Текст книги "Я слышу плач за горизонтом (СИ)"
Автор книги: NUna MOon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)
Нечасто мне доводилось видеть его в нетрезвом виде, однако каждый такой гребаный раз ничем хорошим для меня не заканчивался, если я показывалась на горизонте, а не тусовалась где-нибудь на крыше, в ожидании, когда Монтенегро соизволит завалиться спать…
И Ваас в эту ночь был пьян придостаточно, чтобы в любой момент, не задумываясь лишний раз, зарядить мне кулаком по лицу, тем более после таких дерзких выпадов с моей стороны. На миг я даже успела пожалеть о том, что поддалась эмоциям и рискнула нагрубить ему, да еще и на людях. А для Вааса его репутация значила куда больше, нежели целость и сохранность моего «милого белого личика», как он его называл…
Но раз я завелась, уже не остановлюсь.
– Пока одна из твоих гребаных шестерок весь вечер меня глазами раздевает, ты спокойно лапаешь в стороне какую-то шлюху!
Ваас рассмеялся, не сводя с меня глаз и слегка пошатываясь на месте. И такая реакция любимого мужчины заставляла мои глаза наливаться кровью от ярости и негодования…
– Mary-Mary-Mary… Моя девочка… Да если бы я, как сопливый подросток, бесился из-за каждого столба здесь, который дрочил на тебя, мне бы пришлось вырезать половину своего ебаного лагеря! Ты представляешь блять?!
Мне не нашлось, что ответить главарю пиратов – я просто продолжила разочарованно смотреть сквозь его мутный и надменный взгляд, в то время как хватка, с которой я сжимала майку мужчины, медленно ослабевала. А что я могла ему сказать, пока он пребывал в таком состоянии? Еще с самого детства я отлично уяснила, что спорить с нетрезвым человеком – пустая трата времени, которая порой приносит нам еще больше боли…
Ваас брезгливо оттолкнул меня от себя и на миг обернулся к барной стойке, чтобы опустошить последний шот – покончив с этим, пират развернулся, и тогда я встретилась с уже отнюдь не игривым взглядом, каким он был секунду ранее. Ваас сделал тяжелый шаг навстречу мне, и я по инерции отпрянула назад: хищный взгляд этих темно-зеленых глаз всегда навевал чувство тревоги и бросал открытую угрозу, однако, когда этот взгляд еще и затуманен алкоголем, а может, чем и потяжелее, невольно задумываешься о том, сколько минут тебе остается прожить…
– Что смотришь, amiga? А? – обманчиво спокойно обратился ко мне главарь пиратов, сложа руки в карманы и вставая напротив меня.
В нос сразу же ударил запах перегара, исходящий от мужчины, и я невольно скривилась, поднимая на его лицо раздраженный взгляд.
– Неужели моя принцесса так сильно приревновала меня, что забыла, как держать свой острый язычок за зубами? А? Знаешь, а я ведь польщен, не, реально польщен, amiga… И очень, сука, зол!
Пальцы Вааса резко сомкнулись на моей шее, препятствуя поступлению кислорода, от чего я по инерции вцепилась в его мощную руку, боковым зрением ловя надменный взгляд со стороны рыжей шлюхи. Глаза пирата налились кровью, и он сорвался на истерический крик, которого страшился каждый муравей в его гребаном лагере, и это неизбежно привлекло внимание окружающих.
– КЕМ ТЫ СЕБЯ ВОЗОМНИЛА БЛЯТЬ?! КТО ТЫ ТАКАЯ, ЧТОБЫ УКАЗЫВАТЬ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, А?! КТО ТЫ ТАКАЯ, ЧТОБЫ ВООБЩЕ ОТКРЫВАТЬ СВОЙ БЛЯДСКИЙ РОТ?! То, что я трахаю тебя, perra, и разрешаю дрыхнуть в своей койке, еще нихера не значит блять! Или мелкая, наивная сучка решила, что у нас гребаная голливудская любовь? Не правда ли, amiga?! – с усмешкой в переливающихся под сафитами глазах спросил Ваас и на несколько секунд задержал внимательный взгляд на моем лице. – Если я только захочу, Mary, то я приведу к себе ВСЕХ этих шлюх, ты поняла меня? Я приведу их всех и буду трахать на твоих же, сука, глазах, а потом и ты окажешься среди них, на коленях, возле моего хуя, где вам всем самое место. Тебе это ясно, Mary? И поверь, принцесса, никакой ебучей разницы между ними и тобой я не почувствую.
Я смотрела на пирата с ненавистью и радовалась только тому, что темнота и неоновые блики не позволят ему разглядеть скопившиеся слезы в уголках моих глаз. Нет, после такого унижения я не могла допустить того, чтобы пасть еще ниже. Мой нечитаемый взгляд продолжил впиваться в Монтенегро до тех пор, пока тот не отпустил меня. Жадно ловя ртом воздух, я закашлялась, чувствуя, как пират приблизился вплотную, а затем вцепился мертвой хваткой в мою забинтованную руку – его грубые пальцы сжали незажившие ожоги под тонким слоем ткани, и вот тогда мне стало действительно больно…
Вот только я до последнего сохраняла непроницаемость, сомкнув челюсти и молча терпя. Боковым зрением только заметила взгляд Бенжамина, который еще несколько раз оборачивался в нашу сторону, кивая остальным шестеркам Вааса и поднимаясь с насиженного места.
– Я так хочу прикончить тебя, Marу… – процедил Ваас мне на ухо. – Но не могу. Ты понимаешь меня? НЕ МОГУ, ТВОЮ МАТЬ! – рявкнул он, и я невольно вздрогнула. – Гребаная ты сука…
«Да, Ваас. Я очень хорошо понимаю тебя. Как бы и мне хотелось сейчас всадить целую обойму в твой череп, за каждый твой свинский поступок, ублюдок ты такой…» – подумала я.
И пират прекрасно прочел мои мысли, всего лишь заглянув в мои полные ненависти глаза.
– Значит так, да? – недружелюбно усмехнулся пират.
Смотря на меня исподлобья, он отошел на шаг назад, проводя пальцами по своей эспаньолке.
– Окей, Mary, окей. Ладно… Тогда давай начнем по-новой, mi querida? Что скажешь, мм? Начнем все с чистого листа, как в старые-добрые, а? – блестя азартом в глазах, спросил Ваас, отпивая из стакана с каким-то крепким алкоголем, и вдруг потянулся к кобуре.
При виде пистолета в его руке мое сердце невольно ушло в пятки от осознания того, что Ваас, в силу своей жестокости, вообще был способен натворить, еще и будучи нажравшимся в хлам.
«Он прикончит меня?» – пронеслась первая мысль в голове.
«Радуйся, идиотка. Наконец-то для тебя это все закончится, » – ответил внутренний голос, и, увы, я не могла с ним не согласиться.
– Эй, детка, подойди-ка сюда.
Одним махом руки Ваас подозвал к себе танцовщицу, что все это время довольно наблюдала за нами, сложив наманикюренные пальчики на груди. Она на миг замялась, недоверчиво уставившись на глок, но очаровательная улыбка главаря пиратов быстро развеяла все сомнения этой идиотки.
– Давай, не бойся, bèbe. Ну же, иди ко мне…
Ваас приобнял девушку за плечи, с обманчивой нежностью проводя пальцами по ее рыжим локонам, но при этом не отрывая глаз от меня. Я же выжидающе уставилась на этих двоих, вновь замечая боковым зрением, как к нам с опаской приближается свита Монтенегро в ее полном составе – они в нерешительности замерли недалеко от бара, периодически поглядывая в нашу сторону.
«Еще и их не хватало…» – раздраженно подумала я.
Однако глубоко в душе я была благодарна Бену за проявленное беспокойство, и если не за меня, то хотя бы за своего конченого босса, который в порыве гнева вполне мог натворить неисправимых ошибок, о которых потом мог пожалеть… Наверное.
– Знаешь, чем мои люди отличаются от этих обезьян? – спросил меня Ваас, кивая на танцовщицу возле себя.
Та даже не заметила этого жеста, так как была занята тем, что надменно рассматривала черты моего лица.
– Тем, что мои люди убивают для меня, amiga. Знаешь, а ведь это пиздец как сложно, найти достойного бойца. И вот, в чем прикол, Mary… Бляди всегда продадут тебя подороже, – грозно процедил Ваас.
Он резко оттянул девушку за волосы, так, что та вскрикнула, хватаясь за руку мужчины.
– Потому что эти шлюхи – всего лишь расходный материал, который я меняю, как перчатки, amiga, – повысил голос Ваас, тыча дулом пистолета в подбородок напуганной стриптизерши. – Они не способны никак защитить себя, они не могут сказать мне «нет», и они, как крысы, всегда будут метаться между теми, кто будет набивать их трусики купюрами побольше. Да, belleza? – довольно оскалившись, спросил он девушку, а затем вновь обратился ко мне. – Шлюхи не способны убивать, mi querida. Вот, в чем единственная, сука, разница между ними и моими такими же затравленными людьми.
Главарь пиратов грубо толкнул стриптизершу на колени прямо возле моих ног и не задумываясь бросил мне пистолет, прекрасно зная, что я автоматом ловко словлю его – холодный металл неприятно прилип к ладоням, а глаза попеременно забегали то по лицу напуганной девушки, то по лицу Вааса, в чьих глазах читались надменность и откровенный вызов.
– Прикончи эту шлюху, amiga. Давай! – приказал главарь пиратов, растягивая губы в улыбке и активно жестикулируя в своей привычной манере. – Докажи мне, что я ошибаюсь на твой счет! Докажи, что ты не достойна такого хуевого отношения! Докажи мне уже блять, что ты достойна стоять в рядах моих людей, а не ублажать их, как эта шваль! Убей для меня, Mary! ХУЛИ ТЫ СТОИШЬ?! Только посмотри на нее – жизнь этой бляди не стоит даже пули! – усмехнулся пират при виде моего сомнения в глазах.
Он искренне не понимал, почему я так медлю. Наконец он успокоился, и его голос приобрел неподдельную серьезность.
– Всего один выстрел, amiga. Один гребаный выстрел разделяет нас с тобой, Мария…
Я задержала безэмоциональный взгляд на лице танцовщицы: она уже во всю рыдала, испачкав свое смуглое личико в черной туши и красной помаде, и на ломаном русском молила не убивать ее, хватаясь за мою одежду, что выглядело весьма комично. Да, мне не было жаль ее – мне вообще не было жаль никого на этом гребаном острове. Даже себя. Во мне давно притупилось чувство эмпатии и сочувствия, и конечной точкой стал тот день, когда я потеряла то, ради чего и выжила – я потеряла истинную цель, потеряла путь. С того дня жизнь в который раз распалась на до и после, и то, что происходило со мной после, не радовало меня.
Ведь в моей новой жизни, жизни рядом с Ваасом, я окончательно потеряла веру в то, что однажды смогу быть по-настоящему счастлива…
– СПУСТИ ЭТОТ ЕБУЧИЙ КУРОК! – наконец не выдержав, рявкнул главарь пиратов, и его голос был отчетливо слышен даже сквозь громкие биты.
Вот только я не спешила исполнять приказ: я молча наслаждалась негодованием и яростью во взгляде мужчины и страхом в глазах этой рыжей сучки, чья жизнь была в моей полной власти. Холодное дуло коснулось губ девушки, и я завороженно провела им по ее лицу, останавливаясь на выбритом виске…
«Жаль, Монтенегро. Как жаль, что я слишком хорошо узнала тебя за все это время…»
– Единственный человек, ради которого я убью – это я сама, Ваас, – нагло усмехнулась я в лицо пирату, подняв на него исподлобный взгляд.
Сказать, что главарь пиратов охуел – это ничего не сказать. Столько негодования и гнева в его взгляде мне не доводилось увидеть, пожалуй, никогда прежде.
– В твоем распоряжении уже есть сотни людей, которые убивают по твоему приказу, и как минимум одна шизанутая блондиночка, которая бонусом еще и с удовольствием ложится под тебя. А ты неплохо устроился, а? ДУМАЕШЬ, Я СОВСЕМ НАИВНАЯ ИДИОТКА?! – вспылила я. – Сегодня я убиваю одну шлюху, завтра вторую, а послезавтра уже вырезаю отряды ракъят. Снова, и снова, и снова, и снова… А дальше что, Ваас? Предлагаешь встать на место Крис? Трахаться с тобой и убивать каждого, на кого ты укажешь пальцем? Лишь бы херов Царь и Бог был доволен, а?
Губы расплылись в самодовольной, но полной обиды и боли усмешке…
– Думаешь, я настолько сильно завишу от тебя, что добровольно соглашусь стать одной из тысячи тех, кого ты и в хуй свой не ставишь?! Не, ты серьезно? От тебя? – повторила я, нарочно выделяя последнее слово.
От такого выпада в свою сторону Ваас еще больше взъелся. Даже сквозь неоновые блики и мелькающий свет сафитов я без труда могла рассмотреть, как от сбившегося дыхания вздымалась его мощная грудная клетка и как запульсировала вена на его шее. Впившись в меня озлобленным взглядом, главарь пиратов молча продолжал слушать, однако это беспристрастие было не иначе чем затишьем перед бурей, словно хищник всего лишь терпеливо выжидал в засаде, готовясь к контрольному прыжку.
– Я не твоя псина, ты понял, Ваас? – так же озлобленно процедила я. – Я не позволю обращаться с собой, как с куском дерьма. Я говорила тебе сотню раз и повторю еще сотню. Я не подчинюсь тебе, никогда, никогда не подчинюсь! О, и знаешь что? – с легкой ухмылкой спросила я, обходя стоящую на коленях девушку и приближаясь к Ваасу. – То, что мы трахаемся, ничего не значит, так? Знаешь, а ты прав… Я так подумала, и знаешь, что поняла? Что моя привязанность к тебе тоже нихуя не значит, Ваас…
Я нагло усмехнулась в лицо мужчины, чувствуя его сбитое дыхание буквально у себя на губах, хотя расстояние между нашими лицами оставалось приличным.
– Сегодня она есть… А завтра ее уже не-ет… Подумай над этим, когда проспишься и придешь в себя, – отрезала я, презрительно оглянув мужчину с ног до головы, и бросила пистолет на барную стойку, продолжая удерживать искорометный зрительный контакт с главарем пиратов…
Реакция последовала незамедлительно – в следующую же секунду мою щеку обожгло от прилетевшей в нее пощечины. Ваас не стал утруждать себя лишним рассчитыванием своих бычьих сил, поэтому мне пришлось схватиться за барную стойку, чтобы не потерять равновесие – дотронувшись ладонью до обдавшей жаром щеки, я замерла на считанные секунды, в попытке совладать с разгорающимся внутри гневом. На миг, зацепившись взглядом за пистолет, я даже подумала о том, как было бы неплохо снять его с предохранителя и без пламенных речей пустить пулю в бошку Монтенегро…
Глубоко вдохнув, я отпрянула от барной стойки и вновь подняла прожигающий взгляд на пирата, сдув с лица упавшую прядь волос. Я чувствовала на нас с Ваасом заинтригованные взгляды окружающих, и это бесило меня еще сильнее.
Унижение – то, что нельзя простить и нельзя оправдать.
В следующий момент главарю пиратов прилетела ответная пощечина, и уж в нее-то я вложила все силы и нахлынувшие эмоции – на миг Ваас замер, прикрыв глаза в попытке выровнять дыхание и сохранить остатки самообладания, так как его взгляд аналогично успел зацепиться за пистолет, так соблазнительно лежащий без дела на барной стойке…
Все вокруг замерли, предвкушая зрелищное шоу, которое мог устроить их главарь с очередной наглой пленницей. И только во взгляде Бенжамина, стоящего где-то в стороне с остальными шестерками Вааса, читалось еле заметное напряжение – пират нервно постукивал пальцами по барной стойке, бросая взгляд то на меня, то на босса. Будучи правой рукой главаря, он точно знал, на что его босс был способен в случае проявления к нему такой дерзости…
Однако я ни о чем не жалела. Ни о едином слове, ни о едином жесте. И об этой гребаной пощечине тоже. Пусть Ваас прикончит меня здесь же, хоть прямо сейчас – ему все равно уже никогда не отмыться от того, что он допустил, чтобы какая-то белая больно гордая девчонка с материка при всех залепила ему пощечину, словно он являлся не главарем пиратов, от гнева которого вздрагивает каждый первый на этом острове, а каким-то сопливым подростком, грубо посланным во фрэндзону или вообще куда подальше. И такое Ваас точно не мог спустить мне с рук…
– ЭЙ! Оставил бы ты ее и шел бы отсюда!
Сквозь громкую музыку раздался до боли знакомый голос – на миг опешив, я резко обернулась, встречаясь со взглядом вышедшего из толпы молодого пирата, чьи черты лица я бы узнала даже в полнейшей темноте. При виде неспешно, но твердо приближающегося к нам Арэса я испытывала самые смешанные чувства, начиная от все еще не прощенной обиды за его предательство и заканчивая страхом за его гребаную жизнь – этот диссонанс внутри просто выбил меня из колеи, и я могла лишь ошарашенно бегать глазами по лицу пирата, задавая тому немой вопрос:
«На кой черт ты вообще решил нарваться, идиот?!»
Но Арэс, чье состояние также нельзя было назвать трезвым, до последнего игнорировал мой взгляд – сложа руки в карманы и подходя к нам, он смело смотрел в глаза тому, кто стоял за моей спиной. И этот кто-то был не столько удивлен дерзости парня, сколько заинтригован, о чем свидетельствовал раздавшийся с его стороны тихий смех, который вскоре перерос в откровенный ржач, подхваченный остальными пиратами возле бара. На лице Арэса не дрогнул ни мускул, и с тяжелым вздохом я обернулась к довольному до чертиков Монтенегро, прекрасно представляя себе непредсказуемость этого человека…
– Ты посмотри, принцесса, – обратился ко мне Ваас, не прерывая зрительного контакта с парнем за моей спиной. – Похоже, твой святоша наконец-то отрастил себе яйца, а? Мальчик вдруг стал мужчиной и теперь строит из себя героя? Весь Голливуд рыдал бы, ты не находишь, Mary? Эй, послушай-ка, hermano*, – обманчиво спокойно обратился к Арэсу главарь пиратов, делая несколько неспешных шагов навстречу.
Теперь веселье в его глазах затмили ярость и это до боли знакомое чувство собственничества, которое я так часто встречала во взгляде Вааса.
– Я заебался вправлять тебе мозги, amigo, но, видимо, в прошлый раз я был слишком добр, раз ты так и не допер до самого главного. Эта сучка принадлежит мне. Мне, muchacho.
– Она не твоя гребаная вещь, – заплетающимся языком огрызнулся парень, также делая шаг навстречу. – Да будь я на твоем ебучем месте, я бы ценил эту девушку куда больше, чем ты твою гребаную наркоту!
Я нервно прикусила губу, всем телом чувствуя угрозу, исходящую от главаря пиратов, что стоял передо мной. И чего мне точно не хотелось в тот момент, так это лицезреть мордобой двух нетрезвых придурков, чье «соперничество» за меня было нихуя не романтичным, а максимально отвратительным и унизительным…
– Ты хочешь, чтобы я нарезал тебя, как твоего дружка? ЗАТКНИСЬ БЛЯТЬ! – рявкнул Ваас, порывнувшись в сторону парня, но я что есть силы уперлась руками в грудь мужчины, задерживая того на месте. – Окей?!
– А иначе что?! А?! ЧТО ТЫ МНЕ СДЕЛАЕШЬ?! – рявкнул в ответ пират и сделал ответный выпад. – Я все равно не позволю тебе прикасаться к ней, ублюдок ты больной!
– Да прекратите блять! ОБА!
Я уперлась ладонью в грудь разбуянившегося парня, продолжая при этом спиной сдерживать Вааса, который и не думал успокаиваться.
– Не строй из себя блядского рэмбо, amigo, окей?! Ты моя сучка, только у меня здесь член! Так что заткнись, сука… – процедил Ваас сквозь зубы. – Или сдохнешь.
Два прожигающих мутных взгляда впились друг в друга, словно у двух хищников в немой борьбе. Обеими ладонями я чувствовала, как бешено стучат два сердца и вздымаются грудные клетки – пираты напирали на меня с обеих сторон, грозясь просто-напросто задавить и благополучно забыть о моем существовании, лишь бы наконец зарядить друг другу по небритым рожам и потешить свое мужское эго. Главарь пиратов был уже на пределе и вот-вот мог сорваться с цепи – судорожно забегав глазами вокруг, я поймала взгляд Бенжамина и еле заметно мотнула тому головой, моля о вмешательстве. На миг замявшись, темнокожий все же отпрянул от барной стойки и неспешно направился к нам.
– Пойдем-ка, прогуляемся… – усмехнулся Бен, роняя ладонь на плечо главаря пиратов.
На удивление, Ваас перестал напирать и бросил безмятежный взгляд на подчиненного.
– Проветримся, курнем чего. Тебе надо остыть…
– А я спокоен, Бенни, окей? Я расслаблен… – с легкой улыбкой на губах пропел Ваас, на что получил кивок пирата, а затем его надменный взгляд вновь зацепился за нас с Арэсом. – Идем. Моя принцесса сегодня не в духе, пусть поплачется своему горе-мачо. Я не против, – усмехнулся главарь пиратов, бросая на меня последний равнодушный взгляд.
Пират направился прочь вместе с хлопнувшем его по плечу Бенжамином и остальными шестерками, ожидающих неподалеку. Я провожала его спину долгим нечитаемым взглядом, и только сжатые до побеления костяшек пальцев кулаки могли выдать накал моих эмоций. Я ждала до тех пор, пока красная майка и черный ирокез не скроются в толпе и неоновых бликах, в то время как заинтригованная минувшей сценой толпа очень быстро рассосалась, возвращаясь на танцпол. Но я знала – парень все еще стоял позади. И никуда не собирался уходить. Пытаясь совладать с эмоциями и не желая встречаться глазами с пиратом, я глубоко вздохнула и резко обогнула его, направляясь прочь.
– Постой! – еле слышно через громкую музыку раздался требовательный голос парня, не собирающегося меня так просто отпускать.
– Какого хера ты полез? – отрезала я, резко обернувшись к пирату, чтобы тот не успел схватить меня за руку: мне было противно от одной только мысли, что еще хоть кто-то притронется ко мне.
Так разбито и прилюдно униженно я не чувствовала себя никогда, и мне хотелось поскорее покинуть это место, а пират лишь подливал масло в огонь.
– Он не должен был…
– А ты должен?! – опешила я, задерживая взгляд на лице Арэса.
Пират прекрасно знал, что ему никогда не искупить то предательство. Оно стоило бесценной жизни – жизни моей подруги. И никакой подобный «геройский» поступок уже ни черта не изменит: это был конец, я уже не чувствовала к этому человеку ничего, мы стали чужими…
В одном я осталась искренне благодарна ему – благодарна за то, что он единственный протянул мне руку тогда, когда я была на грани отчаянья, помог мне тогда, когда все вокруг казалось мне таким пугающим и непреодолимым. Я была благодарна ему, искренне благодарна, и только это стало той причиной, по которой я так и не рассказала Монтенегро о предателе в его рядах, не призналась ему в том, что Арэс все это время был крысой, посланной ракъят, и не обрекла парня на верную смерть. Хотя сегодняшняя выходка Арэса подтолкнула его к смерти намного, намного ближе…
– Не нужна мне твоя гребаная помощь, Арэс… – процедила я, вглядываясь в черты лица напротив, и собиралась уйти, но меня остановил его голос.
– Хорошо. Я… Я все понимаю, Маш. Обещаю, больше ты меня не увидишь. Но тогда послушай то, что я хочу тебе сказать в нашу последнюю встречу, – сделав шаг мне навстречу, произнес Арэс.
Чуть погодя, я все же неуверенно кивнула, поднимая на парня нечитаемый взгляд.
– Знаю, ты расстроена и не хочешь ничего слышать… – сказал пират, и его голос приобрел серьезность и даже некое наставление. – Но человек, который сделал с тобой это…
Он бросил суровый взгляд на мою руку, сквозь тонкий бинтовый слой которой прослеживались незажившие ожоги.
– …Тебя не любит.
Этот взгляд. Этот взгляд о многом говорил. Этот взгляд упрекал в том, что я поступаю неправильно. В том, что я слишком наивна. Этот взгляд сожалел о том, что его обладатель не в силах справиться с главарем пиратов и занять его место рядом со мной, не в силах защитить меня от его гнева. Этот взгляд сожалел о том, что однажды мы не встретились совершенно при других обстоятельствах…
И я понимала этот взгляд.
– Я знаю, Арэс. Представь себе, я знаю… – грустно усмехнулась я, поднимая глаза на парня и кивая своим мыслям. – Вот только не тебе мне об этом говорить. И уж точно не тебе обвинять его в этом…
Бросив продолжительный, разочарованный взгляд на парня, я отступила и направилась прочь.
И было бессмысленно пытаться навсегда стереть из своей памяти черты лица этого, когда-то близкого мне человека, которого я видела в последний раз…
***
«Их больше нет. Их нельзя вспоминать. Их нельзя называть. Их нужно забыть и начать жить заново, твою мать!»
Лица – холодные, окровавленные, искривленные в немой истерике – появлялись почти каждую ночь. Я видела черты каждого из них, чувствовала холод, исходящий от их бледных тел, заглядывала в глаза, полные страха перед неизбежной смертью. Я запомнила их такими, какими видела в последний момент их жизни, и уже не могла забыть. Каждую ночь я слышала их протяжные голоса, их истерические крики, в сотню раз произносящие мое имя, кто с мольбой о спасении, кто с осуждением и горячей ненавистью. И каждую ночь я снова и снова беспомощно наблюдала, как холодные лезвия проводят по их горлу и как горячая кровь медленно окрашивает молодые лица…
Уже по традиции я подскочила посреди ночи, садясь на кровати и пытаясь отдышаться. Холодный воздух, идущий со стороны разбитого окна, медленно возвращал меня в реальность, позволяя вдохнуть полной грудью.
«Это кошмар… Это всего лишь очередной кошмар, Маша…»
В попытках успокоиться, я судорожно забегала глазами по темной комнате главаря пиратов, вглядываясь в каждый угол, в каждую вещь на пыльном столе, в каждую складочку на белой простыне… Ваас спал рядом. Не знаю, когда он успел припереться после «веселой» ночи. Хотя желанием видеть его после произошедшего в баре я не горела, все же мне стало немного легче и страх отступил – запустив пальцы в волосы, я тяжело вздохнула. От подскочившего адреналина мое сердце до сих пор бешено билось, буквально отдавая в ушные раковины.
«Как прекратить это? Как прекратить это все, черт возьми?! Боже…» – в отчаянье размышляла я, пытаясь совладать с подступившим к горлу комом и не расплакаться прямо посреди ночи.
– Тс-с-с, принцесса…
Я почувствовала теплую руку на своем плече, когда сквозь ночную тишину раздался сонный, слегка охрипший голос проснувшегося Вааса.
– Тихо-тихо. Иди сюда, bonita…
Без лишних вопросов мужчина потянул меня за собой обратно на кровать. Мои ночные кошмары, связанные с тяжелыми воспоминаниями о смерти друзей, стали обыденностью, и если не для меня, то для пирата точно. Его не волновали мои чувства, не волновал мой непроходимый страх, не волновало мое состояние – пират всего лишь взял на себя задачу как можно быстрее успокоить меня, уложив спать, лишь бы не ныла под боком. И все же это был край той заботы, которую Ваас мог из себя выдавить – хотя бы за это я была благодарна ему…
Но только не в эту ночь. Будучи далеко не отходчивой, за какие-то два-три часа я нисколько не успокоилась, и изнутри меня все еще жгла сильная обида на пирата. И хотя Ваас, судя по голосу, уже успел проспаться и был вполне себе трезв, я все еще не желала ни видеть его, ни слышать. И имела на то весомые основания…
– Не трогай… – устало бросила я, отталкивая его руку и собираясь отсесть подальше. – Ваас отпусти, – чуть громче добавила я.
Но, разумеется, пират не собирался ни о чем меня спрашивать, ему не требовалось мое разрешение.
– Иди сюда, – приказал он.
Даже несмотря на его сонный голос, в нем слышалась привычная угроза. Дабы не злить пирата, я послушно легла рядом, но развернулась к нему спиной. Он прекрасно знал и помнил, как мне нравилось добиваться максимально интимного контакта с ним. Как я любила класть голову на его плечо, как любила чувствовать во сне его размеренное дыхание или касаться губами его губ, но последнее было возможно только при условии, когда Ваас был уж в слишком хорошем настроении…
Было наивно думать, что такой холодный жест с моей стороны заставит пирата задуматься над тем, как он поступил со мной, если он вообще заметил его или хоть как-то расценил. Но все же это было единственным знаком протеста, который я могла осуществить в тот момент…
Накрыв нас по пояс одеялом, Ваас перекинул руку через мою талию, притягивая меня к себе. Ночной холод для меня быстро сменился жаром от чужого тела. Главарь пиратов зарылся носом в мои волосы, но даже так я умудрилась учувствовать терпкий запах невыветревшегося алкоголя. Спустя какие-то пару минут пират уже пребывал в царстве Морфея, тихо посапывая в мою шею. Я же еще долго не могла уснуть, так как в голову лезли самые разные и дурные мысли…
И все же я не могла не признать, что рядом с ним все ночные кошмары становились незначительной мелочью.
Как в хорошем смысле, так и в плохом…
***
Два месяца спустя
Мы всегда были у себя одни и всегда будем. Никому нет дела до нас, как бы мы не хотели верить в обратное. Когда-нибудь, в самый ответственный, кульминационный момент мы останемся одни, совсем одни – только мы будем в силах защитить себя и только нам это, по сути, будет и нужно. Наша жизнь, наши тела, наши души с рождения и до самой смерти принадлежат только нам, и ответственность за них возложена только на нас…
У меня теперь не было даже этого. Ваас забрал все, что хотел. Он ничего не оставил. Моя жизнь всецело принадлежала ему: каждое мое слово, каждый мой шаг, каждая мысль – ничего не имело значения, если с этим не был согласен Ваас. Сколько бы я ни боролась, сколько бы не пыталась избавиться от этого безумия – Ваас не позволял мне этого сделать, не отпускал. Любой мой протест стал прямым путем к моей могиле.
А я привыкла.
Я привыкла, что меня ломают. Привыкла видеть в его глазах равнодушие, холодность. Привыкла отдавать всю себя, но не получать ни черта в ответ.
Время шло, и шло оно мучительно медленно. Каждый день стал похож на предыдущий. Не было того обещанного веселья, не было той искушительной безнаказанности, не было той настоящей жизни, которую предполагал этот остров. Не было того опьяняющего чувства опасности, когда ты находишься буквально на волоске от смерти и тебе это приносит кайф покруче, чем гребаная наркота. Не было больше холодного металла в руках, не было спирающего дыхание азарта в крови, когда ты стреляешь в своего врага… Нет, ничего этого больше не было. Потому что Ваас все забрал, все…
И ведь я привыкла.
Привыкла проводить дни в четырех душных стенах, не выходить на улицу. Привыкла к одиночеству и бесконечному ожиданию. Привыкла получать по лицу за малейший проступок и очередную попытку выйти за пределы этого чертового лагеря. Привыкла к тому, что моя мнимая свобода ни черта не существовала в действительности.
Как там эта херь называется? «Конфетно-букетный»? Так вот он закончился, и закончился, даже не начавшись.
Кем я теперь была в глазах Вааса? Кем он меня считал? Чувствовал ли хоть что-то при виде меня? Я не знала. И очень скоро перестала задумываться над этим…
С того дня, когда я открыто пошла против главаря пиратов, отказавшись прикончить для него ту девушку и встать в его ряды, прошло всего пару месяцев. Пару месяцев, а мне казалось, что целая вечность. И если раньше Ваас не горел желанием видеть во мне очередную верную псину, смотрящую на него со страхом в глазах, то теперь все изменилось. Ваас не бросал попытки сломать меня, как физически, так и ментально. Как когда-то его целью было привязать меня к себе, так и теперь пират решил поиграть в очередную игру, и его новой целью стало мое окончательное подчинение. В ход шло все: насилие за малейшую дерзость, крики и угрозы за любое неповиновение…
Моя жизнь ничем не отличалась от той, с которой я начала свой путь на этом острове. Как иронично. Даже пройдя через столько боли и страданий, ломая себя и окрашивая руки в море алой крови, потеряв все, что имела раньше, я все равно осталась в статусе гребаной пленницы.
Нередко за свой длинный язык мне приходилось проводить холодные ночи прямо на том самом заднем дворе, где ждали своей участи «возвраты». По приказу Вааса пираты с ехидными усмешками заталкивали меня в клетку и уходили, обязательно напоследок бросая уже закрепившееся за мной здесь прозвище «подстилка босса». Мои бессмысленные крики и угрозы только смешили их, и мне оставалось лишь судорожно колошматить по бамбуковым прутьям и представлять, как я убью всех этих ублюдков, всех до единого…
