Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Лита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
Вьюн! Он может их забрать в свою резиденцию.
А остальные? Мало ли еще таких печальных судеб. Тех, кому не посчастливилось вырасти и воспитать твоего сына.
Вьюн – это половинчатое решение. И оно не годится. Забирая только Ларсов, ты фактически их перевозишь в изоляцию, пусть даже и с отличными условиями и комфортом. Планету-тюрьму.
Учитель как-то сказал, что его недостаток в том, что он пытается вобрать в себя всю вину Вселенной помимо своей.
А ты сам сказал, что совесть – самый строгий диктатор.
Стоит ли тогда идти у нее на поводу?
Ты ведь знаешь, что никогда ничего нельзя предпринимать под действием вины.
Но ты так же знаешь, что в ответе за этот залитый солнцами клочок Вселенной.
Люк, вернувшись домой, был весьма удивлен, заметив шаттл, штурмовиков и встревоженных Ларсов.
– Люк, – сказала тетя Беру, – к тебе прилетели в гости. Душеприказчик твоего отца.
Это было невероятно.
– И где он?
– На заднем дворе, ждет тебя.
– Значит, он знал его, да? – просиял Люк. – Он сможет мне о нем рассказать? И я смогу улететь?
Ларсы поникли.
– Мы не хотим тебя отпускать, но мы также не в силах пойти против Лорда Вейдера, – мрачно сказал Оуэн.
– Люк, что с тобой? – всполошилась Беру. – Ты побелел.
– Лорда Вейдера? Это он душеприказчик?
– Да, он говорит, что знал твоего отца, и что тот поручил бы ему о тебе позаботиться, если бы не был уверен, что ты мертв.
– Но Бен говорил, что Вейдер убил моего отца!
– Может, это какой-то другой Вейдер?
– А может тот самый. И он хочет обо мне позаботиться! Как же! Так же как и о моем отце!
– Это говорит страх. Но твоя любознательность сильней, юный Скайуокер, – послышался голос у входа.
Проем заслоняла высокая фигура в черном.
– Вы... вы...
– Дарт Вейдер, к твоим услугам и к услугам твоего любопытства.
– Вы убили моего отца?
– Люк! – одернул его Оуэн, а Беру тихо ойкнула.
– Вижу прямолинейность, свойственную всем Скайуокерам.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Нет. Я не убивал твоего отца. Ни прямо, ни косвенно.
– Но Бен...
– Бен за двадцать лет отшельничества чего только не насочинял.
– Помешанный колдун, – пробурчал Оуэн.
– Значит, вы были другом моего отца?
– Очень близким.
– И вы знаете как он погиб?
– Да.
– И?
– Ты пока не готов услышать правду.
– А когда я буду готов?
– Когда я решу.
– Я бы хотел услышать от Бена, зачем он мне соврал.
– Что ж встречу вам можно будет организовать.
– Он что, арестован?
– Ты думаешь, у меня для этого есть соответствующие полномочия?
– Я многого не знаю, но я вижу шаттл, вижу штурмовиков. Думаю, вы имеете кое-какую власть.
– Да, КОЕ-КАКУЮ власть я и вправду имею.
– Так он арестован?
– Нет, он на Альдераане.
– ГДЕ?! – воскликнули все разом.
– На Альдераане. В гостях у своего сообщника. Вижу, вы были не в курсе его планов, значит, Империи не изменяли.
– В курсе чего?
– Бен хотел совершить переворот. Устранить Императора.
– Чушь! Как может отшельник...
– Этот отшельник сейчас является гостем короля Бейла Органы.
Воцарилась пауза. Беру сделала знак мужу и они вышли на улицу.
– Мне кажется, что я сошел с ума, – проговорил Оуэн, – все это не может быть правдой. Мы не должны отпускать Люка с этим Вейдером.
– От нас ничего не зависит. Мы не можем давить на мальчика. Пусть они сами решают.
Люк даже не заметил их ухода.
– И Бен был вашим учителем и учителем моего отца? – у него дрогнул голос.
– Да.
– Я ничего не понимаю.
– Я предупреждал, что ты не готов к правде.
– Зачем ему нужно было прозябать здесь столько времени?
– Хороший вопрос, юный Скайуокер. Не хочешь спросить у него сам?
– Но вы ведь сказали, что он на Альдераане.
– Шаттл ждет.
– Я не поеду. Опекуны без меня пропадут.
– Мы их тут не оставим.
– Они полетят с нами?
– Не совсем. Но им будет предоставлен выбор, где жить.
– Но...
– Это неразумно. Ты не можешь заставить пожилых людей сопровождать тебя, пока будешь мотаться по всей Галактике.
– Значит, вы позаботитесь о них?
– Не только о них. Верь мне, не только о них.
«И о Татуине», – прошептал он под маской.
Пришла пора платить долги.
ГЛАВА 13. АДАПТАЦИЯ
Появление незнакомца в черном, назвавшимся попечителем, вызвало целую гамму чувств. От недоверия и страха до удивления и шока. И в первую очередь тут сыграло предубеждение Люка: Бен Кеноби говорил, что Энекина Скайуокера убил именно Дарт Вейдер. Но последний утверждал, что являлся другом отцу Люка и никогда того не предавал. Это был парадокс, выхода из которого не было, так как Люк верил и тому, и другому. Он ощущал, что оба были искренне. Но как такое могло быть?
Если только. Если только оба говорили ту правду, в которую верили, но не факт, что ту, которая была. И был один единственный способ разобраться с этим – принять приглашение Вейдера.
Попечитель был малоразговорчив и скорее угрюм, хотя, возможно, Люку так казалось. Эмоций разобрать он не мог – маска тщательно все скрывала. И несмотря на то, что у молодого человека было много вопросов, спрашивать он пока не решался, предоставив карт-бланш своей фантазии. Жутко интересно было, что за будущее он собирается предложить.
– Скажите, вы пилот? – единственный вопрос, который позволил себе Люк, пока они находились в шаттле.
– Нет.
Так... тут провал. На чиновника не похож. Вейдер был не в форме, значит, не был военным. Сплошные вопросительные знаки.
– Младший лейтенант Смоу проводит тебя в твою каюту, – мальчишка чуть старше Люка щелкнул каблуками, засияв от радости – Обустроившись, без промедления отправляйся в медицинский блок для обследования. Это – стандартная процедура для новичков.
Люк кивнул: в условиях длительных перелетов мера казалась логичной. Не хватало еще пропустить на борт какую-нибудь местную инфекцию! Однако Вейдер продолжил инструктаж, и Скайуокер поспешил навострить уши. Сомнительно, что «душеприказчик» будет повторяться:
– После осмотра ты можешь проводить время, как пожелаешь. Но есть ряд правил. Гражданским строго запрещен вход на мостик, в машинное отделение, на орудийные палубы, и к системе жизнеобеспечения корабля. Советую запомнить. Если тебя там поймают, – отправишься прямиком в камеру. Кстати – это еще один режимный объект. Информация ясна?
Очередной кивок. Жаль, что нельзя поглазеть на механизмы, но в армии должна быть дисциплина. Юноша прочел все проспекты Академии, найденные в Мос-Айсли и окрестностях, так что причины подобных приказов почти представлял. Гражданский:
– Если «да» – вперед, шагом марш.
И Скайуокер поспешил за бравым лейтенантом, поспешно закинув на плечо вылинявший мешок с вещами. А Лорд Вейдер задумчиво смотрел вослед собственному сыну.
Мон Мотма следовала по коридорам «Девастатора», как королева. С тем же выражением лица она вошла в кабинет Линнарда, заставляя охрану чувствовать себя ее свитой. Именно поэтому штурмовики, смущенные неожиданной ролью, так охотно вышли за дверь, повинуясь кивку доктора.
– Вы свободны. Для возвращения сенатора назад я вызову дежурных по палубе.
Последний штурмовик, задержавшийся в дверях, с облегчением кивнул. Ему не слишком-то понравилось целиться из оружия в беззащитную спину этой женщины. Протокол обязывает, но чувствуешь себя гадко. Великолепно, что испытание позади.
Мон Мотма с интересом посмотрела на врача – и, естественно, тут же узнала. Зейн Линнард редко мелькал на экранах, не смотрел с обложек газет, но он принадлежал к элите Империи. Таких людей надобно знать в лицо... особенно, когда предаешь собственное правительство.
– Господин Линнард, – на сей раз она была действительно удивлена. – Что привело сюда Главного Медика Империи? Неужели проблемы моего здоровья?
– И вам доброго дня, госпожа Мотма. Нет, эти проблемы привели сюда вас. А мое соседство с Лордом Вейдером – увы, лишь приказ Императора.
– Сожалеете? – Мон немедленно уловила грустную нотку в голосе врача.
– Я хотел бы приехать по ЕГО приглашению, – ответил Линнард с убийственной прямотой, глядя сенатору в глаза. Мотма даже несколько смешалась. Искренность плохо действует на политиков, вгоняет их в конфузионный транс, – врач это знал и без стеснения использовал в своей практике. В таких условиях господа сенаторы быстро бросали играть в хитрые игры. – К сожалению, такой расклад мало реален.
– И за что же Палпатин наказал Вейдера вашим обществом? – смущение Мон длилось недолго. Зейн Линнард ощутил что-то вроде восхищения, и одновременно понял, зачем она Темному Лорду. Сильный союзник, хотя сомнительно, что мотивы нашего ситха ограничиваются политикой.
– Мы разгласили массу секретной информации. Точнее – разгласил я, а отдуваться за все пришлось Лорду Вейдеру. Так что я ему, скорее, обязан, чем наоборот...
– Разгласили информацию? Линнард, я в шоке! – Мотма демонстративно округлила глаза, хотя любопытство было отнюдь не наигранным. – Сложно представить себе Вейдера, нарушающего закон.
– Думаю, он вас еще удивит, – хмыкнул врач. – Советую на досуге спросить у Милорда, не предавал ли он Империю.
– Уже спросила, – частью рассудка Мон не могла не поразиться, в какую странную плоскость катится разговор. – Он ответил, что нет.
– Что, именно так и спросили?
– Ну, – Мотма задумалась, вспоминая разговор, – не совсем. Вопрос звучал: «Вы не предадите Императора?».
– Вот! Ошибка во времени, кроме того, Владыка лично, и Империя, как режим – понятия различные. Учитесь правильно задавать вопросы, сенатор. В моей профессии это важно, как не в одной другой.
– Хорошо, начну тренироваться. Что за сведения вы разгласили, – Мон усмехнулась: – Или, это секрет?
– Секрет, известный всей Галактике! Это были медицинские карты персонала «Звезды Смерти».
– Что??? Линнард, во имя Силы – зачем вам это понадобилось? Помимо медицинской тайны и прочих вещей – это ведь информация по секретному объекту!
– Поправочка – БЫВШЕМУ секретному объекту. А медицинская тайна не распространяется на покойников.
– Доктор, я не понимаю, о каких покойниках вы говорите?
– О тех полутора миллионах глупцов, что служили на станции, – Линнард кивнул в сторону терминала. Забыв ледяное достоинство, Мон подбежала к консоли и вошла в Галактик Веб. Доступ не был блокирован, и через минуту смертельно бледная сенатор сползла на пол в глубоком обмороке. Зейн Линнард лишь сокрушенно покачал головой и начал настраивать диагностическую аппаратуру. Похоже, мед обследование, служившее вывеской для беседы, все же состоится.
Люк Скайуокер был несколько часов на звездном разрушителе и уже дошел до состояния полной прострации. Предел, после которого перестаешь удивляться и щипать себя за рукав, был пройден после приземления шаттла в главном ангаре «Девастатора». Необычное воодушевление, ощущение того, что жизнь круто повернула, сменилось тревогой. Он был готов ко всему. Но не к почетному построению, которое встречало их, не к тому, что офицеры будут замирать и отдавать честь Вейдеру. Первоначальное мнение о статусе попечителя приходилось пересматривать. Друг Энекина, видимо, был главным и тут. Примерив новую форму (военная, но без знаков различия) Люк в очередной раз пожалел об Академии. Ему здесь нравилось. Нравился образцовый порядок вокруг, подтянутые и немногословные офицеры, так отличающиеся от татуинских обывателей. Даже он сам в новой одежде нравился себе намного больше. Уже не фермер из Анкорхэда, а вполне приличный юноша, почти столичный: пока молчит. И Люк это прекрасно сознавал.
М-да: как ни крути, а единственный объект, который Скайуокеру НЕ нравился, звался Дартом Вейдером. Краткое, но эмоциональное общение с опекуном разрушило былую неприязнь: и все. «Друг Энекина желает добра, но отказывается подпускать его близко», – вот, вкратце, финал этого общения. Вейдер казался Люку человеком вроде и не плохим, но здорово себе на уме, а это почти исключает доверие.
«Верь ему. Или – не верь. Но, пожалуйста, определись в приоритетах», – посоветовал сам себе Люк, остановившись у двери мед. отсека. Информация – вот, что тебе нужно. А единственный способ ее получения – общение. Есть еще компьютеры, но Люк весьма здраво представлял уровень своей подготовки. Любопытство хорошо на гражданке: а на военном корабле вполне сойдет за диверсию. Его ведь наверняка вычислят. Возможно, юноша и вырос в пустыне, но отлично понимал: в любом коллективе круг негласных «нельзя» куда шире очерченного Вейдером минимума. Ему понравился новый мир, и сейчас Скайуокер планировал жить строго по правилам. Пока. А выяснять границы дозволенного опытным путем как-то не хотелось. Люк мысленно пожал плечами: как источник информации врач ничем не хуже любого другого имперца.
Люк зашел в кабинет как раз в тот момент, когда Линнард ухитрился привести сенатора в чувство. Картина была еще та: еще один мужчина без униформы (Скайуокер считал, что Вейдер тут уникален) обнимает за плечи красивую женщину, чье лицо куда белее платья. По помещению распространялся резкий химический запах. Сдерживая тошноту. Люк подумал, как можно приводить людей в сознание такой гадостью? Хотя, наверное, только гадостью и можно. От подобного аромата лично он сбежал бы на край света. Мужчина стремительно повернулся, когда полностью раскрывшиеся створки двери издали мелодичную трель, – и юноша запоздало подумал о субординации. Человек, не затрудняющий себя униформой на имперском судне, должен был быть либо полным нулем, либо крупным начальством. Памятуя о Дарте Вейдере, Скайуокер быстро склонился к последнему.
– Простите меня, сэр: – начал, было, Люк, но этот необычный – врач? – быстро оборвал его оправдания.
– Не стой столбом. Раз уж зашел – помоги леди. Где твои манеры?
У Люка покраснели даже уши. Что бы сказала тетя Беру, увидев подобное? Вероятно, что-то вроде: «Какого хама я воспитала!». Юноша немедленно подбежал к таинственной даме и помог усадить ее на кушетку. Женщина кивнула с царственной благодарностью, и молодой человек замер, не в силах оторвать глаз от ее профиля. Наверное, так должна выглядеть Императрица: если у Его Величества есть супруга. В истории Люк разбирался куда хуже, чем в воинских уставах. Ибо, если первое интересовало ЕГО САМОГО, то о втором он знал лишь со страниц школьных книг, грешащих пробелами. И еще от Бена – но сомнительно, что слова отшельника достовернее бреда учебников. Их авторы искажают истину для одного, Кеноби – для другого, Вейдер – вероятно, для третьего. Юный Скайуокер усвоил постулат о вреде слепого доверия – и теперь верил только глазам. И теперешнее зрелище толкало лишь к одному – согнуться в поклоне перед Леди, достойной поклонения.
Зейн Линнард наблюдал за происходящим с понимающей улыбкой. Мальчик не глуп, но Мотма – слишком сильный удар по провинциальным нервам. Ничего, выдержит. Такой вещи, как наследственность, еще никто не отменял. Специалист, готовый написать трактат на тему «о невозможности выбить Вейдера из колеи», и правда мог только улыбаться.
– Мадам, вы просто прекрасны, – искренне воскликнул Люк
Мон усмехнулась и с любопытством посмотрела на юношу. Гражданский? Похоже да, да и манеры у мальчика не столичные. Там люди давно позабыли об искренности. Похоже, Милорд затеял новые игры:
– Спасибо. А теперь: Линнард, не соблаговолите вызвать мой эскорт до камеры?
– Вы заключенная?! – Скайуокер недоверчиво посмотрел на новую знакомую. – Дарт Вейдер поймал вас за руку в машинном отделении? Он сказал, что за это отправляют в тюрьму: вы ведь не похожи на преступницу.
Мотма рассмеялась. Первый смех со дня захвата «Тантива» – и такое колоссальное облегчение. Говорят, что веселье продлевает жизнь: во всяком случае, оно делает жизнь комфортнее.
– Вейдер, действительно, поймал меня за руку: в куда более серьезных вещах, чем праздное любопытство. Впрочем: – она кинула ироничный взгляд на Зейна Линнарда, – это, вероятно, относится к «тайнам следствия». Женщина решительной походкой направилась к двери: и резко обернулась на пороге.
– Кто бы ты ни был: спасибо. Ты мне очень помог.
Удивленный вид Люка ясно озвучивал выкрик: «В чем???». Линнард рассмеялся:
– Именно то, что доктор прописал.
– Действенные рецепты. И: удачи, вам, Линнард. Думаю, удача вам скоро понадобится.
На этой ноте, сенатор Мотма гордо покинула кабинет, заставив врача уважительно хмыкнуть. Если бы не обморок, даже он мог бы обмануться. А так: язвите, сколько вздумается, моя госпожа. Вы не фанатичка: значит, посеянные сомнения скоро вырастут. Мы подождем: а пока займемся Вейдером-младшим. Скучать не придется.
Люк Скайуокер открыл страницу Галактик Веба и много чего интересного узнал о Линнарде. Оказывается, тот совсем не был заурядным корабельным доком. Интересно, что это была за пациентка? Тоже, скорее всего, кто-то из известных людей Империи. Складывалось впечатление, что на этом корабле сосредоточились самые сливки государства.
Кто же такой Дарт Вейдер? Военный или нет? Люк сам слышал, краем уха, в столовой, как применительно к его попечителю офицеры употребили слово «главком». Неужели он командовал флотом?
И такой человек начинал свою карьеру вместе с его отцом?
Значит, если бы его отец не погиб...
Ух...
Нет, все это невероятно. И «главком» – верно, означает что-то другое. А у тебя, дружище, комплекс неполноценности, раз тебе хочется вдруг обрести могущественных друзей.
А тогда, тогда остается один вопрос: кто вы – Дарт Вейдер?
– Лорд ситхов, – раздался ответ.
Люк обернулся. На пороге стоял его покровитель.
И улыбался. Но Люк, конечно, видеть этого не мог. Хотя как ни странно эмоциональный настрой ощущал.
«А парень – сильный эмпат»...
– Ну, как поговорим? – просто спросил Вейдер, и Люку стало легко.
– У меня столько вопросов, что я не знаю, какой стоит первым задать.
– Все твои вопросы мне известны. Ответы...
– Кто такие ситхи?
– Хороший вопрос.
– Так всегда говорят, когда не хотят отвечать.
– А ты не поинтересовался у Бена Кеноби – кто такие джедаи?
– Нет, – удивился Люк. – Но Бен сам сказал. Хранители мира и порядка в республике.
– И все?
– Ну да.
– Ситхи примерно то же самое, только в Империи.
– А на самом деле?
– На самом деле... как ты думаешь, мы сейчас разговариваем?
– Да.
– Вслух?
Люк хотел ответить: «Да!» – и...
– Но как?
– Это одно из отличий джедаев и ситхов от обычных людей. Для общения – не нужно сотрясать воздух.
– Но это невозможно!
– Ты продолжаешь молча общаться со мной и при этом не веришь в очевидное...
– Телепатия?
– Да, причем ты так тоже можешь. Просто никогда не пытался.
– Я никогда не знал, что это возможно.
– Многое возможно... Ты еще не распаковал вещи?
– Не успел...
– У тебя с собой оружие?
– Нет. Ой, да. Бен дал мне... Я и забыл, что это можно использовать как оружие.
Люк развязал мешок, достал отцовский меч. Протянул его Вейдеру. И тут произошло удивительное: меч, плавно описав дугу по воздуху, сам лег в руку попечителя.
– Да, я узнаю его. Это меч Энекина.
– Как вы это делаете?
– Что именно?
– Притягиваете предметы.
– Ты тоже это можешь делать.
– Нет, я не могу.
– А ты попробуй.
– Как?
– Просто представь, что он у тебя в руке. Потянись за ним.
Люк попробовал.
– Не получается.
– Просто в тебя вбит предрассудок, что это невозможно. Тогда как ты сам видел совершенно другое. Но не поверил.
– И пока не поверю – не получится?
– Именно.
– Я буду тренироваться.
– Разумеется, будешь. Только не советую тренироваться при посторонних, люди боятся того, чего не понимают.
– Раньше я считал, что у меня развита интуиция.
– Это не интуиция. Да, упущено много времени, но ничего, ты все наверстаешь.
ГЛАВА 14. РАЗНЫЕ СИСТЕМЫ ОТСЧЕТА
– Милорд!
– Капитан, сейчас три часа ночи. Что такого серьезного:
– Из гиперпространства вышел КОРАБЛЬ: вам нужно это видеть! – судя по голосу, офицер был более чем потрясен.
Вейдер по привычке потянулся к Силе: и мгновенно вскочил на ноги, уже без тени сонливости. Он слишком хорошо знал это ощущение: как и человека, чье присутствие скручивало в черную воронку золотистые линии вероятностей. Великая Сила, что же здесь происходит? Самое время выяснить:
– Его Величество, Повелитель Галактической Империи приказал мне лично сопровождать новый флагман до его владельца, – спокойно докладывал Сэт Пестаж, снисходительно разглядывая ровные ряды встречающих. – Он выразил недоумение слухами о вашей отставке и передал самые теплые пожелания, – министр низко поклонился. – О деталях сообщу позже.
Темный Лорд рассеянно кивнул. Цветистые фразы Пестажа проходили краем сознания, регистрируясь, но не отвлекая от главного. Самым важным в пышной церемонии встречи являлась невысокая фигура в сером плаще, состоящая в свите Сэта Пестажа. Все внимание Вейдера было обращено на этого гостя. А все внимание визитера: всецело занимал Люк, удивленно глазеющий на придворных. Темный Лорд мысленно выругался. Ну, почему Госпоже Фортуне вздумалось показать свою двуличность именно сегодня? Хотя, при чем тут Судьба и высшие материи? Сам виноват, – сам и отдувайся.
– Желаете экскурсию по кораблю?
– Разумеется, министр. Просто сгораю от нетерпения.
Иронию во фразе могли заметить лишь те, кто знал Дарта Вейдера очень хорошо. В данный момент, на «Девастаторе» их было всего трое. Зейн Линнард насторожился, Сэт Пестаж кинул на ситха удивленный взгляд: а незнакомец в сером плаще высокомерно улыбнулся. Желтые глаза этого человека, как всегда, видели больше обычного. У него практически не было никаких сомнений в происхождении голубоглазого юноши.
Политика – это игра без правил. Однако жизнь временами бывает похлеще политики.
И мысли Вейдера против воли унеслись в прошлое. К тем временам, которые, если по чести, он предпочел бы не вспоминать.
Короткая передышка между миссиями. Вызов в Сенат. И новое задание. Два часа на отдых и сборы. А вместо этого он меряет шагами приемную чрезвычайно занятого сенатора. Занятого медицинским осмотром.
Энекин вспомнил, как клялся, что ему абсолютно все равно: девочку она ждет или мальчика. Падме сделала вид, что поверила. Хотя ему, действительно, было все равно. Главное, что это их ребенок.
Полноценная семья. Наконец-то.
И если недавно у него был страх, что малыша отберут джедаи, то сейчас он был спокоен.
Восьмой месяц беременности и восьмой месяц интриги: кто у них будет. Порой Энекин жалел, что так опрометчиво дал слово не сканировать ее до родов.
Хотя, чего жалеть? Если бы он решил проверить все ли в порядке – она бы ничего не заметила. Но он держит слово. Потому что она тоже находится в неведении. Хотя кому-кому, а ей гораздо сильнее хочется узнать все подробности о своем ребенке. Но Падме честно до сих пор выполняет рекомендации врачей, и ни о чем их не спрашивает.
Разве он мог воспользоваться своим преимуществом?
Он улыбается.
Он продолжает улыбаться, когда Падме выходит к нему, обвивает своими маленькими руками и целует уголок этой улыбки. Он все еще продолжает улыбаться, когда рушится мир. Улыбка становится неестественной, словно приклеенной. Начинает не хватать воздуха. Будто кто-то отключил кислород – и теперь нечем дышать. А перед глазами – привет от Великой Силы – видение будущего.
– Что с тобой? – спрашивает она, видя, что он пошатнулся.
«Не разрешу ему придти на роды», – решает Падме, глядя на бледное лицо мужа. Доводит до кресла. Садится рядом. Он отворачивается. Глаза режет, но слез нет. Слез нет давно. Утекают минуты. И Энекин ощущает, что опаздывает.
Опаздывает.
Снова и всегда.
– Что ты увидел? Будут проблемы с ребенком? – пугается она, наконец-то сообразив, что происходит.
– Нет. Нет, – торопливо отвечает он и прижимает ее к себе, но в голосе – тревога. – Нет. Ты здорова. И здесь все будет хорошо.
– А где плохо?
Энекин игнорирует вопрос и задает свой.
– Почему ты до сих пор ходишь на заседания? Ты обещала, что возьмешь отпуск. Обещала еще месяц назад.
– Я себя хорошо чувствую. Предлагаешь, запереться дома? Мне нравится моя работа.
– Риск, – слово дается с трудом.
– Энекин, ну какой же это риск, скажешь тоже.
«Неужели он знает?» – испуганная мысль.
Он разворачивает ее лицо и заглядывает в глаза.
– Знаю что?
«Об Альянсе...» – она успевает загасить мысль, срочно вспомнив пункты ресторанного меню. Научилась, за три года брака с джедаем!
Поначалу, было трудно: эмоции скрыть невозможно. Ложь различается сразу. А иногда различается и то, что она сама еще не поняла. Шок и сейчас возникает порой, оттого, что он о ней знает больше чем она сама. Даже о том, что через пять минут она захочет.
В период влюбленности это даже приятно. Твой избранник такой, о котором ты мечтала, шагнувший из неосознанных желаний. Он все предугадывает и воплощает. Идеал.
Но потом, потом начинает появляться раздражение – бунт против человека-который-всегда-прав. Прав без соответствующего опыта. Раздражение против того, что она обречена на ту реакцию, которую он уже знает, и против которой уже принял контрмеры.
И снова раздражение – оттого, что этот бунт он тоже чувствует.
Все хотят, чтобы их вторая половина понимала. Чисто абстрактно. Но захотели бы эти абстрактные мыслители на абсолютное понимание? На то, что твой любимый видит и все недостатки, даже те, от которых ты усиленно пытаешься избавиться или те, о которых не подозреваешь?
Она методом проб и ошибок выяснила, что все мысли прочесть нельзя. Да и сам Энекин объяснял, что память устроена совсем не так, как библиотека. Что считать можно поверхностные мысли, эмоциональный настрой, что можно увидеть, как возникает ассоциация с опытом. Но расшифровка всех связей – дело трудоемкое, опустошающее и не очень-то интересное, так как информация распределена нелинейно и в виде образов. Поэтому среди данных о рутинных событиях дня, хранится, например, запах цветка, вкус воды, шум грозы. Проще простого считать конкретный образ. Задать вопрос, засечь реакцию и расшифровать ее. Но если человек отреагирует неадекватно – таким методом мало чего добьешься.
Допустим, если человек будет вспоминать меню, вплоть до последней запятой в суммах и вкуса каждого ингредиента – то у него есть шанс... обмануть всезнайку-форсъюзера. По крайней мере, добиться равных шансов.
– Падме, – говорит он, и Амидала от интонации на секунду сбивается от своего спасительного образа. В голосе любимого боль. Всего на секунду она колеблется – но ему достаточно – Энекин успевает считать имена Бейла Органа и Мон Мотмы.
С меню не получилось. И Падме Амидала Наберрие переходит на статьи конституции. Двойная польза. Муж, если собирается таки уйти из Ордена и заняться политической карьерой, должен полагаться не только на свою великую силу, но и на простое знание права. Итак, в прошлый раз они прошли седьмой параграф десятой статьи. Переходим к восьмому: о чрезвычайном положении.
– Падме, – снова зовет он ее, – послушай. На этот раз все серьезно... Эти видения. Они не в первый раз. Я не хотел тебя пугать. Я пробовал менять твое будущее... Оно меняется, но незначительно.
Падме отвлекается от дополнения к параграфу. Ее рука принимается ворошить его волосы.
– Бедный, – с состраданием говорит она. – Как же тебя мучает твой дар. Как же тебе трудно. Как вам всем трудно. Надеюсь, ребенок не унаследует силу... Ведь это редко бывает.
– Да, увы, редко, – с сожалением подтверждает он, – почти не бывает.
– Ты уверен? – испуганно спрашивает она.
Энекин молчит.
Вот как передать надежду, что он мечтает о противном? Пол ребенка ему и впрямь безразличен, но вот чувствительность к силе – нет.
Глупышка. Ее не убедить, что это не наказание. Что родиться обычным, без дара, – так же «хорошо», как и родиться слепым.
Как жаль, что он не может ей ни показать, ни подарить часть своих способностей... Тогда бы она поняла.
Он может только вновь и вновь объяснять, каково это – видеть все не так. Но как объяснять, когда нет среди обычных слов – тех, которыми можно было описать его мир?
Видеть переплетение линий вероятностей, лицезреть картины прошлого-будущего-настоящего, слышать голоса, ощущать людей не так, как они чувствуют друг друга. Не стандартно в трехмерном объеме, а по-другому. Ведать их внутренний мир, слышать, как звенят их мысли, какие узоры рисуют эмоции, как вспыхивают искрами ощущения, нервные импульсы, как строятся нейронные связи.
Многим обычным людям нравится смотреть на звезды, но знал бы кто из них, сколько вселенных вмещают они сами, как прекрасен у них разум? Сколько силовых линий тянется от человека и к человеку?
Хотя не все ученые-философы согласятся с тем, что мысль – материальна, но, являясь продуктом нейронной деятельности, она несет в себе микроскопическую частицу энергии Вселенной. Мозг – совершеннейшее устройство, поглощающее и излучающее волны. И только форсъюзер может их уловить и рассмотреть.
Увы, по наследству этот дар не передается. Обычно...
– В противном случае, – говорит вслух Энекин, частично успокаивая ее, – Орден мог бы контролировать рождаемость, скрещивая наиболее одаренных, для получения сверхджедаев. Только в этом случае им не понадобилось бы искать по всей Галактике форсъюзеров. А растить их внутри Храма. Как деревья в оранжереях.
Падме вздрогнула.
– Ты думаешь о джедаях так плохо?
– Почему плохо? Ты судишь их с точки зрения своей морали. А они все... все они воспитывались вне семьи. И считают, что так и надо. Что это правильно. Поэтому – какая разница, как появится ребенок? Все равно его отберут, и будут формировать, как и остальных, по своему образу и подобию. Так происходит уже десять веков, – мрачно констатирует Энекин, глядя в пустоту. И Падме решает его развеселить.
– Что плохого в оранжереях? – беззаботно спрашивает она. – Ты интересовался у деревьев? По-моему, им лучше там, где есть квалифицированный уход. Или нет?
Мда, настроение у него явно не расположено к шуткам.
– Ты же поняла мою аллегорию.
– Энекин, ты очень впечатлителен. А еще ты – пессимист. У меня часто возникает ощущение, что это ты вынашиваешь ребенка, а не я.
– Возможно, так оно и есть, – он поднимает голову, высвобождаясь от ее руки. – У тебя на первом месте – долг перед обществом.
– Глупый упрямый мальчишка, – Падме смеется и дергает его за клок волос. Он перехватывает руку, подносит к своей щеке.
– Поверь мне. Прошу тебя. Мне трудно заставлять тебя уезжать. И я не хочу показывать то, что увидел. Просто прошу – верить мне. Альянс. Порви с ним.
– Ты решил поучить меня политике?
– Падме...
– Это – ерунда, – весело говорит она, но у нее учащается пульс (поверила и приняла к сведению), – ты уже потерял мать, и оттого так гипертрофированно все воспринимаешь. Мне, конечно, приятно, что семья для тебя так важна. Наверное, даже больше, чем для меня. Не беспокойся. Мы все преодолеем.
Он резко поднялся и отошел к окну.
Тревога нарастала.
«Энекин, Энекин, похоже, там есть что-то еще, кроме видений и предчувствий:»
