Текст книги "Ученик афериста (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 46 страниц)

Хотя нет, прокололся. Я забыл о том, что кроме тупоголового Скорпиуса на Шафтсбери-авеню живет его незаконная, по малфоевским меркам, жена.

Доминик была совершенно незаметной: ходила себе по квартире, прибиралась, готовила постоянно что-то, а зная ее добродушный покладистый характер, я и помыслить не мог о том, что она меня в чем-то подозревает. А зря. Непонятные предметы декора-барахло Наземникуса, нашествие пикси невесть откуда, и, наконец, проклятое «Ясное Око», о котором Скорпиус подумал как о приданом. Доминик же совсем неглупа, конечно, она связала все это с моим переездом на Шафтсбери-авеню.

Но конкретно против меня ничего не было, о наркотиках она и понятия не имела. Надеюсь.

Надо признать, шантажистка из Доминик вышла отменная: узнай мой отец, Глава Отдела мракоборцев, что я занимаюсь чем-то нелегальным (или как минимум странным), организует такую проверку, в результате которой обнаружит все подводные камни моей жизни. А вслед за мной полетят и Наземникус, и Моран, и вся верхушка криминального мира Британии.

Думая обо всем этом, я совершенно забыл задать главный вопрос.

– Так ты знала? – ахнул я. – Знала, что он оборотень?

Когда состоялся этот пренеприятнейший разговор, я искренне жалел, что Скорпиус сейчас не рядом.

Близнецы стояли прямо передо мной. Такие…одинаковые: блестящие волосы медного цвета, светлая кожа без веснушек, высокомерные взгляды зеленых глаз, даже позы, в которых они стояли, были чем-то похожи. Время словно перенесло меня на третий курс Хогвартса, когда когтевранцы Луи и Доминик, стояли вот точно так же, одаривая всех и каждого ледяным взглядом.

– Конечно, я знала, – произнесла Доминик, не сводя с меня глаз.

– С самого начала?

– Он мой брат, – просто ответила Доминик.

– И ты молчала? – вскинулся я. – Ты никому не говорила?

Луи разъяренно зарычал, и я заметил, что его зубы мало чем напоминали человечьи. Видимо, скоро ему предстоит выть на луну.

– Ты пришел в дом моих родителей, чтоб выдать меня, – прорычал Луи и, шагнув вперед, вжал меня в кухонную тумбу. – Зная, как мой отец относится к оборотням. А сейчас еще обвиняешь Доминик в том, что она молчала?!

Неизвестно, убил бы Луи меня с одного удара мощной руки, если бы между нами не встала сама Доминик.

– Луи! – рявкнула она, уперев руку ему в плечо. – Хватит.

– Он хотел выдать меня, – рявкнул в ответ Луи. – Знаешь, что с такими, как я, делает так называемое лечение?

– Думаешь, я позволила бы ему выдать тебя?

– От тебя бы это не зависело. Где гарантия, что завтра он не попытается снова.

Как-то странно было слышать, как близнецы спорили обо мне в третьем лице, кажется, вообще забыв, что я присутствую в шаге от них.

– … это то, о чем я тебе говорил, Доминик. Если знает он, знает и твой придурочный Малфой.

– Альбус будет молчать, я клянусь тебе.

– Да нихрена он не будет молчать! – прорычал Луи. – Он уже попытался растрепать все.

– Ну и что ты предлагаешь? – вскинулась Доминик. – Память ему стереть?

Луи не ответил.

И, к моему ужасу, достал из кармана джинсов волшебную палочку.

– Ты обалдел? – возмутился я. – Убери палочку!

– Он никому не скажет, – пообещала Доминик.

– И я должен ему верить? – фыркнул Луи.

– Ты мне веришь? – серьезно спросила Доминик.

И попала в самую цель.

– Я клянусь тебе, – тихо, едва слышно, сказала Доминик, прижав ладонь к щеке брата. – Я клянусь, что никто не узнает. Если надо будет, я заставлю Ала замолчать.

– Это как же? – вырвалось у меня. Хотя, на берегу Доминик предельно ясно пояснила, как.

Но меня и не думали слушать.

Серьезно, эти чертовы близнецы будто меня не видели и не слышали!

– Не появляйся за городом после заката, – шепнул Луи, поцеловав сестру в макушку.

– И не собиралась, – ответила Доминик. – Береги себя.

И Луи, не одарив меня и взглядом, подхватил спортивную сумку. Через минуту за ним закрылась дверь, оставив нас с Доминик в квартире одних.

Зная, что стоит Луи исчезнуть с горизонта, кузина скидывает свою ледяную маску высокомерия, я и не думал остаться без ответов.

– Какого черта ты молчала? – вскинулся я. – Доминик, ты должна была рассказать родителям.

– Закрой рот, – отчетливо, почти по слогам, произнесла Доминик, повернувшись ко мне.

Холодные искры в ее глазах никуда не исчезли.

– Его нужно поставить на учет министерства…

– Закрой рот.

И, как ни в чем не бывало, пошла заваривать чай.

– Луи опасен. – Этот аргумент никак не оспорить.

– Ал, если я узнаю, что ты попытаешься снова выдать его, поверь, я окажусь опасней любого оборотня Британии, – сухо ответила Доминик. – Чай будешь?

Какой к черту чай?

Ты скрываешь оборотня ото всех, пытаешься шантажировать меня облавой отца, а сейчас предлагаешь мне чай?!

– Почему он сказал, про «не появляйся за городом»? – вскинулся я, развернув к себе Доминик. – Потому что сегодня он будет там обращаться? Потому что знает, что убьет кого-то сегодня?

– Он никогда никого не убивал, – прорычала Доминик, уткнув палец мне в грудь. – Никогда.

– И ты ему веришь? Очнись, Доминик, оборотни не контролируют себя, они могут и не понимать, что ночью кого-то раздирают, – крикнул я, вспоминая, что мне рассказывал об оборотнях Моран. – Что ты будешь делать, если твой Луи убьет кого-нибудь? Промолчишь и поможешь ему избавиться от остатков тела?

Звонкая пощечина обожгла мою левую щеку огнем. Я пошатнулся, но инстинктивно руку к щеке не прижал.

– Ты еще здесь только потому, что Скорпиус не знает о том, какой ты урод, – прошептала Доминик чуть дрогнувшим от ярости голосом. – И я не скажу Скорпиусу о том, что здесь было. Сейчас мы сядем пить чай и забудем сегодняшний день. Если же нет, и ты снова поднимешь эту тему, я разобью себе лицо о дверной косяк и скажу Луи, что это твоя работа. Подумай, сколько минут после этого ты проживешь.

Я только и мог, что молчать.

– Если же ты вздумаешь выдать секрет Луи, я сделаю то, что обещала на берегу. Ты понял, меня, Альбус?

– Почему ты это делаешь? – снова спросил я.

– Потому что он мой брат, – снова ответила Доминик. – Смог бы ты сделать то же ради Джеймса и Лили?

Часы на стене очень громко тикали, даже слишком громко.

Не знаю, с чего бы я об этом подумал.

– По глазам вижу, что не смог бы, – усмехнулась Доминик. – Поэтому, ты урод вдвойне.

И снова, как ни в чем не бывало, вернулась к завариванию чая.

– А ты двуличная, – протянул я, глядя, как кузина бросает в заварник чайные листья и кусочки лимонной кожуры. – Доминик – жена Скорпиуса категорически непохожа на Доминик – сестру Луи.

– Все мы двуличны, – пожала плечами Доминик. – Вопрос только в том, чего ради.

И вдруг добродушно мне улыбнулась. От этой улыбки мне стало не по себе.

Мы сидели в гостиной и молча пили чай. И оба ждали Скорпиуса.

Сегодня нам его катастрофически не хватало.

========== Глава 8. ==========

На Шафтсбери-авеню было спокойно.

На Шафтсбери-авеню мы с кузиной не испепеляли друг друга взглядами.

На Шафтсбери-авеню вернулся Скорпиус.

Кажется, он стал неотъемлемой частью это кукольной квартирки: только когда белобрысая фигура моего заклятого друга появилась в коридоре, тихо закрыв за собой входную дверь, мне показалось, что наконец-то квартира выглядит так, как она должна выглядеть. Будто Скорпиус был каким-то предметом интерьера, каким-нибудь милым украшением.

Не знаю, что там происходило у Скорпиуса в семье, но после долгих разговоров с родней, он возвращался домой с таким выражением лица, словно разрывался между желанием немедленно уснуть и тягой к убийству.

Я даже не спрашивал, что происходит в жизни моего друга, не знаю, винить ли себя за это. У Скорпиуса была его заветная Доминик, которая для него и поддержка, и опора, и благодарный слушатель, и личный психолог, и еще много кто. Можно сказать, Малфой и его проблемы были в надежных женских руках.

Меня же беспокоило другое, никак не связанное с соседями по квартире.

– Короче говоря, Джеймс отвел меня к проститутке, – протянул я, сидя на продавленном диване в доме Наземникуса Флэтчера, отклонив голову вправо. – Ну и вот.

Флэтчер, склонившись надо мной, не отрывался от курения, наполняя комнату мерзким запахом дешевенького табака.

– Я даже не знаю, что в этой истории смешнее: тот факт, что брат водит тебя по шлюхам, или то, чем тебя шлюха наградила, – гоготнул он, и, промокнув кусок довольно грязного бинта в стакане с виски, прижал его к моей довольно большой открытой ране на шее. – Да не боись, студент, алкоголь лечит все, кстати, глотни немного.

Я послушно сделал глоток, не обращая внимания на то, как дико печет рана.

– А вообще, не самое страшное, что можно подцепить от уличных девок. Ну цапнула разок за шею в порыве страсти, ничего заживет. Вот, помню, был у меня знакомый, которому сифилисом половину лица изъело…

– Старый, ты тактичен, как всегда, – проворчал я. – Вот что мне с этим делать?

– Господи, да пластырем заклей и делов-то. Ну или бадьяном промой.

Я презрительно фыркнул.

Конечно, самым верным решением было обратиться к врачам, тем более, что мне не нравился багровый отек у краев раны, но на вопрос, откуда такое увечье, я не знал, как отвечать.

– Я тебя умоляю, Поттер, в Мунго скорее поверят в то, что ты обнимался с бешеным цербером, чем ходил пьяный по девкам, – гоготал Наземникус. – С твоей-то родословной и выражением лица, как у наивного девственника из католической школы.

– Вот ты смеешься, а я, можно сказать, вчера почти влюбился, – буркнул я, прижав бинт покрепче к ране.

Наземникус разразился хриплым хохотом, тут же подавившись табачным дымом.

– В кого? В проститутку?

– Между прочим, она хорошая женщина, – упрямо возразил я.

– Женщина? Сколько ей? Больше сорока пяти?

– Неважно, – уклончиво ответил я.

Флэтчер снова затрясся от смеха.

– Небось, есть о чем поговорить с этой мадам? – поинтересовался он.

– Именно.

– И внутренний мир у нее богатый?

– Побогаче твоего, старый.

– И так тебя понимает…

– Да-да.

– И собеседник замечательный…

– Точно.

– Карманы проверь, малыш. По ходу, тебя обчистили.

Я закатил глаза и недовольно стиснул зубы.

– Ну, – хмыкнул Наземникус. – Чего утром недосчитался? Кошелька или документов?

– Мобильного, – буркнул я. – Ну хорош тебе ржать!

Наземникус набил трубку очередной щепоткой своего мерзкого табака и, всласть наслаждаясь своей правотой, развалился на кресле. Тяжелая золотая цепь на его шее блеснула в свете солнечных лучей, проникших в комнату, несмотря на довольно грязные окна и пыльные шторы.

– А знаешь, кто из колдунов бьет все рекорды по хождению к проституткам? – спросил Наземникус с видом человека, уже ожидающего от меня отрицательный вопрос.

– Драко Малфой?

– Откуда знаешь?

– Я дружу с его сыном, не забывай.

– Послал же Бог друга.

– Да не то слово.

Наконец я, залепив рану шее тремя пластырями (один скрыть этот ужас не мог), покинул прокуренный дом.

На этом тема проституток не была закрыта. Весь день упоминания о женщинах этой древнейшей профессии меня преследовали, как навязчивые гости.

Открыв своим ключом двери квартиры на Шафтсбери-авеню, я, осторожно вошел в коридор, надеясь, не попасть под тяжелый взгляд Доминик, но вся осторожность тут же улетучилась, когда на весь квартал прогремел чудовищный взрыв.

Рухнув на пол, я, прикрывая голову свежим номером «Пророка», словно это бы спасло от взрывной волны, которой выбило окна, закашлялся, вдыхая носом мерзкий едкий дым, заполонивший квартиру, приоткрыл глаза.

– Хуясе жахнуло! – послышался восторженный голос Скорпиуса из кухни.

– Малфой, твою мать! – рявкнул я, поднявшись на ноги. – Что ты сделал?!

Доминик, метавшись из стороны в сторону, восстанавливала нанесенный взрывом ущерб волшебной палочкой, одарила меня чуть холодным, но, в целом, не таким колючим взглядом, как ожидалось.

– Малыш, ну не получается у тебя, – осторожно сказала Доминик, магией рассеивая тяжелый смог. – Вылей зелье в унитаз и не трави соседей.

– Зелье? – удивился я.

Когда смог рассеялся стараниями кузины, я заметил на кухне и виновника взрыва.

Скорпиус, чумазый, лупоглазый и восхищённый, стоял над огромным закопченным котлом, из которого валил густой черный дым и, замерев с каким-то пузырьком в руке, опустил взгляд в свое неудавшееся зелье.

– Скорпиус, что с тобой? – насторожился я. – Что ты там варишь?

– Это Уидосорос, – пояснил Скорпиус. – Яд, получаемый из сцеженного экстракта ядовитой железы черной вдовы. Действует моментально, разъедая внутренние органы. Я нашел рецепт в твоей книге.

У меня похолодело внутри.

Пусти дурака к темномагическим книгам, которые прятал у меня Наземникус, так он и половину Лондона отравит ядовитыми парами.

Доминик, кажется, думала о том же, и так едко мне улыбнулась, что я мигом отвернулся.

– Милый мой, – позвал я. – Зачем тебе яд?

Скорпиус не ответил, лишь снова что-то бросил в котел. Содержимое котла забулькало.

– А, я, кажется, понял. Четвертая мачеха?

– Да! – воскликнул Скорпиус. – Я хотел подмешать это ей в еду. В тот раз все обошлось с лезвиями в пирожных, но я не сдаюсь, я убью эту женщину.

– Далась тебе эта четвертая мачеха, – буркнула Доминик. – Твой отец женат уже на двенадцатой. Трави ее.

– Двадцатилетняя проститутка Анна из Уайтчепела меня не интересует, – отмахнулся Скорпиус. – Двенадцатой хватит на месяц, не больше. А вот четвертая…

Я закатил глаза.

– Скорпиус, возьми котел и вылей эту жижу, – посоветовал я. – Зелья – не твой конек.

– У меня «Превосходно» по зельям!

– Ты был любимчиком Слизнорта, – напомнила Доминик.

Скорпиус капризно поджал губы.

– То есть, вы оба хотите сказать, что я не умею варить зелья?

– Да, – в один голос ответили мы с кузиной.

Малфой, совсем расстроившись, накрыл котел крышкой, мол, до лучших времен.

– Не грусти, мачеху можно убить тысячей других способов, – подбодрила Доминик, поцеловав своего тупенького супруга в висок.

Да уж, скажи мне кто-нибудь, что через сорок лет, Скорпиус Гиперион Малфой будет преподавать в Шармбатоне основы зельеделия, я бы подумал, что беседую с глупцом.

Спрятав от Скорпиуса все свои темномагические книги подальше, я, открыв восстановленные магией окна нараспашку, чтоб проветрить, решил в квартире не задерживаться, пока Доминик не подняла «осторожный» вопрос о том, откуда в квартире книга с рецептами ядов. Предлог нашелся сразу же: во-первых, я надеялся все же вернуть украденный проституткой мобильный телефон, а, во-вторых, собирался всерьез поговорить с Джеймсом насчет совместного досуга. А то странные у нас с братом получались отношения: то месяцами не разговариваем, то спьяну по проституткам ходим.

Господи, бедный наш отец, если узнает об этом.

Восстанавливать картины прошлых дней я умел мастерски. Жилище проститутки в районе Пекхам я отыскал почти сразу: район представлял собой не самый красочный пейзаж столицы, застроенный одинаковыми квартирными домами с тусклыми рекламным вывесками на них.

«Правило барыги номер сорок девять: никогда, ни при каких обстоятельствах не торгуй в гетто, особенно в ниггерских гетто, особенно, если ты белый» – такое далекое от толерантности правило вбил мне в голову мой наставник-расист.

Сейчас я стоял посреди главной улицы этого самого ниггерского гетто, с несколькими пакетиками кокаина во внутреннем кармане, искал проститутку, вытащившую у меня мобильный телефон и, кажется, был в двух шагах от расового побоища – так на меня смотрели пыхтящие самокрутками чернокожие парни у измалеванной граффити подворотни.

Как же хорошо, что за мной не увязался Скорпиус! Тот был еще большим расистом, чем Наземникус, разница лишь в том, что дискриминационные фразочки срывались с уст Малфоя неосознанно.

– Я не расист, негры – тоже люди, пусть и не такие белые, как все нормальные, но в целом, я глубоко уважаю их стремление быть частью общества, без них бы плантации не выстояли. – За эту «безобидную» фразу Скорпиуса, ляпнутую в Гарлеме средь бела дня, нас с Малфоем гнали едва ли не до центра Нью-Йорка, пока мы не трансгрессировали.

– Это моя жена – Доминик, мы вместе со школы. Женились позавчера. Что? Секрет нашей любви? О, все просто, мы – честные белые люди с простой мечтой жить по совести, рожать белых детей и делать их счастливыми. – А на этой «невинной» фразе едва ли не накрылся медным тазом медовый месяц Скорпиуса и Доминик в Бразилии.

Отыскав нужный дом скорей инстинктивно, нежели по памяти (пока я тащил на своем горбу Джеймса домой, мне было не до запоминания ландшафтов), я машинально поздоровался с незнакомой тучной женщиной и юркнул в пропахший канализацией подъезд.

Ноги сами завели меня на второй этаж, в дальнюю однокомнатную квартиру, дверь которой была приоткрыта, стоило мне чуть дернуть за ручку.

И как это выглядело со стороны?

Здравствуйте, леди, вчера вы меня покусали и сперли мой телефон, вот он я?

Противная квартира. Липкий пол, запах затхлости, чего-то кислого и горелого, мерзкое жужжание жирных мух, облюбовавших немытую посуду, груда окурков в банке из-под соленых огурцов, какие-то тряпки в углу.

– Господи, как меня сюда занесло?

Элементарно, Альбус, ты был пьян.

Даже жилище Наземникуса по сравнению с этим выглядело… прилично, даже со вкусом.

Я заглянул в единственную комнату, подвинув занавески из бусин на дверном проеме, и увидел то, что еще долго будет прочно сидеть у меня в голове.

На засаленном ковре было распластано тело моей чернокожей воровки, с торчащим в груди довольно грубо вытесанным колом.

Увиденное смешалось с мерзкой квартирой, запахами и треклятыми мухами, которые жужжали, казалось, везде, и слились в единую палитру. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, я облокотился на дверной косяк и задержал дыхание.

– Ты? Чего пришел? – послышался за моей спиной знакомый голос.

Я, вздрогнув, обернулся.

Моран, похожий в своей извечной черной мантии на огромного коршуна, бесцеремонно оттолкнул меня и, присев над трупом, нашарил своей единственной рукой во внутреннем кармане что-то блестящее, оказавшееся при лучшем рассмотрении какими-то щипцами, и сунул их в приоткрытый рот убитой.

– Что ты делаешь? – выдохнул я.

Моран даже не взглянув на меня, захватил щипцами длинный острый зуб проститутки и бережно, если так можно сказать, выдернул.

– Ты убил ее?

– Студент, коробочку там подай.

И выдернул еще один зуб.

– Моран, ты больной, – прошептал я в праведном ужасе.

– Я больной? – протянул Моран, удалив третий зуб. – Знаешь, сколько за вампирьи зубы торгаши дают? А мне семью кормить, трое детей, трое, студент. Иди сюда, разожми ей челюсти…

Это последнее, что я слышал, прежде чем рухнуть на грязный пол в глубоком и беспробудном обмороке.

========== Глава 9. ==========

Для того, чтоб понять, где я нахожусь, совершенно необязательно было открывать глаза. Чувствуя спиной каждую пружину дивана, вдыхая мерзкий запах дешевого курева и слыша приглушенные звуки заезженной джазовой пластинки из старенького патефона, я узнал жилище Наземникуса еще до того, как приоткрыл глаза.

– Да что ж это делается, – причитал знакомый голос Флэтчера где-то вблизи меня. – Молодые здоровые пареньки с ног валятся средь бела дня, довели молодежь своими сатрапскими режимами эти толстосумы из министерства магии. Нет у молодого поколения уверенности в завтрашнем дне, когда у руля волшебного мира стоит эта белобрысая семейка Пожирателей смерти: проблемы с трудоустройством, вопросы жилищного характера, здравоохранения, безопасности, мысли о том, что дальше будет только хуже, любого доведут до обмороков. Эх, страна, страна, при Фадже не было такого дерь…

– Моран убил женщину, – прошептал я. Словесный поток несусветного бреда, который с умным видом нес мой учитель, пролетел мимо моего понимания.

Наземникус присел на жалобно скрипнувший диван рядом со мной и вопросительно на меня уставился.

– И все что ли?

– А этого мало?

– Тьфу ты, – действительно сплюнул прямо на грязный пол Наземникус и потянулся за своим любимым, а потому мерзким для любого нормального человека, пойлом – портвейном явно произведенного где-то в закутках Лютного переулка. – Я уж подумал, что-то серьезное. Ну там, не знаю, полиция книжный магазин накрыла, папаша твой все узнал…

Я настолько резко сел на диване, что в глазах потемнело.

– Старый, объясню доходчиво. Моран убил проститутку и вырвал ей зубы.

Наземникус лишь приподнял брови и сделал большой глоток из горла пыльной бутылки.

– Я не подписывался на это! – кричал я, вскочив на ноги. – Ты понимаешь, что я своими глазами видел труп? Понимаешь, как мой мир перевернулся? Человек, с которым я еще вчера пил твой хреновый портвейн на моих глазах выдергивал у мертвой проститутки зубы?!

– Малыш, хочешь тихой и размеренной жизни – иди, работай под крыло Люциуса Малфоя, в какой-нибудь «Отдел контроля популяции радужных пони», – хмыкнул Наземникус. – Я понимаю, важное событие, твой первый труп, но не ты убил ее. И помочь ей тоже не мог. Так что не рви сердце, выпей лучше.

Я выхватил бутыль, но только для того, чтоб швырнуть ее в пустой камин. Флэтчер вжался в спинку дивана, но промолчал.

– Я хочу уйти, – произнес я.

– Только вперед ногами и в деревянном гробике, – усмехнулся Наземникус. – Ты знал, куда пришел, студент. Не надо тут говорить о твоей поруганной детской психике. Не скажу, что ты лучший барыга – я, скорее, держу тебя при себе из чистого любопытства, уж больно нравится мне наблюдать за тем, как сын самого главного мракоборца плюет на законы. Но ты никуда не денешься, так что сядь и перестань расходовать мои запасы портвейна на свою истерику.

– Моран убил человека, – отчетливо сказал я.

– Человека убивать – большой, большой грех, – покачал головой Наземникус. – Он вампира убил.

– Но убил же!

Старый аферист закатил глаза, словно едва сдерживая: «Альбус Северус Поттер, как же ты меня достал!».

– Ты такой же, как Моран, – наконец, сказал он. – И такой же, как я. И еще сотня таких же мошенников.

– Ошибаешься.

– Ничуть. Мы все выживаем так, как у нас получается. Я хорошо торгую артефактами, ты хорошо сбываешь наркоту, Моран хорошо убивает разных тварей. Мы поступаем плохо, – кивнул Наземникус. – Но мы не плохие люди.

Я даже не знал, что ответить.

– А какой-нибудь Драко Малфой работает в министерстве, на благо общества, международного правопорядка и прочих добростей. Хорошо он поступает? Определенно, – продолжал Наземникус, но его слова пока не связывались у меня в единый вывод. – Но ты и без меня знаешь, что эта добродетель белобрысая – самая гадостная падла во всей Британии.

– Зачем ты мне это говоришь?

– А затем, чтоб ты понял, что если человек поступает не очень хорошо, это не значит, что он плохой. И не всегда тому, кто якобы творит добро, открыта дорога в рай. Мы не плохие люди, Альбус, – усмехнулся Наземникус, достав из-под стола новую бутылку. – Вот ты думаешь, что Моран, прирезав вампира, плохой, гнида, урод, да?

– Допустим.

– А вот жена Морана и трое его детей, которые с голоду не помрут после того, как их кормилец с этого вампира деньги в дом принесет, считают, что Моран хороший. И я, скупив вампирьи зубы у Морана дешевле, чем у охотников, тоже думаю, что Моран молодец. А родители ребенка, которого этот вампир на фарш пустил, и вовсе готовы Морану памятник бронзовый в центре Лондона поставить.

Я по-прежнему молчал.

– А если б твоя эта проститутка завтра бы решила автобус школьников схарчить? Или, не дай Бог, сестру твою куснуть за румяную щечку? – поинтересовался Наземникус. – А? Скажешь, не прав был Моран?

У Наземникуса была особая черта характера, которую я не мог сравнить ни с чем. Разве что с талантом Скорпиуса заговаривать зубы.

Но если Скорпиус нес откровенный придуманный бред, который благодаря его мастерству великого обманщика перерастал в неоспоримую истину, то Наземникус выставлял исходные факты так, что виднелась не наигранная сторона обмана, а совершенно другая, чужая, возможно даже чудная, но все же имеющая право на существование правда.

Однако тогда я еще не спешил это признавать.

Метнув в жулика ледяной взгляд, я направился к двери.

– Студент, – окликнул меня Наземникус. – А скажи-ка мне, что ты вообще делал в квартире убитого вампира?

Я замер у порога и чуть обернулся.

– Не помню, – холодно соврал я. – Могу идти?

– Иди, иди, – медленно произнес Наземникус. – И… это, Поттер…

Я снова остановился.

– … ранку свою на шее бадьяном промой. – Даже не поворачиваясь лицом к старому аферисту, я чувствовал, что он улыбается.

***

Я был слаб.

Все, что я знал, о вампирах, укладывалось в пол строчки параграфа из учебника по Защите от Темных Искусств, но этих познаний, приправленных магловскими знаниями из интернета, вполне хватило, чтоб понять: я в очень, очень большой заднице.

Сколько пройдет времени, прежде чем Моран узнает, что проститутка перед смертью «оставила потомство»?

Странно, но это волновало меня куда больше, чем вопрос о том, когда я начну питаться кровью.

Никаких изменений не было. Кожа не бледнела, клыки не резались, глаза не краснели, на солнце я не светился (нет, кажется, я тогда пересмотрел слишком много фильмов по этой теме), того самого голода тоже не было. Но рана от укуса меня определенно пугала. Ежедневное лечение бадьяном не оставило и следа заживления: рана зияла, как кусок красного мяса, прилепленный к шее, ее края не затягивались, лишь кровь засохла местами, вокруг образовался огромный след, напоминающий, то ли отек, то ли ожог, а уж то, каким огнем боли горела рана каждую ночь… Никаких слов не хватит, чтоб описать, как я, стиснув зубы, думал о том, как не разбудить своим криком Скорпиуса и Доминик.

И я понятия не имел, как жить дальше.

Как я уже сказал, я был слаб.

А каждому слабаку нужен протеже, желательно, понимающий с полуслова.

***

Вода в Темзе холодная, особенно ранней весной, грязная, пахнущая ряской, но Луи, наклонившись над водой, зачерпнул немного в ладони и неспешным движением вытер кровь со щек и подбородка.

– Как ты нашел меня? – бросил он через плечо.

Кутаясь в пальто, я содрогнулся от ледяного ветра и наблюдал за тем, как раздетый по пояс (вернее одетый по пояс после полнолуния) Луи умывается холодной водой и даже не вздрагивает от холода. Его раскрасневшаяся от холода кожа, покрытая многочисленными шрамами на спине и груди, была испачкана в земле и крови, и я все думал, рискнет ли Луи зайти в воду по пояс, чтоб смыть это все.

Не рискнул.

Видимо мудро решил не морозить свои детородные прелести в холодной воде.

– Проследил? – сам же ответил Луи. – И что же? Всю ночь по кустам отсиживался?

– В машине, – коротко ответил я, стуча зубами от холода. – Сделай милость, оденься, наконец.

Луи криво усмехнулся и потянулся за спортивной сумкой.

– Это от пули? – поинтересовался я, указав на свежий след, еще не утративший покраснения, на правом плече оборотня.

Луи повернул голову и взглянул на след так, будто увидел впервые.

– Картечь, – отмахнулся он. – Оборотней не жалуют. Читал в «Пророке» о бойне в Билбери?

Я покачал головой. Газеты на Шафтсбери-авеню служили лишь макулатурой, а не носителем информации.

– Однорукий ирландец перестрелял стаю тамошних оборотней, – оскалился Луи. – Убил вожака, его сыновей и дочь. Остальные отделались примерно такими же отметинами.

– Ты был в Билбери? – спросил я. – Там ты скрывался? Среди других?

– Ага, – протянул Луи.

Наши взгляды на секунду встретились.

«Брось, Ал, мало ли одноруких ирландцев, которые могут завалить нелюдей, существует?» – пронеслось у меня в голове.

– А если бы я нашел тебя ночью? – проговорил Луи, достав из спортивной сумки кожаную куртку, он одел ее прямо на голое тело. – Не думал, что мог оказаться вместо того зайца?

– Зайца?

Луи в качестве ответа указал взглядом на маленькую шкурку и, к моему ужасу, преспокойно выплюнул в реку то ли крохотную косточку, то ли хрящ.

– Альбус, ты пришел посмотреть на то, как я одеваюсь после полнолуния? – раздраженно спросил Луи.

Ну что я могу с собой поделать, если ночью выстроил в голове ряд вопросов, а сейчас, глядя в яркие глаза оборотня, могу только молитву перепугано шептать?

– Если ты не выискал меня ночью в этом радиусе, значит, от меня не пахнет человеком? – спросил я.

– А я почем знаю? – пожал плечами Луи и, подхватив сумку, пошел вглубь леса. – Такие философские вопросы с утра пораньше…

Не зная, как еще подступиться к нужной мне теме, я просто решил перейти к действиям.

– Когда это заживет? – спросил я и, приспустив ворот пальто, стянул шарф и продемонстрировал укус.

Луи подошел ближе и, бесцеремонно наклонив мою голову, осмотрел рану.

– Комариный укус расчесал?

– Луи, ты просто надежда английской медицины…

– А если серьезно? – поинтересовался Луи. – Не подумай, мне откровенно плевать, есть ли заражение, но все же.

И я рассказал ему. Не все, опустил детали о своем маленьком бизнесе и своих подельниках в прокуренном доме, но саму суть перевирать не стал.

Луи внимательно слушал, не перебивая. Я закончил как раз когда мы вышли к дороге, оставив лесную чащу позади, и внимательно взглянул в усталое, еще не до конца утратившее дикие черты, но, чего уж там, красивое, лицо оборотня.

– Что мне делать? – наконец, спросил я.

– Собирай вещи и вали, потому что я планирую черкнуть об этом твоему отцу.

– Луи, я серьезно.

– Я тоже. Предельно.

– Ты отвратителен.

– Я знаю, милый кузен, я знаю.

Наши взгляды снова встретились.

– Я-то чем тебе помочь могу? – спросил Луи, не скрывая снисхождения.

– Ты лучше других знаешь, что делать с укусами и как жить, не будучи человеком.

Луи взглянул на меня, как на идиота.

– Я не буду тебя нянчить, – презрительно сказал он. – Ты собирался сдать меня, забыл?

– Но я не сдам тебя!

– Понятное дело, мы с Доминик уничтожим тебя. Благо, сейчас у меня есть новый рычаг давления на тебя.

Получилось немного не так, как я ожидал, впрочем, Луи меня не убил, и это определенно плюс. Приготовившись трансгрессировать, я напоследок взглянул на оборотня, словно ожидая последнего, напутственного слова.

И я его получил, как ни странно.

– Трепись об этом поменьше, – произнес Луи, запахнув куртку на голой груди. – И переживешь, может быть.

========== Глава 10. ==========

Весна тянулась для меня мучительно медленно, словно ожидание чего-то неумолимо страшного, а чего – я объяснить не мог.

Рутина оставалась рутиной: я честно трудился в своем нечестном бизнесе, был довольно дружелюбным соседом и безукоризненно правильным сыном, законопослушным (относительно) гражданином и просто молодцом, которого наркокартель удостоила высокой чести и подпустила к складам с товаром.

Но панический страх я связывал в основном с тем, что на моей шее не заживал укус, а я был неплохо знаком с человеком, который, кажется, только и ждал, когда у меня появятся те самые клыки, которые потом можно будет продать втридорога.