Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Лита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)
– Что?
– Сенатору Чандриллы выносится благодарность за проработанный план.
– Что?!
Но Вейдер уже отвернулся и обратился к своим людям, лаконично приказав:
– Огонь!
И вице-королю ничего не оставалось, как стать рядом с ним и зачарованно смотреть, как на поверхности планеты, – его планеты! – расцветает феерический цветок.
«Я выдержу... выдержу... Сила Великая, я никогда тебя не ощущал, но сейчас кажется, что благодать, которую ты несешь – просто слова. Они были моими друзьями, соратниками – а я стою по правую руку от их палача – и ничего не делаю. Держаться. Только держаться. Вейдер говорил о цене», – Бейл кинул взгляд на непроницаемый металл маски. – «Как он там? Улыбается? Наверное, да, ведь на сей раз он победил. Империя снова оставила его в дураках. Ну, ладно. Это – не главное, просто мысли в голову лезут. Глупые мысли, вроде той, насколько ситху удобно всегда ходить в доспехах. Что угодно, лишь бы остаться сдержанно-бесстрастным для множества камер, записывающих эту сцену для альдераанцев и остальной Империи. Это он, Бейл, во всем виноват. Так что придется молча перенести эту экзекуцию. Какое все-таки правильное название у корабля. Только бы получилось».
И, словно сжалившись над ним, Темный Лорд пошевелился и подал знак выключить камеры.
– Вот и все, вице-король. Совсем несложно, правда? – от этих слов Органа почувствовал мгновенную дурноту. Они словно пробили ледяной панцирь, в который альдераанец заключил себя после жестокого приказа. И весь ужас того, в чем ему пришлось поучаствовать, навалился на Бейла всей тяжестью.
– Мне: нужно выйти. Пожалуйста... – в ответ Вейдер посмотрел на него почти что с жалостью. Или – так показалось. По этой ситховой маске все равно ни ситха не понять. Как бы то ни было, Темный Лорд кивнул, и остатков королевского достоинства хватило на то, чтобы с мостика неторопливо выйти, а не выбежать.
Он шел, слегка пошатываясь, как во сне, и встречные имперцы почему-то уступали дорогу и озадаченно смотрели вслед бледному человеку в военном альдераанском костюме серого цвета: плащ, перехваченный пряжкой через левое плечо, мундир с аксельбантами и нашивками главнокомандующего, высокие черные сапоги. Необычный костюм, для Флота, но вполне приемлемый. Вот только походка не соответствовала. Бейла качало, и он буквально шел по стене.
«Наверное, они считают, что я пьян. А, пусть думают, что хотят!»
Рука скользит по стене, задевая датчики. Одна дверь, вторая... двенадцатая. В какой-то момент вице-королю повезло, и створки разъехались от прикосновения. Кажется, конференц-зал, руки сами включили блокировку, и Бейл прислонился к двери затылком, чувствуя холод металла. Его любят в Империи, почти так же, как дерево у него на родине. Родина... король медленно осел на пол, желая, чтобы этот металлический холод пронизал все его тело, достигнув сердца. Возможно, тогда оно не будет больше болеть.
«Ну, прекрати!» – вмешался рациональный внутренний голос, – «Заканчивай ныть, как разбивший коленку ребенок. Сам виноват. Сам. Но от тебя, Бейл, зависит слишком многое, чтобы позволить себе вот так опустить руки и скорбеть над погибшей честью. Поднимайся!»
С этим голосом, с самим собой вице-король неожиданно вступил в диалог. Наверное, в первый раз в жизни.
«Не могу».
«Не можешь или не хочешь?! Ну, конечно, куда проще лить слезы в три ручья и заставлять других расхлебывать заваренную тобой кашу».
«Я хотел бы заплакать. Возможно, тогда было бы легче».
«Легче, труднее... всегда есть один выход – самоубийство. А другие надо искать. Или ты настолько слаб, чтобы бежать от проблем таким образом? Если да, то – вон, дверь в освежитель. Иди, веревочку намыливай».
Органа поднялся с пола и шагнул в указанную дверь. Посмотрел на свое отражение в зеркале: «Сила, ну и лицо!»
– Ты дурак, Бейл, – произнес вице-король, глядя в растерянные глаза отражения, и расхохотался. Наверное, это была истерика, заменившая не пролитые слезы. Но он внезапно успокоился и почувствовал себя лучше. Горе и самобичевание сменил какой-то легкомысленный фатализм вида: «А, хуже уже не будет!»
«Вейдер же обещал... стоп, а с каких это пор он верит Вейдеру?»
«С тех пор, как он не оставил тебе выбора, радость моя», – заметил все тот же ехидный голосишко.
«Молчать!» – прикрикнул Органа на этот собственный, – а собственный ли? – голос в голове.
Однако через пять минут из двери вышел совсем иной альдераанец. Подтянутый, приведший себя в безукоризненный вид. И даже готовый побороться со всяким ситхами.
Длинные коридоры с алыми фигурами через каждые десять шагов. Личная гвардия Императора блокировала рабочий кабинет Директора Службы Безопасности, а так же несколько этажей для перестраховки. Ее узнавали – легкий кивок, и она проходила дальше к следующему посту. Монотонно и убийственно.
Хотелось уйти, остановиться, задержать время, но только не встречаться с экс-Директором.
Но у нее не было выбора.
Сбывались самые смелые ее мечты. Но за них нужно было платить. И дорого.
Айзенн сама не знала, как поступит. Колебания от решимости закончить соревнование, которое Арманд первый начал, – до прикидок как им бы вдвоем сбежать. Прикидки выходили обескураживающими: сбежать практически нереально. Да и стоит ли? Их рано или поздно найдут и убьют. Скрываться на задворках, во внешних мирах и жить в вечном страхе. Без будущего?
Уйти прочь? Так бы поступили порядочные люди. Но то порядочные люди. У них бы и дилеммы, подобной этой, не возникло бы.
Кого-то нужно было предать: себя, отца или Императора.
Колебания: делать или не делать. А если делать – то что?..
Она может самоустраниться. Потеряв при этом работу.
Еще не поздно повернуть назад.
Но вместо этого она шла быстро и уверенно – арестовывать преступника.
Да, внутри – полный разброд чувств. Но снаружи, снаружи – пусть все видят, что она идет арестовывать предателя.
Посягнувшего на власть. Допустившего просчет. И в конечном итоге – проигравшего.
А если бы он выиграл? Где бы сейчас была она? Также бы шла по коридору? Или была уже мертва? Или в бегах?
Глупый вопрос. Арманд Исард никогда бы не выиграл. И она это поняла сразу. В тот самый их первый разговор, когда он отозвал ее с операции.
Что ж, она оказалась как всегда права, а вот он, ее отец, Предатель, Директор СИБа – нет.
В приемной беспорядок, полуживой от страха секретарь, которому гвардейцы неплохо промыли мозги, и собственно сами гвардейцы, наблюдающие по видеосвязи за высокопоставленным пленником, чей кабинет превратился в тюремную камеру.
Ее пропустили внутрь без слов. Просто отъехали в сторону двери. А она так же просто сделала шаг внутрь.
Все так просто.
– Айзенн? – Арманд казался спокойным.
Оглянуться по сторонам. В кабинете обыска не было. И это ее отчего-то порадовало. Даже возникло ощущение, что нет за дверьми охраны, и Арманд Исард до сих пор Директор Службы Безопасности. Единственно, что резало глаза – наполовину пустая бутылка виски на столе.
Молчание затягивалось.
Порядочные люди бы ушли. А почему, собственно? Скорее – выполнили бы долг, а потом всю оставшуюся жизнь сожалели о сделанном. Она не будет сожалеть, если выберет то, что ей предложил Император.
«Да, я сволочь. Но от этого мне не легче. Интересно – почему? Как бы все упростилось в противном случае!»
– Я выиграла, – неожиданно вырвалось у нее и нарушило тишину кабинета.
– Пришла за призом? – оскалился отец.
«Язвим, папа? На такое – только правду в глаза».
– За тобой.
Арманд вздрогнул. Так прямо и недвусмысленно. Не ожидал.
– А я все думал, кого Палпатин пошлет убить меня.
«Убить? Он что считает, будто я жажду его смерти?»
«Не ври себе», – шепнул едкий противный внутренний голосок. – «Ты уже давно все решила, но тебе хочется обставить все благопристойно. Не было выбора! Чушь. Выбор есть всегда. Ты сволочь, Айзенн».
Нахмурившись, согласиться. Да, сволочь.
Произнести вслух:
– Да, Император послал меня.
Шесть метров кабинета между ними, а на деле вечность. Жизнь. Его жизнь.
– И у тебя не дрогнет рука? – с некоторой бравадой спросил он и осекся: не дрогнет. Дочь смотрела безжалостно, уже приговорив его. – А знаешь, что о тебе будут говорить? Что ты не справилась с заданием и обвинила во всём меня. Дошла до Императора и наговорила...
– Дешевый блеф. Тебе не идет быть пьяным шутом. Взгляд выдает.
– Тебя тоже. Давно ты планировала перешагнуть через меня?
– Я не планировала. Ты сам себя загнал в ловушку. Я предупреждала.
– Ты просто крыса, которая, почуяв опасность, – дала деру. Хотя, если бы осталась...
– Пошла бы на дно вместе с тобой.
– Может быть да, а может быть, стала наследницей Императора. Моей наследницей.
– Сомневаюсь, что тебе нужны наследники, особенно такие. Ты меня боишься. А в таком положении, стал бы бояться больше. Зачем тебе объявлять меня наследницей и ожидать подвоха? Когда проще сразу позаботиться о таком конкуренте и устранить угрозу...
– О, да! – Арманд взял бутылку и отхлебнул прямо из горла. Айзенн поморщилась. – Ты совершенна. Практически. Я гордился тобой. Твоей холодностью. Воспитывал идеал. Того человека, которым бы хотел быть сам. На свою голову... оттого и боялся. Боялся БЫ.
– У тебя все в сослагательном наклонении. Ты выпал из реальности. Как давно? Ведь ты всегда был прагматиком и реалистом.
– Да, наверное, ты права, я выпал. И живу в воображаемом мире. Сегодня мне особо ясно дали это понять. Гвардейцы. Поэтому нужна анестезия. Чтобы ничего не чувствовать. Я вижу, как ты осуждающе смотришь на мое лекарство.
– Ты никогда не пил.
– Я никогда не проигрывал, – Арманд Исард оглянулся. – Я уверен, Император оставил меня здесь, чтобы доставить мне дополнительные страдания. Чтобы я осознал, чего лишаюсь. Но он ошибся. Для меня это подарок.
– Может, это великодушие Правителя? А не пытка? Пытают вообще-то не так.
– Великодушие? У Императора? О, избавь меня от агитационной лжи. Ты сама в нее не веришь. Или это пытка не для меня, а для тебя? Точно. Как эта мысль мне сразу не пришла.
– Нормальная ситуация. Уходящий работник передает свои дела кандидату, пришедшему на его место.
– Вот значит как?.. Знаешь, мои мечты лучше твоей реальности. Во всяком случае, в них ты не являешься моим палачом.
– Только потому, что уже мертва?
– Ну не надо всех судить по себе, Ледышка: От такого обращения – комок в горле, а правую сторону лица сводит судорогой. Чтобы сдержать слезовыделение, она усмехается. Усмешка, честно сказать, не выходит.
– Это ты отдал приказ убить меня, а не я, – сорванным голосом напомнила Айзенн.
– Убить тебя? Я? – Директор изобразил искреннее удивление, а Айзенн почувствовала, что в ней рождается злость. Правильная и холодная. – Как тебе могло такое прийти в голову? – упрекнул он ее.
– Только не говори, будто не знал, что я нахожусь на кореллианском транспортнике, – хладнокровно вернула укор она.
– Не буду. Знал, – невозмутимо признался Арманда.
– Тебе ведь сам «Сокол» с пленниками Вейдера не был нужен. Как и их смерти. Тебе нужна была я, – теперь она его обвиняла.
– Да. Ты в большей степени. Но если бы досталось и одному моему союзничку – было бы тоже приятно.
– Так вот кому ты отдал планы «Звезды Смерти»! Вице-королю Альдераана. Акт альтруизма?
– Нет. Ты же знаешь, что я не терплю благотворительности.
– Деньги?
– Мелко, Ледышка.
Опять!
«Ситх побери, почему я так реагирует на это дурацкое детское прозвище?»
– Что же тебе предложил Бейл Престор Органа?
– Трон. Я бы стал Диктатором. Если бы он меня не предал.
– Не думаю, что он тебя предал.
– Аргументы?
– В Альянсе – демократический разброд. У каждого лидера свой план. Гарантии Бейла Органы – это лишь гарантии Бейла Органы.
– Думаешь, планы и отравление – это не детали одного плана?
– Для одного плана – разный стиль. Думаю, что произошла банальная накладка между двумя проектами. Скорее всего – отравление Таркина – дело рук Иблиса. Судя по тому, что Мотма с Органой близки, а кореллианец слишком от них врознь.
– Возможно, всё так, как ты говоришь. Наверное, так. С аналитикой у тебя было все нормально. И я даже думал об этом, – Арманд отсалютовал ей бутылкой виски. – Но месть – иррациональна. Ты не знала?
– Никогда никому не мстила и не собираюсь.
Подавив горькой вздох, он сказал тоном, в котором смешивались разом горечь с гордостью:
– Счастливая. Ты будешь хорошим Директором. Правда, это не значит, что с тобой не произойдет того же, что и со мной.
– Думаешь, у меня начнется головокружение от возможностей и успеха?
– Нет.
– Думаешь, что я – не рассчитаю правильно свои силы?
– Не то.
– Выберу не ту сторону?
– Опять мимо.
– Так скажи прямо.
– Отчего не сказать? Скажу, конечно. Тебя тоже когда-нибудь предаст самый близкий человек. Такова участь всех интриганов.
– У меня не будет близких, – усмехнулась Айзенн.
– Тогда я тебе не завидую.
– А я тебе.
Арманд посерьезнел.
– Так надежды нет?
Она покачала головой. Подошла к столу.
– Мне жаль, что так вышло, – Айзенн достала бластер и положила его на стол. – Это – всё, что я могу для тебя сделать. Иначе – дознание и Кессель или расстрел при попытке к бегству. Ты же знаешь.
Он мутно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на бластер. Мгновенно протрезвев, он всё понял.
– Ты – настоящая Исард, дочь, – вместо благодарности произнес экс-Директор.
– Я знаю, – и она молча вышла в коридор, каждую секунду ожидая выстрела в беззащитную спину. Но он прозвучал чуть позже, когда створки уже сомкнулись за ее спиной. В офисе Директора поднялась суматоха – люди бегали, разговаривали по комлинкам, суетились... зачем?
Ноги сами привели младшую... нет, теперь уже – единственную Исард в зал для совещаний. Темно-красное кресло со знаменитой надписью о жадности, казалось, еще хранило тепло тела ее отца. Бред! Арманд провел несколько часов, будучи запертым совсем в другом помещении. Айзенн села в кресло и уронила голову на руки. Директор... она будет сидеть здесь ежедневно, в течение месяцев: лет. Удастся ли когда-нибудь избавиться от этого ощущения чужого тепла на коже, цвета крови? Ее отец тоже любил красный цвет...
«Привыкнешь», – зло сказала себе женщина, устраиваясь поудобнее. Теперь это – ее место. Пост, к которому она так долго шла. И Директор Исард не может быть слабым – это было бы нарушением ни только Императорских, но и отцовских наказов. Она справится. Да! Она станет единственной женщиной в императорской команде – и ни один кретин не посмеет усомниться в том, что эта должность досталась ей за заслуги, а не по наследству.
Некоторые уроки Айзенн учила очень хорошо...
Вода была холодная... очень холодная. Такое впечатление, что с него заживо содрали кожу, причем несколько раз. Руки очень быстро онемели, но это почему-то не мешало чувствовать боль. Похоже, на берег – где он там? – вылезет очень синий джедай... и, возможно, без пальцев, потому что эти части тела Кеноби перестал чувствовать уже давно.
– Ну, как водичка? – раздался очень знакомый голос в голове. В ответ бывшему рыцарю немедленно захотелось ляпнуть нечто непечатное – сдержался, хоть и с трудом. И, вместо этого, включил язвительность на максимум:
– Так же обжигает, как на Мустафаре... Так что можешь меня понять, – возможно, и не стоило так жестоко, – упрекнул внутренний голос, но экс-джедай просто отмахнулся от сего гуманного воззвания. В озере и без того было не слишком-то комфортно, – мягко говоря! – а уж в присутствии бывшего ученика заплыв и вовсе сделался невыносимым.
– Вряд ли, – мысленный голос Вейдера тоже был до предела язвительным – и так похожим на тот, прежний... Бен внезапно почувствовал грусть. Сожаление о той жизни, которую они могли бы прожить. Воспоминание о временах, когда их пара прикрывала друг другу спину, сражаясь, как Мастер и Ученик. «Наверное, я умираю», – решил Кеноби, – «а это – предсмертный бред». И, вопреки судьбе, усиленно заработал конечностями. Берег... берег... да где же ты, ситхово отродье? А Темный Лорд между тем закончил мысленную фразу: – И воспаление легких мне не грозит.
– Даже если снимешь свой скафандр? – сосредоточенно подумал в ответ Оби-Ван. – И вообще – заканчивай этот цирк. Ты дважды мог меня убить – и отпускал. Зачем тебе эта комедия?
– Может, я все еще жду твоих извинений, – предположил бывший ученик.
– Извинений? – от потрясения Бен хлебнул воды и забился, как пойманная в сети рыба. Хотя – подобные конвульсии имели и положительный момент – джедай увидел-таки вожделенную сушу. – Ты что, хочешь, чтобы я написал письмо, где раскаиваюсь во всех грехах, и вручил его тебе, стоя на коленях? Берете на себя функции Силы, Милорд?
– Ты впервые называешь меня так, Оби-Ван. И ответ на твой вопрос – нет. Признания можешь повесить себе на стенку – чтобы, не дай Сила, не забыть ничего «праведного». Я лишь надеюсь, что жизнь заставит тебя осознать: нет одного-единственного правильного пути. Тебе подходит одно, мне – другое... а Люку – третье. Только и всего.
– Знаешь про Люка?
– Да. И... – но тут Кеноби чихнул, и телепатическая связь прервалась.
Телепатическая связь пропала, разумеется, не из-за чиха.
На командный мостик пожаловала Мон Мотма, чтобы «поблагодарить» Главнокомандующего и поздравить с победой. Она, видимо, смотрела трансляцию новостей. И поняла, что означает «признательность» за план по обезвреживанию противника, автором которого, разумеется, был Вейдер, а не она. Это ничто иное, как ее индульгенция для дальнейшей возможности работать в аппарате правительства и одновременно похороны прооппозиционного политика. Одним предложением «убил двух зайцев». Несмотря на гнев, Мотма не могла не признать изящности вот такого выверта.
«Так. Сенатор сейчас вряд ли адекватен. Нужно покинуть мостик», – мгновенно оценил ситуацию Вейдер, и, кивнув ей, вышел в коридор.
Молча, они дошли до его каюты. Все-таки выдержка у нее была что надо. И хотя, оставшись наедине, Мон дала волю эмоциям, – Темный Лорд уже все самое существенное «считал». Оставалось только подыграть ей. И кое-что объяснить.
– Вы! Зачем вы это сделали! – Мон Мотма в ярости металась по комнате.
– Я лишь предотвратил удар.
– Понятно. Значит, так и надо. Планируете и дальше заниматься «превентивной деятельностью» под маской орбитальных бомбежек? Тогда у меня для вас новость, милорд: а не пошли бы вы с такой справедливостью!
– Хотите, чтобы покричал? Опустился до брани? – вкрадчиво произнес Темный Лорд. – Я даю вам выпустить пар, – потому что понимаю ваши чувства. Да, там были ваши знакомые. Возможно, со многими вы были и не совсем на ножах. Однако, когда бывшая привязанность придает паскудным действиям романтический флер, по-моему, это перебор. Преступление есть преступление. Точка.
– И вы, стало быть, считаете себя судьей без страха и упрека? Почему это ВЫ решаете, какое мнение – правильно и справедливо? Откуда такие права? Может, вы свободны от ошибок?
– Нет. Но для меня очень четко проведена граница между хорошо и плохо. Будь по-другому, – дело бы не ограничилось точечным ударом. Предположим, что я бы позволил вашим «друзьям» окопаться в городе. Вы представляете, что бы тогда было? Сколько людей на Альдераане – тридцать миллиардов? Сорок? Все эти люди – граждане Империи, которых мы обязаны защищать. Эвакуируйте хоть миллион, – гарантирую, вы возненавидите эту работу. Толпа – это уже не мужчины и женщины – это отдельное существо с первобытной логикой. Посмотрите на эту планету – мирную планету – и подумаете. Неужели обойдется без паники? Ой, вряд ли. Вспомните Корускант с его почти триллионом жителей. Злопыхатели до сих пор винят Императора за жертвы, но тогда армия не делала ничего. Боевых действий не велось. Просто нет ничего страшнее неуправляемой толпы, уже хлебнувшей крови. Их ничего не стоит толкнуть на бунт, даже не специально. А ведь тогда беспорядки прекратил именно страх – перед Палпатином и Новым порядком. Глядя на то, что осталось от Храма, люди задумались о последствиях. Тогда они остановились. Вы хотите продолжения? Здесь, на Альдераане? Хотите, на сей раз, – погрузить в хаос целую планету? Готовы принять ответственность за последствия? Перестаньте кричать и – хоть на минуту! – задумайтесь. Чем грозит нерешительность? Любой военный с ужасом думает о войне в условиях мегаполиса. Именно из-за обилия жертв. А ведь здесь мы бы действовали не на вражеской территории. Непогрешимых людей нет, но такая ситуация – у меня не первая и не вторая. Их было достаточно, чтобы понять, – здесь малейшая слабина выльется в затяжной конфликт, который – опять! – захлебнется кровью. Думаете, что я – монстр? Что мне нравится убивать? Всякий форсъюзер чувствителен к чужим эмоциям. Думаете, смерть – такое приятное переживание, чтобы наслаждаться им с маниакальным упорством? Нет! Что ситхи, что джедаи становятся убийцами и палачами не потому, что у них есть выбор. Зачастую как раз потому, что выбора нет. Если кому-то надо умереть, я предпочитаю жертвы среди врагов. Даже если такое не соответствует вашим понятиям «честной войны». Двое с мечами в поединке – это хорошо. Но – такое приемлемо лишь тогда, когда после поражения лидера армия расходится. Так было в древности. Теперь ваши друзья были готовы пожертвовать Альдерааном. Те, кто нападает из-за угла – с трудом влезают в шкуру «честных противников».
– Вы делаете слишком много допущений. К примеру, при чем тут Альдераан?
– Начать здесь полномасштабные боевые действия – значило сделать эту планету ареной войны всех против всех. Местом сведения личных счетов. Обострить все имеющиеся социальные противоречия. Разрушить инфраструктуру. Оставить людей без еды, воды и помощи в лапах бандитов и мародеров. Вице-король просчитал ситуацию – потому что она касается его напрямую. Поэтому и вел себя столь недостойно по отношению к мертвым. Точнее – к той, которую он считал покойницей. Опасность часто обостряет изворотливость, а Бейлу Органе приходится думать о живых. Я ведь пытался объяснить. Но вы только кричали.
– Простите. Возможно, альдераанцу действительно нелегко, и я была несправедлива. Может быть – к вам обоим. Теперь я понимаю, почему вы поступили столь нетипично для своего амплуа, дополнительно не наказав вице-короля. У Бейла образовалась масса собственных проблем... хотя, как мне кажется, в ваших отношениях не все так однозначно. И сомневаюсь, что он испытывает благодарность за подобные жесты.
– Это – его трудности. Империи не нужны мученики-повстанцы. А его альдераанское высочество вполне заслужил право объяснить населению, чем он тут занимался. Правдоподобно объяснить. Как и то, что Лорд Вейдер искал на планете, – и зачем улетел с таким фейерверком.
– Бедняжка Бейл. Думаю, мне пора почувствовать себя отмщенной, – улыбнулась Мон, но тут же посерьезнела, пристально посмотрев на собеседника. Как будто видела его в первый раз:
– А вы – жестокий человек. У вас даже благородство выходит с подтекстом. Возможно, мотивы, лежащие в основе орбитальных бомбардировок, и правда, хороши. Но такое «лекарство» слишком легко передозировать, – особенно когда право сказать: «Хватит!» – есть только у вас. И я, по-прежнему, выступаю против подобных методов.
– Мне аналогичным же образом противны ваши «друзья». Вы говорите, что в Империи «цель оправдывает средства». Здесь же я виду лишь средства без цели. Очень грязные средства. Грязные и кровавые. Мне продолжать? Рассказать о поражающих факторах современного оружия? Продемонстрировать, что получиться при попытке «накрыть» небольшую группку врагов огнем космического истребителя? Вы знаете, какая у него скорость в атмосфере? Представляете, сколько многоэтажек попадет в «допустимую зону разлета снарядов»? Сколько людей погибнет под обломками? Они были согласны пойти на такие жертвы. Лишь бы не признать поражение. Или вы считаете, что очередная бойня во славу давно мертвой Республики поднимет престиж Альянса? Возможно, Иблису и удалось бы свалить всю вину на Империю – но только не сейчас. Не после «Звезды Смерти», где тоже наследили его ботинки. Разве я ошибаюсь, госпожа политик? Потрудитесь конкретизировать свою позицию. Пока самый внятный аргумент звучит: «Так не поступают». Кто? Где? С какой стати? А что будет, если ТАК поступить? Да, я это сделал. Совершенно сознательно отправил к Силе сотню смутьянов – и небо не упало на землю. И тут моя совесть СОВЕРШЕННО СПОКОЙНА. Примите вы это, или нет, – по моему мнению, даже Альянсу будет спокойнее без фанатиков, готовых взрывать все подряд.
– Как же легко вы разбрасываетесь людьми! Это были живые существа, а не какие-то условные единицы. Может, вы и меня спишите со счетов, прикрывшись словами: «Теперь будет комфортнее!»?
– С вами сложно вести диалог. Мне уже надоели оскорбления, а до понимания еще далеко. Можно подумать, что я говорю с пятилетним ребенком. Солнце – желтое, трава – зеленая, а все люди – хорошие. Исключая злых дядей в черном. Предположим, вы избавитесь от меня. Неужели в Галактике враз воцарится покой и справедливость? Я бы скорее поставил на преступность и анархию – все прелести отсутствия внешней структуры. Вы слышали о «силе слабых»? Получив власть, ничтожества становятся самыми жестокими из диктаторов.
– То, что вы – не единственное зло, вовсе не значит, что вы хороши.
– А я и не прошу вас меня полюбить! Просто – понять мои мотивы. И выслушать аргументы. Без перехода на личности.
– А я перехожу?
– Постоянно. Слышали ли вы от меня хоть один негативный отзыв о себе? О вас, как человеке, а не о Республике и прочих взглядах. Политика – есть политика. Если вы декларируете постулат, – вам придется защищать его от нападок. И то, что в наших «битвах» вы оказываетесь не на высоте, говорит, скорее, про ущербность идеи. А не про вашу неопытность.
– Вы льстите мне, одновременно принижая демократию. Умно. Палпатин может гордиться вашими успехами.
– Вы можете счесть мои слова ложью, но по натуре я – человек прямой. Военный, а не дипломат. И предпочел бы общение без словесных игр. И без отвлеченных понятий вроде «добро» и «зло», на которых вы так настаиваете.
– Я?!
– Именно. Леди, вы хотите гладких аргументов и заумных бесед. И получаете желаемое, – хотя обычно я против долгих разговоров. Во-первых, для меня это сложно физически, – Лорд указал на респиратор. – Во-вторых, мы все ориентируемся скорее на чувства, чем на слова. А посему красноречие выступает как переводчик между мыслями и миром. По крайней мере, для меня.
– А Властелин?
– У него те же мотивы. Однако, он, как и вы, любит рассуждать вслух... в частности, потому, что у него хорошо получается. Это ведь – тоже дар. Вспомните любое интервью.
– Да, вы в официальной хронике больше молчите, – Мон окинула его задумчивым взглядом. – Вероятно, я эгоистка. Варилась в собственных эмоциях – и даже не думала, что вам, вероятно, трудно «просто болтать».
– Переживу. Я ценю взаимопонимание выше личного комфорта.
Вейдер резко отвернулся от Мон.
Он уловил Бейла Органу. Вице-король шел сюда. И размышлял. Очень эмоционально и громко.
«Лея. Что с тобой? Я только вздохнул спокойно, думал, ты не увидишь этого кошмара. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Как в свое время спас твою мать».
Перед глазами вице-короля всплыло лицо Падме.
Вейдер резко отшатнулся.
Лея младше Люка на два года. На те два года, что я был полуживым куском для научных открытий Зейна Линнарда.
Рука в перчатке непроизвольно сжалась в кулак.
И никуда не деться от мыслей вице-короля, который шел где-то в коридоре, неизвестно по какому уровню, сюда к нему.
Как бы не закрываться, чтобы не слышать, но эмоции сильнее. Сильнее разума.
Что-то не сходилось. Бейл не был форсъюзером. Падме тоже.
Может ли Лея быть ровесницей Люка? Бред. Разве тогда мальчика отослали бы на Татуин? Почему бы не принять тот факт, что Падме осталась на Альдераане из-за Бейла. И у них родилась дочь. Форсъюзер? Ну и что? По всей Галактике сплошь и рядом у вполне обычных родителей рождались одаренные к силе.
«Нам не уйти от прошлого...» – вспомнились слова Палпатина.
Прошлое тут ни причем. Мне просто не нравятся эти совпадения: оба ребенка Падме – чувствительны к силе.
Мягкое прикосновение сенатора к руке. Женщины, они не хуже форсъюзеров чувствительны ко всему.
– Что случилось? Вам плохо? Или что-то произошло, – в голосе теплота. После такого и дышать легче.
Произошло. Много лет назад.
– Все в порядке. Благодарю вас.
Бейл Органа, Бейл Органа. Сколько же вы скрываете. Почему приют сенатор Наберрие нашла на Альдераане? Только ли из-за Альянса?
Политический союз? Только ли политический?
Вот так, начнешь выяснять одно и тут же рикошетом задеваешь другое.
Ревность? К призраку двадцатилетней давности? Или просто осознание, горькое осознание, что тебе ничто и никто принадлежать не может. И требование верности – по сути глупое и бесполезное.
ГЛАВА 29. СИСТЕМАТИЧЕСКАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ
Прежде чем войти, Люк довольно долго стоял около двери, удивляясь собственной нерешительности. Там, в бою, он действовал спокойно и хладнокровно, невзирая на сумбур, царящий в чувствах. Или – «сумбур» – это то, что происходит сейчас, когда у него появилось время остановиться и подумать.
– Люк, ты дырку в палубе протопчешь, – заявил неожиданно выскользнувший из-за угла Линнард. – Заходи.
Дверь, приглашая внутрь, скользнула в сторону, отозвавшись на прикосновение руки хозяина. Скайуокер вошел и осмотрелся по сторонам. Он впервые оказался в чьей-то личной каюте, и не смог сдержать любопытства: как живут эти люди, служащие Империи? Как выяснилось, очень неплохо живут. Помещение напоминало его собственную каюту, за исключением ряда мелочей, создававших уют. Семейная голография, мерцающая над столом, – у Линнарда, оказывается, были дети – ровесники Люка и жена, ухоженная женщина с приятными чертами лица. На столе лежала корешком вверх раскрытая близко к середине книга, – настоящая книга! – Скайуокер видел такие только в исторических голохрониках. Название было не на общегалактическом. «Наверное, что-то по медицине», – решил Люк и оглянулся. У экрана, показывающего кусок Корусканта и черную ткань космоса, стояло кресло. Линнард его, видимо, передвинул от стола. Хорошее местечко для чтения и созерцания.
Люк почувствовал что-то ирреальное. Приятное и невозможное в космосе. Он попытался расслабиться, чтобы понять, что его удивляет. Освещение! Неяркое и постоянно меняющееся – как будто облака заслоняют солнце время от времени. Помимо этого, возникало ощущение, что в каюте дул ветер. Люк удивленно поднял голову к потолку. У системы кондиционирования, обычно бесшумной во всех помещениях ИЗРа, на стандартную таблетку лампы был надет почти круглый бумажный фонарь. Он смягчал освещение, свой неровной поверхностью рассеивая свет, а под движением воздуха незаметно поворачивался, издавая чуть слышимые шорохи и меняя затемненные участки каюты. Действительно, такие еле слышимые шорохи напоминают шелест слабого ветра. Если закрыть глаза, то можно представить, что ты не в космосе на громадной глыбе военного корабля, а дома.
