Текст книги "Через двадцать лет (СИ)"

Автор книги: Nat K. Watson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Как-то судьба предоставила личный уникальный шанс – одарённого длинноволосого парня с гитарой через плечо заметили и предложили небольшую роль в кино. Ничего выдающегося эпизод не требовал, кроме того, что удавалось лучше всего: сидеть на высоком табурете посреди сцены и перебирать струны, пока метром ниже толпа статистов будет медленно покачиваться в танце. Пара пустяков. Буквально пара секунд экранного времени. И мизерный гонорар для такого же случайного статиста. Ни обещаний, ни долгих обязательств, ни контрактов с подозрительными подпунктами. Абрахам выполнил задачу и продолжил карабкаться на музыкальный Олимп, не принимая роль всерьёз. Он ещё не подозревал, что забавный момент окажется поворотным.

Прошёл год или два, загруженный творческими поисками. Группа, широко известная в узких кругах, особой популярности не обретала, зато, по мере того, как сужались круги, солист и лидер всё сильнее интересовал кинематографистов. К тому времени, как коллектив зачах совсем, Абрахам имел уже три эпизода на телевидении и два – в кино. А потом внезапно последовала первая большая роль, где надо было петь. А потом завертелось…

Стэн, любитель рок-н-ролла и девушек в пышных платьях, стал дебютом, перенёсшим на несколько десятилетий назад. Вертлявый пылкий меломан, злоупотребляющий бриолином и собственной популярностью. Тут-то и пригодилось умение держаться перед настоящими слушателями. Успех фильма был до того неожиданным и сильным, а второстепенный герой оказался настолько обсуждаем, что Абрахам вначале испугался, чувствуя себя каплей в микроскопе. Он ничего не знал об экранной славе и её нюансах и не ведал, каких эмоций больше – ощущение и манило, и настораживало. Тогда же молодой человек пообещал себе, что первенца, если будет мальчик, назовёт когда-нибудь в честь своего персонажа…

За первой ролью возникли вторая и третья. Обе небольшие и похожие друг на друга – молодых, не обременённых философией типов, любящих развлекаться. Бумажник начал наконец-то прибавлять в весе, а жизнь одарила интересным знакомством: Рэндалл Кинг на добровольных началах предложил себя в качестве агента мистеру Дженнингсу. Тихий и аккуратный, он походил на библиотекаря, но при этом думал как стратег, а реагировал как снайпер. Именно Рэндалл посоветовал быть осторожным в выборе дальнейших проектов, дабы не создать раньше времени амплуа, которое может быстро наскучить и самому клиенту, и миру вообще. А в том, что мир ещё заговорит о новой звезде, агент-доброволец ни минуты не сомневался. Как и в том, что громоздкое «Абрахам» лучше заменить в титрах на сокращённое «Эйб» – и звучит вполне по-американски, и просто избавит от проблем и неудобных шуток.

Насчёт шуток, кстати, Рэндалл как в воду глядел – лет через десять любимым приколом Голливуда станет вопрос, когда же Абрахам Дженнингс сыграет своего знаменитого тёзку – Абрахама Ван Хелсинга[46], охотника на вампиров. Эйб сначала терялся перед любопытничавшими журналистами, вскоре привык, а позднее начал радоваться, что это просто Ван Хелсинг, а не президент Линкольн. Если первого он не сыграл бы из чистого упрямства, то намёки на второго не потянул бы морально.

Советам актёр внял, решив, что оба правильны и разумны. Во всех дальнейших фильмах, сериалах и других проектах он фигурировал исключительно как Эйб Дженнингс, быстро запомнившись и полюбившись американцам. Правда, ещё в начале карьеры, намереваясь разнообразить фильмографию, молодой человек совершил ошибку: из среднестатистического парня, смутно представляя, как, что и зачем, перевоплотился на экране в игривого трансвестита-неудачника. Результат себя не оправдал, скорее наоборот: фильм не собрал никакой кассы, а рецензии были разгромны, в том числе и для Абрахама, услышавшего, что и жанр не его, и образ неправильный, и опыта ещё маловато.

– Насчёт опыта они правы, – заметил клиенту Рэндалл, – тут не минное поле, одной интуиции не хватает, как видите.

– Что же мне делать? – поинтересовался обжегшийся на эксперименте актёр. Кинг почесал в затылке, обозрел задумчиво стопку газет с отзывами и выдал единственно возможное:

– Идти на курсы подготовки. Тем более, сейчас вы можете себе позволить не первые попавшиеся, а что-то проверенное.

Абрахам уже и сам чувствовал, что в стихийно осваиваемой профессии нужна более обстоятельная база знаний. Талант талантом, но везение не может вечно сопровождать самонадеянное существо, пробирающееся вперёд наугад. Родители, которые с отсутствием карьеры музыканта смирились легко, новые планы поддержали и дали добро на переезд сына в Эйвери-маунтин. Так получилось, что именно там Абрахам начал изучать актёрское мастерство, временно уйдя с экрана. Город, бестолковый и непонятный два десятилетия назад, ещё не успел разрастись до своих привычных размеров и приобрести неповторимый лоск, тянувший приезжих огромным магнитом. Он был больше промышленным, чем культурным, хотя зачатки нынешнего состояния уже тогда оформлялись. А ещё в нём были недорогие курсы по интересующему ремеслу…

Молодой человек начал активно заниматься, как прежде посвящал себя пению и игре на гитаре. Оказалось, в актёрстве мелочей и деталей больше, чем представлялось, Это напоминало точные науки – при всём просторе и нечётких границах тут действовали правила и законы, которые следовало знать. И знание их наделяло теми же манящими и настораживающими эмоциями, что Эйб испытал однажды после дебютной роли.

Возвышение и удовольствие.

Курсы в институте преобразили недавнего новичка и на многое открыли глаза. Благодаря музыкальной подготовке Абрахам сразу стал популярен и востребован в среде студентов, у большинства из которых пение шло только бонусом. Разнообразие спектаклей и объяснение скрытых механизмов игры на сцене и перед камерой, психология и мотивация любых персонажей, в том числе отрицательных и крайне противоречивых… Именно тогда Абрахам окончательно вошёл во вкус и возблагодарил мысленно кинобосса, выбравшего его из толпы несколькими годами ранее.

А ещё именно тогда судьба свела с Соней и Алексом…

* * *

– О боже, это знаменитый Эйб Дженнингс!

– Где?

– Вон впереди, присмотрись. Только аккуратно.

– В серой куртке? Что-то не похож…

– Да точно тебе говорю, глаза, подбородок… И его скулы невозможно не узнать!

Девичье перешёптывание застало возле одной из кафешек аэропорта, где собралась небольшая очередь за напитками. Ещё раньше, чем оплатил минеральную воду, Абрахам понял, что сейчас последует. Такие или подобные моменты возникали везде и всегда: во время редких прогулок по городу, в супермаркетах, а чаще всего – в аэропортах, по пути со съёмок домой и обратно. Вот и теперь, не успел мужчина сунуть сдачу в бумажник, а рядом уже притормозили две светловолосые девчонки с соками и чипсами, по виду – не старше его дочери. Обе сияли от счастья, кинувшись к Абрахаму с такой скоростью, что едва не опрокинули посетителей кафе.

– Извините, простите…

– Простите. Ой, здравствуйте! Скажите, это ведь вы, да? Это вы?

Дешёвая ручка в руках, горящие восторгом взгляды и быстренько начавшиеся копания в рюкзачках… Абрахам покосился на прижимавшие воротник солнцезащитные очки, которыми не успел заменить обычные, для зрения. «Это вы?» Пять из десяти фанатских появлений традиционно начинались с угнетавшего своей глупостью вопроса. Впрочем, при любых вопросах стоило ценить молодёжь, балдеющую от его фильмов. Особенно представительниц прекрасного пола.

– Я – это я, – улыбнулся мужчина, как всегда делал на дурацкое начало, – вы что-нибудь хотели?

Копания в рюкзачках набрали скорость, и стало ясно, что просто так не отпустят.

– Нашла? Чего ты возишься?

– Ага, вот они! – одна из девушек вытащила, наконец, книжку и айфон. – Вы – действительно мистер Дженнингс, правда? А я – Эшли.

– Я – Сара, мы сёстры.

– Нам очень нравятся ваши фильмы, всей семьёй смотрим: мама, папа, бабушка Роуз!

– Можно с вами сфотографироваться?

– Вы летите со съёмок?

– Ой, а «Скованные льдом» выйдут скоро? Друзья извелись от ожидания!

– Ваши промо-снимки – супер!

– Скажите, а сольник будет когда-нибудь?

Две скорострельные девицы трещали и трещали, по очереди щёлкая айфоном и улыбаясь. Абрахам, давно привыкший мыслить и отвечать в режиме пулемёта, тоже навесил на лицо улыбку, приобнимая красавиц и едва успевая что-то говорить. Да, ему очень приятно, что фильмы популярны, да, летит со съёмок. Дата релиза пока неизвестна, снимки хороши, а сольник в ближайшем будущем не планируется, зато для саундтрека «Скованных льдом» он записал пару песен на норвежском и…

– А правда, что вы сыграете в новой версии «Дракулы»?

– Что? – от неожиданности буквально воскликнул Эйб, выходя из состояния привычного рабочего транса. Девицы, протягивая два снимка разных лет, счастливо моргнули и повторили вопрос. – Нет, ничего такого не задумано. Я вообще не собираюсь играть в фильмах про вампиров, это всё – журналистские байки.

– Жалко, вы были бы классным Ван Хелсингом, при оружии и всяких колышках…, – вздохнули сёстры и, увидев на возвращённых снимках свои имена, только теперь спохватились, – ой, так это же не нам! Мы забыли сказать, да? Мы получали ваши автографы по почте год назад. А теперь фотки нужны для бабушки Роуз, она знает больше всего фильмов с вами, вот чуть ли не с детства их смотрит. А живёт, бедняжка, отдельно – зато подарку обрадуется…

Абрахам, стараясь не измениться в лице, снова взялся за ручку. «С детства смотрит»? Чёрт возьми, сколько ему лет, по их мнению? Сто двадцать?! Сёстры, тем временем, проследили, как под «Саре и Эшли» было приписано «…и милой Роуз». Включая максимум обаяния и галантности, актёр вернул фотографии и ручку девушкам, пожелал приятного полёта и ускользнул прежде, чем его загрузили ещё какими-нибудь семейными подробностями. Только отойдя шагов на двести, которые специально сосчитал, Абрахам позволил себе занять ближайшее свободное кресло и устало снять с воротника очки от солнца. Два отражения в выпуклых тёмных линзах выглядели знакомо и мило, максимум – на законные пятьдесят два, но никак не на сто двадцать. Или он льстит себе? Или Соня права, и каждый мужчина-лицедей хоть раз в жизни ощущает себя гусыней-паникёршей? Эйб, не боящийся после трансвеститов, хиппи, полицейских, маньяков и одного норвежского короля любых пернатых, подумал, что от нелепых ситуаций с поклонниками, актёры не застрахованы. Пятьдесят два и бабушка-киноман – ещё не предел, верно?

Сменив, наконец-то, очки, он откинулся на спинку кресла и тут обнаружил, что купленная минералка осталась в кафе возле кассы…

* * *

Соня, встреченная на курсах, была на год старше будущего мужа, но по характеру скорее могла считаться младшей сестрёнкой. Весёлая, пышноволосая и чрезвычайно популярная у сверстников, она уже неофициально являлась звездой и притягивала всеобщее внимание. Абрахам понял, что они предназначены друг другу, до того, как осознал, насколько по-киношному звучит эта фраза, насколько сильны соперники за внимание девушки и насколько судьбоносно сходство двух фамилий. Эйб Дженнингс и Соня Дженкинс… Брак получился не менее киношным и судьбоносным – двое красивых талантливых людей, создавших семью. И двое детей, укрепивших союз: первенец Стэнли, в соответствии с давним обещанием, и – через несколько лет – крошка Рэйчел.

Родители воспитанием наследников занимались по очереди, но всегда добросовестно, жертвуя выгодными предложениями ролей во имя близких. Это было одним из принципов, сформировавшихся негласно и без предварительных договорённостей. Вторым принципом было никогда не играть вместе, как бы ни хотелось – обожавшие друг друга в реальности, Абрахам и Соня не хотели переносить чувство на экран или сцену ради демонстрации. Они всегда доверяли друг другу и в Голливуде, где браки не выдерживают проверки временем, слыли образцовой парой. Благодаря доверию семья неизменно пребывала в состоянии нормальности – хотя актёру и казалось много лет спустя, что где-то он прокололся: однажды Стэн решительно заявил, что пойдёт учиться на программиста, и с искусством ни за какие сокровища не свяжется.

– В семье должен быть кто-то нормальный, – объяснил свою позицию парень, – раз уж с Рэйчел – без шансов, я сам попробую, ладно?

– Ах так? Я, между прочим, тоже нормальная, это ты у нас не одарённый! – возмутилась младшая дочь, шлёпая братца свёрнутыми в трубку нотами. Любовь к музыке и гастролям Рэйчел унаследовала от отца и уже несколько лет играла на флейте в молодёжном оркестре, летая по стране и намереваясь позднее перейти во взрослый симфонический.

Звёздная чета разняла детей и позволила им заниматься тем, чего душа желает. В немалой степени это одобрил и друг семьи – настроенный во всех отношениях творчески Александр. Жизнь свела актёра и режиссёра ещё в пору молодости: оба учились и только готовились заявить миру о себе. Алекс тогда мало напоминал звезду тяжёлого рока – он носил по-английски рыжую шевелюру, дешёвые рубашки и совершенно не умел включать Тот Самый Прищур, на который позднее западут журналистки.

Творческая почва моментально сдружила и позволила расширить взаимный кругозор: Эйб научил будущего постановщика играть на пианино, рассказывая, как в детстве подбирал мелодии на слух. Алекс делился впечатлениями о театре и предлагаемых этюдах. Именно он заявил, что Абрахаму стоило бы сыграть не охотника на вампиров и никак не Линкольна, а солдата времён Гражданской войны.

– Почему та эпоха, из всех возможных? – удивился актёр, вспоминая уроки истории. Алекс пожал плечами.

– Не знаю. Просто кажется, ты бы здорово смотрелся где-нибудь в Атланте или Виргинии, замурзанный и с мушкетом в руках. Или мог бы сыграть Лонгстрита[47] – у вас с ним лбы одинаковые.

Гипотеза польстила Абрахаму, и в одном из интервью позднее он скажет, что лучший комплимент – сравнение актёрского лба с генеральским, даром, что Гражданскую войну за годы карьеры играть так и не довелось. Зато Алекс вошёл в узкий круг друзей, общавшихся с мужчиной напрямую, а не через агента. Впрочем, Рэндалл без работы тоже не оставался, постарев, слегка облысев и приобретя ещё больше сходства с библиотекарем. Лос-Анджелес сменял Бостон, тот – Эйвери-маунтин и Европу на выездных съёмках… Кино, театр, телевидение, озвучка – проекты пестрели, взращивая армию поклонников. Соня от мужа не отставала, хотя в последние годы и появлялась на экранах реже, выбирая роли, от которых другие иногда отказывались. Дома, в Лос-Анджелесе, размещалась коллекция семейных статуэток, пополняемая год от года. Росли дети, прилетавшие в гости к родителям и принимавшие их у себя... Новые образы приходили и уходили, но одно Абрахам знал абсолютно точно – он всегда и на любых условиях готов работать с Алексом. Именно с ним. То ли дело было в многолетней дружбе, то ли в сформировавшемся профессиональном чутье одного и уровне игры другого – Эйб не анализировал, но, когда творческие пути позволяли счастливо пересечься, чувствовал себя в постановках друга удивительно комфортно.

Режиссура, если верить Грегори Дорану[48], издавна являлась тиранией, замаскированной под демократию, но Абрахам не мог считать Алекса Гаррета тираном. Напротив, с каждым разом, с каждой ролью в спектаклях сам актёр преображался, будто вновь становясь легкомысленным типом с гитарой и перебирая невидимые струны. В тех случаях, когда вместе не работали, мужчины всё равно общались, не упуская из виду взаимные взлёты: то Эйб номинируется на «Тони», а позднее – и на «Оскара» за роль в постановке и экранизации знаменитых «Шахмат»[49], называемой перерождением истории. То Александр наследует театр и режиссирует дальше… В какой-то момент храм искусства озаряется появлением новенького – Дэна Спаркса. Любопытный тощий мальчишка моментально очаровывает коллектив и тянется к режиссёру, как тянутся к достойному примеру для подражания. На вопрос об их знакомстве Алекс однажды ответил:

– Дело в моей теории Рождества. Вот это чудо, – кивнул он на гонявшего по сцене парня, – лишний раз её подтвердило, буквально свалившись на меня холодным зимним днём.

Эйб тогда ещё подумал, насколько буквально его «буквально», и до чего здорово иногда сходятся родственные души. Сам он вновь и вновь мотался по Штатам и студиями, периодически возвращаясь в театр Гордона. Дэниел стал помощником режиссёра. Дебору рядом с Алексом временно сменила ушедшая в продюсеры Изабель Фриман, а его Соня активно сочувствовала всем из-за истории с расставанием. Кто конкретно прервал новые отношения, Абрахам не успевал выяснять – последние года полтора занятость была наиболее плотной: несколько эпизодов в одном мини-сериале в качестве приглашённой звезды, камео в другом, запись аудиокниг для подростков и, конечно, «Скованные льдом» – повод для исключительной гордости.

На начальной стадии запуска фильм вызывал сомнения в Голливуде: отчего Филиппа О’Коннора[50], такого же прославленного актёра, потянуло в режиссёрское кресло, ещё как-то объяснялось – рано или поздно туда тянуло многих собратьев по цеху. Но отчего скандинавская мифология – вот вопрос, мучавший боссов, сперва зажавших финансирование. История скромного гляциолога[51], раз за разом встречающего одну и ту же женщину и видящего непонятные картины древних времён? А потом – ну надо же! – он оказывается реинкарнацией короля Харальда[52]? Да, такое могло и не окупиться, тем более, О’Коннор, склонный к мистике и убедительности, возжелал спецэффектов и исторически достоверных костюмов.

В итоге, однако, всё вышло как нельзя лучше – хотя в прессе кое-кто считал, что для Прекрасноволосого Харальда дядюшка Эйб уже не в том возрасте, зато сплетение современности и прошлого в сюжете заранее взрывало мозги поклонникам, смаковавшим нарезку короткого тизера и фото со съёмок. Абрахам, чьё переменчивое амплуа героя достигало пика, прессу игнорировал – переквалифицироваться из любовников в дядюшек после «Скованных льдом» было не зазорно.

* * *

«Новый проект. Главная роль. Подумай и перезвони. Алекс».

Отключенный на время полёта мобильник едва не прожигал дыру в кармане. Эйб не гадал, соглашаться или нет, он заранее пытался вообразить намечавшийся образ и понимал, что вариантов много. Творческий потенциал друга был велик и распространялся как на классику, так и на современных авторов. В Интернете, насколько можно было судить по публикациям, ничего такого пока не освещалось – проект наверняка находился на стадии обдумывания и планирования, а за приглашение отвечала далеко идущая интуиция друга.

Наслаждаясь дорогой, Абрахам смотрел в иллюминатор и подсчитывал облака. Сосед по бизнес-классу, читавший журналы первые минут двадцать, бросил, наконец, это занятие и попросил автограф. Ещё один поклонник – к счастью, толковый и адекватный. С собой, кроме блокнота, не имелось ничего подходящего, поэтому Эйб предложил альтернативу и согласился на несколько совместных селфи. Честно ответил на вопросы о фильмах. Стюардесса, раскрасневшись от смущения, дополнила сцену и принесла актёру шампанское. Улыбаясь, он поблагодарил и мысленно произнёс тост за короля Харальда.

В Эйвери-маунтин высадка пассажиров и променад к автобусу несколько затянулись – шёл никому не нужный дождь, моментально напомнивший о реалиях местной погоды. Эйб, успев привыкнуть в Исландии к нормальной зиме, нехотя снял бесполезные теперь очки от солнца и занялся телефоном. Если прав, и в зале уже ждут, то есть время сообщить клану Дженкинсов-Дженнингсов об удачном прибытии.

У выхода действительно ждали. Не папарацци, проведавшие о смене планов, и не Рэйчел, в настоящем занятая новым концертным туром. Возле большого рекламного стенда сидела молодая брюнетка, потягивая кофе из картонного стаканчика и строча СМС-ки. Её короткие волосы были прихвачены невидимками, тёмная куртка снята и небрежно наброшена на плечи; правая нога, закинутая на левую, покачивалась в ритме неслышной мелодии… Мимо спешили люди, а Бронвин Тейлор, никогда не менявшаяся, терпеливо сочиняла послания. Вот, чувствуя на себе взгляд, она подняла голову, моментально увидев в толпе прибывшего пассажира.

– Абрахам! Добрый день, хорошо долетели?

– Добрый. Я полон сил и впечатлений, давно же мы не виделись? Вы отлично выглядите!

– Спасибо, давненько.

Они обнялись, разом ощутив себя как надо в компании друг друга. Бронвин пахла шампунем, кофе и городскими просторами – вполне нормальное сочетание, с её-то работой. Абрахам понял, до чего сильно скучал, когда женщина, отстранившись, обозрела зал ожидания и заговорщицки подмигнула.

– Страшных людей с камерами не видно – я проверила, насколько позволила наблюдательность. Машина ждёт у входа, если всё на месте и не потерялось, можем ехать.

– Главное, чтобы мы сейчас в пробках не потерялись. Я вам снова обязан.

– Перестаньте.

– Нет, серьёзно. Примете в знак признательности фото со съёмок? Эксклюзив, я сам нащёлкал.

– Ой, правда? – глаза Бронвин загорелись искренним восторгом. – И много? Батальные сцены есть?

– И батальные, и мирные, и даже процесс наложения грима, – улыбнулся Эйб, – гарантирую, вам понравится.

Убедившись, что всё действительно на месте и получено, он кивнул в сторону выхода, пропуская спутницу вперёд.

* * *

Бронвин Тейлор, бывший офицер полиции, а ныне – сотрудница детективного агентства, входила в круг знакомств и являлась, наверное, самым занятным приключением в крайне стабильной жизни Абрахама. Меньше, чем любовница. Больше, чем друг. Всё началось лет восемь или девять назад – теперь кажется, в прошлой жизни. Рэндалл разбирался с письмами поклонников, так как их число стремительно возрастало, и возможности отвечать самостоятельно на все у актёра элементарно не было. Комплименты, пожелания успеха, признания в любви – брак с Соней девушек не останавливал. А усталый Кинг, направлявший Эйбу самые интересные письма, видимо, не заметил в массе дамских охов и ахов одно особенно импульсивное послание… С послания-то история и началась:

Дорогой мистер Дженнингс,

Меня зовут Бронвин, и я, наверное, ваша поклонница. Мне нравится «Шоссе без остановок», «День Преодоления» и «Плачущая принцесса» – последняя многим нравится, на то есть причины. Однако я хотела заметить, что ваша роль в «Точке невозврата» – весьма сомнительный эксперимент. Начать с того, что в полиции, показанной там, всё на деле совершенно по-другому…

Это письмо было как хорошая оплеуха или ведро воды в жаркий день. Автор не переходила на грубость, но роль начальника отдела – сварливого типа, частенько закрывающего глаза на правонарушения – разгромила в пух и прах. Он и неправдоподобный, и реплики дурацкие, и вообще, кто сказал ему, Эйбу Дженнингсу, что начальники отделов – такие? Нет, он не виноват, но сценарий неудачен, а хороший актёр, живущий по неудачному сценарию, заведомо обрекает героя на провал у зрителя, и так далее, и тому подобное… В послании было ещё много пунктов – Абрахам заучил его наизусть и мог бы цитировать даже сейчас. Он привык к однотипным хвалам и одам в свою честь, и поэтому сперва растерялся, потом огорчился, а потом, зализывая самолюбие, неожиданно для себя написал ответ. Соня ничего не знала, а если бы и знала, не посчитала бы случай выдающимся. Помилуйте, ему ведь повезло, некоторых звёзд привередливые фаны «громят» намного чаще! Ну и что, что пишет дамочка из полиции? Может, ей скучно! Надо ко всему относиться сдержанно и идти вперёд – мужчина будто наяву услышал эти формулировки и махнул на них рукой:

Дорогая мисс Тейлор,

Благодарю за ваше письмо и интерес к моим ролям в кино. «Плачущая принцесса» хороша, поскольку у нас была чудесная команда и превосходная атмосфера на площадке. Что касается вашей оценки «Точке невозврата» – даже не знаю, оправдываться или нет. Я был более высокого мнения об этом проекте…

Текста и аргументов получилось много – Абрахам написал ответ скорее для очистки совести от маленького тёмного пятна, раз уж привык добиваться благосклонности всех зрителей и не терять ни одного. Если бы кто-то сказал, что за первым сообщением появится второе, третье и прочие, что некая Бронвин, скрывавшая свой возраст, окажется не перезрелой любительницей пончиков и скучной офисной работы, а молодой девчонкой с обострённым чувством справедливости, он бы не поверил. И тем более, не поверил бы, что они подружатся, и ему растолкуют всё о работе офицеров. Известный актёр и поклонница… Банально, не правда ли?

Но в банальность удалось не скатиться. Бронвин сразу же стала глотком свежего воздуха в удушливом мире искусства – наверное, потому, что не имела к нему отношения. А может, из-за своей изящной резковатости и отсутствия попыток пококетничать. Забавно, столько девушек на её месте начали бы строить глазки, улыбаясь и щебеча глупости, а Бронвин… Она повела себя не как полицейский, а, по меньшей мере, как дипломат, работающий с монаршей особой – создала несколько границ и самую дальнюю не пересекала. Хотя деликатно нарушала прочие.

Актёр и поклонница… Да насколько точно она соответствовала определению? Оглядываясь назад, мужчина понимал, что встреча и вообще знакомство по чистой случайности могли никогда не состояться. И кто угодно – любая другая девушка – могла быть на месте Бронвин. Или всё же нет? Она не скупилась на комплименты, но делала их по своей системе, не сходясь порой во мнении с окружающими. Любила критиковать. Могла назадавать кучу практических вопросов – тех самых, границенарушающих – или поделиться интересными соображениями. Как-то сразу повелось, что стала рассказывать о полиции – почти сразу после первой встречи в реальности, когда предстала перед глазами. Надо признать, это здорово помогло в работе: Эйб выяснил столько полезного, что в дальнейшем на ещё одну роль согласился без раздумий. Инспектор Гарнер надолго привязал к нему образ добросердечного добропорядочного человека, а Бронвин гордилась своими навыками консультанта.

– Это похоже на свидания без интима, на деловые мини-совещания и на встречи тайных агентов, – призналась она когда-то давно, – вы не боитесь, что папарацци раскроют нас?

Абрахам пожал плечами. Он неоднократно обдумывал ситуацию, в которой до сих пор везло, и надеялся, что ничего менять не придётся.

– Я частенько ими раскрывался без определённых поводов. Мы можем прекратить встречаться, если вас беспокоит вероятность снимков в прессе. С другой стороны, – мужчина выразительно покосился на территорию одного из отдалённых районов Эйвери-маунтин и на свою отвратительно дешёвую старую куртку, выкупленную из студийного реквизита, – кому придёт в голову выслеживать молодого офицера и похожего на бродягу мужчину здесь, возле детской площадки?

– И кому придёт в голову узнать вас в таком наряде? – подтвердила собеседница. – Всё же будьте осмотрительны, я прошу.

– Не волнуйтесь, буду. А от дружбы с полицией вряд ли можно пострадать – просто в нашем случае дружба буквальна.

Бронвин улыбнулась, скармливая остатки пончика голубям. До пончиков, кстати, она действительно была охотницей – тут натренированное воображение не подвело. Маскировка делала своё дело и выручала ещё не раз. Соня, правда, ревновала первое время – вечно скрывать от неё было невозможно. Как и от детей. Но все трое, взглянув на ситуацию со стороны, избрали политику невмешательства: раз уж папа маму не предаёт (а он не предаёт), почему нет? Тем более, видит Бог, ему действительно не хватало обычного общения с обычными людьми. Эйб чувствовал себя как герой Ричарда Гира из «Давайте потанцуем»[53]: дом – полная чаша, рядом – дорогая Соня-Сьюзен, и изменять ей с Бронвин-Дженнифер желания нет. А есть до элементарного сложная тяга к дружбе.

Они болтали о кино или театре. О полиции. О детстве и разных городах. О чём-то нейтральном. И чем чаще говорили, тем естественнее и лучше ощущали себя, гуляя вместе, переписываясь и перезваниваясь. Общение походило на забавную разновидность бальзама, на ту теорию вероятности, что срабатывает в одном случае из тысячи. В случае, который свёл и приблизил к комфорту.

Когда Бронвин получила ранение на опасном задании, Абрахам помог ей с лечением и проследил, чтобы всё было в порядке. Ни один из них не любил потом вспоминать о происшествии: именно из-за ранения бывший страж порядка стала бывшим, из офицера Тейлор превратившись в детектива Тейлор. Она не делилась подробностями, но чувствовала себя обязанной: деньги, особенно большие – это ведь не пара автографов или снимок на память. Это куда серьёзнее! Актёр пресекал любые упоминания каких-то долгов и теперь уже сам выступал в роли дипломата, преодолевающего границы. Довольно глупостей, деньги деньгами, но дружбу пока никто не отменял!

Однако Бронвин, чьё чувство справедливости соседствовало с повышенной порядочностью, всё равно нашла способ отблагодарить спасителя. На свой лад. И долго думать не пришлось – на очередной встрече добрый друг первым завёл необычный разговор…

* * *

– …В своей жизни я жалел только о двух вещах, – издалека начал Абрахам, – о том, что отказался сниматься у Кеннета Браны[54], будучи уже занятым в одном сериале; и о том, что позволил себе когда-то недооценить изощрённость женского мышления. Из-за второго пункта я едва не получил пилочкой в бок.

– Что?! Когда это было? – воскликнула Бронвин, разом потеряв профессиональную отстранённость. Актёр поспешно замахал руками.

– Успокойтесь, давно. Сейчас-то я жив и здоров – история произошла ещё в девяностых, меня тогда одолевала неуравновешенная особа, захотевшая личной встречи. К счастью, поблизости была охрана, и для серьёзных увечий всё произошло слишком быстро. Но я навсегда усвоил, что женщины бывают разные.

Бронвин, поняв, что речь, по крайней мере, не о ней и вообще обошлось, смерила друга не слишком успокоенным взглядом.

– Тогда к чему вы клоните? Мы ведь не просто так завели разговор?

На часах давно был поздний вечер, и маленький офис детективного агентства, где оба встретились, наплыва посетителей в данный момент не ждал. Эйб сидел возле стола, посматривая на занимавшуюся компьютером подругу. Он знал, что ей можно доверять, что оба слишком хорошо знакомы и в этих стенах не принято мяться и умалчивать. Поэтому, подумав, сообщил:

– Мне нужна ваша помощь, Бронвин. Боюсь, мой друг столкнулся как раз с подобной женщиной…

Мисс Тейлор чуть повела бровями, предлагая говорить дальше. Абрахам, вздохнув, рассказал о некоей Исси Йорк, которую сам в глаза не видел, но которая неожиданно появилась на горизонте Алекса Гаррета. Точнее, это стало уже вторым её появлением – первое состоялось несколькими годами ранее, точно так же, по электронной почте. Эйб ни о чём бы не проведал, если бы режиссёр не упомянул странные письма, то напоминавшие саркастичные попытки вести переговоры, то переходящие на уровень угроз. Настроение Исси, судя по посланиям, менялось чаще погоды в Эйвери-маунтин.