винтовки, как какой-то мужик приставил нож к горлу Октавии, видел, как опускается первый мост и несется по нему огромными скачками Линкольн, а потом увидел потоки крови, бьющие из перерезанного горла, и время покатилось с немыслимым темпом, с ужасным воем.

– Огонь! – заорал Джаспер, нажимая на спусковой крючок. – Огонь по сволочам!

Он стрелял, стараясь целиться, но из этого мало что получалось: слишком быстро билось сердце, слишком дрожали руки. Он видел Октавию, свернувшуюся клубком на земле, видел Беллами, накрывшего ее своим телом, и Розмари, пытающуюся стащить его за шиворот.

Линкольн продолжал бежать, и когда он достиг внешнего рва, не стал ждать, пока опустят мост, а спрыгнул вниз и пошел по головам мертвых, круша их одного за другим.

Он выбрался наружу на той стороне и упал, сраженный выстрелом. Джаспер закричал еще громче, где-то рядом так же громко вопил Атом.

Никто не понимал, что происходит, и никто не понимал, что им делать. Захватчики отступили за деревья и оттуда поливали Розу огнем выстрелов. Джаспер знал, что это бессмысленная перестрелка, но не знал, как ее прекратить.

– Рейвен! Рейв, стой!

Он опустил винтовку и увидел, как из ворот Розы выскочила Рейвен. Она передвигалась, пригнувшись, добралась до внутреннего рва и, перебежав его, упала на землю.

– Прикрываем! – очнулся Джаспер, снова хватая винтовку. – Прикройте ее!

Плотность огня усилилась, и тут – он не поверил своим глазам – поднялся Линкольн. Даже со стены Розы был слышен его рев, страшный, звериный рев.

Он встал и пошел вперед, будто медведь, будто неуязвимое чудовище, которое невозможно убить и невозможно остановить.

Джаспер увидел, как он последним прыжком настиг Беллами, все еще лежавшего на Октавии, и одним движением за шиворот отбросил его в сторону.

– Все наружу! – заорал Джаспер. – Атом и я прикрываем, остальные наружу!

Ворота распахнулись, и небесные высыпали на дорогу. Джаспер стрелял по деревьям, не давая захватчикам высунуться из-за них, Линкольн поднял на руки Октавию и понес ее к лагерю, рядом бежала Розмари.

Из-за деревьев показались мертвецы. Джаспер понял, что все последние минуты очень надеялся на то, что они придут, и они пришли, и ударили в тыл захватчикам, и стрельба из стройной превратилась в хаотичную.

Рейвен добежала до Линкольна и помогла ему тащить Октавию. Остальные перемахнули через второй ров и залегли, поливая огнем лес.

Джаспер увидел, как к ним навстречу идет Беллами с поднятыми руками, увидел, как Нейт бьет его прикладом по голове, увидел, как небесные начинают отступать обратно к лагерю, и понял, что они победили.

***

Линкольн больше не был Линкольном. С секунды, когда он увидел Октавию с приставленным к горлу ножом, он перестал думать, перестал чувствовать и превратился в безудержный поток гнева и ярости.

Он не помнил, как бежал, как переходил ров, как сбрасывал тело Беллами с Октавии. Только когда она оказалась на его руках, только когда он почувствовал руками ее все еще теплое тело, он понял, что все это время не дышал.

Кто-то бежал рядом с ним и что-то кричал, но он не слышал. Занес Октавию в лагерь и положил на землю. Из ее горла все еще била ярко-красная кровь.

Женские руки оттолкнули его в сторону, и он послушался. Звуки долетали бессистемно, хаотично, он едва мог разобрать их:

– Воду и аптечку!

– Рейвен, зажми здесь!

– Кто-нибудь, посмотрите, куда ранили Линка! У него кровь хлещет!

Он стоял на коленях и смотрел на лицо Октавии. Кто-то, кажется, трогал его, и он не сопротивлялся, но и не помогал. Откуда-то он хорошо знал: пока он будет смотреть на нее, пока он не будет отводить взгляд, она не умрет.

***

Рейвен выполняла указания Розмари, стараясь не смотреть на разливающуюся кровь и сдерживая тошноту, подступающую к горлу. Ее сердце билось как чокнутое, а рядом сидел Линк, на которого тоже было страшно смотреть.

– Так, теперь зажимай крепче, и отпустишь, когда я скажу.

Ее пальцы онемели, но она всем весом надавливала на них, понимая, что если отпустит, то Октавия умрет. Розмари, вся забрызганная кровью, начала зашивать.