Текст книги "Нова Проспект (СИ)"

Автор книги: J.C.Elliot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Мужчина поднес к уху прямоугольник, и обратился в пустоту:

– День добрый. Тут девушка настойчиво ищет мага, чтобы обсудить путешествия по мирам. Нет, спокойная. Но все равно приезжайте.

Цири уловила звук голоса собеседника, едва слышно доносящийся из прямоугольника. Мегаскоп. В этом мире у каждого есть свой личный мегаскоп – маловероятно, что ее в таком случае будут преследовать охотники на магов. От мысли, что в этом странном мире хоть что-то наконец начало обретать смысл, ей стало легче дышать.

– Сколько? Прекрасно. А то мне работать надо.

Но с чего местный маг вдруг будет ждать ее с распростертыми объятиями? Цири краем глаза заметила, что все окружающие слишком внимательно смотрят на нее, будто ожидая ее побега.

– Не переживайте, – заверил ее библиотекарь, очень медленно проговаривая слова и не сводя с нее взгляда, – он ждал вас. Его предупреждали о вашем визите.

Как и чародейку с проекции. У магов всюду были уши, они заметили ее передвижения в междумирье. Ей придется поговорить с этим магом, кем бы он ни был – долго убегать в неизвестном мире от неизвестно чего она не сможет.

Библиотекарь жестом пригласил ее присесть на широкий диван с парчовой обивкой. В странно дружелюбном жесте предложил ей тот самый вожделенный напиток из шкафа. Вкус оказался приторно сладким, в носу неприятно защекотало – Цири пересилила желание тотчас выплюнуть мерзкую жидкость.

Вежливо поблагодарив библиотекаря, Цири отодвинула фляжку в угол стола. Если еда тут так же отвратительна, как и напитки, ей придется худо.

Слуги мага появились незамедлительно, одетые в грубые тканевые робы послушников. Их вопрос о документах, подтверждающих личность, поставил Цири в тупик – кто в здравом уме будет носить с собой выписку из церковной книги? На это вполне резонное замечание послушники переглянулись и стали еще вежливее с ней.

Залезать в железную повозку, которая при приближенном рассмотрении оказалась родственницей кареты, было неуютно, но Цири прогоняла страх в мыслях. Если дела пойдут совсем плохо, она сможет телепортироваться прочь.

До усадьбы мага железная повозка довезла ее в мгновение ока – и какие это были хоромы! Здание в пять этажей, облицованных темным камнем, ухоженные, красиво подстриженные клумбы перед входом. Слуг у мага было бессчетное множество – вежливых и услужливых, в одинаковых одеяниях.

Аудиенции пришлось ждать столь долго, что Цири невольно задумалась, зачем за ней с такой срочностью вызвали транспорт.

Когда дверь в покои мага наконец открылась, Цири увидела немолодого мужчину. Он напомнил ей Мышовура – такая же теплая, отеческая улыбка, тот же озорной огонек в глазах. Он протянул ей руку. Цири не привыкла, чтобы так приветствовали женщину, но не стала противиться местным традициям и пожала широкую шершавую ладонь.

– Здравствуйте, пани. Профессор Ангус Бамби.

Он указал на широкое кресло за своим изысканным, из чистого прозрачного стекла столом. Маг разговаривал по мегаскопу с той самой чародейкой с торговой площади – но прервал беседу нажатием на черную кнопку прямоугольника. Его прислужница внесла в комнату поднос с красивыми фарфоровыми чашками – Цири с удовольствием отметила, что в них не коричневая сладкая жидкость, а что-то, по аромату напоминающее травяной отвар.

– Рассказывайте, что пани ко мне привело?

Профессор Бамби сел напротив Цири. Она никогда доселе не видела столь радушных и не высокомерных магов – это обескураживало настолько, что она задумалась, не лжет ли он ей. Зачем незнакомцу быть с ней столь вежливым?

– Нэннеке из Элландера.

Она не настолько глупа, чтобы называться своим настоящим – известным в более чем одном мире – именем.

– Красиво, – задумчиво ответил маг, – фэнтезийно. Как Галадриэль.

Цири не нашла между этими именами никакой видимой связи и окинула комнату взглядом в поисках магических артефактов, но не нашла ничего похожего. Покои мага больше походили на кабинет ученого – множество книг и причудливые схемы на стенах.

– Вы искали кого-то, кто знает о путешествиях по мирам? – мягко спросил профессор Бамби и, не дождавшись ответа, пододвинул фарфоровую чашку поближе к Цири. Она сделала вид, что не заметила этого жеста. Отравители всегда вежливее самых учтивых слуг.

– Да. Вы разбираетесь в этом? – Цири предпочла разведать больше о маге и мире, прежде чем выдавать информацию о себе.

– Я на своем веку повидал много путешественников – по мирам, во времени.

Эта мысль словно вызвала у него грусть – он тяжело вздохнул и покачал головой, что-то записывая на листе бумаги.

– Где ваш дом, пани… могу я вас называть вас просто Нэннеке?

Маг задал этот вопрос слишком спокойно, как будто ответ не интересовал его по-настоящему, и спрашивал он из дежурной вежливости.

Раздался настойчивый стук. Его прислужница приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

– Маргожата, не сейчас.

Женщина сделала страшные глаза и кивнула на Цири, приложив кулак с отставленным мизинцем и большим пальцем к уху. Профессор Бамби виновато улыбнулся, пообещал Цири сию же минуту вернуться и вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь.

Маг разговаривал с чародейкой по своему висящему на стене мегаскопу – Цири доверяла женщинам-чародейкам гораздо больше, поэтому нажала на большую черную кнопку в попытке связаться. Лицо чародейки тот час предстало перед ней – Цири наконец услышала ее голос, холодный, как у Йеннифэр, когда та ее отчитывала.

– В пятницу вечером на штаб-квартиру Шариф Индастриз в Детройте была совершена террористическая атака.

Цири оторопела от столь неожиданного приветствия – из этого предложения она смогла понять от силы три слова. Она предпочла промолчать и выслушать женщину, проекция которой будто бы осуждающе на нее смотрела.

– Несмотря на отсутствие пострадавших, компании был нанесен значительный экономический ущерб.

Фигура чародейки сменилась смутно знакомым пейзажем. По спине Цири пробежал легкий холодок.

– В связи с террористический атакой разыскивается подозреваемая.

Сердце пропустило пару ударов и забилось как бешеное, когда она увидела себя саму с высоты птичьего полета – дрожащую, наставившую меч на металлического человека. Не может быть, как это возможно?!

Речь чародейки понимать было трудно, но что влечет за собой слово «разыскивается» Цири знала прекрасно. Ее ищут, и единственное, чем был вызван такой радушный прием профессора Бамби – уже назначенная за ее голову щедрая награда.

Сколько она себя помнила, за ней охотились и ее преследовали. Она уже и не помнила, когда в ее голове не было этой постоянной трепещущей мысли – бежать. Пока не схватили, пока не передали тем ублюдкам, у которых на нее вечно были какие-то планы: осеменить, выдать замуж, прикончить.

Бежать. Она выглянула в окно – слишком высоко, чтобы прыгать. От попытки сбежать в междумирье Цири пошатнулась – голод и усталость давали о себе знать. Стоило чуть приоткрыться двери, она стремглав вылетела из нее, не разбирая дороги, вниз по винтовой лестнице.

Но она и не пробежала и десяти шагов: прислужник мага ударил ее чем-то острым в плечо, заставив распластаться на полу. Вместо ожидаемой боли Цири пронзило нездоровое ощущение спокойствия и сонливости.

Они отравили ее. Яд растекался по венам, делая Цири слабой, бессильной, лишив возможности пошевелиться. Перед глазами плыло, но страха это головокружение не вызвало – напротив, Цири впервые показалось, что все будет в порядке, стоит лишь немного поспать.

«Вам нужно отдохнуть, пани», – голос профессора Бамби доносился до нее откуда-то издалека, превращаясь в тусклый, металлический скрежет. Его прислужники подняли ее за руки и понесли в неизвестном направлении. Цинтра. Взмах качелей.

«…Вам нужно отдохнуть».

Комментарий к Dark City (Цири)

В Варшаве метро в несколько заброшенном состоянии, т.к. появился более удобный наземный транспорт

========== Edge and Pearl (Эредин) ==========

Ему хотелось увековечить на картине эту округлую линию бедра, так изящно подчеркнутую багряным заревом заката. Не абстрактной констелляцией форм и цветов, которую так любит Ге’эльс, а произведением в духе старых мастеров, умевших вычленить божественное начало в повседневном.

Эредин откинулся на подушки, переводя взгляд то на струящиеся вниз лестницы водопадов, то на обнаженное тело любовницы, но удовольствие от созерцания омрачало имя, назойливо маячившее в мыслях.

Zireael.

Само воспоминание о человеческом потомке Лары Доррен мешало ему наслаждаться изысканной, выкованной в поколениях красотой Эльтары, но Эредин не мог выкинуть из головы мысль о роковой ошибке своего народа.

Впрочем, не народа – всего лишь одной отступницы, предательницы, не сумевшей совладать со своей похотью, бросившейся в объятия Dh’oine. Ошибка, платить за которую приходится ему.

Эредин поднялся с ложа, вызвав этим тщательно скрываемое недовольство Эльтары. Он давно подметил, что капризные гримаски всегда шли красавицам, и его нынешняя пассия с выражением легкого разочарования на лице сделалась донельзя очаровательной. Если бы Эредину не предстояла встреча с советником, он бы не удержался от соблазна еще раз овладеть ею.

Zireael.

До каких пор эта девчонка с порченой кровью будет отнимать его время? Как долго она сможет убегать от своей судьбы? Эредин считал, что пожертвовать собой ради Aen Elle, расы, генам которой она обязана своей уникальностью, было бы самым лучшим, что Zireael могла бы сотворить в своей короткой человеческой жизни. И какая жалость, что девчонка была слишком глупа, чтобы это осознать.

Пустые глаза слуг пристально следили за каждым его движением, когда Эредин вошел в приёмный зал. Он оставил убранство зала неизменным со времен Ауберона, ведомый при этом скорее равнодушием, чем уважением к своему предшественнику.

Среди Aen Elle не было более достойного кандидата в правители, чем Эредин – и потому ему претил гнилой душок слухов, витавших вокруг его восхождения на трон. Но его подданные болтали, шептались по закоулкам бесчисленных комнат, и их сплетни эхом носились под белыми сводами дворца, грязью оседая на стенах.

Невежественное предположение, впервые высказанное все той же Zireael, взросло на его землях сорняком – и, как все человеческое, множилось, распространяясь быстрее чумы.

К счастью, разум Карантира эта чушь отравить не смогла. Он во многом превосходил своего наставника, которому сухие энциклопедические знания часто мешали видеть суть вещей. Аваллак’х был слеп. Но если слепоту Эредин еще мог простить, то слабость – нет. Аваллак’х проявил ее, погнавшись за призраком былой любви, искаженной копией, в разы уступающей оригиналу. А значит, былые неудачи так и не научили Знающего простому правилу – хочешь управлять судьбой и женщиной – используй силу, а не бегай за ними с протянутой рукой.

Облаченный в просторное одеяние, Карантир уже поджидал Эредина, любуясь отражением багряного заката в Easnadh. Услышав шаги короля, он обернулся и отточенным до совершенства движением исполнил поклон. Эредин, который за годы военной службы привык к простоте отношений, в очередной раз мысленно посчитал придворный церемониал излишним, хотя в целом и признавал в нем некую фундаментальность и традиционность, на которых строилась культура его народа.

– Zireael, – начал Карантир свою речь с набившего оскомину имени, – попала в клетку.

Ирония фразы навела Эредина на мысль о том, что любимая певчая птица слишком стара, чтобы радовать пением. Пришло время найти ей замену.

Весть о ласточке ничуть его не удивила – он первым заметил следы в Междумирье, грубые, отчаянные удары, как будто некто, погребенный заживо, пытался вырваться из заточения. Именно Эредин приказал Карантиру выяснить их природу, безошибочно почуяв запах Старшей Крови.

– Мир, в котором она заперта… необычен.

Не дожидаясь уточняющего вопроса, Карантир подвел своего короля к причудливому устройству – двум трубкам, увенчанным металлическими сферами. Одна из них была обвязана шелковой лентой. Эредин прежде не видел ничего подобного – грубая обработка металла навевала мысль о человеческом происхождении механизма.

– Как это работает? – Эредин наклонился, чтобы рассмотреть диковинку поближе.

– С помощью тех сил, что заставляют молнии сотрясать небесный свод.

Карантир положил ладонь на металлическую сферу. Спустя пару мгновений вокруг прибора зашевелились магические потоки – но созданные не волей колдуна, а самой природой. В воздухе вспыхнула искра, и из сферы яркой вспышкой вылетела миниатюрная молния.

– Если мы управляем природой, забирая энергию себе, то люди создали орудия, обуздавшие эту энергию, – пояснил смысл эксперимента Карантир.

– Не могу сказать, что я впечатлен, – усмехнулся Эредин, легким жестом создав в руке молнию, удар которой, в отличие от созданной прибором, стал бы смертельным.

Карантир не разделял его скепсиса, наблюдая за искрящейся сферой. Когда Эредин обратился к нему, прервав затянувшееся молчание, Карантир кивнул в сторону сада, который зеленым лабиринтом простирался до самой Easnadh.

Предложение прогуляться по обыкновению предвещало нудную лекцию. Страсть к пространным рассуждениям Карантир унаследовал от своего наставника.

– В их мире этих орудий намного больше. Люди смогли подчинить себе разнообразные силы природы, – Карантир взглянул на падающие вниз тугие струи водопада, с шумом разбивающиеся о гладь реки.

Мир Ольх не терпел суетливости – помня об этом, Эредин не прерывал советника, ожидая, пока тот доберется до сути своей тирады. Карантир молча проводил взглядом падающий лист плакучей ивы. Именно такие длинные и в нужный момент выдержанные паузы обеспечили Карантиру славу мудреца.

– Но не это вызывает мои опасения, а то, что люди обуздали энергию элементарных частиц. А она, друг мой, смерть. Разрушительница миров, несущая гибель всему живому.

Ничто из изобретений человеческой расы не могло быть страшнее Белого Хлада. Научный прогресс мало беспокоил Эредина: главная слабость человеческой расы не в технологической отсталости, а в самой их сути.

– Скажи, Эредин, в чем сила людей?

Эредин бросил взгляд на слуг, бестелесными фантомами скользящими по дворцу – вся сила, которой они когда-то обладали, была уничтожена тщательной селекцией. Перед глазами пронеслись искаженные болью лица людей, тысячами – сотнями тысяч погибших от его меча. Но сколько бы жизней он ни забирал, на место убитых приходили новые – ничем не отличимые от своих предшественников.

– В плодовитости.

Краем глаза он заметил склонившуюся над книгой Эльтару, укрытую тенью многовекового дуба. Белоснежное платье как влитое облегало тонкую талию. Пройдут года, декады, прежде чем эта плавная линия округлится. Моногамность не входила в список добродетелей Эредина – но ни одна из многочисленных пассий не подарила ему наследника.

– Девять миллиардов. В том мире девять миллиардов душ.

Имя мне легион, ибо нас много. Цифра показалась чудовищной даже по человеческим меркам и вызывала ассоциации с муравейником, тысячей кишащих насекомых. Эредин чуть сильнее наступил на каменную плитку дорожки, ведомый желанием раздавить это скопище, пока оно не заполнило все обитаемые миры.

– Позволь тебе возразить, друг мой, сила людей в приспособляемости.

В словах Карантира была определенная толика правды. Люди способны размножаться в местах, куда эльфка побрезговала бы и ступить. Они возводили свои города в пустынях, в тундрах, в горах – без сомнения, они множились бы и в подземельях, если их туда загнать.

– Те люди сожгли своих магически одаренных сородичей и пошли по иному пути. Вставили в свои тела металл, создали механических слуг.

Их путь лежал мимо пруда, в котором плавали мелкие разноцветные рыбки. Аваллак’х смог вывести рыб, чья чешуя переливалась всеми цветами радуги, скрещивая лучшие особи в каждом поколении. Эредин усмехнулся – в биографии обитателей пруда отражался Карантир.

– Они опасны.

Эредин бросил на собеседника полный сомнения взгляд – не отравила ли его сердце трусость? Малодушие он презирал гораздо больше людей.

– Что ты предлагаешь, Карантир?

Карантир остановил свой шаг, и его блуждающий взгляд впервые задержался на Эредине.

– Осторожность и благоразумие, – тихо сказал он. – Нам не нужна война, нам нужна Zireael.

– Я отправлюсь первым, – тоном, не предполагающих дальнейших обсуждений, ответил Эредин, – моя армия последует за мной.

Его войско жаждало человеческой крови, жаждало вернуть себе славу завоевателей. Стоит ему подать сигнал, как они ворвутся в новый мир через сотни порталов. Человеческому роду придется противопоставить Aen Elle нечто большее, чем металлические орудия.

Дикая охота не может продолжаться вечно – пришло время положить ей конец. Он всегда предпочитал внешнюю политику внутренней, переложив бремя разбирательств с дворцовыми интригами на Ге’эльса.

Он не станет безжизненной куклой восседать на троне, как это делал Ауберон, пока его народу угрожает опасность. Он отдаст жизнь – и свою, и Zireael, чтобы предотвратить нависшую угрозу.

Дома Эредин купался в роскоши, но странствовал как воин, а не как король – без лишних слов и суеты. Когда он оповестил Эльтару о скором отъезде, та ответила коротким кивком и церемониальным пожеланием удачи в битве. Она никогда бы не опустилась до вульгарных причитаний, расспросов, никогда бы не посмела раздражать его своим беспокойством.

Когда перед ним разверзались врата в новый мир, он выглядел так, как изображали воинов на старинных фресках – лицо скрывал шлем, а тело было заковано в стальные латы. Он никогда не испытывал страха перед порталами – они манили его, обещая новые земли, новые войны и новых женщин.

Портал перенес его на белую винтовую лестницу высокой башни. Эредин ожидал увидеть нечто необычайное – но через широкое окно виднелось лишь бескрайнее серое небо и множество высоких зданий. Серый, черный, коричневый – казалось, планета корчилась от недуга, пораженная тяжёлой болезнью – и название ей было «человек».

И вместе с тем она была прекрасно девственна – Эредин ощутил струящиеся, пронизывающие пространство магические потоки, необузданные и дикие. На какой-то миг его опьянило чувство власти – силы, которые обычно приходилось делить с другими, здесь всецело принадлежали ему.

Наверное, Zireael на роду написано быть узницей башен – эта называлась, судя по витиеватой надписи на двери: «Научно-исследовательский медицинский центр». Человек, который так нарек здание, не имел ни малейшего представления о благозвучии.

Эредин закрыл глаза, выискивая в потоках след Старшей Крови, и вскоре почувствовал его – он вел к самому верху башни. На лестнице ему не повстречалось ни единой души – минуло минимум десяток пролетов, прежде чем он увидел на двери надпись «Психиатрическое отделение».

Дверь открылась бесшумно, без привычного скрипа, явив взору Эредина белоснежную комнату. За длинным столом сидела человеческая женщина, не сразу среагировавшая на шум. Его удивило отсутствие привычной в человеческих мирах вони – запаха нечистот и пота. Dh’oine наконец овладели ранее недоступным им искусством гигиены.

Когда она все же подняла голову, Эредин узрел в смотрящих на него глазах давно не виданное им презрение.

– Молодой человек, явиться в таком виде в психиатрию – это просто верх наглости. Кем вы себя возомнили, назгулом?

Dh’oine научились гигиене, но грубость и невежество все еще течет в их крови.

Эредин положил ладонь на эфес меча, надеясь, что это движение призовет Dh’oine к благоразумию. Он уже изменил своим привычкам, не убив нахалку на месте, но если она будет и дальше испытывать его терпение, то разделит судьбу своих многочисленных сородичей.

– Ещё одно слово, человек, и оно станет для тебя последним.

Презрительное выражение лица тотчас сменилось привычным ему страхом. Dh’oine ударила кулаком по красному кругу – и башню сотряс ритмичный вой. Звук хуже скрежета когтей по стеклу – Эредин и представить не мог, что на свете существуют столь уродливые комбинации звуков.

Dh’oine подписала себе смертный приговор. Люди считают милосердие добродетелью – на деле же оно зачастую порождено тщеславием и страхом. Женщина даже не попыталась увернуться от настигшего ее меча. Посмертная гримаса навечно запечатлела на лице смесь страха и удивления, а по белоснежному полу медленно растекалась красная кровь.

Эредин зашагал по длинному, освещенному неестественным белым светом, коридору. Он швырнул первого встреченного и попытавшегося напасть на него Dh’oine об стену – судя по тому, как треснули кости, человек был сделан не из металла.

В маленькой комнатке он увидел методично раскачивающуюся из стороны в сторону девушку, которая при виде его зажмурилась и отчаянно, как в лихорадке, зашептала:

– Ты не настоящий, не настоящий…

Dh’oine принимала желаемое за действительное. Эредин оставил несчастную в плену своих фантазий, но охранника разрубил надвое – он пытался пробить его броню какой-то иголкой.

Вой не унимался, и от него постепенно начала раскалываться голова. Такую изощренную пытку могли придумать только Dh’oine. Перед тем, как открыть дверь в следующую комнату, Эредин помедлил – зная, кто ожидает его за этой дверью, он снял с себя шлем. Он хотел увидеть ее лицо, когда она поймет, кто перед ней.

Zireael лежала, безжизненная и распластанная, на белоснежном ложе, напомнив Эредину старую сказку о навечно заснувшей принцессе. Неестественный сон, не прерванный даже истошным воем. К вискам Zireael были прикреплены веревки – судя по мирно вздымавшейся груди, они не причиняли ей боли.

Белая грубая роба выгодно оттеняла девичью хрупкость. Длинный шрам через всю щеку со временем побледнел, но все еще уродовал лик. С момента их последней встречи прошло коротких пять лет, но за это время она успела превратиться из юной девушки в молодую женщину. Птенчик оперился, хотя человеческая угловатость все еще бросалась в глаза.

Эредин отдал приказ навигаторам открыть врата – поймать в сети ласточку оказалась куда легче, чем он ожидал. Когда он сдернул веревки с висков Zireael, девчонка встрепенулась и распахнула свои огромные зеленые глаза, красотой которых она была обязана его народу.

– Помнишь меня?

Она его помнила – страх в глазах говорил об этом лучше всяких слов. В этом страхе было что-то завораживающее… почти чарующее. Страх придавал ее лицу уточненное выражение, делал его более эльфским. В последнюю их встречу на лице Zireael он видел лишь типично человеческую дерзость, наглость, желание бросить вызов.

– Ты… – выдохнула Zireael, словно не в силах понять, где сон, а где явь.

Взгляд широко распахнутых глаз скользнул куда-то мимо него, испортив столь долгожданный момент встречи. Эредин резко обернулся, царапнув металлической перчаткой лоб Zireael, и увидел потревожившего их мужчину.

На нем был щегольский кожаный плащ с цветочными узорами, а глаза скрывали вросшие в виски темные зеркала. Человеческие воины, которых он видел прежде, были с ног до головы испещрены шрамами – но у этого кожа была позорно гладкой. Трус, ни разу не бывавший в настоящей битве.

Dh’oine наставил на Эредина свое нелепое орудие – длинную железную трубку.

– Оружие на пол, – имел наглость приказать он. – У тебя ровно секунда. Один.

Еще один глупец на его пути. Этому глупцу уготована та же участь, что и многим другим.

Dh’oine сильнее сжал в руке трубку. От оглушительного хлопка заложило уши, и нечто, что должно было убить, срикошетило от окутавшей его защитной сферы в окно. Эредин вынужден был признать – если бы не щит, Dh’oine попал бы ему прямо промеж глаз.

– Два, – поддержал его игру Эредин, занося меч для ответного удара.

Крик Zireael потонул на фоне механического воя.

Комментарий к Edge and Pearl (Эредин)

1. Карантир показывал Эредину электростатический генератор ван де Граафа: https://ru.wikipedia.org/wiki/Генератор_Ван_де_Граафа

2. “I am beсome death, the destroyer of the words” – Я есть Смерть, разрушитель миров – цитата из Бхагавадгита, произнесенная Робертом Оппенгеймером во время испытания первой атомной бомбы в Нью-Мексико

3. «Имя мне – легион», «имя ему – легион», «имя им – легион» (лат. nomen illis legio) – крылатое выражение, обозначающее несметное количество чего-либо, причём с негативной оценкой исчисляемого.

========== Ready Aim Fire (Адам) ==========

– Проснись, Нео… Ты увяз в Матрице.

Белый потолок медотсека. Адам закрыл глаза, пока не перестал мигать символ загрузки.

«Все системы онлайн».

Взявший на себя роль Морфеуса Притчард сидел возле него, склонившись над планшетом. Кардиограмма на дисплее показывала идеальный синусовый ритм.

– Что произошло? – перед глазами пронеслись пульсирующие образы: удар машины Малик о бетон, зеленое сияние… – Малик в порядке?

– Дженсен, ты… – Притчард взглянул на него с самым серьезным выражением лица: – … сгорел на работе.

Шутка явно отрепетирована – Притчард прыснул от смеха, едва произнеся ее. Адам выдернул шнур из запястья и поднялся с койки. Малик в порядке, иначе бы Притчард так не заливался.

Синхронизация времени с центральным сервером завершена. С инцидента на крыше прошло около четырех часов.

– Стенд-ап по тебе плачет, Притчард. Я серьёзно.

– Ты угодил под сильное электромагнитного излучение. Что-то вроде ЭМ-бомбы, – Притчард обычно не прибегал к расплывчатым формулировкам, – Не ссы, я тебе подлатал настройки – снизил чувствительность к гравитационным перепадам. А Малик отделалась легким испугом.

– И источник этого излучения был?..

Притчард поднялся со стула и подошел к окну, в котором отражались неоновые огни вечернего Детройта. В глазах рябило от палитры: неоново-розовый, неоново-салатовый и выцветший неоново-красный.

Начальник отдела информационной безопасности и по совместительству механик-любитель – единственный в Шариф Индастриз, кто позволял себе носить длинные волосы и широкие штаны. До работы в компании Притчард был чёрным хакером, в основном – по части корпоративного саботажа. На официоз у него была врожденная аллергия.

– Была.

Адам вытащил из пачки сигарету и машинально затянулся.

– Не спеши расслабляться – тебе еще шефу докладывать, как только очухаешься.

Меньше всего Адаму хотелось докладывать о произошедшем шефу, но роскошь выбора и работа в корпорации – несовместимые вещи.

По пути в офис Шарифа обычно разговорчивый Притчард не отрывался от своего планшета, бегло пролистывая статью про квантовую телепортацию.

– Телепортация? Серьезно?

– Ну, она либо телепортировалась, – задумчиво ответил Притчард, нажимая на кнопку лифта, – либо дезинтегрировалась. Какой вариант тебе кажется логичней?

Адам прокручивал перед глазами запись с крыши. Прежде чем девушка исчезла, она зажмурилась и прошептала что-то… Что? Адам еще раз промотал запись, но губы девушки едва шевелились.

– Одна, блядь, маленькая проблема, – вырвал его из раздумий Притчард. – Телепортация в такой форме противоречит известным физическим законам.

– Магия, – невесело усмехнулся Адам.

– Скажи это Шарифу, он тебе в задницу файербол засунет.

Кабинет Шарифа занимал весь верхний этаж. Робот–садовник, похожий на большого механического краба, ухаживал за бамбуком в приемной. Сплав генной инженерии и химических воздействий сделал форму кустарников идеально круглой, а сами они были абсолютно одинаковыми.

Увидев Адама и Притчарда, Афина машинальным движением нажала кнопку, открыв бронированную дверь. Второе нападение на Шариф Индастриз вызвало у шефа очередной приступ паранойи.

Шариф стоял перед окном, заведя руки за спину, при этом его механическая рука крепко сжимала запястье руки из плоти. Адам ни разу не видел Шарифа в одном и том же костюме, но любой из них сидел на нем как влитой.

– Добрый вечер, господа, – Шариф плавно развернулся, сверкнув белозубой средиземноморской улыбкой.

Адам давно подозревал, что выпускники бизнес-школ получали эти улыбки вместе с дипломом. В кабинете Шарифа его всегда что-то неуловимо раздражало: то ли черные шары, висящие у потолка, то ли картина Рембрандта «Урок анатомии доктора Тульпа», вызывающая ассоциации с мясокомбинатом.

– Шеф.

– Тебе лучше, Адам? – Шариф дал ему ровно две секунды для утвердительного кивка, прежде чем включить проекцию на экране во всю комнату.

Запись с камеры слежения. Варшава, 18 июля 2027 года, 8:52. Помещение на видео напоминало библиотеку – и, судя по тому, как работники этого заведения игнорировали посетителей, они находились на государственной службе.

Корпорации забрали у государств почти все, но библиотеки милосердно оставили. Прибыльная библиотека – такой же оксюморон, как неподкупный судья.

Около минуты ничего не происходило. Когда в углу экрана появилась знакомая женская фигура, Адам забарабанил пальцами по мраморной поверхности стола. Меньше двух часов с инцидента. Варшава. Детройт.

Девушка подошла к стойке и спросила что-то с наигранно дружелюбным выражением лица. Шариф увеличил изображение девушки. Подрагивающие губы ее выдавали. Ей явно было страшно.

– Шеф, ни один суперджет… – Притчард уронил голову на руки и тяжело вздохнул.

– Существующие технологии не позволяют за это время добраться до Варшавы.

Шариф никогда не перебивал. Он умел мягко внушить мысль, что его высказывание по умолчанию важнее высказывания собеседника.

– Что она спросила? – поинтересовался Адам, увидев, что неуверенность на лице девушки сменилась смятением.

Шариф пожал плечами.

– Что-то, из-за чего она меньше чем через полчаса очутилась в психбольнице.

– Жертва экспериментов? – предположил Притчард. – Сорвало крышу?

Адам покачал головой. Она не походила на умалишенную. К тому же, если бы она сбежала из лаборатории, где изобрели способную изменить мировой порядок технологию, в погоню за ней отправили бы армию.

– Никто, кроме нас, ее не ищет?

– Отличный вопрос, Адам. Никто. Мертвая тишина по всем каналам – а ведь ее лицо транслировали по всем новостям мира.

Адам быстро пролистал новостные заголовки – безликое «разыскивается» среди сотен таких же.

– Ничейная, никому не нужная девочка, умеющая телепортироваться за тысячи километров. Пока что у нас есть фора.

Курочка, несущая золотые яйца. На лице Шарифа появилось знакомое выражение легкой одержимости.

«Ты обязан этому человеку жизнью, – одернул себя Адам. – Ты ему по гроб должен».

– Доставь ее сюда, Адам, – обратился к нему Шариф, положив кибернетическую руку на его плечо, из-за чего теплый жест стал несколько механическим, – без лишнего шума.

– Мы не имеем ни малейшего понятия, с чем имеем дело! – Возражение Притчарда улетело в пустоту.

– Пока что. Но если в этой девочке есть что-то, позволяющее ей телепортироваться, мы найдем, что это.

Найдем, запатентуем, размножим, получим прибыль, взлетим на самый верх Доу-Джонса. Адам бросил взгляд на картину Рембрандта, на острые скальпели, занесенные над бледным обездвиженным телом.