Текст книги "Девяносто девять (СИ)"

Автор книги: odnoznachno_net

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Это было так страшно: игла втыкалась в живое, бьющее кровью, с какими-то жилами и трубками вен, торчащими наружу. И тонкие нити, проходящие сквозь это живое, были страшными, пугающими, заставляющими тошноту вновь подступать к горлу.

– Кто-нибудь, найдите в аптечке морфин, – скомандовала Розмари. – И мне нужен тест на определение группы крови.

– У нас одинаковая группа, – услышала Рейвен и посмотрела. – Вы можете взять мою.

Беллами. Чертов ублюдок Беллами. Но им она займется позже, а сейчас куда важнее вытащить Октавию.

– Давайте набор. Времени нет. Кто сумеет вставить иглу в вену?

Розмари продолжала зашивать, Рейвен помогала ей – когда стало можно отпустить пальцы, она вскрыла упаковку с тампонами и промокала там, где указывала Розмари. Джаспер рядом ковырялся с набором для переливания крови.

Это длилось долго, ужасно долго. Все тело болело от стояния на коленях, Беллами, лежащий рядом с Октавией, бледнел на глазах, по щекам его катились слезы. Но настал момент, когда Розмари стянула кожу на шее и зашила ее несколькими стежками. Отерла со лба пот, смешанный с кровью, сняла перчатки и, тяжело выдохнув, села, вытягивая ноги.

– Она будет жить? – спросил Беллами слабым голосом. – Скажите мне, она будет жить?

Розмари не успела ответить: Линкольн сорвался с места, вскочил на ноги и носком ботинка ударил Беллами по лицу.

***

– Командующая, Огненная принцесса по вашему приказу доставлена.

Алисия кивнула:

– Оставь нас.

Элайза удивленно оглядывалась по сторонам: похоже, она ожидала, что у командующей Нового мира будут более парадные покои.

– Лидеры кланов покидают Люмен, – сказала Алисия.

– Знаю. Я должна сделать то же самое.

Они посмотрели друг на друга и одновременно отвели взгляды. Алисия вздохнула, Элайза отвернулась.

– Здесь ты была бы в большей безопасности, чем в Розе.

– Да. Но там мои люди, и я нужна им.

Алисия сжала губы, собираясь с духом, и медленно произнесла:

– Что, если я скажу, что и мне ты нужна тоже?

Надо же, оказалось, что сказать это было труднее, чем безоружной отправиться в лагерь морских. Труднее, чем отдавать приказы о казни, труднее всего, что делала Алисия до этого.

И Элайза, кажется, поняла. Подошла, положила руки на плечи, выдавила улыбку.

– Со мной говорил Титус сегодня, – сказала она. – Он сказал, что, пока я рядом, ты не можешь выполнять обязанности командующей. И думаю, он прав, Лекса.

Алисия молча смотрела на нее. Ей хотелось как можно точнее запомнить каждую черточку лица, изгиб губ, и острый подбородок, и синеватую венку на виске, и родинку над губой справа.

– Думаешь, что ты делаешь меня слабой? – спросила она, прерывая повисшее молчание.

– Думаю, да.

Ей отчаянно не хотелось соглашаться, не хотелось говорить, что это правда, но где-то в глубине души она знала: да, так оно и есть, и это – то главное, что всегда будет преградой между ними. Командующая должна быть одна. Иначе она перестанет быть командующей.

Но куда девать годы, проведенные в одиночестве? Куда девать остатки юной девушки, все еще живущие внутри? Куда девать желания, которые словно подняли голову и заявили свои права? Куда девать щемящее чувство в груди и бьющееся в висках “я не хочу тебя отпускать”?

– Когда ты уходишь? – спросила Алисия, внутренне сжимаясь в комок.

– У меня есть час. Титус пообещал подготовить нам лошадей и сопровождение.

Один час. Один час на то, чтобы еще немного побыть живой, один час на то, чтобы еще немного позволить себе чувствовать. Один час на то, чтобы попрощаться.

Элайза протянула руку, и Алисия приняла ее, крепко сжимая ладонь. Она не ожидала, что в следующую секунду Элайза притянет ее к себе, не ожидала силы случившегося после объятия, не ожидала, как больно станет от этого в груди, и как зашумит в ушах от смеси горя и нежности.

– Утром ты спросила, хочу ли я с тобой в постель, – прошептала Элайза, и Алисия с силой вцепилась в нее, испугавшись силы прозвучавшего в этих словах чувства. – Я по-прежнему думаю, что мы еще не готовы к этому, что ты еще не готова к этому, но…

Алисия прервала ее, закрыв ладонью губы. Она дрожала, и эта дрожь окутывала ее, словно вместо горячего воздуха Люмена кругом был покалывающий кожу мороз, и только внутри, в центре груди, в животе, в кончиках пальцев полыхал какой-то странный, незнакомый ранее пожар.

– Я хочу, чтобы ты сняла с меня одежду, – закрыв глаза, прошептала Алисия. – Я не знаю, могу ли просить, но я хочу, чтобы ты это сделала.

Она убрала ладонь от губ Элайзы и опустила руки. Страшно было открыть глаза, страшно было посмотреть, и она знала, чего боится: боится увидеть в голубых глазах насмешку – мол, великая командующая стала слабой, стала покорной, и сделает все, чего бы у нее не потребовали.

Но вместо насмешки пришло вдруг теплое дыхание на губах, и легкое касание пальцев к плечам, пальцев, которые развязали тесемки, удерживающие нагрудник, и сняли его, и бесшумно убрали куда-то в сторону.

Теперь дыхание было на щеке, оно ласкало и согревало теплом холодную кожу, а ладони, проникшие под тунику, гладили плечи, мягко стягивая с них ненужную ткань.

Она не уходила, она не смеялась, она не разворачивала Алисию спиной к себе, – она просто трогала ее тело, медленно освобождая его от одежды, и избегая касаться мест, где сильнее всего ощущался холод, где от этого холода все сжималось, становилось напряженным, твердым, натянутым.

Алисия почувствовала, как туника жгутом собирается на талии, а потом что-то горячее и влажное коснулось ее плеча, и ладони оказались сзади, на лопатках, и шерстяная ткань царапнула обнаженную грудь.

На мгновение все исчезло – все ощущения пропали, и Алисия испугалась, что Элайза просто ушла, но в следующий момент вместо шершавой ткани к ней прижалось горячее тело, и руки обвили плечи, и губы коснулись щеки.

Она все еще не могла открыть глаза, но от нее и не требовали это сделать. Элайза как будто ласкала ее лицо своим дыханием, а руки – ладонями. От плеч до пальцев, поглаживая локти, легонько царапая предплечья.

И вдруг что-то изменилось. Алисия почувствовала, как Элайза переплетает ее пальцы со своими, как мягко поднимает руку, как, не выпуская ладони Алисии из своей, прикладывает ее к собственному телу.

Ее дыхание изменилось – стало прерывистым, частым. Алисия почувствовала под ладонью биение сердца, а потом рука Элайзы стала двигаться, и вместе с ней двинулась ладонь Алисии, и под этой ладонью кожа покрывалась мурашками, и кончики пальцев задевали что-то твердое, и захотелось вдруг нагнуться и коснуться этого губами, и вобрать в себя, и попробовать на вкус.

Элайза отпустила ее руку и снова обняла за плечи, на этот раз с силой прижимая к себе.

– Обними меня, – шепнула она, лаская губами щеку Алисии. – Я очень хочу, чтобы ты обняла меня.

Ладони нащупали обнаженные бока, скользнули дальше – на спину, и Алисия изо всех сил сжала руки, усиливая объятия, едва сдержав крик восторга, восторга ощущать в своих руках это тело, восторга чувствовать грудью и животом нежную кожу, восторга прижиматься щекой к щеке, зная, что ее не оттолкнут, ни за что не оттолкнут, не смогут.

– Открой глаза, – услышала она тихое. – Посмотри на меня. Если можешь. Пожалуйста.

Это «если можешь» вдруг придало решимости, и Алисия открыла глаза, и увидела лицо Элайзы, и порозовевшие щеки, и доверчиво приоткрытые губы, и влажные ресницы, и перечеркнутый едва заметной морщинкой лоб.

«Ты достойна большего», – вспомнила она, замирая от нежности.

«Я не хочу другую командующую, я хочу тебя».

Она снова закрыла глаза и прижалась к Элайзе всем телом, нащупывая губами ее губы. Потыкалась носом, промахиваясь, но не испугалась этого, а напротив – как будто стала смелее, как будто разрешила себе что-то, чего никогда не разрешала раньше.

– Впусти меня, – услышала она между поцелуями тихое. – Просто разомкни губы и впусти меня.

Сначала она ощутила влажность на собственных губах, потом – острый кончик языка, ласкающий снизу вверх, медленно проникающий внутрь рта, касающийся мимолетным движением ее собственного языка и тут же возвращающийся к губам.

Это было… так сладко. От каждого прикосновения по телу пробегали маленькие заряды тока, как будто Элайза, проникающая в нее вот так, бережно, осторожно, не пыталась обладать, не пыталась забрать ее себе, а, наоборот, отдавала что-то важное, что-то очень важное, чего до сих пор никто не осмеливался ей отдать.

Дышать становилось все труднее: при каждом вдохе в груди разливалось тепло, горло перехватывало тисками от нежности, а язык, все смелее входящий между ее губ, уже не бережно, а страстно ласкал ее собственный.

Ей хотелось большего. Ей хотелось еще, но она не знала, как попросить об этом. И Элайза как будто почувствовала ее сомнения, и отстранилась немного, и, проводя губами по щеке, спросила:

– Скажи мне. Скажи, чего ты хочешь сейчас.

Алисия почувствовала ,как загораются огнем ее щеки, лоб, подбородок. Чувство стыда и бессилия было слишком сильным, таким сильным, что захотелось сбежать, спрятаться, снова натянуть на себя доспехи и латы. Но Элайза не дала: прижала к себе, осторожно погладила ладонью затылок, коснулась губами покрасневшего лба.

– В этом нет ничего страшного, – тихо сказала она. – Хочешь, покажу тебе, как это делается?

Она ждала ответа, черт возьми, она действительно ждала ответа! И Алисия кивнула – нерешительно, опасливо. И почувствовала поцелуй на переносице, а потом – снова на раскаленной коже лба.

– Я хочу снять с тебя остатки одежды и уложить в постель, – услышала она тихое. – Хочу трогать тебя везде, где ты разрешишь мне это сделать. Я хочу попробовать на вкус твои пальцы, твои бедра, твою шею. Но ты не обязана хотеть того же, чего хочу я. Ты можешь хотеть совершенно другого.

От каждого ее слова у Алисии подгибались ноги. Все ее тело откликалось на это «попробовать на вкус» отчаянным «да», но ей по-прежнему было страшно.

Что, если это снова какая-то игра? Что, если потом все снова будет как раньше? Что, если финал и не бывает другим?

– Я не стану делать того, чего ты не захочешь, – прошептала Элайза. – Клянусь, ты сможешь остановить меня в любой момент, когда только пожелаешь.

И Алисия решилась. Она открыла глаза, и отодвинулась назад, и посмотрела в лицо Элайзы.

– Я хочу, чтобы ты сделала меня своей, – сказала она, с усилием выталкивая из себя слова. – И я смогу вытерпеть это, обещаю.

– Вытерпеть? – Элайза нахмурилась, не выпуская Алисию из своих рук. – Нет. Мы сделаем это так, что тебе не придется ничего терпеть, хорошо?

***

Алисия смотрела на нее так испуганно, что Элайза в очередной раз мысленно поклялась найти Офелию и отрубить каждую из ее конечностей, которыми она позволяла себе прикасаться к ней. Зачем было творить такое с любимым человеком? Зачем было нужно ТАК утверждать свою власть над ней?

– Смотри, – тихо сказала Элайза, беря ладони Алисии в свои и ласково сжимая их. – Если ты сделаешь что-то, что мне не понравится… – она прижала ладонь Алисии к своей груди и заставила крепко сжать пальцы. – То я просто скажу тебе: не делай так. И ты не станешь. А если ты сделаешь что-то, что доставит мне удовольствие… – она опустила ладонь Алисии ниже, так, чтобы она обхватила грудь, и принялась управлять ею, легонько поглаживая. – Тогда я скажу: сделай так снова.

Алисия смотрела как завороженная. А потом вдруг двинула рукой, убирая ладонь Элайзы, и сама коснулась пальцами ее груди.

Это было почти невыносимо: чувствовать, как кончики пальцев скользят по коже, как описывают на ней круги, как пробуют нажимать сильнее, случайно задевают давно затвердевшие соски и испуганно убегают, оглаживая окружность груди.

– Мне нравится, – выдохнула Элайза, едва удерживаясь от того, чтобы закрыть глаза. – Господи, как же мне это нравится.

Ей ужасно хотелось снова притянуть Алисию к себе и впиться языком в ее горячие губы. Но она стояла, позволяя ей изучать ее тело, позволяя гладить его – уже обеими руками, позволяя рассматривать, позволяя любоваться.

Ладони Алисии опустились с груди на живот, и Элайза вздрогнула, не смогла сдержаться. Алисия вопросительно посмотрела на нее и Элайза объяснила:

– Так мое тело показывает, что хочет тебя.

Алисия кивнула, лицо ее стало сосредоточенным, а пальцы принялись расстегивать брюки Элайзы. Сначала одну пуговицу, затем вторую, и третью. Не удерживаемые больше ничем, брюки упали к ногам, и Элайза перешагнула через них, отбрасывая в сторону, и одну за другой снимая с ног мягкие туфли.

Теперь она была совершенно обнажена, и Алисия рассматривала ее, долго, мучительно долго, будто боясь снова коснуться, боясь продолжить.

– Тебе нравится? – спросила Элайза чуть слышно.

Вместо ответа Алисия, тяжело дыша, опустила руки на пояс собственных брюк, но Элайза остановила ее прикосновением пальцев.

– Я сама хочу раздеть тебя.

Она опустилась на колени и медленно расстегнула пряжку ремня. Было видно, как сжимаются мышцы на животе Алисии, как становится из розового красноватым шрам на боку. Элайза вынула из разреза пуговицу и потянула вниз молнию. Остановилась на секунду и посмотрела вверх.

– Я могу не делать этого, если ты не хочешь.

Алисия смотрела на нее сверху вниз, и в глазах ее стояли слезы, а губы были разомкнуты в какой-то странной гримасе, выражающей собой и страх, и желание, и опасения, и доверие.

Она моргнула, едва заметно кивая, и Элайза ладонями опустила брюки вниз, оглаживая обнажаемые под тканью бедра.

Едва не теряя сознание от запаха, проникшего в ноздри, она расшнуровала ботинки Алисии и помогла ей снять их – один за другим, и переступить через упавшие на пол брюки.

Теперь они обе были полностью обнажены, и Элайза стояла перед ней на коленях, и все, чего она хотела – это подмять под себя это тело, и ласкать его, сходя с ума от наслаждения, и забрать его себе – целиком, до последней капли.

Но было нельзя. И она поднялась на ноги, и посмотрела на узкую кровать, застеленную армейским одеялом.

– Ты была с ней в этой постели? – хрипло спросила она, переведя взгляд на Алисию.

– Нет. Никогда.

– Хорошо.

***

Элайза снова поцеловала ее, обхватив ладонями бока и прижавшись грудью к груди. Алисия доверчиво разомкнула губы, впуская в себя горячий язык, и легонько коснулась его своим, будто проверяя, пробуя на вкус. Она почувствовала, как Элайза подталкивает ее к кровати и не стала сопротивляться. Села, едва не застонав от разочарования, когда поцелуй прервался, и посмотрела снизу вверх.

Господи, это было так красиво – обнаженное тело, и светлые волосы, зачесанные назад, и внимательный пытливый взгляд голубых глаз, и тяжелое дыхание, толчками вырывающее между разомкнутых губ.

– Иди сюда, – прошептала Алисия. – Иди ко мне.

Она легла на спину и Элайза опустилась на нее сверху, снова врываясь в губы поцелуем. Алисия отвечала – лаская, пробуя, уже собственным языком проникая в горячий рот и постанывая от удовольствия.

– Можно я потрогаю тебя? – спросила Элайза, на секунду прервав поцелуй.

Алисия кивнула. Ей начинало казаться, что ответом на любой вопрос будет «да», что Элайза не предложит ей ничего из того, что ей не понравится, что можно перестать думать и просто разрешить ей делать все, что угодно.

Она увидела как Элайза садится рядом с ней на колени, как кончиками пальцев касается ее подбородка, шеи, как невесомо-нежно гладит грудь, живот, бока. Как скульптор, работающий с мягкой, податливой глиной. Как самый нежный на свете любовник, ласкающий так аккуратно, так невесомо-сладко.

– Я хочу сделать то же самое губами, – услышала Алисия ласковое. – Ты позволишь мне?

И снова она кивнула, разрешая, и закрыла глаза, ощущая влажные прикосновения. Элайза целовала ее ключицы, а потом вдруг спускалась к коленям. Она языком рисовала круги на животе, а через секунду уже терлась щекой о ступни. И эта непредсказуемость, эта спонтанность сводила с ума, заставляла непроизвольно двигаться, тереться спиной о жесткую ткань одеяла, сжимать ее в кулаки, постанывать от каждого поцелуя, каждого прикосновения.

– Посмотри на меня, – услышала вдруг Алисия хриплое.

Она открыла глаза, приподнявшись на локтях. Элайза стояла на коленях на полу, у ее ног, и тяжело дышала, вцепившись пальцами в одеяло.

– Я хочу, чтобы ты смотрела, что я буду делать, – сказала она. – И остановила меня, если тебе не понравится.

Алисия ахнула, когда язык Элайзы коснулся пальцев ее ног. Испуг и возбуждение смешались в ней в сумасшедшее ощущение, наполняющее изнутри восторгом. Она смотрела как Элайза берет ее палец в рот, как обхватывает его губами, как двигается, лаская его языком.

Господи, это было похоже на сумасшествие, безумие, какой-то чертов провал во времени и пространстве. Горячий влажный язык проникал между ее пальцами, губы обхватывали их – один за другим, и от этого по всему телу разливалось упоительное удовольствие, в ушах шумело, а во рту становилось отчаянно влажно.

– Кларк… – прошептала Алисия. – Кларк…

Одеяло под ее спиной вдруг стало похоже на звериные шкуры, а факел, закрепленный на стене, превратился в десятки зажженных свечей. И плевать, что через окно в комнату проникало солнце, глаза все равно укутывало темнотой, и нежностью, и любовью.

Элайза медленно поднималась вверх по ее телу. Она ласкала губами колени, она гладила щекой бедра, она целовала живот и утыкалась носом под мышки. Алисия разметалась на кровати, она больше не могла контролировать собственные движения, и лишь выгибалась навстречу, толчками выдыхая из легких воздух.

Она почувствовала, как Элайза садится на нее сверху и едва сдержала крик, но губы, накрывшие ее собственные, вобрали его в себя, втянули вместе с языком, увлекая, успокаивая, распаляя еще сильнее, еще жарче.

– Я хочу почувствовать тебя в себе, – выдохнула Элайза в ее губы. – Я хочу почувствовать тебя всю до последней капли.

Алисия испуганно сжалась под ней, но Элайза качнула головой, будто говоря: «Не бойся». Она встала на колени, опустила ладонь вниз и медленно провела пальцем по дорожке между бедер.

– Просто потрогай, – попросила, не отрывая взгляда от Алисии. – Если можешь. Если…

Она не успела договорить: Алисия протянула руку и повторила ее движение, поглаживая колкую узкую дорожку, и кожу рядом с ней, и едва заметные капли, застывшие на бедрах.

Элайза выгнула спину, подаваясь бедрами вперед, и Алисия, решившись, прижала ладонь, и ощутила на ней упоительную влажность, и услышала стон, разорвавший тишину и напряжение, наполняющее комнату.

Она погладила – аккуратно, медленно, глядя как Элайза прикрывает глаза, как черты ее лица разглаживаются, становятся расслабленными, мягкими, нежными.

– Я не знаю, как нужно… – хрипло сказала Алисия, но Элайза остановила ее, слегка наклонившись вперед и коснувшись пальцем губ.

– Мне плевать, как нужно, – выдохнула она. – Сделай так, как ты хочешь.

Она стояла над ней на коленях, и грудь практически касалась груди, и ладонь Алисии все смелее гладила, ласкала, и запах – упоительный запах – заставлял тяжело дышать, заставлял тело покрываться дрожью, заставлял сжимать собственные бедра, не понимая, зачем, не понимая, как, но чувствуя, как растекается между ними сладость удовольствия, какого-то совсем нового, неизведанного раньше.

И настал момент, когда Алисия случайно – или ей только так казалось? – усилила нажим ладони, и Элайза над ней ахнула, и, опустившись еще ниже, обожгла ее раскаленным:

– Возьми меня. Сделай меня своей.

Она сама шевельнула бедрами, опускаясь вниз, и Алисия вспыхнула, привыкая к этому – новому для нее – ощущению, но бедра снова поднялись, и снова опустились, и привыкать стало не нужно, и восторг обладания охватил ее целиком.

Элайза смотрела в ее глаза, и Алисия читала в этом взгляде все, что невозможно было выразить словами. Она чувствовала каждое движение бедер, она шевелила рукой, подстраиваясь под эти движения, и ей казалось, что с каждой секундой она умирает и воскресает снова.

– Лекса… – выдыхала Элайза в ее губы.

– Кларк… – возвращала она выдох обратно.

И быстрее, сильнее, чаще. И шкуры под спиной царапают кожу, и пальцы ног поджимаются в бессильном желании, и капли пота на губах смешиваются с влажными поцелуями, и пальцы Элайзы где-то над головой Алисии впиваются в шкуры, сжимая их в кулаки, и она с силой опускается бедрами вниз, вбирая в себя всю силу, всю любовь, всю нежность и память. И невозможно дышать, и невозможно остановиться, и кажется, что это должно длиться всегда, вечность, и если вечность есть, если она существует, то пусть она будет такой.

Но Элайза делает последнее движение бедрами, и скатывается с Алисии, и ложится на спину, и тяжело дышит, наощупь находя ее ладонь и сжимая ее своей.

– Что-то не так? Я что-то…

– Тшшш…

Алисия замолкла, испуганная. Она не понимала, что произошло: ведь это должно было закончиться не так, совсем не так! В фильмах, которые она смотрела до того как мир рухнул, в книгах, которые она читала после… Все заканчивалось не так!

И когда Офелия вдоволь наигрывалась с ее телом, она тоже хотела другого конца. Она приказывала: «давай, моя королева», и Алисия делала то, что ей велели, она кричала, она сжимала бедра, радуясь, что скоро боль закончится, она…

– Иди сюда.

Элайза легла на бок, притянула Алисию к себе и поцеловала долгим и нежным поцелуем. Ее ладони прошлись по спине, опустились ниже и снова поднялись вверх.

– За всю мою жизнь мне никогда не было так хорошо, – прошептала она.

Алисия удивленно приоткрыла рот.

– Но ты же… Ты же не…

Элайза улыбнулась и легонько поцеловала ее, слизывая с губ недоумение.

– Это не всегда должно заканчиваться так, как ты думаешь, – тихо сказала она. – Иногда достаточно того, что было между нами сейчас. Иногда недостаточно, а иногда ты отчаянно хочешь, чтобы все закончилось именно так, как ты мечтаешь, но у тебя ничего не выходит.

Что? Но это же какая-то глупость… Так не может быть!

– Может быть как угодно, – улыбнулась Элайза, с легкостью прочитав ее мысли. – Может быть так, как мы захотим, понимаешь?

– Что, если я хочу другого финала для тебя? – выпалила Алисия, краснея. – Что, если я хочу…

– Продолжить? – улыбка Элайзы из ласковой стала какой-то другой, манящей, притягивающей. – У нас еще есть… – она бросила взгляд на солнце, виднеющееся через окно. – Думаю, у нас еще есть минут пятнадцать. И мы можем провести их, обсуждая то, что между нами произошло, или…

Алисия рывком опрокинула ее на спину и легла сверху. Она улыбалась, не понимая, чему улыбается, и не понимая, почему в груди так легко, а в животе – так жарко и ярко.

– Или мы можем перестать разговаривать, – сказала она, удивляясь собственной смелости. – И попробовать закончить то, что начали.

***

– Как она? – Беллами вскочил на ноги, едва увидев подходящую к клетке Розмари.

– Пока жива. Сейчас все зависит от того, насколько сильным был шок. Горло она себе резанула удачно: если бы задела артерии, мы бы ничего не смогли сделать.

Она открыла клетку и вошла внутрь, держа в руках аптечку.

– Мне нужно осмотреть тебя.

Он покорно позволил ощупать свое лицо, смазать ссадины и кровоподтек, оставленный ботинком Линкольна.

– А Линкольн? – спросил он.

– Три пули вынула, – усмехнулась Розмари. – Опять же, ему повезло: ни одна не задела внутренних органов, а то бы…

– Я понял.

Он отошел в угол клетки и сел на землю, обняв колени руками. Ждал, что она соберет свою аптечку и уйдет, но она почему-то не уходила: стояла и смотрела на него каким-то странным взглядом, в котором он мог бы заподозрить понимание.

– Подкинул ты мне работы, – сказала она.

Беллами молчал. Ему нечего было возразить.

– Расскажи мне, Белл. Что произошло? Я понимаю, почему я оказалась здесь с этими людьми – меня никто и не спрашивал. Но ты. Почему?

Она не осуждала, не пыталась его наказать, она просто спрашивала, спрашивала не как врага, а как друга, и он не смог промолчать.

– Нас держали в Люмене в одной клетке с отцом и Дэниелом Салазаром. Мы ждали суда, но вместо этого вчера ночью кто-то открыл клетку и выпустил нас. Отец сказал, что нам нужно забрать Октавию и искать убежище. Я понятия не имел, что он собирается делать.

Розмари вздохнула и, положив аптечку, села рядом с ним. Погладила по руке.

– Белл, – покачала головой. – Ну что ты как мальчик, честное слово? Может, пора уже перестать слепо идти за отцом и начать принимать собственные решения?

– Если бы я еще знал, как их принимать… – вырвалось у него.

– Очень просто, – улыбнулась Розмари. – Принимаешь решение и говоришь себе, что сделал свой выбор, и что ответственность за этот выбор тоже придется нести тебе. Ты все время на кого-то пытаешься положиться, Белл. То на отца, то на Элайзу, то еще на кого-то. Попробуй перестать полагаться – так, чтобы у тебя не было возможности сказать «я понятия не имел, что он собирается делать».

Беллами шмыгнул носом и отвернулся. Почему она так добра с ним? Разве он этого заслуживает? После всего что случилось?

– Они теперь казнят меня, верно? – спросил он. – После того что я наделал.

Розмари погладила его по плечу.

– Дурачок ты, – сказала ласково. – Никто не будет тебя казнить. Думаю, они просто хотят узнать, на чьей стороне ты хочешь быть, вот и все. И если ты выберешь отца – они отпустят тебя на все четыре стороны.

– Я не хочу выбирать отца! – вырвалось у Беллами тяжелое. – Я достаточно сделал для того, чтобы он считал меня хорошим сыном.

– Но он все равно не считал, – согласилась Розмари. – Подумай, мальчик мой, и подумай хорошо. Сейчас никто не станет угрожать тебе смертью. Но ты должен понимать, что эти люди не сразу смогут поверить тебе. Особенно…

Он не дал ей договорить.

– Если она умрет, я тоже умру, – сказал он сквозь зубы. – Сам пойду к Линкольну, и пусть он разорвет меня на куски, как я этого и заслуживаю.

Розмари кивнула и поднялась на ноги.

– Каждый заслуживает второго шанса, Беллами. Но третьего ты можешь не дождаться. И мой тебе совет: распорядись своим шансом с умом.

Она вышла из клетки и оставила дверь открытой.

Вот тебе твой шанс, мой мальчик. Решай, что ты будешь с ним делать.

***

Седло тихо поскрипывало, и этот звук смешивался с шелестом листьев деревьев и отдавался в груди тихой нежностью. Элайза крепко держала поводья, глядя, как впереди идут пятнадцать человек сопровождения, и зная, что сзади двигаются еще столько же, включая сидящих на лошадях Маркуса и Вика.

Она не хотела брать с собой столько охраны, но Алисия, едва нацепив на себя одежду командующей, снова стала безапелляционной и жесткой. Спорить с ней было бесполезно, да и не хотелось – слишком живы были воспоминания о произошедшем в ее комнате на узкой кровати, накрытой колючим одеялом.

Элайза не знала, что будет с ними дальше, не знала, как скоро она сможет вернуться в Люмен, но точно знала, что в Розе ее ждали ее люди, и она должна была быть с ними, защищать их и вести их на бой, если потребуется.

Алисия велела в трехдневный срок переехать из Розы в Люмен, но Элайза понимала, что не станет этого делать. Если мертвые прорвутся, если Люмен падет, то Роза останется единственным стоящим в стороне убежищем, в котором смогут укрыться выжившие. И это значило, что впереди много работы, и много бессонных ночей, занятых воспоминаниями о том, как все было, и мечтами о том, как все могло бы быть.

Но было что-то еще. В эти минуты, проведенные вместе, появилось что-то еще, что-то, чему Элайза пока не могла подобрать названия, зато смогла Алисия: стоя рядом с ней у ворот Люмена, держа ее за руки и сказав, глядя в глаза:

– Dum spiro, spero.

“Пока дышу – надеюсь”.

Комментарий к Глава 21. Vae victis

Конец первого сезона:)

========== Глава 22. Dum spiro, spero ==========

– Эй, большой и сильный. Ну что ты отворачиваешься? Я прекрасно вижу, что происходит на твоем лице. Скажи, шрам на моей шее – он будет сильно уродливым или не очень?

Черт бы побрал эту девчонку, она улыбалась! Только очнувшись, только ощупав тесную повязку на горле, она немедленно принялась улыбаться!

Линкольн почему-то не мог на нее смотреть. Эта повязка, и это бледное лицо, и грязные волосы, – все как будто говорило ему: «Это твоя вина».

– Ты больше никогда никуда не пойдешь без меня, – сказал он.

– Даже в туалет? – восхитилась Октавия. – Впрочем, с вашими туалетами давно пора что-то сделать, потому что они…

Он зарычал и она прекратила. Взяла его руку в свою, сжала слабыми пальцами.

– Эй, большой и сильный. Я в порядке, правда.

– Я позову доктора.

– Нет. Побудь со мной еще несколько минут. Знаешь, я ужасно испугалась, но почему-то страх потерять тебя оказался сильнее страха собственной смерти, – она коснулась взглядом бинтов на его животе, – похоже, это произошло не только со мной.

Линкольн пожал плечами. Он плохо помнил, как получил эти раны, и совсем не помнил, как доктор доставала пули. Ему было плевать, все мысли застилало лицо Октавии и ее рука, двигающая чужой рукой с кинжалом.

– Я убью твоего отца, – сказал он. – Когда ты поправишься, я найду его и убью.

– Идет, – усмехнулась она. – Только сначала надо выяснить, какого черта он вообще сюда приперся? Что ему было здесь нужно?

***

До Розы оставалось меньше часа пути, когда Вик пришпорил коня, чтобы оказаться рядом с Элайзой. Он видел, что она не расположена разговаривать: с момента отъезда из Люмена она едва ли произнесла пару слов, и лицо ее было отстраненным, словно она погрузилась глубоко-глубоко в себя.

– Принцесса, – позвал он. – Понимаю, что ты не хочешь, но нам надо поговорить.

Она отбросила за спину накинутое на голову и плечи покрывало, взяла поводья в одну руку и вопросительно посмотрела на него.

– Я заметил, что вы с командующей подружились, – тщательно подбирая слова, сказал Вик. – Но хорошо бы нам иметь собственную стратегию выживания, не зависящую от Люмена.

– У нас есть собственная стратегия. Вы хорошо поработали в Розе, и мы продолжим эту работу.

– То есть ты не собираешься возвращаться в Люмен?

– Нет. Не собираюсь.

Это было странно: пару часов назад они с командующей прощались у ворот как влюбленные перед долгой разлукой. Маркус тогда предположил, что между ними что-то произошло, и Вик согласился с ним, но теперь засомневался.

– А что насчет трупаков за баррикадами?

Элайза не успела ответить: спереди раздались выстрелы, и воины-земляне один за другим начали падать на землю.

– В сторону! – закричал Вик, ударяя голенями по бокам лошади. – Уходим в сторону!

Он ругался сквозь зубы, понукая лошадь и слыша за спиной вопли землян. Но спасать их не входило в его планы: с какой бы чертовщиной они не встретились снова, важно было в первую очередь уйти самим.

Только Элайза, похоже, считала иначе. Когда он оглянулся, то увидел, что она уже спешилась, выхватила пистолет и вместе с оставшимися в живых землянами залегла в кустах. Маркуса не было видно, и Вик, проклиная все происходящее, и принцессу, и чертовых землян, повернул обратно.