Текст книги "Нова Проспект (СИ)"

Автор книги: J.C.Elliot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

Организовать встречу на нейтральной территории оказалось нелегкой задачей, когда конгломерату Пейдж Индастриз и его аффилированным компаниям принадлежало пол-Нью-Йорка; сошлись на японском ресторанчике под управлением Сумимото, тихом и безмятежном, как каменный сад, и скромно умалчивающим о своих трех звездах.

– Дэвид, – тепло, словно старого школьного друга, поприветствовал Пейдж Шарифа.

Они знакомы? Хм.

На лице Пейджа блуждала вежливая улыбка, на темно-синем костюме-тройке были вышиты футуристические узоры. Они с Адамом – ровесники.

Трудно поверить.

Безопасники Пейджа, словно абстрактные скульптуры, слились со стенами. Шариф упорствовал в представлении Адама на переговорах как равного, и Пейдж протянул руку и Адаму.

Рукопожатие было крепким и мимолетным. Адам вспомнил, что в своей переписке с Чжао Юнь Чжу некто «Боб» назвал его «Копом-из-Белой-Спирали».

– Прошу прощения за незапланированную встречу, – сказал Пейдж. – Но не мог пройти мимо, когда узнал, что Шариф Индастриз ищет инвесторов.

При словах «Шариф Индастриз» в его голосе звучало обезличенное, холодное уважение, напоминающее уважение мастера к инструменту, мясника к стальному клинку.

– Не совсем инвесторов, Боб, – мягко поправил его Шариф. – Мы ищем долговое финансирование.

В таких ресторанах лучше тебя самого знают, чего тебе хочется: первое блюдо им принесли без предварительных расспросов.

Ни Адаму, ни Шарифу есть не хотелось, а вот Пейдж показал исключительно здоровый аппетит – отправив в рот замысловатую конструкцию из морепродуктов и риса, он поинтересовался:

– С левереджем Шариф Индастриз и в такие неспокойные времена?

Адам смотрел на Пейджа, раздумывая, отдал ли тот приказ о нападении на Шариф Индастриз или кто-то другой.

– Ты – рисковый человек, Дэвид, – мягко продолжил Пейдж, – я всегда уважал тебя за это. О каком размере мы говорим?

Боб Пейдж не походил ни на злодея, как, скажем, Чжао Юнь Чжу; ни на фанатика вроде Таггарта, ни на убийцу вроде Намира – скорее на кого-нибудь, кого с пеленок ставили другим в пример.

– Первая, фиксированная, транша полмиллиарда, – буднично ответил Шариф, – вторая – один миллиард.

В уголках глаз Пейджа – имплантах яркого серебристо-голубого цвета – собрались веселые мимические морщинки. Адам поймал себя на том, что помимо воли проникается симпатией к собеседнику и проверил воздух на наличие веществ внушаемости.

– Планируешь что-то фундаментальное, Дэвид?

Глаза Шарифа загорелись, и он твердо, словно скандируя политический лозунг, подтвердил:

– Фундаментальное.

Пейдж помолчал пару мгновений, выжидая подробностей, и, не дождавшись, вздохнул:

– Амбициозно. Но… сейчас и есть самое время для амбиций. Тай Юн Медикал рухнула, миллионам аугментированных людей все еще нужна помощь.

Его послушать, так Шариф Индастриз – подразделение Красного Креста.

– Трон пуст, Дэвид, – вкрадчиво добавил Пейдж, пригубив кружку зеленого чая за баснословные деньги. – И долго таковым не останется.

Адам медленно перевел взгляд на шефа. Пейдж бил, куда надо – в амбиции – но, видимо, не так, как следует, потому что Шариф ответил:

– Почему бы просто не создать новую компанию, посадить туда новых кукол и начать все заново?

Вопрос прозвучал слишком резко для мягкого, обтекаемого Шарифа. Адам подумал, что знакомы они c Пейджем куда ближе, чем он предполагал, и знает шеф куда больше, чем делился с Адамом.

Пейдж сложил руки на коленях. Его приглаженные волосы обтекали изгибы черепа, как шлем.

– Ну, может быть, – примирительно сказал он, – потому что мы осознали свою ошибку. Что нам нужен лидер сильнее, чем Чжао Юнь Чжу. И не только для индустрии аугментаций… Для новых технологий, что нас ожидают.

Адам мог себе представить, кто стоял за этим ускользающим «мы». Они знают, над чем работают в Шариф Индастриз… Или, по крайней мере, догадываются.

– Нам нужен визионер, – провозгласил он с таким пафосом, словно стоял на древнегреческой сцене.

Шариф молчал. То, что Пейджу на самом деле нужно – больше, чем земля, или деньги, или власть. Ему нужно будущее.

– Твой успех очевиден, Дэвид, и я сочту за честь в нем поучаствовать. Все, что бы вы ни разрабатывали… Вместе мы разработаем это гораздо быстрее.

Шариф не то чтобы вполне улыбнулся, но попытался.

– Боб, я не снижаю свой пакет контрольных акций. Мне казалось, это было понятно еще с последней попытки поглощения. Никакого разводнения акций и никакой перепродажи.

Не совсем то жесткое «нет», на которое надеялся Адам, но тем не менее – «нет».

– Мы можем организовать структуру финансирования, которая устроит всех заинтересованных, – предложил Пейдж, растягивая губы в подобие улыбки.

– Я сомневаюсь, – тихо сказал Шариф.

Пейдж молча рассматривал собеседника, выдерживал паузу.

– Дэвид… – сочувственно, словно неразумному ребенку, сказал Пейдж. – Я ценю твой идеализм, но в жизни ни у кого не получилось усидеть на троне единолично.

– Я слышу такое обвинение от медиа-магната и триллионера? – переспросил Шариф.

– Благодаря моему желанию делиться, – покачал головой Пейдж, – а не вопреки.

Разговор зашел в тупик, и даже принесенный десерт не развеял неловкое молчание. Беседа явно катилась не по тем рельсам.

Наконец Пейдж взглянул на Шарифа с таким искренним разочарованием, будто герой детства только что на его глазах продался темной стороне, и сказал:

– В конце концов, это вопрос личных моральных ценностей. Поделиться информацией и ресурсами, которые могут спасти планету… или оставить их себе в надежде стать новым гегемоном.

Шариф демонстративно посмотрел на диск своих огромных золотых наручных часов, встал со стула и сухо произнес:

– Это действительно вопрос личных моральных ценностей, Боб.

Пейдж делано рассмеялся, мол, ну ладно, как знаешь: хочешь по-плохому, будет тебе по-плохому, и встал из-за стола, чтобы пожать на прощание руку:

– Счет я оплачу, у Шариф Индастриз тяжелые времена, – с церемонно выраженной горечью в голосе сказал Пейдж.

Шариф сардонически покачал головой.

– И, Дэвид… – Пейдж прищурился, и перевел взгляд на прежде невидимого для него Адама, – Адам… Я всегда готов к разговору.

Боб Пейдж обратился к нему лично? Адаму, видимо, сейчас нужно было чувствовать себя польщенным.

Черта с два.

******

Фарида обладала одной прекрасной чертой – она знала, когда стоит помолчать, поэтому обратно они летели в полной тишине.

Боб Пейдж, Боб «мне-принадлежит-один-процент-земных богатств» Пейдж умудрился заставить их почувствовать плохими парнями во всей этой истории. Что за дерьмо?

– Шеф, – сказал Адам.

– Да, сынок? – поднял голову Шариф.

Он решил рассказать шефу – в общих чертах, конечно, опуская некоторые детали. Кое-что видел… Кое-что узнал… Кое-что подслушал… Про мировой заговор, сковывающий планету. Про иллюминатов.

Адам ожидал, что Шариф над ним посмеется, в худшем случае, побеспокоится о моральном здоровье – но он в ответ на его рапорт сделал то, что не входило ни в один сценарий.

Шариф равнодушно пожал плечами.

– Ты иллюминатов имеешь ввиду? – спросил он так, будто Адам рассказал ему о своем школьном волейбольном кружке. – Сборище самодовольных типов. У них далеко не столько власти, сколько им нравится воображать.

Адам на мгновение потерял дар речи.

– Вы в курсе?

Шариф улыбнулся своей излюбленной покровительственной улыбкой.

– Ну, конечно, я в курсе. Мне предлагали там место… и, полагаю, сегодня предложили еще раз, на более выгодных условиях. Но… нет.

Какого хера?.. Что еще он знает, о чем не знает Адам?

Стоит спросить.

– Почему они называют меня «коп-из-белой-спирали»? – глухо спросил Адам.

В глазах Шарифа что-то мелькнуло. КАСИ безошибочно улавливала малейшие, едва уловимые изменения в мимике.

СВВГ слегка накренился, и сумка Шарифа покатились по полу. Адам чертыхнулся, когда ремни натянулись и его придавило спиной к переборке. «Небольшая турбулентность!» – сообщила Фарида, снова забыв, что предупреждают до, а не после.

Адам ждал ответа. Шариф молчал, выжидая неизвестно чего.

– Это ко всему сейчас происходящему не имеет никакого отношения, – наконец сказал он.

В рту Адама пересохло.

– Это имеет отношение ко мне.

У него уже были точки, которые просто нужно было соединить. Лаборатория «Белая спираль», подразределение Версалайфа. Пожар. Засекреченный процесс по экспериментам над детьми. Пара странных фраз, которые случайно обронили Мардж или Артур.

– Ну, сынок… – тихо сказал Шариф. – Я всегда говорил тебе, что ты особенный. Теперь ты знаешь, что это не просто фигура речи.

«Вы – очень интересный медицинский случай, господин Дженсен».

Очень интересное совпадение, что именно ему решили заменить пол-тела.

В его жизни, дерьмо собачье, очень интересные случайности сыпятся как из рога изобилия.

– И вы знали об этом, когда меня нанимали, – отрешенно, будто бы констатируя общеизвестный факт, сказал Адам.

Шариф смотрел на него словно в поисках оправдания.

– Я не поэтому тебя нанял, Адам.

– И знали, когда заменили мне пол-тела, – продолжил Адам.

– И не поэтому спас тебе жизнь.

Адам замолчал. В любых переговорах молчание рано или поздно становилось лучшей стратегией – Шариф сам себя загонял в угол, говоря вся больше и больше.

– Адам, – быстро сказал он. – Что бы ты себе сейчас ни представлял, что бы ни узнал, я – не враг ни тебе, ни Цири.

Прикоснувшись к виску, Адам отвернулся и затемнил стёкла очков. Бесполезный разговор. Подобные выходки характерны для таких, как Шариф: у них есть власть, и они не видят причин ею не пользоваться. Для корпоратов люди товар, как и все остальное. Их можно создать в пробирке, перекупить, модифицировать по своему желанию.

– Вполне может быть, я сейчас ваш единственный друг, – медленно сказал Шариф.

– Ясно, – сказал Адам, сам не понимая, что именно ему ясно.

Шариф продолжал оправдываться, но Адам слушал его в пол-уха. Как бы там ни было, он не продался Пейджу. Одно слово, и Шариф мог стать вторым человеком на планете. Чем черт шутит, может, и первым.

Но он этого не сделал, и пока что… Адам остается.

Пока что.

Пока не поймет, как вытащить отсюда Цири.

******

Домой он вернулся с головной болью, непреодолимым желанием выпить и надеждой, что в два часа ночи Цири должна крепко спать.

Последняя умерла первой. В спальне было темно; Адам увеличил чувствительность глаз, чтобы легче было различить фигурку у викторианского окна. Цири прислонилась к стеклу в одной майке-безрукавке и трусах, до того бледная, что походила на восковую свечку, и глядела на оживленную улицу. Сидела, сжав кулаки и стуча зубами, пытаясь бороться против сна.

Адам не был уверен, что она вообще услышала звук открывающейся двери.

Он подошел поближе, и Цири перевела на него остекленевший, безразличный взгляд. Почувствовав неладное, Адам подошел к прикроватному столику и вытряхнул из него упаковку Гальциона. Он дал ей эту упаковку позавчера, в ней двадцать таблеток, осталось…

Вот ж дерьмо собачье!

– Цири, сколько таблеток ты выпила? – угрожающе спросил Адам.

– Много, – бесцветно ответила Цири. – Мне не помогло.

Да ее даже к аскорбинкам нельзя подпускать, мать твою!

«Притчард, найди мне все про передоз Гальционом. Приблизительно пятнадцать таблеток в течение суток».

Адам присел рядом на корточки и взял ее за подбородок, быстро осмотрев зрачки. Расширенные, едва способны фокусироваться. Адам заметил, что ее бедра уже покрылись гусиной кожей, и стащил с кровати одеяло.

– Зачем, черт возьми? – пробормотал он. – Зачем? Тебе что, жить надоело?

«Какой передоз? У кого?» – пришло ответное сообщение от nur3snake.

Его слова возвратили Цири в реальность. Она посмотрела на него совершенно измученными глазами и вздрогнула, как от удара, и Адам тотчас почувствовал себя виноватым во всех грехах человечества.

– Нет! – с неожиданной горячностью возразила Цири. – Только трусы так поступают… Я не смогла бы. Ну, мне казалось… что не смогла бы.

Это еще что значит? Она себя уговаривает или его? Адаму совершенно не понравилось, как прозвучала фраза, и он подумал, что Цири сидит слишком близко к окну, а за ним тридцать этажей до бетона. «Закрыть ставни, – передал он сообщение системе умный-дом, – без моей команды больше не открывать».

Адам принял входящий звонок, не спуская с Цири глаз.

– У Цири передоз, что ли? – услышал он заспанный голос Притчарда. – Вы две недели вместе, а ей уже жизнь не мила? Я думал, хотя бы месяц выдержит.

Притчард выбрал очень неудачное время для шуток.

– Притчард, мать твою! – рявкнул Адам.

– Ладно-ладно, – пошел на попятную Притчард. – Все не так страшно – познакомь ее с белым другом и вручи напоследок пачку активированного угля. Сейчас даже снотворным с собой не покончишь, Версалайф формулу изменил из-за судебных тяжб. Куда мир катится!

Адам сбросил звонок, схватил Цири в охапку и потащил в ванную. Вывернуло ее сразу же, инстинктивно; молодой организм сам был рад избавиться от яда. Оставив несчастную наедине с унитазом, Адам нашел у себя в загашнике обязательную аптечку первой помощи, которой обзавелся еще во время службы. Разложил лекарства на кухонном столике, сложил в кучу все, что может помочь неудавшейся самоубийце и курил сигарету одну за другой, пока Цири не вышла, дрожащая и бледная, и уселась на диван.

Адам молча подал ей пачку активированного угля и стакан воды.

– Ну и что это было? – мрачно спросил он.

– Мне опять приснилась какая-то чушь. Какая-то… – с отвращением выдавила из себя Цири, – чушь.

Она запнулась. Адам с облегчением выдохнул; кошмарный сон, юная психика, расшатавшиеся нервы, новая обстановка. Все в порядке. Ну, с дозировкой не рассчитала; так он сам виноват давать ей целую пачку. Он ободряюще потер ее заледеневшие плечи и притянул к себе.

– Рассказывай, – попросил он, раздумывая, насколько бестактно будет налить себе стаканчик, и решил, что довольно бестактно.

– Я была на Тир на Лиа, – Цири сделала попытку взять себя в руки. – Стояла на табуретке… С брюхом. Большим. Может, пять месяцев, может, шесть, – Цири мотнула головой. – Неважно. Я ненавидела этого ребенка. Не так сильно, как его отца, но ненавидела.

Адам сглотнул. Он надеялся на какой-нибудь стандартный кошмар: монстра в шкафу, на худой конец, падение с высоты, но такое дерьмо было не в его компетенции.

– Паршивый сон, – сказал Адам единственное, что пришло ему в голову.

– Я не из таких, которые могут… – Цири запнулась, и продолжила сквозь силу: – наложить на себя руки…. Но у той, у другой меня. Ничего не осталось.

Ладно, дерьмовый сон, но просто сон. Не менее дерьмовая реальность ожидает их – Адам взглянул на часы на интерфейсе, – меньше чем через четыре часа. У него вообще есть что-то успокоительное? Или только виски и антидепрессанты?

– Лучше бы били, – поток сознания Цири скакал, как в лихорадке. – Ничего такого страшного в кулаке по морде нет, подумаешь, меня били и не раз. Страшно – это когда тебя каждый день втаптывают в грязь, каждый день напоминают тебе, что ты – грязь, каждый день, год за годом, пока ты…

– … Не согласишься, – закончил Адам, сглатывая какую-то горечь в горле.

Последовала долгая пауза.

– Не согласишься, – кивнула Цири. – И в общем, я…

Он никого не хотел защитить так глубоко и отчаянно, как эту изможденную, вспотевшую до нитки, девчонку.

– Я понял, – быстро сказал Адам. – Я представляю. Иди сюда. Иди ко мне, милая.

Последнее слово вырвалось у него как-то инстинктивно, как случайно оброненное ругательство. Адам неловко скомкал ее в своих объятиях, аккуратно выбирая точку прикосновения – чтобы касание не показалось ей грубым или слишком сексуальным.

– Нет, – покачала головой Цири, закусив и без того до крови искусанную губу. – Ты не представляешь. Вы с Геральтом… Вы никого не ненавидите. Просто видите плохого парня – бам! – убиваете его, и забыли. А я… – Цири прикрыла лицо ладонью, – очень хорошо умею ненавидеть. Настолько, что даже собственного ребенка…

Она совершенно неправа, но сейчас не время ее разубеждать.

– Просто кошмар, – подытожил Адам, растирая совсем оледеневшие плечи. – Завтра мы отведем тебя к психологу. У тебя какая-то реакция на медикаменты.

Это, наверное, самая дерьмовая попытка утешить во всей истории попыток утешения.

– Гинзбург говорит, что все, что могло произойти – произошло, – сдавленно сказала Цири. – То, что мне приснилось – тоже?

Вот чем его всегда раздражали физики-теоретики – так тем, что на границе своих познаний они начинают сваливаться в мистицизм. И, как назло, именно эти эзотерические бредни Цири и подбирает.

– Она не это имела ввиду, – покачал головой Адам. – Совершенно не это.

– Может, у тебя настойка какая найдется? – нервно предложила Цири.

– Нет, – твердо сказал Адам, – давай не будем мешать снотворное с алкоголем.

Адам уложил Цири обратно в кровать; она улеглась спиной к нему, свернувшись калачиком, зажав руки между колен. Успокоилась только через час, а то и больше – задремала, сломленная все еще текущими по венам препаратами.

Убедившись, что она спит, Адам встал с кровати и подошел к окну. Взял стакан с виски в одну руку и втянул дым, держа сигарету в другой руке. Дым приятно наполнил легкие, словно облепив изнутри прохладным одеялом.

До подъема оставалось три часа.

****

В пентхаусе Шарифа с утра было людно, и большинство посетителей застряли в приемной: Фарида, насвистывая какую-то попсовую песенку, сверяла с Афиной расписания полетов; Левандовски, который восторженностью своей уже успел Адаму поднадоесть, дожидался встречи с Шарифом, попутно неумело заигрывая с пилотом.

– Афина, можешь организовать медика для Цири? – спросил Адам, воспользовавшись привилегированным положением и прорвавшись к стойке без очереди. – Психотерапевта, сомнолога…

Прежде чем Афина успела ответить, Фарида оторвалась от расписания и взглянула на Адама.

– Может, ей выходной нужен? – спросила Фарида. – Она вообще что-нибудь видела в Детройте, кроме лаборатории?

Вот чего ему в жизни не хватало, так нравоучений.

– Выходной? – переспросил Адам.

Фарида картинно закатила глаза к небесам – вернее, к черным шарам на потолке – а затем посмотрела на него.

– Да, Адам, выходной, – с нажимом повторила Фарида. – Понимаю, как тебе чуждо это слово, но все-таки.

Адам на мгновение поборолся с искушением показать Фариде свое расписание, где пару минут для похода в сортир нужно было отвоевывать немалой кровью.

– Фарида, у меня совершенно нет… – начал Адам.

–…Времени, – закончила она. – Да знаю я. Займусь. Покормлю ее мороженым, в кино свожу, в музей, в конце концов. Девичник!

Адам напрягся.

– Фарида, мы закручиваем гайки в безопасности. Мороженое, кино, музей – все развлечения потом.

– А это «потом» когда-нибудь настанет? – вздохнула Фарида.

– Если вы будете слоняться по Детройту, – мрачно сказал Адам, – не настанет.

– Так обеспечь нам охрану, – пожала плечами Фарида.

Женщины вертят им, как хотят, и именно поэтому он предпочитал к ним не приближаться.

– Пожалуйста? – вкрадчиво спросила Фарида.

«Забудь», – хотел было сказать Адам; вместо этого произнес:

– Посмотрим.

*****

За два года Адам так и не сумел понять, за что подчиненные его любят. В органах он четко усвоил, что хорошего начальника должны уважать и побаиваться, но до планки Дюранта он точно не доставал. За ним самим прочно зацепилась репутация «хорошего парня», и что бы он ни делал, она крепла и крепла.

Особенно когда они узнали о произошедшем в Мехикотаун. От Притчарда, конечно.

«Да ладно тебе, Адам, ты же американский коп! У вас убить черного пацаненка на задании должно в выпускные экзамены входить, не?».

«Он не был афроамериканцем».

«А. Ну вот в чем проблема! А если был бы…»

Притчард быстро выучил, что на тему Мехикотаун шутить не стоит.

Когда конференц-зал покинул Шариф со свитой топ-менеджеров, жертвами зала бессмысленных совещаний – все с одинаковыми потерянными взглядами – Адам запустил в него собственную команду.

Он по часовой стрелке оглядел подчиненных, фиксируя выражения лиц: слева – Джордан, худощавый высокий американец, но впечатление худобы было обманчиво. Частник с волчьим билетом: предательство интересов работодателя – серьезный грешок в современном мире, особенно если причиной тому стали «моральные принципы».

Справа – Германн. Раньше служил в GSG-9; получил ранение, которое требовало замены сердца и легких; сверхсложный имплантат в несколько миллионов вечнозеленых, и правительство решило, что есть солдаты и помоложе. Шариф Индастриз вызвалась помочь, Германн оказался в долговой яме размером с Марианскую впадину, а Шариф заработал репутацию филантропа.

Пол-уха у него отсутствовало. Адам как-то поинтересовался, почему тот не стал реконструировать плоть. «Чтобы не забыть», – говорил Германн. Что именно забыть – не уточнил, и дал понять, что дальше спрашивать не стоит.

Вот последнего он, вместе с еще парой ребят, и пошлет эскортом Цири и Фариде. Германну задача пришлась по душе; еще бы.

Остальные члены команды также имели пестрое силовое прошлое; в национальных армиях, полиции, и их всех сумел правдами и неправдами перекупить Шариф.

Адам сам не понимал, каким образом умудрился стать начальником системы безопасности. Наверняка добрая половина обвиняла в этом протекторат Шарифа; как оказалось, они не так уж и далеки от правды.

Меморандум Адам представил за пару часов; когда дело дошло до безопасности Чарон Билдинг и Цириллы (кодовое имя – Нова) лично, несколько человек двусмысленно улыбнулись. Многотысячная компания, а слухи разносятся как в техасском городке. Особенно такие сочные; роман на работе с разницей в пятнадцать лет. Какая-то дамочка из финансового отдела, которую он в глаза не видел, даже успела поведать ему «что уж от кого-кого, а от него такого не ожидали».

Адам мысленно выругался.

*****

После обеда у него выдалась пару свободных минут, которые он намеревался посвятить Белой Спирали. Адам устроился поудобнее в кресле и взял в руку мышку, когда дверь открылась без стука.

Да мать вашу!

Адам посмотрел в сторону двери и встретил внимательный взгляд Притчарда. Если тот сам пришел к нему в кабинет, то верный признак, что его действительно приперло.

– Тот парень, Винтермьют… – начал свою тираду Притчард.

Что? Адам уже успел выкинуть его из головы.

– Меньшая из моих проблем, Притчард, – ответил Адам, пытаясь украдкой прочитать первую строчку рассекреченного отчета о произошедшем в лаборатории.

Притчард пожал плечами, на которые была накинута черная кожаная косуха примерно пятидесятилетнего возраста. У нее была какая-то своя удивительная история, которую Притчард часто рассказывал, а Адам никак не мог запомнить.

– Может быть, из твоих проблем, Дженсен, – Притчард достал заложенную за ухо сигарету и зажег ее, – а мне интересно… откуда у какого-то левого хакера был доступ к Красному Берегу? Это секретный военный объект.

Да Адаму-то откуда знать?

– Притчард, ты серьезно считаешь, что какой-то шотландский хакер – наша самая большая проблема сейчас?

Не иллюминаты, не монстры на Хэнша – какой-то гребанный хакер-маргинал?

– Он не шотландец, – возразил Притчард. – Он накладывает на свой голос маску-имитатор. Вся речь звучит наигранно, ты не замечал?

Любопытно, но…

– У тебя есть какой-то сформированный тезис, которым ты хочешь поделиться? – спросил Адам.

Притчард выпрямился, вытянул большие пальцы рук вдоль швов своих джинсов, натянул на лицо надменное выражение и сказал:

– Пока что нет, но скоро будет. Да, про личные дела… Гинзбург училась в одном университете с Армитиджем – тем чуваком, который вывел вас на Винтермьюта. Ты знаешь, как я не люблю совпадения. Займешься?

Адам вздохнул.

– Займусь.

Еще один день в офисе, и он свихнется. Ему срочно нужно в поле.

*****

Гинзбург сидела в передвижном кресле в центре подковообразного ряда экранов, полностью «врубленная» в систему. Адам прочитал в личном деле про ее модификации – левая часть головного мозга заменена полностью, что сильно сказалось на социальных навыках и эмпатии.

Она развернулась на кресле и посмотрела ему в глаза. Ее серые волосы были коротко подстрижены, кожа ровная, без морщин, но Адам знал, что ей уже за пятьдесят.

– При всем уважении, господин Дженсен, все мало-мальски известные ученые вышли из трех университетов. Как все бизнесмены – из трех бизнес-школ. Ну, вашей профессии, я полагаю, это не касается.

Ну да, разумеется. «Просто копы» могут учиться где угодно.

– Редкие британцы учатся в Эколь Политехник, – сказал Адам. – Тем более редкие американцы.

– Я немка еврейского происхождения, – ответила она с едва заметной резкостью в голосе. – Пусть мой британский акцент вас не смущает.

Того, кто составлял ее личное дело, придушить мало.

Экраны вокруг кресла замигали в эпилептическом припадке. На них выполнялась симуляция с таким не-юзер-френдли интерфейсом, что без модификаций мозга выглядела набором цифр.

– Так вы не знакомы с Армитиджем? – спросил Адам.

Гинзбург взглянула на монитор, и Адам заметил, как при упоминании имени Армитиджа ее пальцы слегка дрогнули.

– Я не говорила, что не знакома, – сказала Гинзбург. – Грустная история.

Адам припомнил инвалидное кресло и баллоны с нейропозином.

– Да, – кивнул он. – Рак?

– Хм? – переспросила Гинзбург. – Нет. Он, гхм, вступил в секту. Ушел из лаборатории Эверетта, ну и дальше по наклонной. Как же их… Фанатики Бога-машины. Считали, что сионисты-масоны мешали развитию ИИ. Ну, конспирологи, сами понимаете. Лунатики.

Голос Гинзбург звучал натянуто-спокойно.

– Лунатики, – согласно пробормотал Адам, сам недавно к ним присоединившийся.

Разговор заглох.

– Кстати, господин Дженсен… Это вам пришла в голову идея с полностью изолированным бункером?

Вопрос оказался для Адама полной неожиданностью, и он вздрогнул.

– Прошу прощения? – мотнул головой Адам.

– Мисс Рианнон спросила меня, не стоит ли попробовать нам провести телепортацию в полностью изолированном от любых сигналов помещении. Бункере.

Цири знает слово «бункер»?.. У Шарифа есть бункер, о котором знает Цири, но не знает он?..

– Цири спросила такое?.. – ошарашенно спросил Адам, и тут же уточнил: – А что, это сработает?

Гинзбург с трудом растянула губы в улыбке:

– Ну, это первое, что бы я попробовала, если бы наша цель была вытащить ее отсюда. Поэтому… Если вы что-то делаете за спиной Шарифа, я бы посоветовала мисс Рианнон не спрашивать об этом каждого попавшегося. Я могла бы доложить Шарифу, а не вам.

Не только за спиной Шарифа. За его собственной спиной – тоже.

– Спасибо, – пробормотал Адам.

*****

От выходных пришлось отказаться; суббота прошла так же, как пятница, воскресенье прошло так же, как и суббота, и в понедельник вечером Адам снова оказался в своем кабинете перед монитором.

У Шарифа действительно есть бункер; вернее, не совсем у него, а у предыдущего владельца одного из его многочисленных особняков, старого генерала-параноика, одного из фронтменов холодной войны.

Хорошие новости заключалась в том, что Адам знал планировку особняка; Шариф поручил безопасность своей компании. Сам он там почти никогда не появлялся, как и в большинстве своих инвестиционных владений.

Плохие новости…

Ну, Адам собирался предать Шариф Индастриз.

Стоило ему об этом подумать, как внезапно раздался оглушительный треск, как будто произошел одновременный разряд сотен электрических дуг. В ту же секунду произошло две неполадки: Адама на миг охватило головокружение и его глаза перестали функционировать.

Он поморщился; перед глазами поплыл туман, словно он смотрел на экран плохо настроенного телевизора. Визуальный модуль произвел сброс настроек и возврат к исходному состоянию.

И вдобавок к этим неприятностям мощный взрыв где-то над головой сотряс всю башню. Заорала сигнализация.

«Вашу мать», – беззвучно сказал Адам, но Инфолинк уловил колебания связок, кодировал их и передал всем сотрудникам отдела безопасности. Джордан отрапортовал об атаке с крыши. Корпоративный чат взорвался сообщениями с геопозицией каждого сотрудника. Все по протоколу, который он недавно представил.

C Адамом случилось самое херовое дежавю во всей его жизни. Опять? Потому что прошлый раз было так легко, да? Потому что прошлый раз он словил пулю в лоб в течение первого же часа атаки?

Ну, тогда он был всего лишь бывший коп, которого бывшая девушка порекомендовала на неплохой пост. Теперь же…

«СИСТЕМА ГОТОВА К БОЮ».

Адам проверил местоположение ключевых (по крайней мере, для него самого) сотрудников по биочипам:

Дэвид Шариф, в пентхаусе, забаррикадирован турелями: в безопасности.

Фрэнсис Притчард, вышел прогуляться за пиццей: в безопасности.

Фарида Малик, тринадцатый этаж: угроза.

Цири он последний раз видел в лаборатории.

Адам перерабатывал непрерывный поток информации в корпоративном чате: видеофиды камер на этажах, видеофиды подчиненных, видеофиды сотрудников, запертых на этажах, видеофиды дронов, скомпилировал все полученное и устремился в коридор, в облако дыма.

Стены еще гудели после взрыва. Запах дыма на долю мгновения вызвал в его памяти прошлое нападение на «Шариф Индастриз», и Адам вновь почувствовал вонь горящих трупов. Мощный толчок в груди дал знать, что имплантат возвратного дыхания приступил к работе.

Выглянув в зал, Адам осмотрел этаж и нырнул обратно в укрытие коридора. Подсознание воспроизвело зафиксированную в памяти картинку.

По опенспейсу двигался широкоплечий, как профессиональный регбист, и полностью одетый в черное наемник. Двигался уверенно – очевидно, ориентировался с помощью термографического импланта. В руке у него был пистолет-пулемет с длинным цилиндрическим глушителем.

Позади Адама раздался беспомощный писк, и он увидел одну из сотрудниц отдела кадров в облегающем платье-футляре, с ужасом свернувшуюся калачиком под офисным столом. Да она-то что тут забыла в десять вечера?

Если тут гражданские, то открывать огонь опасно.

Адам дождался, пока наемник, обернувшись на звук, подойдет к офисному столу, сбросил камуфляж, и резким ударом выбил оружие из его руки. Противник обернулся, выставил вперед руку, увенчанную выдвижными лезвиями. Правую щеку обожгло рваной болью, но зашкаливающий в организме адреналин сработал в качестве обезболивающего. Адам вцепился в руку-имплантант, заключенный в пластик телесного цвета, и согнул ее в суставе в обратную сторону, сломав оболочку.

Наемник заорал, попытавшись высвободиться, но Адам схватил его за шею и колотил головой о стену до тех пор, пока тот не обмяк. Осколки черепа вонзились в мозг: тело рухнуло на отполированный паркет офиса, дернулось пару раз и затихло.

Адам сорвал с него шлем: оптические сенсоры зафиксировали лицо и автоматически запустили поиск в оперативных данных. «Беллтауэр». Кто бы сомневался.

Девушка из отдела кадров тонко взвизгнула, и Адам кивком указал ей спрятаться в его собственном кабинете.