Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Лита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)
Глаза Императора блеснули.
«Не слишком ли я перегнул палку?»
Но Палпатин уже добродушно смеялся:
– Вот так, Люк. Лучший способ узнать всё о человеке – дать ему немного полномочий и понаблюдать. Или оставить на время без контроля... – а в голове мелькнуло продолжение фразы: «как одного директора». – Но спать, так спать. Хотя у меня и бессонница.
– А от бессонницы у меня есть новый препарат, – откликнулся врач.
– Не сомневаюсь, – проворчал Сид, – но я лучше по-своему, по-старому... знаем мы докторов. Вам бы только напичкать людей химией. Интересно, а вам нравится зависимость от вас пациентов?
– Все не так... мы облегчаем, и власть как таковая нас не интересует. Но что делать, если людей нельзя предоставлять самим себе. Если они понимают только строгую команду во время лечения? А без нее – пожалуй, только будут вредить себе.
– Весьма интересно. У нас с вами гораздо больше общего, чем может показаться, Зейн. Во всяком случае, вы должны более, чем кто бы то ни было, понимать меня...
– Должен? Вот как? Вы полагаете?
Люк почувствовал, что эти двое будут до бесконечности бросаться словами, ожидая, пока он уйдет. И так как сегодня ему уже вряд ли бы они что-то еще рассказали интересного, он поспешил отклоняться, оставляя этих чудаковатых людей продолжать выяснять отношения. Ему еще с ними лететь в столицу. Насмотрится еще.
Дверь за сыном Вейдера захлопнулась, – и врач непроизвольно вытянулся по стойке «смирно». Но Император, или Сид, как он предпочел себя называть, молча рассматривал этикетки на препаратах. Повернувшись спиной. Пауза затягивалась, заставляя врача ощущать себя все большим преступником. Общение с Повелителем всегда доставляло ему некоторый дискомфорт. С Темным Лордом тоже было нелегко, – но там дело было во внешней, и легко объяснимой, неприветливости. Вейдеру не нравилось болеть. И еще меньше нравился свидетель собственной слабости. А Император – Зейн считал себя проницательным человеком, но никогда не мог сообразить, чего от него ждать. Палпатин был загадкой не для его зубов. Врач это понял, но, видимо, так и не принял. Беда в том, что он не настолько обожал вызовы, чтобы испытывать этого ситха на прочность.
– Смиренно ожидаете упреков, док? – Сидиус резко повернулся. – Вы их заслужили.
– Императору виднее, – врач склонил голову в поклоне.
– Ваш Император, видимо, болен, – покачал головой повелитель. – Во всяком случае, он почему-то не припомнит, что приказывал вам лечить Люка от наивности. У него внезапно возникла галлюцинация, будто он просто велел не вмешиваться. Скажите, Линнард, это заболевание серьезно? Возможен летальный исход?
– Наш Властелин совершенно здоров, а я выполнял просьбу Лорда Вейдера.
– Просьбу? Вы удивляете меня вторично. Неужели одного совместного антиимперского действия достаточно, чтобы вас стали – просить? – Линнард побледнел, а Палпатин продолжил, не меняя тона: – Насколько я помню, раньше вы предпочитали предписывать, а он – приказывать.
– Люди меняются.
– Куда меньше, чем принято считать. Чаще меняются обстоятельства. И люди показывают себя с новой стороны, – Император уселся в диагностическое кресло и посмотрел на врача снизу вверх. – Так что же мне с вами сделать, капитан?
– Значит, вы назначили меня командовать «Девастатором», чтобы потом я упал побольнее? С более высокого поста?
Холодная улыбка в роли ответа.
– Парадоксальная ситуация, Зейн. Вы заслужили урок, но так и не поняли, в чем он заключается.
– Значит, мое наказание – ответственность?
– Совершенно верно. Легко обличать, если ничего не решаешь напрямую. Ваш ход со «Звездой» – был выигрышным. Но мне почему-то кажется, что в нем было больше эмоций, чем расчета. Так?
– Да, – в такой ситуации Линнард счел просто глупым отпираться.
– В политике, друг мой, мы мало полагаемся на чувства. С точки зрения аналитиков ваш поступок был очень – неожиданным. Именно поэтому мы смогли застать противника врасплох. Но сражения редко выигрываются одним ходом, как правило, этому предшествует масса подготовки, и тщательные расчеты. Хочу, чтобы вы поняли, – вам просто повезло. Я получил от ситуации массу выгод, так что грех жаловаться. Но, если подобные действия станут привычкой, – в кабинете словно повеяло холодом, – разве вы не предостерегали Люка от меня?
– Предостерегал от слепого доверия, – говорить не хотелось, но ложь или молчание Повелителю казались чем-то немыслимым. Особенно сейчас, когда в желтых глазах не осталось ни капли старческой доброты. Его внешность – лишь маска, под которой скрывается холодный и расчетливый ум. И, несмотря на опасность, Зейн не жалел о том, что поговорил с мальчиком. Сам он бы многое отдал, чтобы не попасться на личину «доброго дедушки», которую Палпатин примерил перед Люком.
– Думаешь, я ему лгал? – внезапно перейдя на «ты», откликнулся Император на мысли подчиненного. От этой привычки порой становилось неуютно, но – Линнарду ведь нечего скрывать.
– Вы опасны и непредсказуемы. Когда вы шутите со мной или Вейдером, мы хорошо знаем, когда эти шутки заканчиваются. А мальчик – нет. Он слишком наивен для общения с ситхами. И я боюсь, чем обернется подобное доверие – для него.
– Почему? Разве Люк что-то планирует за моей спиной? Или – вы так уверовали в переменчивость монаршей натуры, что не думаете, что я могу быть искренен? – Сидиус казался столь уязвленным, что даже сбился с третьего лица. Впервые назвал себя «Императором». Однако если Линнард был все же готов увидеть человека в Вейдере, то видеть его Повелителе было как-то страшно. Возможно, с непривычки, но...
– Если честно, то вы не ассоциируетесь с искренностью. Скорее, с коварством.
Сказал – и сразу захотелось зажмуриться. Под взглядом старика врач начал ощущать себя какой-то букашкой, которую без стеснения разглядывают в микроскоп. Скверное ощущение. Секунда, три, пять – а потом все закончилось.
– Наверное, я слишком вас запугал, – задумчиво протянул Император. – Можете предупреждать Люка и дальше, если хотите. Хотя – мне сомнительно, что он извлечет из бесед желаемые вами уроки. Такие знания приходят лишь с опытом и никак по-другому, – острый взгляд из-под приспущенных век. – Вам, Зейн, тоже придется разнообразить свой опыт. Управлять кораблем. Отдавать приказы. И – довести до конца еще одно дело, оставленное нам милордом.
– Простите, Ваше Величество – нам?
– Именно так. И впредь, называй меня «Сид». Будет жаль испортить мой отдых вашим приступом чинопочитания.
– Как прикажите... Сид.
Сказал «Сид», но прозвучало, как «Лорд». Дарт Сидиус, Лорд ситхов и правитель Галактической Империи молча улыбнулся иронии. Достигнув всего, чего желал, он вынужден прятаться за прозвищем. И Линнард... врач не понимает, как это приятно: человек, доверчиво принимающий такую ложь. Слушающий тебя не потому, что ты Император, а потому, что – интересно.
«Вы, конечно правы насчет коварства, дорогие последователи. Но Люк, такой, как он есть, дает мне слишком много. Возвращает вкус жизни – и вкус общения. В нем слишком много искренности – столько, что хватает даже на ситхов. Он слишком хорош, чтобы сломать подобную веру из минутной прихоти. Такая жестокость хороша у обывателей, ведь они мыслят слишком мелко для настоящей мести. У Лордов – не так. Зачем Императору упиваться страданиями невинного, если вокруг полно более достойных объектов? Мальчик, пока ты таков, как есть, я не причиню тебе вреда. Но Линнард прав: люди бывают разные. И, к сожалению, скоро тебе придется повзрослеть. Так что слушай врача, внимательно слушай. Тогда, возможно, в процессе взросления ты не потеряешь столько жизни. Как твой отец».
В коридоре царила суматоха. Мимо пробежал Этьен Смоу, тот молодой летейнант, который в первый день был проводником Люка.
– Что случилось? – окликнул его Скайуокер.
– Срочный приказ. Доукомплектовка флагмана. Часть людей переводят туда.
– И тебя?
Радостно:
– Да. А тебя?
– А я остаюсь, – грустно произнес Люк. Он ощущал, что команду флагмана ждали приключения, в то время как его – рядовой полет до столицы. А еще он понял, что хотел бы остаться рядом с опекуном.
– Мне нужно спешить. Удачи, Люк.
– Удачи! Еще увидимся.
Спать не хотелось, и Люк поплелся к маленькому ангару, расположенному в передней части разрушителя. Там было безмятежно и комфортно. Ряд шаттлов высшего командного состава «Девастатора» на темном дюрастиле казался безупречно белым. Обзорные экраны, в которых круглосуточно наблюдалась звездная ночь. На это можно было смотреть часами. В ангаре находилось несколько диспетчеров, и иногда появлялись технические дроиды. Диспетчерам было безразлично присутствие постороннего, только бы не мешался и не предпринимал ничего незаконного. А уж «техникам» и подавно. Самому Люку ни первые, ни вторые нисколько не мешали. Даже напротив – мерный шум работающих «техников» звучал как музыка.
Превосходное место, чтобы смотреть на звезды и думать. Хотя нет, самая лучшая точка обзора для созерцателя – это командный мостик.
«Для созерцателя!» – усмехнулся Люк. Командный мостик делали явно для того, чтобы капитану ориентироваться в сражение, если вдруг приборы откажут, а не для того, чтобы мечтать и пялиться в пустоту.
«Я не военный, – неожиданная и горькая мысль пришла в голову молодому человеку, – и Вейдер это знает. Иначе бы уже оправил в Академию. Может, столица и вправду – наилучший выход для такого ротозея».
Люк почти дошел до своего любимого местечка, когда заметил, что его
кто-то уже занял. Подойдя ближе – узнал пациентку Линнарда. Он с досады
хотел повернуть назад, но она не вовремя обернулась.
– Доброй ночи, миледи, – вежливо склонил голову Скайуокер, – вы тоже не спите?
– Я уже отоспалась. Да и сегодня – тревога за тревогой. Вряд ли кто на этом корабле спит.
– Кроме министра – никто, – подтвердил Люк.
Эта странная дама удивилась:
– Министра?
– Вы не в курсе, что сюда прилетел министр обороны? – спросил он, а сам вспомнил, что в прошлый раз видел ее в роли арестованной.
– Сам Сэт Пестаж? – уточняя, переспросила Мон, и Люк растерялся.
– Кажется, да. Не помню имени. Но помню, что он министр обороны. Он ведь передал Вейдеру этот флагман, – Скайуокер махнул головой в сторону одного из экранов, где был виден кусок нового корабля. Мотма перевела взгляд на флагман и усмехнулась.
– Вот значит как, – произнесла она, вспоминая свои слова о крепких нервах нового командующего. А ведь Вейдер не отреагировал никак на это. И не подумал сказать, кому она адресовала свое пожелание.
– Я вижу, ваш арест кончился? – чтобы разбавить паузу, ляпнул Люк.
– Можно сказать, что да, – Мон живо обернулась к нему. Тяжелых мыслей – как не бывало. Этот юноша уже второй раз непринужденно и легко переключал ее в какое-то весело-легкомысленное состояние. – Хотя нельзя быть ни в чем уверенным. Сегодня ты враг, завтра друг. И кто знает, что будет послезавтра.
Люк ничего не понял, поэтому решил промолчать.
– Ты ведь не военный, так? – заинтересовалась Мотма.
– Нет. Я вообще новичок.
– И какие же у новичка планы?
– Самые смутные, миледи. Мне кажется, что даже мой опекун сам не определился со мной.
– Твой опекун? Он здесь, на этом корабле? – поразилась Мотма. – И разве можно во флот брать гражданских, словно обычных пассажиров?
– Не знаю. Наверное, кому-то можно. А опекун мой да, пока тут.
– И кто же он? Зейн Линнард?
– Нет. Вейдер.
– Ты шутишь! – воскликнула Мотма.
Люк смущенно взъерошил волосы.
– А, да. Я совсем забыл, что его назначили главнокомандующим. Когда он появился у нас на Татуине, то я думал, что он максимум офицер или мелкий чиновник.
– Главнокомандующий, – эхом повторила Мон, – Татуин... – она прищурила глаза, – а как тебя зовут?
– Люк, – и так как Мотма продолжала непонимающе смотреть, молодой человек добавил, – Люк Скайуокер.
– Скайуокер! – вырвалось у Мотмы.
Ей стало многое понятно.
– Вам знакома эта фамилия? – Люк слегка удивился. Но после реакции Сида – начал привыкать, что его отца, оказывается, многие знали.
Однако Мотма уже взяла себя в руки.
– Это очень неплохая фамилия.
– Прошу вас, хоть вы скажите правду! – не выдержав, взмолился Люк, подумав: «Что, так все и будут со мной разговаривать? Поддразнив оживлением и интересом и замолкая на самом интересном!». И чтобы окончательно пробить Мон, добавил: – Я рос, не зная родителей, и думал, что их никто не знает. А сейчас выясняется, что имя моего отца многим известно. Мало того, все удивляются, но молчат. В архиве досье засекречено. Вейдер тоже молчит.
Мотма улыбнулась.
«Мальчишка огорчен, но стоит ли идти у него на поводу? Если ему не дают информацию, то должны быть веские причины. Вмешиваться не стоит».
– Твой отец был рыцарем джедай, – ответила она. И все. Ни больше, ни меньше.
Люк огорчился.
– Знаю, мне об этом говорил Бен Кеноби. И Сид, – сказал и во второй раз сумел изумить собеседницу.
– Ты знаешь рыцаря Кеноби?!
То, что все знают его отца, в принципе, поразительно, но уже как-то не так: все-таки тот умер героем во время войны. А вот то, что всем знаком их сосед Бен Кеноби, татуинский отшельник – весьма странно. И Скайуокер не без подозрения спросил:
– А вам он тоже знаком?
Мон промолчала. Люк с надеждой и отчаянием смотрел на нее. И сенатор дрогнула:
– Не знаю, какую игру затеял Вейдер, но, скорее всего, ты унаследовал от отца необычные способности. Те, которые были у джедаев. А твой отец был сильнейшим. В десять лет он мог уже управлять истребителем.
– В десять лет! – воскликнул Люк.
– Да, в десять лет. К двадцати годам он прославился на всю Галактику.
– А потом?
– Потом был переворот и он погиб. Тогда многие погибли. В первую очередь те, кто был более чем достоин жить. А вообще странно. Ты не знаешь, кто твоя мать?
– Нет, но я обязательно выясню... – с горячностью пообещал Люк и внезапно запнулся. Хлопнул себя по лбу: «Что она подумает? Что у меня было плохое детство? Что меня надо жалеть?». И беспокойно проговорил: – Вы не подумайте, мои тетя с дядей любили меня как родного сына и многое мне дали. У меня была хорошая и дружная семья, и я благодарен судьбе за это. Я просто хочу знать, кто моя мать.
Мон поняла.
– Это трудно будет выяснить, – тяжело вздохнула она.
– Почему?
– Потому что, Люк Скайуокер, джедаи не имели права жениться. Не имели права растить детей. Твой отец, если ты и на самом деле сын Энекина Скайуокера, нарушил устав. Странно, никогда не думала, что он может перешагнуть через законы. Такой правильный юноша: Энекин Скайуокер казался таким безупречным. Настоящим воплощением рыцаря.
– Вы знали его?
– Знала, но близко не была знакома. Видела чаще всего мельком, на церемониях. Рядом с канцлером. Рядом с... – Мотма остановилась и внимательно посмотрела на юношу. Глаза. Да, синие. Но вот разрез! Линия рта. Ей кажется или?..
– Что-то не так, миледи?
– Просто вспомнила кое-кого. Кто тоже погиб тогда же. Сколько же лет прошло... двадцать лет.
– Прям столько, сколько мне.
– Тебе двадцать? – не поверила она.
– Почти двадцать. Будет через полгода.
– Мне казалось – ты старше.
«И хорошо!» – подумал Люк, а вслух объяснил:
– Это из-за загара. Из-за солнца. Татуинцы выглядят взрослее, чем есть.
– Почти двадцать лет, – эхом повторила Мон и снова оглядела Люка: маленький рост. Энекин был высоким. Таким, наверное, как Вейдер. А вот Люк был хрупким и маленьким. Как... как...
Наваждение.
– Вам плохо? – испугался Люк.
– Нет... – медленно произнесла Мон. – Просто закружилась голова... воспоминания не всегда вызывают приятные эмоции.
– Может, поэтому никто не хочет вспоминать?! – «озарило» Люка, и он почувствовал себя неловко. – Простите меня за вопросы, миледи, – и, чтобы загладить вину, участливо предложил: – Хотите, я вас провожу до каюты?
«Ох, уж эта провинциальная непосредственность! Хотя мальчик так себя ведет лишь потому, что чувствует себя виноватым. И мне отчего-то неприятно, что он себя укоряет».
– С удовольствием воспользуюсь твоей помощью, – вежливо поблагодарила она его.
Люк протянул руку.
– Скажи, – продев руку сквозь его локоть, произнесла Мон, – а Вейдер как-то объяснил свое желание опекать тебя?
– Он сказал, что мой отец был его лучшим другом, – пожал плечами Люк.
Вот так раз! Чтобы ситх да о ком-то заботился? И был еще кому-то лучшим другом? Чтобы у джедая были лучшие друзья? Хотя вот есть же сын. Значит, форсъюзеры тоже способны на обычные человеческие чувства. Значит, у них тоже есть близкие люди. Родители точно есть, они все-таки не клоны. Но – семья, друзья? Как странно. Никогда она не думала, что у Темного лорда может быть друг. Да еще и тем более джедай, который должен быть по идее врагом. А может, Вейдер дурит мальчишке голову? Но если у того есть способности, он бы заметил фальшь, она знала, что одаренные к силе всегда ее чувствуют. Не даром их раньше приглашали посредниками в переговорах, когда нужно было подтверждение чистоты сделки.
Даже если джедай мог быть другом ситху, как Вейдер может быть другом Энекину Скайуокеру, если тот погиб за несколько лет до появления в столице милорда?
Вейдер пересмотрел записи видеокамер. Только этого не хватало! Всего сутки на разрушителе, а несносный мальчишка успел переговорить со всеми, с кем ему знакомиться следовало в самую последнюю очередь. Если вообще следовало. С теми, кого он хотел отдалить от него. Так нет! Люк сначала нашел себе в качестве собеседника Императора, теперь вот подцепил Мотму.
У мальчишки дар – влипать в эпицентр интриг.
Нет, ему явно нужно на Корускант. Общество Императора и Линнарда пойдёт на пользу татуинскому фермеру. А во Флот – категорично не пускать. Не соблюдающий субординацию, любопытный и своевольный – Люк будет ходячей головной болью для всех командиров. Особенно учитывая интерес главнокомандующего, то есть его, Вейдера.
Надо будет поговорить перед отлетом. О чем? А стоит ли беспокоиться – Люк сам придумает тысячу вопросов. Чтобы только выяснить один.
Стоит ли раскрывать правду Люку? Может, намекнуть? Мальчик очень интересуется родителями...
Нет, за час не уложиться, а у Вейдера ровно столько свободного времени. А нужно еще и предупредить Мотму о переводе на другой корабль.
Этот разговор тоже будет не числа легких. Как же ему надоели бесконечные споры! Или нет? В конце концов, он всегда их слегка затягивал. И побеждал в них. Кстати говоря, всегда побеждал корректно. Палпатин был бы доволен.
Вейдер улыбается.
Лишний час.
Целый час. Времени хватит.
Увлекшись собственными мыслями, Люк и Мон не заметили, как дошли до ее каюты. Пока Мон размышляла над тем, был ли Вейдер другом Энекина, Люк ломал голову, как выяснить имя собеседницы. Но ни одного тактичного вопроса не придумал. Поэтому Милорда они заметили не сразу, несмотря на шипение респиратора.
– Я похищу у вас юношу, – проговорил Лорд, «млея» от колоритной парочки, которая остолбенела, заметив его.
Мон Мотма первая пришла в себя.
– Что же вы не сказали мне о своем назначении? Не дали поздравить? Забыли? – усмехнувшись, проговорила она.
Люку оставалось только молчать, становясь невольным зрителем.
– Посчитал несущественным, – парировал Вейдер.
– Вы не любите принимать поздравления? – весьма едким тоном заданный вопрос.
Спокойствие в ответ.
– Желаете произнести речь? Внимательно слушаю.
«Что, миледи, придется вам говорить речь? Что на этот раз саркастичного скажете?»
Но сарказма у Мотмы не вышло:
– Милорд, вы более, чем кто бы то ни было, имеете право командовать флотом. Надеюсь, новый флагман будет комфортабельнее этого разрушителя.
«Что ж, весьма неожиданно и тем приятней».
– Благодарю. А комфорт – предлагаю оценить.
– Экскурсия?
– Да. До Альдераана.
– До Альдераана? – нахмурилась сенатор.
– Вы вольны отказаться. И остаться здесь. «Девастатор» возвращается в столицу.
– А вы тем временем будете предпринимать карательные меры? Ну уж нет!
«Вы, кажется, меня назвали Палачом Императора. А теперь требуете милосердия? Весьма непоследовательно, миледи».
«Но вы же не Палач!»
«Рад, что хоть в чем-то мы сходимся».
«У меня есть выбор, где быть?»
«Вообще-то нет. Но, разумеется, вас никто принуждать не будет».
«И каков приказ?»
«Альдераан, миледи».
«А что бы хотели вы?»
«Мое мнение совпадает с приказом».
«Тогда учтите, что я не дам вам затеять там бойню».
«Учел».
Люк удивленно перевел взгляд с Вейдера на Мотму, которые внезапно замолчали. Но заминка длилась недолго.
– Что ж, миледи. У вас час на сборы. Буду ждать вас на флагмане, – Вейдер слегка поклонился. – Пойдемте, молодой человек, – не без сарказма проговорил он Люку, – теперь я хочу побыть вашим собеседником.
Скайуокеру ничего не оставалось делать, как на прощание кивнуть этой удивительной даме, которая без трепета и с каким-то нарочитым, удившим Люка, вызовом разговаривала с Лордом. И смириться с тем, что он так и не выяснял имя собеседницы, около которой так приятно было находиться и думать о своем.
Пройдя несколько метров, Вейдер оглянулся на «провожающую» их Мон.
«Вы не спросили, как называется флагман».
«Как?»
«Экзекъютор!»
«Ситх бы вас побрал!»
«Ярость вам к лицу. А что касается пожелания – я и сам есть ситх. И с собой как-нибудь разберусь. До встречи, миледи».
И Вейдер с Люком исчезли за поворотом.
«Альдераан... – у Мон защемило сердце. – Все будет не так гладко. Наверняка, будут аресты: возможно, и казни. Лея, Бейл – останутся ли в живых? Хватит ли ума у Органы явно не выступать против Империи? Особенно после того, как она подвела вице-короля с «Тантивом»:»
Мотма, конечно, обещала Вейдеру, что будет сдерживать его. Но хорошо понимала, что это просто слова. Ведь реально повлиять на ситуацию – она вряд ли сможет.
«Как воспримут меня бывшие соратники? Как предательницу? Пойдут ли на уступки?»
А ведь никто ей не обещал, что на стороне Империи будет намного легче.
Пара минут в молчании. Люк не спешил начинать разговор. И откуда в нем это? От матери? Пришлось самому:
– Я тебя слушаю внимательно. Задавай вопросы.
Сын охотно отозвался:
– Я не могу присоединиться к вам?
Вейдер отрицательно покачал головой.
– Нет. Предстоит военная операция.
И во время этой операции рядом шляющийся по кораблю и задающий всем подряд свои вопросы сын будет весьма некстати.
– Но я бы мог оказаться полезным!
– Не сомневаюсь, – лаконичный ответ. За которым ирония и сарказм. Люк слегка обиделся.
– Вы обещали, – запрещенный прием, но «на войне» все средства хороши, – что я увижусь с Беном Кеноби. И предлагали отправиться на Альдераан.
На такое приходится отвечать только правду:
– Я не знаю, увижусь ли я сам с ним. Но ему ничего не грозит, если он не будет вмешиваться. Так что еще увидишь его. В более мирное время.
Логично. И не поспоришь.
– Что я буду делать в столице?
Резонно.
– Пока ничего. Там посмотрим.
Интригуем.
– Весьма неясно, какое меня ждет будущее. Я слышал, что мой отец уже в десять лет водил истребители. И тоже бы хотел научиться.
– Кто тебе рассказал об этом?
– Эта женщина, – Люк кивнул туда, откуда они свернули.
– Вот как. А что еще она рассказала тебе о... – Вейдер запнулся, чуть не сказав «обо мне», и сразу же поправился, – об Энекине Скайуокере?
– Да, в общем-то, ничего. Только то, что он был известен, и то, что он погиб двадцать лет назад. Она большей частью была удивлена, что у него есть сын.
– Ясно.
– Но все это мне уже рассказал Сид.
– Сид?
– Тот безобидный старик. Он так себя назвал.
«Ай, Палпатин... Ну, ничего. Сид, значит».
– Не все так, как кажется...
– Да-да, мне уже Линнард намекал.
«Доктор – молодец. Слово держит. Значит, за Люка точно можно не беспокоиться».
– Это все твои вопросы?
– Нет. Вы знаете что-нибудь о моей матери?
Лучше б я не спрашивал.
– Да...
– Расскажите. Как ее звали. Чем она занималась. Похож ли я на нее. Что случилось с ней. С моим отцом.
И кто меня просил? Император же советовал следить за словами!
– Люк, это длинная история, а у меня нет времени. Я тебе все расскажу. Как только вернусь. Обещаю.
Еще одно бегство?
– А вы не умолчите? Не солжете?
Нет, нельзя говорить полунамеками. Надо хоть что-то объяснить. Иначе можно лишиться доверия.
– Обещаю, что нет. Что касается твоего будущего – у тебя есть дар. И его нужно развивать. А дальше ты сам выберешь, чем тебе заниматься. Но военное дело – не твое.
Ответ Люка удовлетворил, но прошлое его интересовало больше чем будущее.
– Скажите хоть, похож ли я на мать?
Вейдер внимательно осмотрел сына, прежде чем ответить.
– Внешне – больше... на отца. Цвет волос... цвет глаз. Но рост – ее... и характер.
Люк с жадностью впитывал медленные, слишком медленные для Вейдера слова.
– А отец был выше? – лихорадочно спросил он.
– Значительно выше, – улыбнулся Вейдер. И Люк хоть и не видел, но откуда-то знал, что он улыбается.
– Примерно как вы? – продолжал свой допрос юноша.
Именно – допрос. Ощущение, что сейчас тебя расколют. Гены, сила бы их побрала.
– Почти как я, – глухо отозвался Вейдер, «радуясь», что на нем непроницаемая маска.
Мысли пока читать сын не мог, только улавливать эмоциональный настрой. Но без маски, кто знает, выдали бы его глаза? Выражение лица?
«Совесть, подруга верная моя! Ты как всегда не дремлешь. Но не могу я сказать правду. И лгать тоже не могу. Хотя полуправда ничем не лучше».
Но никто легкой жизни ему не обещал. Никогда. Ни на секунду.
ГЛАВА 21. ТРЕВОГА И ВЕЧНОСТЬ
Свежий ветер высокогорья приятно охлаждал лицо и, в отличие от знойного татуинского, не содержал песка. Чистый воздух. Даже слегка морозный. Вот оно – верное слово. Не прохладный – а морозный, несмотря на то, что солнце светило весьма ярко, и в долинах к полудню воздух раскалялся. Чтобы через пять часов уступить вечерней прохладе, когда наставало, пожалуй, самое подходящее время для длительных прогулок по ущельям. Вечер окрашивал оранжево-красным закатом облака и снежные пики далеких гор. Возникала иллюзия того, что объятые огнем верхушки скал – раскалены: то ли на вершинах случился пожар, то ли разом проснулось несколько вулканов. Но на самом деле – горы просто заслоняли заходящее солнце.
Что может быть лучше вечерней прогулки вдоль безмолвных каменных нависших стен? Тишина. Лишь мелкая поросль шелестит на ветру. Под ногами щелкают мелкие камешки. Ты один и со всем миром. Ощущение полноценного одиночества и связи с макрокосмосом, когда ты одновременно: и желтая высохшая травинка на ветру, и сорвавшийся вниз серый валун, и еле-еле заметное вдалеке синее озеро.
«Я был один, но никогда не был одинок. И вот теперь здесь – я начинаю понимать. Я обретаю одиночество и всепрощение. Всепонимание».
Камни и высокое небо. Да, предки Органы не зря стали следить за сохранением ландшафтов и рельефов родной планеты. Инженерам и строителям пришлось серьезно ломать голову, чтобы приспособиться под прихоти королей и не отстать от остальной галактики. Строились долго и затратно, тщательно сохраняя природу и обеспечивая себе комфорт. И вышло, что королевский каприз в результате оказался полезным для всех альдераанцев. Подобных планет не было больше нигде. Все удобные для проживания – фактически были мертвыми искусственными конгломератами. Разве где-нибудь в Галактике найдется еще одно такое место с естественной флорой и технически прогрессивное? Место, столь богатое красками для созерцателя? Для рыцаря, бросившего политику? Вряд ли.
Альдераан! Планета-заповедник идеально подошла бы джедаям. Среди тишины и покоя, наедине с вечными камнями – символами стойкости, сколько бы было у рыцарей минут для сосредоточения и воспитания выдержки! И кто только выдумал строить Храм Ордена в столице? Когда ему самое место здесь. Окруженный хвойными лесами, быстрыми горными реками с ледяной пенящейся водой, и величественными снежными хребтами Храм, не отвлекаясь на текущие дела обычных людей, стал бы проводником Великой Силы. Но нет, увы, он возвысился на Корусканте и сразу оказался на пересечении интриг, мелочных дрязг и бессмысленных войн. С каждым поколением рыцари, находящиеся в водовороте событий, забывали о главном. И постепенно произошла подмена понятий: джедаи уже бездумно по традиции следовали за долгом, мотаясь по всей Галактике и помогая Сенату устанавливать демократию. Давно ли долгом рыцарей стала суета и тлен? Последние сто лет? Двести? Тысячу?
Кеноби усмехнулся. Как долго он сам этого не понимал. Даже оставив политику и махнув рукой на проблемы людей, даже ведя жизнь татуинского отшельника, он не постигал, в чем оно состоит – предназначение джедая. Но стоило вернуться сюда, болью совести откликнуться на откровения призрака, стоило подняться наверх, оглядеть горный массив, вдохнуть воздуха, чтобы прозреть. Чтобы, наконец, разобраться в смысле Кодекса.
Нет привязанностей, есть Великая Сила.
Стоило прожить наедине с собой достаточно долго, чтобы прийти к пониманию того, что пытались объяснить мастера Ордена маленьким форсъюзерам, еще не ставшим падаванами и только начавшим первые шаги в мире Великой Силы. А может, дело было в том, что, не имея должного опыта, учителя не могли поделиться знаниями, казавшимися им самим устаревшими? Ведь передать то, что сам до конца не понимаешь, – нельзя.
А может это – высота и разреженный воздух кружат голову, и оттого в ней возникают безумные мысли?
Почему в прошлый свой приезд ты не понимал этого? Ты дышал тем же свежим воздухом, что и сейчас. Или это ощущение вины – способствовало появлению таких мыслей?
«В прошлый приезд я слишком был занят собственными эмоциями. Старался выполнить свой долг. И у меня не было времени замедлить шаг и оглядеться. Постигнуть, что где, как не здесь можно прислушаться к Силе, погружаясь в глубокую медитацию? Только здесь, не поддаваясь спешке и соблюдая нейтралитет, можно было отстраниться от жизни.
Жаль, что тогда я спешил».
Рыцарь Кеноби усмехнулся. Человек всегда не доволен тем, что имеет. Сожаления о не сделанном – у кого их не было? Или мечты и желания, которые вдруг, реализуясь, становятся бесполезными. Например: после двадцати лет на солнцепеке, он мечтал о холоде, а здесь, получив его – стал думать всего лишь о теплом одеяле. С усилием заставляя себя вставать рано утром для медитации. Рассвет частично компенсировал не комфортабельный температурный режим. Вид из дворца на окрестность был совершенным. В то время как в низовьях клубился туман – солнечные лучи мягко скользили по небосводу и золотили все, что им попадалось по пути: вершины гор и кроны деревьев, оконные стекла дворца и каменные балюстрады. Даже трава и вода переливались желтыми бликами. Засмотревшись и замерзнув, рыцарь принимался с ностальгией вспоминать пустыню и два солнца. Чтобы в полдень, когда солнцепек становился так же ненавистен, как и на той, другой планете, снова желать прохлады.
