Текст книги "Ученик афериста (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 46 страниц)

Наземникус одарил меня насмешливым взглядом.

– Да на кой-черт ты мне сплющился, Поттер? Не переоценивай свою хилую очкастую тушку.

Я уселся на диван рядом с аферистом и, забрав у него стакан, сделал большой глоток.

– Знаешь, что самое печальное? – протянул я, стараясь особо не распробовать алкоголь очень сомнительного происхождения. – Что сейчас я в какой-никакой опасности, а единственный, кто хоть как-то может мне помочь – старый алкоголик, который считает меня тупее деревянного бруска.

Признание Наземникусу явно польстило, однако тот не спешил прослезиться и прижать меня к груди.

– Не драматизируй, Поттер. У тебя есть отец.

– Когда в последний раз я хотел его просить о помощи, он был занят куда более важным делом.

– Делом Малфоя?

– Делом Малфоя.

Наземникус едва заметно хмыкнул. Любил он, когда кто-то разочаровывался в работе Отдела Мракоборцев.

– А твоя шайка дружков на Шафтсбери-авеню? – напомнил Флэтчер. – Раз уж они прознали о твоей сущности, то…

– Каких дружков, старый? – иронично спросил я. – Призрак аристократического идиота слишком занят страданиями по поводу всего, что только можно, и близнецы: хитровыебанная вдова и самовлюбленный рыжий недоучка, которые спят и видят, как полежать под одним одеялом и не назвать это инцестом. Я лишний в этой тройке, как я могу им доверять до конца и уж тем более просить о помощи?

Аферист понимающе пожал плечами.

– Поттер, – мягко сказал он. – Я практически уверен, что Моран не убьет тебя на следующий же день. Кончай думать о грядущей могиле, уверен, тебе есть чем заняться.

– Например?

– Ну, еще недавно ты дал волю интеллекту и пытался связать воедино статуэтку с камина и причину смерти Скорпиуса Малфоя, которую вычитал пару недель назад в заключении из архива отдела своего папаши, – закатил глаза Флэтчер.

– Мне показалось, или я чую сарказм? – вскинул брови я.

Наземникус забрал у меня бутылку.

– О нет, мой юный тупоголовый ученик, никакого сарказма. Это гены твоего папы-мракоборца, тут уж никак не попрешь.

Отмахнувшись от Наземникуса, я думал о другом. Стоит ли найти Морана и стереть ему память? Если и стоит, то насколько я рискую быть заколотым до того, как успею произнести заклинание. Насколько безопасно в Паучьем Тупике?

Или настало самое время воспользоваться фальшивым паспортом и поколесить по миру до тех пор, пока Моран не скопытится?

Наземникусу о своих тревогах я не сказал, хотя, конечно он все понимал. Старый, на удивление, был неглупым.

Отцу не расскажешь. Придется и поведать предысторию.

Соседи на Шафтсбери-авеню… разве что Луи. Однако, где гарантия, что через минуту о том, что сезон охоты на вампиров открыт, не узнает его любимая Доминик?

Знаете, в чем минус секретов? В том, что в случае форс-мажора помочь не сможет ни одна живая душа.

А вот мертвая, да с натурой стратега, скрытой за маской дурака… или дурака, прячущегося за напускной мудростью, могла бы дать дельный совет.

***

Честно говоря, я иногда ловил себя на мысли о том, что мертвый Скорпиус счастливее живого. В чем-то Луи был прав, когда говорил, что Малфой – это большой одинокий ребенок, по крайней мере при жизни он точно был таким. Сколько у него было радостей при жизни?

Идиотские выходки, любимая девушка и пагубные привычки.

Три фактора явно не перевешивали явные жестокие реалии: постоянные конфликты с отцом, вечная грызня с меняющимися мачехами, зависимости, наша неустойчивая дружба, родственники, которые ждут от него достижений. И это только о том, что я знаю. А сколько он еще скрывает?

В последнее время Скорпиус Малфой выглядел и чувствовал себя явно счастливее, чем при жизни, взять хотя бы радость тому, что он научился брать в руки предметы, а не проходить сквозь них. Радость мелкая, казалось бы, даже ничтожная, но, надо признать, тогда я даже восхитился своим заклятым другом – тот умел видеть счастье даже в крохотных вещах.

Я действительно хотел бы выслушать, как бы повел себя на моем месте Скорпиус в противостоянии с обозленным контрабандистом. Уже даже репетировал в голове пояснение, в котором не было ни намека на наркоторговлю, как оказалось, в квартире Скорпиуса не было.

В гостиной, взобравшись на диван с ногами, сидела Доминик и что-то старательно рисовала чернилами в большом блокноте.

– У тебя перепуганное лицо, – заметила она, не отрываясь от рисования. – Тебя снова в подворотне избил первоклассник?

– Очень смешно, – протянул я, вытащив из уха кузины наушник. – Долго репетировала эту шутеечку? Ладно, не перегружай мозг, лучше скажи, где твой белобрысый муж?

Макнув перо в чернильницу, Доминик пожала плечами.

– Совсем не знаешь? Да что ж ты за жена такая? – вздохнул я.

– С утра исчез. Думаю, вернулся в мэнор, он часто почему-то там, – отрезала Доминик. – А зачем тебе Скорпиус?

– Хочу ему напомнить, какая у него чуткая и отзывчивая супруга. Давай, рисуй дальше фаллос, не буду мешать.

– Это Пизанская башня! – прорычала Доминик, ткнув меня под ребра. – И это просто такой ракурс.

– Это просто у тебя руки из жопы, – констатировал я. – Все, ухожу-ухожу.

Какова была вероятность застать призрака, на том же месте, учитывая, что передвигаться по городу (стране, миру?) он мог беспрепятственно? Но все же рискнув, я трансгрессировал, не потрудившись выйти из квартиры по всем правилам этики.

***

Оказавшись у знакомых высоких ворот, я беспрепятственно просочился на территорию особняка и, искренне надеясь, что на сей раз не придется лезть в дымоход, первым делом использовал Дезиллюминационное заклинание.

И не прогадал: окно на первом этаже было приоткрыто, впуская холодный воздух, а значит, в мэноре определенно кто-то был.

Из-за сдвинутой в сторону шторы я увидел в раскрытом окне незнакомую мне молодую особу, лет двадцати двух: довольно высокую, стройную, светловолосую, с лицом красивым, однако совершенно не запоминающимся. Одета она была по-магловски, да и магла в ней сразу угадывалась – портреты на стенах при виде нее замерли без движения и не перешептывались, наверняка приказ хозяина дома.

А рядом с незнакомкой, буквально в двух шагах, в высоком кресле полулежал Скорпиус и, бесцеремонно задрав ноги на каминную полку, наблюдал за метаниями маглы с воистину мефистофелевской улыбкой.

Неужели это очередная мачеха?

Ну конечно, это объясняло, что она делает в Малфой-мэноре, хотя, я был уверен, что мистер Малфой не приводит любовниц в родовое гнездо, а подыскивает место не столь пышущее магией на каждом углу.

– Скорпиус, – шикнул я. Чары скроют меня, но голос может выдать мое присутствие.

Скорпиус одарил меня взглядом и жестом гостеприимного хозяина пригласил войти.

Тут же прокравшись за спиной маглы к камину, я разглядел огромное количество пустых бутылок из-под бурбона на полу в углу, а так же множество смятых бумаг. Куда вообще смотрят домовые эльфы?

– Что ты делаешь? – прошептал я, а женщина, услышав звук, вздрогнула, но почему-то не обернулась. – Ты мне очень нужен, пошли домой.

Но Скорпиус меня и не слышал. Его огромные глаза безотрывно смотрели на мачеху.

Я и сам взглянул в ее сторону и оторопел – огромная картина, прямо перед молодой женщиной была изуродована: клочки холста свисали с бронзовой рамы.

Снова огляделся. У лестницы обнаружил груду осколков. На стене, справа от широкой лестницы, на этой дорогой отделке, чем-то черным, то ли краска, то ли уголь, было крупно написано «Поиграй со мной».

Ну все понятно. Скорпиус, пользуясь тем, что магла его не видит, занимался своим излюбленным делом – выживал из дома мачеху.

– Перестань, – снова шепнул я. – Пойдем.

Но Малфой снова не удостоил меня взглядом. Лишь опустил руку, нашарил пустую бутылку и, прицелившись, швырнул в сторону мачехи.

Я так громко ахнул, что едва не раскрыл себя. Бутылка угодила в стену напротив женщины, которая, отскочив назад, то ли проплакала что-то, то ли выругалась, то ли помолилась, не поймешь.

А Скорпиус с таким упоением расхохотался при виде того, как чуть не угробил бедную маглу, что я всерьез задумался о его душевном здравии. Когда же он взял следующую бутылку, я понял, что это уже совсем не смешно. Хорошо, что я среагировал моментально, и с помощью Манящих Чар «перехватил» бутылку в полете.

Скорпиус одарил меня крайне недовольным взглядом.

– Быстро домой, – прошипел я.

– Я дома, – шепнул в ответ мой друг и, запустив мне руку в карман брюк, выудил флягу. – Свиная кровь? Или говяжья?

– Лорд Малфой, что за мерзкая привычка лазить по карманам?

– Не суть, – отмахнулся Скорпиус, и исчез в мгновение ока.

Только я завертел головой, в поисках этого безумного мстительного создания, как услышал тихий вскрик его мачехи: она, вытаращившись на очередное нацарапанное на стене послание («Тебе здесь не рады»).

Пока я, искренне надеясь, что магия маскировки работает, кипел от злости, Скорпиус снова появился на виду.

Он стоял на верхних ступенях лестницы и, свесившись с перил, отвинчивал от моей фляги крышечку.

Я тут же понял, что сейчас будет и закрыл лицо рукой.

Густая говяжья кровь тонкой струйкой полилась вниз, а несчастная магла, которой судьба уготовила участь стать любовницей Драко Малфоя, почувствовав, что что-то полилось на ее голову, медленно прижала дрожащую ладонь к мокрой от крови макушке.

Страшный вопль неподдельного ужаса прокатился по мэнору эхом, а Скорпиус, захохотав еще громче, прижал пустую фляжку к груди. Мачеха же, рухнув на каменный пол в глубоком обмороке, уже не могла слышать того, как я, взбежав по лестнице, хотел было треснуть Малфоя по лицу, однако моя ладонь прошла сквозь его физиономию, крайне удивленную, почему это я вдруг решил заняться рукоприкладством.

– Ал, ты чего? – тихо и обиженно спросил Скорпиус, прижав руку к впалой щеке, будто ее только что обожгло ударом.

– Ты понимаешь, урода кусок, что если довел ее не до инфаркта, то до дурдома точно? – рявкнул я.

У Скорпиуса была масса недостатков, однако жестоким он не был никогда, наверное поэтому я не мог принять то, с какой циничностью он выживал из дома эту несчастную. Самое страшное, что сам Малфой не понимал, что делает страшные вещи, ему казалось, что его действия логичны, правильны и абсолютно обоснованы.

– Да что не так? – возмутился Скорпиус. – Она не должна быть здесь. Когда папа встретит хорошую женщину, которая полюбит его, а не его деньги, я не стану мешать… И что ты здесь вообще делаешь?

– Домой, – прорычал я. – Быстро. Или я, не шучу, позову экзорциста и уберу твой дух нахрен из квартиры.

Оскорбленно вздернув длинный нос, Скорпиус послушно исчез.

Я спустился к бедной мачехе и перевернул ее на спину. Еще не хватало, чтоб в Малфой-мэноре умер еще один человек.

Подумать только, я еще собирался спросить у Скорпиуса совета, как спастись от браконьера! Чем я думал?

И я, будучи занят тем, что искал у женщины хоть какие-нибудь признаки жизни, не услышал, как где-то на втором этаже хлопнула дверь.

Услышав скрип паркетных досок на втором этаже, я встрепенулся и, растерявшись, задул свечи и юркнул под лестницу, напрочь забыв о том, что на мне Дезиллюминационное заклинание.

Почему-то мысль о том, что мистер Малфой может быть дома, меня не посетила.

Однако самого хозяина мэнора я увидел не сразу. Сначала раздался приглушенный писк, и с лестницы, пролетев добрые пару метров, полетел домовой эльф, одетый в темно-зеленое полотенце, завязанное на худеньком плече на манер римской тоги.

Я вздрогнул. Эльф, всхлипывая, поднялся на колени и отполз, что-то судорожно повторяя себе под нос. Когда же ручка его наткнулась на лужицу говяжьей крови, эльф округлил огромные голубые глаза, а увидев лежавшую на полу женщину, и вовсе завизжал.

Когда Драко Малфой наконец спустился в гостиную, одного лишь запаха мне хватило, чтоб понять – мистер Малфой пьян, потому и так долго спускался.

Он только было открыл рот, чтоб проорать что-то бессвязное в адрес эльфа, как сам увидел ту вакханалию, которую устроил мстительный дух в его поместье.

С грохотом опустив полупустой графин с виски на столик, мистер Малфой даже не наклонился к своей женщине, а, переступив через нее, провел рукой по искромсанному холсту одной из картин.

– Мистер Малфой, – провыл тоненьким голосом эльф, комкая свое полотенце. – Мистер Малфой…

В ответ мистер Малфой, словно немного протрезвев от увиденного, развернулся и пнул эльфа. Затем, схватив его за полотенце, поднял на уровень своей груди.

– Где эта чертова змея?! – гаркнул он, тряхнув домовика, как игрушку.

Эльф залился слезами.

– Тебе было приказано уничтожить ее! Почему я сегодня узнаю, что она пропала? Ты ослушался приказа и тебе хватило тупости признаться мне, что она пропала?!

– Мистер Малфой… – От писка эльфа сжималось сердце.

– Ничтожное создание! Ты ослушалось хозяина, понимаешь, что за этим следует?

И, даже не колеблясь, швырнул эльфа в камин, где потрескивали горящие поленья. Эльф запищал, а Малфой, дрожа от ярости, трансгрессировал невесть куда. Надеюсь, его расщепило.

Кинувшись к камину, я струей воды из волшебной палочки затушил огонь и вытащил брыкающегося эльфа, самозабвенно принимавшего свое наказание. Несмотря на Дезиллюминационное заклинание, эльф меня увидел, недаром их магия отличалась от магии волшебников.

– Мистер Поттер, – прошептал эльф. Глаза его увлажнились.

Откуда он мог знать меня?

При жизни Скорпиуса я бывал в мэноре пару раз, но эльфа не видел. Неужели он запомнил меня? Неужели эльфы помнят всех, кто когда-либо гостил в доме хозяина?

– Что вы здесь делаете, мистер Поттер? Хозяин Драко будет очень кричать, хозяин Драко не ждет гостей.

Но я отмахнулся.

– О какой змее говорил хозяин Драко? – шептал я. – О мраморной змейке? С каминной полки?

Эльф взвизгнул.

– Твинки не должен говорить. Твинки не может говорить, – залепетал он и дернулся в моих руках, явно в желании начать биться головой об пол.

– Он заставил тебя уничтожить змейку? – допытывался я, встряхнув эльфа. – Отвечай.

– Твинки не может…

– Он заставил тебя уничтожить отколо…

Как вдруг меня словно молнией ударило.

Смерть наследника в стенах мэнора, мраморная змейка в камине, запуганный эльф-домовик – возможный свидетель.

И пьющий без просыху Драко Малфой, для которого погром в гостиной и тело любовницы на полу не так важны, как потеря какой-то статуэточки.

– Почему ты не уничтожил змейку? – спросил я. – Не смей трансгрессировать. Слышишь меня? Почему ты ослушался приказа?

Домовик замотал головой. Его огромные уши захлопали, как крылья летучей мыши.

Я тяжело вздохнул.

Ну не бросать же его в камин снова?

– Твинки, – как можно мягче сказал я. – Ты прятал змейку, потому что хотел, чтоб ее нашли и узнали правду о том, что здесь произошло. Я это понимаю. Ради этого ты ослушался приказа. Я могу помочь этой правде, как ты и хотел. Змейка у меня.

На секунду мне показалось, что домовик задыхается. Его глаза чуть не вылезли из орбит, а губы задрожали, как в припадке.

– Если ты поможешь мне, я отведу тебя к хозяину, который не будет издеваться над тобой, – пообещал я. И откуда это сочувствие. – Ты ослушался приказа потому что любил хозяина Скорпиуса, правда же? И боялся, что никто не узнает, почему он погиб, да?

Из глаз домовика полились крупные слезы.

Я жал на нужные рычаги.

– Это он убил его? – спросил я, не рискуя назвать имени.

Мы поняли друг друга без слов.

Домовик снова зарыдал, спрятав лицо в руках.

– Мистер Малфой не хотел этого! – задыхался он, снова ослушавшись приказа и заговорив. – Он сделать это случайно и долго переживать… Твинки пришлось наказать себя, когда он это увидеть.

В этот момент я простил Скорпиуса за все: за школьную тиранию, названую дружбой, за чудачества, за все мои убитые нервные клетки, за то, что он едва не угробил мачеху, которая все еще лежала без чувств на холодном полу. Настолько было за него обидно и больно, что, серьезно, я бы простил ему все грехи человечества.

За что умер Скорпиус Малфой? За то, что рискнул злить отца? За то, что женился не на той, с кем его свели еще в подростковом возрасте? За то, что стоял слишком близко к каминной полке?

Я не знал, что мне делать с этой информацией.

– Мистер Малфой приказать Твинки уничтожить отколотую змею, – причитал эльф, колотя кулачком по полу. – Сказать, что мракобрцы увидеть ее и понять, чем ударился хозяин Скорпиус. Но Твинки не послушался, гадкий, гадкий Твинки!

И горько зарыдал, заливая слезами свое темно-зеленое полотенце.

Вот как бывает в жизни. Самое громкое убийство за последние несколько лет оказалось раскрытым сыном Гарри Поттера, тем самым непримечательным Альбусом, только потому, что домовой эльф Твинки любил своего хозяина Скорпиуса настолько, что не побоялся нарушить приказ и не уничтожил главную улику.

Что делать с этим, я согласился решить завтра, потому как был совершенно разбит. Эльфа забрал на Шафтсбери-авеню, пообещав ему увидеть «хозяина Скорпиуса»: на деле же я понимал, что узнай Драко Малфой о том, что Твинки не стал молчать, страшно представить, что сделает с ним.

Твинки, как я и предполагал, духов тоже видел в силу своей особенной магии, и долго рыдал у ног Скорпиуса, который, к слову, при виде эльфа, сам едва не пустил слезу.

– Считай, что это единственный гувернер, который от меня не сбежал. Он фактически меня вырастил, – позже пояснил Скорпиус, когда эльф радостно (и каким-то образом совершенно незаметно) возился на кухне. – Ну, когда мама бросила, а папа… не мог. Ал, я даже подумать не мог, что ты это сделаешь.

Я только поразился – где это успел я проколоться и сказать ему о том, что узнал от эльфа-домовика, как Скорпиус продолжил:

– Прийти в мэнор за моим эльфом, которого я так люблю. Я вообще не ожидал, что ты можешь подумать о том, как это мне важно.

Бедный глупый Скорпиус. Прав был Луи: он как ребенок. Большой одинокий ребенок.

Который, что самое грустное, очень любит своего отца.

========== Глава 21. ==========

Схватившись за спинку кресла так крепко, что всю руку свело судорогой, я мученически возвел глаза к ветхому потолку, щедро покрытому старой паутиной.

– Я убью тебя, Моран, – прорычал я, когда суетящийся за моей спиной Наземникус предпринял очередную попытку вытащить из моей левой лопатки осиновый кол. – Тебя, твоих жен, твоих детей… младшему выбью зубы и продам первому же педофилу… Старый, да тяни уже!

– Да я хрен его знает, как тянуть, – рассеяно пробубнил Наземникус, на всякий случай не став тянуть кол дальше. – Сейчас кровь как хлынет.

– И тебя убью, гребаный Флэтчер! – рявкнул я, морщась от боли.

Карл Моран лежал на грязном ковре и тяжело дышал, однако, скосив глаза в мою сторону, заметил, как я изо всех сил стараюсь не заорать на весь Лондон о том, как же это больно, когда в спине торчит инородный предмет. Сухие губы браконьера расплылись в ухмылке и он издал короткий смешок.

– Он еще и ржет! – забыв о боли, гаркнул я и с удивительной для раненого прытью настиг Морана, дабы смачно засадить ему ногой по почкам. – Флэтчер, дай мне волшебную палочку.

– Нет.

– Немедленно.

– Поттер, не сейчас.

Резко обернувшись, я вцепился пальцами в толстую шею Наземникуса.

– Не беси меня, старый. Клянусь, убью тебя, если не дашь мне мою палочку.

Нашарив в складках мантии мою волшебную палочку, Флэтчер мирно поднял свободную руку.

– Нервнобольной, – буркнул он и принялся выискивать в своих закромах бадьян.

Заклятие Оцепенения пока плотно сковывало любые движения Морана, поэтому мне хватило ума пока не демонстрировать свой арсенал чар, тем более, что боль в спине требовала к себе внимания хоть кого-то, кто может вынуть осиновый кол.

Неплохо началось Рождественское утро. Моран, появившись в доме, без предисловий кинулся на меня во всеоружии, а я только и успел, что попытаться бежать, за что получил удар не в грудь (и пришел бы мне неминуемый конец), а в спину.

– Поттер, я предупреждал тебя, – хрипел Моран. – Клянусь Мерлином, во второй раз тебе так не повезет, я уже нашел покупателя для твоих клыков.

– Акцио, правый глаз, – рявкнул я, нацелив палочку на браконьера, и только потом понял, что наколдовал.

Моран взревел от боли да так, что у меня едва барабанные перепонки не лопнули, а Наземникус с перепугу побил все свои запасы бадьяна. А у меня в руке оказался теплый сгусток крови в котором хлюпал (клянусь, хлюпал!) человеческий глаз.

Недолго думая, я выкинул глаз в окно, а Моран, воя и ругаясь, извивался бы точно на ковре, если бы не Заклятие Оцепенения.

Наземникус так и замер с колбой на пороге, моргая и приоткрыв рот. Оглядев сначала пустую глазницу Морана, а затем то, как я с остервенением вытираю руку о штору, Флэтчер нервно хихикнул.

– Одноглазый однорукий ирландец, – чуть истерично констатировал он.

– Ты думаешь меня лечить, или подождем, пока из меня вытекут остатки крови? – рявкнул я так, что аферист едва бадьян не выронил.

Полчаса, или около того, Наземникус ходил вокруг меня, гадая, как бы вытащить кол из спины. Удивительно, что я практически перестал чувствовать боль, только крайней степени раздражение.

– И что прикажешь с ним делать? – протянул Наземникус.

– Ты еще думаешь? – огрызнулся я. – Он не отстанет.

– Ну и что? Убить его прикажешь?

– Да, старый, это логично.

Почему он не слушал и не слышал меня?

Какой компромисс хотел найти Наземникус Флэтчер?

Тогда я еще не понимал того, что каким бы аморальным существом не был этот вечно пьяный экземпляр человеческих отбросов, для него не было ничего ценнее человеческой жизни. Он никогда не убивал, и все время, что мы были и далее будем знакомы, пытался уберечь меня от страшного греха убийства. Даже когда я менял рацион и попивал человечью кровь, я никого не убивал, он следил за этим.

Нет, не потому что Флэтчер был высокодуховным святошей. Он просто боялся, что в списке его преступлений, в сумме – около двух пожизненных в Азкабане, прибавится еще и это.

Но я был то ли циничнее, то ли более здравомыслящим. Я боялся Морана, несмотря ни на что, оставлять за спиной угрозу, способную не только продать мои зубы втридорога в Лютном переулке, но и знающую о моих махинациях с наркотиками, вхожую в картель и способную выдать меня руководству, было, согласитесь, рискованно.

Это сподвигло меня провернуть одну из самых жестоких афер своей жизни: уничтожить угрозу чужими руками.

***

Деревня Билбери встретила меня снежными завалами и холодным ветром – погода очень недружелюбная, под стать немногочисленным жителям одной из редких ферм на отшибе.

– Ну хоть двери прикройте, – протянул я, глядя вслед оборотням, которые, оставив меня в амбаре, привязанным цепью к столбу.

Промозглый ветер дул прямо в лицо, заставляя морщиться. Руки скрутили за спиной, и возможности дотянуться до волшебной палочки просто не было, впрочем, я не заклятиями швыряться сюда прибыл.

Отпихнув ногой назойливую курицу, клевавшую мне штанину, я возвел глаза к небу.

– Хотите, с трех раз угадаю, почему оборотней никто не любит? – громко и неведомо кому крикнул я.

Мне никто не ответил в течение получаса. Где-то спустя столько я услышал шаги на снегу, сопровождаемые треском и повернул голову к двери.

Женщину я узнал сразу – видел ее в Отделе Мракоборцев раза три, не меньше. Высокая, выше меня, худая, с невероятно длинными седыми волосами, хоть еще и не старая, она опустила на меня взгляд и чуть обернулась, чтоб убедиться, что ее дети, двое рослых оборотней и низенькое бесполое, на первый взгляд, создание, в котором я признал девчушку Джейден, тоже вошли в амбар.

Потом она ногой придвинула приземистый табурет и села напротив меня.

– Вы реально так встречаете каждого гостя? – поинтересовался я.

– У нас здесь друзей нет. – Голос у нее со стальными нотками, резкий. – Что сын Поттера забыл в Билбери?

– Мне кажется, или я слышу презрение?

– Тебе не кажется. Отец, видимо, плохо воспитал тебя, раз ты говоришь с женщиной в таком тоне.

– Мне же кажется, что моему отцу не смеет говорить о правильном воспитании детей женщина, которая делает из дочери забитого слизеринского трансвестита, – хмыкнул я.

Джейден оскалилась.

– Послушайте, Розмари… вы ведь Розмари? Так вот, Розмари, я трансгрессировал на другой конец страны не для того, чтоб вы мне высказывали все, что наболело, – произнес я. – Я назову вам имя, одно имя, и вы…

– Ты пришел ко мне в дом и смеешь…

– Карл Моран, – громко сказал я.

Это имя, клянусь, подействовало на оборотней, как кнопка «пауза» на пульте управления. Изможденное лицо Розмари Галлагер словно окаменело.

Дверь амбара скрипнула, и в свете одной-единственной лампочки я заметил высокую фигуру и блеск огненно-рыжих волос. Луи явно не ожидал увидеть меня здесь, еще и в цепях, еще и что-то говорящего, но шум поднимать не стал, тихонько замер за спиной женщины.

Прелестно, милый кузен, а если бы меня ногами били, ты бы тоже так послушно стоял?

– Что ты можешь знать о Карле Моране? – рыкнула женщина.

– Достаточно. Знаю, что он попал в Азкабан только потому что я этого захотел, знаю, что его покрывала половина министерства магии, знаю, что он вышел из Азкабана не отсидев и треть срока, и знаю, что он сделал с вашей семьей. Соболезную вам, – сказал я, глянув женщине в глаза. – Да, это я уговорил отца отправить Морана в Азкабан. Думаю, если вы снимите с меня цепи, это будет лучшей благодарностью.

Цепи тут же рухнули, стоило Луи взмахнуть палочкой. Оборотни устремили взгляды на него.

– Он вышел на тебя? – спросил Луи.

Я кивнул.

– Что ж, ты знал куда идти, – констатировал кузен.

Посвящать дикое семейство оборотней в тайны своей кровопьющей личины я не собирался, поэтому быстро приступил к главному.

– Чего вы хотите от Морана? – задал я эдакий риторический вопрос.

– С семи моих детей и мужа заживо сняли шкуру, – проскрежетала Розмари Галлагер. – Как ты думаешь, Поттер, чего я хочу?

– Вы это получите, – пообещал я. – Сполна.

На остром личике Джейден промелькнула тень улыбки.

– Ты предлагаешь нам Морана? – насмешливо вскинула брови женщина. – Хочешь сказать, что знаешь, где его найти?

– И даже больше, – кивнул я. – Я знаю, где найти его семью.

***

Удивительно, как меняется отношение к тебе, когда люди слышат то, что хотят слышать. Секунду назад ты мог быть осужденным за все людские грехи, но стоит произнести волшебную фразу, ту самую, что так желанна для слуха твоих судей, ситуация может в корне измениться, причем в твою сторону. Тут уж дело в человеческой психологии, ну или в твоем даре убеждения.

Будь, скажем, на моем месте все тот же Скорпиус, исход сложился бы иной. Малфой, со свойственным ему талантом, наплел бы оборотням такие вдохновляющие речи, что те немедля избрали бы его своим вожаком и понеслись бы качать права под двери министра магии.

Будь на моем месте дурочка Доминик – взяла бы нытьем, мольбами и красивыми глазами.

Окажись на моем месте Луи – стоял бы на месте и рта бы не раскрыл перед лицом своей волчьей семьи.

А у меня была информация, которой я умело оперировал, страх за свою сохранность и угроза в лице однорукого браконьера предпенсионного возраста (угроза, да? Представьте, святой отец, я боялся однорукого и уже одноглазого старика).

Розмари Галлагер не была стратегом, да чего уж там, это была женщина, увязшая по самую шею в своем трауре, женщина, которая дальше желания пустить кровь всем, кто носит фамилию Моран, ничего не видела и видеть не хотела. И я рассказал ей все, что знал: о большом старом доме Морана за чертой Лимерика, о многочисленных сыновьях и женах, даже не задумался о том, что моя осведомленность может навести Луи на некоторые вопросы.

Меня слушали, не перебивая. Только когда приблизительный план был составлен (хотя и планом это сложно назвать), я услышал первый вопрос:

– Ты уверена, что это правильно, Розмари?

Луи стоял поодаль ото всех, прислонившись к дверному косяку и исподлобья смотрел на нас.

Седая женщина обернулась.

– Поясни.

– Там дети, – произнес Луи, шагнув к ней. – Чем они виноваты в том, что сделал их отец?

– Чем мои дети были виноваты? – глухо спросила женщина.

– Убить ирландца достаточно, мне кажется.

– Тебе кажется.

Луи умолк и больше ни слова не сказал. Когда же безумная вдова заговорила о снятии кожи, он просто вышел, прикрыв за собой дверь.

Ночью мы трансгрессировали в Лимерик. Я не хотел и не планировал, но спорить не рискнул, поэтому сейчас в мыслях было героически сбежать в удобный момент резни. Но момент не наступил, как не наступила и резня.

Дом был пуст.

Дом, в котором ютились одиннадцать юных Моранов, рожденных от разных матерей, был пуст.

Седая женщина облазила каждую комнату и закуток, но я, не заходя даже внутрь, понял, что план не удался – свет в окнах не горел, человеком в доме не пахло.

Они бы убили меня на месте, подумав, что я сыграл злую шутку. Но Розмари Галлагер, замерев на крыльце, оглядела весьма немногочисленных мстителей и прорычала:

– Где рыжий?

***

– Они выгнали тебя? – поинтересовался я, сидя в теплой квартире на Шафтсбери-авеню, грея руки о теплую кружку.

– Легко отделался, – невесело хмыкнул Луи. На щеке его красовалась глубокая ссадина.

Доминик сидела в кресле и молча слушала. Понимала ли она хоть крупицу того, что произошло? Но слушала.

– Я не понимаю, – сделав глоток чая, признался я. – Зачем ты предупредил их?

– Потому что это правильно, – сказал Луи. – Дети не должны отвечать за родителей.

– И стоило оно того? Тебя выгнала эта семья…

– Если бы младший сын, Джейден, не вступился, убили бы нахрен, – пожал плечами Луи.

– Это девочка, – закатил глаза я.

Луи аж чаем поперхнулся.

– Кто?

– Джейден. Это девочка.

– Да ладно?

– Абсолютно.

– Охренеть страсти, – протянула Доминик. – Ты что, мальчика от девочки отличить не можешь?

– Я могу, твой брат не может.

Мир Луи, видимо, тогда перевернулся с ног на голову, но зацикливать внимание на бесполом подростке он не стал.

– Выгнали и выгнали, – отмахнулся он. – В этом их правда, но я поступил правильно.

– Они твоя семья, – напомнил я.

– У него есть и другая семья, – напомнила Доминик. – Родная.

Луи устало на нее взглянул.

– Не начинай, я не пойду мириться к папе.

– Я и не прошу.

– Но намекаешь.

– Я люблю, когда вы ссоритесь, но сейчас это вообще не в тему, – поднял руку я. – Вопрос с Мораном так и не решен. А если он снова нагрянет?

– Вряд ли, – протянул Луи. – Он любит своих детей.

– Луи, твоя логика порой убивает. Он не нагрянет ко мне притом что я вывел оборотней на его детей, потому что он любит своих детей.

– С логикой все в порядке, это с тобой проблемы, – процедила Доминик. – Если такая прям угроза, что мешало один на один разобраться с этим ирландцем, а не привязывать к этому его семью и оборотней?

– Наверное то, что Ал – трус, – пожал плечами Луи.

Наши взгляды встретились.