Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 50 страниц)
Лея задумалась и не донесла ложку до рта. А ведь похоже, Люк был прав. Форсьюзерство и у неё в крови. Только она никогда не думала об этом.
Мара с любопытством смотрела на неё. Лея быстро изменила застывшую позу.
– Я хочу сказать, – произнесла она, – что на первой Звезде я уже имела честь познакомиться с лучшими представителями высшего командования Империи.
– С Таркиным, что ли? – усмехнулась Мара.
– И с Вейдером.
Мара как будто не слышала её ответных слов.
– Таркин не был лучшим, – сказала она. – Он был умён, честолюбив, хитёр и жесток. Но лучшим он не был. Держать в кулаке звёздные системы – его идея. Презрение ко всем, кто не достиг его уровня – его характер. Органическая ненависть к одарённым, доходящая до отвращения – его мания. Он собирался организовать собственную империю. Во главе с диктатором Таркиным. В ней мало кому предполагалось достойное место… – она хмыкнула. – Например, чисс Траун там не предполагался вообще. Император, конечно, не сама доброта, – принцесса чуть не подавилась, потому что женщина эта произнесла вслух язвительную фразу, которая через секунду была готова сорваться с её языка. – Политик вообще редко бывает добрым. Но его ум и его природное превосходство над остальными позволяют ему мыслить гораздо более широко.
Лея полуоткрыла рот, а потом сердито сжала губы. Она не ожидала от этой… Руки таких слов. Впрочем, она тут же нашла им объяснение. Она сама сказала: приказал император. Естественно, этот старый паук дал соответствующие инструкции. Создать определённое впечатление. Якобы о том, что подчинённые Палпатина могут столь свободно рассуждать о нём.
Хорошо, не свободно. Но в таком тоне.
Она обнаружила, что Мара внимательно следит за ней.
– Я ваша ровесница, – сказала внезапно она. – Мне тоже двадцать три года. Я родилась примерно в одно время с вами – в первый год Империи. На Корусканте.
– Вам повезло больше, чем мне, – усмехнулась Лея. – Как я понимаю, моей матери пришлось меня рожать в условиях, которые для этого мало подходили…
– Ваша мать предала вашего отца, – ответила рыжеволосая женщина спокойно. – Она заслужила свою смерть.
– Не вам судить!…
– Почему же?
– Что вы помните о своих родителях?
– А что вы знаете – о своих?
Лея сердито смотрела на женщину перед собою.
– Тем более, – добавила та, – что вы знаете о моих родителях?
– Скорей всего то, что у них вас отобрали, когда вы были ещё младенцем! – с отвращением сказала Лея. – Раз ваш… паук не уничтожал форсьюзеров, а подгребал к себе, значит, он таскал детей из семей…
– Как до него джедаи.
Лея замолчала. Упрямо наклонила голову.
– Джедаи спрашивали позволения у родителей.
– А если те отказывали? – насмешка мелькнула в зелёных глазах.
– Они оставляли детей в покое.
– Кто это вам сказал? – насмешка перешла в ямочки на щеках. Мара улыбалась.
– Так говорится в истории Ордена.
– Принцесса, историй много. Каждый сочиняет свою.
– Спасибо за философию! – сердито ответила Лея. – Так просветите меня, раз я ничего не знаю!
Женщина подумала.
– Говорить о глобальных вещах долго, – сказала она. – Я лучше расскажу вам о своих родителях. Вы совершенно правы, ваше высочество. Это было время, когда одарённые уничтожались. Так говорила пропаганда. О том, что мой… паук берёт их себе и для себя воспитывает, знал только он и Вейдер. Таким образом, когда моим родителям было в роддоме сообщено, что девочка, произведённая ими на свет, имеет в крови много мидихлориан, те перевозбудились…
– В роддоме? – фыркнула Лея. – Ваша мать, что, при Храме рожала?
– Моя мать рожала в одном из медицинских центров Корусканта, – ответила Мара. – Ваше высочество, вас никогда не информировали о том, что в Республике контроль за рождаемостью одарённых был поставлен на государственную основу? Во всех роддомах республики младенцы проходили медицинский тест ещё и на это. Никакой мистики. Разработали этот тест джедаи. Но потом, когда его внедрили в производство, проводить его мог любой квалифицированный медицинский сотрудник. Прибор сам делал всё за него. И это продолжается делаться и при Империи.
– Понятно, – ответила Лея. – И в вашу семью пришли и забрали…
– Нет. Мои родители испугались. Они были простые люди. Они решили меня не отдавать. Они разузнали, есть ли препараты для подавления врождённых способностей. Они скармливали мне их четыре года. В конечном счёте мои способности были почти уничтожены. Когда началась тотальная государственная проверка всех сведений из медицинских учреждений, наткнулись и на меня. Врачей посадили. Тех, кто давал моим родителям препараты, отправили на Кессель. Моих родителей отправили туда же. Меня взяли во дворец. Мои способности были почти сведены на нет. Но у нас оказалась прекрасная сцепка с императором. И тогда он использовал эту сцепку. С тех пор я – его второе “я”. Его способности живут во мне. У нас вечно открытый ментальный канал друг для друга. И его Сила к моим услугам.
– И это плата за смерть ваших родителей и за то, что вас вырвали из семьи, – тихо сказала Лея. Ей было холодно. – Вы ведь их, наверное, и не помните.
– Я помню боль, – ответила Мара. – Постоянную головную боль и тошноту. Эти препараты, которые они скармливали мне, были не очень-то полезны. Мои родители были не садисты – профаны. Они искренне думали, что спасают меня от смерти. И они убили во мне мой дар. Ради моего блага. А мой учитель дал ему вторую жизнь. И жизнь моя снова стала полноценной.
Лея не знала, что сказать. Она водила ложкой по содержимому тарелки. Есть ей давно не хотелось. Эта женщина… говорила правду? Говорила невообразимые вещи. Вещи, которые, скорее всего, были ей внушены. Четыре года – слишком ничтожный возраст…
– Вы сами говорили, что ваши родители не были виноваты в том, что делали с вами, – сказала она Маре. – Так за что же их посадили?
– За попытку сопротивления при изъятии ребёнка, – ответила Мара. – Когда им уже доходчиво объяснили, что ребёнка будут не убивать, а учить. Возможно, они не поверили.
– Вы живёте в жестоком мире.
– Мир всегда жесток. Главное, чтобы из этой жестокости были исключения.
– И кто же они? Палпатин?
– Да. Палпатин, – Мара улыбалась. – Мой учитель.
– Он что-то сделал с вашими глазами, – покачала головой Лея. – Ваш учитель – инициатор таких вещей… Он… убивает, не думая.
– Возможно, – непринуждённо предположила Мара, – потому, что раньше его бы убили, не думая? Джедаи убивали ситхов, не глядя. Бездна лет в подполье, это, знаете ли, накладывает свой отпечаток.
– На него много что наложило отпечаток, – сухо усмехнулась Лея. – Он превосходно выглядит! На сто двадцать, а не на восемьдесят! Замечательная реклама использования Силы в его манере!…
Мара улыбалась. Улыбалась неудержимей и неудержимей. Лея заметила это только к концу фразы, договорила её по инерции, оборвала.
– Что?… Что такое?
– Император выглядит так уже двадцать лет, – сказала Мара. – После того, как он отдал почти всю свою Силу умирающему ученику. Вашему отцу, принцесса.
– Ой, да не рассказывайте мне сказки! Вейдера вылечили дроиды…
– Ожог третьей степени по всей поверхности кожи, – ответила Мара. – Отёк лёгких. Нет. Сначала – поражение лёгких и системы дыхания во всей её структуре. Болевой шок. Ваш отец не прожил бы и получаса. При таких повреждениях не живут. От любого из компонентов очень быстро умирают.
– У нас хорошая медицина.
– Да.
Лёд в зелёных глазах был таков, что Лея опустила свой взгляд в тарелку.
– Когда дыхательные пути выжигает, медицина помогает мало, – почти философским тоном сказала Мара. – К сожалению, прежде чем задействовать всю силу современного медоборудования, сначала пришлось решать задачу о поддержании жизни в организме, который жить не мог. Император обожает подобные задачки.
Насмешка в голосе была явной.
Лея вскинула голову.
– И с тех пор император поддерживает в нём жизнь, – вызывающе сказала она.
– Да, – ответила Мара.
Лея с ужасом поняла, что верит. Это “да” не было ложью. Чем короче слово, тем проще расслышать интонацию за ним. Интонация не лгала.
Она мотнула головой. Она попыталась отмахнуться.
– Естественно, – сквозь зубы сказала она. – Ему же нужен был кто-то, кто бы от него полностью зависел. И был одновременно очень сильным… – Лея испытала неимоверное облегчение. Конечно же! Это же так просто. Ей не дают думать, её провоцируют, но, если задуматься, до чего же просто. Великолепная комбинация. Воспользоваться тем, что сделали джедаи, вернуть жизнь, навеки привязать к себе…
Мара глядела на неё задумчивым взглядом. Улыбнулась. Ничего не сказала. Лея глубоко вздохнула.
– И всё же, – очень тихо произнесла она, – ваш учитель приказал взорвать Альдераан. Вы можете смеяться надо мной, можете говорить, что у меня в словаре только одна фраза. Мне всё равно. Я выросла там. Там мой дом. Там было всё, что я любила. И я…
Она осеклась. Она не поняла, что произошло, но почувствовала, что произошло. Поза женщины напротив не изменилась. Не изменился даже взгляд. Но что-то неуловимое преобразило всё. Одно мгновение напротив неё сидел безжалостный, жестокий, настороженный воин. Потом всё пропало.
– Да, – сказала Мара безмятежно, – Альдераан был взорван, принцесса. С этим никто не спорит.
Лея уловила странность в построении фразы.
– Хотите сказать, что не спорите только с этим? А чья вина?
– О, – улыбнулась Мара, – ведь демократические силы Альянса пока не победили? Так что суда не будет. А не будет суда – никому не надо решать, на кого возложить ответственность за взрыв Альдераана. Принцесса, – сказала она, прежде чем Лея успела что-то произнести, – мы отправляемся в Центр Империи. Я буду сопровождать вас.
– А Хан?…
Мара вздохнула:
– Контрабандист Соло может лететь с нами на одном корабле. Только он будет находится в отдельном помещении и его будут охранять штурмовики. Последним приказом императора мы все летим на “Исполнителе”. Готовьтесь.
– Мы все?
– Да. Я. Вы. Император. Ваш брат. Если хотите – ваш друг. И лорд Вейдер.
Промежуток между картинами.
Наплывы из разных времён.
Затмение.
Ветер тополя качает,
Ветер время отмечает…
Рвёт сплетения судьбы,
Гонит волны ворожбы.
Собирает в вихрь столетья,
А потом – стихает ветер…
…Вырос мальчик, стал большим,
Жизнь твоя прошла, как дым.
Спи, мой мальчик сероглазый,
У меня рыдает разум…
КАРТИНА ШЕСТАЯ.
Расстановка сторон.
…Если сами плачут куклы,
И огнём пылают буквы,
И взорвался барабан.
И пошла под гром оваций
Перемена декораций.
Здравствуй,
Новый балаган!
Станция.
В чёрной пустоте космоса “Исполнитель” медленно отчалил от места дислокации и поплыл прочь от станции по коридору, образованному для него остальным флотом. Командующий Джердеррод наблюдал за этим из иллюминатора командного мостика на Звезде смерти.
Ну вот и всё. Первые лица государства покинули станцию. И увезли с собой всех, кого намеревались увезти. Самому Джерджерроду перед отлётом был дан обновлённый график строительства станции, который мало чем отличался от старого. Сроки стали лишь чуть более реальными. Но темп сохранялся почти тот же.
– Для вас, командующий, – сказал император ему лично, – остаётся первоочередной всё та же задача: как можно быстрей поставить на ноги эту махину. Если я взялся за строительство монстра, я хочу, чтобы он, по крайней мере, действовал.
– Да, ваше императорское величество! – отрапортовал Джердеррод. Его этот приказ вполне устраивал. Не будь Звезды – кем бы он стал? Хорошим военным командиром?
Несколько последующих фраз, сказанных императором, заставили моффа побледнеть и мысленно поблагодарить Силу за то, что в его голове никогда не возникало таркиновских мыслей. Император всего лишь пояснил, что случилось там, на первой Звезде. Тон был не угрожающим. Профилактическим. Император Джерджерроду верил. И был намерен верить в дальнейшем.
А Джерджеррод, в свою очередь, укрепился в мысли о том, что он это доверие не пошатнёт.
“Исполнитель” медленно отплывал от станции. Пройдёт ещё минут пятнадцать, прежде чем он отойдёт на достаточное расстояние и наберёт нужную скорость для гиперпространственного прыжка. Он увозит императора, главнокомандующего, их сопровождение, ценных для них повстанцев.
Джерджеррод вздохнул. Он опять остаётся один у планеты, полной эвоков. Строительство, провинция. Но… он улыбнулся. Буквально через четыре стандартных месяца всё будет закончено. И Звезда вступит в эксплуатацию. И тогда…
“Исполнитель”.
Адмирал Пиетт доложил главнокомандующему:
– Корабль перешёл на сверхсветовую скорость, сэр. Курс на Центр Империи. Расчётное время трое стандартных суток и два стандартных часа.
– Соответственно, мы прибудем в Центр Империи в полдень, – кивнул Вейдер. – Можете быть свободны, адмирал.
– Да, милорд, – ответил Пиетт. Но вместо того, чтобы взять под козырёк и уйти, помедлил. В ответ получил маску, медленно развернувшуюся к нему.
– Сэр, – сказал Пиетт, – позвольте вопрос?…
– Задавайте, – ответил Тёмный лорд.
Пиетт собрался с мыслями. Это было не лучшее время для вопросов. Но, поскольку так получилось…
– Простите за дерзость, но… Мы так и оставили в покое вторую часть флота повстанцев при Суллусте, – сказал он. – Да, я знаю, за это время он уже успел уйти. Но если бы мы сразу послали часть флота туда, то мы бы успели его захватить и разбить.
Вейдер посмотрел на маленького адмирала перед собою.
– Вы правы, – ответил он. – Если бы мы так сделали, то, думаю, нам удалось то, о чём вы говорите. Но у императора иные планы.
Пиетт внутренне сжался.
– Простите, сэр.
На него смотрели линзы Тёмного лорда. Как и Люк, Пиетт подумал, что за ними не видно глаз. Но впервые за время службы ему захотелось понять: какие они – там?
– Идёмте со мной, адмирал, – сказал Вейдер. Было полное ощущение, что он за несколько секунд принял какое-то важное решение. – Я как раз иду к императору. Вас он не ожидает увидеть, – Пиетт вздрогнул. – Но думаю, он посчитается с моим выбором.
– Да, сэр…
– Стоит поговорить серьёзно, – произнёс Тёмный лорд. – По дороге постараюсь объяснить общие положения.
– Да, сэр.
Они вышли с командного мостика вместе.
Тёмный лорд на этот раз шагал, как всегда, размашисто, но достаточно медленно. Пиетт без труда держался рядом.
Во вчерашний его вызов к главам Империи ему лишь сообщили время отлёта и приказали, чтобы к этому времени на флагмане всё было готово. Он старался не приглядываться к двум ситхам, один из которых приказывал ему, а другой просто сидел в кресле. Но, тем не менее, вчера он заметил то, что невозможно было не заметить. Абсолютную слаженность, идеальный тандем. И тяжесть.
Невероятную тяжесть, разлитую в воздухе.
С капитанского мостика они вышли в коридор.
– Надо загрузить наших инженеров, – сказал Вейдер. – Что за мерзость этот мостик. Он выдаётся над кораблём так, как будто инженеры желают смерти всего командования. Думаю, адмирал, после боя у Эндора вы будете со мной согласны. По моему мнению, мостик надо поместить в центре корабля и снабдить его хорошей аппаратурой. В частности, экранами, на которые будет передаваться информация с камер, которыми будет снабжёна вся поверхность корпуса. Их будет вывести из строя значительно сложнее, чем пробить транспарастиловые иллюминаторы. А в случае чего всегда остаются радары.
– Да, милорд, – ответил Пиетт с облегчением подхватывая наболевшую тему. Он не был глуп, и понимал, что главнокомандующий не будет говорить в коридорах о чём-то действительно важном. – Вы просто читаете мои мысли. Мне всегда казалось, что корабли легко можно усовершенствовать. Но инженеры никогда не прислушиваются к военным. Они, как мне кажется, больше упирают на эффектную внешность. Но мы не на параде, а на войне. И у Империи есть достаточно средств для организации новых разработок. Уж если… – он замолчал.
– Договаривайте, – на удивление спокойно ответил главнокомандующий. – Уж если хватило денег на Звезду смерти. Нет, это не настолько бессмысленный проект, как вы думаете…
– Милорд!
– Адмирал. Запомните: я всегда чувствую, если мне лгут. В ваших мыслях нет ничего крамольного. Напротив, – Пиетт с изумлением услышал, как Вейдер хмыкнул под маской. Правда, звук вышел мрачным. – Если вы, профессиональный военный, с прекрасными качествами тактика и командира, не понимаете смысла и назначения этого маленького шарика, то это замечательно. Это значит, что, скорей всего, никто и не проймёт.
– Милорд?
– Есть официальная версия, – пояснил Вейдер. – И в этом Таркин нам очень помог. Звезда создана для того, чтобы внушить панический страх подданным и, в случае чего, организовать уничтожение миров бунтовщиков. Доктрина устрашения.
– Да, милорд, я слышал.
– Кто не слышал?
Пиетт невольно улыбнулся: они прошли сейчас мимо группы офицеров. Те застыли, отдавая честь, и одновременно с изумлением посмотрели на Пиетта, который непринуждённо шёл с Тёмным лордом и, судя по всему, дружески с ним беседовал. Пиетт сам изумился, как ему хватило наглости поддержать видимость этой картины.
Или не такую видимость?
Вейдера эта картина не очень развеселила.
– Долго же у меня было плохое настроение, – сказал он, когда они миновали группу. – А я в плохом настроении опасен для окружающих… – он задумался.
– Вам больше приписывают, чем происходило на самом деле, – осмелился сказать Пиетт. – Я сам вчера задумался и понял, что на моей памяти вы… казнили только двоих…
– Пиетт, – насмешливо сказал Тёмный лорд, – прекратите подбирать дипломатичные выражения. Только хуже выходит. Да, я задушил. Причём Оззеля – с удовольствием. И на ваших глазах. По связи. Хороший был эффект?
– Да, милорд, – искреннее признался Пиетт. – Эффект был ужасный.
– Привыкли, пока я изображал впавшего в некоторую немилость ученика, будто я почти безобиден, – медленно произнёс Тёмный лорд. – У Таркина – у того просто сердце пело. Когда понял, что может сказать – и я сделаю. Мне было интересно: когда же у него проснётся здравый смысл? Когда он почует, что что-то неладно? Кроткий Тёмный лорд. Нет, не проснулся. Воистину, подыграй самолюбию человека, и он суперкрейсера перед носом не заметит.
– Считалось, – осторожно сказал Пиет, – что у вас вышла… размолвка с императором.
– Да-да, – ответил Вейдер. – Вышла. Она у меня, адмирал, выходит вот уже двадцать пять лет. У нас вечно на всё разные точки зрения. Что не мешает нам прекрасно срабатываться друг с другом.
Пиетт покосился на него.
– Адмирал, это не припадок внезапной откровенности, – сказал Тёмный лорд. – После которого я опомнюсь и удушу вас в лифте, как свидетеля. Это сознательный выбор. Вы кажетесь мне человеком, достойным доверия. И я предпочитаю ввести вас в нашу игру с открытыми глазами. Повелитель одобрит моё решение, – добавил Вейдер, предваряя вопрос.
– Я… постараюсь оправдать, – сказал Пиетт.
– Вы уже оправдали, – ответил Вейдер. – Стоять на месте и изображать живую мишень не всякому под силу.
– Это был приказ – бледно усмехнулся Пиетт. – Кто я такой, чтобы обсуждать приказы? И… Лучше так, чем ваша немилость, милорд, – он понимал, что вот этого говорить не стоит, но остановить себя не мог.
– Я вас так напугал? – повернул Вейдер к нему маску.
– Я же сказал, что эффект был ужасный.
– Вот и говори потом, что политика устрашения не действует, – Вейдер оценивающе разглядывал Пиетта сквозь линзы. – Надеюсь, доверие подействует на вас лучше страха, адмирал.
– Да, сэр.
– Вам не хочется спросить меня ещё и про Нииду? – спросил Тёмный лорд с поразившим Пиетта юмором.
– Нет, сэр.
– Странно. Обычно всем хочется. Но они стесняются.
Из горла адмирала вырвался истеричный смешок.
– Простите, сэр. Но это немного другое слово.
Маска Тёмного лорда ещё несколько секунд поразглядывала его.
– Да, – ответил Вейдер. – Слово другое.
Они снова перешли на мерный шаг. Лифт был уже рядом.
– Так вот, адмирал, – сказал главнокомандующий прежним тоном, – Звезда нам ещё понадобится. Весьма и весьма. Надеюсь, с ней ничего не случится.
Пиетт сглотнул. Потребность спросить была огромной. И постепенно переросла страх.
– Милорд, – начал он.
Они стояли у лифтов.
– Да, адмирал?
– Скажите… если уж вы поддержали этот разговор… почему вы всё-таки не остановили гранд-моффа, когда он взорвал Альдераан?
– Пиетт, – услышал он насмешливый голос главнокомандующего над собой, – мне кажется или вы действительно близки к тому, чтобы упасть в обморок?
– Я, – Пиетт сглотнул вторично, – я сам не понимаю, как я осмелился такое сказать.
Лифт плавно раскрыл свои створки. Тёмный лорд вошёл туда. Подождал сбившегося с ноги адмирала. Двери закрылись. Лифт, ускоряясь, плавно поплыл вниз.
– Есть вещи, – медленно сказал Вейдер, повернув к нему маску, – которые я бы и сам хотел знать, адмирал. Альдераан – только одна из них. По этому поводу мы и собираемся сейчас у императора. Я хочу, чтобы вы услышали от него то же, что услышал вчера я. И я хочу увидеть, какое впечатление это произведёт на вас, человека во всех смыслах прагматичного. Я тоже прагматик, но я ситх. Вы же, адмирал, мне кажетесь подходящей кандидатурой для проверки здравого смысла.
Пиетт сглотнул в третий раз. И в бредовом сне ему не могла присниться, что два главных человека в государстве примут его в свою компанию. А главное – что он сам по этому поводу будет испытывать ошеломление. Но не страх.
Рина.
Она сказала отцу правду про Центр Империи. Только не сказала, куда именно летит.
В Империал-сити. Во дворец.
Она летела на собственном корабле, наличие которого никогда не скрывала. Её отец давно жил в своём мире. Ему почти не надо было знать, чем занимается его дочь. Остальным стоило сказать две-три туманные разы, чтобы отбить охоту спрашивать.
Она в совершенстве владела этим методом. Ничего не сказать, и именно поэтому укрепить людей в их предположениях. Когда убеждаешь, не верят. Позволь людям самим сделать выводы и сделай вид, что для тебя они нежелательны – и люди уверятся в том, что знают правду. Всё просто.
Наёмница.
Их планета была незначительной планетой в ряду других планет в окраинной мелкой системе. Эта система подчинилась Империи быстро. Но, как всегда, нашлись пропагандисты от тех, кто не получил свой кусок власти.
В их системе свило гнездо отделение Альянса. Её старший брат по дурости лет тоже оказался там. И потащил за собой остальных братьев.
Ей было пять лет, когда ночью в их дом пришли. Офицер и штурмовики действовали быстро и профессионально. Она не помнила почти ничего из того возраста, а это запомнила навсегда. Испуганная мать в ночной рубашке. Отец в пижаме с отчаянным и растерянным лицом.
А потом её братья стали отстреливаться…
Рина сжала руку в кулак. Непроизвольный жест, от которого не смогла отвыкнуть. Ещё детское подражание мастеру. Ненавижу. Ненавижу придуков, которые рискуют жизнью чужой – во благо, и даже не своё.
…Она спряталась под кровать. Забилась в угол, сжалась в комок, закрыла глаза. Когда перестало пахнуть разрядами, её плеча кто-то коснулся. Она заорала так, что оглушила саму себя.
– Девочка, – услышала она озабоченный голос, – ты живая?
Штурмовик оказался добрым. Он напоил её чаем и не позволил смотреть на то, что было в доме. Ещё она помнила офицера. Сейчас она знала, что офицер был молодой, но тогда он казался ей очередным дядей в форме среди дядь в белых доспехах. Она помнила, как он входил и выходил, а потом его фразу: “Великий Космос! Что они натворили, идиоты!… ”
Штурмовик был добрый. Он развлекал её тем, что снял шлем и приказал остальным тоже снять шлемы. Много одинаковых дядь насмешили Рину до слёз.
– Я – командир, – важно говорил он, – вот видишь: у меня на плече полоски. А они – рядовые… Парни, хватит ржать!
Штурмовики пересмеивались, кто-то полез за пайковым шоколадом. Пить чай в три часа ночи оказалось до жути интересным. Она даже забыла, что куда-то исчезли братья, отец и мать. Дяди, пришедшие в гости, оказались весёлыми. Один из них даже показал фокус. Другой пошёл и нашёл её одежду.
– Мы сейчас полетим, – сказал ей командир. – Не возражаешь?
– А папа и мама? – вспомнила она.
– Мы полетим туда, где твои папа и мама, – пояснил штурмовик.
– А почему они уехали без меня?
– Ты же пряталась под кроватью, – ответил ей дядя, с её точки зрения, совершенно логично. – Они не могли тебя найти. И попросили, чтобы мы тебя нашли, напоили чаем, а потом привезли к ним.
– Тут стреляли, – пожаловалась она.
– Поэтому они и уехали, – ответил штурмовик. – Они пока поживут в другом доме, где не стреляют.
Её эти ответы удовлетворили полностью.
Её переодели, снова вошёл офицер, отвёл дядю в белых доспехах в угол и они поговорили.
– В детдом или в больницу? – спросил командир штурмовиков тихо.
– Отец выживет, – также тихо ответил офицер. – Но врачи опасаются, что из-за раны по касательной черепа он может подвинуться умом.
– Вот гады, – сказал штурмовик. – Они видели, куда стреляют?
– Они идеалы защищали, – ответил офицер и чуть не сплюнул на пол. – А потом всё свалят на нас. При попытке задержания бунтовщиков погибла вся семья!…
– В женщину попали мы, – сказал штурмовик.
– Да, – ответил офицер угрюмо. – Она решила закрыть их своей грудью.
Тогда слух её услышал, а память зафиксировала весь разговор. Ум не понял, но сохранил. Чтобы потом, извлечённые из памяти, снова зазвучали уже осмысляемые ею слова.
Спустя годы Рина поняла, в чём было дело. Браться решили отстреливаться. На линии огня оказались и родители. И кто в них попал – братья или люди из отряда – разобраться было почти невозможно. По характеру ранений было установлено, что, скорей всего, в женщину попал человек из отряда, а мужчину случайно задел выстрел одного из молодых бунтовщиков.
Её братьев.
Никто не знает, как бы сложилась её жизнь. Она сидела в игровой комнате в больнице вместе с дядей, которого звали Эван. Там было много игрушек, о которых она даже не знала. А ещё её всё больше и больше начинало трясти. Дядя Эван, озабоченно посмотрев на неё, сказал:
– Малышка, посиди тут одна минутку. Я скажу дроиду, чтобы принёс чай.
Там, в далёком углу, лежал огромный, цветной мячик. Комната была большая и холодная. В окна заползал рассвет. Она сидела в кресле, и ей не хотелось шевелиться.
Когда дядя Эван вернулся, чашка с чаем чуть не выпала у него из рук. Огромный цветной мячик висел посреди комнаты безо всякой опоры.
– Шок, – сказал врач-специалист, которого срочно вызвали туда. Там же был и офицер из команды захвата. – Шок и его последствия. Ребёнок одарённый, только никто об этом не знал.
Была сотня проволочек, и она плакала и ничего не понимала, и была белая мёртвая мама под простынёй и отец, который её не узнавал и всё бессмысленно улыбался и говорил что-то. Она выплакалась в латы дяди Эвана, а потом тот, тихо ругаясь и кряхтя, снимал свои латы, облачался в обычную одежду, и вот они уже летят куда-то на большом корабле.
В Центр Империи.
Император.
– Входите, адмирал, – повторил Вейдер.
Пиетт споткнулся не из благоговения. Он никогда в жизни не мог представить, что застанет такую картинку: четверо за столом играют в саббак. И один из них – император.
– Мы так время убиваем, – сказал Палпатин, вставая и бросив карты. Его партнёрами были та самая рыжеволосая женщина, что сопровождала его на совещание, и двое рослых мужчин. По особой, видимой профессиональному взгляду, выправке, Пиетт понял: гвардейцы. Только без формы.
Палпатин цепко оглядел адмирала.
– Я считаю, что от адмирала у нас не должно быть тайн, – медленно сказал Вейдер, в упор глядя на Палпатина.
Палпатин изучал адмирала живыми, сейчас пронзительными глазами. И, когда Пиетт почувствовал себя совсем плохо, неожиданно произнёс:
– Адмирал, поверьте, дело не в том, что я вам не доверяю или что я думаю, будто вы способны сознательно разгласить тайну. Но эта тайна будет опасна для вас самого. Вы не одарённый, как Вейдер, я или Мара. Вы не обладаете навыками закрытия своего мозга для восприятия одарённых, какому обучены все мои гвардейцы. Я уважаю выбор своего ученика. Но готовы ли вы к тому, чтобы на ближайшее время оказаться в положении человека, который вечно будет находиться под охраной моих детей?
– Детей? – выпалил Пиетт, прежде чем успел осознать крайнюю невежливость такого поведения по отношению к главе государства.
– Одарённых, – пояснил Палпатин. – Это всё – мои дети.
– Вот видите, повелитель, – голос Тёмного лорда прозвучал с едва уловимой, отстранённой насмешкой. – Вы и выдали адмиралу одну из наших маленьких тайн. Так что у вас нет выбора. Вам теперь придётся.
– Ты вежлив, как всегда, – спокойно ответил Палпатин. – Но ты прав. Однако тебе тоже придётся – побеспокоиться о безопасности твоего адмирала.
– Повелитель, – ответил Вейдер, – до Центра Империи адмирал будет находится под моей личной охраной, – Пиетт вздрогнул. – А потом вы дадите ему под видом адъютанта одного из наших выпускников.
– Спасибо, что решил за меня, – брюзгливо ответил император. – Но тем не менее, ты прав. Так и сделаем.
– Повелитель, – настойчиво произнёс Вейдер, – я считаю, и я буду на этом настаивать, что адмиралу в нашей комбинации совершенно необходимо действовать с открытыми глазами. Его ум и стратегические способности выше всяких похвал. И я считаю, – он нажал на это слово, – что его участие в операции в качестве нашего свободного союзника и полноправного партнёра будет для нас жизненно необходимо.
Пиетт то краснел, то бледнел. Не от того, что в его присутствии о нём говорили, как о постороннем. У него всё обмерло внутри, когда лорд Вейдер сказал: “адмирал будет находиться под моей личной охраной”. Это сказало об опасности лучше всего. Настоящей опасности. Такой, что его жизнь оказалось необходимым передоверить второму по силе ситху в государстве.
Адмирал даже забыл посматривать на предположительно гвардейцев, которые, сдвинув кресла, наблюдали на двоих за тем, что происходит в помещении. Они не потрудились встать, что тут же при входе Тёмного лорда сделала рыжеволосая женщина. И Пиетт краем сознания, не тронутого потрясением, успел подумать: это вольность, позволенная императором? Неуважение к Вейдеру? Неуважение к адмиралу лично?…
– …вот я и спрашиваю вас, адмирал, – Пиетт снова вздрогнул, поскольку понял, что эти слова императора обращены к нему. – Вы согласны жить следующий, довольно долгий промежуток своей жизни, в такой ситуации?
– А чем это хуже, чем …
Он замолчал. Молчали и остальные. Предположительно гвардейцы переглянулись и мимолётно улыбнулись. Кроме Пиетта, на их жест, казалось, не отреагировал никто.
– Напугал я вас, адмирал, – с непонятной усмешкой произнёс Вейдер. – Что ж, в этом был плюс: вы привыкли.
– Простите, милорд.
– Логично, – сказал император. – Вы действительно привыкли.
