Текст книги "Нова Проспект (СИ)"

Автор книги: J.C.Elliot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Мага он нашел за допросом одной из пленниц, в одной из многочисленных одинаковых комнаток с массивными столами, серыми стульями и черным прямоугольником вместо стены. В нём же хранились запасы разноцветной сладкой бурды, которую даже кобыла пить не станет, и пакетики с орехами, которые были вмиг уничтожены всадниками.

Не найдя ни доспехов, ни посоха, Карантир облачился в медицинский халат с вышитыми на нем каплями, завязав волосы в хвост. Одежда низкорослых dh’oine смотрелась на нем, как на сироте, давно выросшем из своих лохмотьев.

Пленницей была русоволосая девушка, которую от остальных выгодно отличал проблеск интеллекта в глазах. Напуганная донельзя, она лепетала, как младенец, выкладывая все, что знала и чего не знала. К женщинам, особенно человеческим, на памяти Эредина никогда не было необходимости применять пыток – их сложнее заставить замолчать, нежели развязать язык.

– Прошу прощения за вторжение, Карантир, – сказал Эредин, постучав по дверному косяку. Девушка подскочила на месте и замолкла.

«Дай мне пару мгновений», – предупредительно поднял руку Карантир. Эредин кивнул, расположившись напротив девушки, и взял в руки листок, на котором безупречной эльфийской вязью были выведены слова.

«Торговые гильдии, i.e. корпорации. Сумимото, Тай Юн Медикал, Штейнер-Бисли, Пикус. Капитализм. Демократия. Аугментации. Свобода слова. Масс-медиа».

«Кроме мышц, мозгового вещества и кожи, – продолжил допрос Карантир, – вы взяли образцы семени. Зачем?»

Эредин оторвался от листка и взглянул на пленницу, хотя что-то в тоне Карантира подсказывало ему, что действие было лишено всяческого эротизма. Девушка перевела полный ужаса взгляд с Карантира на Эредина и обратно, прежде чем ответить:

– Гибриды, – и, словно оправдываясь, пояснила: – Поведжауеш, что вы генетически згодны с людьми. Мы должны то справдич.

Если она думает, что говорит на всеобщем, то глубоко ошибается.

Девушка теребила изящный кулон, перебирая цепочку наманикюренными пальцами. Даже несмотря на подбитый глаз, для человеческой самки она вполне миловидна – тонкие черты лица, изящные щиколотки и никакого железа, если не считать мигающей насадки на ухе. Эредин слегка ей улыбнулся, но она тут же уставилась в собственное отражение на глади стола, вжав голову в плечи.

Застенчивость женщинам к лицу.

«И каким именно способом вы хотели их создать?» – склонился над пленницей Карантир.

– ЭКО, – выпалила девушка, и тут же поправилась: – Экстракорпоральное оплодотворение. То еж…то еж, когда дзятко создается в пробирке…

Карантир нахмурился. Насколько он любил разговаривать с другими, как с несмышлеными детьми, настолько же не любил, когда так обращались к нему.

«Мне это известно, – перебил он ее. – Как вам удалось сохранить семя и овоцит вне тела? Заморозка приводит к их разрушению».

– Нет, нет, их не можно замораживать, – замотала головой девушка. Ее тонкие руки, лежащие на кожаном подлокотнике, покрылись бисеринками пота. – Их мужиш криоконсервировать, м-м-м… Як бы поведать…

Эредин вздохнул. У них нет времени на лекции, особенно на те, что никак не помогут вернуться на Тир на Лиа. Он громче повторил это про себя и взглянул на мага.

«Придержи эту мысль, Катерина. Мы продолжим наш разговор», – Карантир сделал знак одному из всадников увести пленницу, и Эредин проводил ее взглядом. А он считал, что одежды чародеек фривольны – но им далеко до едва прикрывающих колени облегающих юбок, которые носили местные dh’oine.

Карантир выразительно прокашлялся, усевшись напротив него и потянувшись за своими записями. Железная рука висела механическим отростком, немым напоминанием о пережитом, но Эредин еще не выбрал удобного момента спросить, когда он намеревается от нее избавиться.

– Биология? – поднял брови Эредин, – И как это поможет нам понять природу волн?

«Dh’oine далека от этой науки, – махнул здоровой рукой Карантир. – Не могла даже верно определить природу света, называя его то волной, то частицей».

Эредин и сам был далек от таких материй – он и предположить не мог, что такие знания могут ему когда-нибудь пригодиться – и пожал плечами.

– Ге’эльс отказал нам в подкреплении, – сказал он. – Совет на его стороне.

«Ты ожидал чего-то другого?» – покачал головой Карантир, записывая что-то на бумаге, кусая потрескавшиеся губы.

– По крайней мере, уважения.

«Уважение нам бы не помогло, – дернул острым подбородком Карантир. – Не помогло бы и подкрепление. Тебе известно, что творится снаружи».

Эредин поморщился, взглянув на изможденное лицо своего генерала. В его словах не чувствовалось страха, только холодный, под стать его магии, расчет.

– Еще меньше нам помогут пораженческие разговоры, – осадил его Эредин. – Что ты предлагаешь? Сдаться?

Карантир отложил тонкую трубку с тремя каплями, служившую ему пером, и поднял глаза.

«Отступить, – мягко поправил он Эредина. – Врата на Спираль начнут разрастаться, но этот мир охватывает больше сорока тысяч верст. У нас будут месяцы, пока твердь не начнет разрушаться».

Эредин ожидал, что разговор повернет в подобное русло. В предложении Карантира была доля здравого смысла, как бы противна она ему ни была.

– Предлагаешь играть в прятки, – тем не менее возразил он, – пока нас не прирежут?

Не им нужно бояться и прятаться. Что у них на кону? Собственные жизни? Как бы высоко Эредин ее ни ценил, на кону у dh’oine жизнь всего мира.

«Ты предлагаешь схватку?» – покачал головой Карантир.

– Сделку.

Здание выбрало именно этот момент, чтобы в очередной раз содрогнуться, словно в преддверии землетрясения. Со стола упала бутылка с оранжевой жидкостью и разбилась, оставив после себя аромат перезрелого апельсина.

– Мы накинули удавку на шею их никчемного мира, – довольный, что его словам нашлось немедленное подтверждение, сказал Эредин. – Если они хотят ее снять… Придется пойти на компромиссы.

«Снять? – переспросил Карантир, нахмурившись. – Мне это будет стоить жизни, и даже при таких жертвах твой план вряд ли завершится успехом. И поверь, я не готов отдавать свою жизнь за dh’oine».

– Они об этом не знают, – улыбнулся Эредин. – Они вообще ничего не знают, кроме того, что мы открыли Спираль. А значит, способны и закрыть. Я не стану их в этом разубеждать.

Карантир помолчал с минуту, защелкав при этом трубкой.

«Нет твари вероломней, чем dh’oine. – наконец сказал он. – У них каждый век брат убивает брата, сын – отца, а отец – сына. Любое соглашение, что мы заключим, будет в то же мгновение попрано».

– Пусть это останется на их совести, – пожал плечами Эредин. – Пусть тешат себя иллюзиями, что у нас есть, что им предложить, пока мы попытаемся взять свое.

Карантир усмехнулся, оттянув ворот халата, и согласно кивнул. Синюшная от уродливых воспаленных рубцов кожа, пятнами подбирающаяся к гладкой бледной шее, выглядела в искусственном свете словно у утопленника. Теперь Эредин смог рассмотреть руку поближе: сделана из сверкающего металла, кисть и локоть сплетены из черных нитей. Ладонь точь-в-точь как у скелета: длинные пальцы с гипертрофированными фалангами.

– Рано или поздно ее придется отрезать, – кивнул Эредин на железный отросток.

Карантир потемнел лицом, сухо ответив: «Позволь мне это решать».

Эредин не мог ему не посочувствовать. Однорукий генерал, маг или нет, неизбежно будет вынужден уйти на покой. Для Карантира, за плечами которого было не менее пары сотен походов, не было ничего омерзительнее покоя.

– Твое тело отторгает железо, – сказал Эредин.

«Они называют это сопротивляемостью к нейропозину, – Карантир коснулся пальцами следов от инъекций, маленьких темных точек у самого плеча. – Сыворотка, препятствующая рубцеванию тканей… У нас есть похожие».

Хоть Эредин и не разбирался в алхимии, сказанное показалось ему похожим на настойчивый самообман.

– Механическая рука несовместима с магией, – использовал он последний аргумент.

«А знаешь, с чем еще несовместима магия?» – задумчиво спросил Карантир, проведя ладонью по гладкому металлу. – «С двимеритовым покрытием. Тонкий его слой – и использование магии не станет препятствием для работающей руки».

Эредин тяжело уставился на собеседника, раздумывая, что им руководит – малодушие или, чего он опасался больше, признание столь противной его сердцу технологии. Когда он опомнился, что сидит напротив телепата, то резко встал из-за стола и толкнул дверь, потянув за холодную и липкую медную ручку. Карантир не сказал ни слова.

***

Их противникам потребовалось меньше десяти минут, чтобы принять условия переговоров: никакого оружия, никаких неизвестных приборов и ледяной барьер между двумя сторонами, любая попытка разрушить который будет немедленным объявлением войны.

Эредин не строил иллюзий: какие бы условия они ни выставили, у dh’oine найдется тысяча способов их обойти. У его магов остался последний козырь в рукаве, о котором они не догадывались – телепатия. И хоть мысли человека, говорящего на ином языке, не более чем поток образов, обрывки мыслей, мест и лиц, в любом хаосе можно найти крупицу истины.

Помещение, которое они выбрали для переговоров, было одним из самых просторных во всем здании и по размерам своим могло соперничать с тронным залом. Глубокая ночь создавала в нем темные уголки, в которых могло прятаться что угодно.

Карантир стоял справа от него – место по левую руку заняла Дейдра, которой в радость была любая передышка. Хоть она и уступала своему наставнику в телепатии, Эредин настоял на ее присутствии. Лицо Дейдры было dh’oine еще незнакомо, и поэтому давало Aen Elle возможность призвать подмогу в любой момент. К тому же ее красота заставила бы и монаха забыть свои обеты, и отвлекала внимание на себя не хуже пестрого знамени.

В воздухе висела ощущение смутной, зловещей паранойи, и с каждым щелчком стрелки часов Эредин все больше чувствовал себя как перед битвой. То, что предстояло сражаться словами, а не на мечах, не имело никакого значения.

В мгновение, когда стрелка часов остановилась на двенадцати и замерла, в дверях появилась человеческая фигура.

На одежде мужчины не было ни пылинки; она казалась столь чистой, что отражала свет, а из идеально симметричных черных усов не выбивалась ни одна волосинка. Он напоминал Эредину ростовщика и по расслабленной манере держаться, и по глубокой лживости, застрявшей в морщинах деланной улыбки.

Когда Эредин увидел второго вошедшего, то положил руку на эфес меча, отчего все тут же застыли в болезненных позах. Какими глупцами нужно быть, чтобы позвать на переговоры эту тварь? После всего, что он сотворил?

Такой фарс обречен закончиться даже раньше, чем он предполагал.

– Господин Бреакк Глас, – сказал первый вошедший, убедившись, что дальше эфеса рука Эредина не двинулась. Его голос, хоть и казался далеким из-за ледяной стены, звучал бодро и громко. – Я рад, что вы согласились на встречу. Андрей Рэнд, директор по связям с общественностью компании Версалайф.

Из-за высоких потолков слова отлетали от стен, запертые в ловушке, и комната повторила за Андреем «лайф, лайф, лайф». Дверь за их спиной закрылась сама по себе, с гулким стуком вернулись на место засовы.

Эредин вглядывался в незнакомца: если все в Намире было сделано, выточено, и сконструировано для того, чтобы внушать страх, то в Андрее все было призвано вызывать расположение – белозубая улыбка, безупречная, словно отполированная, кожа, и костюм, сидевший как вторая кожа.

«Осторожно, они вооружены, – предупредил Карантир. – Обрати внимание на углубления в потолке. Этот… это существо только что подумало об орудиях, спрятанных там».

Намир сам по себе оружие.

– Я нахожу ваше сопровождение довольно безвкусным, – процедил Эредин.

– А я ваше – неожиданным, – сверкнул отполированными зубами Андрей. – Мне не сообщали о дамах в вашем отряде.

Взгляд мужчины на долю мгновения скользнул по линии декольте Дейдры, подчеркнутой обвивающим тонкую шею массивным колье из обсидиана, прежде чем остановиться на Эредине. Дейдра, уловив взгляд, вздернула подбородок и выпрямилась, заморозив нахала взглядом.

– Что до присутствия господина Намира, я боюсь, присутствие начальника по безопасности обсуждению подлежать не может.

Эредин бросил взгляд на Карантира, желая узнать, что творится в их головах.

«Желают тебе здоровья и благополучия, Эредин, – спокойно ответил Карантир. – Намир – так в красках, достойных некоторых демонических измерений. Для машины у него очень богатая фантазия».

Для иронизирования маг выбрал неподходящий момент.

«Передавай мне все, что видишь», – одернул его Эредин.

Истолковав затянувшееся молчание за желание прекратить разговор, мужчина примирительно продолжил:

– Мы глубоко сожалеем, что оказали вам не самый теплый прием, но поймите нас правильно, господин Бреакк Глас, первыми агрессию проявили вы. Та женщина, которую вы разрубили пополам… – Андрей покачал головой, тяжело вздохнув. Эредин совершенно не мог припомнить, о ком он, – боюсь, мы стали заложниками глубокого непонимания.

В Эредина ударила тошнотворная и дезориентирующая волна – в мозг вдруг хлынули осязаемо чужие образы.

…силуэты на стенах…. механическая ругань… мечущийся в ярости мужчина с неестественно синими глазами… Make them close it and get rid of them. (Заставьте их закрыть его и избавьтесь от них)

Ощущение было отвратительное, будто ешь пережеванную кем-то другим еду, и ничему из увиденного он не мог найти объяснения.

– Хм, – высказался Эредин, стремясь сдержать рвотный позыв. – Досадно.

– Крайне досадно, – с нажимом повторил Андрей. – Но еще более досадным я нахожу тот факт, что площадь Дайгун превратилась в черную дыру. Или как мне называть ваше творение? Портал?

…Тишина. Улицы опустевшего города. Все замерло – осталась только пыль, гонимая ветром… Infiltrate on my command. We don’t want them to play Zealots in Masada on us. (Главное, чтобы они не выкинули фокус, как евреи в Масаде).

Эредин впервые различил в темноте торчащий стеклянный рыбий глаз камеры, внимательно на него взирающий.

– Разве что в один конец, – ответил Эредин, небрежно выдумав угрозу сквозь шум в собственной голове. – Я боюсь, в вашем мире скоро станет тесно…, но ненадолго.

…Цифры… Бегущие строки, линия, под отвесным углом направленная вниз… Деньги. Деньги. Деньги. Eliminate them at any cost before anybody learns. (Уничтожьте их, пока никто не узнал)

Мысли Андрея отдавали золотым блеском алчности, возводили в абсолют одно и то же слово. Лучше бы ему достался в переговорщики какой-нибудь благородный идиот, готовый кинуться на острие меча, чтобы спасти мир.

– Как интересно. А вы останетесь наблюдать за грандиозным шоу? – Андрей улыбнулся так, что кожа на губах растянулась до предела.

«Избегай прямого ответа, – вмешался Карантир. – Они сами не уверены, что нас держит».

– При всей моей любви к хорошим представлениям, – медленно начал Эредин. – Я готов пожертвовать таким зрелищем. Не из благотворительности, конечно… – он на мгновение задумался над наиболее туманной формулировкой: – …из научного интереса.

У Намира на лице появилось такое выражение, как будто он услышал глупейшую шутку в своей жизни. Он скрестил руки на груди и сделал шаг назад, укрывшись в темноте одной из ниш. Эредину не понравилось, что он не видит его рук.

…Войска, окружившие здания. Механические слуги, утыканные оружием, как елка иголками… Дребезжащие стрелки причудливого прибора… Thing is both radioactive and distorts time. (Оно радиоактивно и искажает время)

В отличие от вихристых мыслей Андрея мышление Намира же походило на отлаженный станок, если бы существовали кровожадные станки.

– Какое похвальное рвение к науке, – развел руками Андрей, почуяв фальшь как гончая – кровь. – Видимо, меня дезинформировали, когда сказали, что вы не очень высокого мнения о наших достижениях. Что же вас заинтересовало?

Андрей задумчиво постучал по разделяющей их завесе из голубого льда слишком ухоженными для мужчины dh’oine пальцами, от которых до самых висков, как подкожные черви, тянулись провода.

В комнате будто бы становилось темнее. Эта тьма, казалось, жила собственной жизнью – что-то плотное, сбитое и будто бы даже способное чувствовать.

Как только Эредин собрался ответить, откуда-то снизу раздался звук брошенного в воду тела. Гораздо громче, чем его могло бы издать при падении тело любых нормальных размеров. Андрей и Намир молниеносно переглянулись.

– Господин Бреакк Глас, – Андрей сморщил загорелый лоб, – у нас мало времени. Чего именно вы хотите?

«Пустая трата времени, – резко сказал Карантир. – Они поглощены мыслями о том, как заставить нас закрыть Врата и перерезать как скот, и у них есть для этого средства. Если мы не пойдем на попятную, они пойдут на штурм. Дай им пустую надежду».

Эредин глубоко вдохнул.

– Для начала я хочу вам доверять, господин Рэнд. Для этого мне нужно убедиться, что вы действительно сожалеете о содеянном. Его голова, – Эредин кивнул на Намира, – станет прекрасным доказательством.

Он на секунду задумался еще об одной возможной жертве, но он не откажет себе в удовольствии сделать это с ней сам. Эредин бы многое отдал, чтобы посмотреть сейчас на ее смуглое лицо.

«Шансы, Карантир?»

«Малы, – разочарованно подумал Карантир. – Но он хотя бы задумался над твоим предложением, хотя Намиру передал совершенно иную мысль».

Эредину стоило невероятных трудов не выдать себя улыбкой. У Дейдры же этого не получилось, и ее серые глаза засветились при запахе интриги.

– Он пытал моих соратников и изуродовал моего генерала, – продолжил он. – Я не нахожу свою просьбу беспочвенной, господин Рэнд.

На мгновение воцарилась абсолютная тишина. В отличие от Андрея, изумление которого выдавали расширившиеся зрачки, Намир даже не изменился в лице, продолжая буравить Эредина внимательным взглядом хищника.

«После мыслей о твоей чудовищной кончине, Намир подумал о своей семье, – поведал Карантир. – У этого существа есть семья, можешь себе представить?»

Карантир небрежно передал образ двух мальчиков в нахлобученных на темные кудрявые головы маленьких белых шапочках и обнимающую их за плечи женщину в огромных темных очках. Южная страна, расплывающиеся от зноя пальмы и белые квадратные здания.

Человеческим детям не привыкать расти без отцов.

– Господин Брак Глас, – наконец выдавил из себя Андрей, – мы с вами взрослые люди….

Прежде, чем продолжить, он резким движением поправил шелковый оранжевый галстук, такого же неестественно яркого цвета, как и шевелюра Дейдры.

– И эльфы, – наигранно дружелюбно поправил его Эредин. – По исполнении этой пустяковой просьбы мои маги окажутся в вашем распоряжении, а ваши ученые – в моем. Сколько жизней мы спасем взамен одной… это можно назвать жизнью?

Намир усмехнулся. В глазах его отражалась звериная, бездонная ненависть, но лицо оставалось непроницаемым.

– Мне лестно, что тебе не хватило духу даже попытаться убить меня собственноручно, эльф, – спокойно сказал он. – Но отчаяние – чертовски плохой советчик.

– Доверие бывает только взаимным, Бреакк Глас, – прервал его Андрей. – Чжао Юнь Чжу еще жива?

Кто? Ах, да. Потрескавшаяся фарфоровая кукла.

– Покуда мне это выгодно, – пожал плечами Эредин.

Андрей покачал головой, и Эредину хотелось видеть в этом движении сомнение, а не отказ.

– Не нужно принимать решение сиюминутно, господин Рэнд, – ободряюще сказал он. – У вас есть время до рассвета. И еще кое-что… Любой из нас предпочтет смерть еще одному пленению, и то, что творится снаружи, станет исключительно вашей проблемой.

Во взгляде Андрея читалось напряжение, ясно показывающее, что вся его недавняя расслабленность была напускной.

– До рассвета, Бреакк Глас, – сухо сказал Андрей, впервые позабыв про манеры. – Мне нужно подтверждение, что Чжао Юнь Чжу действительно жива, в течение часа.

– До рассвета, эльф, – на лице Намира застыл оскал, пародируюший улыбку.

Они ушли первыми, ни разу не обернувшись.

***

Как бы он ни наслаждался сознанием, что Намира могут уничтожить свои же, ощущение мимолетного триумфа рассеялось, стоило только вернуться на пропитавшийся трупным запахом этаж. Дейдра и Карантир были так же мрачны, как и он сам, и стояли, подпирая спинами разные углы переговорной.

Эредин был настолько голоден, что еда местных dh’oine уже не казалась ему настолько неаппетитной, и он решил перекусить упакованным в тонкую бумагу коричневым батончиком, который, как ни странно, оказался гораздо лучше на вкус, чем он мог предположить.

«До рассвета нам нужно будет исчезнуть, – первым высказался Карантир. – Вне зависимости от того, решат ли они совершить ритуальную жертву или нет».

Все неумолимо двигалось к этому решению.

– Сначала мы убедимся, что вместо штурма они войдут в ловушку, которая рухнет под их ногами, – сказал Эредин, откусывая сразу пол-батончика.

У Карантира было такое выражение лица, будто его замучила мигрень.

«Они будут мертвы, Эредин, раньше или позже. Все обитатели этого мира будут мертвы. В дополнительных стараниях нет смысла».

– Они нас не боятся, – невпопад ответила Дейдра. – Они не боятся даже Спирали, правда, скорее из-за непонимания того, что она за собой влечет. Но кое-что их все-таки страшит. Я не до конца понимаю, что именно… Что-то, связанное с цветами?

– С чем? – опешил Эредин.

Даже стоявшие в коридорах пальмы на проверку оказались искусно выполненной имитацией.

– Они боятся падения, – сказала Дейдра, слегка замешкавшись, словно чувствуя, что говорит глупость. – Акаций. Но представляют при этом линии и цифры.

Ощущение смутного страха в мыслях Андрея вперемешку с алчностью он припоминал, но слово слышал впервые.

«Вы блуждаете в темноте, – мрачно сказал Карантир. – В здании полно людей, которые помогут вам разгадать эту загадку».

*****

– Акции, – отчетливо произнесла Катарина. Голос у нее был как у маленькой девочки, высокий и ломкий. – Ак-ци-и. Без «а».

Она немного осмелела и больше не вжималась в спинку стула, то ли привыкнув, то ли почувствовав себя увереннее в присутствии женщины, что, кстати, было совершенно напрасным.

– И почему они внушают твоим господам такой страх? – поинтересовался Эредин.

На лице девушки удивление смешалось со смятением, но через некоторое время она нахмурилась, словно догадавшись о чем-то.

Дейдра расположилась в широком кресле и закинула ногу на ногу с таким выражением лица, которое даже у Эредина вызывало легкую опаску. Сравнив обеих женщин, он подумал, что, должно быть, ослеп или отчаялся, если немногим раньше счел человеческую женщину миловидной.

– Вы телепаты, так? – медленно спросила Катарина.

Потрясающая проницательность.

– Не твое человеческое дело, – в голосе Дейдры зазвучали нехорошие нотки, а на кончиках пальцев начала собираться изморозь. – Почему. Вы. Их. Боитесь?

Эредин предупредительно поднял руку, несколько обеспокоенный, что горячность Дейдры перейдет нужные границы.

– Бовьем, – сказала Катарина на своем суржике. – То, что оде вами сделали – нелегально. То преступление. Эксперименты над лю… живыми естествами. Ни инвесторам, ни масс-медиа то не понравится.

Рычащие и грубые слова резали Эредину слух не меньше, чем услышанная в том подземелье музыка. Дейдра нетерпеливо мотнула головой, услышав незнакомые слова, и облизала пересохшие губы. Эредин пошарил в буфете, стоявшем в углу, извлек бутылку воды и три стакана, поставив их на стол.

– Почему масс-медиа будет какое-то дело до того, – откинув с лица кудри, спросила Дейдра, – что ваша гильдия – корпорация – сделала с чужеземцами?

В голову Эредина закралось шальное воспоминание об одном из походов, когда Всадников занесло в подземный город с непроизносимым именем и матриархальными порядками, и Дейдра так же откидывала назад свою рыжую гриву, выгибаясь под ним в одной из сталактитовых пещер.

– Бовьем то противозаконно, – растерянно повторила девушка.

Странно, что для них это угроза: насколько Эредину известно, человеческие законы существуют только в сводах человеческих законов.

– Против чьих именно законов? – вздохнула Дейдра, обхватив тонкими пальцами любезно предложенный им стакан. – И почему твои господа должны им подчиняться?

Лицо девушки удивленно вытянулось, но она быстро овладела собой. Опустив глаза, Эредин увидел дырки на ее чулках, длинные тонкие стрелки, как будто по ее ногам прошлись невидимые когти. Эта картина еще больше усугубила ощущение незримого присутствия.

– Против международных… Мировых законов. Против Женевской конвенции. Йести такие, как Таггарт, узнают…

И имя, и название вонзились ему в уши рыболовными крючками.

– Женева… город, не так ли? – внес свою лепту Эредин. – И Таггарт – его правитель?

Девушка посмотрела на него с какой-то безнадежностью и коротко кивнула. Она сказала что-то еще, но ее слова заглушила просьба Карантира подойти.

– Выясни о нем больше, Дейдра. И пройдись с ней по главным городам этого мира, – сказал Эредин, поднявшись из-за стола. – Правители, симпатии, союзы. И при прочих равных я предпочел бы те, где еще осталось хотя бы одно растение.

***

Карантир, опираясь на ближайший стол левой механической рукой, стоял у железного ящика, из которого пытался вытрясти какую-то коричневую жидкость. В походах Всадникам доводилось есть и пить и куда более странные вещи, поэтому Эредин не стал ничего спрашивать. Вместо этого он открыл краны над раковиной, из которых лились одинаковые струйки теплой, как кровь, воды, и умыл лицо.

Кое-как справившись с аппаратом, Карантир гордо поставил перед собой дымящуюся коричневую жидкость, по запаху смутно напоминающую жженые зерна какао. На красной глиняной кружке красовалась надпись «Best Boss 2027».

«Zireael попытается сбежать, – первым начал разговор он. – И сделает это при первой же возможности, а их у нее будет в изобилии».

Это проклятое имя давно стало горчить на языке.

– Меньше всего меня сейчас заботит Zireael. Нам нужно планировать отступление.

Карантир сделал аккуратный глоток.

«Она никогда никого из нас не заботила. Мы искали не ее, мы искали… как ты однажды выразился? Жемчужину в свином дерьме. Остатки Aen Hen Ichaer в генетической клоаке».

Эредин с улыбкой отметил, что Aen Elle обладают привычкой философствовать в самый неподходящий момент, и он исключением не был. Карантир прав, он подбирал Zireael и куда более поэтичные эпитеты. То, что для такого драгоценного дара был выбран такой неподходящий сосуд, всегда казалось ему злой шуткой Природы.

– Жаль, что нельзя отделить одно от другого, – вздохнул он.

«Нельзя разделить дитя и мать, – задумчиво протянул Карантир, – ген и носитель, плод и утробу… Непреложные истины. И как почти все непреложные истины, они оказались ложью».

Эредин взглянул на собеседника с неподдельным интересом.

«Все, что в ней есть иного, Эредин, – Карантир сделал широкий круговой жест, отложив в сторону чашку. – как оказалось, вполне извлекаемо».

От количества мелких глотков, которые делал Карантир, чашка стала казаться Эредину бездонной.

– Каким образом?

«Solve et Coagula, древнейший из алхимических принципов. Primo, разъедини: семя от отца, овоцит от матери. Secundo, соедини: в любом подходящем сосуде».

Мысль отделить дар от сосуда ему импонировала, но сказанное смутно напоминало лабораторные изыски Аваллак’ха, которые ничем, кроме создания искореженных и нежизнеспособных созданий, не завершались.

– Разве это не нарушает таинство Природы? – задумался Эредин.

«C каких пор обрюхатить dh’oine теперь стало великим таинством?» – хмыкнул Карантир, откинув волосы с остроконечного уха и наклонив голову.

– Давай не будем опускаться до вульгарности, – поморщился Эредин.

Карантир наклонил голову в знак извинения.

«Мне ведомо, что тебе противны искусственные методы, но… Поверь мне, это лучший способ сохранить Старшую Кровь, не прибегая к помощи человеческой утробы».

Согласится ли Эльтара понести подобное дитя? В ней всегда горело желание стать матерью, хотя надежда и таяла с каждым десятилетием. Нет, перспектива носить в себе отчасти человеческую кровь, пусть и в примеси со Старшей, ее мало обрадует, но так уж распорядилась Природа, что женщины любят все, что выросло в их утробе. Да, это будет отличным подарком по возвращении.

– Делай, что должен, – разрешил Эредин.

Карантир кивнул.

***

Даже после успешного завершения операции, Эредин не собирался убивать Zireael. По крайней мере, пока она не попытается сбежать или еще раз поднять на него оружие.

Убедить ее, что такие авантюры заканчиваются только смертями, уже не представлялось ему возможным – как верно подметила Дейдра, легче обезьяну научить играть на лютне. Впрочем, за пару сотен лет на Тир на Лиа и обезьянка заиграет – если не от безысходности, то под влиянием окружения.

Обратить людей в услужение как раз и заняло пару веков. Описанию этого процесса ведуны посвятили не менее сотни томов с педантично расписанными указаниями по селекции. Если верить официальной летописи, то евгеника была тут ни при чем, и люди сами предпочли преклонить колено перед расой, что культурно превосходила их в десятки раз.

Существует множество способов рассказать одну и ту же историю.

Эредин вышагивал по мраморному полу, раздумывая, как без лишних рисков доказать Андрею, что Чжао Юнь Чжу еще жива. Когда они покинут здание, оставив dh’oine в капкане…

Его мысли прервал раздавшийся где-то совсем рядом взрыв. Недостаточно мощный для штурма, но достаточно сильный, чтобы оказаться случайным. Чувствуя, как к вискам приливает кровь, он бросился на звук. Устремился прямо в облако вонючего дыма – стены еще гудели после взрыва.

Прорвавшись сквозь едкую дымовую завесу, прикрыв рот и нос ладонью, Эредин увидел на уже не такой белоснежной плитке то, что осталось от тела одного из самых юных – не больше семидесяти лет от роду – магов. То, что его убило, он пытался поднять с пола, судя по развороченному торсу и оторванным рукам. Смерть была мгновенной.

Кто… Посмел?!..

В комнате не было следов ни Zireael, ни Чжао.

Эредин сделал глубокий вздох, несмотря на едкий дым.

О, нет… Ей больше не суждено увидеть огни Тир на Лиа. Zireael не может быть слишком далеко – в воздухе еще остались следы Старшей Крови. Она не может быть слишком далеко… Эредин закрыл глаза и до побелевших костяшек сжал эфес меча.

И ступил прямо в капкан.

Сначала он увидел ее: блестящие зеленые глаза и прилипшие ко лбу пепельные волосы. А вот того, кто стоял за ней, Эредин разглядел двумя фатальными мгновениями позже.

Поднимая руку, чтобы заслониться от удара, он уже понимал, что опоздал. Красная дымка затуманила глаза, он почувствовал, как свинцовый шарик проходит сквозь грудь. Чжао хрипло закричала что-то нечленораздельное.

Боль пришла не сразу, но когда он ее ощутил, она заполонила собой все сознание.