Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Лита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)
– Я беспокоюсь о Люке. Дело в том, что он вчера... ну, не важно, что произошло вчера, просто ему сейчас может быть несладко. Не прогуляешься со мной до него?
«Есть два типа женщин: одни чувственны, другие умны. Первые воодушевляют, сводят с ума. В их присутствии испытываешь восторг и необычайный душевный подъем. С этим ничего не может сравниться: ни когда тебе идет карта в игре, где ты вот-вот сорвешь джек-пот, и ты испытываешь азарт и радость; ни когда ты ускользаешь от погони, совершая невозможное. Это все бледная тень того, что испытываешь в присутствии чувственных дамочек. Правда, зачастую они бывают редкостными дурами. И стоит им открыть рот, как восторг вполне даже может испариться.
А вот со вторыми – интересно. Они пресноваты и могут вообще не волновать тебя, хотя такое трудно представить, что совсем ни-ни, но все-таки, большей частью они воспринимаются как-то бесполо. Однако – интеллектуально интересно.
Но вот чтобы все это разом сочеталось в одной... Такого я не припомню.
Или мне все кажется? Может, первое проявилось в Лее только из-за того, что мы побывали в переделке, и нам угрожала опасность? И сейчас угрожает? И все мое восхищение этой девушкой – просто древний инстинкт? Не путаю ли я природу с чувством? Почему я решил, что она – тот самый близкий человек, ради которого можно ограничить свою свободу? Что я чувствовал в самом начале знакомства?»
Соло попытался вспомнить, но, несмотря на то, что это было неделю назад, казалось, будто прошла вся жизнь. Лея смотрит на него, чего-то ожидая. Ах, да, ответа...
– В качестве кого? – съязвил Хан.
– В качестве взломщика дверей, – вернула ему она.
Улыбка Соло сошла сама собой.
«Неужели она его отвергла, а теперь... Нет, ерунда. Не обманывай себя, Хан: Люк подходит этой девушке куда больше тебя. Они... как будто из одной семьи вышли. Наверное, такой и должна быть настоящая любовь: не страсть, сметающая все на своем пути, а спокойное доверие, и понимание с полуслова. Одна душа на два тела...»
– Ну как, ты идешь?
– Куда я денусь? Я же спец по дверям, да и больше бандитов и воров на корабле нет.
Принцессу передернуло:
– Зачем ты так?
– А как? – в голосе появились грустные нотки. – Ведь ты не говоришь мне всего. Значит, я гожусь только в качестве подручной силы. Человека второго сорта. Которому не постигнуть чего-то возвышенного.
Лея вздрогнула. Упрек достиг цели. Она ведь только вчера размышляла, что Люк ее лучше понимает.
– Хан. Если все будет так плохо, как я предчувствую, я расскажу, обещаю.
Хан усмехнулся. Невесело:
– А если хорошо?
– Тогда рассказать должен будет Люк. Если захочет. Потому что это его тайна.
Девушка была серьезной. И без тени игры и интриг.
Соло смягчился.
– Это – правда?
– Да. Правда.
«Все будет в порядке!» Линнард невесело усмехнулся. Вот судьба его и наказала за столь опрометчивые слова.
Он получил результаты. Снова и снова перепроверил, убедившись, что никакой ошибки быть не может.
Мда. Ситуация.
Первоначально анализ принцессы Органы показался ему весьма знакомым. Как будто схожие показатели он уже недавно видел. О, если бы он остановился на спасительной мысли, что в последнее время через него прошел весь командный состав «Звезды Смерти».
Но пришла вторая мысль, что был еще один паренек с Татуина.
Линнард не любил двусмысленности, а потому пошел дальше. Мать Леи он знал. Так же, как и отца Люка. Оставался один шаг – сравнить Вейдера с Леей Органной и Люка Скайуокера с Падме Амидалой Наберрие.
И снова результат ошеломил врача.
Вывод: Лея и Люк брат с сестрой. Родные настолько, насколько могут быть родными дети от одних и тех же родителей. Да-да, отцом был Дарт Вейдер, а матерью сенатор Наберрие. Но как же это возможно? Люк родился двадцать лет назад. Принцесса Лея Органа младше своего брата на два стандартных года. Два стандартных года.
Не сходится. Ничего не сходится.
Он лечил Дарта Вейдера несколько лет, и мог поставить свою репутацию врача против дырявого сапога, – что в это время пациент меньше всего думал и имел возможность обзавестись новым ребенком. К тому же: к нему в реабилитационный центр никто не мог проникнуть извне. Обстановка была еще та: врач, пациент и мед.дроиды. Даже Император навещал их голографически. Подобные предосторожности, как тогда думал он, Линнард, были связаны с трудным состоянием Вейдера, с тем, чтобы условия были стерильны. К тому же – Император видная политическая фигура и все его передвижения тщательно отслеживаются. А Вейдер долгое время был тайной. Сейчас Линнард понимал, что такая безопасность была связана еще и с прямой угрозой для жизни пациента не только от инфекции извне, но и от бывших друзей.
Падме Амидала Наберрие в это время считалась погибшей. Возможно, она тайно жила на Альдераане. Скорее всего, жила, раз принцесса решила проверить именно ее данные. Значит, были у нее подозрения.
Может, Лея младше своего официального возраста? Акселерация? Почему бы и нет.
Надо провести биологический тест.
Ерунда, так он получит биологический возраст, а не реальную дату рождения. Человек может быть младше, а может быть старше своего возраста.
Допустим, Лея младше. И что с того? Допустим даже, сенатор Наберрие пряталась на Альдераане. Но ведь Милорд никогда там не был. Передвижения по Галактике фигуры такого масштаба почти невозможно скрыть. И, главное, зачем?
Линнард обхватил голову руками. Что-то не то. Нужно начать сначала. Сделать тест на определение возраста. Это будет хоть что-то. Проверить, есть ли у него необходимые показатели анализов Леи и Люка. Запустить программу анализатора. А потом сравнить, кто из них старше. Большей частью биологический возраст зависит от наследственности, а так как тут брат и сестра, можно допустить, что таким образом он получит хоть какой-то факт.
Альдераан! Линнард крепко задумался, стремясь поймать ускользающую мысль. Что-то особенное, какой-то факт, долго веселивший имперских чиновников, забыл, ситх побери! Что-то связанное с королевской семьей, Центром Империи, часами:
Вспомнил!
Врач открыл на датпаде банк данных. Вся необходимая информация у него была.
Запустить программу, и, пока думает компьютер, невидимым взглядом уставиться сквозь время и пространство.
Перед глазами, как наяву, возникла сцена двадцатилетней давности. Становление Империи. Все они молодые, веселые, опьяненные жизнью и собственными успехами. Огромный зал с множеством терминалов – похоже, центр связи в столице. Он сам, стоящий возле ограждения, кого же он тогда ждал? Не важно. И – вот! Офицер в сером, со смехом размахивающий распечаткой:
– Посмотрите, до чего додумались эти хитромудрые аристократы! Не могут отказаться переходить на стандартное времяисчисление – так хоть «национальные праздники» желают праздновать по-местному. Традиции у них, видите ли! Традиции, тьфу! Все это шито белыми нитками. Понравилась «независимость» в годы войны. Чем не сепаратисты – воспользовались, что столице не до них, и творили что хотели. А теперь, когда Император за такое самоуправление князьков к ногтю прижал, – бунтуют в мелочах.
– Я всегда думал, что Бейл Органа выше подобных выходок, – с сомнением ответил его сосед, отрываясь от своего экрана. – Слишком уж мелко для антиимперской акции.
– Все они одинаковы. Пока все хорошо, ходят королями. А, как прижмешь, – мама дорогая. Последний корускантский нищий ведет себя достойнее!
– Альдераанский король не такой, – покачал головой оппонент. – Да и вряд ли это достойно – возводить напраслину на незнакомца.
– Напраслину? – первый спорщик бросил на стол распечатку. – Вот, смотри! Вежливое прошение Императору об этих самых праздниках. Все чинно, благостно, буковка к буковке – через два месяца после указа о введении единого времени в Империи. Разве это не кажется тебе мелочным?
– Кажется, – неохотно признал второй и отвернулся к монитору. – И все равно – странно все это.
Первый недовольно отмахнулся:
– Что на самом деле странно, так это – подпись Императора под этой галиматьей. Наверное, он долго смеялся.
– Властелину виднее, – оборвал разговор мужчина постарше. – Занимайтесь делом!
Видение гаснет:
Национальные праздники: национальные праздники:
На Альдераане – монархия, а, значит, автоматически к праздникам приравниваются дни рождения августейшей семьи. Так же, как и день рождения наследницы – Леи Органы!
Линнард перевел дыхание. Кажется, что-то есть.
Общегалактический год, это число суток, необходимое Корусканту, чтобы совершить один оборот вокруг своего солнца.
Интересно, а на Альдераане какова длительность года?
Линнард перевел программу по определению биологического возраста в фоновый режим и открыл справочник. Итак, на Корусканте год равен тремстам восьмидесяти шести суткам. А на Альдераане – чуть меньше, чем четыремстам двадцати девяти. А значит, значит... не может быть! – восемнадцать альдераанских лет равнялись двадцати общегалактическим!
«Не может быть», – повторил про себя врач и подумал, – «Так просто? Неужели так все просто?»
Сухие цифры электронного справочника говорили и о том, что помимо длительности года различалась и продолжительность суток. Если в Центре Империи они составляли двадцать четыре часа, то на Альдераане – примерно на два с половиной часа короче. И если пересчитать в часах общегалактический возраст Люка и альдераанский – Леи, то расхождение составит всего лишь пару часов.
Стало душно. Линнарду захотелось подойти и открыть форточку. Он тряхнул головой и рассмеялся: в космосе не было форточек.
Раздался звуковой сигнал: программа расчета биологического возраста выдала результат. Но Зейн Линнард уже знал, что там.
Биологически Лея и Люк были ровесниками.
Отпали последние сомнения.
Близнецы. Разлученные много лет назад близнецы.
Лея ждала результатов. И врач совершенно не знал, что ей говорить. Он попытался связаться с Милордом, но «Девастатор» был недоступен.
– У него детишек нет, только сын и дочка, – Линнард машинально проговорил сам себе вслух то и дело возникающие у него в голове последние строчки детского стишка, показывающего степень абсурдности ситуации.
«Сказать Лее? Всё? А Люку? И как могут отреагировать эти ситховы потенциальные форсъюзеры? Что ему делать на одном корабле с двумя неуправляемыми одаренными?» – врач рассмеялся – и впрямь ситховы.
Молчать? А что, если молодые люди родственные чувства примут за что-то большее? Нет, это омерзительно. Надо сказать. Вот только хорошо бы иметь рядом подмогу в качестве опытного форсъюзера. Кто их знает.
Сработал голографический аппарат, и Линнард увидел Палпатина. Как по заказу!
– Что у вас случилось?
– Мой Император, – обрадовался и одновременно с этим удивился медик, не понимая, как мог Владыка его опередить.
– На данный момент в Галактике два источника сильнейшего возмущения Силы – и оба эпицентра находятся на имперских объектах. На «Экзекъюторе» и «Девастаторе». Но если первый и должен создавать смерч, то вот что у вас такое твориться?.. Лично вы один только, доктор, такой вихрь подняли в Силе своими размышлениями о будущей непоправимой беде, что я не стал ждать, пока вы решитесь, стоит ли меня беспокоить. Смелее, Линнард! На Императора врачебная тайна не распространяется. Если хотите, я могу приказать!
– Это лишнее, мой Повелитель. Оставьте эту проблему моей совести. Я выяснил нечто поразительное, проведя генетический анализ четырех человек. Абсолютно чужие люди, на первый взгляд, оказались близкими родственниками.
– И кто же вас так удивил?
– Люк Скайуокер, Лорд Вейдер и Амидала Наберрие.
Император не удивился. Значит, для него не новость.
«А, ну да, он же намекал, что мать Люка не обманутая злостными ситхами -девочка, а опытный политик. И как я не догадался, о ком говорит Палпатин? Почему-то подумал про Мотму. Конечно, Наберрие!»
– Странная идея – провести тест. И не ваша, судя по всему. А кто четвертый?
– Принцесса Лея Органа.
Вот теперь удивить Владыку удалось. Но не надолго. Поразительное самообладание.
– Как такое может быть? Она же младше Люка?
– Официально, да. Хотя как считать. Если взять за рабочую гипотезу, что ее возраст рассчитывался в альдераанском летоисчислении и перевести его в общегалактический...
– Это всего лишь гипотеза, доктор. Хотя весьма и недурственная. Есть в ней что-то безумное и одновременно простое. Мне этим и нравится. Но все равно, это пока домыслы. У вас есть факты?
– Да, по моим данным выходит, что они ровесники.
– Даже так? А это точно? Я слышал, что процедура определения возраста не безупречна.
– Вы слышали правильно. Эта процедура основана на гипотезе, что со временем кожа утрачивает свою эластичность, в ней уменьшается содержание воды и (возможно) изменяется баланс между коллагеновыми и эластическими волокнами.
– А вы, Зейн, не согласны с ней, что ли?
– Сомнительно, что таким методом возможно столь точное определение возраста. Гипотеза хороша лишь как теория, и не больше. Ну, или для различения кожи младенца и старика. Погрешность в пару десятилетий – это они считают точностью?
– Тогда какой метод применяли вы?
– Есть такое понятие, как биологический возраст.
– Биологический?
– Да, этакая характеристика физиологического состояния индивидуума. Биологический возраст может отличаться от реального. Если он меньше, то человек имеет хорошие шансы на долгожительство. И зависит он в первую очередь от наследственности и ряда побочных факторов, таких как вредные привычки, стресс и так далее. Так как вредных привычек ни за Люком, ни за принцессой не наблюдалось, стрессы я тоже исключил – оба достаточно оптимистически настроены и на вид весьма юны, то за основу взял наследственность.
– Короче говоря, по вашим данным, получилось, что биологически...
– Им по двадцать лет, Владыка.
– А это ваше определение возраста, оно точное? Нет таких же погрешностей в десятилетия, как с общепринятым методом?
– Я перепроверил результаты по содержанию в крови каротиноидов, токоферола, селена, холестерина, СТГ, ДГЭА, половых гормонов, гормонов щитовидной железы, ферментов печени, состоянию иммунной системы, суточной длительности сна, двигательной активности, скорости обменных процессов...
– Довольно! Линнард, вы способны утомить любого. Я всё понял.
Доктор послушно замолчал. Пауза длилась недолго.
– Значит, вы уверены, что Люк и Лея – близнецы?
– Да, Император. По моим данным выходит так.
– Интересно, – Палпатин уже отвлекся и обдумывал что-то свое. – Что ж. Полагаю, вы кругом правы, Зейн.
– Что мне делать, Повелитель? Открывать им правду?
– Ни в коем случае, – резко и безапелляционно.
– Но тут такая ситуация... молодые люди могут спутать родственные чувства, принять их за нечто большее.
Собирающийся закончить разговор Палпатин вновь заинтересовался.
– Их потянуло друг к другу?.. – скорее констатация, нежели вопрос.
– Да.
– Вряд ли это то, чего вы так боитесь, доктор. Они оба владеют Силой. В потенциале. И при общении могут непроизвольно инициировать ее. Их могла потянуть инородность.
– Этой Силы я и опасаюсь. Скрыть от них правду я не смогу. Солгать точно. А сказать все как есть – кто знает, какая реакция у них будет? Люк мне уже сломал дверь.
– Зачем? – удивился Император.
– Он был расстроен.
– Расстроен?
– Принцесса поделилась с ним весьма любопытной информацией о Главкоме.
Палпатин некоторое время молчал. Нехорошо так молчал.
– А вы не уследили, – уже не констатация, а обвинение, брошенное холодным и даже брезгливым тоном. У Линнарда от такого тона ёкнуло что-то внутри желудка, и чтобы скрыть волнение он быстро заговорил:
– Вот поэтому я не знаю, что делать дальше. Контролировать их я не могу. Я не знаю, на что могут быть способны эти : – доктор замялся, не зная, что сказать. У него чуть не вырвалось: «ситховы дети».
– Форсъюзеры не уроды, – сухо отрезал Император. – Что бы было с вашими детьми – попади они в такую же ситуацию?
– Да, не уроды. Но гарантировать вы ж не станете... к тому же, я опасаюсь за Люка.
– Вы полагаете, он может узнать о результатах?
– Он уже знает часть правды. И весьма расстроен.
Палпатин думал не больше минуты.
– Тяните время. Через пару часов буду на Девастаторе – и оборвал связь, оставив врача стоять перед пустым экраном.
– Милорд, – тихо позвала Мон, но застывший Вейдер то ли не слышал, то ли не желал реагировать.
Трель открывающихся дверей – появился Бейл Органа. Бледный.
Вейдер и теперь не отреагировал.
Мон недоумевающе смотрела на Темного Лорда. Ощущение, что ему плохо, – вылетело из головы. Ощущалось только напряжение. Воздух казался наэлектризованным. Одно слово – и полыхнет. Что еще нужно Империи от Альдераана?
Этот же вопрос тревожил Бейла и так и оставался безответным. Тишина давила.
Милорд вел себя невежливо. Но невежливость бы Органа спокойно перенес. Хуже было то, что поведение было неестественным и трудно предсказуемым, абсурдным. Словно Главком следовал противоречивым эмоциям.
В голову Мон пришла мысль, что все, что делал Вейдер сегодня, – особенно сегодня! – он делал просчитано и взвешенно. Первоначальное, кажущееся нелогичным поведение в результате получалось наиболее оптимальным. И каждое произнесенное слово не было лишним.
Что-то еще ему нужно от альдераанца. Но что? Знать бы.
Ну и денек! Скучать явно никому не приходится. Даже Главкому.
«А ведь раньше я полагала, что он бездушный и безразличный ко всему!»
«Долго будет длиться это дознание?» – с внезапной тоской и отвращением думал вице-король. – «Уж лучше б я был вместо Иблиса на том острове. Хотя мне никогда не поздно поднести бластер к виску...»
– А как же дочь? – резко прервал его размышления Темный Лорд. – Или ей тоже посоветуете выбрать бластер?
«Дочь. Лея. Так похожая на...»
– Сколько ей лет? – новый вопрос, от которого растерялись бывшие заговорщики, бывшие союзники: Мон и Бейл. Переглянулись. Ответила первая:
– Восемнадцать.
«Стандартных: восемнадцать альдераанских», – мысленно дополнил Мотму король. Пара долей секунды – но этого хватило Вейдеру уловить раздумья короля.
– Альдераанских? Кажется, ваш год длиннее общегалактического? – новый вопрос.
«Не хватало только, чтобы он узнал...» – подумал Бейл. Вейдер молчал, но мысль не продолжилась.
– Да, длиннее, – спокойно подтвердила Мон. – Но здесь сутки короче. Так что если считать в стандартных секундах, то выйдет одинаково...
– Только потому, что секунда – общегалактическая мера. А вот год каждый трактует по-своему, – выдавил вымученную улыбку Бейл.
О, это был отличный план. Все так привыкли к Имперскому летосчислению, что никому не пришло в голову проверить, прочитав маленькую сноску.
«Оби-Ван был прав, когда говорил, что никто не обратит внимание. Что принятое по умолчанию считается таковым априори. Что скрыть можно только то, что выставишь на всеобщее обозрение.
Год. Стандартная система отсчета для любой системы. Смена времен года. Как и сутки. Но длительность суток везде разная. Длительность года – тоже. В докосмическую эру у каждой системы была своя мера. Но первые полеты потребовали стандартизации. Как только вокруг Корусканта стали образовываться государства – именно период обращения этой планеты приняли за общий год. Но каждая система продолжала жить по-своему. Трудно считать, что в Галактике девять утра, когда где-то глубокая ночь. Пересчет – им пользовались во время путешествий, прибавляя или отнимая свою константу времени. Но возраст считался только в галактических единицах. Считать Дни Рождения Леи Органы по периодам обращения Альдераана вокруг своей звезды, а не Корусканта – отличная идея скрыть ее настоящий возраст».
– Значит, Лея по общегалактическому летосчислению старше? Или младше?
– Никто не пересчитывал, – солгал Бейл. И сразу понял, что никого не обманул.
«Какая в принципе разница? Зачем я лгу? Это имело смысл тогда, когда была жива Амидала, и мы боялись, что ее арестуют, а Лею отберут. А сейчас? За Падме тогда никто не пришел. Видимо, поверили в ее смерть. Лею признали моей дочерью. Какая бы была разница? Может, Кеноби зря перестраховался? И я тоже? Ох уж эти страхи. Ведь они-то и привели к такому финалу. Мои страхи и желание обезопасить всех, кто мне дорог».
– Зачем нужно было скрывать ее возраст? – новый вопрос.
– Никто ничего не скрывал. Это наш выбор, праздновать местные праздники по своему календарю. А рождение наследницы...
– В каком году она родилась? Разумеется, – уточнил Главком, – не альдераанском году.
– Я... не помню...
– Снова ложь.
«Какое отношение к дознанию имеет возраст Леи? Или Вейдер хочет объявить, что мы начали нарушать законы Империи с первого ее дня? Бред. К чему он ведет вообще?»
– Лея родилась почти сразу после кровавых событий на Корусканте. Сразу после того, как Канцлер получил свой пост пожизненно, – сказала ничего не понимающая Мон.
– Благодарю вас, сенатор, – легкий кивок в ее сторону. – Значит, двадцать лет назад?
– Видимо, да, – Бейлу таки пришлось отвечать на этот вопрос.
– Вы не помните? Вас не было в тот год в столице?
«Язвительность? Или мне показалось? Да он просто издевается! Задает те вопросы, которые меня задевают!».
Бейл выпрямился, расправил плечи.
– Я не понимаю, какое Лорду Вейдеру дело до того, сколько лет моей дочери. Лее Органе.
Вейдер ждал этого упрека. Наконец-то он сможет завершить одно личное дело, которое тянется уже двадцать лет. Альдераанец и Мон должны знать, каждый, разумеется, по разным причинам, кто он такой.
Энекин Скайуокер – это его прошлое. От которого отказываться он не намерен. Как и от детей.
Он отложил личное дело до конца операции. И вот теперь настала минута, чтобы произнести:
– Лорду Вейдеру, – холодный ответ, – дела-то и нет никакого до Леи Органы. А вот до Леи Скайуокер...
– Что?! – разом воскликнули Мон и Бейл.
Раздался новый сигнал. Линнард вновь активировал экран. Сначала он подумал, что это такого произошло с Люком, а потом понял, кто ему позвонил. Надо же! Ее Альдераанское величество собственной персоной. Мисс Вейдер. А в таком наряде она и впрямь похожа на мальчишку... брат и сестра.
Мда.
– Доктор. Мы у Люка в каюте. Боюсь, случилось непоправимое. Мы не можем его добудиться.
Естественно, не можете. Парень будет спать еще пару часов. В аккурат к приезду Императора очнется.
– Доктор, я думаю, что Люк мог что-то с собой сделать. Думаю...
– А когда вы давали ему кристалл, вы тоже думали? – едко спросил и.о. капитана.
– Какой кристалл? – вмешался Соло, с подозрением глядя на принцессу. Понял, наверняка понял, – но надеялся на ошибку. Лея опустила голову, подтверждая подозрения, и Линнард увидел на лице кореллианца тень собственного страха.
– Хан, я отдала Люку тот кристалл, – слова, уже ненужные и только усугубляющие ощущение катастрофы. Хан зачем-то переспросил:
– СИБ-овский?
– Да, – прозвучало, как приговор, лишение всякой надежды.
Первая мысль: «Вейдер нас убьет!» Вторая: «А что с парнем?».
– И он на него так подействовал? – девушке захотелось отстраниться: Хан никогда еще не смотрел на нее так холодно, с недобрым прищуром. Даже тогда, когда она угрожала ему бластером: века назад, на Альдераане:
– Люк не знал, – принцесса запнулась, а по лицу пробежала судорога, – он считал, что Энекин Скайуокер и Дарт Вейдер – два разных человека.
– И ты решила его просветить? Да, очень умно, – это было почти неприкрытым упреком. Несомненно, кореллианец произнес бы еще «пару ласковых», не будь здесь свидетеля. Внезапно, Лея с отчаянной мольбой посмотрела на Линнарда:
– Что же делать? Он умрет? Доктор, вы спасете его?
Чего доброго, еще начнет тут истерику.
– Все нормально, ваше высочество. Я дал ему снотворное. Проснется он не раньше, чем через два часа.
В этот момент Люк сел в постели и непонимающе уставился на гостей.
Сказать, что Линнард поразился – ничего не сказать.
Так, двое неконтролируемых форсъюзеров. Эмоционально неуравновешенных. Сильно неуравновешенных. Дверь ему уже сломали, правда, поломка оказалось пустяком, и техник уже все починил, но Император будет только через два часа. А ему нужно чем-то занять этих отпрысков Вейдера.
– После завтрака жду вас у себя. Всех.
– И вуки тоже? – удивился Хан.
– Как хотите, – и Линнард, на всякий случай, предупреждая расспросы принцессы о генетическом анализе, отключил связь.
Но мысли Леи Органы были далеки от родословной. Она держала юношу за плечи.
– Как ты? – спросила она. Вслух.
Люку было плохо.
– Все плывет. И мутит, – признался юноша, не удивляясь гостям. Не до того было.
– Еще бы. Тебе спать надо, а не пугать докторов, – хмыкнул Хан. – Щаз мы тебе дадим водички... – он оглянулся в поисках стакана, но в каютах такого не было предусмотрено. – Сейчас, – он взял со стола лист пластика, служивший блокнотом для пометок. Попробовал скрутить его в кулек. Не получилось.
– А сам он не дойдет до крана? – спросила Лея, внимательно глядя за манипуляциями кореллианца. – Если ты поможешь...
– Да-да, – Соло подошел к ним и с другой стороны приобнял Люка за плечо. Вдвоем с Леей они довели Скайуокера-младшего до воды. – Вот так всегда, – пробормотал себе под нос Хан, – когда нужен Чуи, его нет.
– Что ты говоришь? – из-за люкова плеча выглянула Лея.
– Ничего, это я так...
Скайуокеру еще так никогда не было физически плохо. Даже от теплового удара последствия казались менее болезненными. У него кружилась голова. И как будто что-то давило сверху. Как будто его засыпало песком – не двинуть ни рукой, ни ногой. Голоса он слышал каким-то смутным эхом издалека.
Лея зачерпнула ладонью воды и брызнула ее ему в лицо. Что-то стало проясняться.
Ощущения возвращались к нему постепенно: сначала пришли звуки. Шум воды из-под крана, приглушенные голоса Леи и Хана.
Затем вернулось зрение: все перестало расплываться, и он увидел зеркало, себя, бледного, с мокрыми волосами и лицом. По щекам и шее текли струйки воды на одежду, оставляя более темные бороздки. Брызги на белом полу и зеркале.
«Я что, уснул в одежде?»
Внезапно Люк вспомнил, всё вспомнил. И про снотворное – вот почему ему так муторно, и про внезапно сбросившего маску доброго доктора Линнарда. И про Лею, что она форсъюзер и что-то ему дала.
Кристалл. На котором были данные о его отце.
И тут же молодой человек забыл и о брызгах воды, и о Линнарде, и о том, что ему нехорошо.
А Хан Соло, поймав его взгляд в зеркале, совершенно нелогично и явно сдуру проникся сочувствием.
Несколько секунд они смотрели друг другу глаза в глаза.
– Мне очень жаль, – Соло первым нарушил молчание.
– Жаль, что я знаю правду? – Люка разбудили до окончания действия таблетки, а потому он пребывал не в лучшем настроении. Ужасно болела голова, а проблемы прошлого дня навалились с новой силой.
– Жаль, что тебе плохо. А сейчас, я бы хотел сказать Лее пару слов. Ты, парень, пока приводи себя в порядок, а мы выйдем, – и кореллианец поволок принцессу за собой к двери, не давая юноше ответить.
Хан вытащил девушку в коридор и довольно грубо развернул к себе лицом:
– Лея, ты вообще думаешь, что творишь?
– А что такого? – невзирая на утренние сомнения, подобная агрессия заставила принцессу ощетиниться.
Дверь захлопнулась за их спиной, и Люк остался наедине с собственными мыслями. В итоге ему резко расхотелось бороться со сном, возникло желание послать этот спятивший мир к ситху и положить голову на подушку. Уйти, потому что от реальности муторно стало и на душе. И как-то пусто. Все к чему он стремился, все чего желал – растаяло фантомом. Миражом в пустыне.
А взамен ничего не пришло.
Пустота бесцеремонно вошла и поглотила юношу. Но несколько затруднительно остаться в пустоте, когда падаешь лицом вниз в умывальник. Жизнь очень цепкая штука, из ее когтей так просто не выбраться. Особенно если тебе двадцать лет, ты не склонен к пустому созерцанию, да и вода – холодная. Люк вскочил, яростно отфыркиваясь и протирая глаза от коварной влаги. Он хорошо знал песок, а не воду, так что неожиданная агрессия заставила организм выбросить в кровь ударную дозу адреналина. Наконец-то проснувшееся тело активировало все органы чувств: Скайуокер ощутил, как дискомфортно быть мокрым, поразился, как вообще смог заснуть стоя, и прислушался к разговору за дверью.
– Я боюсь за тебя, – говорил Хан. – Ты слишком часто ходишь по краю, и, похоже, не понимаешь опасности. Скажи, ты знаешь, ЧТО они могут с тобой сделать?
– Какое это имеет:
– Ответь: знаешь? Ты готова нести ответственность? Готова видеть слезы отца, когда ему доставят твою руку или ногу в коробке из-под сухого пайка? Готова узнать, что Люк, возможно, не найдет общего языка со своим отцом – из-за тебя? Готова умереть ради минутной глупости?
– Думаю, ты преувеличиваешь.
– Нет. Это ТЫ живешь в сказке, где нет место злобе, жестокости и мести. Это ты поступаешь подло по отношению к тому, кого любишь, – подобные слова в отношении Люка почти оцарапали горло, но Соло продолжил: – Это ты подвергаешь опасности наши жизни. И я не знаю, ЧТО мне с тобой сделать, чтобы ты прозрела. Я просто боюсь.
Люк решил выйти к ним и вмешаться в разговор.
– Ты боишься Вейдера? – спросил он.
– И его тоже, – Хан в азарте забыл, что Люк не должен был слышать всего этого. – Но, здесь завязано слишком много интересов, интересов людей, для которых мы – насекомые, не стоящие и кредита. В такой ситуации бравада выглядит жалко, болтовня – глупо, а на жалость я бы вообще ничего не поставил. Возможно, твой отец любит тебя, Люк. Но мы для него – постоянная ходячая проблема, и Лея сделала все, чтобы укрепить Милорда в этом мнении, – Соло покачал головой: – Он – не тот человек, которого я хочу иметь в числе своих противников.
– Ты боишься? – в тоне принцессы звучало презрение, маскирующее растерянность.
– Я сделаю все, чтобы вас защитить, – одновременно с Леей произнес Люк.
– Едва ли на Темного Лорда может влиять кто-то помимо Императора, – ответил кореллианец. – Ты уж прости, малыш, но легче рискнуть твоим – весьма сомнительным в свете случившегося, – расположением, – чем жизнью, должностью и Империей. Поставь себя на его место, – поймешь, что я прав. А что до «боюсь» – бесстрашные редко бывают хорошими воинами – просто не доживают. Я привык рассчитывать на себя, а не на отца, свата, брата, который придет и вытащит меня из неприятностей, найденных на свою голову. Я редко бегаю от трудностей, но хорошо понимаю ограниченность ресурсов. А также то, что бороться в одиночку против организации, против Империи означает одно – сдохнуть. Пусть со славой. Пусть – забрав с собой много врагов, но – умереть. А наша ситуация – не та, когда смерть является лучшим выходом. Мы могли бы еще пожить. Произнеси это про себя несколько раз, – ручаюсь, многое переменится.
