Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Лита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)
Молчание в ответ. Минуты? Секунды?
Труднее этого молчания нет ничего. И не было.
Тяжелый взгляд сквозь пропасть в миллион парсеков: через три шага и двадцать лет жизни. С ним всегда было трудно. Даже в те давние времена, когда все было по-другому. Даже полчаса назад, когда они еще не смотрели друг на друга с позиций судьи и преступницы.
Ледяное спокойствие всегда было ее маской, ширмой, которая надежно скрывала эмоции. Остатки экипажа «Тантива IV», те, кто выжил, должны запомнить ее такой. Несгибаемым символом Альянса:
Главное выдержка.
– Вы не спросите «почему»? – вызывающий тон, прикрывающий слабость. Но время иллюзий прошло. Заговорив первой, ты УЖЕ открыла оппоненту больше, чем следовало. Дипломат, знающий о переговорах все, – и вдруг делаешь ошибки, достойные новичка. Потому что знаешь: этот бой уже проиграла. Нет стратегии, нет тактики, нет даже завтрашнего дня. Только настоящее. – Не хотите услышать, почему я это сделала? – вот, теперь вызов. Так предсказуемо, что становится страшно собственного цинизма.
– Нет.
А: вот теперь она удивилась. Что ж, в ломке сценария есть своя прелесть.
– Почему?
– Я это знаю.
Ироническая улыбка во все лицо. По сути – еще одна маска, но иное отвергается правилами. Не о чем сожалеть:
– Много лет назад я делал то же, что вы сейчас. Разница лишь в том:
Вопросительно поднятая бровь.
– : что мне это удалось, – пауза на три вздоха. Респиратор навязчиво хорош для измерения времени. – Почти.
– Почти не считается. ЭТО вы тоже знаете, милорд.
Утверждение, не вопрос.
– Проводите арестованную в камеру.
«Иногда достаточно и «почти» – беззвучно произносят губы под маской.
Фигура в черном снова на мостике. Кажется, что ситх просто смотрит на звезды. Очередная ошибка – как и множество других в его отношении.
«Умная женщина». Так и не спросила, что ее ждет. Проблема не столь проста, как выглядит. Слишком много неизвестных в уравнении, – а решать больше некому. Завтра будет Звезда Смерти. И кое-кому с инициалами Л.В. пора разобраться с сомнениями по этому поводу. А заодно и с тем, стал ли он бояться называть мерзость мерзостью.
ГЛАВА 2. ЗАМКИ ИЗ ПЕСКА
– Бен! Бен Кеноби!
Задремавший старик встрепенулся. На пороге стоял юный Скайуокер и улыбался.
– Полдень. И не жарко тебе, Люк, летать по пустошам Юнд-ленда в такое время?
– Я завернул к вам по пути в город. Тетя передала пирог.
– Передай ей, что это лишнее... и мое спасибо.
– Хорошо. Передам. У нас опять сломался испаритель.
– Нужна помощь?
Люк оборачивается уже у двери. Неугомонный. Есть в кого. Да: а вот об этом не надо.
– Нет, пока сами попробуем.
Обычный разговор. Пара предложений с обеих сторон, – и молодой Скайуокер уходит. В сценарий таких встреч разнообразие вносит лишь приглашение Оуэна Ларса на ужин, да и то иногда. Ларсы недолюбливают бывшего джедая, причем – не только за чужеродность. Но явно демонстрировать неприятие все же не решаются: ведь тогда придется объяснять мальчику, ПОЧЕМУ: да, за прошедшие двадцать лет они все стали порядочными трусами. Или – всегда были? Что за странные мысли лезут в голову: лучше уж так, как есть. Никаких душещипательных откровенностей, никаких воспоминаний прошлого. И таким отношениям все рады – и Ларсы, и сам Бен. Но сегодня, сегодня бывшему рыцарю мало. И он задает вопрос, пытаясь задержать гостя любым способом:
– Как у тебя дела?
Люк удивляется, пожимает плечами.
– Много работы.
– А как гонки в каньоне?
– Вы знаете? – изумленно спрашивает Люк и тут же исправляется: – То есть, я хотел сказать: ни в каких гонках не участвую. Это – самоубийство.
– Я ничего не скажу дяде, – улыбается Кеноби. – Я слышал, что ты пришел первым, обогнав Биггса.
– Да. Но все это скоро закончится.
– Потому что Биггс записался в Академию?
– Да.
– Ты тоже хочешь?
– Очень хочу! Я хочу уехать всю свою жизнь. Но дядя меня не пускает. Говорит, что сам не справится с делами, да и я еще молод. Хотя это не так.
– Твой дядя прав. Ты очень молод:
– Но я – не ребенок! Ему придется с этим смириться. Я не хочу быть фермером. Но если так пойдет и дальше – то у меня не останется шансов стать кем-то другим.
– А кем ты хочешь стать?
– Пилотом! – сияя, отзывается Люк и добавляет не без гордости: – Как отец!
– Как отец... – растерянным эхом повторяет Кеноби.
– Вы, наверное, не знаете, но мой отец не был фермером. Он был пилотом.
– Вот как? Неужели?
– Не верите! Ну да. Я понимаю, что вы подумали. Но он не был военным пилотом... нет, в войнах он не участвовал. Он работал на грузовом судне.
– Это тебе дядя сказал?
– Да.
Бен немного помолчал, взвешивая все за и против.
– Ну, скажем, это немного не так... – наконец, медленно произносит Кеноби.
– Что именно?
– Пилотом, допустим, он был. Но – не гражданским.
– Откуда вы знаете?
– Я много чего знаю.
– Больше, чем дядя? – недоверчиво спрашивает Люк.
– Ну, в чем-то – возможно, и меньше. Особенно в том, что касается гидропоники и сельского хозяйства в условиях пустыни. Однако, о твоем отце – больше. Я был его учителем. И другом.
Люк, наконец-то, отходит от дверного проема. Он все-таки заинтересовался стариком Беном. Рутинный визит к старому чудаку оборачивался чем-то действительно интересным. В таких вещах юноша никогда не ошибался. И давно отчаялся понять, почему дядя каждый раз бледнеет от такой проницательности.
– Расскажите о нем, – полупросьба, полутребование.
– Энекин Скайуокер был рыцарем джедай...
– Кем? – перебивает Люк.
– Рыцарем джедай. Раньше, до Империи, были джедаи. Они хранили мир и порядок в Республике много тысяч лет. Я тоже был джедаем и учил твоего отца тому, что знал и умел. Так было принято. Мы вместе прошли много опасных миссий – учитель и ученик. А потом мир изменился...
Но юного Скайуокера не интересовал мир и то, что с ним произошло, – он желал более конкретной информации. Вторым раздражающим родных качеством Люка была настойчивость. Если молодой человек чего-то хотел, его было крайне сложно сбить с темы.
– А каким он был?
– Энекин был хорошим другом. Лучшим пилотом Галактики. Отличным техником. Храбрым воином. Всегда на передовой. Кстати, у меня кое-что для тебя есть.
Бен поднялся и подошел к сундуку, принявшись в нем копаться. А Люк временно остался наедине со своими мыслями.
Песчаная буря пронеслась в голове юного Скайуокера. Воодушевление и недоверие, скептицизм и необыкновенная вера. Вера в чудеса редко бывает рациональной. Но не верить он не мог.
Когда Люк был маленьким, то любил строить замки из песка. И ему всегда было обидно и грустно, когда со временем его творения разрушались. А каково вдруг в двадцать лет узнать, что вся твоя жизнь была таким вот замком? Что тебе лгали с детства? Он подозревал: но предполагать и знать – разница все же имелась. Самое главное: не понятно ради чего. Что бы такого изменилось, если б ему сказали, что Энекин был военным пилотом?
Конечно, не мог его отец водить грузовик. В конце концов, почему тогда он погиб? Как раз потому, что был на передовой. Разве не логично?
С другой стороны, можно ли верить этому безумному колдуну? Возможно, он никогда в жизни в глаза не видел Энекина Скайуокера и сейчас просто все придумал? Но Кеноби верил в то, что говорил – Люк это тоже чувствовал. Понимая насколько его ощущения иррациональны и противоречивы.
«Значит, тетя и дядя лгали. Я не мог найти в реестре своего отца, так как просматривал только архивы гражданских кораблей. Но как много истины в словах старого Бена?»
Люк так привык к недоговоркам, что чувствовал их за версту. Отшельник явно знал больше, чем декларировал. Почему Кеноби решил завести разговор об отце только сегодня? Почему он никогда ни намеком, ни полусловом не выдавал своего знакомства с Энекином? Неужели ему запретил дядя Оуэн? Люк представил рядом Бена и Оуэна – и мысленно покачал головой. Что-то не вяжется. Скорее, Кеноби запретил дяде: что именно?
Надо будет все хорошенько выяснить...
Бен Кеноби достал продолговатый предмет.
– Что это? – удивился Люк.
– Это световой меч твоего отца. Он бы хотел, чтобы ты получил его. Элегантное оружие для более цивилизованной эпохи. Не такое неуклюжее как бластер.
Старик вложил рукоятку в ладонь Люка. Тот повертел ее, прежде чем нажать н кнопку.
Удобная рукоятка, будто подогнанная под его ладонь.
Вспыхнул синий тонкий луч. Бесподобно! А он сомневался в словах Бена!
«И правильно сомневался», – пробурчала рациональная часть сознания, но Люк временно от нее отмахнулся.
Как здорово держать в руках оружие отца. Настоящее оружие.
Взмах. Разрезать воздух гулким ударом. Еще раз. Еще.
Как приятно. Словно глоток ночной прохлады. Люк припомнить не мог более приятного ощущения.
Бен с улыбкой наблюдал за юношей. Почему он так долго тянул? Боялся? Чего может бояться рыцарь джедай, с младенчества управляющий страхом? Неужели призраков прошлого?
Люк отличался от Энекина во всем. В первую очередь – темпераментом. Потом, у этого мальчика не было ТАКОГО детства, такого резкого взросления. Зачем же было столько выжидать?
– Я могу забрать его с собой?
– Да. Можешь.
– А вы умеете им пользоваться?
«Ох, сколько же времени я не занимался фехтованием».
– Когда-то умел.
– Вы научите меня?
– Ну, конечно.
– Мне пора уходить. Можно заехать к вам вечером? Я не помешаю?
– Нет. Приезжай. Буду рад. Во всяком случае, это полезней гонок в каньоне.
– Я тоже так думаю, – согласился Люк.
У него был такой сияющий вид, что сердце старого рыцаря сжалось от дурного предчувствия.
«Значит, ничем не похож? Оби-Ван Кеноби, ты идиот. Однако ты не оставил себе выбора. Сколько лет можно дуть на водичку, обжегшись на молоке? Люку нет дела до твоих демонов. А вот кое-кому придется поглубже похоронить собственные сомненья. Делай или не делай. Попытаешься – обязательно упадешь».
Именно так, а не иначе.
Подлетая к ферме, Люк, посмотрел на время: ох, он опаздывал уже на два часа, несмотря на то, что выжимал максимум из спидера. Дядя будет вне себя. И не факт, что отпустит вечером к Бену.
Припарковать спидер. Достать и занести в мастерскую запчасти.
– Люк, – кричит тетя Беру, – иди есть. И не забудь помыть руки.
Как будто он маленький.
Странно, что его не ругают. Дядя вполне благодушно осведомляется:
– Что тебя так задержало? Были проблемы со спидером?
Вот, сейчас начнется!
– Нет, просто я был в архиве.
– Я же велел тебе забыть об этом.
– Но сегодня я нашел кое-что... – Люк делает паузу. Бена в качестве источника информации выдавать не стоит, поэтому он упомянул архив, куда и в самом деле заходил. Увы, сведения по Энекину Скайуокеру были засекречены, кроме одного факта из детства.
– И что же ты нашел?
– Я выяснил, что он родился здесь.
– Ну и новость! Разве ты не знал это заранее?
– Я выяснил, что его мать, мою бабушку, звали Шми Скайуокер, и она была рабыней у Уотто, – Люк внимательно наблюдал за опекунами. Они встревожено переглянулись. – И что маленький раб Уотто выиграл гонку в десять лет, а потом покинул эту планету, – дядя с непроницаемым видом ел, а вот тетя беспокойно смотрела на обоих. Интересно. – И стал рыцарем джедай, – после слова «джедай» Оуэн Ларс уже поперхнулся, – Дальнейшие сведения о нем, увы, засекречены, и узнать как он погиб я не смог.
Люк сверлил опекунов пронзительный взглядом. Все-таки Бен сказал правду! Других объяснений их поведению просто нет.
Молчание затягивалось.
– Почему? – спросил Люк. – Зачем вы скрывали все от меня?
– Потому что мы не хотели, чтобы у тебя была такая же судьба, – мягко сказала тетя Беру.
– Поэтому вы отговаривали меня от Академии?
– Да. Мы не хотим, чтобы ты погиб молодым.
– Лучше похоронить себя заживо в этих песках? Как вы? – возмутился Люк.
– Никто никого не хоронит. Это жизнь...
– Это вот жизнь?!
– Да. Она вот такая, – отозвался дядя Оуэн. – Думаешь, настоящая жизнь – это гонки в карьере? Думаешь, пилоты только и показывают воздушные фигуры и оттачивают мастерство? А то, что они гибнут тысячами, еще большим числом калечатся – ты не знаешь? И это есть жизнь?
– Для фермеров – возможно, это не жизнь. И вам этого не понять.
– Ну куда уж нам...
Четко и зло:
– Я все равно запишусь в Академию. И вам придется это принять.
– Я не дам тебе разрешения. И тебе тоже придется это принять.
– Я не фермер, – Люк поднялся из-за стола, не без шума отодвигая еду, и выскочил на улицу.
– Он, кажется, завел спидер. Может, остановить его? – спросила Беру.
– А, пусть, – махнул рукой Оуэн. – Прокатится – выплеснет раздражение, успокоится.
– Твои возражения задержат его всего лишь на год. После совершеннолетия – он будет свободен.
– За год многое может измениться.
– Оуэн! Люк, действительно, – не фермер. Он во многом похож на отца.
– Этого-то я и боюсь.
ГЛАВА 3. АНАЛИЗ И САМОАНАЛИЗ
Сколько она уже находилась здесь? Сутки, двое, больше? Мон потеряла счет времени. Она не могла сказать, день или ночь сейчас. Хотя это неважно, – в космосе всегда ночь.
После перелета задержанных перевели. Куда? Она могла только догадываться. Вероятно всего, на ту самую станцию, за чертежи которой ее арестовали.
Странно, что ей сохранили жизнь. И вообще – оставили в покое. Она ждала следствия, изнуряющих допросов и дознаний. Она была готова к ним. Готова была стойко принимать все испытания. Но ничего подобного не последовало. Про нее словно забыли.
И это было самое тяжелое наказание.
Одно дело быть мученицей при свидетелях. И совсем другое – в одиночестве. Когда твое второе «я» не аплодирует удачным фразам, а спрашивает, подло так спрашивает: «Зачем?».
Зачем все это?
Честь, долг, надежда для Галактики. Какая смехотворная патетика!
Ты – не девочка и понимаешь, что власть – это всегда насилие. С целью не допустить хаос.
Чертежи такого оружия – это путь к анархии.
Или противовес?
Мысли путаются, и ты начинаешь сомневаться, а на самом ли деле ты правильно поступила. Имела ли право подвергать подотчетных тебе людей опасности?
В любом случае, история не имеет сослагательного наклонения.
Второй день на искусственной луне, очередные сутки с людьми, насквозь фальшивыми от поз и апломба. Чем же тебя раздражает их поведение? Отсутствием привычного страха? Или – насмешками над тем, что им не дано, чуждо и оттого пугает?
А, возможно – тем, что они решились на военный переворот?
Тебя всегда злили подобные глупцы, а уж степень абсурда на этот раз зашкаливает все допустимые нормы. Так что понятно и раздражение, и даже срыв на адмирала Мотти. Понятно – но едва ли приемлемо. Или ты хочешь «пободаться» на их же уровне?
Улыбка отозвалась болью. Тебе не положено улыбаться. И смеяться тоже. Прерогатива Императора и посягать на нее не стоит.
Улыбка становится шире.
Предубеждения, предубеждения, предубеждения. Какую же власть они могут и играют над всеми. Особенно – над политиками, призванными олицетворять объективность. Или цинизм – как шепчет внутренний голосок. Итог прост: все мы просто тонем в цинизме, а объективность: м-да, мечты-мечты. Император кажется многим чудовищем, страшным диктатором, но предоставьте его возможности, например, тому же адмиралу Мотти или губернатору и получите крайне неприятную особу. Неприятную – это еще мало сказано. Некомпетентный для такого поста человек, со светлой верой в свою непогрешимость, собственное превосходство и нетерпимостью к иному залил бы Галактику кровью своих подданных. Пари: его убили бы через год – если бы раньше не развалилось государство. Это в лучшем случае. Существуют же отдельные: гм, доброхоты: и клинок отведут, и посоветуют: глядишь, и реанимируют то, что надо срочно предать анафеме. Вот тогда мир получает извергов, которых никто и ничто не ограничивает в желаниях. И тот, кто считает таким Императора: вероятно, слабо представляет значение слова «плохо».
Вейдер мог читать мысли, но тут даже это было лишним. Таркина и компанию, а вернее свиту, будем называть вещи своими именами, выдавали даже самые поверхностные эмоции. От этой компании фонило манией величия и паранойей.
Немотивированная гордыня пронизывала все: от внешнего вида до поведения, до смешных попыток все контролировать, отдавать распоряжения всем и каждому. Даже ему. Было весело подыграть чужому самолюбию. И размышлять:
Размышлять о том, что Уиллхуф Таркин, много на себя берет, действуя, не имея на то никаких официальных полномочий, не в своем регионе. О том, что он принимает адмиралов, коллег, как главнокомандующий.
Высшие достижения Таркина: разгон демонстрантов. А вернее убийство – на головы людей был посажен ИЗР. И испытания Звезды Смерти на планете-тюрьме. Ни он, ни его коалиция не выиграли ни одной кампании. Но он ведет себя как победивший во всех сражениях полководец.
А ведь он получил Звезду Смерти именно потому, что показал себя как преданный и спокойный «серый» чиновник. Не способный на безрассудство и риск ради захвата власти, не отступающий от предписаний и правил. Но люди меняются, причем особенно быстро – когда получают власть. Когда этой власти не противостоит ничего другого. Когда они слишком слабы для такой ноши. Слабы: даже без экстремальных проверок.
А ты? Какова твоя роль в этом спектакле? Играть роль обиженного опалой помощника? Выявить заговор?
Или это – твоя проверка? Еще одна проверка на верность.
Если у Повелителя и есть недостаток, то это – склонность к перестраховке. Да, наличие планов «В» и «С» не раз спасало ему жизнь, но осторожность поставила Владыку в зависимое положение.
Лорд Вейдер знал сокровенный секрет Коса Палпатина: достигнув всего, он всё потерял. Абсолютная власть сделала его заложником, почетным узником собственного положения. Да-да, самым несвободным человеком в Галактике был Император.
И Вейдер предпочел бы снова оказаться в лавке Уотто, чем на месте учителя.
ГЛАВА 4. СИНТЕЗ ИСТИНЫ
Лорд Вейдер почтительно склонился перед Императором. Голограмма предательски мерцала – сказывалось расстояние, но даже она передавала неповторимую ауру Палпатина. То, что некогда привело его на трон: и то, что привело к нему Энекина Скайуокера. Иногда Дарт Вейдер нуждался в таких воспоминаниях. Особенно, когда планировал сказать Мастеру нечто неприятное. Примерно, как сейчас.
– Что случилось, мой ученик?
Случилось: перед мысленным взором снова встает сегодняшнее совещание. Черные стены, серые мундиры офицеров, маниакальный блеск в глазах Таркина: и тихое «слушай, а он всегда был таким психом?» из-за спины. Младшие чины, еще не успевшие набраться ума и придворного лоска. В другое время он бы вспылил, но сейчас: вероятно, ситуация как раз из тех, когда «истина глаголит устами младенца». Так – «всегда ли»?..
– Меня беспокоит Таркин.
Тихий смешок из-под капюшона. Понятно и объяснимо. В прошлом они часто ссорились. Гранд-мофф и Темный Лорд, два берега реки по имени «Империя». Однако Император сознает: его правую руку едва ли «беспокоят» чьи-то амбиции. Поэтому Вейдер ждет. И дожидается лаконичного:
– Рассказывай.
Голограмма Императора погасла, но Лорд Вейдер не спешил. Мастер произнес: «Действуй», – одновременно поощрение и приказ. Однако дело-то деликатное:
Темный Лорд устало пробормотал формулу медитации, и мышцы послушно откликнулось расслаблением.
«Все мы заложники собственных привычек», – мысль отмечена, пронумерована, – и отложена в сторону.
У меня есть тело, но я не тело. У меня есть разум – но я не рассудок. Я обладаю эмоциями, но я – не они. Я могу использовать все эти составляющие, но я – нечто большее. Баланс. Центр. Временами слова просто утрачивают смысл.
Тело расслаблено, разум скользит в потоке ассоциаций, примеряя эмоции, как одежду.
«Кто я?». «Тот, кто задает вопросы». «Человек». «Мужчина». «Форсъюзер». «Ситх». «Джедай». «Энекин Скайуокер». Ассоциации подобны лепесткам цветка. Их можно рассмотреть, попробовать, почувствовать, проследить до корней – и снова вернуться к сердцевине. Повтор вопроса – и новое открытие. Сознание занято. А подсознание активно трудится над заданием. Полное задействование ресурсов.
«Я – Лорд Вейдер. Я – здесь и сейчас».
Рука в перчатке тянется к консоли и набирает новый номер. Экран зажигается быстро. Мужчина лет пятидесяти, невысокий, круглолицый, со смешливыми морщинками вокруг глаз и редеющими волосами. Удивленный. Ну, это естественно: правая рука Императора не жалует медицинскую службу.
– Где-то что-то сдохло, – если во Вселенной и есть что-то неизменное, так это линнардова прямота. – Вейдер собственной персоной. И без повестки за подписью Императора.
Ехидная улыбка исчезает, едва наметившись: у Зейна Линнарда на серьезные случаи чутье. И проницательность, достойная следователя.
– Линнард, ваше мнение о Таркине?
– Честолюбив. Педантичен. Жесток, но не ради идеи. Обожает все контролировать, – быстрый взгляд исподлобья, как единственное проявление любопытства. – Холодный и циничный бюрократ.
Непроницаемая маска медленно кивает в знак согласия.
– Посмотрите сюда.
Над столом возникает голограмма совещания. Звука нет, и полупрозрачный Таркин четверть часа трясет кулаками и брызжет слюной в полной тишине. Затем изображение гаснет. Собеседники молча глядят друг на друга сквозь тысячи парсеков.
Врач кивает:
– Вы правы, милорд. Это аномально.
– Причины?
Отрицательное покачивание головой.
– Не догадки. Я хочу знать точно, – теперь Линнард отнюдь не смотрится добродушным. – Проведем полное обследование, – врач вскидывает руку, обрывая наметившееся возражение. – Обследуем хоть всех с этого «объекта Икс», чтобы скрыть манипуляции. «Большая скученность». «Высокий риск эпидемий»: причины найдутся.
– Это законно?
Смех.
– Вейдер, вы неисправимы. Профилактика не может быть лишней по определению, – еще один цепкий взгляд. – Я пришлю необходимые распоряжения.
Лорд кивает.
– И: к вам они тоже относятся.
Связь обрывается, не давая возразить. Зейн Линнард точно знал, где расставить акценты.
Вернувшись вечером, Люк застал Бена Кеноби в очень странном состоянии. Еще более погруженным в себя (хотя – куда уж больше?) и несколько взволнованным. Последнее было особенно необычно. На памяти юноши Бен был единственным человеком, ни разу не повысившим голоса. Что же его так припекло?
– А Люк, приехал заниматься... Как дома?
– Мы поругались с дядей.
– Да? – казалось, Бен не слушал собеседника. – А что на этот раз?
– Я хочу уехать, а он мне запрещает. И пока я не стану совершеннолетним – я буду вынужден сидеть здесь.
– Ты хочешь уехать? – с отсутствующим выражением спросил старик.
– Еще как! Я все бы отдал, чтобы уехать! Вы знаете, что я узнал в архиве? Вы ведь были правы! По крайней мере, я знаю, что был такой человек, по имени Энекин Скайуокер, и он был военным, раз его досье засекречено. А помимо того я узнал... – и Люк принялся с воодушевлением пересказывать историю о гонках Бунтаи.
Кеноби как-то странно слушал его, невпопад кивая, даже один раз перебил со словами: «Продолжай, продолжай, я слушаю». Словно находился мысленно где-то далеко. Но Люка это ни капли не смущало.
– Ну, вот я и ушел из дома.
Бен Кеноби промолчал.
– С вами все нормально? – так и не дождавшись реакции собеседника, поинтересовался Люк после минутной паузы.
– А, да. Ты говоришь, что ушел из дома?
– Да, я надеялся, что вы мне покажите какие-нибудь упражнения с мечом.
– Покажу. Вот только я через час улетаю.
– Улетаете? – ахнул Скайуокер. – Но куда?
– Пока не знаю... Меня попросили провести расследование. Пропал корабль... с важной информацией.
– Но почему вас?
– Потому, что раньше, в молодости, я занимался такими вещами. И весьма успешно.
– Когда были джедаем?
– Да, когда был джедаем.
– А на чем вы улетаете? У вас есть корабль?
– Нет, я связался с одним капитаном, он меня подбросит...
– Жаль. А когда вы вернетесь?
– Я вернусь. Обещаю. А вообще, – Кеноби посмотрел на Люка, – а ты не хочешь со мной?
– С вами? Куда?
– Я тебе покажу и все расскажу на деле о джедаях...
– А как же тетя и дядя?
– Но ведь ты ушел из дома?
– Но не насовсем. Я не могу их бросить.
– Но ты сам говорил, что хочешь уехать.
– Я хочу уехать, но не тайно убегать. По-моему, это напоминает трусость.
– Да, идиотская идея. Слушай, если я не вернусь, и ты захочешь постигнуть учение джедаев, то... запоминай, а еще лучше запиши...
– Почему это вы не вернетесь?
– Не спорь, юный Люк. Итак: система Дагоба. Магистр Йода.
– Система Дагоба, магистр Йода, – повторил Люк, – у меня отличная память.
ГЛАВА 5. СТРАННЫЙ ДЕНЬ
Массивная дверь беззвучно отъехала в сторону, и в камеру вошла охрана. Четыре человека. Почтительно замерли.
Кто? Таркин или Вейдер решили побеседовать со своей высокопоставленной пленницей?
Мон оставалось только подняться и ждать.
Звуки шагов.
Не Таркин и на том спасибо.
Повелительный взмах руки, и охрана выходит, старательно чеканя шаг. Он умеет произвести впечатление на людей, и не только – на непосредственных подчиненных. Дверь закрывается.
Черная камера. Человек напротив тоже в черном, практически еле заметен в этом тусклом свете. Зато она видна и заметна невыносимо ярким бликом, непонятно как заблудившимся здесь светом звезд.
А на «Тантиве» все было наоборот: она сливалась с белой обшивкой пластика, а Вейдер казался ярким пятном...
Ей здесь не место.
Эта мысль посещает обоих. Но по разным причинам. Одна и та же мысль.
– Милорд, – она вновь проигрывает молчание, – на борту «Тантива» были люди, отказавшиеся выполнять мой приказ. Оставшиеся верными Империи.
– Вы хотите заступиться за них?
– Жаль, если они пострадают.
– С какой стати я обязан вам верить, мадам? Особенно – после столь явного обмана. С одной стороны они могут быть преданными вам. Тогда, освобождая их, я дам им шанс на повторный саботаж или диверсию. А с другой – возможно, вы хотите поквитаться? Весьма умно, ибо после вашего внимания к их судьбе указанные персоны будут допрашиваться гораздо тщательней.
Мон опустила голову.
– Да, с моей стороны было неосмотрительно заступаться за них.
– Именно. Еще раз советую вам перестать делать глупости – для последующих допросов.
– Простите?
– Будем считать эту беседу личным разговором.
Ее словно хлестнули по лицу. В крови подскочил адреналин. Вот она – надежда.
Он ей поверил. Принял к сведению ее слова. И предупредил.
Мон начала лихорадочно размышлять: есть ли шансы убедить его в своей правоте? Увлечь за собой?
Если получится, допустим, то что дальше?
У обоих крепкое положение. Есть некоторое влияние. Можно бы: попытаться отодвинуть военных от власти и создать свой порядок.
Голова пошла кругом. Это было самое сладкое видение. Которое убила трезвая мысль: для того чтобы отодвинуть военных, придется убрать Императора.
«Ах, как бы все могло быть!» – снова надежда, снова вера, бурлящая в клетках организма. На смену которой приходит волна отчаяния.
К сожалению, – нет, не может.
Ты слишком хорошо знаешь Дарта Вейдера. Он предан Императору. И не пойдет против.
– Вы нездоровы? – спрашивает он, видя ее смятение. – Я зайду позже.
– Я не на великосветском рауте, да и вы не в гости пришли. Просто я не знаю, сколько сейчас времени. А это меня несколько выбивает из колеи.
– Сейчас четыре часа дня.
– Какого дня?
– С момента захвата Тантива прошло пятьдесят семь часов и почти девять минут.
– Я тут уже двое суток?
– Почти двое с половиной стандартных корусканских суток, – уточнил Вейдер.
Минута тишины. Отголосками разных мыслей. Невыносимым шквалом беззвучья.
Как ни парадоксально, нет ничего громче безмолвия.
– Вы так и будете меня допрашивать? – не выдержала она.
– Я вас не допрашиваю. Вы хотели мне что-то рассказать. Я готов вас выслушать.
– На вторые сутки, – усмехнулась Мон.
Вейдер пожал плечами.
– Как только у меня возникло время.
– Но вы же ответили, что знаете:
– Да, знаю.
Как странно. Мон поднесла руку лбу. Прошлась по камере. Абсурдный визит. Нелепый разговор. Информативности ноль.
Что же она не учитывает? Что заставляет ее ощущать себя маленькой девочкой?
Непонимание? Преступная в ее положении слепота в отношении целей этого человека?
Нужно срочно менять тактику.
А была ли изначально хоть какая-то тактика?
Мон Мотма, госпожа сенатор Чандриллы поворачивается и, отчеканивая каждое слово, произносит:
– Насилием Империя добьется разве что ненависти. Стремление к свободе в крови у каждого человека. И это самая мощная сила в Галактике.
– Да? – перебивает ее Вейдер. – А Таркин, например, думает, что самая мощная сила – эта вот станция.
– Он заблуждается, – запальчиво говорит Мон. Этого требует от нее выбранная маска.
– Я же полагаю, что сильнее всех Великая Сила, – не обращая на нее внимания, продолжает Вейдер, – а Император считает:
– Милорд, когда мне предъявят обвинения?
Пауза. На этот раз Вейдеру тяжело отвечать.
– Никогда.
– Простите?
– Звезда Смерти секретный объект и официально его не существует. Так что:
– Никакого суда не будет?
– Да, мадам.
– Но как вы объяснили пропажу целого корабля?
– Тантив зацепило метеорным потоком, он послал сигнал бедствия, но помощь опоздала. Никто не спасся.
Мон сникла.
– Понятно. Достаточно убедительно.
– Вам нравится?
– Ваша идея?
На вопрос Вейдер не ответил. Вместо этого, как бы случайно, произнес:
– Бейл Органа был очень огорчен потерей корабля и команды. Да, кстати, неприятный вопрос, но я вынужден его вам задать. Что связывает вас с вице-королем Альдераана?
– Простите? – в голосе Мон зазвучало негодование. – Но это не ваше дело, милорд.
– Увы, мадам, именно мое. Вы отдавали приказы его команде. И я должен узнать, входит ли Альдераан в Альянс, или его вы тоже подставили ради идеи. То есть, Органа являлся заговорщиком осознанно или нет.
– Я не буду отвечать. И отказываюсь продолжать разговор.
– Что ж, для Бейла Органы разницы нет никакой. Его участь решена. Но я весьма рад, что вы пришли в себя.
– Не замечала раньше вашего остроумия: – криво усмехнулась Мон.
– Хотите сказать – язвительности? Сенатор, искреннее благодарю за беседу.
– Простите?
– Умные собеседники – редкость, увы, – он подошел к двери, которая плавно отъехала в сторону, потом словно что-то вспомнил, затормозил. – Последний вопрос, мадам. Действительно, последний, на Татуине что-то есть?
– Нет, – поспешно выпалила она.
– Понятно, мадам. До свидания.
Дверь закрылась за его спиной.
ГЛАВА 6. ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
Бен Кеноби пробирался по коридорам «Звезды Смерти», технологического монстра, созданного Империей. И, как все ее создания – предназначенного лишь для одной цели: нести зло, боль и разрушение. Как будто Галактике мало досталось:
Человек, некогда называвший себя «Оби-Ваном» сознавал, что просто прячется за философскими размышлениями, скрывается оттого что, как ему некогда говорили, недостойно джедая. Страх, стыд, ужас, ненависть: и всепоглощающее, всеобъемлющее облегчение, что сегодня все кончится. Этот кошмар двадцатилетней выдержки наконец-то отправиться к ситхам: точнее, к одному и конкретному. Тому, чье присутствие он так старался вымарать из памяти: тому, кого в собственных кошмарах так и не научился называть «Дартом Вейдером».
