Текст книги "Я слышу плач за горизонтом (СИ)"

Автор книги: NUna MOon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

Нервишки успокоить, бедный.

– В душевой валяются твои шмотки, amiga. Иди забери уже блять, пока я их нахуй не сжег вместе с мусором, – попутно бросил он, щелкая зажигалкой и задумчиво рассматривая свой остров, который медленно тонул в сумерках.

Я мигом поднялась с кровати, все так же прикрываясь порванным тряпьем, и бросила испепеляющий взгляд на спину этого придурка. Зайдя в душевую, я с радостью схватила свои вещи, лежащие на раковине, и принялась быстро натягивать их. В голову полезли тяжелые воспоминания того, как закинувшийся дурью Монтенегро стаскивал их с меня в пыточной засранца Антонио, с каким животным желанием рассматривал мое беззащитное, обнаженное тело и как коснулся его губами… Я плохо помнила подобные ощущения после той ночи, когда под действием накротика сама ластилась к пирату, однако Ваас об этом благополучно напомнил мне, в этот раз накидавшись в свою очередь.

Я бросила взгляд в зеркало – как и предполагалось, ярко-красная отметина у ключицы. Монтенегро, даже будучи оторванным от реальности, стремился обозначить меня как свою вещь, как свою собственность, как что-то, до чего никто не имеет права дотрагиваться и кого никто не посмеет обидеть, кроме него.

Нет, это не Антонио пытал меня в ту ночь. Это все был Монтенегро. Только с его позволения этот бородатый уебок, которого я прикончу при первой же возможности, мог осмелиться причинить мне боль, и только Ваас мог остановить эту пытку всего лишь одним своим гребаным словом. Но даже здесь главарь пиратов не отдал меня под власть Антонио: Ваас мог подложить меня под этого урода или вообще пустить по кругу среди своих обезьян, однако ему было важно, чтобы меня и пальцем не коснулись. Ведь кто я? Я его гребаная зверушка. Его и только его. И пусть Антонио или кто-то еще отыграется на мне кнутом в качестве наказания, но Ваас никогда не позволит их рукам бродить по моему телу, потому что каждая его клеточка принадлежит только ему.

Этот ублюдок давно все решил за меня. И от этого становилось жутко и мерзко.

Я бросила запачканную засохшей кровью накидку в дальний угол и вышла из душевой. На пороге я встретилась с хищным взглядом Монтенегро, который продолжал пускать кольца табачного дыма, сидя на подоконнике. Этот взгляд был настолько пристальным, что я невольно замерла в дверном проеме, растерянно проследив за глазами пирата, которые внимательно разглядывали татау на моей руке. Уже тогда я поняла, что ничего хорошего от Вааса ждать не стоит, если дело касается этого чертового рисунка на теле…

– Что не так? – осторожно поинтересовалась я, не выдержав этого напряженного молчания.

– Заткнись, – грозно процедил Ваас, от чего холодок пробежал по моей спине. – Что не так блять… Что не так?! Я скажу тебе, что не так, Mary. Его не должно было быть на твоей руке! Не. Должно. Было. Быть. Блять.

Ваас потушил сигарету и выбросил ее в окно, поднимаясь с подоконника.

– Возле меня ты выебываешься своим никому в хуй не впившимся достоинством, и в это же, сука, время лижешь задницы ракъят за ебаное татау! И знаешь что блять? По-хорошему прикончить тебя уже не получится, amiga. Теперь я должен убить тебя, только полностью стерев вместе с этой хуйней на твоей руке, как было со всеми воинами моей ебнутой сестрицы. Довольна, Mary?! Ты сама же завела себя в эту ловушку, amiga. Ты облажалась, Mary. И жива ты сейчас только благодаря мне, hermana, благодаря тому, что я какого-то хуя еще не избавился от тебя! И ты еще будешь спрашивать меня, что не так, лицемерная ты мразь?!

Монтенегро понесло только от одного невинного вопроса, и он еще с минуту поливал меня дерьмом, не давая мне вставить и слова. Мне пришлось просто сложить руки на груди, уводя взгляд в пол, и молча выслушивать о себе не самые приятные вещи. Когда же пират, казалось бы, высказался, он прорычал и вернулся к лицезрению погруженных в ночную темень джунглей, но даже тогда я отчетливо видела, как вздымается его спина, как тяжело он дышит и как напряжены все его мышцы. Все еще злится. Я знала, что если я вновь встряну в очередную перепалку с Монтенегро, то добром это не кончится, поэтому попыталась сгладить углы.

– Ваас, мы уже обсуждали это и не один раз… – вздохнула я и опасливо направилась к мужчине, попутно ловя на себе надменный взгляд Адэт.

Пират ничего не ответил, продолжая следить за происходящим на улице, сложив руки в карманы.

– Я не собираюсь повторять все свои слова заново, чтобы потом возвращаться к этому разговору снова и снова. Я не лгала тебе, правда, не лгала. Просто прими это уже наконец. И попытайся хотя бы раз в жизни понять меня, хотя бы потому, что и я когда-то поняла тебя.

Я очутилась за спиной пирата и поймала себя на мысли, насколько опасно-ничтожное расстояние отделяет меня от этого хищника в человеческом обличии. Главарь пиратов долго обдумывал мои слова, настолько долго, что я успела научиться слышать тишину, вслушиваться в нее, ведь не существует в этом мире ничего тише, чем задетый за живое Царь и Бог острова Рук.

– А я и так понимаю тебя лучше всех, amiga, – он обернулся, опираясь о подоконник и складывая руки на груди.

Его взгляд, впившийся в черты моего лица, был нечитаем и словно чего-то выжидал, но я не знала, чего именно. И вот, спустя столько дней, я вновь встретилась с этими глазами, с этими неописуемыми эмоциями в них, которые мне так редко доводилось увидеть за все эти дни, что я знала пирата. Да, эта была та самая искренность, которую пират не проявлял практически никогда, а только когда наш разговор касался его сестры, его прошлой жизни и моей связи с ракъят. И хотя пират принял вид абсолютно отрешенный и невозмутимый, его взгляд выдавал его споличным – считанные секунды я действительно любовалась им, а в ночном мраке его зеленые глаза казались еще глубже и живее. Пускай и на миг, но этот двадцативосьмилетний мужчина напомнил мне ребенка, одинокого и брошенного, и я мысленно провела параллель между своей жизнью до приезда на Рук Айленд и словами Вааса…

– Ты – это я, а я – это ты.

Черт возьми, он был прав. И черт возьми, мы оба были правы. Впервые наши точки зрения совпали и стали балансировать на одной линии. Была ли я рада этому? Вполне возможно: кому не приятно обрести родственную душу? Как бы абсурдно это ни звучало, если речь идет о Монтенегро…

«Но ты не должна становиться подобной ему! Не должна превратиться в такое же чудовище!»

Чудовище? Да, чудовище. Я бы могла оправдывать жестокость этого человека тяжестью его прошлой жизни и отсутствием выбора, где найти приют для новой, однако все это будет пустыми словами. Нет оправдания тому, что совершил этот человек, сколько жизней он загубил, сколько боли принес людям, в том числе и мне. Я точно не оправдывала его безумие.

И давно перестала оправдывать свое…

Мы неосознанно застыли друг напротив друга, как будто мысленно изливали все наболевшее. И если пират, в чем я была уверена, в силу своей холодности и упрямства, не собирался откровенничать со мной, то во мне проснулось непреодолимое желание рассказать ему все. Пожаловаться, как маленькая девочка. Да, именно ему. Именно этому чужому человеку, удерживающему меня в плену на своем острове. Человеку, который изо дня в день грозится пустить мне пулю в лоб. Пускай против своей воли, но однажды я поняла Вааса. И мне хотелось, чтобы и он понял меня. Чтобы он понял наконец, что я говорю ему правду, что я не гребаная продажная крыса, что я не заслуживаю этого несправедливого презрения с его стороны.

Нет, это не стокгольмский синдром.

Это безумие.

Я сделала шаг навстречу и обвила руками шею пирата, притягивая мужчину как можно ближе к себе. Если Ваас и был удивлен, то точно этого не показал. Я же уткнулась носом ему в шею, прикрывая глаза и вдыхая запах этого чертового одеколона.

– Принцессе нежностей захотелось? – иронично усмехнулся Ваас, не отвечая на объятия взаимностью.

– Ох заткнись… – еле слышно ответила я, но мы находились настолько близко друг к другу, что этого вполне было достаточно.

– Все, принцесса, закругляйся блять. Ты и так за сегодня выебала мне весь мозг… – когда пирату надоел этот, по его мнению, цирк, он попытался сбросить мои руки с его шеи.

Однако с первой попытки у него это не получилось, и тогда пират на миг ослабил хватку и обратился ко мне, начиная медленно закипать.

– Я сказал, закругляйся, Mary. Нахуя ты вцепилась в меня, как клещ?

Я никак не отреагировала.

– Amiga, не выводи меня блять… – угрожающе процедил он мне на ухо, впиваясь пальцами в мои плечи.

– Ты можешь хотя бы раз сделать то, что тебе действительно хочется, а не прятаться за маской «злого дяди», а? – раздраженно спросила я, слегка отстраняясь от пирата, чтобы сказать ему это в лицо.

– А если я прямо сейчас хочу пустить тебе пулю в череп, amiga?

– Неужели? – иронично заметила я, склонив голову к плечу. – Так что тебе мешает? Сделай это, раз тебе станет от этого легче.

– С каких это пор тебя стало ебать то, что я чувствую, Mary? Что за игру ты затеяла блять? – так же раздраженно спросил Ваас, недоверчиво обводя меня взглядом с ног до головы.

Стоило признать, я ловила кайф с его замешательства, с его недоверия, с его неуверенности. Я наконец почувствовала такую желанную власть над Монтенегро, которую бы не продала ни за власть над всем племенем ракъят, ни над всем островом и даже над всем миром. И как иронично было осознавать, что этой мимолетной власти над ним я добилась не силой и клеветой, а искренностью и правдой…

– Браво, Ваас. Можешь мне не верить, но я последний человек на этом острове, которого ты можешь называть лицемерной крысой. Просто прими уже наконец тот факт, что на данный момент, я – самый искренний человек, который находится рядом с тобой и, возможно, самый искренний человек за всю твою жизнь. Так почему ты так поступаешь со мной?

Пират ничего не ответил, продолжая искать правдивость в моих глазах. Я вздохнула, слегка подтолкнув его за затылок, чтобы расшевелить.

– Ну давай же. Тебе же самому станет легче. Обещаю, потом я с удовольствием к тебе и на километр не подойду.

Моя легкая ухмылка все же передалась пирату, который до последнего старался выглядеть холодно и угрожающе. Но его взгляд говорил сам за себя: ему эта игра уже казалась интересной…

«– Иными словами, ты очень забавная зверушка, принцесса!» – вспомнила я слова пирата, но постаралась абстрагиваться от них.

Ваас недовольно вздохнул, скорее демонстративно, нежели правдиво, и приобнял меня за талию одной рукой, притягивая ближе. Хотя ближе было уже некуда. В темной комнате повисла тишина, нарушаемая только нашим негромким дыханием. Не знаю, о чем в эти секунды думал Ваас. Я уложила подбородок на его теплое плечо, наблюдая за происходящим на улице: сегодня там было спокойно, никаких попоек и разборок с возвратами, только несколько патрульных обходили территорию, а на стенах лагеря периодически мелькали красные лучи снайперских винтовок. Сколько мы простояли так, я не знаю – прикрыв глаза, я уже успела погрузиться в свои мысли, но меня вдруг вывел из транса голос Вааса, раздавшийся над ухом.

– Знаешь, чего я хочу еще больше?

Я вздернула подбородок, чувствуя, как на моей талии сжимаются пальцы пирата.

– И чего же? – с опаской спросила я.

Вдруг я почувствовала, как свободная ладонь мужчины скользит по моей руке, обвивающей его шею, и берет мое запястье, слегка отстраняя его.

– Хочу свести его, – без каких-либо эмоций бросил Ваас, проводя большим пальцем по незаконченному татау.

Я уложила щеку на горячее плечо пирата, опечаленно рассматривая свою руку: было в этом татау что-то такое, что придавало мне сил, что заставляло меня чувствовать себя уверенней и опасней, что подавляло во мне страх. Хотя я более чем уверена, что дело здесь было в самовнушении, которое накопилось за эти долгие дни, что я носила татау и слушала наставления Денниса Роджерса о пути воина. И все же при мысли о том, что я лишусь этого отличительного знака, в душе разлилось что-то неприятное, что-то тоскливое: будем честными, я уже не хотела избавляться от татау, пускай я и получила его не по своей воле и оно приносило мне кучу проблем, связанных с гневом Вааса…

А с другой стороны, если бы не это татау, вряд ли бы я сейчас была жива и вряд ли бы вот так спокойно обвивала шею главаря пиратов, словно мы не были с ним гребаными врагами. Как бы странно это ни звучало, но оно связало нас. Это был не просто рисунок на руке – это было напоминание о всех тех роковых ошибках, что я совершила, о всех жертвах, что пали от моего кинжала, о той силе, которую подарил мне путь воина, о мести, которая до сих пор не была свершена…

Я подняла глаза на Вааса, встречаясь с его изучающим взглядом, словно пират мысленно задавал мне вопрос, буду ли я против того, чтобы свести татау. Я вновь посмотрела на свою руку.

«Нет, это всего лишь татуировка, Маша, всего лишь рисунок…» – говорил внутренний голос. – «Твоя сила заключена не в татау. Твоя сила – в тебе самой. Ты и без этого рисунка на теле сумеешь вызволить остальных и покинуть этот дьявольский остров. И там, на материке, тебе не понадобится это лишнее напоминание о ракъят, о Монтенегро и вообще обо всем этом кошмаре, что произошел здесь с тобой и твоими друзьями. Ты ведь вернешься домой? Ты обязательно вернешься домой…»

– Своди, раз хочешь, – тихо ответила я, пожав плечами. Пирата этот ответ более чем устроил.

– Только у нас тут нет никакой анастезии, amiga, если только опять опиатом тебя накачать…

При упомянании наркотика, я бросила испепеляющий взгляд на Монтенегро и вырвала руку из его хватки, вызвав на лице пирата усмешку.

– Придется потерпеть, принцесса. Но тебе повезло: эта хуйня еще не большая, так что много своей нежной кожи не потеряешь. Полчаса максимум уйдет, – безмятежно пожал плечами пират, прикидывая в уме.

Я же была готова здесь же рухнуть в обморок: я представила, как мою руку заживо прожигают кислотой, как с нее медленно сдирают сотню лоскутков плоти, как эта плоть лопается и кровоточит, а я кричу, сжимая в зубах импровизированный кляп…

Заметив мое побледневшее лицо, Ваас откровенно залился смехом.

– Да не ссы, принцесса. Все не так страшно. Вон, зацени.

Он показал мне свое предплечье, проводя забинтованным пальцем от запястья до самого сгиба локтя.

– Здесь… здесь… и здесь. Остальное зажило, как на собаке, amiga.

– Так вот откуда эти шрамы…

Я завороженно рассматривала небольшие рубцы десятилетней давности. А ведь Монтенегро сам их сводил, в одиночку… И вдруг заметила еле заметные очертания цапли, акулы и паука – те самые символы, которые наносятся первыми и которые уже давно были четко выведены на моей руке, в том же чертовом месте, что и у пирата. Я осторожно коснулась их пальцами.

– Это ведь… Было татау, да.

Это был не вопрос, поэтому Ваас лишь безмятежно пожал плечами, и я продолжила вести пальцами вдоль его руки. Спустя непродолжительное молчание, я решилась поднять глаза на пирата.

– Больно?

– Бля, принцесса, им хуеву тучу лет… – ответил Ваас, натянуто ухмыляясь.

– Я не про шрамы, – отрезала я.

Моя ладонь неуверенно легла на каменную грудь пирата, чувствуя, как мужчина напрягся еще сильнее, и тогда я переспросила.

– Больно?

В ладонь отдавался каждый удар его сердца. Это ощущение успокаивало, и в то же время было так странно осознавать, что у такого человека в принципе есть сердце, как бы поэтически и абсурдно это ни звучало.

– Нет, – спустя затянувшееся молчание ответил пират. Холодно и твердо.

Лжет.

Но что я могла ответить?

– Я рада… – кивнула я, смотря в глаза напротив нечитаемым взглядом. Искренне и по факту.

– Окей, принцесса, запизделись мы с тобой, не находишь? – хлопнул в ладоши пират и приобнял меня за плечи, подталкивая к кровати, – Но твоей татушкой мы явно займемся не сегодня, amiga. Спать хочу пиздец. Да и ты всю прошлую ночь от меня по джунглям пряталась, видела бы ты свою рожу с синяками под глазами. Разве принцессы должны так выглядеть, а?

– Иди ты, а… – бросила я в ответ издевкам Вааса и завалилась на кровать, отвернувшись от него.

Пират ничего не ответил, тихо посмеиваясь, и занял свою половину.

Вскоре я почувствовала, как постель прогибается под тяжестью тигрицы, которая улеглась между нами.

***

Я проснулась, когда на улице уже во всю сияло солнце и галдели пираты. Сколько я спала? Часов десять? Я действительно была вымотана событиями последних двух дней, и мне требовался отдых, как физический, так и моральный. Но, стоило признать, раны на спине стали болеть намного меньше после обработки. Из душевой доносился звук включенной воды. Адэт в комнате не было: скорее всего, Ваас выпустил ее, и тигрица ушла на охоту в свою привычную среду обитания. Вскоре главарь пиратов вышел из душа – я позвала его, когда он собирался выйти на улицу.

– Слушай…

Пират замер, раздраженно вздохнув, и медленно обернулся ко мне, опираясь запястьем о косяк двери – его выражение лица отлично давало мне понять, что лучше бы я пиздела побыстрее.

– Я остаток жизни проведу в твоей комнате?

– Amiga, не еби мне мозги с утра пораньше своими дибильными вопросами, окей? Чего ты хочешь? – без особого интереса спросил главарь пиратов.

– Хочу выходить на улицу, дышать свежим воздухом, а не сидеть здесь, взаперти, как Хатико.

– О-о, а знаешь, чего хочу я? Чтобы ты не сбегала от меня, солнышко, – мило улыбнулся Ваас.

Вот только эта натянутая улыбка тут же пропала, как только он процедил:

– Но увы, этому тоже не суждено быть блять.

– Ни за что не поверю, что ты купил меня в качестве комнатного растения.

Ваас запрокинул голову, тяжело вздохнув и буркнув себе под нос:

– Да лучше бы я слил бабки на ебучий сад…

– Я вообще-то еще здесь, – недовольно бросила я, махнув пирату рукой.

– К сожалению, вижу, amiga, – иронично усмехнулся Ваас.

Конечно, он такой довольный: не его же лишили свободы и гребаного витамина D. Завидев мою недовольную заспанную рожу, пират нервно усмехнулся, сложив руки на груди.

– Бля, Mary, ты серьезно думаешь, что я отпущу тебя гулять по лагерю? Может, мне тебе еще работу здесь дать? И платить за нее, а?

– Работу? Серьезно? – с иронией переспросила я.

– Ну-у… Для дам здесь есть только одна работа, belleza.

– Слушай, ты же приставил ко мне две гребаные няньки. Две! На кой черт они тогда нужны, если я нахожусь то с тобой, то взаперти? Пожалуйста, Ваас, выпусти ты меня на улицу! Можешь приставить ко мне хоть десять человек, но позволь мне выйти отсюда!

– Не льсти себе, принцесса, – перебил Ваас, бросая взгляд в сторону окна и проводя пальцами по густой эспаньолке, – Приставить к ней десять человек, охуеть…

– Ваас, – вновь требовательно позвала я пирата и дождалась, когда он наконец нехотя посмотрит на меня. – Пожалуйста…

Немного поразмыслив, пират все же смиловался, однако настроение его заметно ухудшилось. Очень ему не хотелось идти мне на уступки. Однако даже он понимал, что вечно так продолжаться не может и что я вскоре просто зачахну здесь и стану овощем, а времени на то, чтобы «выгуливать» меня как какую-то зверушку, у главаря пиратов точно не было. Поэтому выход оставался один.

– Окей, Mary, я пришлю за тобой Бена и белобрысого огузка. НО!

Прат пригрозил мне пальцем, стоило моим губам расплыться в благодарной улыбке. Я вновь присмирела, выслушивая предупреждение пирата.

– Если я узнаю, что твоя задница оказалась за пределами моего гребаного лагеря, то вслед за твоей узкоглазой подружкой сдохнет и вторая. Ты меня поняла?

***

Свежий воздух. Как же я истосковалась по нему. Я наслаждалась каждым вздохом, наполняя легкие кислородом, которого мне так не хватало в темной и душной комнате главаря пиратов. Стоящее в зените солнце нещадно палило прямо в затылок, грозя солнечным ударом, однако я была безумно счастлива оказаться на свету, счастлива видеть, что жизнь вокруг не застыла, что она кипит и что я все еще такая же живая, как и она.

Мы с Арэсом проводили время на заднем дворе, где одаренные пираты частенько изрисовывали стены в графити. Здесь царил хаос и творческий беспорядок в виде разбросанных металлических балончиков с краской и целого полотна из разноцветных пятен, которыми было заляпано буквально все вокруг. Моя рука уже как десять минут выводила на стене незамысловатые рисунки, начиная от розовых пальм и заканчивая дикими животными, самых разных цветов. Рисовать я умела и даже неплохо, однако с выведением фигур балончиком с краской никогда не сталкивалась на практике, поэтому просто наслаждалась моментом приятного общения с дорогим мне человеком, наплевав на кривизну своих каракулей.

Я мельком глянула на Арэса, который распрыскивал краску на стену, – он смотрел на меня, так внимательно и изучающе. Я не видела выражения его лица, только хитрые светлые глаза: лицо пирата было скрыто красной банданой, и от этой неизвестности я чувствовала, как краснеют мои щеки. В очередной раз я сделала вид, будто не заметила его взгляда, и вернулась к своему занятию. А спустя пару минут пират наконец-то закончил рисунок.

– Эй, Маша! Посмотри-ка! – позвал меня Арэс, и я подошла к нему, бросив взгляд на стену. – Узнаешь?

– О… О, Господи! – нервно усмехнулась я, прикрывая рот рукой.

Среди тысячи кислотных рисунков особо выделялся единственный черно-белый – это была девушка, безумно напоминающая меня: эти же черты лица, такие же глаза, улыбка, волосы и даже взгляд… Она задумчиво смотрела в сторону, слегка приоткрыв пухлые губы, пока ветер развевал ее волосы. Арэса моя реакция более чем порадовала, и парень снял бандану с лица, улыбнувшись и горделиво расправив плечи.

– Охринеть… Так все это время ты меня рисовал?

Парень безмятежно пожал плечами.

– А я-то стою и думаю, что он с меня глаз не сводит… – засмеялась я, толкая парня в плечо, а затем вернулась к рассматриванию графити, от которого было сложно оторвать глаз.

«Черт, как же похожа…»

– Нравится? – скорее для галочки уточнил пират, вставая у меня за спиной.

– Шутишь? Это потрясно! – завороженно прошептала я, разглядывая свой портрет, и вдруг почувствовала, как рука парня обвивает мою талию, слегка притягивая к себе. – Ты не говорил мне, что в тебе есть талант художника.

– Когда мать пахает день и ночь, а ты остаешься в одиночестве в свои четыре года, тебе в любом случае приходится чем-то себя занимать, – уже не так весело ответил Арэс, отрешенно рассматривая изрисованную в графити высокую бетонную стену.

Он неосознанно притянул меня еще ближе, словно ища немой поддержки.

– Мне жаль… – ответила я, кладя ладонь на руку парня, а затылок – на его плечо.

В моей голове закралась тяжелая мысль о том, что все же на этот остров попадают далеко не от хорошей жизни. Рук Айленд заживо пожирает своих жителей, сводит их с ума и не дает покинуть себя. Люди прирастают к этому острову, теряют разум и смысл нормального, человеческого существования. Для них остаются только инстинкты, животные инстинкты, позволяющие выживать в этом кровавом месте.

«– Не-ет, Mary, я не псих. Здесь ты ешь то, что убил. Джунглям насрать, кто ты и откуда. Если не следуешь их закону – ты подыхаешь и далеко не своей смертью, amiga…»

Я еле заметно мотнула головой, в попытке избавиться от воспоминаний о Ваасе.

– Да все окей, не бери в голову, – ответил Арэс, вновь весело и безмятежно. – Нелюбящая мать. Отец, который бросил своего ребенка. Вся жизнь, что была до острова. Это все-е в прошлом… – довольно пропел он, зарываясь носом в мои волосы.

Я не смогла сдержать широкой улыбки.

– А теперь есть ты – мое настоящее.

– Да прекрати, мне щекотно! – засмеялась я, попытавшись выскочить из объятий парня. – Я серьезно, чувак!

Тот долго не отпускал меня, так же громко смеясь, пока мне не удалось ловко извернуться в его руках, припав спиной к холодной стене. Арэс уверенно сделал шаг навстречу, ставя свои сильные руки по бокам от меня – он был слишком близко, настолько близко, что я слышала его сердцебиение.

– Теперь твоя очередь… – прошептал он мне в губы, в то время как я вжалась в стену так, словно она могла стать моим спасением от всей неловкости, что я испытывала в тот момент.

Почему-то именно сейчас Арэс казался мне куда выше, сильнее и… Опасней.

– …Показывать, что ты нарисовала.

Эта улыбка подобна оскалу. Я точно видела ее раньше. И видела на губах не этого человека…

– ВЫ ДВОЕ! Быстро за мной! – раздался громкий голос Бенжамина, забежавшего на задний двор.

Наши лица синхронно обратились к пирату – запыхавшийся Бен был на взводе и выглядел взбешенным, что заставило нас не на шутку испугаться. Мы не сразу поняли, в чем дело, непонимающе уставившись на мужчину. Спустя мгновение все стало ясно, когда с главной площади раздалось с десяток автоматных очередей и брань пиратов Вааса. Все произошло настолько быстро, что мозг не успевал продумывать дальнейшие действия. Арэс отстранился, хватая меня за руку, и направился к Бенжамину, который быстрым шагом повел нас в сторону выхода.

– Эй, чувак! Объясни, что там происходит! – выкрикнул Арэс, сжимая мою ладонь.

Звуки стрельбы и взрывающихся гранат с главной площади были настолько громкими, что нам приходилось перекрикивать друг друга. Пробегая вдоль бетонных построек, мы направлялись в сторону здания, в котором находилась комната главаря пиратов. Несколько раз я мельком замечала то месиво, что творилось на главной площади: как один за одним замертво падают пираты, и среди них мне удалось разглядеть… Воинов ракъят.

– Эти тупоголовые обезьяны вместе с Деннисом решились атаковать наш лагерь! НАПАЛИ, КАК ЕБАНЫЕ КРЫСЫ! – досадливо матерился на всю округу Бен, попутно подгоняя нас. – Ходу-ходу-ходу!

Мы оказались возле входа в высокое здание, откуда хорошо было видно творящееся по всему лагерю безумие. Ракъят сумели пробиться в ряды пиратов, убивая одного за одним, однако их жертв оказалось не меньше. Я вздрогнула, когда на весь лагерь раздался нахальный голос главаря пиратов, доносящийся из громкоговорителя:

– ПЛАЧУ ДЕСЯТКУ! Первому, кто принесет мне мошонку Денниса Роджерса!

– Они пришли за девчонкой! Босс приказал запереть ее у себя! – Бенжамин кинул Арэсу ключи, кивая на меня. – Оставишь Мэри там и присоединяйся, парень! – бросил он напоследок, снимая с плеча винтовку и направляясь в сторону бойни.

Тем временем я судорожно искала в толпе лидера повстанцев, а в голове крутилась лишь одна радостная мысль:

«Он все-таки жив! Жив!»

– Это твой шанс сбежать, Маша, – произнес Арэс, судорожно сжимая мою руку, когда Бенжамин пропал из нашего поля зрения.

– Мне нужно покинуть лагерь. За его пределами пираты уже не смогут поймать меня, тем более, если успею присоединиться к ракъят.

– Сможешь добраться до выхода? – взволнованно спросил Арэс, проводя ладонью по моей щеке и мельком оглядев творящееся безумие на главной площади.

– Со мной все будет хорошо, – кивнула я.

– Пообещай, – серьезно потребовал пират, заглядывая мне в глаза и сжимая мою кисть чуть ли не до хруста, не желая отпускать одну.

Но мы оба понимали: если хоть кто-нибудь

увидит, что парень помог мне сбежать – об этом тут же доложат Монтенегро, и Арэса вздернут при первой же возможности…

– Я обещаю тебе.

***

Я схватила с земли автомат у первого попавшегося трупа, продолжая бежать, не разбирая дороги. Обойти главную площадь не представлялось возможности, так как пираты и ракъят рассеялись по углам, как муравьи. Пришлось лезть в самое пекло. Я бежала так быстро, как могла, молясь не словить пулю в ногу, что было вполне возможно. Вскоре я засела за большой железной бочкой, аккуратно выглядывая наружу. Вокруг раздавались крики, стоны и брань, гранаты перелетали с одной части лагеря на другую, взрываясь без перерыва, от чего звенело в ушах, а коктейли Молотова уже успели поджечь целое здание, в котором, на сколько мне было известно, снимали видео для потенциальных клиентов.

Мелькающие из одного укрытия в другое клочки синего и зеленого одеяний ракъят контрастировали с яркими красными майками пиратов. Среди сотни расплывчатых в черном дыме лиц я разглядела вдалеке знакомые черты разъяренных Арэса и Бенжамина, а совсем рядом отстреливалась Крис Фостер с перебинтованной кистью руки.

Наконец я увидела у главных ворот Денниса Роджерса. При виде его рвения и ненависти, с какой он выпускал обойму в приближающихся пиратов, в моем сердце что-то кольнуло.

До сих пор я не верила, что он пошел на такой риск ради меня, повел своих людей на неприступный лагерь своего главного врага ради того, чтобы спасти мою шкуру. До этого я была полностью уверена в том, что всех своих великих воинов племя меняет, как перчатки, что жизни этих воинов не представляют для них никакой ценности, и у меня были весомые основания быть уверованной в этом. Во-первых, я сама была свидетельницей тяжелой смерти своего предшественника, во-вторых, однажды обо мне уже забыли, бросив в лагере главаря пиратов, а в-третьих, об этом факте не раз упоминал сам Ваас – человек, который знал об этом племени больше, чем оно само. И теперь, при виде всей этой кровавой и шумной бойни, которую устроил Роджерс, я не знала, во что верить.

А главное – кому…

Кровь. Вокруг было так много крови… Она буквально разлеталась по воздуху, пачкая раздробленные головы головорезов и воинов ракъят. Все происходило, как в замедленной съемке: я завороженно смотрела на кровавую бойню, сжимая в руке холодную винтовку. Смотрела, как воинственно кричат люди, даже гребаные пираты, способные если только на быдлячий говор. Смотрела, как пули пронзают тела, проходя насквозь. Смотрела, как переливаются под солнцем намокшие от пота лбы, как напрягаются мышцы и как в один миг теряют жизни с десяток, а то и больше человек…

Смотрела. И не могла насмотреться.

« – Но ты жаждешь только одного, Mary, – крови. Ты желаешь пустить море крови, лишь бы это оценили те обезьяны, которые называют тебя воином. Слава… По этому ты так сходишь с ума, я ведь угадал, amiga?»

Вот эта кровь. Вот эта битва. Вот эта слава.

Неужели этого так жаждало мое сердце? Иначе почему засевший глубоко внутри меня зверь требовал выпустить его наружу, рвал и метал, буквально распирая меня на части? В один миг в голове пронеслось все: я вспомнила грубые прикосновения ублюдка Оливера, вспомнила ту боль, что я испытывала, узнав о смерти Евы, вспомнила о том кошмаре, который я прочувствовала в камере пыток Антонио, вспомнила издевательства Фостер, вспомнила все те моменты, когда я находилась на волосок от смерти, вспомнила жестокое обращение Вааса, его побои, его ожоги от сигарет под моими ребрами, его жестокие игры с наркотиками, в которые он втянул меня, его голос, никогда не покидающий мое сознание, его поцелуи, оставившие за собой отметины на моей шее…