Текст книги "Я слышу плач за горизонтом (СИ)"
Автор книги: NUna MOon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)
Такое я ощущала впервые.
Ваас разорвал поцелуй и вдруг подхватил меня, перекидывая через плечо и направляясь в глубь комнаты, – он бросил меня на кровать, тут же нависая сверху и вновь впиваясь в мои губы требовательным поцелуем. Я вцепилась в его красную майку, желая только одного – освободить нас от такой ненужной в тот момент одежды. Пират отстранился, чтобы перекинуть через голову майку и отбросить ее к чертям. Мое и так неровное дыхание сбилось еще сильнее при виде его тела – я почувствовала, как внизу живота приятно потянуло.
Мои пальцы коснулись его напряженного пресса, и пират вновь навис надо мной, впиваясь в мою шею. На миг я перестала дышать – его губы спускались то к плечам, то возвращались к мочке моего уха, а затем снова спускались к ключицам. Рвано выдохнув, я еле сдержала стон, когда Ваас задрал края моей майки, проводя губами мокрую дорожку по животу. Не долго думая, я стянула майку вместе с лифчиком, отбрасывая их в сторону. Пират стянул с меня шорты вместе с трусиками, и те полетели в том же направлении, что и остальная одежда. Я осталась полностью обнаженной, а вместе с тем и полностью уязвимой перед мужчиной. И это возбуждало еще сильнее. Как его, так и меня…
Ваас вновь навис надо мной, касаясь губами моей груди – я не смогла сдержать тихого стона, зарываясь пальцами в его ирокез. Он провел еще одну дорожку поцелуев по моему животу, касаясь моей зашитой раны и спускаясь все ниже и ниже, пока грубо не раздвинул мои ноги – громкий стон непроизвольно сорвался с моих губ. Я вцепилась пальцами в простынь, запрокидывая голову. Каждое движение его языка заставляло меня содрагаться от удовольствия, которое разливалось внизу живота. Оно было настолько сильным, что я не знала, куда себя деть…
Пират снял с себя оставшуюся одежду и навис сверху. Я силой притянула его, вовлекая в поцелуй, но тот продлился недолго – Монтенегро откинул меня обратно на лопатки, собираясь войти. Я была морально готова к тому, чтобы почувствовать боль, и она нисколько не пугала меня.
А нахлынувшее возбуждение требовало только одного – Вааса.
Пират резко вошел в меня, и я еле сдержала стон от острой боли, пронзившей низ живота, и почувствала на щеке сбившееся дыхание главаря пиратов – он начал двигаться во мне, сначала медленно, чтобы дать мне привыкнуть, и, когда боль притупилась, мужчина стал наращивать темп.
Мы встретились глазами – они были полны безумия и желания, и в ночной темноте казались еще более манящими – я вновь не удержалась от того, чтобы притянуть лицо пирата, сливаясь с ним в требовательном поцелуе, и на этот раз Монтенегро не стал меня отвергать. Разорвав поцелуй, я обвила руками шею Вааса, постанывая от удовольствия, которое слабо ощущалось на фоне притупленной боли. Удовольствие мне приносило и неровное дыхание главаря пиратов, раздающееся над моим ухом.
Одна только мысль о том, что он желает меня, сводила с ума и заставляла разливаться тепло внизу живота. Хотя жарче быть уже просто не могло.
Когда пират был на пике, он вышел, кончив мне на живот – мужчина рухнул рядом со мной, пытаясь отдышаться. Я же не могла свести с него глаз. Глаз такой влюбленной дуры. Он был прекрасен. Особенно сейчас…
Ваас бросил взгляд на меня – самодовольно ухмыльнувшись, он взял с полки пачку сигарет. Ему определенно нравился тот внешний вид, в котором я пребывала. Я не могла не усмехнуться в ответ, уводя взгляд в сторону: гребаное смущение. Вообще не к месту. Я не стала накидывать даже майку пирата – забралась под одеяло, прикрывая грудь и завороженно следя за тем, как мужчина усаживается на кровати, накидывая свою часть одеяла по пояс, как он затягивается и выпускает дым изо рта.
И даже запах сигарет нисколько не нервировал в тот момент.
– Ну что, принцесса, будешь еще выебываться? – подал немного охрипший голос Ваас, обернувшись и растягивая губы в ехидной усмешке.
– Буду, – не долго думая, тихо ответила я и усмехнулась. – С еще бóльшим рвением…
Сонливость атаковала внезапно – я легла спать в ожидании, когда мужчина докурит и уляжется рядом, что тот вскоре и сделал. Я приоткрыла глаза, наблюдая пытающегося заснуть пирата, повернувшегося лицом ко мне. И, решившись брать от этой ночи по максимуму, я нагло приблизилась к мужчине почти вплотную.
– Только попробуй на меня ногу закинуть, amiga, – не открывая глаз, сухо бросил Ваас, но его слова звучали привычно угрожающе…
…Но, видимо, не настолько, так как в следующую секунду я нагло закинула ногу на Монтенегро – мужчина приоткрыл глаза, встречаясь с моим насмешливым взглядом.
– И что ты теперь мне сделаешь?
Повисла секундная пауза…
На всю комнату раздался шлепок, с которым мощная рука Вааса упала на мою ягодицу. Я вскрикнула от боли, тут же убирая ногу с пирата и ловя на себе насмешливый взгляд из-под полуопущенных век.
– Ты совсем придурок, Монтенегро?!
========== Difficult path to the end ==========
Сквозь отступающий сон я почувствовала, как на веки падает яркий свет восходящего солнца. Приоткрыв заспанные глаза, я устремила нечитаемый взгляд в потолок, вдоль которого проходила еле заметная в полутьме трещина. Воспоминания о прошедшей ночи не заставили себя долго ждать – яркими картинками они всплыли в моем сознании, и губы непроизвольно расплылись в глупой, смущенной улыбке. Главарь пиратов спал рядом, уткнувшись лицом в подушку: его мускулистая спина вздымалась в такт с размеренным дыханием, а мышцы, тускло поблескивающие под проникающим в комнату солнечным светом, все так же были напряжены. Мой игривый взгляд невольно сполз до поясницы мужчины, прикрытой одеялом.
«Будь оно неладно…» – пронеслась первая раздосадывающая мысль.
Этот клочек ткани казался таким лишним – хотелось без лишних слов стянуть его к чертям и…
Щеки запылали жаром, но это не остановило меня от того, чтобы в следующую секунду приблизиться к лицу мужчины. Мои губы коснулись его затылка, сначала неуверенно, даже опасливо. И, зная непредсказуемую вспыльчивость Вааса, эта осторожность была вполне оправдана, однако чувства быстро взяли верх над разумом – уже вскоре мои поцелуи перекочевали к шее пирата, на которой все так же висел зеленый кулон, к его щекам, коснулись новой, жесткой щетины, а затем густой, мягкой эспаньолки, и вот почти добрались до самого заветного и желанного – до его губ…
– Я, конечно, очень ценю тебя, amiga, – раздался сонный, слегка охрипший голос пирата, и я почувствовала на губах его горячее дыхание. – Но ты даже не представляешь, каким злым я могу быть, если меня так нагло разбудить…
– Ценишь меня, говоришь? – довольно пропела я, забираясь на поясницу пирата и не заботясь о том, что еще с ночи я оставалась полностью обнаженной.
Я нагло улеглась на мужчину сверху, касаясь щекой его горячего плеча.
– Блять, а остальное ты мимо ушей пропустила? – все так же не открывая глаз, пробубнил Ваас.
Стоило мне оказаться на пирате, и с его губ сорвался недовольный вздох, но сбрасывать меня Монтенегро не стал, продолжая сонливо зарываться носом в подушку.
– А ты не обнаглела случаем? Наездница херова…
– Ничего, не сломаешься, бедный, – усмехнулась я и отстранилась, чтобы провести ладонями от поясницы пирата до его плеч и обратно.
Мои пальцы коснулись напряженных, твердых, как камень, мышц, и я непроизвольно прикусила губу.
– Mary, отъебись уже и дай мне поспать.
Несмотря на все тот же недовольный тон, я знала, что пирату нравится происходящее. А он не дурак, отказываться от халявного массажа…
– А че ты ломаешься-то? – шутливо бросила я, широко улыбаясь. – Даже я так не ломалась вчера…
– О-о, Mary… – усмехнулся Ваас. – Если бы ты, сучка, которая сама же вчера была инициатором, еще бы ломаться вздумала…
– То что бы ты сделал, мм?
– То же, что сделаю и сейчас, если ты не прекратишь выебываться и не слезешь с меня, pequeña perra*, – беззлобно бросил Ваас, потирая переносицу в попытке разлепить тяжелые веки. – И поверь, таким милосердным с тобой, как этой ночью, я уже не буду.
– Как ты можешь спать, когда на тебе сидит голая девка? – с наигранным недоумением спросила я, слегка затормошив пирата.
– Блять ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? – процедил Ваас.
Он попытался развернуть голову ко мне, но, встретившись с ярким солнечным светом, быстро бросил эти попытки, лениво откинувшись обратно на подушку и прикрывая глаза.
– Кстати неплохой видок, Mary. Мне нравится, – усмехнулся пират, намекая на полное отсутствие на мне одежды.
– Помнится, кто-то не так давно кровь из носа доказывал мне, что я не в его вкусе… – как бы между делом намекнула я, вновь ложась на спину пирата и кладя подбородок ему на плечо.
В ответ я получила лишь раздраженный вздох, и мои губы сами расплылись в улыбке при мысли, что пират не нашел сил отнекиваться или отшучиваться.
– А вот у тебя видок не очень устрашающий, как бы тебе ни хотелось это демонстрировать, – с иронией заметила я, в ответ на что получила больной щипок в бедро. – Ай, полегче!
– Подожди, amiga, дай мне пять минут… – хмыкнул Монтенегро. – Я проснусь, и тогда ты так отхватишь по своей красивой заднице. Я тебе покажу блять «устрашающий видок»…
– Раз уж ты не собираешься разговаривать со мной, придется мне поискать себе собеседника среди твоих пиратов… – как бы между делом пропела я, следя за реакцией мужчины.
Тот, в свою очередь, еле заметно напрягся, разлепляя веки.
– Но я сомневаюсь, что эти обезьяны способны обсуждать что-то кроме спорта и телок.
– Вот иди тогда со своим пидарком белобрысым попизди, Mary. Должна же быть от него хоть какая-то польза, – сухо бросил пират, махнув рукой на улицу. – Только оставь меня в покое хотя бы на пару часов…
– Мне пойти к нему в таком виде? – хмыкнула я, не удержавшись от провокационного вопроса и вновь намекнув пирату на свою обнаженную натуру.
Ваас шутку не оценил – его сон как рукой сняло, и пирату не стоило больших усилий в следующую секунду скинуть меня со своей спины. Этого я никак не ожидала, упав возле мужчины – меня тут же грубо перевернули на спину. Я уперлась руками в грудь пирата, когда на моей шее сомкнулись забинтованные пальцы, а перед лицом появились зеленые глаза Монтенегро, полные ярости и безумия. В его голосе появилась знакомая мне угроза, от чего в комнате вдруг стало настолько холодно, что мурашки пробежали по коже.
– Все еще нравится выводить меня, Mary? Больно длинный у тебя язычок, тебе так не кажется, amiga? А?! – процедил главарь пиратов, слегка ослабив хватку, чтобы не препятствовать поступлению кислорода, но пальцев с моей шеи не убрал. – Решила, раз ты трахаешься со мной, то теперь свободна, а? По-твоему, раз я такой добрый блять, то ты можешь вертеть мной, hermana? Манипулировать мной вздумала?! Я здесь – Царь и Бог! Да если я захочу блять, тебя выебет не только этот смазливый уебок, но и половина моего гребаного лагеря, окей?! – прорычал Ваас, удерживая меня за горло.
Вторая его рука уже бродила по моему телу, от чего эмоции смешивались в один нераспутанный клубок. Сердцу было больно от слов пирата, но тело предательски требовало, чтобы он не убирал руку…
– До тех пор, пока я сам не позволю им трахать тебя, ни одна скотина не посмотрит в твою сторону. Ты понимаешь, в чем прикол-то, а? Даже если однажды ты выбесишь меня настолько, что это произойдет, ты все равно блять останешься моей, Mary. Ты всегда будешь моей! Не забывай об этом блять и хотя бы еще раз попробуй заикнуться о ком-то другом, маленькая шлюшка…
Ваас отстранился, сжимая мои бедра коленями. Его собственический взгляд по-хозяйски окинул мое обнаженное тело, от чего мое дыхание сбилось – я поспешила увести глаза куда угодно, лишь бы не смотреть на нависшего сверху мужчину. Мне было стыдно за то, что я чувствовала: Ваас обращался со мной как с чертовым куском дерьма, сжимал пальцы на моей шее и прямым текстом говорил о том, что ему ничего не стоит пустить меня по кругу среди своих шестерок. И после всего сказанного им я до сих пор испытывала гребаное возбуждение, я до сих пор хотела его – такого сильного, такого неприступного, такого опасного. И вместе с тем было настолько обидно слышать такое пренебрежение в голосе единственного близкого человека, что я еле сдерживала ком в горле.
Из-за чего я терпела это унижение? Из-за какой-то неудачной шутки? Чем заслужила эти оскорбления? Я не сделала ничего того, за что бы заслужила клеймо «шлюхи», тем более подаренное мне этим несправедливым ублюдком, этим подонком, который прекрасно знал, что никуда я от него не денусь и ни на кого не променяю. Кого я обманываю? Ваасу просто хотелось лишний раз надломить меня и опустить на дно, ткнуть меня носом в то, во что я превратилась рядом с ним – в ничтожество. От одного этого факта слезы наворачивались на глаза. И тяжелее всего было от мысли, что я сама на это подписалась, добровольно и осознанно.
«Ваас был прав, назвав меня слабачкой вчера…»
Поделать с чертовыми инстинктами я ничего не смогла. Ваас быстро заметил плохо скрытое смущение в моем уведенном взгляде.
– На меня смотри! – рявкнул пират, надавив мне на шею, и я послушно посмотрела на мужчину.
В моих глазах, где уже скопилась пелена слез, было столько ненависти и чувства гребаной несправедливости… Но Вааса интересовало лишь мое сбитое дыхание и тело, подрагивающее в его сильных руках.
Да, в тот момент его не интересовали мои чувства. И от этого эмоции запутывались еще сильнее – дыхание спирало от унижения и нахлынувшей обиды, в то время как тело упивалось вниманием Монтенегро.
– Охуеть… – сорвалось с губ пирата, которые тут же расплылись в хищном оскале, стоило нам встретиться глазами. – Да тебе же это нравится, дрянь…
– Нет… – одними губами прошептала я, замотав головой и предприняв неудачную попытку высвободиться из лап Монтенегро.
Пират провел пальцами вдоль моего живота, от чего я вздрогнула, и рука его оказалась между моих ног – Ваас самодовольно усмехнулся, почувствовав смазку на своих пальцах.
– Нет? – передразнил он и в миг стер улыбку, переходя на угрожающий шепот. – А разве не ты блять течешь, как сучка, каждый гребаный раз, когда папочка ставит тебя на место, а?
Блять, все эти грязные словечки… Он, черт возьми, специально это делает! Хочет проверить, насколько я пала перед ним. Насколько потеряла самоуважение. Насколько я готова отдать этому мужчине всю себя, возбуждаясь от унижения, которое этот садист дарит мне…
«В кого ты превратилась рядом с ним?»
В следующую секунду два его пальца медленно проскользнули внутрь – несколько массирующих движений, и с моих уже обкусанных губ безнадежно срывается тихий стон, а пальцы сжимают простынь под нами. Ваас снова играется со мной, дразнит, следит за каждой эмоцией на моем лице, а его глаза горят желанием, которое еще больше сводит меня с ума.
– Ты гребаная мазохистка, принцесса… – раздался сочувствующий смешок над ухом, и в следующую секунду пират впился в мои губы жадным поцелуем, проникая языком в мой рот.
Я вновь уперлась руками в теплую грудь Вааса, но стоило почувствовать его горячее дыхание, и эмоции быстро взяли верх над гордостью – я полностью отдалась мужчине, отвечая не менее требовательно. Ваас подхватил меня под бедра, грубо притягивая к себе и сжимая кожу до синяков – он резко вошел в меня, не заботясь о том, что мне стало от этого чертовски больно. Я еле сдержала вскрик, не желая лишний раз тешить самолюбие пирата. Вот только моего стона от боли и сжавших его плечо пальцев Ваасу было более, чем достаточно.
Несмотря на ноющую боль внизу живота, все мое нутро ликовало: оно наконец получило желаемое. И только гребаная душа тихо вторила о том, что пират хочет вовсе не меня, а всего лишь мое бездушное тело…
Ваас сделал несколько толчков, и вдруг накрыл губами мою шею, где остались покрасневшие следы от его пальцев. Я ожидала очередного больного засоса, но почувствовала лишь, как губы пирата скользят вверх по моей шее и касаются мочки моего уха. Если это были своего рода немые извинения – я их приняла. И уже в тот момент я была готова простить этому ублюдку все. Простить за какую-то мимолетную нежность, которая совсем скоро вновь обернется укусами в шею и грубыми прикосновениями мужских пальцев…
Слабачка.
Мои руки обвили шею пирата, притягивая того ближе. Боль медленно отступала, и я тихо постанывала, чувствуя на шее горячее, сбитое дыхание мужчины. Но в один момент Ваас сделал очередной толчок, с которым все мое тело содрогнулось – я запрокинула голову, и с моих с губ сорвался протяжный стон удовольствия. И каждое последующее движение пирата отзывалось внизу живота этим неописуемо приятным чувством, заставляя меня выгибаться всем телом.
Комната наполнилась нашими громкими рваными вздохами и моим стоном, от которого Монтенегро просто сносило крышу. Я чувствовала такой жар, исходящий от его тела, что не удержалась, протянув ладонь к его лицу – мои пальцы зарылись в густую эспаньолку пирата, а губы накрыли его рот. Ваас ответил коротким поцелуем и тут же разорвал его, не забыв до крови прикусить мою губу, чтобы больше я не строила себе воздушных замков.
– Не останавливайся… Ваас, пожалуйста…
Мои ногти уже исцарапали спину Вааса, но ему было наплевать. Я чувствовала приближающийся конец, в то время как пират уже сам был на пике, наращивая темп. Сжимая пальцы на моих бедрах, он накрыл мою шею губами, и этого оказалось достаточно, чтобы я потеряла контроль над собой – оргазм накрыл меня с головой, и с моих губ сорвался последний громкий стон. Спустя пару толчков главарь пиратов догнал меня, кончая мне на живот.
Он лег рядом, переводя дыхание и бегая взглядом в поисках пачки сигарет. Наплевав на гордость, я приблизилась к Монтенегро, кладя голову на его плечо и накрывая нас по пояс тонким одеялом…
Из головы не вылетали угрозы и оскорбления. Ваас мог вертеть мной, как ему вздумается: он знал, куда давить – на чувства привязанности и моей зависимости от него, а теперь к этим своеобразным «пыткам» прибавился и секс. Главарь пиратов полностью завладел мной – и моим телом, и моей душой… И только отсутствие страха перед ним каждый раз напоминало Монтенегро, что я все еще не подчинилась ему. Это так ущемляло его самолюбие, так ломало всю систему в его больной голове.
И это осталось единственным, что спасало меня и не давало потерять остатки рассудка рядом с этим безумным человеком…
Я не Крис Фостер.
Я предпочла бы пулю от Монтенегро, чем перспективу занять место его белобрысой подстилки, которая и слово против него боится сказать. Крис никогда не понимала Вааса, для нас троих это было очевидно. Все ее разговоры о пирате сводились к одному – к ней же самой: угрожая мне и прикрываясь интересами главаря, Крис всегда думала только о себе, только о том, как спасти свою шкуру, как не упасть с того «пьендестала», который она сама же себе и придумала. Фостер жила иллюзией: в реальности она никогда не оказывалась на той вершине, о которой так любила рассказывать, восхваляя себя. Она оставалась той же проституткой, той же бесхарактерной марионеткой, которой Ваас мог так легко управлять, а на досуге и трахать по ночам.
Фостер решила, что став единственной пираткой на этом проклятом острове, она сумела возвыситься, решила, что она наконец-то завоевала уважение главаря пиратов, стала значить для него что-то, а значит, получила контроль над ним…
Но это оказалось страшной, непоправимой ошибкой. Не остров сломал эту девушку – Ваас успел сделать это первым. В его руках она превратилась в верную псину, которая даже не заскулит, если жестокий хозяин пнет ее в живот, и которая подбежит к нему в следующую же секунду, радостно виляя хвостом, если хозяин начнет постукивать по коленке. Крис утонула в двух зависимостях: от алкоголя и от этого ублюдка, Царя и Бога острова Рук. Кроме смерти, Крис уже ничто не могло бы спасти.
И прийдя к осознанию этого, я больше была не в силах испытывать ненависть к ней – мне было жаль эту девушку, искренне жаль, ведь отчасти я ее понимала. Наверное, ее пример и носит название стокгольмского синдрома…
Но я не стану такой, как она – не позволю Ваасу превратить меня в сломанную куклу, которая остаток своей жизни проживет с невидимым скотчем на рту и ошейником, сомкнутом на горле.
Не подчинюсь.
Ни за что…
Вот только… Желал ли сам Ваас сделать из меня такое же ничтожное подобие Фостер? Желал ли он обрести очередную сломленную душу и вместе с тем потерять единственного человека, в котором он нашел утешение и понимание? Я не знала ответа на этот вопрос… Ведь я и понятия не имела, что творилось в душе пирата, когда он находился рядом со мной. Да, он был привязан ко мне, сильно привязан, но разве достаточно одной привязанности, чтобы лишний раз задуматься, прежде чем причинить близкому человеку боль и страдания?
Хотел ли Ваас вернуть все, как было прежде? Когда в его жизни не было никакого смысла, но он продолжал пустое существование на зло своей более чем довольной циничной сестрице? Когда каждый его прожитый день был похож на предыдущий? Когда наркотики и алкоголь смешались с пролитой кровью сотни убитых им людей? Когда со всех сторон его окружали одни лишь верные псы и подлые крысы, в чьих глазах одно оставалось неизменным – страх и лицемерие?
Желал ли Ваас вернуть эту жизнь, в которой меня для него не существовало, в которой я была в его глазах всего лишь очередной пленницей, очередным «возвратом», которому, по-хорошему, стоило бы пустить пулю в лоб? Желал ли Ваас вернуть эту жизнь – это хладнокровное спокойствие и стабильность? Желал ли вернуть ту жизнь, когда ничто и никто не заставлял биться его сердце чуть быстрее, будь это вызвано ненавистью или же тем чувством, которое пират презирал и отказывался понимать?
Если Ваас и желал этого, то сотворить из меня такую же преданную псину, подобную всем его шестеркам и подстилкам, стало бы для него отличным решением…
– Не знаешь, что со мной делать? – тихо спросила я, прижимаясь к мужчине.
– М? О чем это ты, принцесса? – без особого интереса ответил Ваас.
Его рука по-хозяйски опустилась на мою талию, пока пират выпускал сигаретный дым в серый потолок.
– Признайся, тебе же так хотелось, чтобы я боготворила тебя… – грустно усмехнулась я, отрешенно смотря в сторону окна.
Голос после сна немного охрип.
– Хотел, чтобы перестала огрызаться и ходить с этой недовольной миной… Хотел, чтобы улыбалась тебе…
Я мельком глянула на пирата, медленно затягивающегося приподнятым уголком губ.
– Я ведь отлично помню ту ночь. Ты тогда сказал, что у меня охуенная улыбка. А еще ты хотел, чтобы я сама желала тебя, без принуждения и этой гребаной наркоты. Ты хотел, чтобы я жизни без тебя не представляла.
– Ну допустим, amiga, – усмехнулся Ваас, туша сигарету о пепельницу на столе. – И что с этого?
– Ты называл это игрой. Для тебя это стало даже некой… Целью?
Я отстранилась от пирата и приняла сидячее положение, опираясь лопатками о стену.
– А теперь, когда «цель» достигнута, когда все обернулось так, как ты хотел… Ты в растерянности. Не знаешь, что делать теперь. Разве нет?
Я выжидающе посмотрела на лежащего пирата, закинувшего одну руку себе за голову – мужчина не спешил отвечать на мой зрительный контакт. Казалось, Ваас задумался о чем-то, смотря сквозь потолок.
– Да ты и сам не верил в эту идею, называл ее игрой. А теперь ты в растерянности, до сих пор тебя мучают сомнения, что такой финиш вообще был возможен и что он воплотился в реальность. Что я и вправду оказалась человеком, который искренне понял тебя и принял вместе с твоим прошлым, настоящим и даже будущим. Ты… Встретил первого человека, который проявляет к тебе эмпатию? Который не смотрит на тебя со страхом в глазах? Это приводит тебя в ступор.
Ваас продолжал молчать, и, тяжело вздохнув, я продолжила. Но уже тише, тщательно подбирая слова, чтобы не разозлить пирата. Ведь в тот момент я шагала по слишком тонкому льду…
– Ты ведь всю жизнь не получал от близких ни заботы, ни поддержки. Не услышал даже банальное «Ваас, ты нам нужен…» А теперь… А теперь, когда все это в один миг обрушилось на тебя, да еще оттуда, откуда ты ожидал меньше всего… Очевидно, что ты не знаешь, как реагировать на это, как доверять. Тебя просто не научили этому… Вот я и спрашиваю тебя, Ваас. Не знаешь, что со мной теперь делать, да?
Повисло затянувшееся молчание, нарушаемое лишь вновь надвигающейся грозой за окном. Солнце скрылось за темными тучами, и небо окончательно потеряло свой цвет. Где-то вдалеке послышался приглушенный раскат грома, на оконную раму упали первые капли дождя, а прозрачные занавески взмыли с пола под порывом холодного ветра…
Главарь пиратов устало вздохнул, усаживаясь на край кровати ко мне спиной и явно не собираясь отвечать.
– Ваас, ты нужен мне, – чуть громче добавила я, чувствуя, как начинаю закипать из-за молчания пирата. – Я не знаю, как это объяснить, я просто чувствую это и ни черта не могу с этим поделать, ясно? Просто поверь мне, прошу тебя…
– Это стокгольмский синдром, принцесса, – еле слышно бросил Ваас, потирая переносицу.
Эта тема его только раздражала. А меня раздражала фальш в его голосе и желание вновь закрыться в себе и холодно уйти от разговора, словно ему на все это было наплевать…
– Да нихера это не так, Ваас… – процедила я, поджимая колено к груди и уводя взгляд в сторону.
Хотелось столько высказать пирату, но я словно прикусила язык. Слова не лезли в голову…
– Бля, Mary, я тебя прошу! Только не начинай заводить эту свою ебучую бабскую шарманку, окей?! – повысил голос пират, садясь рядом.
Его плечо коснулось моего, мужчина ткнул в него локтем, и я почувствовала его прожигающий взгляд на своем затылке.
– И обиженную из себя не строй, окей? Я нихуя тебе не обещал, Mary, – грозно процедил он, склоняясь к моему уху. – Никакой блядской любви, никакой супружеской верности блять и смерти в один день. Так что не смей от меня требовать чего-то и выставлять виноватым уебком, окей?
Не дождавшись никакой реакции и даже ответного взгляда, Ваас резко поднялся с кровати, прорычав себе под нос.
– Выебала мне весь мозг, сучка…
Я продолжила безучастно сидеть, прожигая взглядом одну точку и вслушиваясь в то, как главарь пиратов ходит по комнате, надевая свою подобранную с пола одежду. Я думала над словами Вааса, в раздумьях прикусив и так кровоточащую после поцелуя с пиратом губу. Пыталась понять, что действительно чувствую к нему.
Привязанность? Однозначно. Сексуальное влечение? Даже комментариев не требуется. Может, потребность в защите и поддержке, как от взрослого мужчины, которой не досталось мне в детстве от отца? Ваас, конечно, в отцы мне не годился, если судить по нашей с ним разнице в жалкие 8 лет, но все это уже сложная паутина психологии, и опровергать это предположение я тоже не стала. Стокгольмский синдром? Учитывая то, что я простила Ваасу все побои и пытки, лезла к нему в душу и так глупо расплакалась, когда мы встретились спустя те мучительные две недели… Ответ напрашивался сам собой. А если вдруг… Любовь? Но разве возможно любить этого человека? Да хотя бы за что? За его херовый характер и постоянные вспышки агрессии, вызванные наркотиками? За его жестокость и бесчеловечность? За его род деятельности?
За что его любить?
И тем не менее, я чувствовала, что не могу без него: не могу без его голоса, без его взгляда и прикосновений. Ваас вызывал во мне бурю эмоций, порой абсолютно не совместимых, как этим утром. Пират заставил меня прочувствовать эту жизнь на вкус, чего мне не удалось сделать за всю свою прошлую жизнь, которую я просидела на гребаных таблетках, дабы хоть как-то не превратиться в овощ. Монтенегро стал причиной всех моих улыбок и всех слез, опустил на дно рядом с собой и вместе с тем подарил надежду на новую жизнь. Мой садист стал моим единственным источником заботы и защиты. Поверить невозможно… Но я не знала, каким словом можно было точно описать это все…
В любом случае: хотела бы я, чтобы пират чувствовал ко мне то же, что и я к нему? Да, хотела бы, очень хотела бы…
Но заставлять и требовать я была не в праве. Я не была в праве ставить его перед выбором, манипулировать им и уж тем более пытаться изменить.
Я не Цитра.
Я не причиню Ваасу такую же боль, какую однажды причинила ему сестра. Не поставлю перед выбором, словно пират обязан выбирать. Не стану манипулировать им его же ошибками. Не стану давить на его совесть и чувство вины, чтобы сделать из него другого человека, удобного мне. Не оттолкну от себя, даже если он вновь оступится. Не обману его. Не предам и не назову предателем…
И впредь больше не посчитаю его бездушным ублюдком.
Я верила в возможность того, что пират может испытывать ко мне что-то большее, чем привязанность, но с большим трудом. Хотя когда-то и Ваас не верил в то, что я смогу испытывать к нему теплые чувства. И вот он – гребаный результат…
Вот только, в отличие от него, я еще имела крохотный шанс на спасение в силу юного возраста и отсутствия в душе полнейшего разочарования в людях. Возможно, я подсознательно искала этот шанс в каждом человеке вокруг, в конечном счете остановившись на главаре пиратов… А вот Ваас был взрослым, прожженным этой жизнью мужчиной, лишенным на огромный промежуток своей жизни возможности испытывать хоть какие-то теплые чувства ни по отношению к себе, ни к кому бы то ни было еще. Такие люди не меняются. Ни ради себя, ни уж тем более ради других.
Его сердце – всего лишь жизненно важный орган, но никак не генератор глубоких чувств.
И, к сожалению, я не была в силах это исправить.
– Вообще, я… Ничего и не собиралась требовать от тебя, – тихо ответила я, посмотрев на пирата у окна.
Ваас, до этого рассматривающий с недовольной миной начавшийся дождь, обернулся ко мне.
– И я не обижена, правда. Просто расстроилась, что ты не поверил мне…
– Нашла из-за чего расстраиваться блять, – беззлобно бросил главарь пиратов и вдруг усмехнулся, неспешно направившись к выходу. – Любите же вы, сучки, позагоняться от всякой хуйни, а?
***
До полудня мы не виделись с Монтенегро: он занимался своими привычными обязанностями главаря, в то время как я была полностью предоставлена сама себе. Ваас больше не волновался о том, что я могла сбежать, и у пирата были на то весомые основания, а потому охрану ко мне он больше не приставлял. Не думала, что скажу такое, но отчасти даже было жаль. Ведь найти себе достойного, а главное, не занятого собеседника среди пиратов было большой делемой.
Остаться в одиночестве для меня было самым большим страхом. Не столько от чувства безысходности, сколько от навязчивых мыслей о друзьях и о том, что со мной происходит…
