Текст книги "Девяносто девять (СИ)"

Автор книги: odnoznachno_net

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

– Я в это не верю, – она снова погладила затылок Алисии и на секунду прикусила нижнюю губу, чтобы не сказать лишнего. – В тебе осталось еще очень много того, что ты могла бы отрубить, но не стала.

Алисия попыталась отстраниться, но Элайза не дала: сцепила руки в замок на ее затылке и держала крепко.

– Это твой способ выживать, и я хорошо понимаю это, – прошептала она. – Но, может быть, в этом новом мире должно быть нечто большее, чем просто выживание?

– Может и так.

Она больше не пыталась вырваться, и Элайза вдруг ощутила прикосновение ее ладоней на собственных боках, и тело откликнулось на это касание радостной дрожью, глубоко и сильно замешанной с горечью.

– Мы не можем, – прошептала Элайза, прижимаясь лбом к холодному лбу.

– Знаю.

И противореча сказанному, противореча задуманному, противореча всему, что связывало их раньше и связало сейчас, они потянулись друг к другу губами, и коснулись на невыносимо короткое мгновение, и отстранились, будто этого не было.

Алисия поднялась на ноги и сверху вниз посмотрела на Элайзу.

– Отныне тебя будут охранять двое моих воинов. Ты не пойдешь к Салазару, мы найдем другой способ.

И вышла, не дав Элайзе больше сказать ни слова.

***

– Итак, – Беллами развалился на стуле, держа на коленях автомат. – Мне нужно знать, где тебя держали пока ты был в плену у землян. А еще я хочу знать, каким образом ты умудрился сбежать.

Мерфи сплюнул на пол кровавую слюну и ухмыльнулся.

– Принеси мне два холодных мохито, и я скажу все, что ты хочешь, сладкий.

Удар в живот был резким и сильным, но Мерфи, кажется, начинал привыкать. На его теле едва ли остались целые участки кожи, уж что-что, а бить морские люди умели.

Беллами жестом остановил бойца, ударившего Мерфи, и сказал:

– Принцесса ушла, не взяв тебя с собой, Джон. Они оставили тебя здесь, даже не подумав, жив ли ты вообще. Нет никакого смысла их защищать.

– А кто сказал, что я защищаю их? Прости, сладкий, но совершенно ясно, что как только ты узнаешь все, что тебе нужно, один из твоих мальчиков с удовольствием проломит мне череп. Так что давай вернемся к истории с мохито.

Его снова ударили, и на этот раз сильнее – дыхание перехватило от резкой боли. Мерфи попытался пошевелить связанными за спиной руками и не смог: от долгого пребывания в одной позе все затекло и не желало слушаться.

– А где твоя милая сестренка? – ухмыльнулся он, глядя в лицо Беллами. – Когда мы были в бункере, я пытался ее трахнуть, но принцесса не позволила. Может быть теперь, когда она на свободе…

Он ждал нового удара, но Беллами покачал головой и боец застыл с занесенной рукой.

– Ты зря пытаешься меня разозлить, Джон. От моей благосклонности будет зависеть, останешься ли ты в живых.

– Серьезно? А мне казалось, мы уже договорились, что не останусь. А если я умру в любом случае, то на хрена мне оказывать тебе напоследок услугу?

Беллами пожал плечами.

– Как насчет того, чтобы умереть быстро? Или оказаться в яме, наполненной мертвяками? Неплохая альтернатива, а, Джон?

Альтернатива была так себе, Мерфи на секунду представил себе это: как десятки мертвых рвут на части его все еще живое тело, как выдирают куски мяса, как слизывают кровь гнилыми ртами.

– А ты затейник, – усмехнулся он, весело глядя на Беллами. – У твоего отца методы попроще: он всего лишь пообещал скормить меня акулам, если я не выдам ему нужную информацию.

Он вспомнил как Блейк-старший возвышался над ним, валяющимся на полу в лужах собственной крови и мочи, как его нога в армейском ботинке раз за разом била в незащищенный живот, как звучали над головой простые слова: «Скажи то, что я хочу знать, или умрешь».

Но он не умер, верно? Нашел способ остаться в живых, нашел способ сбежать, и даже добрался до этого чертового лагеря. Правда, передышка оказалась недолгой, но что ж поделаешь? Похоже, новый мир не слишком богат на передышки.

– Я не понимаю, – снова заговорил Беллами. – Что тебе до них? Земляне держали тебя в плену, а потом отдали нам. Какого хрена ты защищаешь их?

Он мог бы ответить то, что уже отвечал, но на самом деле причина была не в страхе смерти. Джон Мерфи не был ангелом, и в бункер он попал за дело, и в самом бункере он едва ли смог бы стать главой самой многочисленной группы, если бы размазывал сопли и слюни по лицам заключенных. Правда была в том, что ему плевать было и на землян, и на принцессу с ее подданными, и на всех остальных в этом сраном мире. Но когда морские предложили ему предательство, он отказался. Когда они стали его бить, он отказался давать информацию. Верность самому себе – возможно, именно в этом было все дело.

– Последний шанс, – сказал Беллами, поднимаясь на ноги и подходя ближе. – Ответь на вопросы или умрешь.

– Прости, сладкий, – Мерфи скривился в очередной ухмылке. – Но я же сказал: без мохито мы вряд ли договоримся.

Секунду Беллами смотрел на него, а потом кивнул стоящему рядом бойцу:

– Бросьте его в яму с мертвецами. Он нам больше не нужен.

И вышел, захлопнув за собой дверь.

***

Октавия нашла Линкольна в дальней части аванпоста. Он выходил из деревянной будки, на ходу застегивая брюки. Увидел ее и – она умилилась этому – опустил глаза. Если бы его кожа не была такой темной, Октавия бы точно увидела на ней румянец, и это умилило ее еще больше.

Она подошла и обняла его за шею, целуя колючую щеку.

– Привет, большой и сильный.

– Привет.

Она позволила себе несколько секунд просто постоять, прижавшись к его телу, а потом сказала:

– Командующая велела перебить мертвяков во рвах. Сказала, что сжигать их больше нельзя: дым может навести на нас морских.

Линкольн внимательно посмотрел на нее.

– Перебить не проблема, но куда мы денем тела?

Октавия пожала плечами.

– Сделаем как тогда на скале: ты достаешь, я добиваю. Потом перетащим их подальше и подожжем, заодно укажем морским уродам ложный след.

Он кивнул, соглашаясь.

– Я возьму еще людей, вдвоем мы не справимся.

Следующие несколько часов они, выбиваясь из сил, расправлялись с мертвецами. Линкольн с двумя землянами вытаскивал их из рва, остальные во главе с Октавией сносили головы и складывали тела в стороне. Тел набралось много: Октавия насчитала сорок семь. Перетаскивать их руками нечего было и думать: это заняло бы слишком много времени.

– Что, если мы просто оставим их здесь? – предложила она, вытирая кровь и пот со лба. – Пусть их сожрут другие.

Линкольн покачал головой.

– Ты представляешь, какой запах будет стоять здесь через сутки? И этот же запах может привлечь наших врагов.

– Хорошо, – сказала Октавия. – Тогда у меня есть еще одна идея, получше.

Она знала, что Линкольну не понравится ее идея, но также знала, что ему придется согласиться.

Так и вышло.

***

– Гонец от командующей! Прибыл гонец от командующей!

Маркус выскочил наружу, привлеченный звонким криком. Неужели они живы? Неужели им удалось вырваться? Он побежал к шатру Индры, понимая, что гонца проводят туда. Протолкался через толпу землян и вошел внутрь.

– Командующая жива! – разнесся под потолком могучий вопль. – Она жива!

Радость была всеобщей: в шатер набилось невероятное количество людей, за которыми Индру невозможно было разглядеть. Все кричали, трясли кулаками, обнимались друг с другом.

– Что насчет остальных? – попытался переорать этот общий восторг Маркус. – Что с остальными?

Его никто не слушал. Гул стоял невыносимый, но вдруг что-то произошло, и все стихло.

– Все вон, – услышал он грубый голос Индры. – Покиньте шатер.

Толпа выкатилась наружу, внутри остались только сама Индра, гонец и Маркус. Он был единственным из небесных в этом лагере, остальные ушли с Густусом.

– Говори, – велела Индра, покосившись на Маркуса, но решив не прогонять его.

Гонец склонил голову.

– Командующая жива, с ней Линкольн и еще два десятка наших. Из небесных людей выжили принцесса, девочка и глава скрытых.

Маркус выдохнул. Значит, Элайза, Октавия и Вик живы. А остальные?

– Что насчет остальных? – спросил он.

Гонец посмотрел на Индру и та кивнула.

– Почти все погибли при атаке. Те, кто остался в живых, до сих пор в лагере, захваченном морскими людьми.

Было ясно, что про их судьбу гонец ничего не знает.

– Какой приказ отдала командующая? – спросила Индра.

– Вы должны оставаться здесь и защищать Розу, если потребуется. Густус с остальными прибудет к вам сегодня же.

– А что насчет самой командующей? – вмешался Маркус. – Когда прибудет она?

Вместо гонца ответила Индра:

– Она не прибудет, пока не будет уверена, что не приведет за собой морских. Люмена больше нет, и она не позволит пасть последнему прибежищу нового мира.

Маркус шагнул к ней, не веря услышанному.

– Но что будет с ней? Что будет с ними? Их там всего двадцать, они не смогут выжить!

– Значит, не смогут, – кивнула Индра, и лицо ее стало еще суровее, еще строже, чем раньше. – Если падет командующая, новый мир построит следующая. Если падет Роза, новый мир погибнет.

– И вы просто так бросите их умирать? – не поверил Маркус. – Просто выберете новую командующую, забыв о старой?

Индра издала громкий рык и яростно посмотрела на него.

– Ты ничего не понял, Маркус из небесных людей. Когда я говорю «если падет командующая», ты слышишь не «если», а «падет». Мы не бросаем своих, и кровь будет отплачена кровью. Но вначале мы должны сделать все для того, чтобы защитить Розу.

***

– Что такое эта их «Роза»? – спросила Элайза.

Они с Виком сидели под деревом в задней части аванпоста. Он притащил ее сюда на руках: ходить она, конечно, еще не могла. Сам он был по-прежнему похож на мумию: обмотанный бинтами, но, кажется, уже выздоравливающий и снова наливающийся силой.

– Не знаю, принцесса. Но вроде там безопасно, иначе они бы не стремились защитить эту Розу любой ценой. Ты слышала, что придумала Октавия?

Элайза вопросительно посмотрела на него.

– Они с Линком перебили мертвяков из рва, сложили их на телегу, оттащили к скале над лагерем и столкнули вниз.

Звучало безумно, слишком безумно даже для Октавии.

– Зачем?

– Вот и командующая задала тот же самый вопрос, когда они вернулись. Первый раз слышал как она орет. Думаю, если бы у нас каждый человек не был на счету, чьи-то головы сегодня точно полетели бы с плеч.

Элайза подавила в себе мимолетное желание бежать к Алисии. Понимала: ей сейчас не до разговоров, да и после того странного поцелуя она ни разу не заходила ее проведать – похоже, жалела о случившемся.

– Ты не знаешь, что она собирается делать?

Вик усмехнулся.

– Видимо, сидеть тут, пока нас не найдут и не забросают минами. Когда она орала на Линка с Октавией, я слышал, что она не то имела в виду, когда говорила «призовем на помощь мертвых». А что это значит – черт бы знал.

Мимо них прошли двое землян, тащивших в мешках добычу. От мешков мерзко пахло кровью и парным мясом.

– Я пересчитал, что у нас осталось из оружия и боеприпасов, и результат мне не понравился, – сказал Вик. – Когда они придут, долго мы не продержимся.

Он кивнул подошедшей Октавии и жестом предложил ей присоединиться. Она выглядела не слишком довольной: похоже, ей и Линку и впрямь досталось от командующей.

– Как ты, Эл? – спросила она.

– Нога болит, перспективы туманны, а в остальном все в порядке, – усмехнулась Элайза. – А ты? Вик сказал, Алисия занялась твоим воспитанием?

Октавия сквозь зубы пробормотала что-то вроде «пошла она в задницу со своими командирскими замашками». Элайза улыбнулась: непокорная девчонка оставалась такой же непокорной, какой была в бункере.

– Ты в курсе, что она собирается на переговоры к морскому льву?

– Что? – Элайза и Вик переспросили одновременно. – О чем ты?

– Я о том, что прямо сейчас эта чокнутая наряжается в свои доспехи, чтобы идти к морскому народу.

Элайза пихнула Вика в бок, взглядом указывая: «Помоги подняться», но Октавия схватила ее за руку, останавливая.

– Она не будет с тобой разговаривать, – предупредила.

– Это мы еще посмотрим.

Ее трясло от злости и обиды. Вик донес ее до входа в шатер, но дальше она решила идти сама. Сердце в груди колотилось как чокнутое, и хотелось только одного: схватить за волосы эту чертову девчонку и как следует оттаскать ее за них.

А то что же получается? «Ты не пойдешь к морскому льву, потому что это опасно, зато я пойду к нему сама»?

– Эл, ты уверена? – спросил Вик прежде чем уйти. – Не думаю, что у вас сейчас получится мирно поговорить.

– А я и не хочу мирно разговаривать, – огрызнулась Элайза, отдергивая полог шатра и медленно входя внутрь.

Конечно же, стоило ей сделать шаг, как раненая нога подогнулась и Элайза с криком упала на землю. Ногу как будто в кипяток опустили, так было больно. Она ждала, что стоящая спиной Алисия хоть как-то на это отреагирует, но – увы – она лишь посмотрела через плечо холодным взглядом и снова отвернулась, продолжая пристегивать к кожаному поясу ножны.

– Если ты думаешь, что я отпущу тебя туда одну, то зря, – сложно было сохранять достоинство, сидя на земле с подвернутой ногой, но Элайза старалась. – Мы пойдем вместе или вместе останемся здесь.

– Нет.

Алисия закончила пристегивать ножны и, поставив ногу на деревянный ящик, принялась обматывать голень кожаными ремешками. Дьявол, эти ее кожаные штаны, и ремешки, и латы, – все это было таким суровым, таким опасным и таким… интересным.

– У тебя есть план? – спросила Элайза. – Или ты собираешься героически сдохнуть от руки морского льва?

Она нарочно провоцировала, но Алисия не поддалась.

– Есть, – сказала она холодно. – И твое участие в нем не предусмотрено.

– Помоги хотя бы подняться.

Было видно, что Алисия колеблется, но Элайза знала, что это сработает. И действительно: обернулась, подошла, подхватила под мышки и потянула вверх, помогая встать на ноги. Вот только она не ожидала, что, поднявшись, Элайза не отпустит ее, а продолжит обнимать за шею и прижиматься всем телом.

– Какого?..

– Посмотри на меня.

Холодные. Черт бы их побрал, холодные, ледяные глаза. Идеальные брови, идеальная переносица, идеально гладкий лоб. И ни тени, ни следа эмоций.

– Вот, значит, как ты решила? Отбросить чувства, отбросить все к дьяволу и действовать умом? Таким будет твое решение?

– Да.

***

Элайза фактически висела на ней, но что значила тяжесть ее тела по сравнению с той тяжестью, что раздирала грудь Алисии на куски? Никто не знал, чего ей стоило просто стоять, стоять так близко, так мучительно близко, и смотреть на это сердитое и встревоженное лицо, и прятать все то, что бурлило и колотилось в уставшем от вечного притворства сердце.

Ей нравилась эта девочка. Она понравилась ей с самого начала, когда они стояли на поляне спина к спине и отбивались от мертвых. Она понравилась ей с самого начала, когда вошла в шатер с высоко поднятой головой и ровными плечами. Когда на вышке решила идти спасать неизвестных ей людей. Когда сидела рядом в замке призраков и касалась плечом плеча, и от этого касания почему-то холодели ладони и отчаянно билось в висках: «Не смей».

Это было слишком. Все это было слишком похоже на то, что было давно, раньше. На то, что потом кончилось так ужасно, так плохо. Алисия знала: она не сможет пережить это снова. Не теперь. Не с ней.

Но сейчас, когда нужно было оттолкнуть, когда нужно было отвернуться, она почему-то никак не могла заставить себя этого сделать. Она стояла, опустив руки вниз, и считала про себя: один, два, три, восемь, тринадцать. И с каждым числом уговаривала саму себя: «Еще немного. Еще совсем чуть-чуть».

Досчитав до двадцати восьми она снова ухватила Элайзу под мышки и, развернув, усадила на ящик. Сделала шаг назад и продолжила одеваться.

– Расскажи мне о своем плане, – услышала она.

– Морскому льву не нужны ни вы, ни мои люди. Ему нужна я. Пусть забирает меня, а остальных отпустит.

Элайза охнула, а затем практически закричала:

– Прости, но это безумие. Ты не можешь быть уверена, что он отпустит пленных и прекратит охоту на остальных. Если ты так хочешь переговоров – отправь к морскому льву кого-то другого!

– Нет. Я командующая. И я не отправлю в пасть льву больше ни одного человека.

– Он убьет тебя.

Алисия резко повернулась и, с силой сжав губы, посмотрела на Элайзу:

– Ты не знаешь, как я сражаюсь. Возможно, именно я убью его.

Она не ожидала того, что произошло дальше, и растерялась, услышав смех Элайзы. Истерика? Или ей и впрямь смешно?

– Ты действительно считаешь, что он будет сражаться честно, Лекса? После того как он убил свою дочь, только чтобы отомстить тебе? После того, как он нарушил договор? После всего этого?

От этого «Лекса» у Алисии снова похолодели ладони, но она лишь сжала их на мгновение, чтобы после жестом остановить продолжавшую говорить Элайзу:

– Достаточно. Есть вещи, которые ты не в силах изменить, Кларк. Я – командующая, и мой долг – сражаться за мой народ.

Она увидела как Элайза встает на ноги, морщится от боли и делает шаг вперед, оказываясь совсем близко. Увидела ее голубые глаза, увидела ее искривленные от злости губы и выпяченный вперед подбородок.

– А долг твоего народа – сражаться за тебя, Лекса. Сражаться за то, во что мы верим. Сражаться за новый мир. И ты не можешь лишать нас этого.

Алисия протянула руки, чтобы поддержать Элайзу, но та отпихнула ее и осталась на ногах, хотя, видит бог, никто не знал, чего ей это стоило.

– Ты – не мой народ, – сказала Алисия сквозь зубы. – Ты – лидер небесных и должна защищать их.

– Ты еще не поняла? – прищурилась Элайза. – Нет больше земных и небесных. Нет больше твоего или моего народа. Есть просто люди – живые. Пока еще живые. И если тебе нужно подтверждение… Изволь.

Алисия вспыхнула, когда Элайза упала перед ней на колени. Упала, проглотив рвущийся наружу крик, упала, вытянув руки по швам и глядя снизу вверх строгим взглядом.

– Я клянусь тебе в верности, командующая землян. С этого момента мои люди станут твоими людьми, а твои люди – моими. Я клянусь защищать тебя всеми имеющимися у меня силами и отдать за тебя жизнь, если потребуется. Нет больше небесных людей, и мы не станем тринадцатым кланом. Мы станем частью нового мира, мира, который ты поведешь к новому будущему.

Алисия молча смотрела на нее. Она не понимала, не хотела понимать, не была готова понять. Почему? Почему сейчас? Почему так быстро и так сильно?

– Не ты начала эту войну, но ты ее закончишь, – снова зазвенел волнением голос Элайзы. – Я верю в тебя, Лекса. Всегда верила и верю сейчас. Не отталкивай тех, кто может тебе помочь. Помнишь, ты сказала однажды, что лидер – этот тот, кто может сказать своему человеку: «Иди и умри за меня»? Сейчас я говорю тебе: я готова умереть за тебя. Отдай мне приказ, и будь что будет. Ты не пойдешь в пасть льва одна. Мы пойдем туда вместе. И ты возьмешь с собой каждого, кто захочет быть с тобой рядом в этой борьбе. Потому что ты вправе отправлять нас на смерть, но не вправе запрещать нам верить в то, во что мы верим.

Алисия больше не могла это слушать. Ее губы дрожали, а ногти впились в ладони, причиняя ужасную боль. Больше всего на свете ей хотелось выскочить из шатра, прыжком перемахнуть ров и уйти в лес, чтобы никогда не вернуться сюда, никогда не видеть этого лица, никогда не слышать этого голоса, никогда не чувствовать… Чувствовать?

– Во что ты веришь? – тихо спросила она, опускаясь на колени перед Элайзой. – Во что ты на самом деле веришь, Кларк?

Холодные пальцы коснулись ее ладоней и обхватили их, сжимая. Губы, еще секунду назад пылающие гневом, вдруг разомкнулись и как будто стали припухшими, почти детскими. И складка между бровями разгладилась, и скулы перестали быть острыми, и взгляд, чертов взгляд потеплел, как будто глаза в секунду из обсидиановых стали небесными, из ледяных – теплыми.

– Я верю, что вместе мы сможем освободить наших людей, – прошептала Элайза. – Верю, что только вместе мы справимся с морским львом, с морским дьяволом, да хоть с чертом лысым. Верю, что именно ты должна вести нас, потому что, если говорить честно, мне кажется, что больше никто не сможет.

Она говорила правду: Алисия знала это. Но эта правда пугала ее даже больше чем перспектива отправиться в пасть морского льва.

– Хорошо, – сказала она, решившись. – Я возьму с собой каждого, кто захочет пойти. Но не тебя, Элайза. Только не тебя.

========== Глава 18. Quod erat demonstrandum ==========

Мерфи всеми силами пытался не потерять сознание. Знал: если отключится, то лишится даже мизерного шанса на спасение, шанса, которого, вероятно, у него уже не было, но – как знать? Может, спасение спустится к нему на сияющем вертолете или в виде рыжей красотки с бокалом мартини?

Его тащили за руки и когда он спотыкался, то ударялся грудью и животом о жесткую поверхность скалы и мысленно ставил еще одну галочку в списке повреждений на и без того уже избитом до крайности теле.

Неужели они и впрямь собираются бросить его в яму с мертвецами? Что ж, разве это не будет достойным финалом для изменника родины, приговоренного к смерти и позже помилованного и отправленного к «сотне»? И разве не забавно, что родина, которую он предал, перестала существовать меньше чем через год после того как его посадили?

– Итак, уродец. Последний шанс. Начинай говорить или отправишься к мертвым.

Его бросили на землю лицом вниз, так, что голова оказалась на самом краю ямы, кишащей гнилыми мертвяками. Он мог чувствовать их мерзкий запах, мог слышать издаваемые ими звуки, дьявол, да он мог бы даже дотянуться до парочки из них, если бы его руки не были заломлены за спину.

– Ну? Будешь говорить?

Он рассмеялся. Смех отдавался болью в животе, в груди – похоже, эти ублюдки все-таки отбили ему легкие. Он мог бы очень многое им рассказать. Например как в шестнадцать лет избил собственного отца, застав его трахающим соседку в гараже среди разбросанных инструментов. Или как его младший брат – один из семерых чертовых младших – умер, потому что некому было отвезти его в больницу, умер, потому что всем было плевать, что маленький ребенок три дня кряду ничего не ест и истошно кашляет. Еще он мог бы рассказать как однажды к нему, тусующемуся с такими же отбросами, подошел мужик в пальто и предложил легкое дело: нужно было всего лишь отправиться на церемонию награждения очередного мудака, пронести с собой оружие и сделать пару выстрелов. Он мог бы рассказать как его избивали – может, семь суток подряд, может, тридцать – после вторых он сбился со счета. Как не давали спать, есть, пить. Как требовали только одного: «Скажи, кто тебя нанял». Он мог бы рассказать как смеялся им в лица, потому что не мог дать им того, что они требовали, не мог не из-за того что не хотел, а потому что они не верили ему, не верили, что он говорит правду, а он действительно говорил правду, и эта правда казалась ему средоточием зла, средоточием его глупой и нелепой жизни.

Потом был закрытый суд, для которого его готовили как следует: гримировали разбитое лицо, прятали под костюмом избитое тело, накладывали шины на сломанные руки и ноги. И снова ему задавали все тот же вопрос, и снова он отвечал на него честно, и снова ему не верили.

Когда они огласили приговор, ему было уже все равно.

– Он ничего не скажет. Бросай его в яму и покончим с этим.

Он почувствовал как его хватают за ноги и поднимают вверх, бросил взгляд на небо: синее, яркое, и подумал: «Жаль, что принцесса так и не успела отдать мне должок».

Ладони, держащие его лодыжки, разжались и он полетел вниз, в яму. Прямо на тянущих к небу руки мертвецов.

***

Линкольн предложил подняться на скалу и осмотреть лагерь сверху, но Алисия отказалась. Она пришла сюда не для того чтобы прятаться, и не ради разведки. Она пришла, чтобы сдаться.

– Вы не обязаны идти со мной, – сказала она, посмотрев на каждого воина, стоящего рядом. – Не обязаны умирать за меня.

– Лично я умирать сегодня не планировала, – возразила Октавия, вертящая в руках остро заточенный мачете. – Мы пришли чтобы защитить тебя, а не для того чтобы героически сдохнуть.

Алисия спрятала усмешку. Похоже, непокорность была в крови у небесных девочек. Она вспомнила как кричала и вырывалась Элайза, запертая в шатре и связанная для верности по ногам. Поначалу Алисия хотела лишь оставить с ней нескольких воинов, но выслушав поток ругательств, поняла, что оставить охрану будет недостаточно. Непокорная девчонка найдет способ сбежать и сделать по-своему, а этого Алисия допустить не могла.

Она жестом попросила Линкольна подойти ближе и прошептала, чтобы остальные не слышали:

– Уведи их.

Он кивнул, а она, бросив последний взгляд на своих воинов, пошла вперед сквозь кусты, туда, где уже были видны ворота лагеря небесных.

«Если мне придется погибнуть сегодня, я сделаю это с твоим именем на губах».

***

– Беллами! Белл! Сюда! Скорее!

Он выскочил из палатки, на ходу застегивая штаны. У ворот явно что-то происходило: там собралось не меньше трех десятков людей, и все они что-то кричали, потрясали оружием, переговаривались.

– Разойдись, – он протолкался через толпу и остановился, удивленный.

Прямо перед ним стояла чертова командующая. Она как будто не замечала дула десятков автоматов, направленных прямо на нее: стояла так, словно вышла на прогулку и встретила знакомого, не слишком приятного, но с которым вполне можно перекинуться парой слов.

– Уберите оружие, – приказал Беллами, жестом прервал возмущенный гул и посмотрел на командующую: – Что тебе нужно?

– Пришла предложить обмен. Моя жизнь и свобода в обмен на жизнь и свободу моих людей.

Беллами ничего не понимал. Она что, серьезно? Разве она не понимает, что стоит ему подать сигнал, и ее расстреляют в одно мгновение?

Нет, она не может этого не понимать. Она бы не пришла просто так.

– Ты явно притащила с собой какой-то козырь, – сказал он, подходя ближе. – Что-то, что не даст мне просто убить тебя на месте.

Она равнодушно пожала плечами.

– Я еще не предъявила свой козырь, но ты все равно до сих пор меня не убил. Может быть, я смогу обойтись и без него?

– Нет. Не сможешь.

Он шагнул к ней, замахиваясь и ожидая защитной стойки в ответ, но она лишь выше подняла подбородок и осталась на месте. Пришлось опустить руку: ударить по лицу просто стоящую перед тобой девушку оказалось куда труднее, чем Беллами мог предположить.

– Выкладывай, – велел он со злостью. – Что ты притащила? Взрывчатку? Мою сестру? Армию?

– Нет, – покачала головой командующая. – Я принесла все, что ты перечислил. Все разом.

***

Два долгих дня занял переход, но за все это время Густус позволил им лишь один привал для короткого сна. Рейвен выбивалась из сил, но глядя на то, как идут остальные, старалась держаться. Двое суток пробираться сквозь лес, то и дело встречая мертвых, двое суток идти, видя только спину впереди идущего и ощущая боль в стертых ногах. Двое суток на то, чтобы добраться до мифической «Розы», с которой земляне, похоже, связывали все свои надежды.

– У каждого из них кто-то попал в плен к морским, – объяснил ей Джаспер, когда она спросила, почему воины хранят молчание. – Они оплакивают их так. Молча.

В этом бесконечном походе земные и небесные как будто слились в один отряд. Все очень скоро стали одинаково грязными, одинаково покрытыми кровью и потом, одинаково молчаливыми и суровыми.

– Какого черта мы сразу не пошли вместе с Индрой в Розу? – на исходе первого дня пути спросил Атом. – Зачем было нужно сначала идти с Густусом, а потом все равно вернуться к Индре?

– Потому что если бы за нами следили морские, то они перебили бы нашу группу, а группа Индры осталась бы жива, – объяснил Джаспер. – Эта их командующая хоть и жестокая, но умная сучка. На мой взгляд, она все делает правильно.

Вот только Рейвен так не считала. У нее до сих пор стояло перед глазами лицо Финна, которого схватили земные. Схватили по приказу той самой сучки-командующей, схватили чтобы отдать морским людям.

Жив ли он? Если Беллами жив и даже возглавил атаку на лагерь, то, возможно…

Она боялась надеяться. В этом новом мире лучше было поменьше думать о других, потому что легко могло выйти: ты подумала, а его уже убили. Или сожрали. Или и то, и другое разом.

Ремень автомата натирал шею – наверное, на ней уже образовалось немало мозолей, спрятанных под слоем грязи и пота. Рейвен подумала: как же быстро изменилась их жизнь. Раньше казалось, что в бункере трудно дышать, теперь тяжело дышать было на свободе.

Он пришел в ее камеру и сел рядом на кровать, пряча глаза. Она понимала, что он хочет сказать, но не собиралась помогать: все ее внутренности как будто сплелись в горячий клубок боли и отчаяния.

– Рейв, я…

Ей хотелось закричать: «Что, Финн? Что «ты»? Ты влюбился в чертову принцессу и переспал с ней, когда понял, что больше не можешь себе лгать? Тебе жаль, что с самого начала ты был со мной, потому что теперь тебе приходится что-то мне объяснять? Ты стал ее рыцарем и от этого перестал быть моим?»

– Я старался бороться с этим, я пытался заставить себя поступить правильно. Но не смог.

В этом был весь он, и она верила ему, верила в то, что он пытался, потому что видела это, видела каждый день, каждую минуту. Но разве кому-нибудь когда-нибудь от этого становилось легче?

– Я не прошу меня простить, Рейв. Такое нельзя прощать. Я пришел только для того, чтобы сказать: мне жаль. Если бы у меня был выбор, я бы выбрал тебя.

Она практически не могла дышать. На грудь будто камень повесили: тяжелый камень напрасных надежд и планов. Камень, в котором слилось и «Мы будем жить вместе когда освободимся», и «Когда-нибудь я хотел бы от тебя детей», и «Как насчет Алабамы? Уедем в Алабаму и откроем маленькую закусочную у шоссе». Все это могло стать реальностью, но теперь превратилось в пыль. Одна ночь, проведенная с другой, и ничего не осталось.

Но в его словах «я бы выбрал тебя» Рейвен услышала и другое. Она услышала мольбу: «Останься, если сможешь». Она услышала тоскливое: «Я знаю, что с ней у меня ничего не выйдет». Она услышала: «Я все еще хочу быть с тобой рядом».

– Финн, – ее рука опустилась на его, исцарапанную, и погладила. – Я все еще твой друг, а ты – мой. Это не будет легко, но я постараюсь, правда.

Он посмотрел на нее, и на мгновение ей показалось, что все вернулось. Что они снова «Финн и Рейв», «Малыш и детка», «Зануда и чокнутая». Но она знала, хорошо знала, что это лишь мгновение, и что на самом деле все уже кончилось.

С того дня ей действительно стало труднее дышать. Но она вышла на свободу, и все стало еще хуже.

– Внимание! Мы приближаемся к Розе. Ускорить шаг!

Земляне практически перешли на бег, и Рейвен пришлось сделать то же самое, хоть сил уже и не было. Она положила обе руки на висящий на шее автомат и принялась считать про себя: «Раз-два, раз-два, раз-два». И через несколько сотен этих отчаянных «раз-два» лес впереди поредел, а затем и вовсе расступился, открывая огромную поляну, окруженную глубоким рвом, за которым виднелся бесконечный забор и металлические ворота с нарисованным на ним хорошо различимым: «Sub Rosa».