Текст книги "Нова Проспект (СИ)"

Автор книги: J.C.Elliot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– Только жилеты из кожи, – покачал головой Нитраль. – Корпус защищают, руки-ноги…

Эредин провел пальцем по стальному корпусу оружия, по гравировке Steiner-Bisley CA-40.

– Руки-ноги тут расходный материал, мне это уже известно, – вздохнул Эредин. – Неважно. Отличная работа, Нитраль. Я так понимаю, инструкций не прилагается?

Инструкций не прилагалось, учиться стрельбе придется в кустарных условиях. Он взял со стола пистолет, переложил из руки в руку. Оружие было холодным и легким.

Когда-то оно показалось ему нелепым. Эредин повел плечом, и рана в грудной клетке отозвалась притупленной болью.

Всем свойственно ошибаться.

***

«Огнестрельное оружие – специальные устройства, конструктивно предназначенные для механического поражения живой или иной цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда».

Когда в дверь постучали, Эредин оторвался от устройства – компьютера, как сказал Карантир, – с помощью которого он с большим трудом разыскивал сведения о местном оружии, и нехотя подошел к двери. За прошедшие сутки у него было достаточно малоприятных встреч, и завтрашний день предвещал еще меньше хорошего.

Судьба оказалась к нему благосклонна.

– Добрый вечер, мой король, – Дейдра, облаченная в темно-зеленое шелковое платье, из тех, что легко спутать с ночной сорочкой, мягко улыбнулась. – Хотела выразить свою благодарность. Славно, что еще остались мужчины, способные защитить девичью честь.

Хоть невинность Дейдры и была делом давно минувших дней, комплимент ему польстил.

– Дейдра, в моих покоях можно оставить церемониал, – улыбнулся он, – и если хочешь выразить свою благодарность, выпей со мной вина.

Цвет же ее сжатых коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Нет, она определенно что-то делала для своей привлекательности: чары придавали ее глазам мерцающий гипнотический оттенок, а движениям такую плавность, будто она скользит между физическими планами.

Эредин отправился изучать запасы миниатюрной камеры с продуктами, выбрав самую дорогую на вид бутылку. Взяв в тонкую руку бокал, Дейдра застыла перед окном, окинув взглядом опустевшие улицы.

– Забавные существа эти dh’oine, – сказала она, поигрывая вином в бокале. – В их обожании есть что-то религиозное. Они приносят дары, ждут у отеля, как убогие у подножья храма…

Эредин молча внимал, мыслями все еще в схематике крупнокалиберного пистолета. Ничего сложного: по устройству схоже с арбалетом или самострелом, по эффективности же…

–…Ловят каждое мое слово, сколь бы пустым и ничтожным оно ни было…

Нужно будет забрать схемы для мастеров Aen Elle. О технологии пороха он мельком слышал, хотя никогда особо не интересовался. Стали у них предостаточно, пороховые заводы – завоюют у младших рас.

– Сегодня утром, – продолжила Дейдра, – я видела свой портрет на фасаде башни. Увеличенный в сотни раз и… неуловимо измененный. Жутковатое зрелище, если быть честной.

Женщины признаются в своих страхах когда хотят, чтобы их защитили. Эредин успокаивающе положил ладонь на округлое плечо, стесненное лишь лямкой платья. От Дейдры пахло призрачными орхидеями, продуктом долгой и мучительной селекции ведунов. Едва уловимый запах вызвал у него легкую ностальгию.

– Мне казалось, – задумчиво ответил он, – тебе лестно внимание.

Дейдра лукаво улыбнулась и повела плечом. Эредин поймал себя на мысли, что вожделение миллиардов делает ее еще привлекательней, и провел кончиками пальцев по ее позвоночнику.

– Мне льстит внимание только тех, – мурлыкнула Дейдра, – чье внимание немалого стоит. Великих чародеев, воинов… королей.

Дейдра – большая любительница долгих, изматывающих игр, она никогда не отдавалась слишком просто. Вспомнить страшно, какими ухищрениями, многоярусными комплиментами и тщательно подобранными подарками ему удалось уложить ее на спину в прошлый раз. За вечерним визитом прятался какой-то расчет.

Хотя какое это имеет значение? Кто откажется, когда себя предлагает такая женщина? Эредин аккуратно притянул чародейку к себе, и она податливо скользнула в его объятия. Алебастровая кожа показалась ему мягкой, как вода, все ее тело напоминало покатый изгиб, готовую обрушиться волну.

Дейдра кокетливо засмеялась, когда он увлек ее на двуспальное ложе, но стоило ему накрыть ее собой, она выскользнула из-под него с лукавой улыбкой. Эредин вздохнул, уступив ее играм; не стал возражать, когда она оседлала его бедра и взглянула на него сверху вниз.

На ее полуобнаженном теле осталась только затейливая комбинация из кружев и шелка, из тех, что надевают для постельных игр. Эредин положил обе ладони на гладкие бедра и притянул ее к себе.

Когда она скользнула навстречу, ему показалось, что он вложил свой член в ножны из нежнейшего шелка. Плавно покачивая бедрами, Дейдра откидывала назад голову, как актриса, пытающаяся принять наиболее выгодную позу перед зрителями.

Эредин не торопился, медленно двигаясь в такт, помня, как той нравится неторопливость. С каждым плавным взмахом огненных локонов в памяти возникали гнилостные воспоминания, отравляя удовольствие, смешивая его с чем-то похабным.

Новая женщина должна была смыть ту историю, как вода грязь, но грязь только глубже въедалась в него.

Как же он ненавидит этот мир. Как же он ненавидит его обитателей. Как же он ненавидит железную суку.

Эредин закрыл глаза и представил, как смыкает ладони на смуглой шее. Как тварь брыкается, пока ее легкие не покидает последний глоток воздуха. Как содрогается в предсмертном спазме… Как в глазах отражается ужас неизбежной смерти.

Образы, хоть от любовных игр и далекие, только распаляли его. Не так уж сложно смешать страсть и насилие, превратить вздохи в крики, дрожь – в конвульсии. Чем яростнее становились мысли, тем больше ему мешала неторопливость соития.

Дейдра застыла на нем, уперев ладони в бока, Эредин оперся на локти, не понимая, к чему передышка в самый неподходящий момент и, увидев раздражение в миндалевидных серых глазах, понял.

Diable! Да как она смеет! Читать чужие мысли в такой интимный момент – неслыханная, невероятная наглость!

–Не смей, Дейдра, – Эредин стряхнул ее с себя, как зарвавшегося щенка, и прижал за загривок к подушкам лицом вниз. – Не смей лезть мне в голову.

Он взял ее сзади, невзирая на приглушенный протест – слепой и глухой ко всему, кроме жажды разрядки. Наслаждаясь вновь приобретенной властью, брал нетерпеливо и с размахом, любуясь подрагивающими в такт рывкам хрупкими плечами. Если бы перемена не была ей по нраву, Дейдра без труда нашла бы способ скинуть его с себя.

Женщины сами не знают, чего хотят – приходится подсказывать. Немногим позже, удовлетворив свою страсть, Эредин скатился с пыхтящей под ним Дейдры и лег рядом.

Бросив сквозь зубы ядовитую ремарку про дхойневские повадки, та поднялась с кровати и вытерла стекающее по бледным бедрам семя полотенцем. Стоило запалу схлынуть, как Эредин сам устыдился своей невоздержанности.

– Прости мне мою бестактность, Иволга, – примирительно назвал он ее ласковым прозвищем. – Проклятый мир дурно на меня влияет.

Дейдра промолчала, скривив губы в капризной гримаске. Надо бы ей что-нибудь подарить поизысканней, чтобы сгладить неловкость и удостовериться, что эта неловкость до ушек Эльтары не долетит.

Эредин откинулся на подушки с самым усталым видом, надеясь, что гостья уловит намек. Гостья его не уловила и направилась к ванне, которую отделяла от спальни тонкая стенка из стекла. Эредин вздохнул. Да почему она просто не уйдет прочь? Неужели в ее покоях не найдется ванны?

– Я хотела кое-что обговорить, Эредин, – сказала Дейдра, явным усилием воли подавив обиду. Ее голос едва слышался из-за струящейся из крана воды. – Вернее – кое о чем попросить.

Триста лет опыта, а он опять попался на древнюю уловку… Какой же очевидной она кажется, стоит только оставить семя в той, что расставила силки.

– Что я могу сделать для тебя, Дейдра? – спросил Эредин, растянувшись на кровати.

Дейдра подняла ножку и опустила ее в воду – ойкнула, аж подпрыгнув, и шикнула про себя заклинание. Пар перестал подниматься над водой.

– Те ооциты, которые изъял Карантир… – сказала Дейдра, наконец погрузившись в воду. – Вам нужна для них утроба, не так ли?

Ха, великие боги! Как жестоко было заложить в женщинах такое стремление наполнить утробу новой жизнью и поставить такие преграды к осуществлению этого желания.

– Хочешь предложить свою кандидатуру? – ухмыльнулся Эредин. – Обмануть древнюю сделку – бесплодность в обмен на магический дар?

– Не припоминаю никаких сделок, – фыркнула Дейдра. – Только оплошность природы, которую dh’oine догадались исправить. Да, я хочу стать матерью ребенка, в чьих жилах течет Aen Inchaer – а кто бы из женщин Aen Elle не хотел бы такой судьбы?

Значит, хочет предложить ему стать отцом. Эредин имел мало представления об отцовстве: его собственный родитель, единожды взяв на руки младенца, велел привести сына обратно лет через тридцать, когда станет ясно, выйдет ли из него что-нибудь путное. Второй раз им не довелось встретиться – отец пал в первой, самой разрушительной войне против единорогов.

– Мне лестно, Дейдра, – сочувственно ответил Эредин, – но боюсь, моего первенца должна понести Эльтара. Не хочу смуты на Тир на Лиа – а она настанет, если ты вернешься из похода с наследником трона.

Дейдра принялась рассматривать ногти на правой руке, закинув длинную ножку на изголовье бадьи. Идеально каплевидной формы, будто нарисованные росчерком пера груди поднималась над водой.

– При всем уважении… – тихо сказала она, – не припомню, чтобы предлагала тебе стать отцом.

– Прошу прощения? – опешил Эредин.

– Ребенок Старшей Крови, способный открывать Врата Миров… – протянула Дейдра. – Кто станет ему лучшим отцом, чем главный Навигатор Aen Elle?

Эредин выдохнул. Ему не приходило в голову, что разным ооцитам может быть уготовано семя разных отцов.

– Карантира совершенно не заботят вопросы плоти, – растерянно ответил Эредин, не найдя лучшего аргумента.

Все искания плоти, традиционные и не очень, были Навигатору противны, и чем старше он становился, тем сильнее делалось омерзение. Аваллак’х винил в такой особенности отсутствие родительской ласки, дворцовые сплетники шептались о детской травме, Эредин в сплетнях не участвовал и молча уважал его право на целибат.

Сама мысль об их соитии показалось ему нелепой.

– Ему не придется заниматься со мной вопросами плоти, – рассмеялась Дейдра, намыливая плечи. – Как-нибудь самостоятельно управится.

Вряд ли Карантир снизойдет до рукоблудия (Эредин и сам-то доходил до него по крайней нужде, в отсутствии борделей и рабынь).

– Так предложи ему, – усмехнулся он.

– Уже, – быстро ответила Дейдра. – Он согласился, что его семя и моя утроба будут логичным евгенистическим решением. Но мы никогда не пойдем против твоей воли, разумеется.

Так вот почему она ему с такой легкостью отдалась… умудрившись задеть его самолюбие аж дважды.

– Беременной женщины мне в отряде не хватало, – процедил Эредин. – Заручитесь поддержкой Совета и делайте, что хотите, но на Тир на Лиа.

– У нас нет технологий, – сказала Дейдра, откинувшись в ванне. – И инстру… Diable!

Лицо Дейдры озарилось вспышкой; она выскочила из ванны, как хищная кошка, и бросилась к окну. Вспышки застрекотали одна за другой.

Эредин схватился за кинжал, вскочив с кровати вслед за ней. В окне он углядел улепетывающий по воздуху вращающийся шар.

Лицо Дейдры потемнело, зрачки стали похожи на луны, излучающие тусклый апокалиптический свет.

– An’badraigh aen cuach! – заорала она, щелкнув средним и безымянным пальцем левой руки. Над ладонью образовалась ледяная глыба. Дейдра швырнула ее, как копье, вслед удаляющемуся шару.

Глыба сбила его, скинув с с высоты четырех этажей. Недолгий полет закончился приземлением о каменную землю, сопровождаемый глухим, как шлепок ладони о выпотрошенную тушу, звуком. Устройство разлетелось на куски по мостовой.

– …что творишь…блядина остроухая!.. – донесся голос откуда-то сверху, с крыши.

Народ начал потихоньку собираться на шум, смотря широко раскрытыми глазами в их окно. Дейдра не могла решить, то ли прикрыть грудь, то ли высунуться в окно и посмотреть наверх, и после пару мгновений в сомнениях выбрала второй вариант.

– ….знаешь… сколько… стоило?!.. – не унимался голос.

Дейдра начала формировать новую глыбу в руке, пристально смотря наверх. Эредин предупредительно положил ей руку на плечо.

– Не при свидетелях.

Чародейка взглянула на него с бешенством.

– Bloede dh’oine, – выплюнула она, тряхнув рыжей гривой.

Эредин взглянул на мокрую разъяренную девушку, на размазанный по мостовой шар, прислушался к потоку нескончаемых ругательств откуда-то сверху и искренне, заливисто, во весь голос расхохотался.

Дейдра веселья не разделила, развернувшись на пятках и отправившись на поиски платья.

***

Наконец-то он оказался один в номере гостиницы, освещаемым только мерцанием искусственного цвета. Эредин хотел вернуться к чтению трактата, но чертово устройство работало против него: значок телефонной трубки замигал на экране, загородив схему.

Пытаясь прогнать значок с экрана, Эредин нажал прямо на него.

Картинка исчезла, все окрасилось черным цветом. Спустя пару мгновений из устройства послышался отчетливый голос.

Мегалофон.

– Вечер добрый, ваша милость, – поприветствовал его бодрый, грубоватый голос незнакомца.

Голос без лица… Напоминал ему тени, перед которыми его пытала дворянка.

– С кем имею честь? – поинтересовался Эредин.

– А, ни с кем интересным, – отозвался собеседник. – Зато с тем, у кого есть что-то интересное.

Черный прямоугольник сменился изображением. Эредин не сразу понял, что именно видит на экране – но когда опознал распластанный на больничной койке силуэт, кровь ударила ему в виски. На койке лежала железная тварь – то, что от нее осталось, после того как ей отрезали руки и ноги. В такой форме она казалось еще более противным природе существом – но живым, судя по мерно вздымающейся груди.

– Твоя старая знакомая, – перешел на фамильярность бестелесный голос, – я думал, будет интересно узнать, как у нее дела. Паршиво, между прочим. Можешь сам спросить – адресок я подкину.

Откуда незнакомец знает о его ненависти? Что может знать о ее причинах?

И зачем ему понадобилось заманивать его в столь очевидную ловушку?

– Спасибо за сведения, – вздохнул Эредин, и попытался навести значок на экране на большую красную кнопку, но с непривычки у него получалось медленно, – но с меня на сегодняшний день благотворительности хватит.

Значок на экране уехал прямо в противоположную сторону.

– У нас больше общего, чем может показаться, – продолжил незнакомец. – Что самое важное – общие враги. Единственная разница – иллюминаты гораздо ближе к тебе, чем ко мне.

Елена исчезла, и вместо нее Эредин увидел двух мужчин, наблюдавших через свои устройства за сидящим за столом полуобнаженным мужчиной с длинными черными волосами и острыми ушами.

«Lets get some beer, guys – no more action for us today. Chick left pissed, pointy-eared cunt stares at the screen». (Все, пацаны, – с чувством потянулся в кресле один из них, – несите пиво, экшена больше не будет. Телка ушла обиженная, ушастый залип в монитор»)

«A usual Friday night at my place» («Прямо вечер пятницы у меня дома», – заржал кто-то.)

Эредин вскочил со стула и уставился на потолок. Они смотрят за ним, когда он моется, они смотрят за ним, когда он спит, они смотрят за ним, когда он… Diable!

Он почувствовал себя так, будто его голышом протащили по мостовой.

– Не беспокойся, я поставил видеофид на луп, – сказал незнакомец, – чтобы мы могли спокойно поговорить.

Что бы ни значила эта фраза.

– Я понятия не имею, кто ты, – сказал Эредин. – И не доверяю тем, у кого нет лица.

– Ладно-ладно, – пошел на попятную голос. – Если не понравилась Елена, у меня есть кое-что получше.

Теперь на экране темноволосая женщина в желтом платье и перчатках в цвет засовывала пирог в печь. Пока она занималась готовкой, девочка лет десяти в белой блузке меньше чем за минуту умудрилась пролить на стол оранжевый сок и обмакнуть кончик косы в образовавшуюся лужу. Мальчик помладше показал на нее пальцем и засмеялся. Эредин уже видел эти лица в мыслях Намира.

Пару мгновений он мысленно взвешивал эти сведения и счел их ценными.

– Я не убиваю детей, – пробормотал Эредин, не отрываясь от созерцания семейной сцены.

Уж точно не собственноручно.

– Разве я предлагал их убивать? – возмущенно переспросил голос. – Я предлагал координаты и посильную помощь. А там – делай что хочешь, ей-богу.

Эредин взглянул на рыбий глаз устройства. Даже если предложение было ловушкой, вряд ли она была расставлена иллюминатами – Намир не стал бы рисковать собственной семьей.

– И что тебе нужно взамен?

– Ну наконец-то мы заговорили! – ответил голос. – Понимаешь, приятель… Я несколько ограничен в своих передвижениях, а вот ты… с точностью наоборот.

– Я тебе не приятель.

– Сути дела не меняет. Мне нужно провернуть одно дельце в крайне труднодоступном месте. Сущий пустяк. Никакой резни, скорее, скажем так… курьерская работа.

Эредин хмыкнул.

– Услуга за услугу, – примирительно сказал незнакомец. – Честная сделка.

Эредин промолчал, раздумывая над его словами.

– Да тебя уломать сложнее, чем католичку на выданье, – рассмеялся голос. – Ладно, первый подарок с меня. По чудовищному стечению обстоятельств у одной нашей общей знакомой сегодня вечером откажет система жизнеобеспечения. Как тебе такой гарант доверия?

– Подожди, – сказал Эредин.

Волчья жажда крови боролась в нем с благоразумием.

– Будет досадно не попрощаться с ней, – сказал Эредин. – Мы были довольно близки.

Голос расхохотался механическим дребезжанием.

– Да, я в курсе! Договорились, – согласился он. – Владивосток, Российские федеративные штаты. Я подсоблю с охраной.

***

Эредина мало заботил собственный титул, но тот факт, что ему беспрекословно подчинялись, был лучшей сопровождающей регалией. Дейдра даже не стала расспрашивать, куда он собрался – скорее из-за обиды, чем из субординации, – и растворила портал прямо посреди комнаты.

Он довольно отметил посмертное шипение не выдержавших близости с порталом камер, которыми были напичканы комнаты.

В местности, куда он переместился, царил предрассветный час. Большинство из обитателей госпиталя спали; бодрствовала лишь стража. Они переговаривались на языке, чем-то похожем на всеобщий.

Эредин затаился в тенях, пока не сработал обещанный сигнал тревоги. Выждал еще пару минут, пока стражники не зашагали в обратном направлении, подальше от палат. Правая ладонь неизменно покоилась на эфесе клинка.

Он перебирал палату за палатой – судя по обездвиженным пациентам, у которых не хватало то половины, а то и всего тела, госпиталь специализировался на железных людях – пока не наткнулся на нужную. Эредин опустил клинок и потянулся к непривычному оружию, прикрепленному к поясу. Ему нужно потренироваться.

Войдя в прохладную палату, своей безжизненностью и незатейливостью напоминавшую склеп, Эредин заморозил за собой дверь, соединив петли со стеной. Обледеневшую ручку невозможно было сдвинуть с места.

На белой подушке разметались черные волосы, спадавшие с наполовину выбритой головы. Елена не выглядела живой – от нее остались только голова и торс, и тот полуразобранный – как забытая ребенком механическая игрушка.

И уж точно не выглядела угрожающей. Скорее, жалкой. Настолько жалкой, что ненависть в Эредине сменилась брезгливостью. Он предвкушал момент, когда расправится с ней и отомстит за унижение – но, видят боги, судьба унизила ее куда хуже.

Овчинка не стоила выделки.

– Слушай, – раздался голос откуда-то сверху, – ты же не всю ночь собрался спящей красавицей любоваться? Сюда скоро нагрянут.

Елена резко, как от пощечины, распахнула глаза.

Когда она узнала стоявший в изножье кровати силуэт, то медленно и презрительно ухмыльнулась. Болезненно сглотнула и плюнула в его сторону.

Плевок осел на черных сапогах беспомощной кляксой.

Эредин уже почти передумал убивать беззащитную жертву. Почти решил оставить ее на растерзание собственной незавидной судьбы.

Почти. Не испытывая абсолютно никаких чувств, Эредин сделал пару шагов вперед и нацелил оружие ей между глаз.

Елена открыла рот, словно хотела закричать или что-то сказать, но передумала, поджав мясистые губы, и покачала головой. Может быть, она сама предпочла бы смерть такому существованию.

Он нажал на спусковой механизм. Выстрел зазвенел у него в ушах, оружие вздрогнуло в руке, рана на груди заныла от отдачи.

Пуля вошла в лоб с плотным хрустом. Не было никакого переходного состояния, никаких мучительных моментов между жизнью и смертью, как бывает при смерти от меча: жизнь мгновенно покинула остекленевшие глаза Елены. Крови было мало. Слишком мало по сравнению с той, что истекла из него после выстрела Намира.

– Ну, вот и вся любовь, – сказал голос. – Пора сматываться.

Эредин опустил пистолет. У него было ощущение, будто он раздавил крысу в своем винном погребе: неприятно, но необходимо. В коридоре раздался звук ускоряющихся шагов.

В дверь заколотили.

«Дейдра, – приказал Эредин. – Обратно».

**********

Софиты слепили ему глаза: длинные трубки уставились на него своими циклопическими глазами.

– Добро пожаловать на особый вечерний выпуск Saturday Night Life! Сегодня в гостях король Aen Elle, – у ведущей получилось что-то вроде «айенель», – Эредин Бреакк Глас и его спутница Дейдра Сеабагар!

Диван явно не был рассчитан на его рост, и Эредину приходилось тесниться на нем с ведущей спектакля, чье узкое платье обтягивало начинающую полнеть фигуру, хотя ей вряд ли минуло и тридцать зим. Стоит человеческой женщине выносить дитя, как природа играет с ее формами злую шутку.

Толпа в темноте зала зааплодировала: какой-то непостижимой мазохистской логикой на верхушку человеческого мира всегда возносят тех, кто приносит ему больше всего зла.

Ведущая смотрела на него с наигранной доброжелательностью и старательно игнорировала Дейдру, сидящую на противоположном диване.

– Как я могу представить себе мир Aen Elle, господин Бреакк Глас?

Голос двоился, повторяясь в устройстве, втиснутом в его ушную раковину. Эредин посмотрел прямо в прожекторы и улыбнулся кривоватой улыбкой, вытаскивая из подсознания обговоренные с Таггартом слова:

– Общество Aen Elle основано на взаимном уважении и существовании в гармонии с природой.

Эредин не видел никого в зале и говорил в темноту. Спектакль должен был нарисовать перед зрителями тот образ народа Ольх, который они так вожделели.

– C листьями коки, я смотрю, у вас особая гармония, – неприятно улыбнулся мужчина с треугольной сатировской бородкой, расположившийся по соседству с Дейдрой.

Его тоже как-то представили, но Эредина имя совершенно не заботило.

– Гхм, – осадила его ведущая. – Отрадно слышать, господин Бреакк Глас. Стоит ли нам воспринимать ваш мир как средневековое общество? Как у вас с правами женщин? Свободой слова?

Дейдра деликатно прокашлялась, принимая вопрос на себя.

– Как вы можете видеть на моем примере, женщины служат Тир на Лиа наравне с мужчинами. Нас минула участь наших земных сестер. Мы никогда не были чьей-то собственностью и всегда говорили открыто.

Эредин медленно и выразительно кивнул в знак согласия. Он никогда бы не позволил ни себе, ни кому-либо другому сделать с женщиной Aen Elle то, что dh’oine постоянно делают со своими сестрами, женами и дочерьми – надругаться, избить, обратить в услужение и продать.

– Ну, простите за прямоту, – ядовито ответил сидящий напротив мужчина, – но кто в вашей Нарнии чистит сортиры?

Эредин с расстояния трех аршинов мог учуять едкий запах его одеколона. На языке вертелся очевидный ответ на провокационный вопрос. Эредин улыбнулся, но прежде чем он успел открыть рот, Дейдра выпалила:

– … Големы.

Боги! Неужели она и вправду считает, что он ответил бы «специально выведенные для рабства люди»?

– Вы что-то хотели сказать, господин Бреакк Глас? – спросила ведущая.

– Големы, – подтвердил Эредин. – Мы никогда бы не стали обращать в слуг живых существ.

Мужчина мрачно взглянул на него:

– Похвально.

– С правами женщин разобрались, – жизнерадостно продолжила ведущая. – Как насчет гомосексуалистов?

Что у них за вопросы?.. Эредин задумался над ответом – сам он отвергал однополые ухаживания, объектом которых доводилось оказываться, но причиной тому было безразличие, а не отвращение. Люди, насколько он знал, подвергали мужеложцев смертной казни. Как бы лучше отве…

– ЭРЕДИН! – раздался девичий визг из темноты зала.

Он уставился в непроглядную темноту. Ведущая деланно засмеялась.

– ЭРЕДИН, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Камеры повернулись по своей оси, осветив девушку в пестрой куртке с заплетенными на эльфский манер волосами.

– ЭРЕДИН! – выдохнула она в экзальтированном припадке. – ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ!

Убедившись, что свет камер направлен на нее, она вскинула руку – клинок блеснул в полумраке – и полоснула себя по запястью. Не бутафорски, не наигранно; вонзила лезвие в плоть на добрых два вершка и дернула вниз, распоров себя, как мешок.

Кто-то завизжал. Кто-то выругался. Кто-то побежал звать на помощь лекаря. Кто-то схватил душевнобольную за плечи и вырвал из ослабевшей ладони лезвие.

– Какого черта?! – вскочил с дивана Эредин.

Улыбку смыло с лица ведущей, как водой. Она вскочила с дивана следом за ним, закричав что-то на незнакомом языке.

«Иди к ней, – сказала в его голове Дейдра. – Покажи dh’oine, что такое сострадание».

Девушка осела на пол, бледная как смерть. На юном лице выступил предсмертный пот. Эредин спрыгнул со сцены и направился к ней, расталкивая мешавших людей.

Склонился над человеческой дурочкой, обхватив за плечи. Глаза у девушки были зеленого цвета, похожие на жадеит под быстро текущей речной водой. Ей вряд ли минуло и пятнадцать зим – едва начавший формироваться ребенок. Как только сюда попала? Как пронесла клинок?

Вновь застрекотали вспышки. Люди расступились и навели на них камеры, стараясь уловить ракурс получше.

– Я старалась… – прошептала девушка, улыбнувшись потусторонней улыбкой, слишком выразительной для ослабшего тела. – Знала, ты меня заметишь… Они мне обещали…

Куртка насквозь пропитались кровью; даже кончики светлых волос окрасились в красный цвет. Он готов был поклясться, что она только что вынырнула из морской воды, так отчетливо чудился запах тины и водорослей.

– Что ты натворила, дурная ты дева? – Эредин пригладил короткие светлые волосы, другой рукой придерживая обмякшую девушку под спину. Кожа показалась ему ледяной. – Не закрывай глаза. Сейчас подойдет лекарь, не закрывай глаза.

Широко распахнутые глаза светились безумием. Не обыкновенной душевной болезнью, нет: что-то черное и склизкое шевелилось в черепной коробке.

Глубоко себя полоснула, зараза, от сгиба руки до запястья, чтобы наверняка. Нужно наложить жгут. У кого-нибудь есть кусок ткани или ему рубашку на себе рвать?..

«Рви, – подсказала Дейдра. – Зрители будут в восторге!».

Эредин поднял голову и взглянул на чародейку бешеными глазами.

– Да уберите прочь телефоны, a d’yeabl aep arse! – не выдержал он, когда его ослепила очередная вспышка.

– Мы любим тебя, – раздался голос, шедший, похоже, откуда-то из живота девушки. Явно ей не принадлежавший.

«Мы»?

Эредин отшатнулся. Раздался зычный призыв разойтись – прибыл лекарь и началась еще большая суматоха. Эредин был уверен, что следующий рассвет девчонка не увидит. Он не сомневался в медицине людей – скорее знал тот взгляд, когда человек жаждет умереть.

Нелепая смерть. Какая дьявольски нелепая смерть. Эредин стряхнул с себя появившееся ниоткуда при виде девочки горькое чувство. Чем оно вызвано? Страхом?.. Чего? Виной?.. Перед кем?

Вернув себе самообладание, ведущая улыбнулась и сказала, что о госте студии сейчас позаботится врач, а передачу прерывают на рекламную паузу.

Одна фраза крутилась в его черепе: «Мы любим тебя». Отчетливая фраза отделилась от хаоса четкой пульсирующей точкой.

***

Кровавое шоу никого не отвратило от последующей вечеринки – в пропитанном наркотическим развратом заведении по имени «Ля Барок».

Бар в виде циферблата озарялся мертвенным свечением трубок на потолке. Воздух содрогался от монотонного примитивного музыкального ритма, и Эредину казалось, что он попал в желудочек огромного сердца, накачанного фисштехом.

– Чего желает дорогой гость? – спросил трактирщик.

Вопрос прозвучал рвано, будто собеседник едва справился с непреодолимым желанием закончить его крепким словечком.

Эредин посмотрел, что пьют другие посетители, в поисках знакомых на вид напитков. В руках одного из них с виду была солодовая брага – сойдет развеять скуку человеческого общества.

– Того же пойла, что у вон того dh’oine, – машинально указал Эредин на сидящего неподалеку мужчину.

Получив в руки круглый приземистый стакан, Эредин поймал себя на мысли, что не представляет, как в мире людей расплачиваются.

– Дхойне? Так вы нас называете, значит? – пробормотал трактирщик. – Угощайся, эльф, за счет заведения. Чего не сделаешь ради наших спасителей.

Эредин пропустил замечание мимо ушей и направился в импровизированный грот, отделенный от челяди тонкой веревочкой и охранниками с орочьими мордами. Там он нашел Дейдру в компании мужчины средних лет, выразительно жестикулирующего перед ее лицом.

Энергетические потоки воли Дейдры окружали незаметным сиянием клубок сознания ее собеседника, превращая мозги в дырявый сыр. Еще полчаса сладких разговоров, и по ее приказу он будет готов залпом проглотить чарку уксусной кислоты, поблагодарив ее за угощение.

«Зачем ты докучаешь себе обществом этого dh’oine, Дейдра?»

Дейдра улыбнулась Эредину и подняла в его сторону бокал.

«Мне полчаса поскучать, – прозвенел в голове голос Дейдры, – а плоскоухий переведет пару миллионов франков в наш фонд».

«Продаешь свое общество значит?» – ведомый скорее скукой, нежели раздражением, подколол ее Эредин.

«Продаю честь полюбоваться на меня, – закатила глаза Дейдра. Ее собеседник даже не заметил, что она больше не внимает его болтовне. – Кстати, другой такой болван подарил мне презабавную вещицу. Хочешь покататься на машине?

Эредин сунул руку в карман и достал телефон: его новый знакомый, как и обещался, сбросил ему координаты: 30.161380, 130.443457, и внутренне возликовал, что ему предстоит что-то поинтереснее, чем пустые разговоры.

«Благодарю, но у меня планы, – отказался он. – Не налегай на алкоголь – мне еще нужно, чтобы ты открыла портал и не прикончила меня при этом.

«Когда я давала повод в себе сомневаться?», – пожала плечами Дейдра.