Текст книги "Ученик афериста (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 46 страниц)

– Ну, за Фаджа, – поднял стакан Флэтчер. – Святой мужик был, не помню, рассказывал ли тебе…

Но не успели стаканы звякнуть, как на крыльце послышался хлопок, сопровождающий трансгрессию, и в ту же секунду в дверь коротко, но настойчиво постучали.

– Мамаша, если ты из-за того, что кто-то вылил на твоего дауненка три литра свиной крови – то нехрен было его сюда пускать, – гаркунл Наземникус, закурив. – Пошла отсюда! Частная территория!

В дверь снова постучали.

– Да ёб же ж твою мать, – прорычал Наземникус и потопал к двери.

Я, допивая портвейн, видел, как он поднялся на носки, чтоб глянуть в глазок на гостя, и заметил, как даже при тусклом свете побледнело лицо афериста.

– Иду-иду! – мигом сменил интонацию на участливо-дружелюбную Наземникус. – Я не одет!

И пулей залетел в гостиную.

– Там папаша твой, – шепнул Наземникус.

У меня аж стакан из руки выпал.

– Что ты сидишь, дебил? – тряхнул меня за плечи учитель.

– А что делать? – пролепетал я.

– Бегом в шкаф!

– Я могу трансгрессировать.

– Ты пьян, мальчик мой. Чтоб часть тебя нашли на Карибских островах? Не надо, отсидишься. Бегом давай.

Я и одуматься не успел, как меня уже заперли в шкафу вместе с бутылкой портвейна. Рухнув на груды какого-то тряпья, я слышал, как гремят артефакты и ворованное барахло, которое на ходу прячет Флэтчер, слышал, как бьется его сердце и, спустя минуту, наконец, услышал знакомый голос отца.

– Проветри, Наземникус, – снисходительно сказал Гарри Поттер, шагнув в гостиную. – Перегаром на весь квартал несет. Дай пройти.

– Не пущу, – пискнул Наземникус. – Ордер где, а?

– Прошу, – кивнул отец. В следующий момент я слышал, как зашуршал пергамент. – Разрешение на обыск, печать, подписи. Видишь, я лично пришел, так хотел посмотреть, что ж ты прячешь, что весь Лютный переулок слухи страшные пускают.

– Да что ты им веришь, Гарри! Ты вспомни, как мы с тобой весь Орден Феникса держали в узде, мы же друзья старинные, ты ж мне как отец родной!

– Значит, не врут люди. Показывай, что у тебя.

– Я честный коммерсант, – упирался Наземникус. – Как все.

Шаги отца стали громче.

– Поговаривают, ты по Лютному переулку то с коровьей тушей прогуливаешься, то кровь крупного рогатого скота каждую неделю носишь. Это что же ты здесь такое выращиваешь?

Это был провал. Более идиотской и страшной ситуации и представить страшно. Я нашел у себя все симптомы инфаркта, но Наземникус до последнего отбрехивался:

– Колбасу кровяную делаю, ты ж меня знаешь, люблю я своими руками продукты без всяких там отходов делать. Мы – то, что мы едим. Вот ты, Гарри, что ешь? Уж больно цвет кожи у тебя нездоровый.

– Ну что ты заливаешь?

– Ты что, не веришь мне? Гарри, ты куда в шкаф полез, там не прибрано!

„Господи, если ты есть, прости мне грехи мои и помоги, прошу тебя“ – сцепив руки в замок, начал действительно молиться я (а что делать?). – „Клянусь, если поможешь, я завяжу с криминалом, буду жить честно, праведно и по совести“.

И Всевышний услышал мои молитвы.

Я слышал, как стукнула дверца рядом со мной, слышал, как отец уже шарил на верхних ящиках, в щелочку видел, как его рука уже метнулась к ручке того шкафа, в котором еле дышал я. Как вдруг, все в ту же щелочку увидел, что в комнате определенно стало светлее, серебристое свечение, пронеслось, напоминая какое-то крупное животное: то ли тигра, то ли пуму.

Кажется, Телесный Патронус, но обзор у меня был очень ограничен, и утверждать было бы глупо.

Но догадка подтвердилась, когда я услышал незнакомый мужской голос – тягучий, низкий.

– Бросай все, министр рвет и мечет. Малфой мертв, в отделе – аврал.

Смысл слов до меня доходил медленно, как через толщу воды. Я даже не услышал, как отец, не сказав ни слова Наземникусу, будто напрочь забыл о его существовании, трансгрессировал с характерным хлопком. Наконец, когда дверь шкафа распахнулась и Флэтчер вытащил меня за локоть, я, осознав, что угроза миновала, присел на подлокотник дивана.

– Что там было? – медленно спросил я. – Патронус?

– Ага. – Кажется, чтоб удивить Наземникуса, нужно было прыгнуть выше головы.

Он снова налил нам портвейн и протянул мне стакан.

– Малфой мертв? Он сказал: „Малфой мертв“?

Аферист беспечно пожал плечами.

– Небось, старина Драко копыта откинул, – вздохнул он. – Раз министр рвет и мечет. Ну, помянем.

Наши стаканы звякнули, но я так и не смог сделать глоток – замер с пойлом у рта.

– Ты так спокоен, – произнес я.

– Да все б они пускай в аду горели, аристократы чертовы, развалили страну своими Черными метками, а сейчас добивают самодержавием, – отозвался Наземникус. – Помяни мое слово, по Драко Малфою ни одна живая душа плакать не будет. Хотя, честно, думал, Люциус раньше того…

Я все же сделал маленький глоток.

Отца Скорпиуса я особо не любил. Да, честно говоря, отца Скорпиуса даже Скорпиус особо не любил. Но так спокойно говорить о том, что „слава Богу, он помер“, я не мог, не по-людски же это. Но у Наземникуса свое понятие о людском.

– Боже, бедный Скорпиус, – наконец сказал я, осознав масштаб трагедии. – Надо бы заглянуть на Шафтсбери-авеню.

– Ой, купи ему мягкую игрушку и пакетик травки – он сразу успокоится, – посоветовал Флэтчер. – Он, конечно, мальчик хороший, его бы изолировать от семейки, глядишь, нормальным человеком бы вырос, но тупенький.

На этой позитивной ноте мы осушили стаканы, и я преспокойно отправился спать, еще даже не догадываясь о том, что на Шафтсбери-авеню отныне повиснет большая мрачная туча.

========== Глава 12. ==========

В комнате пахло апельсинами и цветами. Откуда взялся цветочный запах, тонкий, похожий на дорогой парфюм какой-нибудь травницы, вопросов не было: на столике стояла ваза с охапкой белых лилий.

Откуда взялись апельсины, я не знал. Может быть, Доминик чистила их на кухне, может быть, освежитель воздуха имел слишком ярко выраженный цитрусовый запах, может на улице под колесами автомобиля раздавился ящик этих оранжевых фруктов – это интересовало меня куда больше того, что происходило на самом деле.

Ибо то, что происходило на самом деле я не мог развидеть.

Тикали часы на стене. Доминик постукивала длинным ногтем по столу. В наушниках Луи приглушенно звучало что-то из Radiohead. Я обводил пальцем горлышко винной бутылки.

Мы сидели на диване и даже, кажется, забывали моргать.

– Получается, Скорпиус отошел в мир иной? – сделав глоток, спросил я.

– Получается так, – рассеяно подтвердил Луи.

Я глубоко вздохнул.

И надо бы скорбеть, спрашивать себя: «Как же так?», силиться скрывать слезы, но я не мог выдавить и нотку элементарной жалости. Узнав новость с порога квартиры на Шафтсбери-авеню от бледной Доминик, под глазами которой залегли синяки, я пробормотал лишь: «О Боже мой», и то, скорей из вежливости, нежели от горя.

Наверное, я чудовище. Но как я мог объяснить, что внезапная смерть моего друга казалась мне чем-то настолько естественным, что я не удостоил это событие даже всхлипом?

Доминик наконец поднялась с дивана, и, не говоря ни слова, поднялась на второй этаж, оставив нас с Луи вдвоем.

Затянулась неловкая пауза, которую я скрасил тем, что протянул кузену бутылку.

– Ну, с овдовением твоей сестры, – пожал плечами я.

– Ты пришел хоронить Малфоя пьяным, – заметил Луи, все же взяв бутылку. – Ты в курсе, что будешь пошатываться у гроба?

– Ну?

– Ты пьян, Альбус. Очень пьян.

– А ты мразь, Луи. Редкостная мразь, – напомнил я. – А я завтра буду трезвым.

Луи сделал глоток и протянул мне бутылку.

– Ну, ладно я не горюю особо, – произнес оборотень. – У меня свои причины. Но ты, Альбус… он же твой друг.

Я кивнул.

– Ты сегодня хоронишь друга. При этом ты только пьешь, и даже не пытаешься изображать скорбь. – В чем Луи был всегда хорош, так в том, что словами умел больно кольнуть совесть. – Что в тебе не так? Чисто по-человечески ты мог бы вести себя более… соответствующе.

Я снова приложился к бутылке.

– Ты или плохой друг, или обладатель стальной нервной системы.

– Нет, – наконец отозвался я. – Я охренительно хороший друг. Поэтому и веду себя так.

Луи вскинул бровь, но я не ответил.

Сидели, не зная, чего ждать, вроде как совсем скоро нам предстоит стоять в толпе тех, кто пришел проститься со Скорпиусом Малфоем.

– Только честно, – протянул я уже тише, чтоб Доминик наверняка не слышала. – Что ты здесь делаешь?

– Я здесь только ради нее, – шепнул Луи, взглядом указав на второй этаж. – Если бы не Доминик, я бы сейчас занимался более полезными делами.

– Ясное дело, – хмыкнул я, сделав очередной глоток. – И, наверное, не подумал, что на похороны придут и твои родители, проститься с любимым зятем?

Лицо Луи потемнело.

– Ты слишком красив, чтоб думать, – пожал плечами я. – Но, это, Луи… если твои родители подойдут ко мне ближе, чем на два метра, я молчать не буду.

Не знаю, зачем я это сказал, видимо алкоголь придал смелости, а Луи порядком надоел мне за все это время, но неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в гостиную не спустилась Доминик, одетая в простое черное платье.

Одарив нас бесцветным взглядом, она, не сказав ни слова, трансгрессировала первой.

***

– Да ладно?

– Сам в шоке.

– Жалко мальчика. Ну, упокой Господь его душу.

Наши бутылки звякнули и Наземникус, издалека глядя на то, как похоронная процессия, пестря траурными одеждами, шествует к могиле, покачал головой.

Я отделился от толпы практически сразу, уж сил не было смотреть на то, как безутешных родственников малознакомые волшебники закармливают фразами о том, каким замечательным был покойный Скорпиус, и, к своему удивлению, снова пил.

– Ты сам-то как? – без особого интереса спросил Наземникус.

– Да нормально.

– Вот это и напрягает.

Еще один психолог на мою голову. Это взбесило.

– Старый, ты чего сюда пришел? – поинтересовался я.

– Говорят, здесь кормят, – ответил Флэтчер без тени смущения. – Ну, засиделись мы.

И, собрав с могилы неизвестной женщины два смятых пластиковых стаканчика и полупустую бутылку портвейна, мы двинулись напрямик к процессии и вскоре затерялись в последних рядах.

Уже кто-то сунул мне в руки букет хризантем, которые полагалось возложить на могилу, а я, чуть ли не спотыкаясь на ухабистой брусчатке, шагал позади вереницы репортеров, с энтузиазмом человека, оказавшегося здесь случайно. От кого-то мерзко пахло приторным парфюмом, отчего к горлу подкатила тошнота, глаза слипались, в висках стучала боль грядущего похмелья, а я, поглядывая на наручные часы, бесстыдно думал, когда же этот праздник погребения закончится и я улягусь на диван.

На Флэтчера внимания никто не обращал, несмотря на то, что одет он был в свою извечную пеструю рубаху и поношенную мантию. Взгляд Наземникуса был прикован к тяжелому платиновому браслету идущей неподалеку леди: небось думал, как бы его незаметно стянуть, не иначе.

Доминик я потерял из вида, она была в самом начале, возле своих родителей и Малфоев, а вот Луи был не так далеко, подальше от Билла, Флер и моего отца (кстати, что он здесь делал?). Интересно, как там Доминик?

А мы все шли! Куда мы шли так долго и так медленно?! Это взбесило меня так, что я уже хотел было расталкивать людей и первому домчаться за минуту до назначенного места, опустить хризантемы на могилу, пособолезновать всем и трансгрессировать. И я бы сделал это, клянусь, если бы в толпе не мелькнула худая фигура, одетая в такой дождливый августовский день в широкий серый свитер.

– Скорпиус, ёб твою мать, что ты здесь делаешь, тебя же там хоронят, – гаркнул я, хотев было дернуть друга за локоть, как вдруг до меня дошел смысл моих же слов.

Те, кто услышали меня, в том числе и Луи, обернулись.

Скорпиус тоже обернулся.

Поймав взгляд его огромных карих глаз и боковым зрением увидев надгробия, я встрепенулся, сопоставив два факта. Бутылка выпала из рук и глухо стукнулась о землю, окропив ее мерзким пойлом.

– Порядок, студент? – послышался голос Флэтчера. Не удивлюсь, что он понял, что что-то не так, когда пролился портвейн, а не когда я громко позвал покойного друга по имени.

– Там… Малфой, – только и выдавил я, глядя на то, как Скорпиус, остановившись, радостно замахал мне рукой.

Наземникус понимающе похлопал меня по плечу и покачал головой.

– Бывает, сынок, бывает, – понимающе прошептал он. – Ты еще не смирился с утратой этого белобрысого дурачка…

– Старый, я серьезно.

Но афериста словно прорвало на отеческие откровения. Крепко стиснув меня в объятиях, Наземникус, несмотря на то, что был куда ниже меня, провел грязной рукой по моим волосам и голосом, полным траура, запричитал:

– Это нормально, Поттер. Видеть умершего после его смерти – нормально, совершенно нормально…

– Пусти, – выдохнул я, пытаясь оттолкнуть жулика, пропахшего перегаром, который Наземникус явно пытался заглушить одеколоном.

– … опять же, ты три месяца пьешь, как конь, вот опять, напился, еле ходишь, шатаешься…

– Старый…

– … а вообще, ты выпей, – сунув мне флягу, закивал Наземникус, утерев нос. – Выпей-выпей, тебе легче станет.

Наконец, оттолкнув от себя этого расчувствовавшегося человека, я снова завертел головой.

Светловолосая фигура Скорпиуса исчезла.

Флэтчер снова дернул меня за рукав.

– Ты поплачь, Поттер, легче станет, – заверил он.

– Да иди ты, – буркнул я, и, сжав букет хризантем, как шпагу, поспешил вслед за процессией.

***

У гроба народа было немного, что удивительно. Репортеры терлись то у семейства Малфоев, забыв о всякой тактичности, камеры то и дело фотографировали неизменные атрибуты грядущей шедевральной статьи: гроб, обложенный цветами, тихо плачущую молодую вдову, только-только закончившую Хогвартс, безутешных родителей и масштабы похоронной процессии. Пожилая, но умело это скрывающая ведьма, чьи белокурые волосы были завиты в тугие залакированные локоны, украдкой гаденько улыбалась напомаженными губами, пряча торжество от будущего успеха некролога самого завидного некогда холостяка Британии за блокнотом.

Вырвавшись из объятий отца, который слово в слово, кроме строчки о «выпей, легче станет», повторил речь Наземникуса, я, заверив родителей, что не собираюсь от скорби бросаться под поезд, протиснулся ближе.

– Насколько тяжело переживать утрату, не успев за то короткое время, выделенное вам с мистером Малфоем Богом, стать полноценной семьей, продолжить род и доказать друг другу свою верность? – умаслено спросила белокурая репортерша, уже выцепив Доминик. Ядовито-зеленое перо репортерши уже что-то черкало в блокноте, несмотря на то, что моя кузина и рта не успела раскрыть.

Луи, завидев в толпе, как кто-то уже пытается донимать его сестру расспросами, ринулся было вперед, несмотря на то, что рисковал попасть под взор своих родителей, стоявших неподалеку, но в этом не было нужды. К Доминик подоспела подмога, более устрашающая в магическом мире, нежели молодой оборотень.

– Пошла отсюда, Рита, – пророкотал Люциус Малфой, который оказался за спиной Доминик так неожиданно, что девушка вздрогнула. – Тебе здесь не рады.

– Господин министр, вы препятствуете репортажу?

– Вон, – сквозь стиснутые зубы прошептал министр, взяв Доминик за локоть.

Рита Скитер, поджав губы, оскорбленно прижала к груди блокнот и зашагала прочь, подыскивать жертву подальше от глаз Малфоев.

Я не стал подслушивать, о чем министр говорил с Доминик, хотя, не спорю, было интересно, но мой взгляд был прикован к гробу. Нет, я не подсчитывал количество букетов, разложенных вокруг, не наблюдал за тем, как незнакомый мне коротышка с козлиной бородкой репетирует прощальную речь, я, разинув рот, смотрел на то, как на крышке собственного гроба по-турецки сидит Скорпиус Гиперион Малфой и смотрит в сторону родителей.

«Ты пьян» – подумал я. – «Ты просто пьян».

Будь он призраком, его бы видели все. Да и призраки не такие… цветные.

Но, осмелев, я решил сделать шаг навстречу собственной галлюцинации. Приблизившись к гробу (мой отец воспринял это понимающим кивком), я упер руки в крышку, дабы со спины казался скорбящим и, не поворачивая голову, тихо произнес:

– Я тебя вижу.

– Ну слава Богу! – простонал Скорпиус, придвинувшись ко мне. – Я уже думал, это какой-то заговор.

Я моргнул.

– Я тебя вижу, – повторил я.

– Я тебя тоже, – заверил Скорпиус и протянул длинные пальцы к моей ладони.

Прикосновение не состоялось – пальцы прошли сквозь меня, не причинив ничего. Ничего, что сказало бы мне, что до меня дотронулся призрак.

– Ты умер?

– Вполне возможно, – кивнул Скорпиус.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – вскинул брови я.

– Выхода нет только из гроба, так что… – хотел было сфилософствовать Скорпиус, но задумался. – Неудачная фраза.

– Почему я вижу тебя? – поинтересовался я.

Скорпиус пожал плечами.

– Я с ума схожу?

Снова пожал плечами.

– Где гарантия, что ты не плод моего воображения? Алкогольный воображаемый друг? – не унимался я, хотя, знал, что и при жизни Скорпиус на такие сложные вопросы никогда бы не ответил.

– А вот она, твоя гарантия, – шепнул Скорпиус, кивком головы указав куда-то влево.

Я обернулся и, прижавшись к гробу, осмотрел толпу, пытаясь понять, что хотел показать мне Скорпиус.

Казалось бы, это – искать иглу в стоге сена.

Но моя «игла» нашлась моментально.

Там, на расстоянии от своих родителей, у чьего-то надгробия, замер Луи, чьи рыжие волосы были своего рода опознавательным знаком, и смотрел в ту сторону, где сидел Скорпиус.

– Нет, – прошептал я.

Скорпиус усмехнулся и, вскочив на ноги, прошелся из стороны в сторону. Луи проводил каждый его шаг поворотом головы.

Я только хотел было что-то сказать (или добежать до кузена и поговорить, не помню), как незнакомый никому, даже кажется, Малфоям, коротышка с бородкой, одетый в расшитую сверкающими нитями мантию, взгромоздился на помост и, дождавшись тишины, раскрыл папку с речью.

– О боги, – прошептал Скорпиус и закрыл лицо руками.

Я понял, что сейчас будет и, поспешил спуститься к гостям.

– Вчера Смерть увела за собой талантливого юношу, могущественного волшебника, молодого супруга, любящего сына и внука, – проникновенно заговорил низкорослый волшебник, жестикулируя волшебной палочкой.

– Ну что ты несешь? – взвыл Скорпиус. – Ты кто вообще такой?

– Чистое сердце Скорпиуса Малфоя остановилось вчера вечером, как остановилась отныне и жизнь его безутешной семьи, вместе с которой скорбит сегодня каждый из нас…

От такого откровенно бреда я не удержался и закрыл лицо рукой.

– Поплачь, поплачь, легче будет, – послышался позади голос Наземникуса.

– Слезы боли и горечи проливают сейчас все те, кто знал и любил этого светлого человека… – вещал волшебник. – …, но не унять боль утраты, лишь поплакав над телом усопшего…

– Какой идиот писал этот бред? – послышался голос Люциуса Малфоя. – Помилуйте, я хороню внука, а не нахожусь на конкурсе графоманов.

– Пиздец просто, – согласился Скорпиус, глядя на вещателя как на придурка. – Давай, расскажи про то, каким я был замечательным…

– И стало одним ангелом на небе больше! – словно повиновался волшебник.

Даже Драко Малфой скривился от слащавости этой фразы.

– Какого ангела, его бы из рая за матерную речь выгнали бы, – вырвалось у меня.

Грубо, но искренне.

Дальнейшие пять минут заставили меня снова приложиться к фляге, потому что по-трезвому этот поток слащавости слушать было невозможно. Сам виновник похорон расхаживал вдоль своего же гроба, проходя сквозь венки и цветы, что-то бормоча и изредка, на фразах типа «любимый сын и отрада волшебного мира» выл, иначе этот протяжный звук, который издавал Скорпиус не назвать.

Но я наблюдал не так за своим мертвым другом, хотя взгляд от него оторвать было сложно, а за Луи, который, стоял неподалеку и смотрел на Скорпиуса немигающим взглядом не на шутку перепуганных зеленых глаз. Изредка Луи вертел головой, пытаясь понять, видит ли Малфоя кто-то еще, но тщетно: Доминик в упор не видела, тихо рыдая в плечо Люциуса Малфоя, Драко Малфой стоит, как истукан, редко моргает и, кажется, не очень понимает, где находится, Астория, красавица-мать, украдкой вытирает потекшую тушь, разглядывая свое отражение в зеркальце, репортеры снуют туда-сюда. Скорпиуса не видели.

– Поттер, ты как? – снова послышался за спиной голос Наземникуса. – Нормально?

А действительно, как я?

Наверное, я чувствовал себя так же, как мистер Малфой: не понимал, где я, что происходит, почему здесь гроб.

– Ты держись, студент, – взвыл Наземникус так, что на него обернулись люди, и крепко обхватил меня в районе ребер. – Я с тобой!

– Да отъебись ты, старый, – шикнул я, оттащив от себя это пропахшее перегаром и одеколоном тело. – Лучше скажи, то, что я вижу мертвых людей – это нормально?

– Абсолютно, – закивал Наземникус, утерев грязным рукавом слезящиеся глаза. – А, учитывая, как ты пьешь, вообще в пределах нормы видеть мертвецов. Тебе бы проспаться.

– Взаимно, – буркнул я.

Наконец, речь незнакомого колдуна была закончена, и мы, я и Скорпиус, вздохнули спокойно. Даже погружение гроба в могилу мы перетерпели легче, чем выступление незнакомого мужика, вещающего минут двадцать о замечательном человеке – Скорпиусе Малфое.

Зрелище было настолько идиотским, страшным и непонятным, что палитра этих чувств враз смыла алкогольное опьянение. Я смотрел, как Скорпиус наблюдает за погружением собственного гроба в могилу, стоя прямо рядом со своей матерью, которая в упор его не видела, и думал о том, что сам Бог был против смерти моего друга, иначе не явил бы его сюда то ли призраком, то ли еще не пойми кем.

В толпе я увидел знакомое лицо лорда Тервиллигера, дом которого обчистили с моей помощью Наземникус и Моран, и мое сердце камнем рухнуло в груди. Еще не хватало в такой день наткнуться на нимфоманистую супругу лорда, адюльтер которой едва ли не сорвал нам планы в тот вечер. Но, увы, леди Эмилия, одетая в длинное темно-серое платье, сладко улыбнулась, узнав меня.

Скорпиус, тоже заметив эту особу, презрительно скривил губы.

– Шлюха, – сказал он, пользуясь тем, что кроме меня его не слышит никто. – За пару часов до церемонии трахалась с моим отцом в часовне.

И подобных комментариев удостоились почти все высокопоставленные гости.

– Три раза пытался отравить моего деда, – протянул Скорпиус, тыкнув пальцев в костлявого колдуна, бросившего в могилу розу. – Спит и видит, как сесть в кресло министра магии.

Я одарил колдуна бесцветным взглядом, и машинально поставил в голове галочку, мол, слушай, Ал, не выгорит с наркотиками, будешь заниматься шантажом.

– А этот поддерживает связи с браконьерами, – вещал мой друг, указав на следующего чистокровного богача в блузе с огромным жабо. – Регулярно попивает кровь единорогов, но лучше от этого не выглядит.

Нет, честно, ну хоть записывай эти откровения. Не такие уж чистые руки у самых чистокровных, как оказалось, и Малфои – далеко не единственное тому доказательство.

– А эта мадам организовала незаконную амнистию для девяти бывших Пожирателей смерти, потому что являлась верховным судьей Визенгамота.

Ведьма с мягкими седыми волосами, в адрес которой прозвучало это обвинение, даже не обернулась. Бросила в могилу хризантему, а затем, не долго думая, кивнула всем на прощание и трансгрессировала.

Когда же похороны, наконец, подошли к концу, приглашенные разошлись с завидной скоростью. Билл, Флер и Доминик трансгрессировали в числе первых, по совету министра магии, пока репортеры не погнались за молодой вдовой в поисках сплетен о жизни покойного. Вслед за ними трансгрессировал и мой отец. Тервиллигеры, принеся свои искренние соболезнования, тоже не задерживались. Я и сам хотел уйти, но оставить Скорпиуса совсем одного не мог.

Тем более, что до ушей моих донесся интереснейший разговор.

– Так, а какая причина смерти-то? – поинтересовался некий аристократ, по имени Селвин, похожий в своей плотной мантии на средневекового вельможу. – Мальчик был так юн, так красив…

Скорпиус, услышав это, почему-то вытаращил глаза, перепугался не на шутку.

– А это что за модник? – поинтересовался почти беззвучно я, глядя на узконосые туфли аристократа с пряжками в виде драконьих голов на узких носках.

– Станислаус Селвин, коллекционер, меценат и педофил. Как-то нагнул меня в библиотеке, когда мне было одиннадцать. Так что не подходи к нему близко, еще подумает, что ты заигрываешь.

Лорд Селвин, покрутив в руке розу, понюхал ее и бросил на крышку гроба.

– Скажет мне кто, почему прервалась столь юная жизнь? – снова спросил он мягким голосом, видимо его первый вопрос не услышали.

Люциус Малфой бросил на него ледяной взгляд и, одернув мантию, зашагал прочь.

– Самоубийство, – терпеливо ответила Астория. – Так написали в заключении.

– Серьезно? – послышался где-то голос Луи, о котором я вообще забыл. – Самоубийство?

– Ой все, – отмахнулся Скорпиус и… исчез, не успел я и глазом моргнуть.

– А вы, простите… – поинтересовалась Астория. – Кто?

– Счастливый брат вдовы, – сказал Луи, протиснувшись к ней. – Это было самоубийство?

Судя по молчанию, ему не ответили, что вполне логично. О тактичности Луи и не слышал.

– И записку предсмертную нашли?

Воцарилась такая тишина, что, казалось, затих даже ветер. Какого черта Луи понесло, я понять не мог, видимо, кузен, обнаружив, что угроза в лице родителей трансгрессировала, не смог совладать со своим нарциссичным эго и, стремившись поразить всех своими познаниями в криминалистике, почерпнутыми за просмотром всех сезонов «Шерлока», разинул рот.

Астория Гринграсс вытаращила глаза так, что на ее худом лице они казались неестественно большими. Драко Малфой вздрогнул и стиснул волшебную палочку так, что костяшки его пальцев побелели. Я, проклиная кузена за реплику, которая звучала как жесточайшее издевательство над родителями, похоронившими только что своего сына, протиснулся к ним и, схватив Луи за локоть, потащил прочь.

В нос тут же ударил резкий запах влажной земли и крови, который появлялся всегда, когда я стоял рядом с Луи. Наверное, мои обостренные чувства подсказывали, что оборотни пахнут именно так.

– Простите, простите, – заискивающе шептал я, крепко схватив Луи за рукав. – Луи, нам пора.

Но, несмотря на то, что я вцепился в его мускулистую руку со всей силы, Луи легко оттолкнул меня. Едва ли не взвыв от досады, я уже готов был просто запрыгнуть кузену на спину и зажать ему рот ладонью, пока он снова не начал блистать своими неуместными дедуктивными талантами, как позади нас послышались шаркающие по влажной траве шаги.

– Что ты сказал? – прохрипел министр магии, бесцеремонно оттолкнув меня в сторону тростью и развернув к себе Луи.

Луи словно вспыхнул. С одной стороны, он был до глубины души возмущен тем, что его так по-хозяйски развернул к себе Люциус Малфой, но с другой, наверное, не хорошо бить морду министру магии, тем более оборотню, тем более оборотню, который находится в розыске, тем более на похоронах.

– Я спросил, нашли ли предсмертную записку? – медленно, едва ли не по слогам, произнес Луи. – Обычное дело самоубийц.

Лицо министра было белым, как полотно. Метнув короткий взгляд на сына и невестку, он пару секунд смотрел будто сквозь Луи, куда-то в одну точку, о чем-то лихорадочно думая.

– Нет, я ни на что не намекаю, – мирно заметил Луи, когда неловкая пауза затянулась. – Но это в голове не укладывается: ваш внук недавно женился, не имел никаких проблем, насколько я знаю, наслаждался беспечной жизнью, и вдруг такой поворот…

– Это было самоубийство, черт вас дери! – рявкнул Драко Малфой, шагнув вперед. – Мой сын покончил с собой, и я не позволю в день его похорон строить нелепые предположения! Проявите вы все хоть каплю уважения к Скорпиусу! Отец, ну что ты молчишь?!

Люциус Малфой повернул голову в его сторону и, словно придя в себя, выпустил предплечье Луи из цепких пальцев.

– Извините, – снова поспешно извинился я, и, толкнув Луи в спину, увел-таки этого доморощенного детектива подальше от родни Скорпиуса.

***

– У тебя мозги вообще есть?! – рычал я, изредка царапая клыками нижнюю губу. – Какого ты вообще рот открыл? Я понимаю, ты ненавидел Скорпиуса, но зачем так издеваться над его родителями?

– Никто над ними не издевался, – бросил Луи, закатив рукава рубашки. – Я, что, слова сказать не могу?

– Пока ты все еще числишься пропавшим без вести, не можешь.

– Какая трогательная забота обо мне.

Мы свернули на брусчатку, и устремились прочь от кладбища. Кипя от злости, я и думать забыл о том, что видел мертвого Скорпиуса «вполне живым», забыл, что он сейчас где-то там, разгуливает вдоль могил и читает эпитафии.

– Я понял, почему ты это делаешь, – произнес я. – Ты решил попить кровь Малфоям потому что они не приняли Доминик, так?

– Попить кровь – по твоей части, – ехидно напомнил Луи. – А если бы я хотел показать им, как вести себя с Доминик, то свернул бы шеи каждому белобрысому прямо там, на могиле.

– Ты мерзкий, Луи, тебе говорили?

– Постоянно.

В кустах послышался хлопок трансгрессии, и мне даже гадать не пришлось, кого это принесло: то, что Наземникус не подслушивает разговор своего любимого ученика с молодым оборотнем – из области фантастики.

– Не идешь? – вскинул бровь Луи, когда у самых ворот я развернулся.

– Нет, пойду мать Скорпиуса успокаивать, – огрызнулся я и зашагал в другую сторону, едва заметно кивнув Наземникусу.

Когда Луи исчез из виду, Наземникус вылез из кустов и отцепил от рукава прилипшие листья.

– Старый, что ты хочешь? – устало спросил я. – Я хочу напиться и уснуть.

– Обязательно, – пообещал аферист, уже сунув мне флягу. А толстые пальцы, унизанные перстнями, сжались на моем запястье. – Но есть разговор.

========== Глава 13. ==========

– Так, что говоришь? – спросил я, откупорив трехлитровую банку со свиной кровью.

Наземникус, скривившись, при виде того, как я поднял банку, начал жадно глотать теплую солоноватую кровь прямо с горла, от отвращения даже портвейн отставил в сторонку.

– Вкусно тебе, мальчик? – спросил меня аферист.

– Очень, – насилу глотнув густую кровь, кивнул я. – Сейчас хрящом закушу. Старый, давай по делу, я несколько часов назад похоронил друга, я очень устал.

– Так о том-то и речь, – сказал Флэтчер, повесив свой пиджак на спинку стула. – Я тут слышал кой-чего на тех похоронах…

Я снова отпил из банки и не ответил.

Наземникус, видно приняв это за знак того, что его слушают, только хотел снова заговорить, как замер, когда до наших ушей донесся приглушенный хлопок с заднего двора.

Мигом подбежав к пыльному окну, аферист осторожно отодвинул в сторону занавеску.

– Моран! – ахнул он, увидев, кто трансгрессировал к порогу.

Я, не на шутку перепугавшись, не придумал ничего лучшего, чем подбежать к раковине и выплюнуть кровь, окрасив грязную посуду багряными следами моего полдника. Наземникус взмахом волшебной палочки заставил исчезнуть банку, а я, плюхнувшись на угловой диванчик, машинально достал мобильный телефон и принялся елозить пальцем по экрану.