Текст книги "Ученик афериста (СИ)"

– Поттер, ну хоть ты…

– Ни слова больше, старый таракан.

Наземникус, поглядев на свое отражение в витрине магазина, пригладил лысину.

– Я веду его к вейлам, а он мне тут свое «фу» высказывает, – бормотал он. – Ни стыда, ни совести.

– Это точно вейлы? – засомневался я. – Зная тебя, это в лучшем случае гоблины в париках и шелковых ночнушках.

– Никакого подвоха, – заверил аферист, повернув голов вслед симпатичной девушке, говорившей по мобильному. – Место знатное, тебе даже маглы это скажут.

Я вскинул бровь.

– Шлюшатня не скрыта от маглов?

– Неа. Поэтому в Штатах и пользуется недоброй славой.

Действительно, бордель особо не прятали. Мы неторопливо шли по французскому кварталу Нового Орлеана, свернув с главной дороги, и в тупике одной из подворотен, вместо ожидаемых мусорных баков и стоянки автомобилей я заметил это здание, освещаемое красноватым светом навесных фонарей и мигающей гирлянды.

«Дом Марианн Ле-Солей Леван» – мерцала вывеска, буквы «о» и «л» на которой сияли чуть тусклее прочих.

Наземникус поправил сюртук и подергал бровями, явно предвкушая вечер, но я проституткам не доверял, вейлам тоже, а вейлам-проституткам – уж тем более.

– Почему окна задернуты? – спросил я.

На меня взглянули, как на идиота.

– Это бордель, Поттер, – мягко напомнил Наземникус. – На витрину приличные заведения такое не выставляют.

Все еще недоверчиво глянув на тяжелые бархатные шторы, скрывающие от посторонних глаз все происходящее внутри, я вошел вслед за Наземникусом.

Первое впечатление – я нахожусь в месте, напоминающим что-то среднее между будуаром вдовствующей леди лет семидесяти и розовой комнатой девочки-подростка. Прихожая узкая, стены с мягкой бархатной обивкой алого цвета, над потолком – огромная люстра с бахромой, настолько нелепо громоздкая для такого места, что потолок казался очень низким. Один единственный пухлый диван, на котором накидана дюжина розовых подушек. Стойка администратора украшена горшками с крупными красными цветами, завалена разными канцелярскими принадлежностями, тоже противно розового цвета, на самом углу стояло большое блюдо с сушеными цветами, в которых утопали крохотные свечи. Пахло в борделе то ли ладаном, то ли марихуаной, то ли женскими духами очень приторного аромата.

Пока я, со своим обостренным обонянием, гадал, есть ли здесь противогаз, к нам вышла божественно красивая женщина неопределенного возраста: я мог дать ей и семнадцать, и сорок семь, настолько она была совершенна. Белокурые волосы ровно подстрижены по уши и легкими волнами обрамляли фарфоровое лицо без единого изъяна. Миндалевидные синие глаза, обрамленные длинными подкрученными ресницами, точеные скулы, пухлые губы, накрашенные темной помадой, тонкая длинная шея, которую украшала ненавязчивая едва заметная цепочка – да не будь мое сердце все еще занято Эмилией Тервиллигер, я бы влюбился, клянусь Мерлином.

Но, главное, окрыленное ощущение легкости, сладкого забвения, какого-то транса, казалось, я с готовностью последую за этой женщиной куда угодно: хоть в спальню, хоть в преисподнюю. Все. Я уверовал в то, что здесь действительно обитали вейлы.

Наземникус осоловело хлопал глазами, не в силах оторваться от волнующего декольте красного платья хозяйки заведения.

Марианн Ле-Солей Леван, так ее звали, этого ангела из новоорлеанской подворотни, что-то сладко говорила, но я не расслышал ни слова, в голове была лишь какая-то соната ее голоса, которую разделить на отдельные слова было невозможно.

Но из транса я все же вышел, услышав:

– Прошу вас, оставить волшебные палочки здесь.

Я вздрогнул и помотал головой. Благовония, магия вейл и сама обстановка теперь уже не очаровывала, а давила.

Мне живо вспомнилось состояние сильного похмелья – вот на что были похожи мои ощущения, когда меня вернули в реальность слова вейлы.

– Зачем? – спросил я.

Ле-Солей Леван посмотрела на меня из-под опущенных ресниц.

И я поймал себя на том, что достаю палочку из кармана, чтоб опустить в стоявшую на стойке коробку.

Больно укусив себя острым клыком за язык, я снова очнулся.

– Я подожду моего спутника, – улыбнулся я. – Без обид, мадам, но я не люблю подобные заведения.

Мадам словно откусила кусок лимона. Ее темные губы дрогнули.

– Вам придется ждать долго, мой дорогой, – прощебетала она, одарив меня томным взглядом. – Я не могу позволить, чтоб в моем заведении мужчины скучали.

Наземникус же, послушно сложив палочку в коробку.

– Я не буду скучать, – улыбнулся я, обнажив клыки. – У меня телефон с собой.

Заметив клыкастый оскал, Ле-Солей Леван расправила плечи. Узнала ли она во мне вампира?

Скорей всего, потому что больше настаивать не стала.

Но и оставить меня одного, сидящего на диване, как в очереди под кабинетом стоматолога, меня не могли.

– Финн, – мягко сказала мадам, повернув голову к стойке администратора, когда Наземникус уже намылился прошагать в одну из комнат.

Я ожидал, что последует еще какая-нибудь фраза типа «Присмотри за мутным гостем» или «Пусть этот фригидный не скучает», но вейла повернулась на высоких каблуках и прошагала прочь, покачивая бедрами.

И тут до меня дошло, что гипноз хозяйки-красавицы настолько поглотил нас с Наземникусом, что мы и не заметили человека, сидевшего в глубоком низком кресле за стойкой.

Не заметить, если оценивать трезвым взглядом, было сложно.

За стойкой оказался грозного вида парень, на вид чуть старше меня, и не заметить его было действительно сложно. Во-первых, он сидел, закинув ноги, обутые в тяжелые военные ботинки из черной кожи, на стойку. Во-вторых, выглядел он диковато: длинные темные волосы сначала показались мне неряшливо спутанными, при лучшем же рассмотрении я разглядел, что они заплетены в дреды и стянуты в хвост на затылке, на скуластом лице – трехдневная щетина. Светлая кожа в красноватом свете лампы выглядела так, словно подверглась солнечному ожогу.

На стойке лежал пистолет.

Не представляю, как может мужчина работать в этом заведении охранником. Это же чокнуться можно, постоянно пребывая под чарами вейл, ежедневно вдыхать запах благовоний и приторных духов… не представляю.

Наши с охранником взгляды встретились на мгновение.

– Прошу прощения, сэр, – улыбнулся я. – У вас есть книга жалоб и предложений?

– Чо?

ЭТОТ АКЦЕНТ!

Одно слово, а я уже едва сдерживаю смех.

Вдобавок меня очень повеселил тот факт, что одновременно говорить, моргать и жевать жвачку парень не умел, видимо, поэтому, когда выдал мне этот многозначительный ответ, автоматически прикрыл глаза.

– Я вас понял, – фыркнул я и уткнулся в телефон.

Атмосфера давила. Красный свет, бордовые стены, свечи, запах, пистолет на стойке, этот лингвист с дредами (кличка привязалась сама собой), громко жующий жвачку, приглушенная музыка в соседних комнатах. Я посматривал на часы, висевшие над стойкой, слышал, как громко они тикают.

Через двадцать минут или около того (они показались мне вечностью) меня вдруг осенило.

Где клиенты?

Кроме нас не было никого.

Ни машин у борделя.

Ни шума.

Ни соответствующих неприличных звуков в соседних комнатах.

А место-то популярное, как говорил Наземникус.

– Старый, давай там уже быстрее! – под ритм колотящегося сердца фальшиво задорно крикнул я.

«Лингвист» за стойкой фыркнул и закашлялся.

Ну да, одновременно моргать, жевать жвачку и фыркать – сложная наука.

Наземникус не отозвался.

Я привстал с дивана и под зорким надзором охранника я зашел за угол и прошелся вдоль по коридору.

– Чудные картины, – выглянув из-за угла к стойке, заверил я. – Копия, если не ошибаюсь, Рубенса… божественное дизайнерское решение.

Судя по взгляду охранника, тот понятия не имел, ни кто такой Рубенс, ни что такое «дизайнерское решение».

Но мне было не до насмешек. Вновь двинувшись в коридор, и вслух нахваливая картины, как заправский критик, я учуял у второй по счету двери знакомый запах.

Это запах я не спутаю ни с чем.

Не пожалев, что палочка осталась у меня, я одними губами прошептал открывающее замки заклятие. И, приоткрыв дверь без скрипа, я услышал жужжание мух – логического спутника запаха гниющего мяса.

Заглянув в комнату, я успел лишь на секунду увидеть низкую кровать, туалетный столик и висевшее на мясницком крюке человеческое туловище, лишенное конечностей.

Не успел я и вздохнуть, как почувствовал холодное дуло пистолета своим затылком.

***

Людоеды.

Рецепт вейловского гипноза, вечной молодости и красоты прост – людоедство.

Отсюда и удушливый запах, чтоб мужчины не уловили запаха плоти и крови. Отсюда и «лингвист» на входе, который намеревался создать на стене причудливое панно из ошметков моей головы.

Рука моя все еще сжимала волшебную палочку, и я гадал, стоя на трясущихся ногах, что быстрее: выстрел в упор или выкрик заклятия.

Итак, замечательный финал культурной программы: Наземникус либо уже частично съеден голодающим работницами секс-индустрии, либо в шаге от этого, я скорей всего окажусь застреленным, и никто нас искать не будет. Ну, в лучшем случае меня хватятся родители через пару лет, когда легенда об учебе в университете отпадет сама собой, но вряд ли поиски заведут всю мощь Отдела Мракоборцев в бордель Нового Орлеана.

Но у меня в руках была волшебная палочка.

В голове заиграл голос Наземникуса: «Поттер, ты волшебник». Под ноты голоса инстинкта самосохранения я трансгрессировал, едва не поймав пулю, которую выпустил охранник, скорее от неожиданности того, что я исчез, нежели целясь в меня специально.

Оказавшись на пороге борделя, я уже не растерялся.

Красный луч, вылетевший из моей палочки, откинул парня, в сторону шкафа с коллекцией посуды и хрустальных бокалов. Грохот, естественно, не остался без внимания.

– Старый! – несказанно обрадовался я, простив Наземникусу все. – Ты живой!

Наземникус, бледный и помятый, пустил Обездвиживющее заклятие в одну из вейл – светловолосую, похожую на фарфоровую куклу, и закрыл дальнюю дверь.

– Я думал ты…

– Бегом, Поттер! – взревел Наземникус, кинувшись к стойке, чтоб забрать палочку.

Еще одна вейла, возникла прямо перед нами из неоткуда, словно выросла из ковра на полу и, взмахнув когтистой рукой, едва не убила меня зелеными лучами заклятия, но Наземникус, бесцеремонно пихнув ее в стену, с силой треснул ее красивое лицо о выступающий угол, явно переломав кости носа и челюсти.

– Сектумсемпра! – крикнул я, нацелившись возникшую позади вейлу.

А отец строго настрого запретил даже помнить это заклинание, которое страшной легендой ходило по Хогвартсу!

Вейла завизжала, истекая кровью, зато очередная красавица – ни дать ни взять древнегреческая богиня, вскинула руку для атаки.

– Поттер! – дико орал Наземникус, пытаясь найти коробку с волшебной палочкой.

Зеленый луч пролетел в сантиметре от моей щеки, обжигая ее ледяной волной боли, и я, попятившись, оказался в той самой зловонной комнате.

– Протего! – рявкнул я, отразив очередной луч.

Мысли напрочь отсутствовали, оставив место только заветной мысле покинуть проклятый дом, поэтому я даже не помню, как увернулся от очередного заклинания и нанизал вейлу шеей на свисающий с потолка мясницкий крюк.

Выбежав в коридор, я замер на месте.

У самой двери стояла прекрасна Марианн Ле-Солей Леван, закрывая своим тонким станом выход, а позади Наземникуса, сжимающего волшебную палочку, стоял оклемавшийся и злой «лингвист»: дреды выбились из хвоста, на лице – кровоточащие порезы от битого стекла, татуированная рука крепко сжимает пистолет, целясь прямо в афериста.

Не успел я и трансгрессировать, как «лингвист» левой рукой вытащил из-за ремня штанов второй пистолет и нацелил на меня раньше, чем я вообще подумал о таком термине, как трансгрессия.

– Финн, – бегло сказала вейла, прижавшись к двери.

Наземникус отважился сунуть руку в карман сюртука.

На секунду я представил, как он вытаскивает пистолет и устраивает кровавый замес.

Я нервно хохотнул.

– Я дам больше, – сказал Флэтчер, выудив мешочек с позвякивающими галлеонами.

«Все, нам пиздец» – пронеслось у меня в голове.

Я слышал только как звякнули галлеоны еще раз, вскрик и выстрел.

Тяжело дыша, я отважился открыть глаза и заключить, что я жив.

У ног Финна лежал мешочек с золотом, а Марианн Ле-Солей Леван покоилась у двери. В ее белом лбу зияла кровавая дыра.

Наземникус, выдохнув, схватил из коробки палочку и сжал мой локоть.

– Валим! – заорал он еще громче, чем прежде.

– Но…

Но, схватив меня за руку, Наземникус трансгрессировал.

Рывок в области живота и вот мы уже в нашем номере, который я даже и не сразу узнал.

– Валим! – швырнув в спящую Риту саквояж, горланил Наземникус. – Валим!

Рита только раскрыла рот и потянулась за очками, как аферист истерично завизжал:

– Собирай вещи, старая ты дура! Не спи!

Я быстро сгреб в охапку все свои пожитки.

– Что-что-что происходит? – перепугано шептал я. – Мы живы, так? Так. Чудом? Чудом. Почему мы…

– Я дал ему лепреконское золото, – запихав в саквояж отельные полотенца, сообщил Наземникус. – Спер его в очереди на таможне, у шведа, провозившего в чемодане лепрекона. Хорошо, что вспомнил о нем. Через полчаса примерно золото исчезнет, а вместе с ним и исчезнем мы, но в страшных муках!

– Почему?

– Потому что, дурья твоя голова, мы кинули на золото самую тупую, алчную, опасную и продажную тварь из ныне живущих. – Наземникус бледнел на глазах, сливаясь с кафелем в ванной комнате, из которой он воровал мыло и шампуни. – И когда этот осел поймет, что золото исчезло, он нас найдет даже если мы замуруем себя в стену Ильверморни.

– Да кто он такой?

– Это сынок мой Финнеас, бастард чертов, – нервно расхохотался Наземникус. – Поттер, закрой рот и собирай свой хлам!

Я изумленно раскрыл рот.

– Он твой сын? – ахнул я. – А он знает?

– Если бы он знал, то дырка в голове была бы у меня, – заверил Наземникус, сделав такой большой глоток из фляги, что едва не подавился. – Это, Поттер, такое животное, без мозгов, как все сквибы, без тормозов, как все американцы… просто поверь на слово и собирайся быстрее. Теперь мы точно, клянусь, двинем в Коста-Рику.

Наземникус был не на шутку напуган, даже Рита не стала его донимать расспросами, косясь на меня в поисках ответов.

– А если он найдет нас там? – рискнул спросить я.

– Будем надеяться, что рак убьет его быстрее, – выдохнул Наземникус.

– Как ты спасся от вейл? – резко сменил тему я, скомкав футболку. – Я думал, тебя уже доедают.

– Что? – ахнула Рита. – Чего я еще не знаю?!

Наземникус развернулся ко мне.

– Да я сразу от чар оклемался, когда та стерва с пулей в голове позвала это чудовище по имени, – стуча зубами, сказал Наземникус. – Как пелена с глаз! Вот уж спасибо, старые знакомые за купон! Вот уж дементора им на порог! Рита! Быстрее, не время красить рожу!

Паниковали все, потому как Наземникус действительно нагнетал обстановку.

Это был третий самый страшный вечер в рейтинге самых страшных вечеров за последний год.

========== Глава 32. ==========

Новый Орлеан мы покинули в рекордные сроки – уже на следующий день после потасовки в борделе мы стояли в длинной очереди, ожидая посадки на рейс до Сан-Хосе, солнечной столицы Коста-Рики, до которой мы никак не могли добраться в связи с некоторыми обстоятельствами.

Наземникус то и дело оглядывался назад: не знаю, кто такой этот бастард Финнеас, но паники на старого афериста он наводил едва ли не больше, чем недовольное нашей работой руководство английского наркокартеля, вся мощь Скотланд-Ярда и Отдел Мракоборцев. Когда же, после двадцати минут скитаний по аэропорту в попытках понять куда идти (аэропорт Нового Орлеана напоминал дикий лабиринт) Флэтчер понял, что если ему и суждено помереть, то явно не сегодня, он успокоился и принялся за излюбленное дело.

– Глянь, – шепнул он мне, когда мы стояли в очереди, не имеющей четких обозначений кто за кем стоит.

Я опустил взгляд, и Наземникус, развернув ладонь так, словно ожидал, что ему что-то протянут, задергал пальцами. Из алой сумочки маглы, стоявшей перед нами, выглянул кошелек, будто на зов, и менее чем через минуту оказался в руке у Флэтчера, который с довольным видом запихал его во внутренний карман сюртука.

– Как? – невольно восхитился я.

– Беспалочковая магия, – шепотом пояснил аферист. – Очень удобная штука, с ее помощью я сколотил свое состояние.

– Состояние? Серьезно? Твой стратегический запас самодельного портвейна и пара штопанных носков – сомнительный капитал.

– Студент, не беси меня, – фыркнул Наземникус, «приманив» к себе еще один кошелек. – Я открываю тебе секреты, а не прошу критиковать.

Но, черт возьми, беспалочковая магия действительно показалась мне полезным навыком. Сколько раз я забывал волшебную палочку то в разных рюкзаках, то дома, то еще где-нибудь, оказываясь при этом совершенно беспомощным. Да и чего уж там, неизвестно еще спасся ли Наземникус из борделя, если бы не был обучен таким вот фокусам.

– Научишь? – спросил я, достав паспорт, ведь подходила наша очередь.

– Я бы с радостью, – кивнул Наземникус. – Но ты туповат. Это я тебе как старший товарищ говорю.

– Почему это я туповат? У меня девять Ж.А.Б.А.!

– Разуй глаза, будь ты сыном какого-нибудь заместителя помощника заместителя секретаря исполняющего обязанности главного бухгалтера Отдела Магического Хозяйства, тебе бы влепили твои заслуженные два Ж.А.Б.А. и не делали бы из тебя маленького гения, коим ты не являешься.

Я закатил глаза.

– Ну хоть принцип расскажи.

– Да какой тут принцип… повторяешь про себя несколько раз заклинание, которое необходимо и все тут.

Практиковаться я начал сразу же на борту самолета, под снисходительные взгляды Наземникуса и Риты. Сверлил взглядом мобильный телефон, видневшийся из кармана сидевшего неподалеку мужчины, сжимал пальцы право руки, словно щупая что-то невидимое, мысленно повторял про себя «Акцио», таращил глаза. Когда же стюардесса вежливо поинтересовалась, не нужна ли мне медицинская помощь, я смутился и прекратил бесплодные попытки.

– Почему Коста-Рика? – тихо спросил я, когда Рита углубилась в чтение журнала.

– Я же говорил, у меня там хороший друг, у которого можно переждать неспокойное время, – бросил Наземникус, подлив себе в чай коньяка.

– Меня смущает наличие у тебя друзей.

– А меня – наличие у тебя мозгов, – напомнил аферист шепотом. – Коста-Рика, как и многие страны Латинской Америки – крупнейшая артерия, по которой наркотики из Мексики плавно перетекают в Европу.

– Опять наркотики, – нахмурился я. – Ну, в принципе, я где-то так и подозревал.

– Вот-вот. Мой друг хорошо устроился, если бы я шестнадцать лет назад не попал в Азкабан, то сидел бы сейчас в этой Коста-Рике и горя не знал. Там легко работать, там это все легализовано.

– Правда?

– Абсолютно. Латиноамериканские картели – самые сильные в этом плане.

Я откинулся на спинку кресла.

– Не боишься, что нас найдут главные нашего… предприятия? – протянул я. – Меня эта мысль редко покидает.

– Сиди тихо, и не найдут, – отмахнулся Наземникус.

Не скажу, что это успокоило, но накатила какая-то волна смирения.

– А твой друг не будет против, что мы так нагло присоединимся к нему?

Наземникус задумался, словно впервые рассуждал над этим.

– Не думаю, – все же ответил он. – Насчет меня – точно нет, он мне должен своим успехом. С тобой сложнее, ты человек со стороны. Но я что-нибудь придумаю.

– На худой конец объяви его своим бастардом, – протянула Рита.

Внезапно до меня дошло, что она слышала все про наркотики, и бровью не повела.

Наземникуса при слове «бастард» передернуло.

– Что за идиотизм называть детей бастардами? – поинтересовался я. – Ей-богу, будто в шестнадцатом веке живем.

– В слове «бастард» нет ничего старомодного, – серьезно сказала Рита. – Так называют незаконнорожденных детей чистокровных волшебников из списка «Священных двадцати восьми».

– Чего-чего?

– Ты что, дурья голова, не слышал о «Священных двадцати восьми»? – поразилась Рита. – Что ты делал в Хогвартсе?

– За одной партой с Малфоем, – добавил Наземникус. – «Священные двадцать восемь» – список чистокровных семей, не имеющих в своем роду ни единого магла или сквиба. Малфои, Уизли, Гринграссы, Селвины… кто там еще?

– Флинты – чемпионы по рождению бастардов, Долгопупсы, Тервиллигеры, Олливандеры и остальные, – закончила Рита. – Надо бы знать такие вещи, Поттер и… кстати, милый, а с каких это пор Флэтчеры числятся в этом списке? Ты полукровка, насколько я знаю. А я знаю.

Наземникус вздернул нос.

– Давай, попрекай меня чистотой крови, – буркнул он.

Поняв, что сейчас разразится очередная склока, я заткнул уши наушниками и закрыл глаза.

*