Текст книги "Ученик афериста (СИ)"
Автор книги: Lexie Greenstwater
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 46 страниц)
Финн вытащил из кармана джинсов связку отмычек и повертел в руке. Отмычки звякнули.
Гоблин скупо захлопал в ладоши и, спрыгнув с тележки, на ходу записал что-то в свиток.
– Распишитесь.
Финн одарил меня беглым непонимающим взглядом и изобразил на пергаменте незамысловатую каракулю.
Вот они гены Флэтчера: Финн даже не знал при каких условиях можно получить содержимое сейфа, но руки его сами потянулись к отмычке при виде закрытой двери.
Я громко рассмеялся.
– Выкуси, Рита. И вы все тоже выкусите.
Мне вдруг показалось, что если Финн повернется сейчас к этим людям спиной, то они его как минимум изобьют.
Поэтому очень был благодарен гоблину, который на уцелевшей тележке увез троих магов подальше.
– Ну что, пошли? – поинтересовался я.
Финн неуверенно отступил, словно из хранилища на нас мог кто-то огромный выпрыгнуть. Хотя, зная Наземникуса, я бы не удивился.
*
– Нет, – обернулся я, ожидая увидеть позади нас гоблина. – Это не тот сейф.
Рагнак Беззубый почесал когтистым пальцем морщинистый лоб и вышел из тележки, снова вернувшись к нам.
– Какие-то проблемы? – спросил он таким тоном, словно желал приложить меня головой о тяжелую дверь хранилища.
– Произошла ошибка. Это не сейф Наземникуса Флэтчера.
Гоблин заскрипел остатками своих зубов и с остервенением развернул свиток пергамента.
– Хранилище номер триста девять, – уткнув палец в косые буквы, сказал он, дернув Финна за дреды, чтоб тот внимательнее проверил. – Ваша подпись?
– Я не знаю, – растерялся Финн.
– Твоя, – успокоил я. – Но сейф…
Гоблин демонстративно свернул пергамент и, кряхтя, забрался обратно в тележку, всем видом показывая, что нас более не видит и не слышит.
Мы с Финном переглянулись.
– Я нихуя не понял, – шепнул Финн.
– Я тоже, – признался я, уперев дрожащую руку в дверь. – Ну что, еще раз?
Хранилище по размерам напоминало средних размеров земельный участок загородного дома. Единственным источником света нам служила керосиновая лампа, но даже свет тусклого огонька отбивался от золотых поверхностей, озаряя хранилище едва ли не сиянием (а может так казалось просто).
Тонкой подошвой кед я чувствовал под ногами монеты и наступал на них так, словно на огромных тараканов: с явным желанием раздавить.
К каменной стене, прямо у входа, была прислонена пыльная статуя русалки с протянутой рукой: в полумраке это зрелище заставило вздрогнуть даже Финна. Один из поблескивающих изумрудов выпал из статуи, оставив пустовать золотую глазницу, отчего и без того уродливая русалка казалась еще более жуткой.
На протянутой ладони русалки лежал довольно чистый конверт, который я тут же сунул в карман, в надежде, что там доллары.
Бочки монет. Сундуки монет. В углу бесхозным мусором валяется золотая посуда: кувшины, блюда, подносы, кофейники.
Я зажег огонек света на конце волшебной палочки и увидел, что пораженный Финн чуть не врезался в стол, заваленный золотыми галлеонами и совсем небольшой кучкой серебряных сиклей. Заметил, что статуя уродливой русалки была увешана драгоценными украшениями: протянутая рука унизана цепочками и браслетами, на каждом пальце тяжелели сразу несколько колец, голову увенчивала нелепая корона с большими рубинами, а у основания гибкого хвоста болтался непонятный золотой пояс, чем-то напоминавший боксерский.
Золото. Золото. Золото.
Все в золоте. Этот цвет, казалось, даже окрасил видневшуюся из хранилища тележку.
Но, странное чувство. Когда там, снаружи, я участвовал в квесте «Открой хранилище», азарта и вожделения было куда больше. Я хотел получить что угодно, лишь бы обогнать тех людей и кому-то что-то доказать. Да будь в том хранилище хоть банка из-под собачьей консервы, я бы отнесся с юмором.
А сейчас я стоял в куче денег. Без преувеличений: чем дальше мы продвигались, тем сильнее ноги утопали в монетах. По щиколотку я тогда стоял, как оцепеневший.
Финн и вовсе сел на стол и поднял ноги так, словно спасался от скорпионов.
Ладно Финн, который если и держал в руках больше ста долларов, то тут же тратил на татуировки и колу, я никогда не бедствовал, по идее, я не должен был удивиться при виде золотых гор. Но что-то было не так.
– У него была банда, – проговорил Финн, подвинувшись, чтоб я тоже сел на стол.
– Ты не знал Флэтчера так, как я, – усевшись рядом и смахнув со стола монеты, сказал я. – Он был нищим. Экономил на всем, даже не еде, кормили его то я, то Моран, его подельник. Он не мог потратить три кната на самое дешевое зелье от тараканов. Жил в дерьме по сути. Даже билеты в Мексику он украл. Не жлобился только на табак и бухло. И то, самое дешевое брал, а чаще сам что-то варил в подвале.
– Ты к чему?
– К тому, что не могу поверить, что это его хранилище, – стоял на своем я. – Флэтчер не мог быть богатым. Иначе он не жил бы в нищете. В любом случае, даже если гоблин ошибся, теперь это все твое.
Финн захохотал.
Его смех я слышал настолько редко, что даже удивился, что он умеет смеяться.
– Прикалываешься? – легко спросил Финн. – Зачем оно все мне?
– Это деньги.
– Я понимаю. Но я тоже нищий. У меня нет ни дома, ни счета в банке, ни даже кошелька. Все, что у меня есть – на мне, – сказал Финн. – Что мне делать со всем этим?
Улыбка сошла с моего лица, потому что не было никаких сомнений в том, что Финн сейчас лукавит и не краснеет.
«Мы кинули на золото самую тупую, алчную, опасную и продажную тварь из ныне живущих» – вспомнил я выпаленную Наземникусом фразу, когда мы в спешке покидали Новый Орлеан.
Нет, нельзя, конечно, считать Флэтчера истиной в последней инстанции, но если взглянуть правде в глаза, то Финн действительно туповат, необразован и не имеющий никакого желания учиться, опасен, потому что я не раз видел, как он убивает голыми руками, а касательно алчности и продажности…
Учитывая, что он убил женщину, на которую работал, за горсть галлеонов, а потом вклинился в ряды картеля Сантана исключительно с целью выбить свои деньги, возможно, Наземникус был прав.
И вообще, святой отец, когда слышите, что человек говорит, что ему не нужны деньги, знайте – это пиздеж. Деньги всем нужны, а в бескорыстных ангелов из гетто я не верю. Вопрос в том, зачем Финн лукавит.
Хотя, ясно зачем, проверить мое отношение к нему теперь, когда он -новоиспеченный богач.
Ожидает, что я с этих самых пор стану добрее к нему, вдруг резко отвечу взаимностью на его чувства?
А ты, Финнеас Вейн, не дурак, если до такого додумался. А судя по тому, как на короткий миг наши взгляды встретились, додумался.
– Я давно, вот уже минуту, хочу тебе сказать, что люблю тебя, – улыбаясь, соврал я.
– Ну и лошара, – фыркнул Финн, спрыгнул со стола.
– Да ладно, – протянул я, двинувшись следом. – Ну скажи это.
– Я тоже тебя люблю.
– Вот и заме…
– Но как друга.
У меня аж очки на переносице вниз съехали.
В смысле?
Я, конечно, скорее собственноручно воскрешу Камилу Сантана и влюблюсь в нее, чем в Финна, но как-то мне стало обидно.
Пока Финн с каким-то остервенением перерывал монеты, я терпеливо замер у выхода и краем глаза наблюдал за тем, как кривились его губы в презрении. Пока Финн не открыл хранилище, настроение у него было явно получше, вот и пойми, что перемкнуло в его безмозглой голове.
– Все равно мне кажется, что мы ошиблись сейфом, – сказал я, когда мы, наконец, сели в тележку. – Я слишком хорошо знал Флэтчера.
– Видать, не слишком хорошо, раз старик Сантана и твоя жена мертвы, – хмыкнул Финн.
– Неудачная шутка.
– Это не шутка.
*
Дом номер восемь в утлом Паучьем Тупике выглядел заброшенным и убогим, поэтому на секунду показалось, что ничего не изменилось и пьяный вдрызг Наземникус Флэтчер храпит в гостиной на просевшем диване.
– И что с домом делать? – вздохнул я, критически оценивая состояние жилища. – Такое убожество не продать.
– Залить бензином и бросить спичку, – буркнул Финн, куривший у калитки.
Я не удостоил его взглядом и поднялся на крыльцо.
Дверь побитая, с выломанным замком, так что в дом я вошел безо всяких там отпирающих заклинаний.
Все, что можно было вынести, соседи вынесли. В гостиной из мебели остался лишь диван, который с места сдвинуть было опасно – развалится на части.
На втором этаже вещей было еще больше: мешки с одеждой, ящики с какими-то бумагами, грязные мантии, мелкие побрякушки, драные книги и тому подобное. Но самый ужас – насекомые.
Когда меня угораздило дернуть за край отклеившихся обоев, я, мало того, что содрал их с половины стены, так еще и выпустил на пол полчище черных тараканов.
– Я за бензином, – сухо сказал Финн, к которому я с перепугу запрыгнул на спину, обхватив ногами.
– Да подожди ты.
– Проще все сжечь нахуй.
Чтоб доказать решительность своих намерений, я осмелился спрыгнуть с Финна и встать прямо на какие-то тряпки, в которых эти самые тараканы спрятались.
– Ну тогда конечно, – бросил Финн, стянув дреды в большой узел на затылке.
И мы убирали дом. Зачем? Чего ради?
Убирали молча, словно заранее согласовали свои действия. Первым делом я связался по видеосвязи с кентавром-интеллектуалом Элиасом и спросил, существует ли заклинание, способное уничтожить все насекомых в радиусе дома, и минут пять бесстрашно шарил по всем закоулкам, уничтожая вредителей волшебной палочкой.
Когда я наткнулся на боггарта в серванте, сердце чуть не выпрыгнуло, когда на меня поползли очередные насекомые, а я, со своей фобией всего маленького и ползающего, напрочь позабыл заклинание. Помог Финн, который, залив сервант керосином, бросил в него зажженную спичку.
Насекомых тут же словно втянуло в сервант, а боггарт взвыл.
– Ридикулус! – вспомнил я, когда на меня поползли очередные тараканы уже из горящего серванта.
Сервант решено было уничтожить, и вот он уже горел на заднем дворе вместе с кухонным гарнитуром, который Финн, раздевшись по пояс, порубил едва ли не в щепки.
– Это нацистский крест? – поразился я, ткнув пальцем в одну из татуировок на спине Финна.
Финн опустил топор и повернул голову.
– Ты че, нет, конечно, – вразумил он. – Это символ Ку-Клукс-Клана.
– Вопросов больше не имею.
Финнеас Вейн: беглый заключенный, анархист, тупица, бывший наркоман, расист. Повезет же кому-то с зятем.
Уборка длилась уже восьмой час. Я сгреб сорванные со стен обои и, выкинув их из окна, целясь прямо в костер, где догорали немногочисленные предметы старой мебели, перешел к перебиранию вещей.
Перебирал долго, особенно старые колдографии. Разглядывал лица незнакомых мне волшебников, снимки самого Флэтчера, махавшего мне рукой, даже думал отложить пару фотографий, чтоб не забывать, как выглядит человек, открывший мне путь в беспощадный мир криминала, но услышал, как за моей спиной фыркнул Финн.
– Что? – обернулся я.
Вытирая мокрые руки грязным полотенцем, Финн прислонился к голой стене.
– Это до пиздецов мило, – выплюнул он. – Но давай быстрее.
– Тебя это бесит?
– Меня много чего бесит.
– И что тебя бесит? – терпеливо спросил я, поднявшись на ноги.
Финн поджег сигарету и косо взглянул на меня ледяным взглядом.
– То, что к этому старому пидору ты относишься сейчас лучше, чем к своему отцу.
– Обоснуй, – процедил я, скомкав фотографию.
– Сам подумай. Сидишь тут, ностальгируешь, фотографии смотришь, – протянул Финн то ли с презрением, то ли с насмешкой. – Чет о своем отце ты никогда так не вспоминал.
– Можно я не буду согласовывать с тобой, как я вспоминаю о своем отце? – холодно произнес я. – Это смешно, когда такой как ты учит меня, как мне вести себя с семьей. Мог бы сам, кстати, высказать дань уважения покойному отцу.
– Я высказал. Когда закапывал его ошметки под виноградом.
Да есть в тебе человечность вообще?
Есть, конечно, это же Финн. Этой своей человечностью он и цепляет людей, которых изначально немного пугает или смешит своим внешним видом.
– Твой отец мертв, – прогремел я. – Почему ты ведешь себя, как свинья?
– Это смешно, когда такой как ты, говорит мне, что я веду со своим отцом себя как свинья, – утерев капельку крови со скулы, усмехнулся Финн.
Я глубоко вздохнул.
– Уйди куда-нибудь, пожалуйста, – серьезно сказал я. – Куда хочешь. Выйди покурить на пару часов, иди, перепихнись с кем-то, кого любишь не как друга, татуировку набей, я не знаю… там, в конце улицы, героиновый притон, можешь вспомнить былые времена. Просто уйди, а то, честно, я тебя убить хочу сейчас.
Финн, не пререкаясь, вышел из дома, а я снова опустился на пол и задрал голову.
– Старый, как же я устал от тебя, – прошептал я, действительно почувствовав усталость от всего, чем одарил меня Наземникус Флэтчер.
В кармане брюк сильно смялся конверт, который я захватил из хранилища, забрав его с ладони золотой русалки: я услышал в тишине, как шуршала плотная бумага.
Почему я думал, что там доллары?
Наверное, провидение вселило в меня эту мысль, чтоб я забрал конверт, ведь, когда я распечатал его, купюр внутри не оказалось. Лишь сложенный в несколько раз лист бумаги.
Если ты читаешь это, Поттер, значит, все идет по плану: меня нет в живых, хранилище открыл мой безмозглый бастард, потому что никто из моих блядских родственничков не умеет орудовать отмычкой, а ты, всюду следуя за бастардом, тоже оказался в хранилище. Поставь на место свою самооценку, заклинанием эту дверь было не открыть, я об этом позаботился.
Уверен на все сто, что письмо читаешь именно ты, Поттер. Во-первых, потому что бастард не умеет читать слова с буквой «о», а во-вторых, только тебе хватило бы мозгов заморочиться на счет письма. Если ты дочитал до этого места, значит, ты точно не собираешься уничтожить письмо, а посему поправь очки на роже и читай дальше.
Я пишу это письмо в самолете, который везет меня на смерть. Когда допишу, превращу конверт в портал и отправлю в хранилище, в надежде, что бастард сумеет его открыть, а ты попадешь внутрь и заберешь конверт. Так что прости за корявый почерк, ты знаешь, как самолеты может трясти.
Я знаю, что в течение этого дня меня не станет. Не вздумай винить себя, сопливый дурак, я знал, на что иду, и знал, что проиграю. Я понял это в тот момент, когда атташе застрелила старика Диего и взглянула на меня: поверь, Поттер, с такими врагами, как она, не живут долго. Поэтому, расслабься, сынок, ты сделал то, что должен был сделать мужчина, я бы плюнул тебе в харю, если бы ты начал заливать мне байку о прощении.
Я хочу, чтоб то, что случилось с Диего, и то, что вскоре случится со мной, стало тебе уроком. Однажды ты почувствуешь себя могущественным мафиози, с твоим-то талантом, и однажды, клянусь тебе, ты захочешь получить больше и заткнешь рот голосу разума, и тогда повторишь нашу судьбу. Поэтому, я хочу, чтоб ты понял: сиди тихонько, не лезь на трон. Помни, что твоя жизнь – это не только картель Сантана. Повидай родителей, Гарри не заслуживает такого неведения. Прости Малфоя (так, вот не надо сейчас комкать письмо, ты его воскресил, ты за него отвечаешь). И, главное, помни о том, что ты не просто очкастый пиздюк с раздутым самомнением, а, прежде всего, ты отец. Я вряд ли могу быть хорошим примером для подражания, но совет дам: чем сильнее ты будешь любить своего сына, тем меньше вероятность, что через двадцать с лишним лет он повезет тебя на казнь.
Кстати про бастарда. В завещании я написал, что оставляю ему билет без даты вылета до Нового Орлеана. Билеты (ну раз уж ты все равно за ним везде ходишь, я оставил два билета) найдешь в инструкции по самоубийству, которую я ему нарисовал (смотри в сундуке под кроватью). Это на случай, если понадобиться отдохнуть. Пусть бастард не ссыт возвращаться в Новый Орлеан, я внес за него залог за день до его «побега». Но ты не говори Финнеасу, что ему позволили сбежать.
Теперь с тобой, Поттер. Я оставил тебе коллекцию мужских журналов и карты с голыми бабами. Коллекцию продай антиквару – журналы собирал еще мой дед с тридцать девятого года, получишь хорошие деньги. Карты отдай бабе-атташе – я спер их у Диего, когда бежал из США. Дом в твоем распоряжении, сделай так, чтоб я гордился тем, что там будет происходить.
Что до денег в хранилище… я копил всю жизнь, сынок, не потому что я жлоб, а потому что заработал это все тяжким трудом, умом и обманом, и не мог спустить все на выпивку, баб и табак. Я сорок лет ждал, когда же смогу потратить золото на что-нибудь особенное, и, как видишь, не дождался. Не могу требовать, но прошу, не тратьте наследство на хрень. Вы молодые, а ты еще и умный, найдете что-то, на что сможете потратить деньги легко и с пользой. Пусть это будет что-то хорошее, к чему Наземникус Флэтчер приложил руку.
До посадки не так много времени, поэтому заканчиваю. Не вини себя в том, что случится со мной, Поттер, это тебе мое главное последнее наставление. У меня была не самая плохая жизнь, и я рад, что довелось сломать систему и научить мастерству обмана и жульничества сына самого Гарри Поттера.
Не показывай Финнеасу это письмо. Незачем заставлять его любить своего непутевого папашу.
До встречи на той стороне, если тебе суждено умереть лет эдак через шестьсот, или сколько там живут вампиры.
P.S. Все по плану. Флэтчер сделал свое дело, Флэтчер может уходить.
Я дочитал письмо с улыбкой на губах. Наверное, глупо, читать письмо умершего человека, и улыбаться, но уголки губ сами устремились вверх.
«Дом в твоем распоряжении, сделай так, чтоб я гордился тем, что там будет происходить».
– Здесь будет шлюшатня, – заключил я, осмотрев голые стены.
*
– Да не могу я успокоиться, – шипел Финн. – У него были деньги, дохуя денег, столько за один год не намутить, и он ни разу поинтересовался, не сдох ли я там, пока пытался на четыре доллара в неделю кормить мамку и детей.
– И толку от того, что ты злишься? – спросил я, уложив его обратно на матрас. – Флэтчер мертв, его твоя злость уже не напугает, а ты только себя накручиваешь.
Из мебели в доме – один лишь высокий матрас, кровать развалилась, стоило мне громко чихнуть от пыли в спальне. Матрас перенесли в пустую гостиную и лежали до раннего утра, глядя на голые стены и поцарапанный кем-то или чем-то потолок.
Финн закусил сигарету и постепенно оттаивал.
Когда же я нашел в погребе пыльную бутылку портвейна вернулся в гостиную, то увидел доселе невиданную миниатюру: Финнеас Вейн и книга.
– Финн, тебе плохо? – спросил я, откупорив бутылку.
Финн высунулся из-за тяжелого фолианта и честно кивнул.
– Нашел под лестницей. Пока прикольно, но я нихуя не понял.
Я фыркнул и включил еще один светильник.
– Карл Маркс, «Капитал», том первый, – прочитал я название книги. – Финн, тебе надо что-то попроще. Сейчас поищу тебе «Дюймовочку».
Финн отмахнулся и, перевернувшись на спину, углубился в чтение.
Я лег на матрас рядом и, потягивая портвейн, снова смотрел в потолок.
– Новый Орлеан, – позвал я вдруг. – Я тебе серьезно не больше, чем друг?
Финн перелистнул страницу и, пожал плечами.
– Это из-за того, что я спал с горничной? – усмехнулся я.
– Спи, – коротко отозвался Финн.
Я чуть не засмеялся.
– Ну надо же… просто так совпало: пустой дом, матрас на полу, тусклый свет, телефон разряжен и никто не потревожит, а мне так нужна поддержка.
Финн от неожиданности выронил тяжелый «Капитал» себе на лицо.
– Сейчас все будет, – заверил Финн, потирая переносицу.
– Не-не-не, – глумился я, глядя, как ремень летит на пол. – Я не могу отдаться человеку, который не прочитал «Капитал» Карла Маркса. Воспитание такое.
– Я за тебя под пули лез, что я, эту еботню за ночь не прочитаю, – буркнул Финн, снова потянувшись к книге.
Я рассмеялся.
– Ну, читай, можешь взять мои очки. Спокойной ночи.
И перевернулся на бок.
– Да, кстати, – сказал я, повернув голову к Финну, листающему «Капитал». – Всего три тома.
========== Глава 55. ==========
К комфорту привыкаешь быстро. Я быстро привык к странной пасторали колдовского рынка, просыпаясь под классические крики петухов, еще быстрее привык к вилле Сантана, где меня будил либо сын, либо прохладный океанический бриз, либо запах выпечки.
Я забыл, каково это, просыпаться в Паучьем Тупике. Может, дело в том, что я засыпал ранее в доме Флэтчера, будучи вдрызг пьяным (и там уже все равно, где спать и на чем), может, изнежился на шелковых простынях в Коста-Рике. Сам факт, утро после уборки дома застало меня врасплох.
Проснулся я от того, что во дворе что-то грохнуло, потом прогремел звук бьющегося стекла, а затем над матрасом, где мы спали, пролетел футбольный мяч.
Я вскочил, перепугавшись неожиданного громкого звука, и полминуты вертел головой, чтоб понять, что произошло. Сначала показалось, что в дом проникли.
– Финн, – прошептал я и потряс его за плечо. – Финн!
Финн, уснувший на животе, подложив под голову первый том «Капитала», приоткрыл глаза.
– Что это было? – сонно спросил он.
На кухне послышался хруст осколков, и я, обернувшись, заметил, как тощий паренек лет тринадцати, лезет в разбитое окно, воровато оглядываясь по сторонам в поисках своего мяча.
– Ты, сволочь! – прорычал я, узнав этого урода, который жил по соседству и постоянно доставал меня своими «спортивными достижениями».
Парень показал мне средний палец и, спрыгнув с подоконника, побежал к своему мячу.
Финну этот жест очень не понравился, поэтому он, как высококультурный человек, воспитанный гетто и тюрьмой, решил непременно высказать свое недовольство юноше в исключительно вежливой форме.
Схватив мяч раньше, чем хулиган пересек половину гостиной, Финн швырнул его прямо мальчишке в лицо.
– Иди сюда, пидор ушастый! – рычал Финн, высунувшись в окно, когда перепуганный хулиган, держась за переносицу, как ошпаренный выбежал на улицу. – Я тебя догоню! Догоню и выебу! И мамку твою выебу! И собаку твою ебучую, еще раз она, сука, нассыт на мой газон!
И, обернувшись ко мне, откинул со лба дреды.
– А ты хуле стоишь, ржешь, дай мне ствол.
– Уймись, – утер слезы смеха я, оттащив Финна от окна. – Это всего лишь ребенок.
– Ребенок, – рыкнул Финн. – Я в его возрасте уже сидел.
Утро, которое началось именно так, положило начало трэшового дня.
Словно дурное предзнаменование с высокой прической, на пороге дома, спустя несколько часов после нашего подъема, появилась Рита Скитер, широко улыбаясь и сжимая руками блюдо с неким яством, накрытым фольгой.
– Доброе утро! – объявила Рита, перешагнув через порог.
Я вскинул брови, впустив ее в дом.
Во-первых, само появление Риты ну вот просто так, не предвещало ничего хорошего.
Во-вторых, что самое главное, доверия не вызывало принесенное блюдо в фольге: готовила репортерша отвратительно, а сам факт неожиданной щедрости и внимания напрягал еще больше.
– Я пришла забрать некоторые свои вещи, – ответила Рита, вручив мне блюдо.
– Если это на втором этаже, то, может быть, мы это еще не сожгли, – сухо ответил я, прикидывая, сразу выкинуть еду или тактично потерпеть, пока гостья не уйдет.
Цокая каблуками, Рита вошла в гостиную и ахнула.
– И ты здесь, дорогой!
Финн, беливший потолок, не слезая со стремянки, вскинул брови и закусил тлеющую во рту сигарету.
– Ты кто? – буркнул он.
Рита закусила напомаженную губу и метнула в него шальной взгляд.
Я чуть блюдо не выронил.
– У нас ремонт, идите нахуй, – огрызнулся Финн, спустившись со стремянки.
Но Рита как не слышала, сверля Финна взглядом сквозь стекла своих очков.
Я наблюдал, как этот новоорлеанский Аполлон, вытирает кухонным полотенцем побелку с рельефного живота, и меня осенил священный ужас.
Грубый, необразованный, курящий беспредельщик – точная копия Наземникуса Флэтчера.
Рита – вдова Флэтчера.
Финн отныне сказочно богат.
Рита вдруг принесла нам еду.
– Финн, оденься, – гаркнул я. – Где твои манеры? К нам пришла старая шаболда!
Финн редко со мной спорил, поэтому послушно направился на второй этаж.
Я дружелюбно улыбнулся Рите.
– Сын Наземникуса, – сказал я. – Такая же сволочь.
– С его смазливым личиком это совершенно нормально.
Насколько плохое нужно иметь зрение, чтоб назвать небритое лицо Финна смазливым, я не стал задумываться, лишь прищурился.
– Ты правда надеешься, что твое престарелое тело соблазнит его и ты в очередной раз станешь богатой женой?
– Не завидуй моему шарму, Поттер, – произнесла Рита.
Я облокотился на дверной косяк и усмехнулся.
– Могу открыть тебе один секрет, – шепнул я. – Касается плана по затаскиванию Финна в твою спальню.
– С чего тебе мне помогать?
– Хочу десять галлеонов, – улыбнулся я, протянув ладонь.
– Грабеж, – буркнула Рита, но все же полезла в сумочку за кошельком.
На ладонь мою опустились золотые монеты.
– Он гей, – раскрыл секрет я, сжав руку до того, как Рита догадалась сгрести галлеоны обратно.
Лицо репортерши посерело.
– Ты врешь.
– Мое дело сказать. Ну, ты можешь проверить. Но лично я сомневаюсь, что твое старая тушка смоет с него всю голубизну.
– Верни деньги.
– И не подумаю. Это моральная компенсация за то, что ты чуть не надругалась над Финном.
Оскорбленная Рита Скитер, демонстративно схватила принесенное блюдо и вышла из дома, хлопнув дверью.
– Не ломай двери, старая нимфоманка! – крикнул я, высунувшись из окна. – И передай вшивым родственникам Флэтчера, что если кто-то еще собирается лечь под Финна ради наследства – пусть встанут в очередь за мной!
– Че? – протянул Финн, чуть не споткнувшись на лестнице.
– Фигура речи, – поспешил пояснить я, закрыв окно. – Давай, за ремонт.
Впрочем, ремонт мы не закончили до сих пор, потому как атташе Сильвия, явившись за нами через пару дней, принесла нехорошую весть о том, что нас ждет командировка.
*
Командировка выдалась в США, а именно в город Фресно, штат Калифорния. Задача была простой: сопровождать фуру с товаром картеля и проследить за тем, чтоб этот товар начал продаваться.
Такие дела я прокручивал не в первый раз, побывав таким образом, практически во всех странах Латинской Америки, а когда же выдалась возможность поколесить еще и по США, я несказанно обрадовался.
Но я был разочарован, когда на экскурсии времени не оказалось, а город Фресно оказался бедным на достопримечательности, но богатым на бездомных, грабителей и хулиганов. Впрочем, работа есть работа, я приехал не по скверам ходить и не по музеям прогуливаться.
Неприятность, святой отец, случилась в тот момент, когда мы оказались обмануты заказчиком партии наркотиков: полицейские устроили засаду, в результате которой мы потеряли фуру и получили срок.
Я, Альбус Северус Поттер, получил срок за наркотики!
Честно, я бы рад вам во всех подробностях рассказать о том, как проходила операция, о том, как нас задержали, о том, как проходил быстрый суд, о том, как я надеялся, что нас просто депортируют… но я от ужаса не помню подробностей.
Знаете, бывает такое, когда от страха отшибает все эмоции, тело словно парализует и ты просто хлопаешь глазами, выглядя как придурок.
Я боялся тюрьмы: во-первых, это ниже моего достоинства, сидеть в камере, а, во-вторых, фильмы, книги и рассказы Финна сформировали в моей голове образ тюрьмы. И вот я, сжимая дрожащими руками сложенную оранжевую робу, стою в светло-зеленом коридоре перед надзирателем и судорожно дышу.
Это притом, что вопреки всем стереотипам ко мне служащие тюрьмы относились хорошо. Никаких избиений, унижений.
Но сам факт того, что я в тюрьме, держу в руках оранжевую робу, смотрю сквозь стекла очков на заключенных, которые по большей части выше, старше, сильнее и крупнее меня – все это не просто пугало. Это был священный ужас, наверное – новая ступень в карьере бандита, когда боишься тюрьмы.
А Финн, клянусь Богом, как в своей стихии! Все, чем он не был доволен, так это приказом надзирателя вытащить из уха и носа кольца и спрятать в коробку. Снять чертовы кольца!
Понимаете эту разницу восприятия, святой отец? Я вздохнуть нормально не могу, так меня трясло, а Финн немножечко взгрустнул, доставая из носа серьгу.
Вообще Финн уникальный человек. Он рассказывал про свой тюремный срок с такой ностальгией, словно человек, грезящий о своих счастливых буднях, несмотря на все ужасы заключения: обыски, болезни, избиения, тюремные банды, своя система отношений в этом изолированном обществе. Финну даже оранжевая роба шла.
– Да успокойся, – усмехнулся Финн, сев на нижний ярус кровати возле меня. – Еще ничего не случилось.
– Еще, – прошептал я, глядя в стену.
– Не ной, тебя вообще могли определить отдельно от меня, и твоим сокамерником был бы какой-нибудь маньяк. Я, помню, сидел с Альфредо: о, этот хуев дед снял кожу с двадцати парней и…
– Спасибо, Новый Орлеан, мне гораздо легче.
Финн хлопнул меня по спине, явно едва сдерживая улыбку, и поднялся на ноги.
– Намучу нам сигарет, – сказал он.
Я даже не знаю, хорошо это или нет, что нас в камере не закрывали на ключ. С одной стороны, я не был ограничен четырьмя стенами. С другой же, если я выйду в общее помещение ко всем заключенным нашего блока, смотреть футбол или чем они там занимаются, то рискую оказаться избитым или зарезанным.
С узкой койки я не вставал не знаю даже сколько часов, прикидывая, где спать безопаснее: на нижнем ярусе, где я лежал, или стоит согнать с верхнего Финна. В голове словно туман – лежишь, слушаешь, как кто-то ходит в коридорах, как громко кричат заключенные в общей комнате.
– Ну че как? – В камеру вернулся Финн и бросил мне блок сигарет.
– Я домой хочу, – прошептал я, глядя в стену.
– Да сколько там того срока осталось? Лет двадцать, не больше.
– Финн, залезь в койку и тихо умри.
Но Финн, кажется, решил, что ситуация, в которую мы попали, может и должна быть использована как месть мне за многочисленные издевки.
– Короче, тема такая, – сказал Финн, сев на кровать возле меня. – Если хочешь отсидеть нормально – завоюй авторитет. Сложно было найти еще большего дрыща, чем ты, но я нашел.
И протянул мне короткий нож.
– Пырнешь его.
– Да пошел ты, – отмахнулся я.
– Ну как хочешь, – пожал плечами Финн, вскарабкавшись на верхний ярус. – Осторожней вечером в душе.
Я резко вскочил на койке.
– В смысле?
Финн, усмехнувшись, снова пожал плечами.
– В смысле? – вскинулся я, дернув его за дреды.
– Ничего не знаю, я тупенький.
*
– Свобода, – со слезами на глазах прошептал я, на ходу комкая оранжевую форму. – Свобода…
Финн, махнув надзирателю на прощание, вдел в нос золотое колечко и неспешно направился за мной.
А меня от поцелуев с вольной землей под ногами отвлекла стройная фигура в черном пиджаке на голое тело, стоявшая около черного внедорожника.
– Почему вы не писали мне писем? – крепко обняв атташе Сильвию, прошептал я, уткнувшись в ее плечо. – Почему?
– Господи-Боже, Поттер, ты провел за решеткой от силы двадцать часов, – закатила глаза Сильвия, похлопывая меня по спине.
– Истеричка ебаная, – буркнул Финн, усевшись на переднее сидение. – Суток не провел в камере, а так голосит, будто три года в Гуантанамо отмотал.
