Текст книги "Я слышу плач за горизонтом (СИ)"
Автор книги: NUna MOon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)
Пират оттолкнул меня и направился ко входной двери.
– Можешь не верить мне, но я никогда не отрекусь от своих слов! – бросила я вдогонку пирату, и тот остановился на пороге. – Ты мне нужен, Ваас. И всегда будешь.
Главарь пиратов ненадолго задержал на мне нечитаемый взгляд, но взгляд этот был все таким же холодным.
– Чтобы, когда я вернулся, Mary, и духу твоего здесь не было.
Теперь в голосе пирата не было угрозы. Он звучал подавлено и устало. И от этого было еще больнее.
– Иначе ты очень пожалеешь, что решила остаться…
Стоило захлопнуться входной двери, и слезы сами покатились по моим щекам. Я зарылась пальцами в волосы, будучи готовой завыть от безысходности. Обернулась к окну, жадно вдыхая чистый ночной воздух – через пару минут снаружи здания показалась мужская фигура, уверенно направляющаяся в сторону бара Фостер.
Сомнений не было, Ваас в эту ночь и не собирается возвращаться. Может, из-за того, что напьется и проведет ее в компании какой-нибудь девицы. А может, из-за страха, в котором пират никогда себе не признается – страха не обнаружить меня, когда он вернется сюда.
А я действительно собиралась уйти…
Но это не означало, что я бы не вернулась к нему. Пускай и на верную смерть…
***
Покинуть остров не составило труда, мне даже не пришлось сбегать, как крыса с тонущего корабля: пираты уже привыкли к тому, что теперь я неприкосновенна и могу свободно перемещаться, куда мне вздумается, а потому даже глазом не повели, когда я покинула лагерь. Возможно, их насторожил бы тот факт, что спустя считанные минуты я уже стояла на пирсе, заводя моторную лодку, но этого они уже не видели…
Храм Цитры. Даже в темноте он продолжал сиять факелами среди глубоких диких джунглей, куда еле-еле проникал лунный свет. Чтобы добраться сюда как можно быстрее, мне потребовался целый час времени, и с каждой томительной минутой, пока я приближалась к этому месту, я чувствовала, как от страха и волнения бьется мое сердце, как перехватывает дыхание и как подрагивают пальцы на руле найденной мной тачки, брошенной посреди дороги.
Стоя напротив открытых врат храма, я пыталась совладать с собой, сжимая кулаки. В голове крутилась тысяча и одна мысль: что я увижу, когда окажусь здесь, будут ли живы мои друзья, что скажет Цитра и что прикажет делать со мной и с ними? Эта женщина была слишком непредсказуема – вся в своего младшего братца. Вот только тот был безумен и прекрасно осознавал это, а она была одержима, а одержимые не отдают себе отчет в том, что они творят. Одержимые идут по головам, в прямом смысле этих слов…
Поднявшись по невысоким ступенькам, я с опаской прошла в храм. Вокруг не было ни единой души – тихо было настолько, что треск от пламени факелов казался слишком громким и мешал держать ухо в остро. Я неспешно направлялась по темному коридору, пристально взглядываясь в каждый темный угол, откуда мог напасть враг. Огнестрельного оружия у меня не было, и приходить с ним было бы, пускай и безопасней, но точно не идиллично: в глубине души таилась последняя надежда на то, что все можно будет разрешить мирно, без кровопролития. Или же обманом, глупым киванием головой и несением полнейшей чуши о том, что да, я останусь с ракъят, я покончу с Ваасом – лишь бы эта поехавшая отпустила моих друзей живыми…
«Да, не взять с собой банального глока было опрометчиво…»
Я готовилась к худшему, судорожно постукивая пальцами по рукояти перочинного ножика, спрятанного в кармане шорт.
Холодно. А здесь все так же холодно, несмотря на обилие пламени со всех сторон…
Обогнув высокий баобаб, где когда-то мы впервые встретились с жрицей, я твердо направилась туда, где та могла ждать меня с наибольшей вероятностью – к окровавленному алтарю. И вновь я очутилась в темных коридорах и лабиринтах, чьи каменные стены поросли лианами и плющом и были изрисованы этническими рисунками, а факелы освещали мой путь не дальше, чем на пару метров – идя по ним, я всей кожей ощущала, как эти стены давят на меня, как сквозь них за мной наблюдают десятки глаз, а тишина забирает остатки разума…
Когда до ушей донесся чей-то голос, я замерла, как вкопанная, прислушиваясь – сначала я решила, что мне это показалось, но отдаленный голос раздался вновь, а за ним послышалось чье-то жалобное, еле слышимое скуление. Затаив дыхание, я подобралась к выходу из коридоров – я осторожно выглянула на главную площадь и резко прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.
Мои друзья. Все они были выставлены в импровизированный ряд, как обычно делал это главарь пиратов с «возвратами». За каждым из них стояло по воину ракъят, их лица были скрыты масками, как у гребаных палачей. Они силой удерживали каждого из моих друзей на коленях. Но удерживали их не для того, чтобы те не сбежали: мои друзья были избиты до такой степени, что я не могла толком узнать их по окровавленным лицам, по их закатанным глазам и приоткрытым губам, которыми они жадно втягивали воздух, мои друзья настолько были обессилены, что еле сохраняли сознание и держались на коленях. Один из воинов в этот момент жестоко добивал какую-то девушку, чьего лица я не могла рассмотреть, и от этой картины мой внутренний зверь сорвался с цепи без разрешения…
Но стоило мне только шаг ступить на главную площадь, как из укрытия с громким ревом на меня напал воин ракъят. Ловушка. Как я могла не догадаться? Потеряв бдительность от увиденного, я на миг замешкалась и была прижата лопатками к холодной стене, чувствуя, как острый камень впивается в тонкую кожу. Но гнев вовремя дал о себе знать и придал сил – вцепившись в плечи врага, я что есть силы зарядила тому по колену, он на миг потерял равновесие, с шипением хватаясь за поврежденный миниск, и этого хватило, чтобы я успела ударить неумелого воина в солнечное сплетение и толкнуть на землю.
В эту же секунду справа от меня оказался еще один воин, и инстинкт сработал моментально – выхватив перочинный нож, я без раздумий полоснула им по горлу нападавшего, когда тот был в каком-то жалком полуметре от меня. С омерзением я почувствовала, как на мое лицо брызнула его горячая кровь, а сам воин рухнул на колени, хватаясь за горло. Сжимая окровавленный нож и тяжело дыша, я быстрым шагом направилась в сторону уже давно наблюдающих за мной ублюдков, которые выглядели более, чем спокойны. И вскоре я поняла, почему.
Не успела я сделать и нескольких шагов, как со спины на меня навалился очередной воин ракъят. Нож благополучно отлетел в сторону. Воин без лишних усилий повалил меня, прикладывая лицом к холодной земле и заламывая мне руки.
– Отцепитесь! Отвалите от меня! – закричала я, извиваясь всем телом в попытках высвободиться.
Но воин ракъят лишь сильнее заломил мне руки, от чего я не сдержала крик не столько от боли, сколько от безысходности, заставившей меня еще сильнее разозлиться.
– ВЫ ВСЕ СДОХНИТЕ, УБЛЮДКИ!
– Воин возвращается из земли мертвых? – раздался мелодичный женский голос с этой типичной для него ноткой лукавства.
Знакомая фигура с ровным станом и легкой улыбкой показалась из темного дыма, заполонившего здесь все вокруг. Все покорные взгляды этих псов были обращены к жрице – при виде Цитры все внутри меня заклокотало, а зубы были готовы сточиться друг об друга.
– Отпусти их… – чуть ли не рыча, процедила я и вновь дернулась, в попытке свалить с себя грузное мужское тело, но, не добившись успеха, пришла в еще большую ярость. – ОТПУСТИ ИХ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
– Все хорошо, успокойся… – заботливо пропела жрица, и в глазах ее появилось неподдельное беспокойство.
Спрятав руки за спину, что было ее излюбленным жестом, женщина приблизилась к нам, слегка склонив голову к плечу. Наблюдая свысока, она задержала на мне взволнованный, изучающий взгляд, бегая по моему лицу глазами, пока с ее губ не сорвался печальный вздох.
– Ох, это моя вина… Я дала тебе уйти с этой ношей! Путь освободил тебя, но очищение не завершилось…
– Цитра… – недоверчиво процедила я, зарапая щеку о землю. – Хватит с меня этих игр…
– Я лишь хочу помочь тебе! – прошептала жрица, протягивая ко мне руки, но не решаясь подойти ближе. – Хочу боготворить ту, кем ты стала! Погляди на себя… Сильная, могучая, хладнокровная… Ты – мое совершенство… Ты воин… Ты чувствуешь джунгли вокруг… Каждый, кто однажды посчитал тебя слабой и причинил боль, погибает и заслуживает этого… – завороженно говорила Цитра, водя руками в воздухе и не сводя с меня обожающего взгляда. – Ты не должна ни в чем себя винить. Я виновата и я одна! Слишком поздно разглядела в твоих глазах сомнение, слишком поздно догадалась о твоих муках! Ты столько времени заботилась о моем народе, вела кровавую борьбу против Вааса и его пиратов – как я могла обесценить твою привязанность к ним? К этой ноше? – с тоской в голосе спросила жрица, указав ладонью на моих друзей.
Одного мимолетного взгляда на избитых молодых людей, которых до сих пор продолжали удерживать на коленях, хватило, чтобы заставить меня задыхаться от гнева. Издав очередной вскрик, граничащий со звериным рыком, я вновь задергалась, словно одержимая, пытаясь подняться с земли…
– Тебе сложно отпустить прошлое. Я знаю, как это тяжело. Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь… – не получив от меня никакой реакции, кроме агрессии, разочарованно продолжила жрица.
В ее взгляде проскользнула холодность – Цитра отступила в сторону, неспешно направляясь к импровизированному ряду тех, кто находился в ее полной власти, тех, кто был абсолютно беззащитен против нее. И при виде их окровавленных лиц вся ее печаль быстро сменилась самодовольством, истинным наслаждением от происходящего, чувством безграничной власти. Воины ракъят, что стояли за спинами моих друзей, заметно напряглись – я невольно застыла, затаив дыхание и недоверчиво покосившись на них.
Я окинула испуганным взглядом ребят, пытаясь понять, кто где из них: парни стояли в самом начале ряда и избиты были заметно сильнее, дальше шли девушки, в не менее плачевном состоянии. В глаза сразу бросилось отсутствие среди пленников Сары и Элис, и я с ужасом представила, как кого-то из них Арэс застрелил позапрошлой ночью в пожаре…
– Скоро все изменится. Я отведу тебя на алтарь. И ты освободишься от прошлого… – произнесла Цитра, окинув рукой моих друзей.
Воин ракъят, что заламывал мне руки, резко поднял меня, ставя на колени.
Одним коротким кивком она дала знак своим людям, и в руках воинов вдруг появилось по охотничему ножу. Головорез, что стоял за первым парнем, резко одернул моего обессилевшего друга за волосы, приставляя лезвие к его горлу. Я даже не успела закричать, прежде чем шею парня окрасила глубокая полоса крови, а его тело рухнуло на землю.
– Не-ет! – в ужасе закричала я, продолжая попытки встать на ноги. – Не надо! Нет!
За первым парнем на землю упал и второй, потом третий… Вопреки моей истерике трое парней уже были мертвы и окрашивали своей кровью эту холодную землю. А воины ракъят, стоящие за спинами еще живых пленников, не сводили с этого «зрелища» своего хлонднокровного, равнодушного взгляда.
– Как ты можешь бросить меня? После всего, что я дала тебе…
Голос Цитры раздавался где-то на заднем плане, но я уже не вслушивалась в то, что она говорила…
Следующий в ряду воин ракъят уже приставил нож к горлу Рики, той самой блондинки, которая со слезами и ненавистью в глазах требовала у меня прикончить Вааса. Несмотря на отсутствие сил, девушка, чей некогда тонкий острый нос теперь представлял из себя кровавое месиво, все еще билась в истерике, готовая, пускай хоть с корнями, но вырвать свои волосы из лап головореза. Но все оказалось тщетно – ее громкие рыдания оборвались так же резко, как и сменились хрипом и кряхтением, стоило лезвию полоснуть по ее горлу.
– Прекрати это все! ПРЕКРАТИ! – продолжала кричать я в сторону Цитры, но та словно не замечала моей боли и ненависти.
– Почему ты так хочешь уйти от меня? Останься! Джунгли навсегда станут твоими! Вместе мы уничтожим Вааса и покончим с его империей! Ты всегда будешь королевой! – кричала жрица так, словно совершала какой-то ритуал, вознося руки ко мне. – Если не будет этих людей, всё будет принадлежать тебе! Всё это!
Следующей стала Настя: она была на грани потери сознания и не могла не издать ни звука. Воин, что стоял за ней, поднял за волосы ее голову так, словно это была не голова, а мешок, словно этот ублюдок брал за шкирку жалкую псину, чтобы без раздумий бросить ее на съедение волкам. Настя потеряла сознание за доли секунды, прежде чем закрыть глаза навсегда – из ее горла брызнула кровь, и девушка мгновенно побледнела еще сильнее, замертво падая перед ногами своего головореза.
– Я ОСТАНУСЬ! Я останусь, твою мать! Только прекрати это все! – захлебываясь рыданиями, закричала я и тут же поймала на себе внимательный взгляд жрицы.
Она долго изучала черты моего лица, а тем временем головорезы и не собирались останавливаться. Трое палачей, что удерживали армянок и темнокожую девушку, переглянулись между собой и кивнули – Карина, Анжела и Джессика, кричащие во все горло, замертво рухнули следом за остальными девушками…
– Тебе нужно это пережить… – послышался мелодичный голос Цитры, и я бросила на нее ненавистный взгляд сквозь пелену слез. – И тогда уже никто не помешает тебе дойти до конца пути… Никто уже не заберет тебя у меня…
Когда в линии, выстроенной из мертвых тел моих друзей, осталась только одна девушка, я подняла на нее глаза. И с ужасом поняла, что не вынесу этого, не вынесу ее смерти…
Ника.
При виде подруги я словно разучилась говорить, не то, что кричать, а мое дыхание сбилось до такой степени, что было невозможно вдохнуть. Я с немым ужасом смотрела на девушку, чей палач грубо поднял ее за волосы – мы встретились глазами. Ее лицо было все в крови: разбитая губа, сломанный нос и рассеченная бровь… Ника не плакала, не билась в истерике – только ее рваное дыхание говорило о том, что ей страшно умирать. Она пристально смотрела на меня, как и я, не желая отводить глаз, и в них я прочла только одно…
Как же она устала…
Она потеряла все на этом острове. Спокойствие, свободу, семью, друзей и смысл бороться дальше. Остров забрал у нее все. Осталась только жизнь…
– Ника… Прости меня… – сорвался шепот с моих губ, но он вновь перерос в крик, отчаянный и напуганный, как у маленького ребенка. – Прошу, прости меня!
Она молчала. Не потому, что не желала мне что-либо сказать, а потому, что кровь, заполнившая ее рот, не позволяла ей сделать этого. Но она продолжала смотреть на меня. И брови ее вдруг поползли вверх, а уголки глаз сощурились так, словно девушка была готова заплакать – она простила. Господи, она простила меня… Как она смогла простить меня…
– ПРОШУ, НЕ НАДО! – наплевав на гордость, в отчаянье выкрикнула я, и мой голос вновь дрогнул от слез.
Я посмотрела на Цитру, а затем в глаза палачу, оттягивающему за волосы мою подругу. Но он лишь сильнее сжал в руке рукоять ножа…
– Не убивайте! Ника, нет…
Одно резкое движение, и девушка замертво упала на землю, а ее открытые глаза продолжали смотреть на меня.
– НЕЕТ! А-А, БОЖЕ, НЕЕТ! – завопила я, подрывнувшись с места, но к нам подоспел еще один воин ракъят, чтобы помочь удерживать меня на коленях.
Мои рыдания раздались на всю округу, я не скупилась на крик и слезы.
– Нет!
В ушах звенело, виски пульсировали. Я смотрела вперед и не видела уже ничего, кроме лица девушки, некогда живой и так любимой мной. Сколько боли я принесла ей, сколько ужасных слов наговорила ей, за сколько вещей не успела извиниться.
«Она умерла из-за меня… Все они погибли из-за меня! Как я буду жить с этим грузом?! Как смирюсь с их гибелью?! Как искуплю вину перед ними?! Как смогу себя простить?!»
– Готовьте алтарь…
Сквозь звон в ушах я расслышала голос Цитры. Мой голос был настолько напряжен, что сорвался на хрип – я закашлялась, хватая ртом воздух. Но все эти тела, тела моих близких людей, лежащие на уже пропитанной кровью земле, не давали мне прийти в себя. Все мое тело свело судорогой, которую удержать были не в силах даже двое воинов ракъят. Рыдания переросли в агрессию, а внутренний зверь рычал вместе со мной.
– Я вас всех убью! – кричала я, не в силах отвести глаз от Ники.
И мне было уже наплевать, что со мной могут сделать за такие угрозы. Я лишь судорожно согнулась в три погибели, пытаясь не умереть от острой нехватки кислорода.
– Я ВАС ВСЕХ УБЬЮ!
Дым. В нем что-то изменилось…
Я почувствовала в воздухе такой знакомый запах гари, который не могла спутать ни с чем. Все присутствующие насторожились, оглядываясь по сторонам в поисках источника едкого запаха.
В голове все смешалось…
Люди разбежались по сторонам…
А… Потом раздались выстрелы, такие тихие в сравнении с гулом в ушах…
Перед глазами все плыло, я увидела огонь. На открытом воздухе он распространялся с невиданной скоростью, уничтожая все в храме, за исключением его каменных стен…
Цитра. Ее лицо я в последний раз увидела сквозь черный дым. Я запомнила черты ее лица, запомнила каждую гребаную клеточку ее кожи… К ней подбежал воин ракъят, сообщая что-то, что привело ее в ужас. В ее глазах появился страх, неподдельный страх – она приказала моим охранникам уводить меня прочь, немедленно. А затем жрица скрылась в лабиринтах храма, совсем одна.
Пуля пронзила голову воина, который поднял меня с колен, как тряпичную куклу. Я рухнула на землю вместе с мертвым телом, не собираясь подниматься. Мой отчаянный взгляд снова впился в мертвые тела друзей, которых вот-вот должен был забрать огонь… И вновь меня затрясло так, словно я увидела их трупы впервые – упав на колени и опираясь на руки, я судорожно пыталась сделать глоток воздуха, но воздуха уже действительно не было…
– МЭРИ?! – раздался где-то неподалеку знакомый мужской голос.
Но из-за гула в ушах и полной прострации я не сразу поняла, кто был его обладателем.
Плевать на огонь. Плевать на всех вокруг. Плевать на свою жизнь. Все мысли были заняты одним…
– Нет… Нет… – срывалось с моих губ, пока я следила за тем, как окровавленные тела моих друзей заволакивал черный дым.
– МЭРИ!
Громкий голос раздался надо мной, а на плече я почувствовала мощную хватку. Мужчина схватил меня за плечи и быстро поднял на подкошенные ноги, и только тогда я заметила на нем красную майку…
– Бен… – сорвалось с моих губ, и из глаз вновь рекой полились слезы.
Я вцепилась в майку мужчины, как в спасательный круг, прижимаясь к нему, как к единственному источнику безопасности.
– Твою же мать… – раздался надо мной шокированный голос темнокожего, когда тот завороженно уставился на целый ряд из трупов молодых людей.
Даже будучи пиратом, он не ожидал такой жестокости и хладнокровности от ракъят…
– Давай, уходим отсюда, малышка. Быстро.
Та ночь стала последним моментом, когда я видела своих друзей. И живыми, и мертвыми. Ведь больше пламя от них ничего не оставит…
***
Быстрым шагом мы направлялись на выход из храма. Бенжамин вел меня, удерживая за плечи, так как я была в таком состоянии, что не могла ровно устоять на месте. Подходя к выходу, я заметила, как падают замертво все воины ракъят, пытающиеся сбежать от огня. Вот только Бенжамина это не останавливало – он вывел меня на улицу, подняв руку в примирительном жесте. И только спустя какое-то время я смогла разглядеть сквозь дым и густую листву пиратов. Пиратов Вааса.
– Ваас… – сорвалось с моих губ и я подняла на Бенжамина испуганные глаза, вцепившись в его плечо. – Где он? Скажи мне, где он, Бен?!
Одна только мысль, что с пиратом могло что-то случиться при перестрелке или пожаре, что он устроил здесь, я была готова завыть. Я не могла потерять единственного оставшегося дорогого мне человека.
Бенжамин ничего не ответил, кивнув в сторону храма. Сквозь пулеметные очереди и яркое пламя я с трудом разглядела главаря пиратов, твердо направляющегося в противоположную сторону от бойни и сжимающего свой излюбленный глок…
Брат и сестра.
Пришло их время встретиться спустя столько лет…
Комментарий к Difficult path to the end
pequeña perra* – маленькая сучка
Infierno* – черт
мы близимся к завершению
скорее всего, следующая глава будет последней
========== I hear crying over the horizon ==========
Огонь. Он вновь заполонил все, вновь отрезал путь к выходу. Все в храме было сожжено до тла, от него остались лишь каменные, обуглившиеся стены, некогда холодные и исписанные этническими рисунками. Участь сотни, а то и больше воинов ракъят была предрешена – гибель от удушья черным дымом, от жара адского пламени или же от точности пиратской пули, избежать которой было невозможно: люди Вааса стреляли по любому движению за пределами храма, в особенности сейчас, когда Бенжамин благополучно вывел меня, и больше осмотрительность им не требовалась. Помимо громкого треска древесины и пулеметной очереди, на всю округу раздавался довольный до чертиков гогот пиратов, чьи мозги были пропитаны не только алкоголем, но и неутолимой жаждой крови, крови гребаных ракъят.
Империи Цитры пришел неминуемый конец. Столько лет ее земли и люди медленно утекали из ее рук, столько лет война с братом не давала ей покоя – осознание неизбежного поражения не пугало жрицу, а задевало ее гордость. И вот, в одну чертову ночь, она наконец-то потеряла все. Однако поражение этой женщины не могло утолить проснувшуюся во мне жажду мести – я лишь представляла, как при первой же возможности прикончу эту суку и отправлю гореть в гребаном аду, к ее таким же одержимым и ебнутым праотцам…
Цитре нужна была марионетка. Эта женщина не нуждалась в поддержке и одобрении, не нуждалась в опоре и любви – она не нуждалась в близком человеке, не испытывала ни к кому теплых чувств и ни с кем не была искренна. Каждое ее слово – это фальш, каждая эмоция – лицемерие, каждый поступок – ради личной выгоды. Цитра была сильной, с этим нельзя было поспорить, и сила ее заключалась в холодности и хладнокровии.
«– Моей сестрице похуй на всех, amigo. Она пользуется людьми, а не привязывается к ним…»
Ваас должен был стать этой марионеткой.
Кто, как не твой родной брат, готовый пойти на все ради тебя, будет лучшей кандидатурой на роль верного пса?
Кто, как не этот сильный и могучий воин, сможет сложить горы и головы врагов к твоим ногам?
Кто, как не привязанный к тебе человек, станет бесприкословно выполнять твои приказы и молча терпеть любые унижения?
Но Цитра проиграла – это было ее самое первое и тяжелейшее поражение, еще тяжелее, чем в эту ночь. Ведь Вааса ей сломить не удалось: жрица хотела получить хладнокровного верного пса, а нажила себе врага в лице собственного брата. И брат оказался еще сильнее и могущественней, чем жрица могла себе представить, и от этого она все больше и больше приходила в ярость и отчаянье. Не любовь к брату заставляла ее переживать эти чувства, а затронутое самолюбие, ущемленная гордость – Цитра жалела, что потеряла не близкого человека, а идеального, мать его, воина, сильного, холодного и жестокого…
Ваас смог разгадать ее намерения. И он предпочел свободу, а вместе с ней и это бесконечное одиночество, эти убивающие его изо дня в день наркотики, это потерянное существование и море крови, что разливалось в его руках. Он выбрал себя, а не сестру. Выбрал ненависть, а не слепую любовь. Выбрал жизнь среди боли, а не легкую смерть. Выбрал голос, а не молчание.
И после всего пережитого разве Вааса нельзя было назвать сильным?
Я не знала, сколько подобных марионеток побывало в руках Цитры, сколько всего она успела натворить, дергая за их ниточки. Но когда-то и я стала одной из них…
Вот только Цитра вновь допустила роковую ошибку спустя много лет – она опоздала, слишком поздно прибрала меня к рукам. Эта женщина пыталась подчинить ту, которая уже целиком и полностью принадлежала главарю пиратов. Ту, которая всю себя была готова отдать ему, лишь бы он не отталкивал ее. Эта женщина пыталась подчинить меня, когда весь мой страх уже принадлежал ее брату, когда его шепот был для меня уже громче тигриного рычания и пулеметной очереди, когда каждый его взгляд уже отпечатался в моей памяти, не давая засыпать по ночам. Цитра пыталась сотворить из меня марионетку, свою марионетку, но слишком поздно обнаружила, что эти ниточки давно и неразрывно связывали меня с Ваасом.
А разве возможно из уже чей-то поломанной куклы сотворить новую и хоть чего-то стоящую?
Вряд ли…
Но даже если и возможно – Монтенегро не был намерен делиться своим. Эта ночь окончательно убедила меня в этом, и если бы не разрывающие сердце боль и отчаянье от потери друзей, чьи жизни забрали прямо на моих глазах, пожалуй, я была бы самым счастливым человеком, убедившись, что хоть чего-то стою для него…
Меня все еще трясло от пережитого ужаса, а в висках пульсировало. И только идущий рядом твердым шагом мужчина в красной майке не давал мне потерять самообладание. Я не знала, был ли это приказ Вааса или же инициатива самого пирата, а может, все вместе, но если бы Бенжамин тогда не вытащил меня буквально из горячих объятий пламени, то сама бы я ни за что не выбралась: ни физические, ни ментальные силы не позволили бы мне этого сделать…
Пешком мы взошли на холм – здесь бушевало море, чьи волны бились о скалистые уступы где-то у их подножия. Храма уже не было видно в тени ночи и глубоких джунглей, однако стоящее над ними облако черного дыма и улетающие прочь крикливые птицы напоминали о том, что там творилось. Взойдя на холм, мы сразу же встретились с десятками заинтересованных взглядов – несколько пиратов расположились здесь, посреди припаркованных внедорожников, и чего-то выжидали. Как и всегда, моей персоне эти ублюдки уделили больше внимания, провожая насмешливым взглядом – стиснув зубы, я глубоко вздохнула и уткнулась мокрыми глазами в землю. Обменявшись с пиратами парочкой незамысловатых фраз, Бенжамин опустил руку на мои лопатки, подводя к одной из машин – ловким движением пират выудил с заднего сидения мужскую олимпийку и молча протянул ее мне.
– Йоу, Бен! – бросил какой-то пират.
Я не обратила на него никакого внимания, накидывая на себя предложенную вещь. Руки словно налились свинцом…
– Че там босс, ниче не говорил? Нам не пора выдвигаться, а?
– Валите. Помощь там ваша нахуй не сдалась, но если желаете поотстреливать жопы ракъят, то еще можете успеть, – сухо ответил Бенжамин, махнув в сторону храма.
Группа пиратов с громкими довольными возгласами позаводила тачки и тронулась с места, оставляя после себя клубы едкого дыма…
И вновь мой взгляд задержался на какой-то рандомной точке, не позволяя отвернуться. Что это? Шок? Апатия? Выгорание? Или затишье перед очередной бурей эмоций? Я продолжала буравить нечитаемым взглядом обрыв в каких-то жалких метрах от нас – обрыв, внизу которого остриями своих верхушек торчали выточенные морем скалы.
Наплевать бы на все.
Разбежаться.
И…
– Эй, малышка… – послышался голос Бена где-то за спиной.
Судя по звукам, мужчина уже сел за руль, громко хлопнув дверью, завел мотор и теперь дожидался, когда я заберусь в машину вслед за ним. Не желая больше ни минуты находиться здесь, со второй попытки я осилила распахнуть дверь и рухнула на переднее сидение. На измазанном в крови виске почувствовала недолгий, но пристальный взгляд водителя – мужчина хотел сказать мне что-то утешительное, но, так и не подобрав слов, тяжело вздохнул, молча выруливая на главную дорогу.
А что он мог сказать? Как мог утешить? Как мог заполнить эту пустоту от потери некогда близких мне людей? Если даже я не была уверена, что вообще когда-то смогла бы простить себя за то, что все они погибли из-за меня, то Бенжамин не смог бы убедить меня в обратном и подавно… Но я все равно была благодарна ему. Не столько за спасение своей, на самом-то деле, ничего не стоящей жизни, сколько за присутствие самого пирата рядом, за его молчание, которое говорило мне больше, чем если бы он произносил эти бессмысленные, пустые слова…
Ландшафты сменялись один за одним. Звездное небо над головой приковывало взгляд и завораживало своей неизвестностью, а холодный муссон бил в лицо, обветривая намокшие от слез щеки. Джунгли вокруг словно заснули непробудным сном. Только вывернув на дорогу, проходящую вдоль пляжа, мы услышали, как невдалеке волнуется синее, почти что черное во тьме море. Сегодня оно было неспокойным: высокие волны бились о белый песок, достигая чуть ли не середины пляжа, пенились, а затем с режащим слух шипением возвращались обратно в морскую пучину. Шторм продолжался и не мог не напоминать о том, что подобное творилось и в моей душе…
– Бен? – спустя долгую дорогу, проведенную в тишине, наконец позвала я пирата.
Мой голос сорвался после непосильного напряжения и теперь неприятно хрипел.
– Да?
Я чувствовала, как медленно отрубаюсь, и это было единственным, что обнадеживало: хотелось хотя бы на время перестать чувствовать эту боль и безысходность. Хотя от кошмаров я вряд ли была застрахована, и что-то подсказывало мне, что теперь я еще очень и очень долго не смогу нормально спать…
Я заняла удобное положение, поджав колени к груди и уложив голову на локоть, покоящийся на бесстекольном окне.
– Спасибо… – еле слышно произнесла я, прикрывая тяжелые веки.
В воздухе вновь повисла тишина, нарушаемая лишь неспешным движением нашего пиратского внедорожника по неровной дороге…
– Alles vir jou, * – было последним, что я услышала, прежде чем погрузиться во тьму.
***
В пиратском лагере почти никого не было: несколько патрулирующих вышки снайперов и бродящих по территории базы пулеметчиков. Очевидно, что основные силы главарь пиратов задействовал в целях оккупации храма, к которому, как однажды сказала мне Сара, он запрещал своим людям даже приближаться. Теперь же все изменилось: Ваас вернулся в то место, которое много лет назад служило ему домом, и сжег его до тла. Было ли это связано с желанием вернуть меня, или же я стала всего лишь тем самым предлогом, которого пират ждал столько лет, чтобы решиться окончательно разорвать связь со своим прошлым? Я не знала ответа на этот вопрос, но меня бы устроил любой его исход, только бы Ваасу стало от этого легче…
Внутри было тихо: колонки были вырублены, и привычных качающих битов больше не раздавалось. Пираты просиживали задницы за игрой в карты и распиванием дешевого пива, громко матерясь на всю округу. Когда мы с Бенжамином зашли на территорию лагеря, в его адрес тут же послышались приветливый свист и аплодисменты: еще бы, Бенжамин был вторым человеком после Монтенегро, но, в отличие от главаря, его не так боялись. Пират еле заметно улыбнулся уголком губ, махнув всем присутствующим рукой.
– Эй, Бен! – послышался грубоватый мужской голос приближающегося к нам пирата.
