Текст книги "Через двадцать лет (СИ)"

Автор книги: Nat K. Watson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Последнее было вновь адресовано мужу. Гася сигарету и бросая журнал на широкий подлокотник, он стал быстро собираться. Профессиональные инстинкты никогда не подводили.

– Мне приехать? То есть, я всё равно приеду, но…

– Вот именно, «но», – выделила предлог Анжела, – во-первых, меня уже одевают, и ты не успеешь. Во-вторых, здесь две бригады в операционных, и они справятся. А в-третьих…

Пауза.

– Дорис, внимательнее, пожалуйста. В-третьих, мы со всем разберёмся после, но я хочу, чтобы с сыном ты поговорил сам – он и его друг приехали с полицией, – связь в телефоне наполнилась шумом, а затем проступило вполне ясное и чёткое, – не взирая на контекст, Лео, или благодаря нему, это – твой шанс.

И сразу – короткие гудки.

Тогда-то Леонард испугался по-настоящему. Чёрный Форд, взятый супругой, находился в госпитале, на служебной стоянке – пришлось воспользоваться такси, долго обдумывая собственное поведение. «Я хочу, чтобы с сыном ты поговорил сам…» А нельзя было дать задание полегче? Автомобиль, как нарочно, не торопился, и мужчина не знал, хорошо это или плохо. В четвёртом блоке он сейчас не нужен – не его профиль, и, к счастью, не его случай, а то Анжела реагировала бы иначе. Но… Эрика и Алекс? Что же произошло? И о чём теперь говорить? Каждый разговор с Дэниелом неизменно обретал характер конфликта – вот уже восемь лет. Восемь… Странная цифра, маленькая и неудобная. Созерцая молчавший телефон в ожидании подвохов, Леонард от души желал, чтобы дорога до Сент-Мэри стала в два раза длиннее.

Но она не могла петлять вечно. Напомнив себе разобраться с деталями позже и избегая приветствий, мужчина взбежал по ступенькам, прошёл ярко освещённые коридоры. Вечно безупречный, сегодня он привлёк внимание не столько внеплановым появлением, сколько неформальным внешним видом: конечно, джинсы и старый свитер – это не традиционный деловой костюм. А вот Дэн, обнаруженный на третьем этаже, был при полном параде – и он, и его друг, знаменитый Эйб Дженнингс. Оба эмоционально говорили по телефонам, и не ко времени всплыла мысль, что вчера в театре Гордона стартовал проигнорированный спектакль.

– Папа? – визит был явной неожиданностью для сына. Пообещав перезвонить, он нажал «отбой» и испуганно уставился на отца. – Как там? Ну говори же, как? Всё до того серьёзно, что потребовалось твоё вмешательство?

Усталый и испереживавшийся, Дэниел снова казался старше, чем есть. Абрахам, замерев в нескольких шагах, тоже оторвался от телефона.

– Доктор Спаркс?

– Мистер Дженнингс, – официально кивнул Леонард и прочистил горло, – вмешательство здесь ни при чём. Операции пока идут, но я там точно не нужен, – и прежде, чем облегчение отразилось на лицах перед ним, обратился к сыну, – мы можем поговорить наедине?

– А? Конечно, идём, – не поняв толком, стоит ли удивиться или повторно испугаться, тот на секунду обернулся к Эйбу, – сообщите Деборе, ладно?

– Уже в процессе, – актёр снова занялся набором номера.

Леонард почувствовал, как недавние шаблоны фраз теряются. Старший и младший Спарксы медленно двинулись вглубь коридора, ведущего к лестнице. Неизменная суета и возня в Сент-Мэри впервые действовали на нервы.

– Рука не болит? Не беспокоит?

«О, великолепно начал, гений!»

Дэниел пожал плечами.

– Пару раз на погоду реагировала, а так нормально, спасибо. Гипс на днях снимут.

Кивок. Пауза. Ещё пять шагов.

– Что произошло с ними? Анжела сказала, было нападение…

– Это долгая история. Правда, долгая. Алексу несколько лет назад угрожали и… У тебя случайно нет сигарет?

Восемь шагов. Леонард похлопал себя по пустым карманам куртки.

– Нет, к сожалению. Стоп, я думал, ты бросил…

– Бросишь тут, ага, – Дэн с усмешкой направился дальше и покосился на отца, – с тобой всё в порядке? Ты сегодня странный.

«Лучше сказать – вменяемый. И тоже невыспавшийся», – поправил мысленно Леонард, но комментарий не озвучил, ибо сын снова заговорил. Быстро, перескакивая с одного на другое, оглядываясь на людей вокруг, словно те отбирали уверенность, он говорил о театре и письмах, о своей девушке, оказавшейся дочерью Александра. О похищении, о вмешательстве знакомого детектива. О Сэме Гордоне и его племяннице… Доктор Спаркс дорого бы дал, чтобы нагромождённые факты выстроились в более логичную цепочку, но ради неё, кажется, стоило прожить последние годы заново. Эрика – дочь Алекса Гаррета? Так, ладно, потом… Но его дочь?! А тот несчастный случай, выходит… Нет пора взять себя в руки! И пора смягчиться.

– С ними всё будет хорошо, слышишь? Всё. Будет. Хорошо, – включая медика, сказал Леонард. Оба дошли до окна в конце коридора; за стеклянными дверями слева находились уже служебные помещения.

– Естественно, будет, – ровным голосом отозвался младший Спаркс, глядя перед собой, – со злодеями, выносившими Алексу мозги, покончено, теперь надо немного подождать. И повисеть на телефоне.

Пауза. Разговор завершался, не начавшись.

– Пап, ты точно в порядке?

– Хм? Да-да, вполне… Вполне.

– Спасибо, что выслушал. Ну, я пойду, а то неловко на Эйба все звонки перекладывать – куча знакомых и… сам понимаешь, сюда пресса нагрянет, – ещё более растерянный, чем вначале, Дэн развернулся, собираясь возвращаться, но тут отцовская рука перехватила сыновнюю.

– Подожди, я…, – слова Анжелы опять зазвучали в голове, Леонард повторно прочистил непослушное горло и ощутил дрожь в удержанных пальцах. – Я должен кое-что сказать…

«Да прекрати уже быть таким болваном!»

Они стояли рядом, догадываясь, к чему всё идёт, но не зная, как подступиться к этому. Восемь неудобных лет слились в глобальную недосказанность, за которой прошли годы не жизни, а существования. Доктор Спаркс не мог отменить их, но зато имел шанс повлиять на будущее. Шагнув к сыну, мужчина осторожно и неуверенно обнял его, анализируя импульсы реакции и выскребая на душе остатки храбрости.

– Может, сейчас – не лучший момент, и ты занят даже в мыслях… Может, я сглупил, приехав сюда, но какое там, к чёрту, «в порядке»? – собственные руки тоже дрогнули, обнимая худые напряжённые плечи Дэна. – Я хочу извиниться перед тобой, давно хотел. И мне давноследовало и…

Почему же слов не достаёт?

– …я не знаю, как правильнее сказать. Позволь мне выговориться, ладно?

Щекой он уловил смутное движение. Кажется, кивок.

– Знаешь, я никогда не умел быть разным – меня зашорили и натаскали на дело всей жизни, призывая передать его потомкам. Я не понимал твоих стремлений, твоих идей и отличий. Да, мою вину не оправдать привитыми ценностями, но… Если уже поздно прощать, надеюсь, ещё не поздно извиняться.

Он говорил, боясь запнуться или остановиться. Менее ломко, более уверенно. Единичный импульс выравнивался, но слов по-прежнему не хватало. С другой стороны, он и не знал, какие они – те нужные слова, что иногда упоминаются в пьесах и фильмах. Вот Эйб Дженнингс наверняка их знает, знает и Алекс Гаррет, взваливший на себя чужие обязанности, а он… Леонарду оставалось верить в силу интуиции и в чрезвычайные обстоятельства, способные залатать шероховатости. Мягче и мягче. Он не лучший отец в мире, но он может рискнуть и сделать проклятый ответный шаг, он способен научиться! Времени было потеряно так много, но время ещё есть, правда? Мужчина говорил, вытаптывая давно разросшееся эго, вырывая эпизод за эпизодом, ошибку за ошибкой. Не взирая на контекст, а? Но, может, именно благодаря нему.

– Прости меня. Я не мечтаю о большем – только прости.

Дэниел не отталкивал его и не делал попыток вырваться. В какое-то невидимое волшебное мгновение старший Спаркс понял, что плечи сына расслабляются, избавляясь от защитных механизмов. А затем уже по его спине скользнула вверх правая рука – робко и уютно, словно всегда искала эту точку между лопатками, а найдя, торопливо сжала в пятерне ткань куртки.

– И ты прости…

– Что?

– За прошлый раз, и за те – другие, – неразборчиво шепнули куда-то в шею. Окажись Леонард менее внимательным, вряд ли бы услышал тихое шмыганье носом вслед за фразой. Но он словил нюанс, наравне с прочими – слишком важными и своевременными, чтобы теперь отстраняться. В глазах защипало, и точность импульсов была послана подальше – всё стало неважно. Время замёрзло, выдержка перегорела, и ни один здравомыслящий врач не поставил бы здесь диагноз.

В противоположном конце коридора Абрахам Дженнингс улыбнулся – не смотря на мельтешение персонала, он видел окончание сцены у окна, зрелище, выражаемое коротким «Наконец-то!». И он не мог не признать, что безумная, практически роковая ночь расставляла всё по нужным местам.

* * *

– Приятно, что мы оба остались на хорошем счету в полиции, – Бронвин, щурясь, смотрела на линялое предрассветное небо, которое за пару часов утратило зловещий синий оттенок. Служебный микроавтобус сменился госпиталем, тот – управлением, а последнее, задержавшись, уступило пробуждению улиц и компании Кента.

Детектив Карлайл повернулся к коллеге.

– Ты имеешь в виду, что иначе нас бы не погладили за вылазку?

– Угу. Скорее ощипали бы, щёлкнув по носу – мы же допустили жертвы, не смогли контролировать ситуацию и всё такое…

Разговор бывших боссов и подчинённых закончился недавно – дело торжественно и насовсем ушло под официальный контроль полиции Эйвери-маунтин. От неизбежной витиеватости процедуры Бронвин испытывала смешанные чувства – радость, несомненно, ведь моральный долг достиг финиша. Ещё – пустоту. Недовольство некогда родной службой, медлительной властью и всем, что могло привести к катастрофе, поступи в управление изначально рядовой сигнал об угрозах. Если бы Эйб не осторожничал и не обратился к ней. Если бы не копание в древних семейных разборках…

Нет, копания бы как раз не было – письма Алексу Гаррету, возможно, сочли бы мелким хулиганством в адрес знаменитости.

– Бронвин, у тебя комплексы стажёрки, при всём уважении к твоим предыдущим заслугам, – шеф почти насильно усадил её в свой автомобиль и вздохнул, – не надо так. Жертвы неизбежны, о чём мы оба, с нашей-то работой, прекрасно знаем. Но сегодня всё разрешилось лучше некуда – те, кто должен был уцелеть, уцелели.

– Ещё скажи, что я – молодец, – шутливо проворчала женщина, – не для протокола, Кент: так, как сегодня, страх меня и во времена службы не скручивал. Помогать близким намного труднее, чем посторонним людям.

– Знаю, – понимающе кивнул Карлайл, – тоже сталкивался, и не единожды.

Пауза.

– Ты не говорил прежде…

– Говорю теперь. Могу потом, если захочешь, осветить подробнее.

Они обменялись взглядами и внезапно улыбнулись. Напряжение последних часов выцветало вместе с красками неба, а неподвижный город с традиционным энтузиазмом готовился к новому дню. Бронвин подумала, что, если разобраться, она и правда молодец – поставила даже не точку в операции, а восклицательный знак. Словно прочитав мысли коллеги и наметив серьёзный план, Кент довольно потянулся к ремню безопасности.

– Я всё-таки воспользуюсь своим шансом и накормлю тебя завтраком – надеюсь, ты не возражаешь? Думаю, горячая еда и немного спокойствия – то, что нам сейчас нужно.

* * *

Темнота, пучки света и полная неизвестность, покружив немного перед сознанием, начали рассеиваться. Вначале явилось чувство уютной безопасности, мягкое и расплывчатое. За ним – несомненный признак жизни – любопытство. А потом Алекс, открыв глаза, резко пришёл в себя, будто нырнул в родную оболочку с большой высоты и понял, как же соскучился по ней. Вздрогнув, задышал полной грудью и инстинктивно потянулся к правому плечу. Рука была тяжёлой и неподатливой, на смену безопасности пришла тревога.

– Эгей, с возвращением, – кто-то перехватил его пальцы, отвлекая от преждевременной суеты, – лучше так не дёргайся, если не желаешь подсесть на обезболивающее.

Алекс, вняв знакомому голосу, вернул конечность на место и постарался успокоиться. Обнаруженный поблизости Эйб – небритый, в чём-то серо-будничном – сумел своим наличием восстановить безопасное мягкое чувство. Тем более что, улыбнувшись, тут же заговорил:

– Я это, я, вполне живой и настоящий, сижу с тобой в Сент-Мэри. И ты сам, кстати, вполне живой – если учесть, что проспал примерно сутки.

– Сутки? – плечо, по ощущениям, скорее ныло, чем болело всерьёз – препараты действительно бродили в организме. – Не так уж плохо… А где Эрика?

– Справа, – Абрахам кивнул куда-то за пределы видимости, – мы тут кучу всего передумали и задавались вопросом, устроить ли вас в одной палате. Рано или поздно кого-то потянет на разговоры, так что…

Двигаясь максимально аккуратно, Алекс повернул голову и увидел на соседней кровати спящую девушку – почти рядом, на расстоянии тумбочки, сдвинутой к стене ширмы и всего-то двух метров. Всего-то…

– Как она?

– Даже не спрашиваешь, как ты сам? – удивился Эйб. – В себя приходила, пока ты был в отключке, сейчас отдыхает. Она – молодец и, в отличие от тебя, меньше крови потеряла. Повезло, что Исси, стреляя, нервничала – рука оттого и дрогнула. Пуля пришлась на рёбра, хотя предназначалась сердцу.

Перед глазами возник Истхиллский мост и схватка, готовая обернуться трагедией… Алекс моргнул, возвращаясь в реальность, где угрозы не было ни в палате, ни за её пределами.

– Йорков поймали? – тихо спросил он, по-прежнему глядя на дочь.

– И да, и нет, – скрипнули ножки пододвигаемого стула – Абрахам сел ближе, – они мертвы, оба. Бронвин рассказала, что Брэдли поднял упавший пистолет и собирался добивать тебя, но его вовремя подстрелили. Когда вы с Мелиссой свалились в воду, он трусливо пустил себе пулю в голову…

– А Мелисса?

Память снова подкинула всплески Сильвер-Эша и отчаянную хватку обезумевшей наследницы.

– Утонула, – ответил Эйб, – её ранили, но она скорее об воду ударилась, а не погибла от выстрела. Тело уже нашли.

Алекс, повозившись, устроился на подушке удобнее. Мышцы протестующе брыкнулись. Брэдли. Мелисса. Собственная недосмерть… Колоссальное дежа вю, тоскливое облегчение и усталость боролись друг с другом, накатывая в равных пропорциях. Неужели кончилось? Действительно кончилось? Взгляд зацепился за цветы, всё это время стоявшие на тумбочке между кроватями – несколько жутких аляповатых сооружений, усеянных декоративными бабочками.

– Откуда «икебана»?

– От Джексона, – довольная усмешка слева не осталась незамеченной, – он после звонка поднял театр на уши, взял на себя журналистов и целый отряд сочувствующих. Туда добавилась Дебора, которая, можешь поверить, по-прежнему за тебя волнуется. А последняя башня – от Николь, с утреннего спектакля. И мне вот кажется или все три из одного магазина?

В голове что-то щёлкнуло, и недостающий фрагмент встал на законное место, освещая полную картину событий. Если прошли сутки…

– Эйб, который час? Ты не должен быть на сцене?

Тело на автомате среагировало, заставив снова обернуться к актёру. Медленно, с преодолением… Тот развёл руками, но виноватым не выглядел.

– Извини, Алекс, я сегодня заботился об Октаве и второй выход уступил дублёру. Спектакль в полнейшем порядке, согласно первым отзывам «Арт-лайф», однако, кому-то надлежало присмотреть за вашим с Эрикой покоем и быть в курсе последних событий. Джей-Джей подходил, но на нём висят управленческие дела. Николь смущалась, отдуваясь на сцене. Дэн просидел здесь до утра, потом поехал на работу. Сейчас ответственно доводит вечерний спектакль, поскольку с утреннего Арни снял его засыпающую тушку и услал на ближайший диван… Оставался только я. Кстати, ты пропустил событие века – малыш с отцом помирился!

– Да ну, – прошептал на выдохе режиссёр, округлив глаза, – серьёзно? Или шутишь?

– Вовсе не думаю, – хохотнул Эйб, – Дэн вчера отличился дважды. Во-первых, старший Спаркс, наконец, повёл себя с ним как нормальный человек, и я могу это засвидетельствовать – всё было очень мило, сам на днях расспросишь. А во-вторых…

Вот теперь-то актёр начал выглядеть виноватым. Или померещилось?

– Ясное дело, ты выздоровеешь и захочешь отвесить пинка нам обоим, но…, – он покосился на спящую девушку, – если коротко, полиция отдала вещи Эрики. Среди них был телефон. И ей звонила мама, с которой я лично не знаком. Притворяться, что ничего не произошло, мы не могли, и Дэн рассказал обо всём… Словом, через несколько часов, а точнее, утром эта женщина будет здесь.

– Что?! – Алекса, едва не подскочившего, руки Эйба моментально вернули обратно на подушку. – Луиза? Здесь? Какое такое всё вы ей сказали?!

Голова на секунду закружилась. Нет-нет-нет, очень плохо и крайне не осмотрительно и… А если вспомнить уже её родителей? Простреленные мышцы снова брыкнулись – мужчина оглянулся на дочь, прикидывая, что идея с одной палатой грозит ему чем-то феноменальным.

– Только о нападении – твоя эпопея осталась при тебе, не волнуйся. Вполне очевидно, что такие вещи надо говорить не в мобильник.

– Как бы твоё «очевидно» Луизу на месте не убило. Или она сама захочет убить меня. Или будет не одна. Чёрт, Эрика ей наверняка про кладбище рассказывала… Эйб, ну почему всё так по-идиотски?

Убедившись, что друг перестал ёрзать и ведёт себя прилично, актёр с комфортом откинулся на спинку стула.

– Трудно сказать. Если вопрос риторический, то не имею понятия. А если ты мыслишь менее глобально… Это – твой хороший шанс, Алекс.

– Шанс?

– Как я вижу. Тебя сейчас начнут донимать полицейские, пресса, рабочие вопросы и личные трудности. С первыми тремя пунктами мы поможем – благо, есть опыт, но разобраться в своём прошлом и настоящем ты должен один. И самое время, раз утром семья соберётся.

Алекс, фыркнув, закрыл глаза. Слова Эйба ничуть не обнадёжили, наоборот – в общем контексте он бы охотнее предпочёл дознания и опознания или творческую рутину. Или радость за Дэна, который дождался невозможного в своей семье. А что же его собственная семья? Эрика… Луиза… Прежде не имелось никого, а теперь, выходит, они есть? Да ещё с необходимыми объяснениями?

– Мне будет, о чём подумать ночью, – протянул, в итоге, мужчина, рассматривая потолок. Лишний раз обрадовался, что кровь бурлит от медицинского коктейля – тот мешал остро воспринимать эмоциональный бардак, а значит, оставалось единственно правильное, – спасибо за новости, старина. За все. И за творческие «жертвы».

– Брось, уже завтра «жертвы» не предвидятся, – сыронизировал Эйб, – чувство долго не позволит вечно использовать дублёра, поэтому вместе с Луизой жди Дэна – конечно, спектакль опять достанется Спенсеру, но миссис Рубинштейн постороннему не вверишь.

Абрахам был прав, Алекс знал это. Как и то, что в личный бардак, вольно или невольно, попали самые близкие люди. Ещё какое-то время он лежал, примериваясь к новостям и предстоящей извинительной речи, затем друга смело со стула укоризненным взглядом – нагрянувший доктор неумолимо прервал визит. Распрощавшись, Алекс вытерпел мини-осмотр и вопросы об ощущениях, сопутствующий осмотр Эрики и уже свои вопросы на её счёт. В лёгком смятении поглазел за окно. Помечтал о сигаретах и спокойном сне, которые вряд ли светили. Когда безукоризненно вежливый врач удалился, добавив обезболивающего, режиссёр попытался расслабиться и не думать. Ненадолго и ни о чём. Но тут услышал с соседней кровати тихое:

– А ведь я с ней дружила…

* * *

Вцепившись левой рукой в одеяло, он пришёл к выводу, что никогда не видел потолка чудеснее. Однако притворяться и не думать было поздно – Алекс вновь повернулся к Эрике. Изначальное «Ты не спишь?» за секунду трансформировалось в более уместное:

– И давно ты не спишь?

Девушка пару раз моргнула, изобразив то, что в вертикальном положении сошло бы за пожимание плечами.

– Я слышала ваш разговор о спектакле.

Пальцы отпустили одеяло. Алекс проследил глазами нить капельницы, и расстояние в два метра, терзавшее неловкостью.

– Ты в порядке? – вопрос был задан одновременно. Постановка вылетела из головы, взгляды пересеклись, и мужчина вдруг понял: кое-что изменилось.

– Я – да, – первым отозвался он, – а... ты?

– Запястья ноют. И вдыхать немного больно, – сказала Эрика, – начинаю понимать мучения Дэна.

– Это пройдёт. По словам Эйба, в физическом плане ты – молодец.

В поле зрения вернулись блестящие бабочки с цветов. Алекс машинально сосчитал их.

– Давай поговорим?

Короткие слова не дали определить, на какой цифре остановился счёт.

– Хочешь поговорить? – не переживи они за предыдущую ночь столько событий, мужчина бы поклялся, что настало труднейшее из них. Эрика, отделённая двумя метрами, тоже принялась теребить одеяло.

– Сначала не хотела, а теперь хочу. Мы ведь не случайно в одной палате, да? Нужно что-то сделать, раз так.

– Пожалуй…

Взгляды снова встретились, и стало ясно, что же именно изменилось – самое страшное и самое трудное Истхиллский мост унёс с собой, и, быть может, оно там и утонуло, в грязных водах пролива.

Быть может, пока не поздно?

– Я дружила с ней, с Мелиссой Йорк, – возвращаясь к началу, призналась Эрика, – в первый приезд сюда я помогла в метро девушке, сломавшей каблук. Её звали Мелли, и она искала хорошую компанию для раздела квартплаты. Я же искала жильё и любую компанию… Мы подружились, она восхваляла мой талант и мою пьесу, советовала идти на встречу с тобой, а потом активно интересовалась новостями… Как же бредово, что нас пыталась убить она!

– Ну, не бредовее моего с тобой знакомства, – заключил Алекс, готовый, с некоторых пор, верить в совпадения, – и не бредовее иных событий жизни.

– Я не знала, что они с Брэдли – родственники… А ты серьёзно готов был отдать им театр?

– Да.

Девушка накрыла левый бок ладонью и воззрилась на потолок, по примеру отца.

– Я ужасно сердилась из-за твоих обманов и недоговорённостей. Потом приготовилась использовать шанс – объясниться ещё раз. А потом случилось… остальное, и я поняла, как же сглупила. Ведь Беатрис умнее меня, и всё прочее для неё неважно, и стало ясно, насколько оно неважно. И страшно. Я испугалась за то, что Мелли могла со мной сделать, но там, на мосту, я больше боялась за тебя. Боялась не успеть. Она же хотела повтора изначальной развязки пьесы, где мой главный герой погибает…

С соседней кровати донёсся всхлип – упрямо глядя в потолок и закусив губу, Эрика смаргивала быстрые крохотные слезинки. Алекс вспомнил, что о чём-то таком они однажды разговаривали в «Перекрёстке» – об изменении финалов, мотивов и прочих нюансов сюжета.

– Успокойся, так или иначе, всё уже позади… И ты ни в чём не виновата.

– Хм, попытаюсь убедить себя.

Молчание.

– Почему Мелани Гамильтон отзывалась на Мелиссу Йорк? Кем она была?

– Тайной за семью печатями, – не покривив душой, ответил мужчина, – а если без пафоса, то врагом. Наша история началась двенадцать лет назад, со смерти Сэма Гордона. Захочешь – я расскажу её… позже.

Эрика, шмыгнув носом, нахмурилась. И вновь посмотрела на отца.

– Расскажешь?

– Угу.

– И ты не злишься за то, что я погорячилась и сказала там, в Стрейт рут?

Сам на миг нахмурившийся, Алекс сразу улыбнулся.

– Не злюсь. Мне кажется, это было с кем-то другим и очень давно.

– Мне тоже, – согласилась Эрика, вытерев остатки слёз. И добавила, – а у меня не слишком получается обижаться на твою скрытность. Я… начинаю понимать, наверное. Или ночь так повлияла.

Уголки её губ дрогнули, обозначая улыбку. Расстояние в два жалких метра сейчас было как никогда бесконечным. Огромный камень на сердце задрожал и начал осыпаться мутной пылью.

– То есть, мы можем попробовать… ухватиться за свой шанс? – осторожно спросил Алекс, выгибая шею. Эрика кивнула, почти зеркально отображая его движения.

– Если только ты не передумаешь и не исчезнешь.

– Даю слово.

Слетевшая с губ фраза, в определённом плане, бардак уравновесила, сгладила хаотичное состояние. Эрика будто расслабилась – во всяком случае, одеяло терзать прекратила и даже тихонько зевнула.

– Спасибо. Мы договорим, когда я снова проснусь, ладно?

– Конечно.

От камня оставался прах, избавлявший от болезненной тяжести последних нескольких месяцев. Или сразу четверти века? Алекс вздохнул. Ни о чём они, разумеется, толком не поговорили – впереди предстояла тьма откровений, раньше привычно оставляемых без внимания. Но пора отвыкать, если шанс действительно нужен, не так ли? Ведь он прав, и ещё совсем-совсем не поздно.

– А ты разве не хочешь отдохнуть?

– Я? Ох, нет, – ответный намёк на пожимание плечами получился средненьким, – отоспался уже. Надо подумать, как вести себя утром перед Луизой и её возможной компанией.

Он надеялся и мечтал, чтобы женщина прилетела одна, и ему достался скандал в сольном исполнении, а не дуэтом или трио. Или чтобы произошло неожиданно-спасительное событие, и скандала совсем не случилось. Эрика повторно зевнула, закрывая глаза.

– Будем вести себя по ситуации – другого не остаётся, – протянула она и затем кое-что вспомнила, – я рада примирению мистера Спаркса и Дэна. Возьмём с них пример, папа.

«Папа»… Алексу показалось, что где-то возле него ударила молния. Неожиданно ослепительное слово, озвученное впервые за разговор ни о чём, сверкнуло именно молнией. Крепко зажмурившись, он сосчитал до десяти и открыл глаза, с изумлением глядя на Эрику. Но нет, она никуда не делась – просто заснула, оставив родителя сбитым с толку, с ощущением неопределённости. Какой-то новой и правильной неопределённости, под знаком «плюс».

– Я люблю тебя, – шепнул мужчина, готовый к тому, что они скоро будут говорить про всё, про любые вещи, которые она захочет узнать. А она непременно захочет – в двадцать пять сложности воспринимаются куда проще, он сам только что убедился.

С этой счастливой мыслью Алекс и не заметил, как тоже провалился в сон.

* * *

Открывая дверь квартиры, Абрахам потянул молнию куртки вниз и сморгнул вечернюю усталость. В определённом смысле он начинал завидовать Дэну, чья молодость позволяла неутомимо выстаивать экстрим и перипетии. Нельзя сказать, что у него самого лет тридцать назад перипетий не было, но таких… Перебирая события двух дней, мужчина шагнул за порог и неожиданно споткнулся.

– Что это ещё за…?

Только тут он обнаружил, что по коридору и комнатам зажжён свет. А посторонним предметом, который возник под ногами, оказались беспечно брошенные на полу ботинки с грубой платформой и толстыми шнурками. Более того, прямо на подзеркальнике лежало отделанное замшей полупальто – столь же немыслимое, как и обувь. И всё вместе могло принадлежать лишь одному человеку…

– Ой-ёй, чемодан-то я убрала, а сапожки напрочь забыла! – из кухни выпорхнула Рэйчел Дженнингс с многоэтажным бутербродом в руках и футляром с флейтой под мышкой, – извини, сейчас исправим!

Не дожидаясь приглашений к действиям, девушка ловко отпихнула ботинки и, повторно кусая бутерброд, уставилась на отца. Тот с недоверчивой улыбкой смотрел на гостью, нянчившую в объятиях инструмент и провизию – Абрахам знал, что симфонистам это свойственно.

– Рэйчел?

– Угу, – прожевав сырно-мясной пласт с ломтиком помидора, девушка тоже улыбнулась, – а ты как думал, я не заявлюсь? По датам тура у нас подошли три дня в Эйвери-маунтин, после репетиции всех отправили в отель, но я решила, что дома лучше и… папа?

Абрахам, не слушая разъяснения, сгрёб дочь в охапку и обнял, крепко-крепко. Инструмент и бутерброд пришлось подвинуть, но молодая музыкантша особо не возражала.

– Как дела? Всё хорошо?

– Всё прекрасно, пап. Слушай, ты чего? Мы же недавно с тобой и Клайвом общались в видеочате – ты вроде ещё был не в духе и уставший…

Забыв, что и сейчас не на пределе бодрости, Эйб качнул головой.

– Мои друзья с неприятностями столкнулись, но это – уже пройденный этап.

– Точно?

– Точно.

Рэйчел Дженнингс, как истинный оркестрант, совмещавшая несколько дел одновременно, перехватила флейту поудобнее, прикончила бутерброд, и погладила отцовское плечо.

– Вот и прекрасно. Между прочим, я ужасно соскучилась, мотаясь по штатам. Через две недели ехать в Мексику, и там, возможно, мы пересечёмся с мамой, а пока вот с тобой удалось… Тут ничего интересного не происходило?

Мужчина рассмеялся, не зная, подходит ли история двенадцати лет и нескольких сложных семейных эпизодов под определение «интересное».

– В двух словах и не расскажешь, – вздохнул он, слегка отстраняясь, – пойдём-ка, сделаем чаю и тогда уж нормально пообщаемся.

* * *

И хотел бы Алекс сказать, что пробуждение принесло лишь пару конструктивных идей для монолога, да незначительное волнение, но это было не так. Вначале он понял, что на него кто-то смотрит, потом – что смотрит пристально… А потом глаза открылись, и прямо по курсу обнаружилось взволнованное женское лицо.

– Джимми?

– Луиза?

Наверное, зарождалась традиция – просыпаться в отголосках прошлого. Мать Эрики сидела возле его кровати и явно находилась в лёгкой степени шока. Или не очень лёгкой… За её спиной стоял Дэн, чья пантомима сигналила другу о предварительных результатах. За истёкшие минут десять, если верить сигналу, обмороков не случилось, а в ближайшие десять, возможно, и не предвиделось. Алекс нахмурился, гадая, сколько баллов уготовано его «буре» – по крайней мере, Луиза в палате без надуманной компании…

– Ну, я подежурю снаружи, – громко оповестил Дэн, уловивший правильность момента. Подойдя к соседней кровати, он наклонился и шепнул что-то на ухо девушке. А может, просто поцеловал. Эрика, тоже не спавшая, поймала руку любимого на секунду, а затем вздохнула, провожая его взглядом.

Дверь закрылась, и повисла напряжённая тишина.

– Доброе утро, пап.

– Доброе, – отозвался Алекс, улыбаясь. Последнее слово позволило думать, что разговор накануне не пригрезился, а был настоящим. Женщина, сидевшая рядом, прижала руки к груди – ладони будто считывали удары неугомонного сердца.

– Прости, пожалуйста, Луиза. И здравствуй.

– Здравствуй, – повторила та, переводя испуганный взгляд с дочери на режиссёра, – Дэниел сказал мне насчёт Эрики… Что её спас друг… Что вы…

Не договорив, она уронила одну руку на колени и накрыла другой.

– Как вы… То есть, как это возможно? Я всё выслушала, но, боюсь, совершенно ничего не поняла, – призналась женщина. Она обращалась не к кому-то конкретному, а поочерёдно к обоим.

Справа заворочались, приходя на помощь.

– Мам, мы в порядке. Почти. И я его нашла. Мы встретились случайно, но я понятия не имела, что Алекс Гаррет – это Джимми Роджерс. Да, тебе ничего не говорили, но по другой причине, уж поверь… Всё вышло запутанно, и каждый из нас запутался.

– Дэн упоминал нападение…

– О да. На нас напали, и якобы не без причины…, – ища подходящие слова, Эрика повернулась к отцу, – теперь ты помогай…

Конструктивных идей у Алекса не прибавилось, но пора было сделать заключительный шаг и постараться донести накопившийся абсурд до Луизы, не внушив ей больше отвращения, чем уже есть. Режиссёр начал говорить, задаваясь вопросом, далеко ли завели Дэна его парламентёрские способности, а бывшую возлюбленную – телефонный звонок. То, что под пиджаком у неё ярко-красная водолазка, как в старые добрые времена, отметилось чисто машинально…