Текст книги "Ученик афериста (СИ)"

Автор книги: Lexie Greenstwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

– Дурак совсем?

– Нет, по-моему – единственный вариант.

– Вариант для тебя? – сверкнул глазами Наземникус.

– Ну прости, старый, но я собираюсь дожить до двадцати.

Наземникус видно что заволновался, поняв, что я говорю на полном серьезе.

– Поттер, у меня с твоим папашей теплых отношений никогда не было. Ты понимаешь, что малейшее дело, в котором звучит мое имя, отправит меня в Азкабан?

– Мне очень жаль. – Это прозвучало довольно цинично. – Но ты же втянул меня в это.

– Никто не требовал от тебя занять вакансию старшего специалиста в области наркоторговли!

– Но никто и не помешал.

Аферист раскрыл рот в желании все мне высказать, но то ли захлебнулся потоком собственных слов, то ли напрочь лишился дара речи.

– Старый, ничего личного, – сказал я. – Но пойми и меня: я не планировал умереть от рук вышестоящих барыг, и если для безопасности необходимо открыть отцу все карты, я готов это сделать.

– О, я представляю, – выплюнул Флэтчер. – Гарри будет в восторге.

– Но я выживу.

Наземникус поджал губы и поднялся с просевшего дивана.

– Ну, оно, конечно, и правильно, – согласился аферист. – Знаешь, будь у меня родственник-мракоборец, я бы и не объяснял ничего, сразу б жаловаться побежал. Всех бы выдал. А у тебя не просто родственник, у тебя папа мракоборец, причем самый главный. Но ты, студент, вот о чем подумай: я тебя Морану не сдал и не сдам.

– Потому что я тебе нужен, не по доброте душевной, – хмыкнул я.

Флэтчер невесело усмехнулся.

– Потому что я поверил в тебя, балбес. Потому что увидел в тебе не зеркальную копию твоего папаши, которую мне было в радость гонять по притонам, а одного из лучших представителей беззакония. Только я, Поттер, слышишь, только я вижу в тебе не сына Гарри Поттера, а самостоятельную личность, какой бы дерьмовой она не была. Скажи мне, скажи, Поттер, многие верили в тебя? Только я. Скажи мне, что ты умеешь вообще делать в своей жизни лучше других? Правильно, продавать наркотики. Кто тебя этому научил? Ну конечно я. Кто не дал тебе сдохнуть от сраного заражения, когда тебя покусала кровопьющая шлюха? Опять я! Благодаря кому ты сидишь сейчас на диване, живой, здоровый, богатый и с занебесной самооценкой? Благодаря мне, Поттер, только благодаря мне. И сдать меня с потрохами своему папаше – не лучшая благодарность, задумайся над этим.

– Благодарность? – разъярился я. – Ты год делал на мне деньги. Ты заставлял меня врать семье и друзьям, ты заставил меня работать в книжном магазине, где я оттирал чьи-то мозги от стены, прежде чем работать, ты заставил меня пойти на ограбление особняка Тервиллигеров, ты заставил меня поверить в то, что мой кузен – хладнокровный убийца. Так что не строй из себя заботливого покровителя, тебе совершенно не идет этот образ.

Наземникус круто развернулся, да так, что на нем чуть не треснул пиджак.

– Делал на тебе деньги? А разве я мало тебе платил, скажи, Поттер?! Заставлял врать? А сам ты не шибко стремился всем рассказывать о своей профессии. Или я ошибаюсь? В книжный тебя, бедного, загнал? Да чтоб ты, неблагодарная свинья, по переулкам не шатался и тебя не прирезали конкуренты, или, что хуже, не застукал никто. О, а ограбление особняка Тервиллигеров – главный ужас! – орал Наземникус. – Не благодаря ли этому ты обзавелся любовницей из Визенгамота, а, студент?

– И теперь из этой сомнительной благодарности я должен умирать с тобой за компанию?

– Можно и умирать. А можно просто спросить совета у человека, который все шестьдесят лет своей жизни занимается тем, что мешает мракоборцам, магловской полиции, преступникам и недовольным клиентам себя сцапать, да, Поттер, это я на себя намекаю, – прошипел Флэтчер и, ринувшись ко мне, явно в желании залепить пощечину, споткнулся о ту самую коробку.

Голова, внутри коробки, ударилась о картонные стенки, и чуть выкатилась на пол, как самый настоящий резиновый мячик.

Секунду мы оба смотрели на голову.

– А знаешь, что? – устало сказал Наземникус, опустившись на диван. – Что хочешь делай. Флаг в руки.

– Не сказать, что я ждал твоего «благословения».

– Тогда почему ты все еще здесь?

Отвернувшись, я подхватил рюкзак и, поднявшись по лестнице, покинул злополучный подвал. Флэтчер что-то съязвил мне вслед, но мысли мои были уже далеко.

***

Жизненный опыт подсказывал, что приходить на работу к отцу в разгар рабочего дня – себе дороже: тот будет занят настолько, что от силы скажет мне пару слов, усадит куда-нибудь в уголочек и каждый час будет говорить, что поговорит со мной через «пять минуточек».

Но мое упорство, разгоряченное склоками с Флэтчером и элементарными волнениями за свою жизнь, все же привели меня на этаж Отдела Мракоборцев.

Работа, как помню, кипела: снова кто-то куда-то бегал, кто-то кричал, впрочем, все как и в тот день, когда я и та мелкая девчонка-оборотень проникли в камеру к Луи, разве что взмыленные мракоборцы уже и не пытались разгонять репортеров. Чем и пользовалась престарелая Рита Скитер, возглавившая толпу журналистов.

– Свободу прессе! – кричала она, расталкивая тростью, щедро украшенной фальшивыми драгоценными камешками. – Кто убил Скорпиуса Малфоя?!

Покосившись на Риту, как на идиотку, я беспрепятственно толкнул двери в отдел и, поздоровавшись с мракоборцами, дошел до конца довольно широкого коридора, сплошь уставленного письменными столами, и, остановившись у двери с позолоченной табличкой «Г. Д. Поттер», робко заглянул в кабинет отца.

Отец, встрепенувшись, убрал руку, которой подпирал лоб, и удивленно на меня взглянул.

– Альбус.

– Папа.

Словно впервые друг друга увидели.

Кипы бумаг, которые были сложены на массивном ясеневом столе, стопка нераспечатанных писем, три перекрикивающих друг друга Громовещателя – все это говорило о том, что рабочий день папы достиг своего зенита.

– Журналисты еще не отступили? – не дав мне объяснить цели моего визита, поинтересовался отец. – Старуха Рита сегодня достала всех. Три раза ловил ее на своем столе.

Я, представив эту гламурную старушенцию на столе, заваленном бумагами, вскинул брови.

– Она анимаг, – пояснил отец, заметив мое недоумение. – Ал, что-то случи…

– Мистер Поттер, весь выпуск гриффиндорцев двухлетней давности опрошен. – Незнакомый мракоборец заглянул в кабинет и, не утруждая себя любезностями, прямо доложил. – Ничего.

– Как и следовало ожидать, – отозвался отец, на миг забыв о моем присутствии. – Опросите отчима.

– Опрашивали.

– Ну еще раз опросите. Позови кого-нибудь, пусть найдут его четвертую мачеху.

– Что-о-о?! – громко протянул я, когда мракоборец скрылся за дверью. – Что у вас происходит?

– Дело Скорпиуса остается открытым, – очень скомкано пояснил отец. – Версия о самоубийстве еще не считается официальной.

Я на миг растерялся.

– Поэтому в отделе аврал?

– Именно, – лаконично ответил отец. По одному виду было ясно и понятно, что сейчас его отвлекать не следует.

Но я все же решил рискнуть.

Честно говоря, я понятия не имел, что ему сказать. Нет, ну вы только представьте, что ваш родитель, блюститель закона и ходячая эмблема справедливости, сейчас должен узнать от вас о вашей тайной жизни, напрямую связанной с криминалом. Меня это очень пугало, но помня о том, что вскоре именно моя голова может оказаться в коробке, на манер того утреннего подарка картели, я, краснея, бледнея, синея, стуча зубами и чуть ли не заикаясь, был готов рассказать все.

Но удача обходила меня стороной.

– Поттер, что там с расследованием? – Бойкая Рита Скитер, вцепившись пальцами в дверной косяк, заглянула в кабинет, а трое мракоборцев пытались вытолкать ее прочь.

– Увести! – рявкнул отец так, что я от неожиданности упал в рядом стоящее кресло.

Недовольные вопли Риты Скитер были слышны даже когда ее в очередной раз выгнали за двери.

– Ал, так что ты…

– Мистер Поттер, вдова Малфоя не сказала ничего нового. – В кабинет снова заглянули.

– Потому что ее расспрашивают уже седьмой раз, – злился Гарри Поттер. – Ищите связи на стороне. Не поверю, что Скорпиус Малфой ограничивался только одной девушкой.

Мракоборец быстро кивнул и трансгрессировал.

– Так, Ал, только давай быстро, – снова вспомнил обо мне отец. – Сам видишь, здесь просто дурдо…

– Мистер Поттер! – На сей раз мне помешала молодая короткостриженая ведьма в короткой синей мантии – секретарь. – Пришло письмо от магловской полиции по поводу дела Малфоя.

– Что? – вскинулся отец.

– Какой-то умник, обнаруживший тело Малфоя первым, зачем-то вызвал полицейских, и сейчас они интересуются, каким образом у них забрали громкое дело и почему никто не знает деталей расследования.

– ДА ОНИ ЧТО ТАМ, ПОДУРЕЛИ?! – взревел главный мракоборец.

Я снова чуть не начал заикаться.

– Я им устрою «детали расследования», – с остервенением захлопнув папку, гаркнул отец и широким шагом поспешил к двери.

Но затем, удосужившись вспомнить обо мне, обернулся.

– Ал, сам видишь, что здесь творится, – устало сказал он. – Слушай, давай вечером, я приду домой и мы поговорим спокойно.

Не знаю даже: это успокоило меня или напрягло еще больше.

Но я кивнул и покинул кабинет вслед за отцом.

– Пап, – протянул я, когда мы вышли в коридор. – Кроме Доминик у него не было девушек.

Папа посмотрел на меня так, словно впервые узнал, что у него есть сын.

Интересно, а почему никто не догадался опросить меня, лучшего друга этого покойного несчастья?

Отец, кажется, задумался о том же.

– Ну, это сужает круг, – пробормотал он. – Значительно сужает, кто бы мог подумать, что Скорпиус был однолюбом.

– Парней ищите, – хмыкнул я и направился к выходу.

Рабочий день в Отделе Мракоборцев заканчивался ровно в восемнадцать ноль-ноль, а значит, у меня было ровно четыре часа на то, чтоб придумать разумные и спокойные слова, которые убедят Гарри Джеймса Поттера не убить меня на месте за то, чем я занимался в течение года.

***

В Годриковой Впадине было тихо всегда.

Даже единственный в округе паб не собирал возле себя стереотипно громких завсегдатаев.

Я ночевал дома впервые за долгое время и тишину чувствовал довольно остро: на Шафтсбери-авеню постоянно было довольно шумно, как-никак центр города, а в Паучьем Тупике каждую ночь звучали единой симфонией возгласы: «Круцио!» и выстрелы, уже не говоря о постоянных воплях и завываниях.

На кухне все еще пахло ужином: премерзкий запах жирных жареных сосисок и картофельной запеканки. Да, маму нельзя было назвать поваром от Бога, но раньше, помню, я любил запах еды. Сейчас же меня тянуло на тошноту, а сама еда хоть и оказалась вполне съедобной, но голода не утолила ни на крупицу.

Все окна на кухне открыты, надо проветрить. На часах – за полночь: часы тикают так громко (или мне казалось), что чудом не перебудили маму, Джеймса и Лили.

И только я не сплю. Упорно сижу за кухонным столом и стряхиваю сигаретный пепел в блюдце. Дома никто не курит, поэтому пепельниц нет.

К идиотской привычке курения меня приучил сначала Скорпиус, который сунул первую сигарету в рот раньше, чем взял в руки волшебную палочку, потом, когда я с легкостью бросил, поддался на искушение вечно пыхтящего самокрутками Наземникуса и снова вернулся к никотиновому потреблению.

Интересно, что скажет папа, когда, наконец, вернется с работы и застукает меня посреди ночи на кухне с полным блюдцем окурков?

Хотя, если он сегодня надумает вернуться с работы и вспомнит о том, что я очень хотел с ним обсудить в буквальном смысле вопрос жизни и смерти, я торжественно клянусь никогда больше не смотреть в сторону сигарет.

Вот на лестнице послышались тихие шажочки и я, не оборачиваясь, уже знал, что это Лили – от нее пахло каким-то сладким кремом. Точно, Лили спустилась на кухню, и, не включая свет, прокралась к холодильнику.

– Ал? – завидев меня в темноте, позвала она и все же включила торшер.

Тощая, маленькая, нескладная, одетая в пижамные шорты и огромного размера футболку, короткие рыжие волосы стянуты в немыслимо лохматый пучок. Лили.

– Ты куришь?

– А ты жрешь? – вскинул брови я.

Лили насупилась.

– Когда тебя уже убьют сигареты? – злобно прошептала она.

– В тот самый день, когда посредством ночных зажоров твоя задница станет похожа на желе и вывалится из шорт, – отозвался я.

– Придурок.

– Это все, на что способен твой запас ругани, а, жертва неудавшегося подпольного аборта? – Надо бы попросить Луи объяснить мне, почему он любит свою сестру, а я свою – нет. – Давай, Лили, сэндвич в зубы и обратно к сериалу.

Лили, выхватив что-то из холодильника, как-то обозвала меня на прощание и вернулась в комнату.

А я снова закурил.

Часы все так же громко тикали, а входная дверь все так же не открывалась.

И, о чудо, в начале восьмого утра (а это две пачки сигарет, три ночных перекуса Лили и ровно шестьдесят восемь раз как я глядел на часы) колокольчик на входной двери тихонечко зазвонил и отец, на ходу послабив галстук, вошел на кухню.

– Ну и ночка, – устало сказал он, взглянув на маму, которая уже готовила завтрак. Ужас, снова что-то жаренное и резко пахнущее. – Репортеры озверели. Восемь раз отрывали меня от работы, а мой кабинет просто завален письмами, клянусь, ими можно обклеить стены коридора.

Мама что-то сказала, без малейшей нотки неудовольствия, мол, понимаю, работа, и налила ему кофе.

– Спасибо, – поблагодарил отец и сел за стол. – Нет, Джинни, на завтрак не останусь, я буквально на полчаса. В девять я должен быть у министра.

– Люциус снова грозится уволить половину мракоборцев? – поинтересовалась мама.

– Вроде того.

– Раз такой умный, пусть сам разбирается с делами бедного Скорпиуса.

– Доброе утро, – взглянув на отца, который и не удостоил меня взглядом притом что я сидел все это время напротив него, произнес я.

Папа, сделал глоток кофе и слабо улыбнулся.

– Привет, Ал, не знал, что ты ночевал дома.

«Ну так спросил бы меня хоть раз, где я ночевал все это время!»

И, поймав мой ледяной взгляд, щелкнул пальцами.

– Черт, я же забыл, ты хотел мне что-то сказать. Слушай, Ал, прости, совсем замотался с этим убийством Малфоя, не помню даже, как меня зовут. Сегодня вечером, обещаю, поговорим, идет?

Как бы описать вам мои чувства в тот момент?

Злость, обида, раздражение, страх… не то.

Мой отец-трудоголик напрочь проигнорировал мою редкую просьбу, нет, даже мольбу о помощи. Забыл… как забыл купить что-то к ужину, как забыл написать кому-то не особо важное письмо.

Конечно, тогда во мне говорил исключительный эгоизм.

«Черт, Ал, ну ты же видел, какой бедлам у него в отделе, он работал всю ночь»

Обидно было не это.

А то, что виной того, что отец не помог мне советом, действием, да чем угодно, стал мой заклятый друг Скорпиус, который, даже будучи мертвым, действовал мне на нервы и отравлял жизнь.

Скорпиус.

Скорпиус!

Это мерзкое имя ключом билось у меня в голове.

Из-за него я был тенью, никем, в Хогвартсе. Из-за него я попадал в идиотские, а часто и опасные ситуации. Из-за него меня дважды чуть не исключили. Я прикрывал его курение в закутках замка. Я прикрывал его перед Доминик, в те самые моменты, когда его бушующие гормоны требовали срочного удовлетворения некоторых потребностей. Он стравил меня с Луи, который, по сути, оказался совсем неплохим. Он обманул меня, обвинив все того же Луи в собственной смерти и едва не отправил того в Азкабан. Он косвенно виноват в том, что я работаю на Наземникуса Флэтчера: именно его кокаиновая зависимость и привела меня в компанию к двум аферистам.

А сейчас он виноват еще и в том, что забрал у меня отца в тот самый момент, когда мне так нужна была его помощь.

Знаю, звучит так, словно я в бреду. Но осознание всего этого и построения параллели – словно яркий свет, ослепивший меня после долгих скитаний по темному туннелю.

– Ал. – Из мыслей меня вырвал голос отца. – Уснул что ли?

Я взглянул на него широко раскрытыми глазами и улыбнулся уголками рта.

– Работай спокойно, пап, – сказал я с легким сердцем. – Проблема решилась.

– Точно? – нахмурился отец.

– Точно.

Мама все же поставила перед ним тарелку с яичницей.

Я, пожелав папе приятного аппетита, вышел из кухни.

Возможно, святой отец, я был несправедлив в своих суждениях. Но в тот момент я был зол на обоих: и на родного отца – хорошего, правильного отца, и на друга – лучшего друга… единственного друга.

Но я отходчив. Обида на отца прошла вскоре, впрочем, я больше никогда и ни о чем его не просил.

А Скорпиус Малфой…

Именно в то августовское утро у меня возникло к нему новое чувство. Сильное, жгучее, которое не проходит со временем, от него, наверное, нет лекарств, чувство, которое перечеркивает образ человека и начинает все с чистого листа.

Имя этому чувству – Ненависть.

========== Глава 17. ==========

– «Игра Престолов»? Серьезно?

– Не любишь «Игру Престолов»?

– Не особо.

– Ты точно чокнутый. Все любят «Игру Престолов».

Закрыв входную дверь, я так и замер у порога, прислушиваясь к происходящему в гостиной.

– Давай смотреть правде в глаза, – протянул Скорпиус, сидящий по-турецки на диване. – «Игру Престолов» любят только за то, что там много голых девок.

– За сюжет, спецэффекты, красоту пейзажей, шикарные диалоги, политические интриги, великолепную игру актеров и голых девок, – возразил Луи, ткнув ладонью в экран телевизора.

Скорпиус косо усмехнулся.

– И за высокие отношения брата и сестры.

– Не без того, – улыбнулся Луи. – Здесь даже заставка шикарна.

Скорпиус уселся поудобнее и, поерзав немного, все же глянул в экран.

Луи, завидев меня, поднялся с дивана и предусмотрительно подошел, заставив меня благоразумно передумать поманить его пальцем.

– Я думал, ты съехал, – сказал оборотень.

Скорпиус, не отрываясь от экрана, махнул мне рукой.

– А что происходит? – поинтересовался я.

Луи присел на кухонный табурет и, глянув краем глаза на Скорпиуса, произнес:

– Народная мудрость друидов гласит: не оставляй во врагах неупокоенный озлобленный призрак мужа твоей сестры…ну, или что-то вроде того. Я думал над этим после его похорон.

Меня словно обухом по голове ударили.

– Из-за него ты чуть не оказался в Азкабане, – прошипел я.

– И это была не единственная его пакость, – сказал Луи. – Недавно он пробрался в дом, где я живу, чтоб пугать меня по ночам завываниями и страшным голосом, но испугался скрипа двери в темноте и мне пришлось его полночи успокаивать…

– ЧТО?

Луи мирно поднял ладонь.

– Слушай, я знаю, он фрукт еще тот: злобный, хитрый, мстительный, туповатый. Но, посмотри на него, Ал. Это же ребенок.

– Луи, что ты несешь?

– Да, ребенок. Глупый, избалованный и одинокий ребенок. Я говорил с ним, мы многое обсудили, не знаю, что он для себя понял, но лично я увидел, что Малфой, по сути, неплохой парень. – На моем лице, видимо исказилась такая гримаса, что Луи поспешил пояснить. – Я не собираюсь с ним дружить. Но ненавидеть мертвых глупо.

– Не очень убедительно.

– А тебя самого эта ситуация не напрягала? – поинтересовался Луи.

– Если честно, нет, – сказал я.

Луи нахмурился.

– Он же твой друг.

– Но это ваш конфликт. И я благоразумно в него не лезу.

Глянув на Скорпиуса из-за спины Луи, я убедился в том, что он ничего не подслушивает, а лишь завороженно смотрит в экран телевизора, и повернул разговор в более грубое русло.

– Ты попал, Луи.

– Не понял.

– А никто сразу не понимает. Ты попал в ловушку Скорпиуса, – шепотом сказал я. – «Такой милый ребенок, бесконечно добрый, ну и что, что он женился на моей едва совершеннолетней сестре и чуть не засадил меня в Азкабан, у него же такие большие добрые глаза, что ему можно простить все: от серии убийств и до случайно учиненного Апокалипсиса!». Так было, Луи?

Луи нахмурился и чуть отодвинулся в сторону.

– А еще, уверен, он пустил слезу и громко извинялся за все свои прегрешения. Ну, признайся, было дело?

– Ал, что ты несешь?

– Было или нет?

– Было.

Я развел руками, с видом фокусника, чей трюк мастерски удался.

– И, повторяю, я не собираюсь с ним дружить, – заверил Луи. – Я просто решил действовать умнее и решить уже проблему между нами с Малфоем. Никакой закадычной дружбы.

– Боюсь, от тебя это не зависит, – покачал головой я.

– Ну и зачем ты мне это все сказал? – холодно спросил Луи.

Я облокотился на кухонную тумбу и вздохнул.

– Два года назад мы застали Турнир Трех Волшебников, – туманно начал я. – И отправились всем курсом в Шармбатон. И пока я занимался тем, что гулял по замку и прогуливал учебный год, Доминик выбрали Чемпионом Хогвартса, а Скорпиус резко сдружился точно таким же образом, как и с тобой, с Чемпионом Шармбатона, правда, отличие лишь в некоторых интимных подробностях. Сдружился настолько, что чемпион рассказывал под большим секретом, как собирается пройти тот или иной тур, какие заклинания будет использовать, рассказал так же, что его готовит сама директриса, поэтому он знает, что будет в каждом туре, а поэтому победа и тысяча галеонов у него в кармане.

– Ну и?

– И Скорпиус пересказывал Доминик каждое слово. И она выиграла Турнир только потому, что Скорпиус этого захотел. А когда Чемпион Шармбатона просек, что что-то не так, Скорпиус шантажировал его их интимной связью, а так же заявил, что директор Шармбатона подсуживала своему чемпиону. И парень, который поверил в дружбу, вылетел из школы на последнем году обучения.

А еще интересный случай с мачехами Скорпиуса. Сначала все до единой были им очарованы, но дольше месяца не задерживалась ни единая, так они спешили покинуть Малфой-мэнор. А еще был случай с учителем по Защите от Темных Искусств…

– Зачем мне это знать? – прервал меня Луи.

– Потому что несмотря на то, что ты здесь строил из себя, я все же разглядел в тебе хорошего человека. А рядом с Мафлоем хорошие люди долго не задерживаются.

– Но ты же задержался.

– А кто тебе сказал, что я хороший человек?

– Может кто-нибудь объяснит мне, почему там все воюют? – наконец подал голос сам Скорпиус, указав рукой в экран. – Шли бы лучше арбузы садить, чего они все воюют?

Луи закрыл лицо рукой. А после взглянул на меня так, что я сразу же понял: продуктивного диалога не выйдет.

Не то чтоб мне так нравился Луи, что я хотел в тот момент оградить его от такого гнилого человека, как Скорпиус Малфой. Луи имел ряд недостатков, взять хотя бы патологическое высокомерие, но также не стоило преумалять его достоинства (он все же умел любить и прощать), но не настолько это меня впечатлило, что я хотел его спасти от пагубной дружбы, которую, впрочем, оборотень отрицал.

Тогда, на долю секунды, мне показалось, что Скорпиус нашел мне замену. Пусть я твердо для себя решил, что Малфой не приносит ничего, кроме накопления ненависти, но, что поделать, я – эгоист до мозга костей и только меня Скорпиус может называть «другом», это только моя прерогатива. Никак не Луи, которого он ненавидел, которому желал легкой смерти в Азкабане.

Конечно, позже, я смирился. Луи действительно стал ему другом, лучшим другом, по крайней мере, куда лучшим, чем я. И, годы спустя, я смотрел на их отношения с восхищением и завистью. Предвзятое общение переросло не просто в крепкую дружбу, а после смерти Доминик – в какую-то платоническую любовь: Луи горой стоял за человека, которого так любила его сестра, а Скорпиусу просто нужен был кто-то рыжий, кто никогда не оставит его одного.

***

Дверь скрипнула и я, ступив на не менее скрипучий паркет, захлопнул ее.

– Двадцать шесть часов и сорок четыре минуты, – насмешливо протянул голос Наземникуса Флэтчера, который, развалившись на угловом кухонном диванчике, потягивал из стакана крепленое вино. – Тебе понадобилось двадцать шесть часов и сорок четыре минуты, чтоб понять, что без меня, Поттер, ты пока не можешь ничего. Однако я был слишком занят, чтоб скучать по тебе.

– Я вижу, как ты был занят, – ответил я. – Так занят, что считал часы и минуты моего отсутствия.

Наземникус картинно подпер подбородок рукой и проникновенно взглянул на меня своими налитыми кровью глазами.

– Я решил, что оставлять тебя одного в ситуации, которую мы заварили вдвоем, не совсем честно, несмотря на то, что ты руководил процессом. Мой свежий взгляд на криминальный мир и наркоторговлю в частности могут оказать позитивное влияние на то, как мы выкрутимся, используя твой опыт и мою смекалку, – сказал я с непроницаемым лицом. – Поэтому мое решение вернуться было основано исключительно на доверии и…

– Заебанный проблемами сраного министерства папаша положил огромный болт на твои проблемы?

– Да, – сконфуженно признался я.

Флэтчер захохотал и, придвинув ко мне пустой стакан, плеснул в него вина.

– А ты откуда знаешь? – осушив стакан, спросил я. – Кто меня слил?

– Кому ты нужен, хер зазнавшийся, чтоб тебя сливали? – фыркнул Наземникус. – Я, поди, не первый год на свете живу: если бы точно знал, что у тебя есть малейший шанс рассказать все папе, хрена с два я бы тебя из подвала выпустил.

Я открыл кладовку и выудил оттуда термос с кровью.

– Так ты с самого начала знал, что у меня не выйдет подключить папу? – сердито спросил я, налив кровь в стакан, из которого только что пил вино. – И ничего мне не сказал?

– Дурак учится на своих ошибках, – пьяно изрек аферист. – Я же не виноват, что ты не включил голову и не подумал о том, что в связи со смертью Малфоя Отдел Мракоборцев будет в работе круглые сутки. Это один момент.

И, с отвращением глянув на то, как я залпом выпил полстакана крови, продолжил:

– И, главное, ты не вини отца. Главному мракоборцу очень сложно поверить и представить то, что у его тихого сына могут вообще быть какие-то проблемы.

– Аминь, – закатил глаза я.

Наши стаканы соприкоснулись.

– Итак, учитель, делись со мной бесценным опытом, – произнес я. – Как нам не помереть за аферу?

– Сейчас скажу, – важно сказал Наземникус. – Навостри уши.

И, налив себе в очередной раз, в один глоток осушил наполненный до краев стакан и довольно откинулся на спинку дивана.

– А хуй его знает.

Я глянул на Флэтчера, как на идиота.

– Серьезно?

– Абсолютно.

– Но твой опыт…

– Поттер, – усмехнулся Наземникус. – Сорок процентов моего опыта – удача, пятьдесят процентов – чутье, а десять процентов – магия.

– Магия?

– Да, студент, магия. Не забывай, что ты окончил Хогвартс не для того, чтоб потом сшить из своей гриффиндорской мантии лоскутное одеяло. Ты волшебник, Альбус. Смирись.

Пока все было логично.

– И что? – все еще не усек мысли я.

Наземникус взглянул на меня глазами уставшего от тупости собеседника гения.

– Да пораскинь ты уже мозгами, Поттер. Нам стоит только временно свернуть бизнес и скрыться.

– Пока слабо себе это представляю.

– Да ты вообще думаешь слабо, хоть и свято веришь в то, что умнее тебя только сам Мерлин, – пожал плечами Наземникус. – Смирись с этим. Объясняю для особо одаренных говнюков, которые скорее руку себе отгрызут, чем скажут: «Прости, старый, я был идиотом».

Я нахмурился и снова налил себе вина.

– Мы временно уходим в отпуск. Вот, собственно и все.

– Это и есть гениальное спасение? – опешил я. – Черт, старый, как можно так все упрощать? Нас сразу же найдут по именам, адресам, телефонам…

– Ну так не пользуйся телефоном, – буркнул Наземникус. – И, впредь, Поттер, никогда даже не допускай мысли о том, что старый мудрый Флэтчер что-то упрощает. Оторви зад от дивана и открой верхний ящик комода.

Я повиновался. Дернув за хлипкую ручку, я открыл ящик и сразу же понял, что мне необходимо найти.

Средь грязных бумажных пакетов, ржавых гвоздей, огарков свечей и прочего хлама на самом видном месте лежали подозрительно непотрепанный конверт.

– Открывай-открывай, – кивнул Наземникус, откупорив новую бутылку.

Вытряхнув содержимое на стол, я вскинул брови.

В конверте оказались новенькие паспорта.

– Ты сделал мне фиктивный паспорт? – поразился я, открыв свой документ и сверив фотографию (а то мало ли).

– Ну, себе я тоже сделал. Это мой девятый паспорт.

– Кто такой Джимми Старлинг? – поинтересовался я, прочитав мое новое имя.

Наземникус плеснул и мне своего пойла и захохотал.

– Ой, это была смешная история. Джимми Старлинг – парень, который учился со мной в Хогвартс. Придурок зимой полез к Черному озеру, хотел порыбачить, сидел на льду и ножом лунку колупал.

– И? – с опаской спросил я.

– Ну и провалился под лед, а Гигантский Кальмар его обхватил щупальцем и так вытащил, что с силой треснул Старлинга башкой о лед. С тех пор Старлинг слабоумный.

– Ты назвал меня в честь слабоумного?!

– Ну прости, Поттер, первая ассоциация.

Несмотря на это, я был доволен. Идея о том, что некоторое время не придется появляться в книжном магазине, бесспорно, грела душу, плюс, новые документы определенно сбивали со следа картель (хотя пока я слабо понимал как).

Возникал лишь вопрос: а что мне делать в освободившееся время?

Август подходил к концу, следовательно, вскоре я отправлялся в «колледж» – легенда для родителей.

То есть, придется пожить либо на Шафтсбери-авеню, в компании Скорпиуса, либо в Паучьем Тупике, что чревато очередным запоем.

– Спасибо, Наземникус, – сказал я, спрятав паспорт.

– Спасибо в стакан не налить, – отозвался Флэтчер.

Я покинул Паучий Тупик с таким чувством, словно у меня с плеч свалилась гора. Не ожидал, что Флэтчер пошевелится, чтоб сделать хоть шаг к тому, чтоб выручить меня.

«По сути, он неплохой мужик, этот Флэтчер»

И, снова подумав, сдал бы я его после того, как тот с легкостью простил меня и одарил моим первым фиктивным паспортом, мне стало неприятно от того, что ответ был: «Да, сдал бы».

***

Отец вызвал меня в министерство.

Звучит крайне официально, но, впрочем, так и есть. Не помню, куда я шел, но мне позвонила Лили и раздраженным тоном (опять на что-то злилась) гаркнула, что меня разыскивает папа.

На душе мигом стало неспокойно: вряд ли тот факт, что отец вызывает меня к себе, еще и после длительного разыскивания, несомненно пугал.

«А если он все знает?»

Шагая по вечно прохладному коридору с мраморными стенами, ведущего к Отделу Мракоборцев, я задавал себе этот вопрос не раз.

Народу снова была много, если не сказать иначе. Снова мельтешила Рита Скитер, снова усталые мракоборцы угрожали толпам репортеров волшебными палочками, бедная секретарь носила стопки документов из кабинета в кабинет.

Я, не желая протискиваться к репортерам и нагло штурмовать отдел, прижался к стене, когда меня чуть не сбил с ног пузатый фотограф с дымящейся камерой и шепотом матернулся.

Никогда, никогда не стану мракоборцем. Впрочем, мне это и не светит.

– Почему Гарри Поттер не выйдет и не расскажет детали расследования?

– Кто убил Скорпиуса Малфоя?

– Это теория заговора!

– Разойдитесь и не мешайте работе! – надрывались мракоборцы.

– Миссис Галлагер, нам некогда следить за Карлом Мораном! Вашей семье ничего не угрожает, а если вы иного мнения, забирайте сыновей и уезжайте из страны!

Я резко повернул голову, услышав знакомую фамилию.