Текст книги "Через двадцать лет (СИ)"

Автор книги: Nat K. Watson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Информация оказалась исчерпывающей, но не попытать счастья у самой пациентки Бронвин не могла. Постаревшая Мэри Йорк, отдалённо напоминающая давнее фото, обитала в комфортной и просторной палате. То ли сегодняшнее её «просветление» и впрямь обошлось без транквилизаторов, то ли дело было в настроении – короткими быстрыми фразами, прижимая руки к груди, женщина опять заговорила о детях. Об Исси, маминой любимице, всегда возглавлявшей игры и забавы, о шедшем у неё на поводу Брэдли. Больше всего – о театре, который никогда не давал покоя. Бронвин поняла, что место, приносящее другим радость и процветание, Йорков, видимо, сломало. И многочисленные «если», поставленные Эйбом за кофе, начинали стираться и терять условное наклонение…

…Всю следующую неделю по вечерам детектив торчала неподалёку от лечебницы, коря себя за глупость, но не в силах остановиться. Она не считала Исси идеальной послушной дочкой – скорее капризным ребёнком, чей эгоизм и своенравие взрастила материнская слабость. Возможно, сказался уход отца, возможно, виноват был излишне резкий Сэм Гордон или братская уступчивость. Или решение Александра взять её в долю, а не положить к ногам целый бизнес. Что бы ни повлияло, младшая Йорк прекрасно обошлась без актёрской школы – интуиция подсказывала Бронвин, что свою лучшую роль девушка играла в реальной жизни, манипулируя людьми.

– Манипулируя, отчасти, мной, – буркнула мисс Тейлор, глядя в окно автомобиля на огни лечебницы неподалёку.

Она упорно цеплялась за призрачное подобие ниточки, даром, что Мэри Йорк, по словам врача, навещалась бессистемно, и прятки возле Ллойд-Розвуд грозили только тратами на бензин, а никак не встречей с подозреваемой. Кент не задавал вопросов и методы не осуждал, а просто желал удачи – в мыслях крутилась настойчивая необходимость компенсировать его благие намерения и пригласить на коктейль в ответ, раз предыдущий не удался… Взглянув, напоследок, на линию маршрута, отпечатавшуюся в навигаторе, Бронвин медленно повернула ключ зажигания и поехала обратно в центр. А через десять минут на той же улице возник другой автомобиль – по традиции, из проката. Женщина, сидевшая за рулём, притормозила буквально на том же самом месте, с усталой задумчивостью посматривая на лечебницу.

«Я не приду к тебе сегодня, мама, – оправдывалась неслышно Исси, – я не хочу твоих расстройств и напоминаний о нашей «награде». И так давно знаю, что она мне достанется – весь театр будет наш с Брэдли. Но ты ещё не готова к победе, верно?»

На мысленный призыв никто не ответил. Исси опустила боковое стекло, провожая глазами несколько машин, выехавших с парковки. Она перепробовала мелкие и незначительные средства, работая журналистом и строча негативные рецензии на спектакли. Она натаскивала брата вывести что-нибудь из строя и испортить ход пьес, открыто предлагала покупку театра через подставных лиц. Десять чёртовых лет и множество визитов на сцену – по ночам, тайно, без препятствий и надзора… Она догадывалась, что её ищут – возможно, сегодня, прямо сейчас кто-то искал её. Александр слишком осторожен, чтобы полагаться на нерасторопную полицию, но ещё и слишком привязан к Дэну, чтобы не предпринять мер безопасности. Жаль, что мальчик выжил, но это судьба: видно, пора завязывать с мелкими «репетициями» и переключаться на главную цель. А Спаркс… да плевать, моральные страдания теперь уготованы ему.

В салон ворвался свежий вечерний ветер. Исси мечтательно смотрела на здание Ллойд-Розвуд, ставя себя на место Дэниела, и свою мать – на место Александра. Всё заслуженно, не так ли? Она знала, что в театре скоро премьера, что спектаклю, похоже, уготован успех, а его автору – новая порция славы. Прождав десять лет и желая когда-то стать актрисой, она чувствовала, что для удара не найти момента лучше.

– И эффектнее, – сказала самой себе женщина, впервые за вечер улыбаясь, – именно теперь, именно так… Всё должно получиться.

Примечание к части [74] Американский музыкант и руководитель одного из известнейших оркестров 1930-1940-х г.г.

  Глава 15. Премьера

Этот день не подошёл внезапно, а был закономерным результатом долгой и упорной работы множества человек. Но всё равно стал неожиданным: чуть более тёплым, более ярким и, несомненно, запоминающимся.

Премьера «Леди Батлер»… Вот, кажется, мечты и начинали исполняться?

Предпремьерный показ неделей раньше, организованный для журналистов, как и пресс-конференция, прошёл гладко и скромно, но ещё до него Эрика осознала, что тянувшееся жвачкой время вдруг ускорило ход, стремительно исчезая куда-то. Последние штрихи в деталях безупречных костюмов начала века, последние осмотры декораций, проводимые Дэном с особой тщательностью. Последние взволнованные поглядывания на часы и проговаривание ответов на возможные вопросы интервью… Луиза эмоции дочери сполна разделяла – наверное, поэтому и отклонила предложение ехать на премьеру вместе:

– Я буду бояться и нервничать за каждый чих и стук на сцене, будто от моего страха что-то зависит, – с улыбкой сказала женщина, – нет, мамочек на важные мероприятия нельзя пускать. После премьеры – сколько угодно, сорвёмся вместе с бабушкой и прилетим, а сегодняшний день – только твой.

Эрике хотелось иного ответа, но настаивать она не собиралась, понимая мамину точку зрения.

– Тогда я после перезнакомлю тебя с «собратьями» в театре – уже не отвертишься! – шутливо пригрозила девушка. – Если только не опередят публикации в газетах…

– Обещаю не читать спойлеры, – подмигнула Луиза, – дотерплю до триумфа и встреч с твоим коллективом.

На том и порешили. Виктор, однако, был менее суеверен и в успехе, похоже, не сомневался. Отменив пару собраний в университете и поклявшись не докладывать Луизе, молодой человек уверил, что непременно приедет.

– Правда, – сразу заметил он, – только на спектакль и потихоньку. Не хочу, чтобы твой глазастый увидел во мне конкурента – вы слишком хорошо смотритесь на фотографиях.

Эрика благородство оценила и занялась приятными маленькими хлопотами, готовясь к мероприятию. Маникюр, влиявший на самодостаточность, сборы шёлкового клатча с металлической застёжкой, сборы дорожной сумки на ближайший уикенд… Мелли, подогнавшая салонный график под премьеру, так же намеревалась приехать. Показ был назначен на пятницу, за ним следовала афтерпати в «Гласс гэллери», с гостями, фотографами и музыкой. А ещё позже вечеринка перетекала в посиделки для тесной компании в Стрейт рут – Александр пригласил к себе домой узкий круг друзей и коллег: Дэна, Абрахама, Эрику и Николь Фокс.

Именно из-за Николь, кстати, возникла забавная заминка, когда начинающая актриса тремя днями ранее дозвонилась в Нью-Йорк и громким шёпотом стала выспрашивать, какое платье будет у мисс Рубинштейн, потому что ей самой не хочется глупых совпадений, и пока есть время договориться. Эрика, не раз видевшая одинаковые цвета и фасоны в таблоидах, призналась, что не считает их настолько значимыми, и что у неё всего два более-менее вечерних туалета – красный и чёрный. Без пяти минут Беатрис возразила, что, по мнению опытных коллег, похожие наряды – дурной тон, и добавила, что у неё в шкафу висит алое платье, почти того же оттенка, что и театральные кресла. Случайно вышло. Эрика легкомысленно пожала плечами, обещая спокойно надеть чёрное. Вряд ли бы её стали фотографировать больше актёров, правда? Тут она, разумеется, ошибалась – посещение спектакля новым драматургом не могло не заинтересовать СМИ, теперь проявлялся весь риск, на который пошёл Александр, открывающий для мира молодого автора. Но и волноваться теперь было поздно.

Вторая пьеса, по иронии судьбы, оказалась дописанной накануне вечером, в четверг. А в пятницу, немного поизощрявшись, Эрика сумела выбраться из редакции на пару часов раньше. После сегодняшней премьеры её увидят в совершенно новом свете, после долгожданной победы она, наконец, перестанет скрываться, отмалчиваться и вообще заниматься ерундовой конспирацией. Если, конечно, Локвуд не сделает неправильные выводы, не уволит или не заведёт повторную речь о переманивании сотрудника чужими изданиями… А, плевать – на ближайшее время Локвуд был не самым актуальным.

Один день отделял от успеха или позора.

Один спектакль – от исполнения давней мечты.

И несколько часов – от шумного мероприятия.

Квартира Дэна пустовала, что и понятно: сегодня вся сцена и управление спектаклем отдавались в его распоряжение. Естественно, это волновало – ведь расследование, детали которого Алекс не счёл нужным, а другу не велел сообщать, не было действительно прекращено, и детектив Бронвин Тейлор время от времени упоминалась в разговорах. С другой стороны, Дэн и театр были неразделимы: молодой человек и с гипсом проявлял чудеса сноровки, хоть режиссёр собирался на первое время после его травмы заручиться дополнительной поддержкой Арнольда Спенсера. А судя по десятку с лишним СМС-ок, полученных днём, Дэн ещё успевал и от работы отрываться… Эрика надеялась узнать, как он поступил в отношении родителей, и суждено ли ей увидеть чету Спарксов на премьере. Но спрашивать о них было сперва рано, а потом как-то сразу поздно. Оставалось выяснять на месте.

Обозрев пустое жильё, девушка полезла в сумку, за атрибутикой. Судьба имущества не беспокоила – Алекс накануне предупредил, что лимузинов в автопарке театра не держит, а приезжает на премьеры исключительно на своей машине. Вот почему вещи могли спокойно пролежать в багажнике до отправления к нему домой. Эрика не подала виду, что удивилась такой скромности – последняя была кстати. Руки вытащили из сумки аккуратное чёрное платье до колена и идущий в комплекте пиджачок. Договорённость о нарядах присутствовала только с «Беатрис» – но лучше бы и остальным дамам не считать автора отсталой и безвкусной. «И вообще неправильной», – добавил внутренний голос.

* * *

Алекс появился примерно за час до спектакля, успев проложить наименее загруженный маршрут, уладив всякие дела и впечатляюще нарядившись. Эрика, увидевшая друга, поняла, что насчёт скромности погорячилась.

– Замечательно выглядите, – оценила она благородно-зелёный костюм и оливковую рубашку режиссёра. Последний изящным движением поправил полосатый галстук, радуясь одобрению.

– Спасибо, но это я, между прочим, должен первым говорить комплименты. Тем более, вы сегодня без них не обойдётесь.

– Так уж и не обойдусь? – фыркнула Эрика, проверив в зеркале, не смазалась ли ярко-красная помада. Редко надеваемое платье вызвало чувство скованности, Алекс, однако, был полон решимости оказывать автору внимание и подчёркивать её значимость рядом со своей персоной. Это стало понятно внизу, когда девушка привычно потянулась к передней пассажирской дверце, но режиссёр пресёк попытку:

– Не сегодня. Хозяйка вечера ездит на заднем сиденье и ждёт, пока шофёр поможет ей выйти.

– Опять предрассудки? – изумилась Эрика. – Сначала Николь с дресс-кодом, теперь вы с авто… Алекс, вы же не шофёр!

– Угу, но моя профессия не отменяет кое-каких правил. А Николь – умница, – назидательно сказал мужчина, – сразу поймала суть. Через пару лет она непременно станет звездой, я уверен.

Дорожная сумка легла в багажник, хлопнули две дверцы, и щёлкнули ремни безопасности. На Кранберри стрит было тихо, однако другие улицы под вечер уже наполняли огни автомобилей.

– Объясните, непонятные нюансы действительно так важны, или дело в вашем конкретном театре? – любопытничала Эрика. – Я думала, правила распространяются только на кино…

– Когда как, – отозвался Алекс, – если говорить об актрисах, то платья всегда на первом месте, вас просто задело их волной в настоящее время. А если беспокоят лимузины, то их у нас и при Гордоне не было. Сэм приучил меня отличать роскошь от излишеств и там, где можно, выбирать удобство. Не согласны?

– Нет, почему, согласна, – призналась Эрика, – за три месяца, кажется, я узнала о вашем театре всё, а теперь вот выясняется, что только малую часть… Я даже не знаю, каким был Сэм Гордон – о нём постоянно говорят, а я могу лишь представлять.

Зеркало заднего вида отразило быстрый взгляд, направленный на девушку.

– Вопреки тому, что вы могли слышать, он был очень классным. Возможно, когда-нибудь я расскажу вам историю нашего знакомства – если буду морально готов.

– Не бойтесь, я подожду.

Ниссан выехал с улицы, сворачивая в сторону театра.

– А бастион глупостей и колкостей переждёте? Приедут критики, знаменитости и новая порция журналистов. Вас могут укусить, но вы брыкайтесь, ладно?

– Я знаю, какими они бывают, – уверила девушка, – к тому же, я люблю брыкаться – с тех пор, как одна дамочка написала гневное письмо в редакцию о несочетаемости ананасов с томатным соусом и о моих отравляющих рецептах.

Режиссёр присвистнул.

– Ого… И чем закончилось?

– Алекс, ну вы же – взрослый человек, – хмыкнула Эрика, – Гавайскую пиццу[75] никто не отменял, и, разумеется, я встала на защиту своих и обязанностей.

– Значит, одолели?

– Одолела.

Перестраиваясь, автомобиль двигался к Корт Сквер. Эрика знала, что вот-вот из-за угла возникнет сверкающий в сумерках театр, заполненная парковка, а с ними – усиливающееся волнение. И снова режиссёр пришёл на выручку, понимая её эмоции.

– Не паникуйте слишком сильно, лёгкой взбудораженности достаточно, – подмигнул он в зеркало, – там, за сценой, сейчас находится прекрасная опытная команда – я доверяю им и доверяю шефству Дэна над ними.

Впереди показался выезд к площади…

– Да, мы пошли на риск, мы участвовали в своеобразном эксперименте – но в хорошем. Осталось просто хорошо его представить.

…Потоки машин и театр, похожий на стеклянную игрушку, приближались.

– Даже если не выйдет утихомирить панику, я всё равно хочу поблагодарить вас, Алекс, – сказала девушка, теребя застёжку клатча, – когда-нибудь я тоже наберусь опыта, перестану мотать нервы себе и другим и превращусь в театрального зубра, а пока… Спасибо, за подаренный шанс.

Метрах в двадцати маячил главный вход и красные двери, подсвеченные лампами. Успевшая, в некотором роде, привыкнуть к служебным ступенькам, Эрика готовилась официально помогать Алексу и исполнять роль хозяйки вечера. Возможно, тихая апрельская погода благоволила обоим, и люди с камерами, стоящие неподалёку, ждали именно их…

– Не за что, – помолчав, режиссёр выключил мотор и отстегнул ремень, – мне было приятно работать с вами, правда. И знаете, что? – он развернулся к заднему сиденью. – «Зубр» из вас выйдет превосходный!

* * *

А потом были камеры, фотовспышки, мелькавшие лица. Улыбки и кивки; имена, сложные и не очень, известные и новые; прогнозы, похожие на букмекерские ставки… И вопросы. Вопросы, вопросы, вопросы. Об идее пьесы, о творческих планах, о вдохновении, личных мотивах и вообще приходе в драматургию. Эрика чувствовала, что её оценивают – сперва отдельно, а потом и вместе с постановкой. Хотелось увидеть маму в пропарфюмленной толпе, но мама была права: вечер, напоминавший испытание, требовалось пережить самостоятельно. По словам Алекса, надо было просто представить людям рискованный эксперимент.

И они представляли. Бесчисленное множество раз приветствовали гостей возле афиши в фойе, снова и снова отвечали на вопросы. Эрика знала, что антракт выдастся не менее церемонным, и возможности попасть за кулисы, скорее всего, не будет до конца спектакля. Сегодня возможность ей не полагалась. В памяти всплыли рассказы Дэна о его первой постановке, проведённой за пультом – тогда девушка не особо верила, что подопечный Алекса, вросший в театр всей душою, мог чего-то бояться, но факт оставался фактом. Сейчас она чувствовала себя Золушкой из сказки, номинанткой на Оскара и безумно счастливым человеком. Очень взволнованным счастливым человеком.

Если бы Джимми Роджерс дожил до этого дня…

Когда свет в зале погас, и занавес неслышно раздвинулся в стороны, сердце ухнуло, проваливаясь в пятки. А затем, кувыркнувшись, возвратилось, быстро-быстро стуча, пока взор вбирал декорации. Всё уже виденное, всё отрепетированное и некогда лично придуманное. Сейчас оно казалось иным – не посторонним, но отчасти новым. Более масштабным. Эрика поняла, что впервые оценивает проделанную работу как законченный результат. И ещё поняла, что с удовольствием взглянула бы на неё чужими глазами.

А потом начало двадцатого века приветственно ворвалось в зал, управляя вниманием зрителей. Алекс, сидевший рядом, знакомо потянулся через подлокотник и накрыл её руку своей. Они не смотрели друг на друга, поглощённые действием, но ощущения будто складывались в неозвученный диалог:

– Вы классно оформили свет, мне нравится.

– Спасибо. Посмотрите на Николь – правда, она чудесна в бежевом платье?

– Ещё бы, ей идут светлые цвета и в жизни, и на сцене.

Тихие покашливания и шорохи заглушала музыка – несколько инструментальных тем, написанных для разных эпизодов и персонажей «Леди Батлер».

– У меня такое ощущение, что я впервые вижу Эйба и не узнаю.

Она опять не произнесла ни слова. И Алекс, следивший за игрой друга, опять настроился на беззвучную волну.

– У меня подобное ощущение каждый раз от постановок с ним. И необязательно моих.

Эрика улыбнулась – уже не мысленно – и всё-таки посмотрела на человека в соседнем кресле. Полумрак делал мужской профиль резче, тогда как сам Алекс был сегодня необычайно мягок и деликатен. Хотелось растянуть вечер, эффекты и реплики, угадываемые за секунду, остановить и запомнить, но, разумеется, это было невозможно. Первый акт пронёсся, вернув к необходимости принимать первые же отзывы. Кто-то говорил о нехватке динамики, кто-то – о расплывчатых диалогах. Большинство сюжет активно одобрило, позволив приободриться. Эрика выискивала глазами Виктора или Мелани, но учёный, как и обещал, где-то прятался, а массажистка точно сговорилась с ним.

Второй акт шёл быстрее – должно быть, восприятие играло шутки со временем. Эрике казалось, что свет едва успел погаснуть, а уже в следующее мгновение круглые люстры над головой вспыхнули, смазывая череду промежуточных событий. Интриги, встречи, костюмы и персонажи: мелочи, которые она помнила, и которые остальные вряд ли выделяли в готовом произведении. Словно гигантская невидимая пружина распрямилась – оборачиваясь, девушка видела, как, ряд за рядом, люди поднимаются с мест, аплодируя и улыбаясь. С другой стороны, на озаряемой софитами сцене, стояли участники спектакля, принимавшие овации. Лучи перекрещивались на главных и второстепенных героях, группами выходящих на поклоны. Вот один, самый яркий сноп света, упал на невозможно элегантного Абрахама с микрофоном в руках.

– Дамы и господа, поприветствуйте режиссёра-постановщика «Леди Батлер» – Александра Гаррета, и автора пьесы – Эрику Рубинштейн!

– Идёмте, – Алекс потянул за руку, шутливо пригнувшись от волны усилившихся аплодисментов, – наша очередь!

Номинантка превратилась в лауреата и, краснея от смущения и гордости, шагнула за другом. Плечи сами собой распрямились, а сердце повторило сегодняшний кульбит, прыгая в сумасшедшем ритме. Слова благодарственной речи, репетируемые дома, перед зеркальным холодильником, начали меняться местами и играть в догонялки… А потом сцена попала под каблуки туфель, луч света поймал двух создателей, и шальные мысли, сделав последний круг, улеглись по нужным местам.

Они рискнули, они замахнулись, они победили. И эксперимент был принят…

* * *

– Мистер Гаррет, канал ЭйБиСи, «Новости культуры». Почему вы изменили принципам, взявшись за пьесу нового автора?

– Мисс Рубинштейн, вы намерены продолжать работу с театром Гордона?

– Можно сделать ваше совместное фото?

– Мисс Фокс, что чувствуете после первого проекта в компании звёзд кино и театра?

– Мистер Дженнингс, насколько отцовство в жизни помогло вам лучше понять вашего героя?

– Ещё пара вопросов!

– Посмотрите сюда…

– Встаньте рядом, вот так…

«Гласс гэллери», мощный и роскошный павильон, снаружи выглядел монументально, а изнутри казался совершенно прозрачным. Стеклянные окна, стеклянные перегородки, стеклянные лифты – всё служило причиной для названия. Но афтерпати, начавшаяся часа через полтора после премьеры, сияла не меньше самого здания: Эрика была уверена, что никогда прежде столько не улыбалась и точно не позировала. Хотелось верить, что завтра лицевые мышцы не отзовутся болью, а фотографии не предложат её в момент случайного моргания.

Празднование началось в театре, где закулисье смешало запахи цветов и шампанского – Алекс откупорил заранее припасённую бутылку, награждая каст. Тогда же айфон будто прорвало: сообщения от Мелли и Виктора посыпались градом восторгов и восклицательных знаков. Позвонила мама.

– Принимаешь заслуженные комплименты? – раздалось совсем рядом. За спиной обнаружился довольный Дэн, ещё более тонкий и высокий в чёрном костюме и легкомысленно-синей футболке, надетой вместо рубашки. Эрика, радостно подпрыгнув, нырнула в объятия любимого, тут же встреченная коротким:

– Осторожней, мне гипс только через три дня снимать!

– Упс, я случайно, – повозившись, девушка обняла Дэна за шею и поцеловала, – а вот следы моей помады придётся снимать уже сегодня!

– Не беда, стрельну в гримёрке влажные салфетки или тоник. А ваша финальная речь была чудесна.

Звуки быстрых поцелуев сопроводило двойное хихиканье.

– Эрика, Дэн! Сейчас гости начнут собираться!

– Идите к нам!

– Идём! – согласилась девушка, не разбирая, кто конкретно её окликнул. И первой направилась в коридор, где мелькали занятые в эпизодах исполнители. Всё казалось фееричным и светлым и до шампанского, и после, но через полтора часа, когда Ниссан подъехал к месту проведения вечеринки, Эрика слегка растерялась. Море цветов, конфетти, сыпавшиеся с разных сторон, гирлянды бежевых и алых воздушных шариков… Разряженные знаменитости подъезжали на сей раз в лимузинах, чтобы собраться на втором этаже, в накрытом для фуршета зале, где играл маленький джаз-банд… Адекватные мысли начинали терять адекватность.

– Алекс, это не слишком круто для одной удачной премьеры?

Режиссёр и его помощник обменялись весёлыми взглядами.

– Мы не хотели сообщать заранее, чтобы ты не начала переживать в два раза активнее, – будничным тоном заговорил Дэн, – сегодня не только премьера пьесы, но и День Рождения театра.

– Что? – охнула Эрика. – День Рождения?! То есть, люди вокруг…

– Угу, – продолжил за друга Алекс, – каждый год сюда слетается как минимум треть Лондонских представителей, четверть Бродвейских и небольшая «делегация» наших приятелей-голладцев с переводчиком. Однако последние и сами уже здорово поднаторели в английском. А сейчас извините, я покину вас ненадолго.

Довольно приобняв друзей напоследок, режиссёр тут же растворился в толпе, где-то возле группы мужчин в смокингах. Эрике, не успевшей как следует возмутиться, оставалось только удивляться.

– Не обижайся на него, – улыбнулся Дэн, – ничего не изменилось от того, что ты узнала лишь теперь, а вечеринка стала в два раза больше.

– Да я особо и не обижаюсь, – хмыкнула девушка, – просто неудобно… Если бы ожидала таких размахов, подарила бы ему хоть новую пьесу в распечатанном виде.

– А ты успела её дописать? – оживился молодой человек. – Ууу, за это мы ещё не поднимали тост. Ну-ка, пошли!

Лавируя между гостями, он направился к столу, где находилась пирамида из высоких бокалов с шипящим пузырьками напитком. Два ближайших тут же перехватили чьи-то руки.

– Вот вы где! – из ниоткуда возникли Абрахам и Николь, надевшая обещанное алое платье. – А мы только приехали!

Вскоре начали подтягиваться остальные участники вечера, позировавшие для фото вместе и одиночно. Оливия Уэйн тепло поздравила Эрику с успехом, Лукас Латимер выразил надежду на дальнейшее сотрудничество и намекнул, что заинтересован в следующей пьесе… Четы Спарксов, тоже, в определённом смысле, знаменитой, нигде не было видно – Дэн признался, что приглашение имело место, но сегодня, из-за нескольких операций в Сент-Мэри, ничего не складывалось.

– Что ж, мы привыкли к самостоятельности, – заключила Эрика, дегустируя порцию миниатюрных овощных закусок, – всё к лучшему.

Всё и было к лучшему. Менялись собеседники, так или иначе узнаваемые и милые. Опять вопросы, комплименты пьесе, пара предложений и советов по работе, чего девушка так скоро не ожидала. Алекс вновь появлялся и исчезал, успевая бывать и болтать везде, занимаясь гостями, чьи заграничные дела сводились к сфере искусства. Позвонила во второй раз мама – спросить, как там компания. Эрика, сосчитав запомнившихся критиков кругом, проморгалась после очередной фотовспышки.

– Компания отличная, ма, превзошла любые ожидания.

А затем, выйдя из шумного зала, уже рассказала насчёт празднования в духе «Два в одном» и невозможного числа знаменитостей. Луиза на другом конце имена и антураж одобрила и пожелала дочери веселиться.

– Эрика, бегом назад! – возник в дверях Дэн. – Сейчас главный тост произнесут!

– Лечу! – сунув айфон в сумочку, девушка направилась обратно, стараясь не оскальзываться на сияющем паркете. Музыканты на центральной сцене временно прекратили играть – стойку с микрофоном оккупировал Джей-Джей, державший бокал и занятый небольшой речью:

– …состоялось ещё во времена Сэма Гордона, успешного бизнесмена, начинавшего с кино. Разумеется, многие из вас помнят Сэма – он всегда всё успевал, мог многому научить и сформировал существующий ныне образ театра.

Присутствующие согласно закивали.

– Но стоит ли сегодня говорить исключительно о театре? Безусловно, он заслуживает многих лет успеха и процветания, но скажу лучше о его владельце. Алекс перенял директорское кресло, кабинет и доступ к закрытым дверям, но ему досталось и нечто большее, чем имущество, – Эрика увидела, как режиссёр, беседуя с Тимом Стронгом, смущённо отмахнулся от слов заместителя, – ему досталась частица характера Сэма, господа. Стойкость, умение принимать правильные решения и хорошая интуиция…

Лёгкие аплодисменты заполнили паузу – гости воздавали должное хозяину вечера.

– …именно интуиция, – продолжал Джексон, – позволила нашему другу найти, распознать и вывести в большой мир искусства две настоящие жемчужины. Я говорю об Эрике Рубинштейн и Николь Фокс, господа! Тост за режиссёра, автора и героиню – музыка звучит для вас!

Все подняли бокалы, а Джулиан дал знак музыкантам, снова взявшимся за инструменты. К ним присоединилась Гертруда Вудс в узорчатом платье, исполняющая блюз.

– Гленн Миллер? – Эрика, которую Алекс, приглашая на танец, вывел в центр зала, вспомнила мелодию. – Тоже влияние Сэма Гордона?

Где-то справа Николь и Абрахам последовали примеру друзей.

– «Я знаю, почему»[76] не Миллеровская, но вы отчасти правы, – режиссёр, показавший себя неплохим танцором, уверенно вёл в нужном ритме, – Сэм ценил его творчество в принципе, вот почему в середине вечера традиционно звучат несколько любимых композиций.

Расступившаяся толпа изредка поблёскивала отдельными фотовспышками. Слышался тончайший перестук бокалов… Эрика вдруг вспомнила, как с похожих бокалов и шампанского однажды началось приключение – совсем недавно вроде она праздновала с редакцией Рождество, закусывала горький напиток шоколадом. Грезила об исполнении милых надежд и планов… С тех пор жизни две минуло.

– Вот всё и сбывается, не так ли? – озвучил посещавшую сегодня мысль Александр. – Ваша первая пьеса вышла в свет, а вторая, как мне шепнули, вчера была дописана. Есть повод всерьёз порадоваться.

Девушка оглядела гостей под приглушённым светом.

– Такое впечатление, что мы даём бал в военное время. Люди радуются, а я до сих пор не знаю, чем закончилось расследование детектива Тейлор. И закончилось ли…

– Эрика, – Алекс вздохнул, чуть сжимая её ладонь, – я понимаю и разделяю ваше беспокойство и так же, поверьте, хочу положить конец истории. Но не думаю, что мой рассказ пойдёт на пользу и вам, и вечеру.

– Наверное, не пойдёт, – вынужденно кивнула девушка, – а вообще я скоро привыкну к вашей недосказанности.

– Недосказанности?

– Ну, о Дне Рождения, о Сэме. О расследовании… Прежде я сравнивала вас с мандарином, Алекс, но теперь сообразила, что вы – луковка.

– Что? – сглотнув, мужчина покосился на партнёршу. – В вас бродит шампанское?

– Я не настолько пьяна, и дело не в алкоголе, – возразила та, – но который месяц я чувствую, что в вас слишком много слоёв, а кулинарные метафоры всегда мне удавались, вы знаете.

– Знаю. Но ещё я знаю, что вы слишком напрягаетесь и два раза наступили мне на ногу.

– А? Вот чёрт, извините…

– Ничего страшного, – развернувшись в танце, Алекс ослепительно улыбнулся, – хороший совет: отпустите ненадолго любые мысли. И всё обязательно наладится.

«Хорошо бы уметь достигать такого «наладится», – подумала девушка, стараясь внять словам и беречь партнёра. Танцевать с Алексом было приятно и правильно в каком-то странном совпадении. Эрика точно знала, что с Дэном она совпадает по нужным пунктам, но с Алексом получалось что-то иное. Очередная озорная метафора пришла в голову: так могли бы совпадать нож с вилкой, используемые только для особых сервировок. Целый год они лежат в ящичках, а потом, на один день, вынимаются, чтобы совершенно случайно оказаться рядом…

…Мелодия закончилась тёплым мягким пассажем, перейдя в коллективные аплодисменты танцорам и пению Гертруды. Зажёгся яркий свет, и музыканты, пробуждая разомлевших гостей, заиграли «В настроении»[77].

– Вы наконец-то понимаете, – заметил Алекс, ещё раз приобняв партнёршу, – спасибо за танец.

– Уходите?

– Я староват для быстрых мелодий, – напустил на себя скромности режиссёр, – да и вижу кое-кого, с кем вы будете лучше смотреться.

Он кивнул на довольного Дэна, уже ловившего ритм и приближавшегося к ним танцевальным шагом. Опустевшая, было, площадка стремительно заполнялась мужчинами и женщинами, которые бодро двигались под самый классический из хитов. Алекс галантно подвёл девушку к другу и собрался откланяться.

– Все нужные знакомства, по-моему, состоялись, так что теперь покутите.

Совет был тотчас принят к сведению. Эрике казалось, время перестало существовать, хотя где-то в голове и крутилась мысль, что час поздний, а завтра выходной только у неё, но никак не у театралов. Прозвучало несколько мини-речей от приглашённых. Статус обязывал находиться на празднике, да и Александр не передумал насчёт поездки. Мысль о том, что глобальный актёрский недосып не скроет никакое ледяное умывание, посетила примерно час спустя.

– Пора учиться «сотрудничать» с обстоятельствами, – сказала Николь после вечеринки, сидя в Ниссане, – лучше раньше, чем позже.

Эрика не решилась проверять на практике, даром, что новый род занятий требовал крепких нервов для публичных появлений. Салон автомобиля утопал в цветах, подаренных зрителями. Часть букетов Эйб и его «дочь» оставили в «Гласс гэллери», на попечение благодарного персонала, а часть всё же забрали с собой. Автор с режиссёром тоже ушли не без трофеев: теперь на коленях Эрики покоилось три шуршащих кулька, стебли из одного из них то и дело задевали колготки. Эйб, устроившийся между девушками, делился впечатлениями о закулисной суете. Николь, занявшая плечо актёра, улыбалась. Дэн на переднем сиденье комментировал рассказ и уже начинал клевать носом. Сложнее всего в компании пришлось Алексу – самому трезвому и занятому дорогой. Впрочем, режиссёр не жаловался, наверняка давно привыкнув менять рабочий график на богемный и обратно.