Текст книги "Нова Проспект (СИ)"

Автор книги: J.C.Elliot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Zireael, – улыбнулась Дейдра, прищурив раскосые голубые глаза. – Какая чудесная встреча!

Эльфка была одета в платье из столь тонкого белоснежного тюля, что ткань трепетала от малейшего дуновения, то подчеркивая, то скрывая изгибы и впадинки. Завершали ассамблею массивные смарагдовые украшения, покачивающиеся в такт движениям. По словам Йеннифэр, чародейки увешивали себя драгоценными камнями из-за магических свойств. Цири же склонялась к версии, что виной тому было обычное тщеславие.

Невольно сравнив себя с Дейдрой, Цири тотчас ощутила, как выпирают ее собственные ребра под платьем, как очевидно искусственное наполнение декольте, и как тонкие волосы едва прикрывают шрам.

– Ох, бедняжка, – улыбнулась Дейдра, тряхнув уложенными в высокую прическу рыжими кудрями. – Пудра дхойне ни на что не годна, хм-м? Ничего страшного. Сейчас поправим.

Холодные тонкие пальцы погладили щеку. Кожа покрылась мурашками, и иллюзия тонкой вуалью прикрыла шрам.

«Еще раз меня коснешься, курва остроухая, – отчеканила в собственной голове Цири, – получишь пулю в лоб».

– Так-то лучше, – невозмутимо сказала Дейдра. – Эредин, правда же, лучше?

Цири сглотнула и посмотрела направо – туда, куда устремился взгляд эльфки. Как ни в чем не бывало подошедший к ним Эредин взглянул на ее щеку безо всякого интереса и коротко, церемониально кивнул. Он был облачен, как и все на ужине, в щегольской черный фрак с белой манишкой, на фоне которой его лицо выглядело еще бледнее.

– Сдается мне, Zireael и без твоей помощи освоила мастерство иллюзий, – сказал Эредин, скользнув взглядом по декольте. – Ceadmil, Zireael. Рад видеть тебя в добром здравии.

Он поднял фужер искрящегося вина в ее сторону. Дейдра, словно пытаясь сгладить бестактность, слегка хлопнула Эредина по плечу и одарила Цири выразительной улыбкой, которую женщины обычно употребляют вместо фразы: «Мужчины такие недотепы!»

Цири впилась взглядом в острые черты эльфа, и проклятый сон ожил в памяти, как какой-то морок. Словно взаправду он месяцами запирал ее в полном одиночестве, морил голодом, поил какой-то дрянью… Она собьет усмешку с этой спесивой хари раз и навсегда, или омерзение к самой себе будет сопровождать ее всю жизнь.

Дейдра удивленно взглянула сначала на Цири, потом на Эредина, и нахмурилась.

– Жаль, – хрипло ответила Цири, – что ты не можешь похвастаться тем же. Два раза за месяц угодить в лазарет?.. Как там написали… «эмоциональный срыв»?..

Последнее словосочетание она произнесла с особой издевкой.

– О, как ты внимательно за мной следила, Zireael! – тонкие губы Эредина, казалось, с рождения искажала гримаса едва сдерживаемого отвращения. – Хотя бы из уважения к своему спутнику стоило бы скрыть столь жгучий интерес.

Железная рука предупреждающее легла на талию, и Адам позади девушки откашлялся.

Эредин уставился на обнявшую Цири руку так, будто то были щупальца кракена. Цири охотно позволила себя обнять, благосклонно склонив голову – так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что они с Адамом любовники. Выступать в паре – чувство было ей доселе незнакомое, но сразу понравившееся.

– Адам Дженсен? – спросил Эредин, переиначив имя на гортанный эльфский манер. – Мы, кажется, встречались, но не имели возможности друг другу представиться. Эредин Бреакк Глас.

Протянутая рука повисла в воздухе. Публика с любопытством взглянула в их сторону. Эредин, ничуть не смущенный заминкой, руки не убирал.

– Он самый, – невероятно сухо ответил Адам, пожав протянутую руку в ответ. Так крепко, что можно было услышать хруст.

– Дейдра Сеабагар, – улыбнулась Дейдра, слегка поведя плечом и протянув руку для поцелуя.

Цири хоть и знала, что цепкие, удушливые женские чары вряд ли придутся ему по вкусу, но на мгновение стушевалась. Адам взял предложенную ладонь в свою, аккуратно повернув против часовой стрелки, и пожал. В глазах эльфки промелькнул огонь бешенства, но ее лицо быстро разгладилось вновь, а глаза стали равнодушно-самоуверенными.

– Оч-пр-мисс, – сказал Адам.

– Взаимно, – сказала Дейдра. – Я смотрю, Zireael, твоя любовь к железу не ограничилась оружием.

Эредин ухмыльнулся и покачал головой, всем своим видом показывая, что выше перепалок.

Разговор умер, не родившись. Все выразительно оглянулись по сторонам, ища предлог подыскать более приятную компанию – но, вопреки надеждам, компания стала еще более неприятной.

– О, какая очаровательная сцена, – улыбнулся подошедший к ним Намир, взяв у пажа два высоких бокала. – Дамы, шампанское?

На нем камзола не было: он был в полном боевом обмундировании. Голос искрился весельем, но задел в Цири ледяную ноту страха. Намир чем-то напоминал змею – огромную, зловещую кобру с оголенной кожей и клыками. Словно почуяв ее страх, Намир улыбнулся и настойчивей протянул бокал.

Цири сглотнула ком в горле и взяла бокал в руку, не сделав ни глотка. «Вот с таким же лицом, – подумала она, – вот с таким же лицом он меня на куски разделает».

C Дейдры тут же слетело напускное веселье; она разве что не зарычала. Намир, явно наслаждаясь реакцией, подошел к ней ближе, чем позволял любой этикет. Цири поморщилась: ей хорошо знакомы мужчины, которым нравится пугать женщин, хоть Дейдре она и не сочувствовала ни капельки.

– Бросьте, мисс Сеабагар, – примирительно сказал Намир. – Арманд де Бриньяк, гордость французской нации. От такого напитка не отказываются.

– От напитка никто и не отказывается, – холодно ответил Эредин, покровительственно приобняв эльфку. – Только от компании. Идем, Дейдра, нам еще многих нужно поприветствовать.

Намир ухмыльнулся, и, потеряв интерес к эльфам, обратился к Адаму:

– Я не ожидал, что ты здесь появишься, Дженсен, – сказал он, отправив в рот черную оливку идеально овальной формы. – Чертовски разумное решение.

– Нам не о чем разговаривать, Намир, – сказал Адам, напряженно выпрямившись.

– Ты не поверишь, сколько у нас тем для разговора, – возразил Намир. – Уже в курсе, кто будет курировать передачу активов ШИ?

Он подмигнул Цири, коснувшись бело-красными пальцами трехдневной щетины.

– И нам нужно обсуждать передачу активов здесь и сейчас? – спросил Адам.

– Сейчас мне вполне подойдет. Но ты прав, не здесь, – ответил Намир и обратился к Цири: – Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я ненадолго заберу у тебя Дженсена?

Адама такая перспектива совершенно не обрадовала, и на его лице застыло угрожающе каменное выражение.

– Нужно переговорить с глазу на глаз, – добавил Намир и непринужденно пожал плечами, – как профессионал с профессионалом.

Комнату охватила тишина. Цири следила за взглядами, оценивала эмоции, прикидывала, к чему все идет. Адам размял шею, как кулачный боец на ринге.

Цири осмотрелась: бойцы Намира притаились за каждым углом, бронированные, словно жуки, только ростом с человека. Огни переливались на их темных панцирях и шлемах, на стволах коротких тупоносых оружий. И шума от них было не больше, чем от жуков.

– Иди, – коротко сказал ей Адам, – найди Шарифа и не отходи от него ни на шаг.

***

Шарифа она нашла в самом эпицентре собравшейся вокруг него толпы, и из-за спин до Цири доносилось: «будущее», «портальная система», «новые горизонты» и «технологическая революция».

Пажи подали странное маленькое блюдо из фруктов с ярко-зеленым соусом. Цири тотчас заработала ложкой, уплетая кушанье, и одновременно высматривала местечко поукромней – то, где ее будет все еще видно, но любой мало-мальски тактичный человек поймет, что тревожить ее не надо. Высмотрев одну из таких ниш, она направилась к ней и быстро обнаружила, что не она одна искала уединения.

Словно человек, готовящийся пересечь безводную пустыню и слишком дорожащий энергией, чтобы тратить ее даже на один-единственный жест, Карантир стоял совершенно неподвижно. Выглядело это довольно жутко – ни дать ни взять, живая статуя.

Он нашел себе более или менее уединенное местечко – не в последнюю очередь из-за фресок на стенах, изображавших муки: языки пламени растопыренными пальцами вонзались в процессию обнаженных кричащих людей. Цири не могла решить, что могло заставить местных повесить такую картину – крайняя самоосознанность или ее полное отсутствие.

Она тут же подрастеряла аппетит и развернулась на каблуках.

«Постой, Zireael», – подумал Карантир.

Эльф ничуть не стеснялся изувеченной руки – наоборот, выпячивал ее, как военный трофей. Взглянув на спокойное лицо Карантира, Цири помимо воли ощутила холодную дрожь. Она кашлянула, прочищая горло:

«Aep diable aep aerse».

«Я ХОТЕЛ БЫ ПОБЕСЕДОВАТЬ С ТОБОЙ, – впился ей в мысли Карантир. – И ЕСЛИ ПРИДЕТСЯ, БЕСЕДА БУДЕТ ОДНОСТОРОННЕЙ».

«Да что тебе нужно, тварь остроухая?», – уже подрастратив всю злость на Дейдру и Эредина, Цири смотрела на мага больше с неприязнью, чем с искренней ненавистью.

«Я бы не стал так называть отца своего сына», – ответил Карантир.

Направленная мысль Карантира повисла в воздухе. Цири застыла, вслушиваясь в отголоски фразы в голове. Сначала она решила, что ослышалась, затем – что она подзабыла Старшую Речь, и только потом – что она ему сейчас голыми руками шею свернет.

– Отца моего?.. – от неожиданности Цири произнесла вопрос вслух. – Что ты несешь? Ты меня и пальцем не касался.

Или касался, пока она валялась в отключке в Тай Юн Медикал?.. Или касался?!..

«Ради всех святых сил, dh’oine», – с отвращением подумал Карантир. – «Даже я не могу так низко пасть».

Нет, такой бы не коснулся… Тогда что он несет, святая Мелитэле? Эльфской пыли нанюхался?

«Я, пожалуй, успел бы пригубить еще один бокал вина прежде, чем до тебя дойдет смысл моих слов. Но у нас мало времени. Взгляни по правую руку, dh’oine».

Цири с ужасом перевела взгляд на довольную Дейдру, разговаривающую с мужчиной в белой чадре, и у нее пересохло в горле. Она уставилась на тонкий стан, облаченный в белоснежный тюль, на чрево, в котором зародилась жизнь ее первенца, ее сына, великого Мстителя, которому предначертано «разрушить привычный мир».

Учитывая, в чьей утробе и от чьего семени ему суждено будет появиться, пророчество приняло ужасающе зловещий оттенок.

Откуда Цири могла знать про зародившуюся жизнь – она не ведала, но в увиденном не сомневалась. Дейдра поймала ее ошарашенный взгляд и посмотрела так, словно та была полудохлой вонючей рыбой, барахтающейся в луже.

«Брось, Zireael, – подумал Карантир. – Не было еще бездарней пророчицы, чем Итлина».

Худшие из пророков время от времени бывали правы: может быть, пришло время и Итлины. Хоть Цири и вовсе не нужен был ребенок – это не давало права остроухим тварям его отнимать.

«Что тебе нужно, – подумала Цири. – Что вам всем от меня нужно? Что вы еще у меня не отняли?»

«Давай без патетики, – попросил Карантир. – Жизнь ребенка зависит от нас. От нашей способности сотрудничать, Zireael, и уберечь мир от нависшей угрозы».

Карантир говорил так, будто «угроза» появилась по прихоти какой-то злобной стихии, никому не подвластной, а не в результате его собственной жестокости. Но одно очевидно: он боялся, и то был страх не перед людьми. И если Карантир чего-то боялся, то Цири не сомневалась, что ей тоже стоит опасаться.

«Плевать мне на ребенка», – мысленно прошипела Цири.

«Адам тебе тоже безразличен?»

Глаза Цири превратились в щелочки. Как он смеет такое спрашивать?

«Так я и предполагал, – сделал собственные выводы Карантир. – Ну хорошо, тебе безразлична собственная судьба? Для вас, dh’oine, нет ничего дороже собственной жизни».

«То, что преграждает нам путь, не уничтожить. Если я это знаю, то ты-то и подавно», – ответила Цири.

«Я и не предлагал уничтожать, – возразил Карантир. – Отвлечь, отшвырнуть, сбить с толку – максимум, что мы можем сделать. И даже на такую малость потребуются колоссальные силы».

«Вот именно, – согласилась Цири. – И откуда ты их возьмешь?»

«Ты достаточно знаешь Ars Magica, Zireael, чтобы предположить, – надменно сказал Карантир. – Придется прибегнуть к жертвоприношению».

Объемные картинки в зале отбрасывали на бледное лицо Карантира кроваво-красные и бронзовые отблески, превращая его в демона, находящегося в процессе заключения сделки.

«Надо думать, – подумала Цири, – массовому».

«Это детали, – бросил Карантир. – И нет никакой причины для твоих осуждающих мыслей, Zireael. Человеческая жизнь тут стоит даже меньше машин – на те, хотя бы, требуется металл. Но люди? – Он презрительно усмехнулся. – Людей всегда можно достать столько, сколько надо».

«А я-то тебе зачем? – спросила она. – Возглавить колонну жертв?»

«Необязательно, – таким иносказательным способом Карантир предупредил, что в случае чего она пойдет на дно первой. – Если мы будем работать вместе, Zireael, я сделаю все возможное…»

Чушь собачья! Не дослушав его, Цири черканула носом белоснежной туфельки по не менее белоснежному мрамору и выплюнула:

– Прежде, чем захочешь заключить со мной какие-либо сделки, маг, какие-либо союзы… У меня есть одно условие…

Она набрала воздуху побольше прежде, чем со смаком сказать:

– Принеси мне голову своего короля.

Пусть для начала поубивают друг друга – им с Адамом останется меньше работы.

Карантир наклонил голову и задумчиво посмотрел на нее светлыми, почти прозрачными – как расплавленный свинец – глазами. Цири представила дитя, которому Карантир станет отцом, попыталась представить смешение эльфских черт и своих собственных, и силой мотнула головой, отгоняя видение.

«А у вас с Эредином гораздо больше общего, чем ты думаешь, Zireael, – наконец изрек маг. – Гораздо больше».

На лице Карантира застыло такое выражение, словно он хотел причинить ей боль.

«И тогда, – продолжил он, – в ином мире и времени, как бы тебе ни хотелось верить в обратное…»

Цири сглотнула металлический привкус ненависти во рту.

«…ты сама пришла к нему».

«Я сейчас разобью бокал и порежу ему лицо, – отчетливо подумала Цири. – От уха до уха. Я сейчас разобью бокал и порежу ему…»

Мисс Рианнон! – раздался где-то вдалеке голос Пейджа. – Я вас обыскался!

И не ему одному.

*****

Выступление Пейджа по своему апломбу походило на сценку из античной трагедии. Сцена, продуманное освещение, поместившее оратора в дымку белого света, стратегически правильно расставленные зрители и стратегически верно расположенные свидетели.

У стоявшей рядом с ним на подмостках Цири было совершенно кошмарное ощущение нереальности происходящего.

– Мы знаем, – говорил Пейдж, – что наш мир никогда не будет прежним. Что только совместными силами, объединив ресурсы и знания, мы сможем сохранить планету и – что важнее – само человечество.

Шариф резко кивнул, прищурившись и уставившись куда-то в толпу.

– Мы должны признать, – объявил Пейдж, – что время корпораций ушло.

Толпа зрителей взревела сотней голосов, точно языческий хор. И не разобрать, от чего – возмущения, восторга, недоверия… «Святая Мелитэле… – подумала Цири, – если они узнают, что я убила этого человека и вырезала ему глаза, они меня уничтожат. У-нич-то-жат…»

– Пришло время единого человечества. – Привлекая внимание к своим словам, Пейдж деликатно, подушечкой пальца, постучал по макушке говорительного устройства. Мягкий звук волной прокатился над головами собравшихся.

Среди общего шума Цири отчетливо различила едкий, низкий смешок Эредина. Цири обвела взглядом первые ряды.

– Наступило время единства.

Седовласый мужчина с железной тростью обреченно опустил голову.

– Наступило время честности.

Адам едва заметно дернул подбородком. Цири покачала головой в согласии – развитая цивилизация, венец человечества, а гонят такую же пошлятину, что и глашатаи на новиградской площади, если не хуже!

– Наступило время борьбы, – не унимался Пейдж.

Намир довольно осклабился, скрестив руки на груди.

– И поверьте, мне нет ничего – ничего! – дороже человечества. И я буду защищать его любой ценой. Мы будем защищать его любой ценой.

Когда могущественные люди говорят об оправданных ценах, можно быть уверенным только в одном: платить будет кто-то другой. А вот и черта с два. Никто не заставит ее безропотно согласиться с такой жуткой участью, сколько бы красивых слов о всеобщем благе и моральном долге ни говорили.

Говорительную трубку передали Шарифу, и его загорелое лицо молниеносно сложилось в обаятельную маску, предназначенную для общения с массами. Немногим позже они с Пейджем поставят подписи под контрактом, где в одном из сотен пунктов скромно стояло ее собственное имя.

Громкий голос объявил, что слияние вступит в силу в течение суток. А за сутки…

За сутки может очень много чего случиться.

Цири закрыла глаза, не в силах больше терпеть яркий свет камер.

******

С момента окончания речи Пейджа время тянулось как та бело-розовая резина, которую без остановки жуют девушки за стойками в отелях. Цири покинула саммит раньше остальных – у нее еще были планы на ночь.

«В двадцать три часа пятнадцать минут самолет Пейджа взлетит с частной площадки в Куантран», – Адам сказал ей это так тихо, что приходилось угадывать по губам.

В двадцать три часа пятнадцать минут… Цири повторила слова Адама про себя еще несколько раз. К двадцати двум часам она уже была полностью готова.

В предоставленной ШИ тончайшей кольчуге, с ящичком Адама, прикрепленным к спине, при оружии, взволнованная и напряженная, она ходила по номеру гостиницы, считая минуты, выжидая, пока начнется…

Как там говорил Адам? Дерьмошоу. Все, игры кончились. Всякие соображения насчет справедливости, чести и долга вытеснялись одной простой установкой – остаться в живых.

Адам провел инструктаж раз, наверное, в десятый – стрелять только в крайнем случае, иначе – разгерметизация, первым делом отсечь Пейджа в кабине от охранников, убедиться, что самолет в конце сделанного рухнет, и самое главное – самое главное – выжить.

– Ты поняла? – сказал он в десятый раз.

«Еще бы», – подумала Цири, и коротко кивнула.

– Тогда, – коротко сказал Адам, – как только джет выйдет на эшелон.

Цири кивнула еще раз.

И когда пришло время, вызвала образ с картинки монитора – бронированную перегородку, отделяющую каюту пассажира бизнес-класса от челяди, его охранявшей – и она обрела форму у нее перед глазами. С мечом там развернуться было негде, поэтому Адам достал ей добротный, отточенный как бритва, корд вершков в двадцать – самое то, чтобы резать горло в подворотнях.

По всему телу прошла знакомая дрожь. В первый момент Цири показалось, что она и вправду взмыла ввысь: уши заложило так, будто она оглохла. Межпространство сжалось, разжалось и выпустило ее наружу.

На долю секунды она увидела Боба Пейджа, который с кем-то отрывисто разговаривал, развалившись в кресле перед компьютером – удачно запрокинув назад голову, открыв белое, бледное горло, которое он быстрым движением освободил от темно-синего галстука.

А в следующее мгновение Цири понесло ему навстречу, как ураганом. Ящик Адама загудел и завибрировал, выбросив впереди нее невидимый тормозящий барьер, но это не помешало ей буквально снести мужчину с кресла и впечатать в стену так, что самолет ухнул и накренился назад. Раздался смачный, болезненный хруст – слава высшим силам, не ее собственных костей. Бутылка подлетела в воздух и разбилась о потолок, окатив всю каюту виски, вместе с ней в воздух взлетел и портфель, разбросав повсюду выпавшие из него белые бумажки.

Цири совершенно не планировала такое эффектное и разрушительное, в первую очередь для себя самой, появление.

Пейдж попытался заорать, но легкие, в которые ему с силой влетел острый девичий локоть, сделать этого не позволили. У Цири было ощущение, что ее сбила с ног повозка с лошадьми, и они основательно потоптались по ней копытами, а все ее внутренности отбили, как мясник лопаткой – мясо. От силы удара съеденное на фуршете подступило к горлу.

Пока оба они пытались подняться на ноги, самолет ухнул обратно, перебросив их обоих к перегородке, отделявшей каюту главного пассажира от охраны. Пилот срывающимся голосом передала что-то по громкой связи, но из-за шума в ушах Цири не разобрала, что именно.

– Какого… – наконец выдавил из себя Пейдж, сползая вниз по стенке на бежевый ковер.

Цири, едва сдержав рвотный позыв, поднялась на ноги чуть раньше него, держа наготове короткий клинок. Среагировал Пейдж, к его чести, молниеносно – вскочил как подпаленный, выставив вперед руки, но и Цири бросилась ему навстречу. Подпрыгнула, победно занеся корд, и рубанула, как заправский головорез, как учили когда-то Крысы – глубоко и наискосок.

Лезвие ее клинка мелькнуло в тусклом свете, рассекло воздух и ткнулось в горло – но вместо того, чтобы разрезать белую кожу, уперлось в невидимую плотную кольчугу. Показалась всего лишь пара капель блестящей крови – странной, будто бы живой, кипящей множеством мельтешащих точек. Пейдж подался назад, потеряв на пару секунд равновесие, и зажал правой рукой едва кровоточащее горло.

Как так?!

Пару секунд удивления дорого стоили: кулак Пейджа пришелся ей по скуле, и Цири взвыла от силы казалось бы не-киборга. Голову обожгла ослепительная вспышка боли. Что-то внутри черепа неприятно хрустнуло. Цири отшатнулась назад, упершись в сиденье.

Пейдж оказался очень сильным человеком, неестественно сильным для обладателя такого тела.

Одурев от боли, Цири замахнулась снова, полоснув наотмашь, не глядя – метя по горлу, но попав по щеке. Лезвие порезало левую скулу и достало ухо – здорово она попортила холеное личико. Пейдж взревел и отшатнулся, зажав рукой рану, другой – пытаясь нащупать в кармане сюртука оружие.

В каюту неистово ломились, желание уединиться Пейджу вышло боком.

– Цирилла, – выдохнул Пейдж, сделав шаг назад. – Прошу… Давай…

Желтые жилки заходили под его кожей, как миниатюрные змейки, и рана начала зарастать прямо на глазах. Будто бы маленькие насекомые изо всех сил пытались починить то, что сотворило лезвие. Цири лихорадочно вздохнула. Если это не магия, то что же?

Она набросилась на Пейджа, как дурная кошка, повалив на спину, свободной рукой вцепилась в горло, пытаясь запрокинуть голову, другой выбирала, как ударить половчее. Уже через пару мгновений она поняла, что не пересилит мужчину. Адам же говорил, что у него нет никаких модификаций, кроме мозга! Да и руки самые обыкновенные, и кровь текла настоящая!

Курва мать!

Порядочно озверев, Пейдж схватил ее обеими руками за прикрытое броней горло, сжав так, что ткань впечаталась ей в кожу. Его голубые глаза из-за резко проступивших прожилок стали желтыми, как у ведьмака. «Это не механика, – подумала Цири. – Мутации. Биохимия».

– Идиотка… – прохрипел Пейдж. – Ты думаешь…. моя смерть… что-то изменит?..

Ударил еще раз, наотмашь, по лицу. Цири успела увидеть вспыхнувший пестрый фейерверк, и тотчас же перед глазами все погасло. Ведьмачьи рефлексы бились из последних сил, пытаясь не дать ей потерять сознание. Еще один такой удар, и все… У Версалайфа и ШИ не останется повода к слиянию.

Видимо, подумав о том же, Пейдж остановил вновь занесенную руку, но крепче сжал горло, стряхнув Цири с себя и впечатав в бархатный ворсистый ковер, которым был застелен проход между креслами. Прикрепленный к спине Икар пребольно врезался ей в спину. Чуть приподнявшись, Цири выбросила ногу, целясь противнику в пах. Удар не получился – вся энергия ушла в мягкие ткани бедра.

Пейдж навалился на нее с немалой силой, прижав коленом ее собственное, не давая нанести еще один удар. Чем больше они дрались, тем больше он видоизменялся, и Цири с ужасом подумала, что ее время на исходе. Не ослабляя хватку, Пейдж выхватил из кармана сюртука пистолет и приставил ей дуло к виску. Холодный металл остро ощущался на горячей и влажной от пота коже. Внутри Цири все болезненно сжалось.

– Так, тихо! – прорычал Пейдж, растеряв свой обходительный шарм. По двум глубоким полоскам на лбу стекал пот. – Тихо, я сказал! Успокоилась!

Цири украдкой пыталась вдохнуть воздух. Нос жутко болел, и она подозревала, что Пейдж его сломал. Надо восстановить дыхание, и тогда…

«Надо тянуть, – подумала она. – Как говорил Весемир в Каэр Морхене: «Когда тебя собираются вешать, попроси стакан воды. Никогда не знаешь, что может произойти, пока его принесут».

– Пожалуйста, не убивай… – выдохнула она, неловко пытаясь состроить из себя чужую марионетку. – Меня… Шариф… Послал…

Бесполезно. У лжи особый привкус, и опытный лжец распознает его без ошибки.

– Чушь собачья, – прошипел ей прямо в ухо Пейдж.

Пейдж держал ее, загнанно дыша, а его правая рука подергивалась, словно он боролся с желанием выстрелить. В ноздри ударил запах канифоли, солода и вычурно дорогих терпких духов. Не слишком умелая хватка Пейджа оставляла ее рукам небольшое пространство для маневра. «Какой из него солдат, – с ненавистью подумала Цири. – Торгаш двухгрошовый! Ему только баб по подворотням лапать».

Слава высшим силам, что не солдат.

– Кто ж тебя на меня натравил, мелкая дрянь?! – спросил он. Капельки слюны брызнули Цири в лицо. Сейчас ударит еще раз, и если она потеряет сознание, живой уже не проснется.

«Босс, – проорали за дверью, – откройте немедленно!»

– Черт подери, сейчас! – рявкнул в ответ Пейдж, и видимо, представив, как облегчит подмога его шаткое положение, повторил уже спокойнее: – Сейчас.

Он медленно, просчитывая каждое движение, дернул Цири вверх, поставив на ноги, и потащил в сторону двери, намотав на кулак волосы так, будто хотел снять с нее скальп, а другой рукой вжимая дуло в ее висок. Больно, холера, как же ужасно больно!

Сейчас Пейдж пустит сюда своих стражников, и они отмудохают ее до полусмерти, или еще чего похуже… Цири уставилась на вздутые голубые вены Пейджа, в которых переливалась белесая жидкость. Не может быть в торгаше столько силы! Значит…

Значит еще поборемся.

Он уже схватился за рычаг, который открывал загородку.

Глубоко вздохнув, Цири вцепилась в Пейджа и протащила его по Межпространству – всего на пару аршинов, подальше от двери, поближе к хвосту самолета. Раздался выстрел, и ее тут же обдало кровью – сначала она не поняла, ее собственной или врага, и только через пару мгновений сообразила, что кровь хлынула из носа, ушей и глаз Пейджа. Куда угодила пуля, она так и не поняла – кроме того, что не в нее саму.

Самолет тряхнуло, он нырнул вверх, потом вниз, и Цири рухнула на пол вслед за Пейджем.

Пока тот кашлял, пытаясь выблевать собственные внутренности, Цири что есть мочи ударила сапогом по скрюченной руке, выбив пистолет. Сжав в руке скользкий от пота ствол, она попыталась сориентироваться, где пол, а где потолок.

И отбросив предупреждение не стрелять в самолете, выстрелила согнувшемуся в три погибели Пейджу в грудь.

Пейдж дико взвыл от боли и страха. От дипломата ничего не осталось – только охваченное бессмысленной яростью, отчаянием и паническим ужасом животное. Когда он попытался подняться на ноги, Цири с непривычки выстрелила еще раз – в горло. Пуля не вошла в плоть, нет – она буквально погрузилась в нее, как в трясину.

На потолке зажглось красное табло, и механический голос сообщил об аварийной ситуации. На глазах Цири кожа Пейджа приобрела синеватый оттенок, он задыхался, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба, от собственной крови и рвоты.

Да умри ж ты наконец!

И тут началась такая болтанка, что Цири подбросило в воздух, а потом она покатилась прямо по проходу вниз. Она попыталась подняться с пола, но поскользнулась на странной полуживой крови, стекавшей по ворсистому ковру.

Отыскав в проходе лезвие и вцепившись в кресло, Цири склонилась над обмякшим и неподвижным Пейджем. Пульса уже не было, хотя кожа еще оставалась теплой под ее пальцами.

Нет времени ни разбирать, жив он или мертв, ни на хирургическую точность, ни на другие детали. Цири вонзила лезвие во внешний уголок глаза, полуприкрыв глаза, чтобы еще различать очертания, но избавить себя от подробностей.

Тряхнуло еще раз. Цири вцепилась за подлокотник, чтобы не упасть, так, что побелели костяшки. Усилием сглотнула вновь подступившую к горлу рвоту и сделала круговое движние, будто бы ложкой вычищала из скорлупы яйцо. Все нормально… Не тяжелее, чем некрофажьи глаза на зелья собирать… Не тяжелее, не тяжелее…

Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, но не смогла из-за резкой боли в ушах. Сердце ухнуло куда-то в пятки, из потолка выпали прозрачные маски. В голове плотно поселилось какое-то смешное ощущение опьяняющей легкости и неизбежности.

Сосредоточилась, леший б тебя побрал!

Пара быстрых движений, на месте глазного яблока остался пустой зев. В перчатке Цири осталась идеальная сфера, пронизанная тончайшими, почти неотличимыми от вен, проводами. Механические вены. Жуткое зрелище…

Из-за полуоткрытого рта казалось, что труп Пейджа шокирован ее изуверством. Самолет накренился влево и нырнул вниз. Перелетев через Пейджа, Цири впечаталась в ту самую дверь, в которую еще пару минут назад осатанело стучали. Стены, пол и потолок завертелись перед ее глазами.

Кто-то истошно заорал – так, как кричат перед смертью. Женщина. «Пилот, – почему-то подумала Цири. – Пилот, как и Фарида». Цири с ужасом поняла, что они па-да-ют, и что кошмарнее ощущения она давно не испытывала.

И падают, судя по чудовищному ощущению где-то в желудке, довольно быстро. Слишком быстро… Слишком… Ящик Адама загудел вновь, приготовившись к приземлению.

Она пожелала быть где угодно, только не здесь. Только не в воздухе… Только бы на земле!..

И не в этой проклятой богами машине.

****

Сознание ударило ей в голову.

Удар неожиданный, сильный и болезненный, как в кулачном бою.

Когда Цири открыла глаза, то не могла понять ни где она, ни какое сейчас время суток, ни почему так холодно. Все тело пульсировало, как одно огромное сердце. Голова еле держалась на плечах, в глубине горла плескалась желчь.

Цири поднялась на локтях и от души харкнула кровью. Крепко же Пейдж ее приложил: нос болел и кровоточил, до челюсти больно было даже дотронуться, и Цири мрачно представила, какой красочный портрет увидит в зеркале. Сломал, к гадалке не ходи – хорошо хоть зубы не выбил, курва.

Вокруг – ни домов, ни огней. Большие пушистые хлопья падали в ночи, безмолвной и безветренной. Только холодная равномерная белизна и розовое свечение вывески «SUMIMOTO GENERAL ELECTRIC» на горизонте. Вдалеке будто бы слышала рокот океана, чего, судя по карте, быть никак не могло.

Цири поковыляла на манящий свет. На похожей станции Адам заправлял свою машину.

Девушка-торговка округлила глаза, переводя взгляд то на лицо Цири, то на оружие, которое та небрежно припрятала в комбинезоне-броне. Что-то ойкнула, пока Цири прошлась между стеллажей и взяла оранжевую пачку с надписью TIC TAC.

Сейчас стражу вызовет, курва мать, обреченно подумала Цири и постаралась улыбнуться как можно доброжелательней.