Текст книги "Нова Проспект (СИ)"

Автор книги: J.C.Elliot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Две минуты – это просто до хрена. Две минуты – это минимум десять, а то и двадцать тварей. Если бы их, конечно, можно было сосчитать. Им нравилось сливаться воедино, образуя какую-нибудь новую жизнеформу. Адаму пришлось убрать очки. Не было времени даже утереться от крови, своей и чужой…

Разыскивая, у кого из павших еще можно забрать магазины для Харрекейна, он споткнулся о что-то твердое. Шлем с эмблемой «Беллтауэр» слетел с эльфа, явив миру бледное, женоподобное лицо, ставшее после смерти почти неотличимым от человеческого. Во рту у него что-то застряло, будто он подавился черным яблоком; Адам решил не наклоняться и не выяснять деталей. Так, у эльфа ни черта не забрать, надо попытать счастья метрах в трех к северу, у трупа лейтенанта наемников.

Когда он снял с того две обоймы, буквально разодрав нагрудный карман бронежилета (месиво под ним мало напоминало человеческое тело), то сразу засунул их в оголодавшее оружие. На периферии видеофида слева начал пульсировать сигнал. Взрывчатка. Адам успел отскочить и пригнуться, но его все равно окатило облаком биомассы, крови и железа.

Повалил едкий дым. Имплантант возвратного дыхания пытался забрать мощности у зрительного модуля; между дыханием и зрением Адам выбрал дыхание. Он убрал голову как раз вовремя, когда нечто попыталось прыгнуть ему на лицо всеми своими восемью щупальцами. Из круглого рта твари, как слюна, стекали капли черной дряни.

Он выстрелил в упор. Тварь разнесло на куски, и едва оказавшись на земле, они вновь поползли друг к другу. Слизь, оказавшаяся у него на ботинке, зашипела, плавя дырку и в нем, и в углепластике под ним. Дерьмо собачье! Кислота! Хорошо, что там нет нервных окончаний.

Адам судорожно дернул ногой, пытаясь стряхнуть с себя капли, но долго ему прыгать не дали: в двух метрах от него показалась еще одна будто облитая нефтью фигура, в два раза больше всех доселе виданных. Руки у нее были похожи на человеческие, если не учитывать длинные жидкие когти вместо человеческих ногтей.

Он вскинул автоматы и закричал, отступая назад:

– Дейдра, прикрой!

Дождавшись, пока сверху упадет магическая сеть, Адам начал стрелять. Страж Здоровья накачивал его адреналином, синтетическая ярость била из него гейзером, выплескивая накопившееся за долгие месяцы. Нефтяная тварь взорвалась, окатив его как из ведра; Адам чувствовал, как она двигается по его коже, и начал яростно утираться рукавом, не прекращая стрелять с одной руки.

И еще одна такая же. Срань господня, когда ж они кончатся? Визуальный модуль едва не скопытился от процессинга межстаккатных движений тварей. Он чувствовал только ритмичные удары отдачи, неощутимые до тех пор, пока не опустели магазины. Нужно еще.

Оба автомата опустели. Оружие требовало новой порции свинца, и он накормил его до отвала.

Среди его напарников оставалось все меньше людей. Те, что не гибли от лап монстров, тряслись в жутком, конвульсивном психозе, пытаясь сорвать с себя собственную кожу, оставляя кровоточащие борозды на груди и щеках. Считай, Адам да две турели с тяжелыми пулеметами держали оборону острова.

Постепенно пришло понимание: происходящее не было битвой, и не задумывалось как битва. Это было массовое жертвоприношение. Беллтауэр позвали не тюрьму защищать. Они – козлы отпущения. Они – овечки на заклание. Они питают то, что творится в башне. Едва ли невинные жертвы, но и они вовсе не заслужили такой смерти.

– НАМ НУЖНО НАЙТИ КАРАНТИРА! – крикнула чародейка, и вновь ударила по земле своим незримым молотом, выбив тварей в реальность, как хомячков в игральном автомате.

Ему везло: трупов, у которых можно забрать обойму, было предостаточно.

В разгар бойни в голове быстро остаётся одна лишь мысль: оставайся жив, если можешь, и жди, пока это закончится. Просто стреляй, руби и слушай крики умирающих вокруг людей. За два последних года так было не раз и не два, переживать не о чем.

Business as usual.

Еще одна. Еще две. Сколько можно?

Снова пусто.

Перезарядка.

Раз живых почти не осталось, настало время тяжелой артиллерии. Адам запустил систему «Тайфун», и индикаторы вспыхнули на дисплее интерфейса красными огонькам: «Критическая опасность перегрузки».

По сравнению с другими опасностями эта – не такая уж и критическая.

Когда пошла ударная волна шрапнелью, Адам одновременно и ослеп (визуальный модуль ушел в глухую перезагрузку), и оглох (охранная сирена орала как рейвер под экстази). Тайфун разряжался во все живое и неживое вокруг.

Адам чувствовал, как кровь падает на его лицо словно дождь. Он ни черта не видел, но слышал мокрые хлюпающие звуки, как будто битой отбивали мясные туши. Твари умирали под дождем из шрапнели.

Он оказался весь в ядовитой слизи; и скоро станет дырявым как швейцарский сыр. Дженсен молился, чтобы не замкнуло контакты в чем-нибудь жизненно важном.

Когда в системе «Тайфун» закончились боеприпасы, а видеомодуль вновь подал признаки жизни, Адам понял, что под ногами – тридцать сантиметров плотной черной массы, ботинки разъело, и он остался босиком. Страж предупредил о критических повреждениях биологической части, каркаса и хер знает чего еще. Пока он доберется до Цири, от ног могут остаться одни обрубки.

Происходящее вокруг даже на битву похоже не было. На какую-то метафору? Сцену из фантастического фильма? Искушение святого Антония, блядь…

От защитных турелей остались только оплывшие от ядовитой слизи металлические глыбы, мертвые и бесполезные.

Острый град ударил по его лицу; он поднял голову вверх и увидел, что Дейдра, описывая обеими руками широкие круги, вызывала ледяную бурю. На ее комбинезоне плясали черные тени, словно ее лапали невидимые руки, вымазанные грязью. Град, обрушенный чародейкой на поле бойни, больше калечил тела мертвецов, чем вредил бестелесным тварям.

Похолодало так, что на лице Адама мгновенно осел толстый слой инея.

Лучше бы он не поднимал голову вверх. Потому что наверху не было неба. Вместо небосвода на черное зарево были налеплены тысячи глаз, наблюдающие за ним. Улыбающиеся ему. Адам не представлял, как такое возможно, но он знал, что они улыбаются. Его же экранировали от психоделических штучек, неужели…

Нет чувства хуже, чем знать, но не понимать. Адам чувствовал, как по мере увиденного распухает мозг.

Да, точно, это просто сцена из фильма. Он актер экшн-флика «Киборги против эльфов». Идет спасать свою девушку из лап уберэльфа. Это единственное объяснение. Улыбочку, мистер Дженсен, вас снимает скрытая камера.

Потому…

Потому что это все не может быть реальным…

Не может быть…

Реальным…

– Дхойне! – рявкнула Дейдра, и сбила Адама с ног, буквально втолкнув в распахнутую дверь тюрьмы. Та была так раскрашена брызгами кровью, будто кто-то окатил ее из ведерка.

Ледяная преграда отрезала их от остального мира.

*****

Перед глазами все ещё стояла картина, в которой взвод «Беллтауэр» перемалывало в кровавые лоскуты. Адам вытер рукавом лицо (ну и рожа у него должно быть, самое то для свидания), оставив на нем смесь из самых разнообразных биологических субстанций. На пальцах остались крупные рытвины. Скоро слизь доберется до электроники, и будет поздно кого-либо спасать.

Адам посмотрел на тяжело дышащую эльфку. А как же ребенок? Как он выживет после такого?

– О себе заботься, дхойне, – огрызнулась Дейдра, поймав взгляд на свой живот, вымазанный отпечатком от черной лапы. Огненные волосы растрепались, глаза горели безумным огнем, она щерила мелкие зубки в жуткой гримасе. Неудивительно, что их раньше сжигали.

Он заботится о Цири. А это – ее ребенок. А значит, Адам должен его защищать.

Тюрьма и до произошедшего мало походила на курорт, а обзаведясь широкими мазками крови и слизи на стенах, стала напоминать католическое чистилище. Ад остался за ледяной преградой.

– Дженсен, – завибрировал динамик на окрашенной в тусклый свет стене. – Ты в курсе, что мы тут мир спасаем?

Вопрос был задан с рваным, дерганным израильским акцентом. Намир знает о их прибытии.

– А ты готов его погубить, – не растрачиваясь на паузы, продолжил наемник. – Ради чего, Дженсен? Ради малолетней соски? Для тебя жизнь миллиардов стоит меньше, чем ее? Жизнь моих детей?

Он, наверное, мог бы придумать на это какой-то остроумный ответ. Но он как-то никогда не был силен в остроумии, а учиться уже, наверное, поздно.

– Ну ты и мудак, Дженсен, – совершенно не скрывая своего презрения, сказал Намир.

Самое смешное – он действительно так считал. Джарон Намир считал Адама Дженсена аморальным дерьмом.

А это, черт подери, высокая планка.

– Мудак, – подтвердил он, стиснув зубы и почти не шевеля губами. – Полный и, к сожалению, единственный на этой планете.

Адам закашлялся и выплюнул на пол комок смешанной с кровью и осколками зубов слизи. Значит, черная дрянь уже добралась до внутренностей. «Носорог» и чудо-фильтры Шарифа пошли по пизде…

– До встречи наверху, – необычайно тихо сказал Намир.

Динамик замолчал.

Ну, значит, сюрприза не получится.

По крайней мере, их ждали. Кровотечение не останавливалось. Страж Здоровья не знал, за что и хвататься. Батареи показывали десять процентов заряда.

Пробежав три пролета вверх, они не встретили ни единой живой души. Впрочем, Адам чувствовал инфракрасный взгляд, направленный на него сквозь двери. Нажал дверную ручку. Дверь беззвучно открылась внутрь.

*****

Первой он увидел Цири. Распластанную на конструкции из белого металла, по виду прямо как Иисус гребанный Христос. Распятый за грехи наши. Только женщина.

Феминисткам бы понравилось. Дерьмо собачье, ну какая же херь приходит ему в голову.

Без сознания, но живая. Или в сознании, но где-то в совершенно в другом месте. По крайней мере, она никак не отреагировала на Адама. Ну, а что он хотел? Закричать через всю комнату – «прости меня, я не хотел тебя убить»?

Конечно, милый, ничего страшного, пустяки, меня всего-лишь распяли из-за тебя на кресте.

Убогая обстановка комнаты напоминала сцену любительского театра. Либо бывшая вотчина начальника тюрьмы, либо комната для допросов. Что, в общем-то, одно и то же.

Намир стоял на расстоянии вытянутой к Цири руки.

– Предатель! – крикнула эльфка.

Просто охерительное начало для переговоров. Нет, ну а кто притащил беременную на захват заложника, а, офицер? Намир ухмыльнулся дурости эльфки, явно предвкушая магическую баталию. Киборгу, наверное, вместе с модификациями вживили гены гончей – сам запах крови заставляет его скалиться.

– Дейдра, – одними губами сказал эльф. – Ruîth (Беги).

– Я не бо… – зашипела чародейка.

– Chãn e fãecal (ни слова), – оборвал ее эльф. – Ruîth (Беги).

Дальнейший короткий диалог они вели в своей голове, Намир и Адам переглянулись, в кои-то веки единые в своем раздражении.

Дейдра резко стала задумчивой. Прищурилась, словно проверяя информацию по каким-то там своим чародейским каналам. Подняла подбородок, и удивленно выдохнула. Когда она вскинула руки, Намир и Адам синхронно сделали два больших шага назад. Остановившись, сделали еще один – для верности.

Послышался знакомый треск разрывающийся ткани. Адам напрягся. Последний раз после таких ее выкрутасов погибла Женева. Намир предупредительно вскинул оружие на уровень груди. Но нет: Дейдра исчезла по-английски, не сказав на прощание ни слова. Зато Намир прорычал ей вслед что-то вроде «оревуар, сука». Ну, этому «ревуар» вряд ли суждено случиться.

А вы надеялись на помощь беременной женщины, офицер? Немедленно сдайте свой жетон. Ах, да, вы его уже и так давно просрали.

– Цири, – рявкнул Адам. – Если ты меня слышишь, беги! Телепортируйся прочь!

Оставшийся эльф усмехнулся и покачал головой. Повисло молчание. Адам просканировал состояние Намира. Судя по температуре, системы работали на полной мощности, он был готов сразу броситься в драку.

Нет, это был очень дерьмовый расклад. Один против Намира расклад уже сам по себе дерьмовый, а один против Намира и эльфа – на ступеньке выше по шкале дерьмометра. Можно сказать, на самой его вершине. Тем более в его состоянии; он уже видел имитацию костей на собственных сухожилиях, и ходил, фактически, на обрубках.

– А ты, эльф? – спросил Намир. – Не хочешь дать деру?

– А я остаюсь спасать свой народ, – тихо сказал прислонившийся к стене Карантир, задрав вверх подбородок в излюбленной манере эльфов. – Разбирайтесь сами, дхойне. Режьте друг другу глотки. Мне это неинтересно.

Стоило ему договорить последнее слово, как его взгляд остекленел, и он впал в подобие соманбулизма, в котором Адам уже не раз видел Цири.

Каждому эльфу в младенчестве вместе с острыми ушами выдается, видимо, белый плащ. И с возрастом он врастает в кожу. Ну, тоже неплохо. Значит – он против Намира.

– Как в старые добрые времена, Дженсен. – сказал киборг. – Как в старые добрые времена. Помнишь, чем они кончились?

Раньше Адам часто представлял, как будет драться с Намиром. Признаться, даже мечтал об этом. Изучал особенности конструкции. Регенерацию синтетических мышц. Но он никогда не думал, что биться придется врукопашку.

Чем мы, мать нашу, занимаемся? Там, наверху, небо из глаз, а мы собираемся бить друг другу морды. Когда мы, люди, чему-нибудь научимся?

В комнате с самым ценным ресурсом на планете особо не постреляешь. Да и ринг из нее так себе.

Адам встретил Намира на полушаге, когда тот резким выпадом попытался схватить его за горло. Ушел вниз, попытался вынырнуть апперкотом (ха, привет боксерскому клубу Феникса), выпустив наружу лезвие. До предела разогнавшаяся нервная система сделала время ползучим, размазанным; Адам наблюдал, как идеально оптимизированное тело Намира встретило наскок невероятном ловким уходом. Лишние суставы. Сверхгибкие искусственные сухожилия.

Удар скользнул в сторону, и Намир, захватив его локоть (миниатюрные крючки выскользнули из пальцев, надежно зацепившись за углепластик), резко вывернул наружу. Он увидел черные от почти исчезнувшей радужки глаза. Еще и боевые наркотики, мало ему адреналина.

Хруст лопнувшего углепластика чем-то напоминает звук разбившегося стакана из-под вискаря. Вывернув предплечье Адама в обратную сторону, Намир не ослабил захват, и дал Дженсену в нос его же вывернутым суставом.

Он высвободил руку – почти голый каркас и кабели, и попытался ударить другой в горло, но Намир выставил блок локтем, пожертвовав раскроенными надвое мышцами запястья. Ни капли крови. У синтетических тканей есть свои преимущества.

На самом деле, это даже не рефлексы Адама против рефлексов Намира.

Это Шариф Индастриз против Версалайфа. Они – всего лишь носители чертовых аугментов.

Где-то там потирает руки Шариф и говорит: «ну давай же, сынок». Где-то там в гробу переворачивается Пейдж и думает: «устройте же нам на прощание последнее шоу». Мы жаждем крови. Мы жаждем зрелищ.

Решив поменять угол схватки, Адам пригнулся, схватив киборга за ногу и рванув на себя.

Намир потерял равновесие. Пошатнулся, и Адам, воспользовавшись той секундой, что ему выпала, полоснул его лезвием по горлу, снизу вверх, словно расстегнув молнию. Изо рта киборга вырвался хрип. Не предсмертный. Но достаточно болезненный, чтобы подбодрить Адама, как и вид искрящих перерубленных мышц.

Намир отпрянул назад.

А Адам приготовился к контратаке. Уже прыгнул, занеся руку в правом хуке, который должен был пробить грудь наемника. Насадить на лезвие, как свинью на вертел.

И насадил бы, наверное. Момент обещал быть удачным, Намир еще не успел правильно сгруппироваться.

Или нет.

Он уже никогда этого не узнает. Не получится у них устроить эффектное шоу в декорациях апокалипсиса.

Потому что Цири, забившись на своем импровизированном кресте, закричала, выворачивая руки в суставах, а глаза ее наполнились ослепительным белым светом.

Адам переглянулся с держащимся за горло Намиром – так, как будто они только что не бились насмерть. Вот сейчас будет реальный пиздец. Прощай, Канзас, привет Волшебная Страна.

Намир открыл рот и хотел что-то сказать. Не успел. Потому что когда Цири окутал зеленый свет, и ее тело изогнулось дугой под градусом, который показался Адаму невозможным, он увидел, как идет ударная волна…

…И понял, что даже понятия не имеет, что такое настоящий ЭМП-удар. По сравнению с этим случившееся на крыше Шариф Индастриз показалось ему воздушным поцелуем на прощанье.

*****

Их с Намиром вышвырнуло через бронированное окно. А может быть, и не через окно, а снесло вместе с бетонной стеной. Черт его знает. Адам не чувствовал ни рук, ни ног, ни позвоночника. Вообще ничего не чувствовал. Может быть, его уже и нет вовсе, он – бесплотный призрак, витающий над островом. Тело, словно раздавленный червяк, распятый на мёртвых имплантах – желе, лишенное воли и более не желающее подчиняться узурпатору-сознанию.

Намир такой же изломанной куклой распластался на песке рядом с ним. Уставшее лицо ничего не выражало. Есть там жизнь, нет там жизни? Какая разница. Что-то гудело вдалеке. Наверное, твари уже ползут сюда, дожрать несожранное.

После такой ЭМП-вспышки Притчард до него уже не доберется. Да никакой пилот бы не добрался, нет таких психов, разве что Фарида, но та… Хотя, и это тоже уже неважно.

Небо над головой закручивалось в спираль, звезды засасывало в черную воронку, в непроглядную космическую тьму. А, может быть, просто шутки умирающего визуального модуля…

И еще одна мысль (наверное, последняя).

Лишь бы выжила.

Мысль пронеслась в мозгу и вспыхнула, как сверхновая…

Комментарий к Kill Switch (Адам)

Все противомонстровые идеи – из Ложной Слепоты Уоттса.

Для пропустивших последние новости – работа дописана. Оставшиеся главы будут выпускаться с периодичностью в день начиная с сегодняшней. Одновременно с этим закрываю лавочку спойлеров в комментах. Могу только посоветовать не делать выводов, не дождавшись окончания)

========== Offworld (Цири) ==========

Адам мертв. Мысль била набатом, заглушая все остальное: «Адам мертв». Заглушая даже страх, испытанный в логове Винтермьюта. Эльф, будь он проклят, не смог отправиться к праотцам, не забрав у нее то немногое, что у нее осталось.

– Откуда в тебе слез-то сколько? – вздохнул Намир, и протянул ей металлический термос. – Чаю хочешь? Могу вискаря плеснуть. Очень помогает от разбитого сердца.

Он серьезно? Цири волком уставилась на ухмыляющегося киборга. Связанная по рукам и ногам, почти спеленутая – двимеритом, железной проволокой – черт его разберет, чем еще. Дышать аж трудно.

Все уже осмотрела, перебрала все варианты. Она не сбежит. Не от Намира. Намир, курва его раздери, профессионал. Самые страшные люди во всем междумирье.

– Ну, не хочешь, как хочешь, – пожал плечами Намир. – Мое дело – предложить.

В паре аршинов от них возводил свою конструкцию Карантир. Совсем спелся со своими ненавистными дхойнями, мантию заменила черно-серая форма с бычьей головой на рукаве.

Судя по глифам на белом металле – за такую штуковину в Новиграде сожгли бы заживо. Цири достаточно разбиралась в оккультной алхимии, чтобы узнать формулу преобразования человеческой пневмы в магическую энергию.

– Не хочу чая, – тихо сказала Цири. – И умирать тоже не хочу.

– Детка, – засмеялся киборг, обнажив искусственные белые зубы, – открою тебе секрет: весь ужас нашего нелегкого бытия состоит в том, что никто не хочет.

*****

Она верещала и сопротивлялась, и когда ее водружали на конструкцию (Намир делал это так методично, будто полку к стенке прибивал), и когда магические узы Карантира окутали ее, присосавшись, как пиявки. Конечно, сопротивлялась! А что ей оставалось делать? Молчать, покорно опустив голову?!

Черта с два. Когда Карантир подошел к ней, она набрала в рот слюну и плюнула эльфу в лицо.

– Хоть в раз в жизни, дхойне, – скривился он, утерев слюну так, будто та была ядовитой. – Хоть раз в своей короткой, несуразной жизни подумай о чем-то, кроме себя.

Надо бы еще раз плюнуть, но на повтор слюны не хватит, слишком пересохло в горле.

– Будь спокойна, – продолжил Карантир, – я погибну вместе с тобой. Более того – я погибну бесславной смертью, презираемый теми, кого спасаю. Но моя гордость, мое эго и моя жизнь – песчинки в песках времени. Ты никогда не была способна этого понять.

– Да-да, эльф, – перебил его Намир. – Поняли уже, ты охуеть какой герой. Давай начинать, а?

Карантир сузил раскосые глаза.

Цири до последнего пыталась сохранить ясность сознания, но голова ее закружилась, и она провалилась в пустоту.

*****

Бесконечность нельзя представить; ее можно лишь узреть.

Вокруг Цири не было даже пустоты. Пустота есть отсутствие чего-то, а когда ничего не существует, то и пустота становится бессмыслицей.

Все ее существо кричало: «Дай мне землю под ногами! Дай мне линию горизонта!». Обезьяна, глубоко дремавшая в памяти тела, начала изо всех сил трясти клетку и верещать. Роду человеческому здесь быть не пристало. Роду человеческому нужна земля и небо, солнце, ветер, и самое главное – время.

Сознание вхолостую пыталось осознать хоть что-то, пыхтело, буксовало. Пыталось построить в голове образ, ассоциацию, различить свет и тьму, уловить какое-нибудь движение.

Бедный, бедный человек. Тебе здесь не место.

«Спокойно, Zireael, – прозвучал в голове голос Карантира, – спокойно. Если смысла нет, придумай его сама. Человеческий мозг пластичен. Его реальность пластична. Придумай себе иллюзию».

Сила мага поддерживала ее, как костыли. Цири ухватилась за них.

Она бы сейчас ухватилась за что угодно.

*****

«Ты повелительница Времени и Пространства, Zireael. Те силы, что подвластны тебе, воображение простых смертных не способно даже представить».

Цири – в пустыне из белоснежного песка.

Пустыни не существует. Ничего не найдя, сознание уцепилось за расхожую метафору «песков». Детский рисунок, набросок, синей краской – небо, белой – земля. Иллюзии хватило, чтобы немного успокоить паникующее тело. Но если очень долго смотреть на песок, то можно понять, что под ним ничего нет.

И тогда все начиналось сначала.

Цири сделала первый шаг. А это означало, что к ней вернулась роскошь времени. Шаг назад она была там, теперь она здесь. Прошлое и будущее. Причина и следствие. У нее теперь есть руки и ноги, пусть и те, которые она вообразила себе сама.

«Представь себе время и пространство, – сказал Карантир».

Цири представила себе самый простой символ – портал. Повинуясь воле воображения, перед носом развернулась знакомая гладь. Питаясь энергий Цири, портал втягивал цвет и поверх него ложились все новые и новые мазки: из хаоса методично рождались формы. Возникали очертания городов, людей, и невидимый художник с безумной скоростью продолжал добавлять детали.

Энергии, которые здесь обитают, которые позволяют ее крови собой манипулировать – древнее их ничего не существовало.

«Ты мыслишь как человек, – сказал Карантир. – Древность означает движение в одну сторону. Ты никогда не увидишь полной картины, если будет так думать».

Как можно думать по-другому?..

«Фундаментальные законы симметричны во времени, – сказал Карантир. – Между прошлым и будущим нет никакой разницы. Она существует только в человеческих глазах».

У нее нет других глаз.

«Zireael, – сказал Карантир, – перед тобой каждое событие, которое произошло или произойдет в прошлом и будущем. Перед тобой – Книга Веков. Просто открой ее».

Портал раскрывался, становясь все больше и больше, но Цири не нужно было сосредоточиться, чтобы увидеть все, на нем нарисованное.

«Открой и выбери нужные тебе страницы».

Сотканный мир вокруг нее подрагивал, как будто через него проходили электрические разряды. Цири не сопротивлялась, позволяя энергии использовать себя так, как та считает нужным. Она – часть процесса, часть Колеса Времени. Она – та сила, что его раскачивает.

*****

Маленькая Цири умирает в Цинтре. Большая Цири наблюдает за ней через пески времени. Умирает буднично и как бы случайно – эфес меча об висок. Время обволакивает ее маленькое тело, и мир живет дальше, проглотив потерю, не прожевывая. Предназначение оказывается пустой оберткой, конфетка уже давно съедена.

*****

Цири выходит замуж за Кагыра Аэп Кеаллаха. Свадьбу играют наспех, священник лыка не вяжет, на столе, считай, ничего, кроме жженки, и не стоит – но что делать, вокруг бушует вторая Северная, а невесте пузо на нос лезет. Кагыра кто-то из гостей называет «нильфгаардцем», и он одним ударом разбивает тому нос. Геральт что-то бурчит под нос. Цири хохочет, огромный живот колыхается под полами наспех сшитого магией платья. Она счастлива.

Лучше оставить ее в покое.

*****

Цири видит и тех, которых хочется обратить в пепел. Ту, что не повстречала Бонарта в Ревности, с разъеденной фисштехом носовой перегородкой. Она смеётся, откинув голову назад, когда Искра от уха до уха перерезает горло пойманному купцу, и в лихорадочных глазах пляшет смерть.

Но еще больше Цири ненавидит ту, что с подведенными по эльфской моде глазами. Она призывно стонет, распластавшись на атласных простынях, перекрестив ноги за спиной вбивающего её в кровать Эредина.

Ей стоит немалых усилий оставить обеих в покое.

*****

Другая Цири думает, что свернула не туда, и лучше бы отправилась в мир машин. Она бредет, умирая от жажды, по пустыням, где обитают огромные черви-людоеды. Она бежит от наркоторговцев (эх, сюда бы Адама…) с глазами из обезумевшей синевы. «Курва мать, – думает Цири. – Как ж меня сюда занесло?».

Она не осознает своего счастья.

Зато осознает та, что наблюдает за ней. Ей никогда не следовало приходить в мир Адама, они – несовместимы, они – парадокс. Цири вытягивает руку, чтобы ухватить нитки времени и дернуть изо всех сил, закрыв самой себе путь в мир киборгов.

Руку обжигает, словно она окунула её в чан с кипящей водой.

МЫ НЕ СОГЛАСНЫ.

Их голос звучит как приговор, вынесенный всеми безжалостными судьями, что когда-либо существовали, существуют или будут существовать.

«Они здесь, – понимает Цири. – И были здесь все это время».

Время и пространство взаимосвязаны; тем, кому не ведомо время, нужен проводник и через пространство.

«Конечно, здесь, Zireael, – говорит Карантир. – Прямо позади тебя. И если бы им не было интересно, что ты предложишь, нас бы уже не было в живых».

*****

Она не хочет предавать ни одну из Цири, ни одного из Геральтов, ни одну из Йеннифэр. Они и не настаивают – просто ждут. Цири чувствует себя мясником, выкатившим перед важным покупателем куски мяса. Торговка смертью. Торговка душами. За полой ее курточки – множество миров.

Кого вы желаете съесть, милые господа? Смотрите – у меня для вас подводный мир и его причудливые машины. Неужели вам не нравится подводный мир? Смотрите, господа, у меня для вас летающие города! Какая диковинка! Налетайте!

Господа отвечают:

МЫ НЕ СОГЛАСНЫ

Смотрите, господа, у меня для вас – люди-кочевники в открытом космосе. Их так много, что они заполонили целые созвездия. Неужели вам невкусно, господа?

Господа отвечают одно и то же:

МЫ НЕ СОГЛАСНЫ

******

Она, наверное, живет здесь уже целую вечность. В пространстве, где времени не существует, ничто не растет, не рождается и не меняется.

Цири перебирает миры, как речные камушки, и отшвыривает прочь. Карантир говорит ей прекратить цепляться за время. Люди осознают время последовательно, то, что стоит за ее спиной – единовременно.

Маг подпитывает ее энергией, и в ее мерцающем зеленым течении она слышит отголоски чужой боли.

*****

Цири думает: может быть, им и вовсе не нужны люди. Предлагает эльфов, предлагает подводных созданий, предлагает птиц, предлагает насекомых. Все оказывается невкусным, горьким, пресным. Цири ищет дальше.

Она понимает: им скучно, нужно что-то куда масштабней. Что-то под стать им сами.

Цири ищет страх. Слушает тысячи разговоров, ищет слезы, ищет страдание, ищет боль.

Всего этого полно во Вселенной – можно сказать, это ее движущая сила. Шпионит на улицах города тысячи Дверей, в храмах божества с волосами из клинков. Госпожа Боли вышвыривает соглядатайку. «Для них ворота захлопнуты на вечность».

Но Цири не сдается. Она идет по следу боли и находит тех, кто ей питаются. Кровожадные боги, пожирающие пневму своих служителей. Цири слышала, как они чавкали и росли, увеличиваясь настолько, что им не хватало ни четырехмерного, ни пятимерного пространства. Их рев можно услышать в глубоких изъянах мироздания, сквозь выбоины и трещины, оставленные жестокостью, насилием и пороком.

Она чувствует, как Они заинтересовались. Закапали ядовитой слюной, застонали.

МЫ СОГЛАСНЫ

МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ

«Слава богам, – выдыхает Карантир, – слава богам!». Маг все еще здесь. Он говорит, что в том, оставшемся позади мире не прошло и мгновенья.

Ну уж кому угодно слава, но не богам. Будь они все прокляты.

Цири молчит.

Цири хочет потянуть за еще одну ниточку. Маленькую, маленькую ниточку. В своей «короткой и несуразной» жизни, пока та еще не подошла к концу, она действительно хочет подумать о ком-то кроме себя.

Немного жертвенности.

*****

Цири уверена: они «подождут». Время им безразлично. Они не понимают, зачем оно существует, и сомневаются в его реальности. А вот Карантир – понимает и беснуется.

«Ради чего? – эльф сверлит дыру в ее голове. – Таким, как он, суждено умереть. Такие, как он, рождены умереть во благо других. Сделай ему одолжение!»

«Я – Владычица времени и Пространства, – отвечает Цири. – И я решу, что ему суждено».

«Кем ты себя возомнила? – спрашивает Карантир. – Владычицей судеб? За такую гордыню дорого платят. Ты – всего лишь инструмент в руках Предназначения».

Цири не отвечает; ее распирает от силы, которую вкачивает в нее маг. Она еще никогда не чувствовала себя такой могущественной и такой ничтожной.

И в ее власти нужным образом спутать нитки времени. Потянуть так, чтобы Адам выждал удачный ракурс и не спустил летающего робота на наемника слишком быстро. Время следует за силой Старшей Крови, послушно прогибается, и она склеивает две реальности, как опытный знахарь, заменяя одну Фариду – другой, той, что не попала в больницу, той, что довезла Адама до острова-тюрьмы. Пришить кусок туда, вырвать кусок отсюда. Цири – единственное связующее звено между двумя реальностями.

Цири не сомневается: Фарида его спасет. На ручном управлении прорвется к острову, запустит дронов-спасателей, спасет то, что осталось от обожженного кислотой, разбитого и искалеченного Адама – считай, один лишь торс. Фарида любит Адама самой страшной любовью – той, что не требует ответа. Цири видит это. Отсюда ей все видно.

Она – Владычица времени и Пространства.

Время останавливается. Нарисованное Цири полотно завершено, и оно – совершенно. Вопреки своей собственной судьбе, вопреки всем вероятностям, Адам будет жить.

Будет жить. Будет?..

Нарисованное полотно перекидывается на нее саму, как вероломное создание, обратившееся против своего создателя. Опутывает ее нитями времени, и щиколотки Цири трескаются, как стручки сгнившего дерева, змей Уроборос вонзает зубы в собственный хвост.