Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 50 страниц)
Картина одиннадцатая. Триптих.
Створка вторая.
Политики.
Дом-2.
Мотма и Борск.
Здесь было тихо. Странная тишина. То ли после боя, то ли до. Во время. Промежуток тишины, который случается между одной бешеной атакой, разбитой о не менее бешеное желание выстоять – и другой. Волна хлестнёт и отхлынет. А в промежутке происходит тишина. И атаковавшие, и защитники рубежей выдохнули из себя все силы. Необходимо восстановить дыхание перед новым вздохом. Миг, когда все связки болят, и падаешь на землю, потому что не можешь идти. Промежуток тишины. Промежуток бессилия. Как с одной, так и с другой стороны. В этот промежуток выигрывает тот, кто быстрей сумеет подняться.
-Борск, кошечка, – сказала Мон устало, – кофе хочешь?
-Я уж лучше приму свой, ботанский, наркотик, – ответил Фей’лиа. Его внимательные, полулунные глаза следили за подругой. Подруга была в свободной мятой рубашке и мягких тренировочных штанах. Подруга была усталой.
Мон Мотма сказала ему ещё в той каюте. В присутствии телохранителей.
-Естественно, я посвящу тебя во всё. Но всё-таки будет лучше, если ты придёшь ко мне.
-Хорошо, – ответил Борск. – Только сначала я переоденусь.
-Переоденешься?
-В более официальное.
-Как хочешь…
Получилось так, что он переоделся в более официальное, а она – в более домашнее. Борск смотрел на неё и думал, насколько это приём, а насколько – усталость. Конечно, дома человек одевается не в то же, что на улице. А перед чужими – не так, как перед своими. Но тогда, что это – возобновлённое доверие или попытка его продемонстрировать? Друг или гость?
-Иногда думаю: почему я не курю? – спросила Мотма. Она сжалась на своём кресле, обхватила себя руками, подобрала под себя ноги. – Пора бы научиться. И так научилась почти всему. Интересно, кто-нибудь когда-то думал, когда смотрел на маленькую представительницу знатного хандриллского рода, такую вот всю лапулю в белом… Борск, знаешь, откуда у меня этот имидж? На всех больших сборищах у нас в доме меня наряжали в белые воздушные платьица с оборками и я, маленькая принцесса… – она резко, обрывисто рассмеялась. – Вольная дочь вольной Хандриллы… Или Чандриллы. Всё равно. Мы же не виноваты, что в одном из языков первое название нашей планеты вызывает не те ассоциации.
Борск внимательно слушал. Свободный поток ассоциаций. Почему? Зрачки его то расширялись, то сужались. Пульсировали выгнутыми ромбиками. Жаль, что здесь так много света. Он мешал. Его сумеречное зрение всегда работало намного лучше. Ещё лучше – ночное. Большое преимущество перед людьми, которое сводилось на нет тем, что почти не бывало реализовано. Люди предпочитали слишком много света.
-Как ты думаешь, пушистик, – между тем продолжала Мотма, – у всех такие же сказочно-банальные воспоминания о детстве, как и у меня? Такое синее-синее высокое небо, такое лазурное-лазурное море, ветер, солнце, свобода… Я куда-то бегу, перепрыгивая по камням… – Мон Мотма спокойно и отчётливо произнесла несколько зашкаливающих в своей непристойности слов. Они прозвучали сухо и обыденно. Борск не вздрогнул, не шевельнулся. Он наблюдал. – А ещё я могу пить чистый спирт стаканами, – сказала Мотма, – жить в любых условиях любых планет, не мыться месяцами, спать в спальном мешке, есть любую съедобную гадость, вести любой сложности переговоры с любыми представителями любой расы, великолепно носить любое вечернее платье, деловой костюм, комбинезон, ночь протанцевать на шпилях, одновременно изучать контингент и завязывать знакомства с тем, с кем нужно, стрелять из любого вида оружия, лгать в лицо, подкупать кого угодно и мило улыбаться тому, кого хочу убить. Возраст, знаешь ли. Кошечка, ты меня любишь?
-Глупый вопрос, – обрезал Борск.
-Ты можешь хоть ради меня притвориться? – усмехнулась Мотма.
-А тебе это надо?
-Нет.
Насчёт любой сложности переговоров с любыми расами – это зря, зафиксировал про себя Борск. Ты едва свою-то понимаешь. Хотя лучше, чем многие другие. Удивляло другое. Внезапный провал в прошлое. Хотя говорить они должны о будущем. Снова варианты. Или она хочет выговориться. Или накручивает ему мозги. Чтобы он расслабился.
Стоп, остановил сам себя Борск. Вот на этом все и ловятся. Когда выстраивают у себя в голове концепцию “или – или”. Ни одно живое существо не подчиняется дуализму алгоритма. Тебе-то, Борск, лучше об этом знать.
Итак, “или – или”, или же что-то ещё.
Две резкие колбаски складок над переносьем женщины. Она не пыталась расслабится. Она не пыталась выглядеть красивой.
-Я хотела идти в науку, – рассеяно сказала Мотма. – А пошла в политику…
Задумалась, как будто пропала из этого времени на какой-то период. А Борск его отметил.
-Ты меня моложе, – так же рассеяно добавила она, обращаясь к Борску. – Но ведь на Корусканте был и ботанский представитель. Тогда, при Республике.
-Не совсем, – ответил Борск. – Ботавуи долго была самостоятельной системой, – до той поры, пока это было возможно, мрачно подумал он про себя. – Относительно Республики ботаны оставались нейтралами. До предела, который возможен, – сказал он вслух то, что только что подумал. Но в гораздо более спокойном тоне. – Официально мы не входили в Республику. Мы входили в число официально дружественных нейтральных территорий.
Мотма внезапно улыбнулась. Пока ещё бледной улыбкой. Но живой.
Сейчас что-то скажет, подумал Борск. Очень много болтовни перед делом. Впрочем, если эта болтовня была призвана расположить его к себе и усыпить подозрительность, тогда всё ясно. Но дело осложняется тем, что люди безумно любят говорить. Просто так. Низачем. Одно дело – сложные дипломатические переговоры. Одно дело – словесная кружево-паутина, в который заманиваешь врага. При всех словесных объёмах каждое слово на счету. Но зачем говорят люди? Иногда просто так. Иногда с глубоким смыслом. При первых контактах им это очень мешало. Они ловились на то, что не было ловушкой и попадались в реальные ловушки, поскольку уже составили мнение о людях, как о болтунах, чьи слова ничего не значат.
Теперь привыкли. Но, всё равно, как прежде, каждый раз приходится заново анализировать и думать.
Может, Мотма просто так разряжалась.
-Кошечка, – сказала Мотма. – Про ботанов я всё помню.
-Тогда зачем спрашиваешь?
-Да так. Чтобы удостоверится. Что ты имеешь смутное представление о том, что творилось на Корусканте в последнее десятилетие перед сменой строя.
Если это ловушка, она глупа. Если это искреннее мнение – то это ещё более глупо. Или она имеет в виду нечто другое?
-Сам запах времени, – Мотма улыбнулась. Как будто читала мысли. Чего на самом деле, конечно же, не было. – Особый запах. Переход между Республикой и Империей. Тот самый период на Корусканте. После блокады и до провозглашения Империи. Ты знаешь, почему Сенат признал Палпатина императором большинством голосов?
-Мы начинаем курс истории? – спросил Борск.
-Почему нет?
-А почему – да?
Мотма нахмурилась и посмотрела на него.
-Кажется, – сказала она, – ты хотел что-то узнать.
-Нет, – ответил Борск. – Это ты хотела что-то сказать. Тем более “что-то” – прелестный термин. Ты не сообщила, что подразумеваешь под ним сведенья о становлении Империи.
-А ты знаешь, как она возникла.
-Знаю, – ответил Борск лениво. – Сенат объявил Палпатина императором большинством голосов.
Прищуря глаза, он наблюдал за непроизвольной вспышкой её гнева. Забавно. Очень забавно. Если это так можно назвать. Он погасил свою иронию. Сейчас был не тот случай, когда нарочито легкомысленными терминами можно было отмахнуться от проблемы. А главное – нужно было от неё отмахиваться.
-Ты издеваешься надо мной, – сказала Мотма.
-Нет, – ответил Борск. – Я не понимаю смысла исторического экскурса.
-Там всё начиналось.
-Что?
-Альянс.
-Альянс?
-Альянс, Борск, – сказала Мотма. – Тот самый, в котором мы сейчас работаем и живём. Альтернативная партия власти, которая может придти к власти.
-Но которая так и не пришла к власти.
-Мы работаем над этим.
-Двадцать пять лет?
-Больше. Около тридцати. И какое это имеет значение?
-Ты задаёшь этот вопрос мне?
Мотма усмехнулась и отвернулась от него.
Борск был удивлён. Сейчас, пожалуй, даже всерьёз. Жонглирование словами, сопровождаемое взглядами, которые словно хотели разорвать ему роговицу – настолько каждый из них был напряжён. Если бы они оба были телепатами, это имело смысл.
Если бы они были…
-Борск, – сказала Мотма, как позвала. Он вынырнул из своей задумчивости и взглянул на неё. О предки мои шерстистые, как же всё оказалось сложно. Было б ещё хорошо, если бы он не просто ощущал, а знал хотя бы намёком – в чём эта сложность заключена.
-Да? – ответил он миролюбиво.
-Так всё-таки, ты знаешь, почему Палпатину так охотно отдали власть?
-Знаю, – ответил Борск. – Потому что у них был выбор между сильной властью, которая больше не допустит появления на политической арене джедаев и властью джедаев.
-Борск!..
-Да, моя любовь, – ботан позволил себе оскалить клыки в чуть ироничной ухмылке. – Я люблю заниматься историей. К тому же мы, ботаны, всегда специализировались на поставке достоверной информации.
Мотма улыбнулась снова. Ярче. На секунду зажглись искорки в глубине глаз.
-Вот как… Расскажешь?
-О чём?
-Что ты об этом знаешь.
-О чём?
-Борск!
-Ты можешь конкретней формулировать вопросы?
-Что заставило Сенат…
-Ладно. Не будем играть в карты. Что-то о возможном штурме Сенатского комплекса? – спросил Борск. Ромбики зрачков мерно пульсировали то до состояния нитки, то образуя почти идеальный абрис косточки от миндаля. Этого он, к сожалению, контролировать не мог. И не мог для успокоения позволить себе мысль, что человек это всё равно не заметит. – Штурм джедаями Сената под предлогом ареста зарвавшегося великого канцлера и предотвращения диктатуры?
-Не предлог, – ответила Мон.
-Не предлог?
Риторический вопрос. На который Мон медленно и спокойно кивнула.
-Как интересно, – произнёс Борск. Увидел, что женщина быстро и резко взглянула на него. И испытал непритворное раздражение. Что она думает о нём? И насколько низко она его ставит? Не может быть такого. Просто не может быть. При всей алиенофобии в открытой или скрытой форме – не может.
Джедаи, которые могли бы пойти на комплекс. Предположение совершенно безумное. Если бы у них для этого не было очень серьёзного предлога. Предлога в глазах – неодарённых.
Раздражение было наверху, и он даже не пытался скрыть его. Второй же пласт – наблюдателя – никуда не делся. Он чётко считывал всю информацию, которую можно было выжать из разговора и помимо разговора. Неуловимое изменение интонации, мельчайший вздрог жеста. И даже собственная реакция на то, что ему говорили, шла в ту же копилку.
И ещё третий пласт: быстрая работа мысли в ответ исключительно на словесную информацию.
Палпатин и джедаи.
Рокировка. Гонки на выживание: кто первый успеет. Канцлер ли объявит о заговоре форсьюзеров, джедаи ли объявят канцлера ситхом. Если бы они доказали это, канцлера уничтожили. С помощью джедаев. И сказали бы джедаям спасибо. А вот что дальше? Несколько сценариев развития событий. Для джедаев был бы желателен следующий. Они, подтвердив свою полезность и лояльность, в очередной раз спася мир от диктатуры тёмных неподконтрольных одарённых, воспользовавшись вотумом доверия…
Кто знает.
Всё может быть.
Однако существовали и другие. Политики. Которым такой сценарий был бы крайне нежелателен. И который бы стремились восстановить статус кво. Сохранить статус кво. До – какого момента?
Ботаны проникали во все архивы, какие могли. Пытались через нижние ярусы просочиться даже в подвальные помещения Храма. Вскрывали файлы, лезли в дневники. Песочили записи. Лучшие шпионы галактики. Если уж не получить другой славы.
Борска вообще с некоторого времени жгуче интересовал вопрос: как правительство прежних лет смогло удерживать кучу одарённых в своём подчинении? Экономический фактор имел место. И политический тоже. Но чем дальше он копал, тем больше чуял, что дело заключается не только в этом. И уж конечно, не в морально-этическом порыве джедаев служить населению Галактики. Как и не в их параноидальном стремлении служить Силе, успокаивать Силу…
Борск на какой-то момент вновь выпал из реального времени. У него было чувство, будто он додумался до чего-то очень важного. Но чего? Он лишь повторил расхожий штамп былых времён. Джедаи служат Силе. Нет, они используют Силу. Нет, стоп, Силу используют как раз-таки ситхи, а джедаи её направляют… Ещё раз стоп. А где разница?
-Борск.
-Да? – он посмотрел на неё взглядом, который ясно говорил о том, что ботан всего лишь терпеливо пережидал паузу тишину. И ждал, когда его подруга соберётся с мыслями.
-Ты знаешь, что джедаи пришли арестовывать канцлера? – спросила Мотма.
-Я читаю сводки старых новостей.
-И то, что они пришли арестовывать его только вчетвером? Тем самым позволили себя убить и дали предлог для зачистки Храма?
-Арестовывать Палпатина пришли магистры, – терпеливо ответил Борск. – Лучшие форсьюзеры, лучшие бойцы. Этого бы хватило. Причём они считали, что телохранитель великого канцлера на их стороне…
Он замолчал, глядя на Мотму. Выражение её лица не изменилось. Но на секунду стали чёрными глаза. Плеснуло ненавистью. Давней, застарелой, бессильной. Совершенно однозначно: он затронул давний источник боли. Которая так и не нашла выход.
-Телохранитель оказался предателем, – сказала Мотма.
-Почему же? Он как раз оказался верным своему господину.
-Ситху.
-Ну да, ситху, – с внезапным весельем ответил Борск. – И что? Скайуокер никогда не был джедаем. Ему была нужна власть, а не…
-Джедаи тоже хотели власти.
-Ну, не ерунди, милая моя. Не власти – выживания.
-Для этого им надо было захватить власть.
-Я не спорю, – мурлыкнул ботан. – Но это совсем другое. Они не хотели власти как таковой. Она была нужна им как средство для сохранения жизни и обретения свободы. Если бы для этого подходил другой способ, они бы избрали его.
-Так почему же они не улетели в Неизведанные регионы?
-Действительно, почему?
Ирония Мотмы ударилась об иронию Борска. Звук звякающего железа. Неожиданно ударившиеся друг о друга клинки. Мотма, которая буквально вогнала бур взглядом. Борск, который встретил этот взгляд с обычным для себя бесстрастием. Непроницаемый зрачок глаз.
-Что ты об этом знаешь?
-Если бы я знал, я бы не спрашивал.
Хватит, устало сказал он сам себе. Хватит уж чересчур демонстрировать свои ум и сообразительность. Это не галактический конкурс на лучший интеллект. Дашь знать об излишней догадливости – умрёшь. И это будет справедливо.
-Я вообще плохо понимаю, что ты мне хочешь сказать, – произнёс он. – Джедаи пришли арестовывать канцлера.
-Ситха. Джедаи пришли убивать ситха.
-И что?
-А должны были придти арестовывать канцлера, который собирался стать императором.
Борск смотрел на неё долго. Затем вдруг пошевелил ушами. Он редко позволял себе этот жест. В отрыве от элементарной необходимости прислушаться это выглядело донельзя иронично.
-Что-то я не успеваю за твоим гениальным полётом мысли, – сообщил Мотме Борск.
-Канцлера, на которого мы бы собрали все доказательства о том, что он не собирается складывать с себя свои полномочия. Собирается захватить абсолютную власть. И тогда наиболее прогрессивная партия власти при поддержке джедаев взяла бы на себя ответственность за устранение опасности возникновения диктатуры.
-И?
-И, – Мотма и не пыталась скрыть свою злость. – Эти придурки… эти придурки разрушили весь наш замечательный план – из-за какой-то там древней вражды. Едва они узнали, что канцлер – ситх…
-Какой-то там вражды? – фыркнул Борск. – Это не древняя вражда, милочка, это всё тот же способ выживания. Замочить опасных, чтобы уверить в собственной безопасности, – он взъерошил шерсть. – Сами же вложили им этот рефлекс – и сами же на него злитесь. Между прочим, всё бы превосходно сработало, если бы магистры не пошли убивать ситха, а объявили о том, что канцлер им и является. Это было бы эффективней. На посту главы Республики не может быть одарённый. Это было запрещено законом. Стоило только провести Палпатину мидихлориановый тест…
Она посмотрела на него так, что Борск замолчал.
-Мы не знали об этом, – глухо сказала она. – Если бы мы только знали. А джедаи… Они поддались на провокацию. Они ничего не сказали об этом. Они сразу пошли…
-Потому что их спровоцировали.
-Да, – глухо ответила Мон. – Скайуокер.
-И канцлер ждал их. Потому что тот же Скайуокер предупредил канцлера, – сказал Борск раздельно. – Ты позвала меня сюда, чтобы препарировать старый учебник? Лучше скажи: что в это время делали вы с Бейлом? И с прекрасной, ныне умершей, а в то время вполне живой Амидалой?
-Беременной, – вдруг сказал Мон.
И резко взглянула на Борска.
Шерстяное личико ботана ничего не выражало. Кошачья морда есть кошачья морда. Зрачки. Надо взглянуть в зрачки. Мерцание света на изнанке. Неподвижность зрачка.
Мотма вздрогнула и опустила взгляд. У нечеловекоподобных алиенов галактики, как на подбор, были вот такие немигающие, иногда как будто стеклянные глаза. Взгляд сквозь. И дальше.
-Я знаю, что она была беременная, – сказал Борск. – Разве это относится к делу?
-Мы тогда не знали об этом, – ответила Мотма. Невпопад. И не на вопрос. Но глаза кошки были всё также непроницаемы.
Ей захотелось. Ей жутко захотелось выйти в другую комнату, включить связь и…
Она стиснула себя руками. Обхватила. Прикусила губу.
-Мы с Бейлом и Падме готовили контрзаговор, – тяжело и раздельно сказала она.
Ботан смотрел на неё и ждал. Не дождавшись, спросил:
-Что, только вы трое?
-Нет, конечно… мы… Но мы были наиболее вероятными кандидатами.
-На пост великого канцлера?
-Да.
Борск смотрел.
-Интрига заключалась в том, – произнесла Мотма, – чтобы, когда Палпатин наконец сложит с себя свои полномочия, или же его заставят их с себя сложить, тремя последующими кандидатами на пост Великого канцлера окажутся я, Бейл и Амидала. В любом случае выбрали бы кого-то из нас.
-Второй раз великий канцлер родом с Набу? – спросил Борск. – Вряд ли.
-Мы тоже надеялись на это, – отрешённо ответила Мотма. – Но у Падме к тому времени был огромный авторитет. И большая поддержка. Только…
-Да?
-Мы не знали, что поддержку ей обеспечил сам канцлер.
-Канцлер? – спросил Борск с некой профессиональной интонацией, которая появляется в голосе врачей и родителей по отношению к больному. – Амидала как ставленник Палпатина?
-Да.
-Вы серьёзно так думали?
Она, наконец, уловила интонацию ботана.
-Ты считаешь, что мы выдумали себе это?
-Я считаю, что в последний год перед установлением Империи вы шарахались из стороны в сторону, искали врагов везде и боялись собственной тени.
-Мы не боялись.
-Ну да.
-Мы занимались политикой.
-В последний год все боялись Палпатина.
-Ты там был?
-Я читал сводки. Много сводок. Записи. Дневники. Видеоматериалы. Картину я себе составил. Некое марево, как над Корускантом в то время. Вечное марево, дымка, сквозь которое видно огромное солнце. В два раза больше, чем на самом деле, из-за эффекта преломления лучей. Вечный полдень. А потом резкая ночь.
-Ты поэт? – с удивлением спросила Мотма.
-А как ещё передать ощущение? – спросил Борск. – Не через хронику. Вы жили, как в горячечном сне. Нечто приближалось. Огромное. Слом. Перемена. И вы отчаянно хотели, чтобы эта перемена была в вашу пользу. Только знаешь, что я тебе скажу, Мон. Государства вам было не удержать. Ни одному из вас. Все вы из-за своей слабости скатились б в отчаянную диктатуру. Под маской демократии. А то и без маски. Положение дел в то время было таково, что прежний раздолбай уже не работал. Хочешь, я скажу, что сделала, например, ты, если бы Палпатина убили, а ты бы стала верховным правителем?
Мотма закусила губу.
-Давай, – сказала она.
-Поскольку из-за убийства канцлера, пусть обоснованного, разгорелся бы полный бедлам, ты бы объявила о продлении чрезвычайных канцлерских полномочий. Тем более что где-то там ещё существовали сепаратисты. Конечно, ты бы не пошла на них войной, ты бы попыталась идти путём дипломатии. Как вечно требовала дурочка Амидала…
-Амидала не была дурочкой.
-Демократическая дурочка Амидала, маска на лице умницы Падме Наберрие. Так вот, – не давая ей опомниться, заговорил он дальше, – ты бы пошла на дипломатические переговоры. И ты бы их блестяще провела. Потому что ты бы продемонстрировала сепаратистам силу. Армия. Флот. Подвластных тебе джедаев. Помощника… Анакина Скайуокера?
Мотма вскочила. Борск невозмутимо смотрел на неё. И даже не усмехался. Напротив. Его мордочка застыла в холодной концентрации хищника, ждущего добычу. Ледяные глаза.
-Борск!
-Да, – ответил Борск. – Ту туфту, которую ты мне лепила в присутствии твоих, гм, телохранителей, можешь больше не лепить. И не разыгрывать из себя злорадную интриганку из мыльных опер. Ты боишься.
-Я не боюсь.
-Твоё дело.
-Ты что, форсьюзер?
-Нет. Я ботан.
-Я не понимаю.
-Ещё бы.
-Борск.
Ботан утомлённо прикрыл глаза.
-Ты пахнешь страхом.
Мотма вдруг села. У неё подогнулись ноги. Ботан спокойно смотрел на неё.
-Храм джедаев был бы взят под контроль, – продолжил он негромко. – Ты бы воспользовалась информацией о Палпатине именно так, как выгодно тебе. Ты бы объявила, что приказ об уничтожении клонами джедаев был исключительно ситховским планом. Как раньше он был планом исключительно регрессивной канцлерской клики.
А остальным и пояснять ничего не пришлось. Джедаи, убив канцлера, вообще позволив себе придти к верховному правителю, пусть он в тот момент даже объявил себя императором – преступили черту. Стали смертельно опасны. Ещё никогда раньше они не позволяли себе в своих действиях выходить за рамки приказов. Придя к канцлеру, они подписали себе приговор. Ты знала об этом?
-Я не обязана…
-Тебе казалось, что ты санкционируешь их действия?
-Не казалось – было!
-Вот как? Но они пошли убивать ситха без…
-Да. Именно, – через сжатые губы выплюнулись ненавидящие слова. – Всё должно было быть по-другому. Я уже говорила. Когда Палпатин почти станет императором. Или даже объявит себя им. Это был бы прекрасный предлог. Мы договорились с Храмом. Что, если такое случится, демократические силы государства попросят помощи у джедаев. Ведь джедаям выгодно жить при демократии. Больше свободы. Империя бы превратила их в орудия. Подчинила. Обес… Взяла бы под контроль. Возможно, силовой.
-Да.
Мотма смотрела на него. Борск ответил:
-Но они поступили по-своему.
-Ублюдки. Они заслужили свою смерть.
-Именно поэтому ты их сейчас используешь?
Мон не ответила. Отвернулась.
Джедаи перестали быть послушным орудием в руках политиков, размеренно подумал Борск. И тогда… Что – тогда?
В какой-то момент он ощутил, что надо наступать. Что защита пробьётся. Что сейчас у женщины перед ним в сущности нет никакой защиты. Есть – море агрессии. Почему – другой вопрос. Но пока надо пользоваться ситуацией. Хотя бы потому, что человек, который язвит и агрессивно наступает, говорит и делает много лишнего.
Информация. Информация – это жизнь. Информация – это власть. Свобода. Самое эффективное оружие. Тем более что Мотма действительно боится. Ненавидит и боится.
Борск смотрел на неё, смотрел…
-Джедаи, которые у меня – те, что уцелели в общей резне, – огрызнулась Мотма. – Которые были далеко. Которые сумели спрятаться. Я им – помогла. Дала пристанище. Защиту.
-И запрягла так, как и мечтала. Зачем убивать, если можно использовать?
-Борск.
Мотма встала тоже.
-Что? – спросил ботан невозмутимо. – Вот был такой король и политик. Бейл Органа. Он предоставил на Альдераане убежище неуничтоженным каамаси. И вовсю использовал их дипломатический и политический потенциал. Есть такая вещь, моя дорогая Мотма. Шантаж благодеянием. Укрывательство от врага орудия, которое тебе пригодится. Что каамаси для Бейла. Что когда-то для каамаси джедаи. Что для тебя джедаи. Конечно, опасно. Но зато какая потом отдача.
Они смотрели друг на друга. Мотма первая отвела взгляд. Для Борска глядеть ей прямо в зрачки было слишком лёгким делом.
-Или мы продолжаем лгать друг другу – извини, или ты продолжаешь мне лгать. Или мы всё-таки начинаем говорить начистоту. Я имею в виду – не об исторических артефактах. В первом случае я, как очередное твоё подручное средство, удаляюсь спать, дабы поддержать свои силы. Во втором остаюсь, и мы продолжаем говорить. Только скажу я тебе, Мон, вот что. Из того дерьма, в которое ты себя загнала, тебе одной не выбраться.
-Я не одна, – сказала та холодно и отстранённо.
-Твоё дело, – Борск шагнул к дверям.
-Я могу приказать тебя арестовать.
-Да? – он обернулся.
Молчание продлилось минуту.
-Ты опасен, – сказала Мотма. Ботан с любопытством смотрел на неё. На её лицо. Сейчас каменное, холодное. Будто неживое. – Ты опасен. Ты слишком много…
-Как интересно, – сказал Борск. Самым нейтральным тоном. Раз-два, сказал он себе. Или получится сейчас – или никогда. Потому что во втором случае полетят его лапки и шкурка.
-Что – интересно? – спросила Мотма.
-Просто интересно, – ответил он. – Ты меня выбрала потому, что я могу быть орудием, а не самостоятельным и активным союзником? Хакером, поставщиком идей, интриг и интеллектуальных разработок?
-Я…
-Полагаю, что второе. Иначе пять лет нашего продуктивного союза пойдут под хвост.
Мотма провела рукой по лицу.
-Я устала, – сказала она. – Я очень устала.
Борск вернулся и сел в кресло.
-Давай, – сказал он.
-Что – давай?
-Давай начистоту, подруга. Если ты мне опять будешь лгать, я просто не сумею тебе помочь.
Имя моё – возмездие.
Необходимо было вернуться на двадцать пять лет назад. Представить, как было. Как могло быть. А потом вызвать черты королевы на своём собственно лице. Так привычно…
Она стояла перед тончайшим трельяжем: подарком иных времён. В сложенном виде он был фольгой, которую можно было скатать в рулон. В разобранном он включал собственное силовое поле и парил в нём, не требуя опоры. Три плоскости. Три крыла.
Она смотрела в них.
Постаревшая женщина. Нет. Не постаревшая. Погасшая. Она мечтала забыть, потому что не представляла, что делать, если будет помнить. Память требовала действий. Но действия были невозможны. Невозможны? Или она просто так окаменела тогда, что невозможность была в ней самой?
Покинуть Набу. Улететь на другую планету. Используя зачин ранних навыков, получить новое образование. Жить… Археологические книжные экспедиции на Эду – не ваши ли рук дело, уважаемая госпожа Сати? Узнать из развала рукописей, приводимых ею в порядок, о местонахождении древних орденов и школ, и затребовать финансирование этого идущего в русле государственной политики проекта…
Подсознание – страшная штука.
Она вздохнула и вгляделась в себя. В общем… всё обычно. Увядшесть. Средняя степень. Даже меньше средней. Внутреннее окостенение, оказалось, способно сохранить внешнюю оболочку, словно мумию в веках. От чего появляются морщины? От мимики. Плачем, смеёмся, гневаемся, ехидно морщим брови… Каково это – двадцать пять лет проходить с как будто окаменевшим лицом?
Это называется мимическая инъекция. Она усмехнулась самой себе. Та, за которую платят бешенные деньги. Несколько укольчиков – и год нельзя улыбаться. Временный паралич мышц.
Паралич души.
Этот укольчик действовал дольше. Действует и сейчас.
Она рассеяно огляделась. Этот корабль был её собственностью уже десять лет. Не такая роскошь для её положения. Хотя предположить, что госпожа директор библиотеки умеет его профессионально водить… Почти все умеют. Только специалист в её манере различит действия такого же специалиста. Этому её тоже учили.
Она спокойно улыбнулась отражению в зеркальных плоскостях. У неё была мысль найти и реанимировать какие-то вещи давних времён. Косметику, платья… И через минуту она от них отказалась. Не было нужно ничего. Только чистое лицо, зеркало, память. Пристальный взгляд в три плоскости перед ней. То, как она одета, как причёсана, каковы были её недавние привычки – не важно. Это никогда не было важно. Отработанным движением души, сходным с мигом медитативной сосредоточенности. Движением души, которое она не могла произвести чуть меньше двадцати пяти лет. Слишком много боли. Не действовал наркоз.
Но сейчас всё перебила другая боль. И слова, и события выстроились в совершенно иную схему. Как будто встало на место недостающее звено. Вбился эмоциональный клин. Не перестало быть больно. Но боль породила жизнь.
Имя моё возмездие.
Она смотрела в зеркало и видела, как сквозь тусклые черты заурядной женщины проступает на свободу снова та – Падме Амидала Наберрие, королева Набу, сенатор от Набу, жена, политик, гордость, красота, власть.
Имя моё возмездие.
Это было давно.
В прошлой жизни.
Не аллегорией. Реальностью.
То, что было до, и то, что случилось после – два разных пространства. Не то чтобы первое было беспечным. Но оно было живым. Молодость, борьба, вовлечённость в такие события и страсти.
Главный и лучший двойник королевы, а потом и сенатора Амидалы. Секретарь. Доверенное лицо. В какой-то мере – телохранитель. В одно из жарких утр во двор их дома вступил человек. Он пожал руку её отцу. Как оказалось, он списался с её родителями.
-Мне предложили поговорить с вами лично, – сказал он, устроившись напротив неё в плетёном кресле в саду. – Я капитан Панака. Глава охраны губернатора Тида Падме Наберрие. Возможной будущей королевы. Я ищу для неё двойников. По внешности вы подходите для этого почти идеально. По крайней мере, вы наиболее желательная кандидатура.
Вы знаете, что это такое двойник королевы?
Она знала. Но тот пояснил.
-В мирное время они заменяют её на неважных приёмах. Или, напротив, очень важных. Когда двойник говорит церемониальные фразы, а королева имеет возможность непосредственного общения с важными для себя людьми. Если не приведи небо, будет война – двойник берёт на себя всю опасность подмены. В обычное время двойник официально находится среди служанок. Но на самом деле её доступ к внутренним делам королевы гораздо обширней, чем у любой из них. Это хорошие деньги. Возможность бесплатного блестящего образования. Но и труд и опасность.
-Вы так уверены, что ваша губернатор станет королевой? – спросила она немного насмешливо. Непоседливая девчонка перед внушительным темнокожим человеком. Она была тогда вся остренькая, из одних углов, локтей и коленок, очень симпатичная, ехидная, бегучая… Двенадцать лет.
-Я уверен, – кивнул мужчина. – На то есть основания, которые зависят не от моего желания, а от направленности политики Набу в целом.
-Политики или людей от политики?
-Тест на умственные способности вы прошли, моя юная госпожа, – усмехнулся капитан Панака. – А теперь скажите мне, сколько вам времени будет нужно на раздумье.
