Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Лита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
– Ты же хотел правду, Люк? Слушай. Ты прав: во время революции твой отец встал на сторону Императора, против бывших друзей, против жены и джедаев. За это Орден желал его смерти, – и Кеноби поручили его убить. О том, что произошло потом, точно знали лишь эти двое – и твоя мать. Причем последняя наверняка жалела, что вмешалась. Ну, Сила ей судья. Как бы то ни было, в итоге Энекин Скайуокер исчез, а о судьбе Оби-Вана я узнал от тебя.
– А что стало с моей матерью?
– Ее не преследовали. После случившегося Император предоставил ей жить своей жизнью, а я не интересовался, что с ней стало. Боюсь, она тогда виделась мне слишком... предательницей. Что скрывать – в этой истории мы все выглядели далеко не героями. Но в итоге все заплатили – так или иначе.
– Как ее звали? – тихо спросил Люк.
– Вот об этом – спроси у Вейдера. Я и так слишком много тебе наболтал, – и Сид вышел, предоставив Скайуокеру и Линнарду осмысливать полученные сведения. Каждому по-своему.
«Почему у Вейдера? Причем тут Вейдер?! Почему он должен хорошо знать мою мать? Чьим другом он был? Моего отца или матери? Почему мне не показалось странным, что Вейдер сказал, что мой характер похож на её? Откуда он знал, какой у нее мог быть характер?»
Вереница вопросов. Ответить на которые мог бы тот, кто сейчас отсутствует. Хотя врач и Сид тоже могли бы, по крайней мере, сказать: причем здесь Вейдер, – но отчего-то не желали.
– Люк, – Линнард прикусил губу, с трудом подавив желание погладить юношу по волосам. Оттолкнет. На беднягу свалилось слишком много и сразу. От Императорских «откровений» чуть не впал в ступор даже он, хоть речь шла и не о его родственниках. Да и знал доктор побольше. После рассказа Вейдера о себе, врач и предполагал нечто подобное. Но подозревать одно, а услышать – другое. Истина избитая, но, тем не менее, верная.
На данный момент в спектре эмоций Зейна Линнарда доминировала жалость. Причем он не мог точно решить, кого ему жаль больше. Люка, столь искренне горюющего у него на глазах... или его отца, спрятавшего боль за маской прожженного циника.
– Вы же тоже знали, – было сложно понять, что это: утверждение или обвинение. Возможно, у него просто совесть нечиста? Как бы то ни было, на данный момент Линнард решил жалеть того, кто рядом, и мягко возразил:
– Почти все услышанное было для меня новостью, – в ответ мальчик поднял на врача глаза, как-то неожиданно сделавшиеся по-старчески усталыми.
– Значит, вы не знали Энекина? – Зейн мысленно поблагодарил юношу за такую формулировку, позволяющую избежать лжи. Возможно, он еще будет корить себя за недомолвки, но – Люку на сегодня хватит. Кроме того, это дело Вейдера. Непохоже, чтобы Милорд пришел в восторг от такого числа желающих влезть в его частную жизнь. У всякого терпения есть пределы, а Линнарду совсем не хотелось быть той каплей, которая выведет ситха из себя.
– Лично – нет. Строго говоря, я и мои коллеги имели дело не с самими военными, а с отдаленными последствиями их деятельности. Видишь ли, в то время я был гражданским врачом, не имеющим прямого отношения к боевым действиям. А твой отец сражался на передовой, – тут Линнард присел рядом с Люком, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Конечно, я слышал о нем. В то время Энекин был довольно известной личностью...
– Как Вейдер – сейчас? – перебил юноша. – Думаю, о нем не знают только в нашем захолустье.
– Ты скоро поймешь, что известность Милорда – весьма специфического рода. О нем предпочитают разговаривать шепотом. Главным образом – из суеверия, но... скажем так: его тоже есть в чем упрекнуть.
– Однако, те, кто так странно реагируют на мою фамилию, почему-то ставят его имя рядом с именем Энекина. В том или ином контексте. Милорд сказал, что они были дружны. Сид это косвенно подтвердил, но от его намеков все запуталось еще больше. А Бен Кеноби говорил, что Вейдер был его учеником и убил Энекина.
Вот как? «Интересная» точка зрения. И врач не утерпел:
– Неужели этот «Бен» сказал тебе много правды?
– Пожалуй, нет. Но я не могу отделаться от мысли, что и остальные меня просто путают. А на самом деле истина очень проста. Но я почему-то не могу ухватить суть намеков... такого раньше не было...
– Просто такой разговор будит в тебе слишком много эмоций. Речь ведь идет о твоем отце. Так что ты, уж прости, необъективен. Такие сильные чувства часто мешают не только логике, но и интуиции. Хочешь узнать мое мнение?
– Да.
– Похоже, что Вейдер действительно занял место Энекина. В силу обстоятельств, и – надо думать – без особой охоты. Мне кажется, что и Сид, и Милорд до сих пор переживают то, что случилось с твоим отцом. Каждый по-своему, но эмоции остались. Эти люди водят тебя за нос вовсе не из любви к искусству, а потому, что имя «Энекин» до сих пор не стало пустым звуком. Для них. Знаешь, порой сложно заговорить о чувствах. До такого надо дозреть. От себя скажу, что Скайуокер-старший был очень харизматичной фигурой. Прирожденным лидером. Вполне достойным стоять по правую руку от Императора – если принять на веру слова Сида о том, что твой отец поддерживал Империю. А Сиду ты веришь. В ЭТОМ – веришь, – тут Линнард поднялся на ноги и сделал пару шагов, продолжая рассуждения вслух: – Собственно, подобному раскладу мешал только Орден. И помешал, – Люк внимательно слушал доктора, как-то не торопясь с оценками. Так что пришлось продолжить: – Видимо, в этой истории не все ясно даже ее участникам – иначе разные ораторы не посылали бы тебя друг к другу за информацией. Ты слышал версию этого Бена. Слышал, что сказал Сид. Почему бы теперь не спросить Лорда Вейдера?
– Потому что его здесь нет.
– Люк... я очень, очень плохо отношусь к идее обсуждать людей за их спиной. Но мне почему-то кажется, что твой опекун и сам жаждет поговорить на эту тему.
– Тогда – почему он молчит? Ощущает себя в чем-то виновным?
– Скорее – затрудняется с подбором слов.
– Возможно. Но в итоге оказывается, что львиную часть информации о семье я получил от Сида, который, по его же собственным словам, тут вообще не при чем. Почти что «проходил мимо».
Ирония в словах мальчика была столь явной, что ее не заметил бы только слепой. Однако Зейн Линнард предпочел ответить на слова, а не на подтексты:
– Люк, ты напрасно спешишь с выводами.
«Глупости! Никуда он не спешит. Просто сомневается во всем, и во всех. Придется мальчику подыграть, озвучить вслух собственные догадки. Пусть уж сомневается по делу. В конкретных фактах. Тогда будет меньше обид на жизнь вообще и людей в частности».
– То, что Сид не принимал в тех событиях активного участия, еще не значит, что он ни при чем. Ты – умный мальчик, и наверняка понял, каков его стиль. Раздразнить. Подтолкнуть. Направить. Посмотри, что он сделал с тобой всего лишь несколькими намеками? Возможно, так было и тогда, – Зейн понял, что перестарался с критикой и попробовал по-иному: – Едва ли стоит ждать, что кто-то вот так возьмет и выложит тебе всю правду на блюдечке. Вероятнее всего, истина будет вырисовываться постепенно. Возможно, многое из того, что ты узнаешь, повергнет тебя в шок. Разозлит, расстроит, вызовет желание отомстить. Прошу тебя, запомни: каждый человек отвечает лишь за свои действия. Все участники тех событий принимали решение самостоятельно. И, как уже заметил покинувший нас рассказчик, за них заплатили.
– А я? Почему они не думали, каково будет мне... одному... – Люк задыхался от непролитых слез.
– Ты говоришь, как ребенок, – упрекнул его врач.
– Я и был ребенком! Почему, ввязываясь в эту авантюру, родители не думали обо мне? Я потерял их обоих!
– Люк, ты не справедлив. У меня тоже есть дети. И, как отец, авторитетно скажу: твои родители думали, прежде всего, о тебе. О мире, в котором тебе предстоит жить. О препятствиях, которые следует преодолеть, чтобы ты родился и вырос. Там была масса сложностей. Даже то, о чем ты уже слышал – слишком много для одной семьи. Джедаи были серьезной организацией. И слишком консервативной, чтобы легко отнестись к нарушению устава. А тут еще война и масса факторов, о которых мы вообще ничего не знаем.
– Итак, думая о моем благе, отец и мать оказались по разные стороны баррикад? Что же это за благо получается? Предел мечтаний, – выговорил Скайуокер с горьким сарказмом. И, помолчав, грустно добавил: – Почему они просто не могли договориться?
– Вопрос, лежащий в основе большинства конфликтов.
– И каков же ответ?
– Обычно – так получилось. Малыш, никому не под силу изменить прошлое. Так что – просто прими все, как есть, – и живи дальше. Безукоризненных людей нет. Все ошибаются, – такова наша природа. Но кто-то учится на своих промахах, а кто-то – злится на весь мир. Цена ошибки бывает очень велика. Но, если ты откажешься от жизненного урока, – выйдет, что плата отдана напрасно. Подумай об этом.
– Подумаю. И – спасибо вам, доктор. Хотя, по-моему, вы тоже знаете куда больше, чем говорите.
– Знаю, – не стал отпираться тот. – Но совершенно искренне думаю, что на сегодня с тебя достаточно откровений.
Скайуокер кивнул и вышел, не прощаясь. А Зейн подумал, что манеры мальчика начинают до боли напоминать Палпатина.
«Неужели мои слова пропадут даром, и юноша выйдет из этого испытания с горьким осадком – и даже злобой – в душе?»
Линнард решительно покачал головой. Трус он или не трус, но непременно поговорит с Императором. Последнему придется объяснить свою выходку, – будь он хоть десять раз ситхом и сто раз правителем.
И врач решительно направился на поиск нужного объекта.
Кипя от праведного негодования, Зейн Линнард обошел пол-«Девастатора». Бесполезно. Его Величество, Император Палпатин словно провалился сквозь землю. В итоге врач, раскрасневшийся и злой, остановился передохнуть в резервной рубке. Он и сам не знал, кого ситха его сюда занесло. Воистину, злость – плохой советчик. Пробежать пешком половину немаленького разрушителя, чтобы оказаться в технических дебрях за пару километров от обитаемых кают. И чем он думал? Рассчитывал найти «Сида» в обнимку с гипердрайвом? Странное представление об императорском досуге.
Линнард машинально провел пальцем по мягкой коже кресла. Наверняка, клонированная... но у Империи по-прежнему есть стиль. Республика вполне обходилась синтетикой, а государство Палпатина вот уже двадцать лет сохраняло этот утонченный аристократизм в деталях. Неброский, как и все естественное.
Исполняющий обязанности капитана сел, устало вытянув ноги, и задумчиво уставился на приборную панель. А что, если?
Нужно быть реалистами: ни он, ни Вейдер не смогут ПОМЕШАТЬ Властелину. Но Милорд вполне способен его... притормозить. Если захочет. Не так давно Зейн сказал Люку, что Энекин для Сида – не пустой звук. И сейчас был готов под этим подписаться. Как бы ситхи не относились к остальной Галактике, между собой они взаимодействовали вполне по-человечески. А значит, милорд мог бы...
– Хотите пожаловаться своему «сообщничку»? – способность Императора возникать в самых неожиданных местах просто поражала. Однако доктор был слишком возмущен, чтобы испугаться.
– При всем уважении – это, скорее, дело Милорда, чем ваше.
Молчание. Зейн Линнард чувствовал какую-то звенящую пустоту внутри. Подобное хамство Императору заслуживало смерти. И, будь у их разговора свидетели, он бы умер на месте. А так... его Величество просто молчал, покусывая нижнюю губу.
– Люк сильно расстроился?
– Разве вы не на это рассчитывали?
– Зачем мне желать ему зла?
– Вы его ранили.
– Это – необходимость. Мальчишке придется это пережить. Он же просил правду.
– А это – правда?
– Сомневаешься в словах Императора? – Палпатин уселся в соседнее кресло. – И почему я это терплю?
– Думаю, вы чувствуете себя виноватым. Иначе не шли бы за мной через весь корабль, – сказал и понял – это правда. Иногда язык бывает быстрее ума. Обычно, не к добру.
– Хам, да к тому же еще и нахал. Восхитительное общество. Понимаю, за что вы так нравитесь главкому.
– Он и вам спасибо не скажет.
– Кто сказал, что я жду благодарностей? Разве похоже, что мне для счастья нужен кто-то еще?
– Вот поэтому вы и не понимаете.
– Кого?
– Не кого, а что. Семью. Детей. Люка. Ведь правда?
– Странные выводы.
– Когда вы говорили про его мать – это была обида.
– Она была предательницей.
– Ваше Величество, почему вам так неприятен разговор о матери Люка? Каждый раз, когда речь заходит об этой теме, вы начинаете, чуть ли, не плеваться ядом?
– У меня складывается впечатление, что, говоря о матери Люка, вы представляете себе что-то вроде девочки-подростка, которую мы мерзко использовали в своих играх? А потом – довели до могилы? Так вот: это – бред. Во-первых, она была старше своего мужа. Во-вторых, опытным политиком. В старореспубликанские времена мы вместе отстаивали интересы Набу. Были членами одной партии. Образно, тогда она была знаменем, а я – рулевым. Но потом выяснилось, что мои устремления не ограничиваются одной планетой, и наша героиня... скажем так, обиделась, что ее подвинули с первых ролей. Ушла в оппозицию – еще не Империи, о которой даже не шла речь. Лично мне, как бывшему союзнику.
– Такое впечатление, что вы говорите о Мон.
– Они, действительно, похожи. Это-то меня и встревожило поначалу. Совершенно очевидно, что Милорда тянет к определенному типу женщин. Я говорю не о любви.
– Ну... вы же в неё не верите. Считаете влиянием гормонов.
– Здесь мы общих точек не найдем. Возвращаясь к матери Люка, скажу: мы с Энекином ее недооценили. Я – не верил, что она может пожертвовать частью амбиций ради чувств. Она это сделала, – и в результате мы получили Люка. А ее муж верил, что ради любви она откажется от сведения личных счетов. Что сказать? Не отказалась. Однако эта женщина в свою очередь не понимала джедаев. Судила их по своему мужу, а он был... ну, скажем так: джедаем наполовину. В итоге все вышло, как вышло. Я ответил на вопрос, почему мне тошно о ней говорить?
– Вы не одобряли их отношений. В ПРИНЦИПЕ, не одобряли.
– Я не вмешивался.
– Да. А если бы это вас зацепило – вы бы им помогли.
– Вы принимаете меня за джедая? Это они были специалистами по бескорыстной помощи ближним.
– А как здорово они помогли родителям Люка – в гробу я их видел, таких альтруистов.
– Именно туда я их и определил. Всей, что называется, «кодлой», – было странно слышать такие словечки из уст Императора, известного безупречным вкусом. Подобный жаргон подошел бы скорее контрабандисту, чем правителю Империи. Хотя – слово «кодла» в подобном контексте смотрелось удивительно органично. Иначе Линнард бы затруднился, как этих... рыцарей назвать. Его возмущение изменило объект, сфокусировавшись на Ордене. Как правильно отметил Палпатин, давно канувшем в небытие. А тот, между тем, продолжал:
– Однако вы передергиваете, Зейн. В том случае дело было в идеологии и политике. При встрече ситха и джедая уходит один. Это – закон возрастом в тысячелетия.
– Но вы же встретились с Энекином – и оба выжили, – резонно возразил врач
– Линнард, вам не откажешь в проницательности, – на лице ситха появилась невеселая улыбка. – Но он был не совсем типичным рыцарем. Точнее – совсем не типичным. НАСТОЯЩИЙ джедай поступил бы так, как Кеноби. Он бы меня убил – и горевал всю оставшуюся жизнь. Оби-Ван обрек на смерть того, кого любил, как брата. Энекин, в сходной ситуации, отказался пойти против человека, который заменил ему отца.
– Не понимаю, – искренне удивился врач. – Лично мне правильным кажется поступок второго. А первого я бы с удовольствием посадил в тюрьму за преступление.
– Мы наконец-то дошли до корня всех бед. Зейн, ты – не форсъюзер. Ситхи и джедаи во многом похожи. Услышь об этом мои учителя, они бы перевернулись в могилах, но это – правда. Друг от друга мы отличаемся гораздо меньше, чем от нормальных людей.
– Вы что, хотите сказать, что форсъюзеры, простите за грубость, моральные уроды?
– С точки зрения ВАШЕЙ морали – да, несомненно.
– А что, есть еще другая мораль?
Император задумчиво сложил пальцы домиком:
– Ты общался с сиротами на гособеспечении?
– Да. Там были очень разные люди. Далеко не все из них стали преступниками...
– Я не о том. Представь, что ты стал директором такого заведения. И увлек всех сирот хорошей идеей – избранностью. Мессианство – опасная вещь. Для того, чтобы этот вирус охватил коллектив, нужна лишь пара фанатиков. С форсъюзерами такое произошло много поколений назад. Сценарий был один – а идеи разные. Вот и готов конфликт философий, Темная и Светлая сторона.
– Значит, для джедаев главным в жизни была их организация?
– Для ситхов, кстати, тоже. Но нас было меньше, и мы были более автономными. А светлые сызмальства завязаны на коллектив. Им сложно жить без себе подобных. Для них это – существование без цели. Понимаешь? Отняв у них Орден, я убил их без оружия.
– Значит, Люк – их последняя надежда? Оригинально, но не умно. Почем им знать, что сын не пошел в отца? Тот ведь был – нетипичным.
– Несомненно, пошел. Здесь дело не только в характере – тут у них масса различий. Особенность Энекина была в том, что он попал к джедаям довольно поздно. И ему сложно было осознать, как это здорово: пожертвовать сегодняшней любовью для гипотетического блага организации. Даже не блага – спокойствия. Да, Скайуокеру-старшему было сложно. А вот Скайуокер-младший такого не поймет никогда. А посему, – какой бы цвет он не выбрал, это все равно будет фикцией. Он – форсъюзер. Но он – не один из нас. Чувствуешь разницу?
– Значит, вы, ситх старой школы, просто сменили в этом уравнении «Орден» на «Империю»?
– Не я. Мы. Вейдер – больше, я – меньше. Потеряв человеческое счастье, он попробовал найти утешение в ценностях форсъюзеров. Похоже, не нашел. В нем слишком много огня для столь... холодной бесчувственности.
– Мой Император, похоже, вы не слишком высокого мнения об этих «альтернативных ценностях».
– Я знаю, что мы есть. Самоуверенные и эгоистичные сволочи, веками плюющие на человечество. Во имя призрачных идей и личных разборок, от которых трещит вся Галактика. К сожалению, я понял это лишь лет в семнадцать, уже успев стать частью системы. И все, что мне удалось – стать тщеславным и лицемерным гадом, плюющим на мораль ради чуть-чуть иных целей.
– Я думаю, – вы переборщили с критикой.
– С какой частью определения ты не согласен? Совсем недавно, сломя голову несясь по коридорам, ты хотел мне сказать то же самое. Не отпирайся, Зейн. Я же слышал.
– Вы и разговор с Люком подслушивали?
– А как же? Доктор, я разрешил вам предупреждать юношу. Однако ни слова не сказал о том, что перестану контролировать процесс. Я увлекся. Ты – тоже. Сам ведь понял, что далеко зашел. Этот разговор начался лишь потому, что ваши с Люком выводы из моих слов были корректными, – но неполными. Нет ничего хуже обрывочной информации – она оставляет слишком много простора для домыслов. Для мальчика – пусть. А вот твои фантазии – для меня лишнее. Предпочитаю вариант «знает, но молчит». Ясно, Линнард?
– Так точно, мой Господин.
– Считай это последним звоночком. И... доктор, я, правда, оценил щепетильность в отношении Вейдера. Редкий офицер удержался бы от разговоров за спиной. И еще больше оценю дальнейшее молчание.
– А – Люк?
– В деле с беглецами задействована масса людей. Слишком многие знают, какое имя Милорд носил до Империи. Так что, по прибытии на Корускант, мальчику будет сложно остаться в неведении. Разве что заткнет уши и запрется в каюте. Так что – пусть готовится. Пара часов у него есть.
В этот момент раздался настойчивый зуммер комлинка:
– Господин капитан, вызов по дальней связи. Центр Империи, высший приоритет.
Палпатин встрепенулся и закивал, знаками давая понять, что необходимо ответить.
– Переведите сигнал в резервную рубку, – произнес Линнард и, прервав связь, удивленно посмотрел на Императора.
– Зейн, вы намеренно стали так, чтобы не попасть в передачу?
– Возражаете? Думаю, что увидеть вас вместо меня – это шок для
любого... собеседника. Может быть интересно...
Палпатин рассмеялся:
– Воистину, коварство родилось раньше вас. И что такой человек делает в медицине?
Когда зажегся экран, помешавший доктору ответить, Император все еще улыбался. Зрелище, прямо сказать, не для слабонервных...
ГЛАВА 23. КАНУН ОПЕРАЦИИ
Утром Айзенн повторила попытку выйти на связь с «посредником» Милорда – доктором Линнардом. Ночью она пробовала неоднократно, но с отрицательным результатом. Разрушитель был в зоне недосягаемости. И сейчас она не ожидала, что с первого раза связь установится.
– «Девастатор», код допуск.
Айзенн пощелкала клавишами, отсылая требуемую информацию.
– Ждите...
Доктор Зейн Линнард. Случайный человек или игрок? Судя по всему – скорее игрок, до времени державшийся в тени. Около Императора случайных людей нет, и никогда не было, – а этот врач занимает высокий пост. Однако традиционно держится в стороне от интриг, поправочка: держался до последнего времени. Зато теперь дебютировал, да с каким шумом! Леди Исард всегда боялась незаметных. Они – как ядовитые змеи: никогда не знаешь, как они ужалят и каков будет укус. По последствиям. И теперь перспектива сотрудничества с человеком, о котором она почти ничего не знала, кроме скупых строчек стандартной биографии, заставляла Айзенн нервничать. Ставки слишком высоки для ошибки – Милорд ясно дал ей понять. Из этой авантюры она выйдет либо заместителем Директора СИБ, либо ее вынесут вперед ногами. Неудачники в таких сферах никому не нужны. Особенно – очень информированные неудачники.
Мысли контрразведчицы снова вернулись к посреднику. Линнард – как себя с ним вести?? Это – коалиция, направленная против Его Величества, или просто старые знакомые? Что его связывает с Вейдером? По данным СИБ, у Главкома не было особых друзей в Центре Империи. Его уважали, ненавидели, презирали, – но никто не делал явных попыток к сближению. Такое положение, казалось, устраивало всех. И вот теперь – этот врач... Запоздалые мысли.
– Переключаю, – дежурный связист флегматично не любопытен и спокоен. И где таких набирают?
Айзенн готовит дежурную улыбку голографическому собеседнику, от аппарата идут помехи, когда вдруг...
Посредник. Только – не тот, который ожидался. Вместо уже знакомого по досье лица Линнарда перед Исард возникло другое. Еще более знакомое.
Как раз то, которое женщина меньше всего ожидала узреть при таких обстоятельствах. Хорошего же заместителя выбрал себе Милорд! Хотя – скорее, наоборот: Император не оставил выбора Главкому? Знать бы еще, что там у них произошло.
Поспешно согнуться в поклоне.
– Айзенн Исард. Я наслышан о ваших «подвигах». Кстати, рад вас видеть во здравии, – ей кажется, или Император тоже язвит, как до этого Милорд, – так долго продержаться в эпицентре облавы. Вероятно, у вас есть свои люди в контрразведке.
– Да, Повелитель, – а мозг тем временем лихорадочно работал, анализируя информацию. Император не в Центре Империи? В космосе? Странно, почему об этом не было в новостях. Похоже, в высоких сферах политики дуют новые ветра. Знает ли отец этот маленький факт? Вряд ли. Если бы Палпатин поддерживал Арманда, он не стал бы раскрывать такую информацию его противнице. Значит, действия Главкома имеют высочайшую поддержку...
– Вы нашли беглецов? – вопрос, прерывающий раздумья.
– Да, Повелитель. Мой бывший помощник решил сдаться. Сегодня вечером они будут у меня.
Палпатин хмыкнул, похоже, уверенности ее не разделяя. Да Айзенн и сама понимала, что СИБ тоже бдит. И проблемы будут в любом случае. Можно было бы попросить поддержку, но интуиция настойчиво советовала не дурить.
– И вам хотелось бы знать, что теперь с ними делать? – следующий вопрос Императора со всей очевидностью сказал: «Теперь их поимка – это твоя проблема. Вызвалась – отвечай». И по тону Властелина было сложно понять, доволен он подобной самонадеянностью или нет.
– Да.
– Ваш договор с Вейдером по-прежнему в силе. Доставляйте беглецов на корабль, – здесь до них не дотянется ни СИБ, ни прочие интересующиеся. А Линнард наконец-то перестанет скучать в обществе столь веселых людей. Да, Зейн?
Айзенн не видела доктора, но слышала его голос – голографический аппарат на «Девастаторе» обладал неплохим микрофоном.
– Никогда не думал, что вместо врача я вдруг стану воспитателем, – проворчал главный специалист Империи.
– Линнард, естественно, согласен, – перебил Император не терпящим возражений тоном, а Айзенн все еще не могла отойти от шока: Повелителю, оказывается, кто-то может панибратски возражать. Хотя – толку-то!
– Значит, доставить беглецов на «Девастатор»? А где он будет находиться ближе к вечеру?
– На орбите Центра Империи.
– Да свершится воля Императора! – Исард попыталась закончить разговор, думая, что все важное уже сказано. Но Палпатин снова перебил:
– Пусть она свершиться поскорее – время сейчас дорого. Учтите это в своих планах. И еще одно: пленников доставите лично. И постарайтесь потише, – я очень расстроюсь, увидев их лица в новостях. После передачи беглецов доктору, – ах да! – простите, капитану Линнарду, я хочу видеть вас в своем кабинете. Во Дворце.
– Да, Повелитель, – выдохнула она, но уже в пустоту. Император не стал ждать ответа.
Аудиенция с Властелином Галактики! Это сулило многое. В случае удачной операции – повышение, в случае поражения – смерть. Впрочем, этот расклад был известен и раньше. Только ставки взлетели. С одной стороны, хорошо знать, что ты не пакостишь Императору – он плохо относится к измене. С другой: что Повелитель потребует за свою... доброту? Нужно абстрагироваться от этих мыслей, иначе она все провалит. Но ей уже начинало казаться, что место зам. директора у нее в кармане.
А может, и не только зама.
Айзенн Исард смотрела на комлинк. Тим Венет пять минут назад связался с ней и сказал, что сдается, если она сделает всё, чтобы он остался жив. Гарантии она дала, разумеется. Зачем бедолаге знать, что Исард в данную минуту не уверена, останется ли сама в живых. Ставки высоки как никогда. Жизнь или смерть. Но ей не привыкать. Если хочешь выиграть – нужно рисковать и не бояться. Только так перемалываются обстоятельства, и всё, что против тебя.
Тим попросил ее достать коды видеонаблюдения миссии Альдераана. Айзенн сразу поняла, для чего. Так вот где они укрылись от СИБа! Зашли без спросу в госздание. Как им удалось? Девчонка со своими способностями или просто удача? Второй раз везение – это уже не случайность. Им повезло, что их не взяли на выходе из Дворца. Теперь вот снова повезло. Продержаться так долго в столице, без документов и денег, в квартале, где на каждом углу патрули! Она не ожидала. Думала, что их возьмут очень быстро. Все-таки девчонка точно пользуется своими способностями. Скорее это, чем сверхоперативная помощь от Венета.
Помощник оказался глупым и слабым. Столько ошибок! Провал за провалом. Как же его готовили, кто же его аттестовал? Первая сложная ситуация – и человек дрогнул.
Страх. Аффект? Что-то слишком долго он у него длится. Ведь называя здание дип. миссии, помощник выдал, где они находятся, поставив себя в уязвимое положение по отношению к ней. Это непозволительное раскрытие!
Исард поморщилась: и с такими людьми приходится работать. Да первый попавшийся любитель, насмотревшись шпионских фильмов, будет вести себя умнее.
Тим Венет – дурак. И она легко его переиграет.
Но вместо уверенности и спокойствия Айзенн ощущала тревогу. Ей что-то не нравилось. И это требовалось обдумать.
«Тим Венет – слабак. И не соперник. Но тогда почему я чувствую неладное? Разве может опасность исходить от такого сотрудника? Допустившего такой прокол?»
Конечно, ему надо продержаться до вечера. До того времени, которое назвала ему она. И в здании, если не контролируешь его, если ты проник туда несанкционированно, находится так долго – опасно. Менее опасно попросить помощи. И плевать, что ставишь себя в зависимое положение и даешь в руки другого такой козырь.
Вот что ей не нравится! Эта «мнимая беспомощность». Весьма тонко разыгранная, так что придраться не к чему. И этим – подозрительна. Подарочек.
«Вот, кажется, нашла!»
Айзенн вообще – не любила подарков. Особенно таких. Ведь, как правило, бескорыстие означает только одно: плату возьмут после, и какую! Большую, чем оно того стоит. Из памяти выплыла строчка куртуазного стиха, который она знала только из-за того, что написан он был к опере. Как там: мы приходим из ночи вьюжной/нам от вас ничего не нужно/кроме ужина и жемчужин/и быть может еще души... Вот-вот. Тот самый случай. Ничего взамен, кроме жизни.
Показать самое уязвимое – глупо. И умно одновременно. Все зависит от того, что стоит за подобной откровенностью. Как еще можно усыпить бдительность и ввести противника в расслабленное состояние, чтобы потом переиграть? Только дав ощущение своего изначального проигрыша. А что, если бы она была на его месте? Чтобы она делала? Ведь именно это! Рассудим: противник сильнее и у него больше ресурсов. Как его обмануть? А просто: дать почувствовать силу, дождаться эйфории от будущей победы, и в тот момент, когда он потеряет внимание – нанести удар исподтишка. В таком случае, подобное раскрытие информации – необходимо. Противник будет думать о твоей глупости и уязвимости. А ты будешь ждать его ошибок. Определенно – умно. Но то – она. А Венет, мог ли он сам дойти до такого? Вообще-то, во время обучения должны были что-то подобное проходить все оперативники. Вспомнил урок? Или кто-то другой напомнил?
Кто же вы, мистер Тим Венет? Игрок? Дурак? Или марионетка в руках опытного кукловода?
В голосе у него не было страха. Он явно на что-то решился. Вот знать бы, на что. Но мыслей читать она не умела. Зато умела анализировать и ставить себя на место другого.
Нет, все-таки, после побега, голова у него работала только в одном направлении. Нет, он вряд ли притворялся раньше и вел двойную игру. Поэтому тут два варианта: либо он действительно не просчитывает свои поступки, либо действует по чьей-то указке.
Все-таки Тим Венет – не игрок. Не тот характер.
Что мы имеем сейчас. Если отбросить самую простую версию о наивности мистера Венета и о том, что за ним никто не стоит. Что думает другая сторона: неважно, Венет как игрок, – хотя это и маловероятно, но сбрасывать со счетов все равно не стоит, – или его кукловод. А то, что она, по идее, уже должна прийти в состояние полной уверенности и превосходства, полагая, что значительно умнее, сильнее и опытнее. Что Тим полностью зависит от нее. Что он – изначально в проигрыше и деваться ему некуда.
Коды здания она переслала сразу. И так же сразу пресекла в зародыше идею идти за ними в миссию. Там патрули, это раз, а во-вторых, вся операция должна пройти без шума. Это только по Галактик Веб, в развлекательных фильмах, сотрудники спецслужб могут разнести полгорода. На самом деле с нее строго спросят за каждую царапину в стене. Как минимум нужно безлюдное место. И близкое к докам. И одно место такое было.
