Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"

Автор книги: Jamique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)

-Я хочу увидеть губернатора.

-Что ж, – кивнул Панака. – Понятное желание.

Они сдружились с будущей королевой почти мгновенно. Нет. Не сдружились, конечно. Ещё девчонкой Падме была не из тех, кто открыт для общения. Возможно, повлияло воспитание политика, которое ей преподала с детства бабка. Она очень легко сходилась с людьми. Когда хотела. Подстраивалась под них. И никому не показывала себя настоящую. Никому.

Разве только одному человеку. Разве только двум.

О, за долгую службу она понавидалась её лиц. Холодное церемониальное лицо королевы. Режущий голос, властные интонации. Лицо идеалистки демократки, нет, политика от Набу, играющего идеалистку. Потому что Набу была выгодна именно демократия в её развальном варианте. Чем больше неразберихи в центре – тем больше усиливается периферия. Слабость, а то и развал центральной власти означало перераспределение власти на местах. Отсюда и крики: нам не нужна армия. Конечно. Нам не нужна армия центра. У нас теперь есть своя.

Она видела лицо красавицы и отчаянной кокетки, полной жизни и осознания своей красоты. От неё теряла голову вся набуанская элита. А она использовала их, пылкие признания высокопоставленных мужчин, их увлечение – для того, чтобы вытащить из них как можно больше информации для своих целей.

Её бабка, отошедшая от политики, воздействовала на неё только в первые годы. Потом Амидала Наберрие обрела свою собственную хватку. Силу и власть.

Она никогда не видела, наверно, двух вещей. То, каким бывало лицо сенатора и королевы, когда она оставалась в своей комнате наедине с машиной и разбирала в личном почтовом ящике письма, которые каждую неделю, регулярно, приходили к ней с Корусканта. Высшая система защиты – Великий канцлер Палпатин.

Её никогда не допускали и на закрытые совещания. В узком кругу. Королева и канцлер. Но она знала Амидалу так хорошо, что даже по отблеску выражения могла представить. То её лицо, спокойное и жестокое, которое было повёрнуто к верховному канцлеру в его кабинете. Ясные глаза. Всегда ясные глаза.

-Знаешь, Ноб, – перед ней как будто вышла из реальности картинка. Голос, ощущение, запах. Другой запах той земли. Вечер, Корускант, Амидала небрежно и рассеяно стоит перед зеркалом и расчёсывает волосы. – А наш господин альдераанец втюрился в меня. Причём крепко.

-Неужели? – фыркнула она. Теперь она видела и себя, молодую, лукавую, беспечную. Она удобно устроилась на мягком диване и с интересом вертела в руках дорогущую коробку конфет.

-Да-да, – усмехнулась Амидала, не поворачиваясь. В зеркале она прекрасно видела и комнату, и свою подругу. – Он пригласил меня для обсуждения политических проблем. И мы их даже обсуждали. Но в конце концов он попытался пригласить меня в ресторан, а когда я сослалась на занятость, завалил меня шоколадом. Как-то раньше за ним этого…

-Ну, так раньше он видел тебя только в виде фазана, раскрашенного под петуха, – сказала она, распаковывая коробку. – Можно?

-Конечно…

-А потом ты прилетела с Набу, через десять лет, красавица в самом расцвете, так сказать… У него очумелый вид начался сразу, – она ловко сняла крышку. – У нас тут, понимаешь, война началась, а господин Органа ходит стукнутый и дикими глазами смотрит на войско клонов.

-Хм…

-Ага.

-Господин Органа метит на пост великого канцлера, – холодно обронила Амидала. – Он ждёт уже одиннадцать лет. И постепенно теряет терпение. Он почти дождался. А теперь вместо вожделенной власти он вынужден стоять по правую руку от Палпатина и наблюдать за тем, как человек использует свои неограниченные полномочия. Да здравствует гунгана! – глаза сенатора неожиданно лукаво блеснули, и она отсалютовала самой себе расчёской. – Вот такого Бейл не ожидал.

-Вы оба – колоссальные сволочи, – засмеялась Ноб. – Улететь и оставить вместо себя бедного гунгана, который…

-Ну да. Я же не могла за это проголосовать. В галактике меня б не поняли. Так что тот, кто покусился на меня, оказал, на деле, нам большую услугу, – она повернулась к ней. – Бейл умный политик. И довольно жёсткий политик. Но вот как человек он слабак.

-А как мужчина? – поддразнила её Сати.

-Тоже.

-Такой представительный…

-Мне повезло, – сказала Падме. – Я в своей жизни видела настоящих мужчин. И очень сильных людей. Алмаз от стекляшки я отличить сумею.

-Ну-ка, ну-ка, кто…

-Панака, например, – улыбнулась Амидала. – Да и его племянник Тайфо.

-Ага, ты пошла в обход, – поддразнила её Ноб, засовывая конфету в рот.

-Подружка, – ответила Амидала. – зачем говорить об очевидном? Второго такого, как канцлер, просто нет. И как Анакин – тоже.

-Они друг друга стоят, – усмехнулась она.

-Да, – ответила Амидала. – А я стою их обоих. По крайней мере, надеюсь.

Она снова отвернулась к зеркалу.

-Пад, – Ноб подгребла под себя руки-ноги и калачиком устроилась на диване. – Что ты за фрукт, скажи мне?

-Я – фрукт набуанский, долгой выдержки, – усмехнулись от зеркала. – Мне всегда было мало целого мира…

С прискорбием сообщаем, что Падме Амидала Наберрие умерла, так и не разродившись ребёнком…

Похороны. Дрянной дождливый день. Она не пошла на похороны. Нет. Она не шла в этой идиотской процессии. Она стояла в толпе. Закутавшись в плащ, она высматривала и вынюхивала, и пыталась понять: что случилось. Хотя бы что-то на лицах. Хотя бы кто-то, из кого можно было выцарапать ответ. Потом на Набу прилетел Тайфо. Он рассказал, как его королева улетела, не взяв его с собой. Они вместе предприняли расследование. Расследование вывело их на Органу.

Большое скорбное лицо. Лицо лжеца.

-К сожалению, мы прилетели слишком поздно. Её было уже невозможно спасти. Господин Скайуокер был столь мало рад тому, что она прилетела на планету и могла увидеть дело его рук, что не сдержал себя. Особенно после того, как его спросили, что он сделал на Корусканте. Он же форсьюзер. А несдержанный форсьюзер – стихия. Он и так был на взводе, а тут случился Оби-Ван…

-С ней прилетел Оби-Ван Кеноби?

-Да. Конечно. После того, как господин Скайуокер во главе штурмовиков вырезал Храм джедаев вплоть до последнего ребёнка, госпожа Амидала законно стала опасаться его. Однако её доброе сердце не верило в это. Она пыталась с ним поговорить. Что-то выяснить. Оби-Вана она взяла в качестве возможной защиты. И она ей понадобилась. В ходе разговора Скайуокер взбесился. Очевидно, повторяю, узнав, что ей всё известно, и она крайне неодобрительно отзывается о его действиях. Это выразилось в том, что он стал её душить. Если бы не вмешался Оби-Ван, он бы её убил на месте. Оби-Вану пришлось вступить в поединок, чтобы спасти женщину от потерявшего разум форсьюзера. Госпожу Наберрие тем временем унесли в корабль и оказали всю возможную помощь.

Но нам всё же не удалось спасти ни её, ни ребёнка. Слишком долгий период удушья. Слишком маленький срок беременности.

Она слушала Бейла, и её мутило. От лжи. Она кое-что знала об этом форсьюзере. И о добром сердце Амидалы. Жестокое лицо, отражающееся в зеркале. Ясные глаза. Улыбка. И то, как эта жестокая красавица поворачивалась к входящему в дверь. Никогда при слугах. Даже доверенных. Никаких эмоций на вымуштрованном лице. Но в комнате начинал дрожать воздух от сцепки обоих взглядов.

Молодой перспективный джедай пришёл навестить своего друга сенатора и бывшую королеву. Сходились два огня. Две силы. И тогда все, даже без напоминаний, покидали покои сенатора Наберрие. Потому что так было нужно.

Ноб знала не всё об этих двоих. Но того, что она знала, было достаточно.

А ещё она знала, что её подруга и госпожа была беременна двойней. Как знала сама Амидала. И все, кого это касалось.

Пришлось выяснять по другим источникам. Это было неизбежно. Испросив разрешения и получив его, она и капитан Тайфо отправились на Корускант. Там подали прошение о приёме у императора. И там долго ждали. Копали материал и ждали.

Они ждали долго. Император соблаговолил сделать это только через три месяца. Это их не обескуражило. Поскольку им передали, что император сильно занят жизнью одного конкретного человека.

Они оказались практически первыми людьми, которых Палпатин принял. Тайфо не выдержал и отступил, с трудом не издав звук. Она оказалась выдержанней. Женщины всегда выдержанней и спокойней. Она же и рассказала императору о похоронах. И об Органе.

Палпатин выслушал её.

-Что ж, пусть живёт, – сказал император. – И пусть считает, что его голос за Империю я принял всерьёз. Что было на Мустафаре детально, я не знаю. Я там не был. Хочу лишь сказать, что Оби-Вана никто с собой в качестве защиты не брал. Он сам то ли впрыгнул. То ли просто повоздействовал на вашу госпожу. Он полетел убивать ситха. Как и положено джедаю. И он его почти убил.

-Что с ним?

-С таким не живут, – ответил император, глядя в окно. Только в этом жесте и повороте они угадывали прежнего Палпатина.– И я не собираюсь вам об этом говорить. Но ждите. В галактике появится новый ситх. На службе у императора. В очень импозантном виде. И не пытайтесь найти в нём прежнего человека. Человека выжгло. Остался один Тёмный лорд. Люди в этом не выживают.

Он дал им обоим подъёмные. Она улетела с Набу. Получила новое образование. Стала работать в секторе, который в давние тысячелетия был территорией ситхов. При поддержке правительства организовывала исследовательские экспедиции. Пока была молода, сама в них участвовала.

Потом стала главой библиотеки.

Все, кого она знала, умер. Так или иначе. Она оказалась слабой. Слишком много в её жизни занимали другие люди. Слишком сильной оказалась пустота.

Но там. На экране. Несколько строк. Дети Дарта Вейдера. Лея Органа. Люк Скайуокер. В этот момент что-то произошло. Из-за экрана, из-за тёмных строк в неё будто вылетела тысяча солнц и ударила по глазам.

Боль и воля. Знакомая непреклонная воля, перед которой были бессильны тысячи солнц.

Госпожа.

Дети Дарта Вейдера. Родившиеся дети Амидалы.

С ней что-то произошло. Солнца ослепили и обожгли. Но в ней самой исчезла пустота. Она наполнилась. Другою.

Имя моё возмездие. Ничего не изменилось. Я всегда была тенью королевы. Её двойником. Сосудом, который…

Корабль выскочит возле Набу. Через заданное количество часов.

Она возвращалась домой.

Имя моё…

…Звонкий хохот поутру в большом просторном зале, где они вместе тренировались. Её почти ровесница, четырнадцатилетняя девчонка, заливается от смеха.

-Значит, лотос и небесная чистота? Каким чувством юмора обладали мои родители!

Имя моё возмездие.

Внешние территории.

Гранд-адмирал Траун.

Чёрное пространство космоса за иллюминатором. Разноцветные иглы звёзд. Больших скоплений туманностей и звёздного вещества в этой части галактики не наблюдалось. В основном – глубокая чернота глубокого космоса, выглядывающего из-за края галактики. Там начиналась ночь, холод и пустота. Миллион световых лет. Больше. То, что можно увидеть в телескопы, давно не существует. Как для них ещё не существуем мы.

Космос порождает странные мысли. С освоенным районом галактики из-за всех этих трасс гиперпространства свыклись. Забыли, что от пустоты отделяет тонкая оболочка корабля. Пустоты и смерти. Неприятной вечности.

Здесь приходилось продвигаться наощупь. Неизведанные регионы потому так и назывались, что для них нет навигационных карт. Попытавшись сделать гиперпространственный переход, рискуешь зажечься сверхновой. Взорвав параллельно ещё одну звезду.

Вот и приходилось, как встарь. Идти короткими перелётами. Посылать разведчиков. Задавать работу навигаторам, которые имели дело с реальным участком звёздного неба. Пространство за бортом корабля. Пространство, по снимкам и изображениям которого составлялся новый участок карты.

И так без конца.

Поэтому здесь особенно ощущался вкус пространства. Холодного, как сама смерть. И вечного, как она же. Небытие. Хотелось бы знать, о чём оно думало и чего ждало? Впрочем, пустота не может ни думать, ни ждать. Он ощущал многомиллиардные расстояния без притяжения и координат, в котором вся флотилия барахтается, как песчинка, брошенная в ночь.

Размеры кораблей и песчинки в этих масштабах были идентичны.

Это не было философским раздумьем. Это вообще не было раздумьем. Это было общим фоном здешней жизни. Ощущением, которое сопровождало всегда. Люди от этого делались сосредоточенней и молчаливей. Он знал, что раньше или позже, но всем им придётся позволить спуститься на одну из пригодных для жизни планет. Самых нестойких отправить обратно в обжитую часть галактики. В отпуск. Сюда подбирали психологически крепких людей. Но у всякой крепости есть предел.

Его крепость была, пожалуй, наибольшей.

Он не испытывал неудобства от пространства. Впрочем, оно ни в коем случае его не влекло. Любое чересчур эмоциональное отношение к данному феномену было чревато нервным срывом. Сейчас или потом. Увлечённость такими расстояниями неестественна для существа из плоти и крови. Всё равно закончится, как эмоциональный надрыв. Поэтому для экспедиции в Неизведанные регионы он затребовал и отобрал людей, которые относились к делу сугубо прагматично. Или же с жестковатым научным интересом. Они исследовали космос не ради какой-то там романтики пространств. Они здесь работали.

Он знал о болезни императора. И прекрасно понимал, что с нею может справиться только лорд Вейдер. Поэтому своё присутствие, как и присутствие любого другого возле этих двоих воспринимал как подталкивание в ответственный момент под руку. Каждый должен быть там, где он наиболее эффективен. Таким образом он находится здесь.

Было бы ложью сказать, что он не испытал облегчения, когда к нему на флагман пришло извещение о том, что с императором всё в порядке. Главное, его деятельность вновь обретала цель и смысл. Но было и ещё кое-что. Он успел привязаться к этим двум людям.

Людям. Новое слово на языке. На вкус – льдинка. Они появились, как враги. Любой внешний вид был врагом для государства чиссов. Но получилось так, что родина его изгнала, а некий человек – принял. За одно и то же. За умение вести бой без правил и чести. Бой, в котором важно только поражение или победа.

Его голова оказалась слишком бесчестной для тех, кто его породил. Она была оценена как очень умная императором государства, которое расширялось и расширялось. Трудно перенести, когда главный талант жизни принимается как порок. В среде, которая тебя породила.

Трудно, но не невозможно. Но невыносимо глупо бесцельно жить в изгнании и готовить себя до конца к растительной жизни.

Он был горд. Очень. Он желал реванша. Но реванша не получил. Когда люди напали на его государство, он подсознательно ждал, что его призовут на помощь. И готовился отказаться. Но его не позвали. Это был один из самых отвратительных ударов за всю его жизнь. Он нашёл удовлетворение в том, что следил за ходом военных сражений. За тем, как его высокоморальных сородичей теснят по всем направлениям и фронтам.

Наблюдал. И невольно восхищался тем человеком, который командовал флотом людей. В том, как велись военные действия, угадывался профессионализм. И весьма своеобразный личный почерк. Этот человек, возможно, не умел так же, как он, разрабатывать план кампании. Загодя. Тщательно. Учитывая каждую мелочь. И при этом продуцируя совершенно неожиданные для врага комбинации.

Впрочем, так, как он – разрабатывать план кампании не умел никто.

Зато этот человек обладал невероятной реакцией. Именно в ходе сражения. Более чем реакцией. Почти предвиденьем. Он умел мгновенно реагировать на малейшее изменение ситуации боя и использовать её.

И ещё у него была чрезвычайно тяжёлая рука. Он бил, не задумываясь, в обнажившееся слабое место. Бил наотмашь, тяжело и безжалостно. Не давал передышки. Пока не добивал. Либо капитуляция, либо смерть. Он не был склонен к проявлению слабости и милосердия.

И он выигрывал. Раз за разом. Нанося удары именно туда, где они приносили наибольший ущерб. Тотчас отводя флот, едва положение становилось критическим. И перебрасывал флот в такое место, где его совершенно не ждали.

От боя к бою он всё больше восхищался этим командиром. Его стиль боя был весьма отличен от его собственного. Порой – диаметрально. Но так же эффективен. И подл.

И эффективен.

После целого ряда поражений начались мирные переговоры. Что ещё оставалось? В них угадывалась уже другая рука. Рука человека, который правил Империей. Он следил и за этим, хотя бы для того, чтобы дать пищу своему уму. Не подозревал, что сам в это время даёт пищу уму – другому. Не подозревал до тех пор, пока на планету, где он жил, с неофициальным и весьма дружественным визитом прибыл главнокомандующий враждебных вооружённых сил.

Официальное предложение от имени императора.

И тогда…

-Адмирал, сэр, – перед ним стоял капитан корабля. – Вот данные разведки. Полковник Тин счёл возможным предположить, что вас это заинтересует.

Его это заинтересовало.

Центр Империи. Шеф разведки.

В столице Центра Империи была ночь. Но Йсанне давно перешла на весьма свободный график работы. Это график характеризовался тем, что на сон и еду отводилось то время, которое для этого было. Если же времени не было, то работа шла до того момента, когда человек всё ещё был в состоянии работать. За четыре месяца все прочно вошли в этот ритм. Она считала, что продержаться ещё два. Или больше. Столько, сколько будет нужно. Человек – существо приспосабливаемое. Главное не сбавлять темп. Это как раз расслабит и отбросит.

-Дальняя связь, госпожа Исард.

Она взглянула через плечо на дроида.

-Гранд-адмирал Траун.

-Давай, – сказала она. Мазнула взглядом по гладкому окну. Повернулась в кресле так, чтобы быть лицом к голопередатчику. Вспышка. Мигание. Картинка. Объёмная фигура на картинке.

-Доброй ночи, гранд-адмирал.

-Вам того же, – чисс внимательно смотрел на неё из невообразимой дали. По изображению редкими всполохами проходили помехи. – Его величество и лорд Вейдер вне доступа.

-Да, адмирал. Они выйдут из гиперпространства не раньше, чем завтра в полдень.

-Есть информация.

-Степень важности?

-Считаю, что высокий, – чисс задумался. – Возможно, даже более высокий, чем я считаю.

-Думаю, вам стоит на время покинуть свой флот.

-Я тоже так думаю, – ответил чисс.

-Тогда отправляйтесь. Я скоординирую.

-Хорошо, – ответил гранд-адмирал.

Они обменялись долгими взглядами.

-Конец связи, – сказала Исард.

Она ещё немного посмотрела на пустое место перед собой. Потом встала с кресла. Машинальным движением взяла со стола персональную деку. Щелчком переключила на неё всю информацию с кабинетного компьютера. Проверила комлинк. Вышла из кабинета.

Тёмные коридоры дворца. Мягкие ковры. Растения. Гвардейцы. Панно различных мозаик. Сверхскоростные цилиндры лифтов. Дизайн.

Она попробовала это слово на язык ещё и ещё. Дизайн, дизайн, дизайн. Машинально. Она забыла, когда в последний раз нормально спала. То время, когда она высыпалась, и вовсе стало легендарным. Где-то там. В сопливом детстве. Щенячьем сопливом детстве. О котором вообще не хочется вспоминать.

Желание быть взрослой и сильной. Всю жизнь. Не желание даже. Холодная страсть. Ярость со сжатыми зубами. Досада на пол и на возраст. Женщина не может быть хорошим… чем? Далее следовал список профессий. Такой, где фигурировали профессии, на которых она так или иначе могла остановить свой выбор.

Если ты женщина, тебе придётся быть в десять раз сильнее мужчин. Умней. Хитрей. Жёстче. Просто чтобы занять ту должность, к которой те приходят без лишнего напряга.

Комнатные собачки.

Ругательство это не имело смысла. Многие из её коллег были отнюдь не маменькиными сынками. И карьеру делали не по протекции папаш. Но её достало. И она устала. Тратить массу сил, чтобы всего лишь доказать, что она может претендовать на тот пост и положение, к которым у неё есть врождённые способности.

Императору ничего доказывать не пришлось. Император обладал способностью смотреть сквозь внешние признаки любого существа. Видеть суть. В этом смысле были важны способности, а не половая принадлежность. Как и видовая.

Она уже давно поняла, что старому официальному алиенофобу на самом деле глубоко безразлична разница между видами в галактике. Он ищет силу и ум. И выбирает очень разные умы галактики. Алиены только плюс. Их нечеловеческое мышление даёт возможность большего разброса ракурсов и точек зрений. Больший охват. И более концентрированный скрест на пересечении. Вот теперь мон каламари. Что же. Будем работать с мон каламари.

Она дошла до нужного ей лифта. Холл полуосвещён. Гвардейцы по бокам холла. Лифт пришёл почти сразу. Вниз. Потом пересадка на горизонтальный. Перемещение в другое здание. Потом снова наверх.

Языки, математика, информатика, боевые искусства. Вождение транспорта, хакерские навыки, шифры, логичный и алогичный уровни мышления. Тест на умение координировать большие группы людей, командные навыки, навыки умения подчинять и манипулировать. Выбросить в туалет все психологические тесты, туда же спустить умные книги по психологии, всё начать заново. Разработать собственную систему постановки блоков, внушения, манипулирования, использования. Вытаскивание информации из электронных сетей и любого уровня сознания и подсознания живых существ. Превращение любого существа в послушное орудие задания. Единственный блок: на сильных. Вычисление категории характеров, которых нельзя подчинить. Только угробить. Как говорил Палпатин, знание границ своей власти даёт тебе возможность наиболее эффективно использовать свою власть.

То, в чём она копалась, с чем работала и в чём жила, нельзя было назвать аппетитным. Нужно было иметь очень холодный ум и высокую степень психологической защиты, чтобы так работать и жить. Человек, получающий удовольствие от страданий другого, на подобной работе быстро скурвится и станет элементарно непригодным. Она лишь сухо усмехалась, читая ребельскую пропаганду. Мы тут работаем, а не развлекаемся. Впрочем, вы знаете об этом. И порете эту чушь для того, чтобы воздействовать на слабые нервы обывателя. Ладно. Используем ваш бред в свою пользу. Никогда ничего не отрицай. Или накручивай до того, что обыватель начнёт крутить пальцем у виска и смеяться. Или же сделай так, чтобы их собственная ложь работала против их правды. И всё будет великолепно.

Лифт вознёс её вверх и открыл створки на нужном этаже. Здесь был тоже холл. И никаких гвардейцев. Она повернула налево и прошла по почти такому же коридору. Только здесь отделка была потемней, и никакой растительности в коридорах. Вместо этого здесь была создана система закрытых садов. Она подошла к почти невидимой двери. Приложила ладонь. Взглянула в индикатор для проверки сетчатки глаза. Дверь открылась, а потом закрылась за её спиной. Почти тут же она увидела молодого человека, поднявшегося к ней навстречу.

-Ночь добрая, – кивнула она ему. – Гранд-адмирал кое-что передал. Сам он прилетает сюда через двое суток. Он считает, что это важно.

Молодой человек кивнул и принял из её рук инфочип.

-Мы поговорили, – неопределённо сказала Исард, – пока шла закодированная передача информации. Думаю, что это сработало. Хотя бы ненадолго.

-Да, – сказал молодой человек, наклоняясь над машиной. – Думаю, да.

Он был в тёмных, неформенных рубашке и брюках. Рядом переплётом вверх лежала прочитанная наполовину книга. Ученики Палпатина питали какую-то иррациональную привязанность к бумажным носителям информации. Возможно, потому, что их учили по манускриптам, оригинал которых в силу давности своего происхождения был зафиксирован именно так.

-Да вы садитесь, госпожа директор, – сказал молодой ситх.

-Я постою, – усмехнулась она. – Спать меньше шансов.

-А.

-И потом, я сидела около шести часов.

-Ну, а я сяду.

Он сел на край стола. Персональный компьютер, связанный с мощной компьютерной системой этого здания, булькал и переливался, информируя окружающих о напряжённом процессе трансформации кода.

-Это не текст, – определил ситх. – Это изображение. По крайней мере, помимо текста там достаточно много всего. Кофе хочешь?

-Думаешь, подействует?

-Хуже не будет.

-Давай.

В конце конов она всё-таки села. С кружкой кофе в руках. Кофе был такой концентрации, что шибал горечью на уровне запаха.

-Раз, два, три – ёлочка, гори! – хмыкнув, провозгласил ситх.

Процесс расшифровки ресурса закончен.

-Ну, спасибо, дорогой.

Они оба придвинулись к пластине экрана.

-Да, – сказала Исард с неожиданной иронией, – это не текст. Это формулы. Нет. Математическое уравнение. Система уравнений. Системы.

Ситха это не обескуражило. Глядя на его весёлое лицо, она поняла, что его это, напротив, сделало невероятно счастливым.

-Йсанне, – сказал он, – но это же просто математическое выражение реальной физической модели. Переформируем – и дело с концом.

-Почему мы с тобой не сдаём на магистерскую по высшей кибернетике? – усмехнулась Исард, следя за его пальцами на виртуальной клавиатуре. – Зачем-то разведкой занимаемся.

-Степень от нас не уйдёт, – хмыкнул ситх. – Вот наступит мирное время…

-А оно наступит?

-Хочешь сказать, не при нашей жизни?

-Да…

Она замолчала. Экран мигнул, в его нижней девой части возникло окно, в котором двоичным кодом пошла строка информации. Ситх смотрел. Йсанне – тоже.

Это была не расшифровка трауновской информации. Передача из другого места. По личной связи.

-Круто, – сказал ситх, когда информация перестала течь. – Вот так сидишь в ночи, в маленьком кабинете – и держишь руку на пульсе всего мира.

-Это от ваших?

На неё взглянули весёлые глаза.

-Это, считай, от императора, – он взглянул на экран. Оценил то, что увидел. Сообщил: – Комп это всё должен не только расшифровать, но и сопоставить. Пожалуй, у нас есть время не на одну чашку кофе.

Три лица Мон Мотмы.

-Я не знаю, с чего начать.

-Начни с сегодняшнего дня. Куда мы летим?

-На одну планету.

-Хорошо. К кому мы летим?

-К моему союзнику.

-Его имя?

-Бейл Органа.

Борск хотел сказать “мя”, но сдержал себя. Вместо этого он молча посмотрел на женщину. На её руки, которые находились в полном покое. Намертво переплелись пальцами. Не до белизны – синевы. И так и остались. Дать бы ей платок – она бы скрутила его тонким жгутом, искрошила в прах.

Неподвижное, застывшее лицо, на котором тёмным пятном выделяются губы.

-О-о, – сказал Борск. – Впрочем, я не удивляюсь. Мысль взорвать Альдераан во многом исходила от глав Альянса. А Бейл не самоубийца.

-Да.

Очень короткие фразы. Ей приходилось буквально проталкивать через горло слова. Лучше всего ей удавалось отвечать на прямые вопросы. Хорошо. Продолжим.

-Итак, мы летим в резиденцию к Бейлу.

-Да.

-Он в курсе той операции, которую ты провернула на этом корабле?

-Только в общих чертах.

-То есть детальная разработка оставалась за тобой? Как за человеком, который находится непосредственно на месте операции?

-Да.

Что-то промелькнуло в интонации. Дрогнуло. В голосе. Некая фальшивая нотка недоговорённости. Это заставило его уточнить:

-Между вами и Бейлом был договор о том, что, находясь на Доме-2, ты непосредственно планируешь и разрабатываешь все нужные операции?

-Да.

Теперь ответ звучал без фальши.

-Договор договором, – заметил Борск, – а как в реальности?

-Бейл мне не помогал, – рассмеялась Мотма.

-Бейл – да. А другие?

Он увидел столь резкую и мгновенную трансформацию её лица, что даже не успел испугаться. Только застыл в смеси священного ужаса и восхищения. Конечно, строго говоря, менялось не лицо, а выражение глаз – и всё же оно стало новым. Куда девались неуверенность и страх? Лицо окаменело, вскинулось, высокомерным льдом в глазах посмотрело на Борска.

-Это не твоего ума дело, пушистик. Ты, конечно, мой союзник – но я не обязана…

-Докладывать мне о других своих союзниках?

Дело приняло совсем интересный оборот. И хорошо бы только интересный. Теперь перед ним сидело существо, готовое убить. Хладнокровное, расчётливое, накрытое ледяной яростью.

-Это – не твоего – ума – дело.

Мя-мя, подумал Борск. Главное – выжить после проявленного любопытства.

-Ладно, – ответил он. – Тогда объясни мне смысл операции.

-Какой? – Мон снова стала прежней и даже немного растерялась. Он специально задал вопрос, не уточняя деталей.

-Этой. По выявлению и отлову ситхов.

-Тебе надо объяснять смысл операции по отлову шпионов? – иронически спросила она.

-Да, – ответил ботан. – Потому что она глупа.

-Это как?

-Это так, – Борск поджал под себя лапы. – Со шпионами врага можно провернуть множество разных вещей. Особенно если ты их знаешь. Им можно передать ложную инфу, ими можно манипулировать. Особенно когда есть те, которые могут держать их под контролем. В нашем случае – джедаи.

-Очень умная мысль, – иронически сказала Мотма. – Вообще-то, пока кораблю не стала угрожать опасность, я ведать не ведала, кто именно…

-Но ведь ты выяснила.

-Тогда, когда мы прямиком летели к императору!

-А что тебе мешало провернуть то же самое раньше, когда мы совершали любой другой перелёт? Они обнаружили себя не потому, что мы летели к императору. А потому что мы могли взорваться.

-Они обнаружили себя потому, что поверили, будто ты хочешь сдаться их господину!

-Я повторяю: почему нельзя было имитировать то же самое раньше? Точно так же не посвящая меня в суть. Точно так же смоделировав безвыходную ситуацию…

-Борск, ты дурак? Как безвыходную ситуацию можно смоделировать?

-Сейчас получилось.

Мотма долго молчала.

-В ситуации, – холодно сказала она, – должна была быть одна правдивая составляющая. Император с Вейдером должны были одержать стратегическую победу. Ты не подскажешь, как я могла попросить их об этом раньше? И шпионы открыли себя только в смертельной опасности и на полпути к их хозяевам.

А им как раз необязательно было раскрывать себя, подумал Борск. Тийен вполне мог изобразить чутьё гениального механика. И уж тем более не раскрывать остальных. Но тем не менее он это сделал. Значит…

Он предпочёл недодумывать мысль. В том, что творилось, он предпочитал даже не слишком внятно думать. Но в определённом смысле внутри себя он удовлетворённо улыбнулся. Ладно. Продолжим разговор.

-Когда наш корабль не выйдет около Корусканта, – заметил он, переключаясь на нынешнюю ситуацию, – за нами будет гоняться вся Империя с форсьюзерами во главе.

-А когда было иначе? – иронически сказала Мотма. – А форсьюзеров я не боюсь. У меня джедаи.

-Джедаи против ситхов?

-Очень неплохая защита, знаешь ли.

-Они защищали тебя и раньше?

-Да.

-Ставили блок на твои мысли?

-Да, – ответила Мотма и усмехнулась. – Джедаи – мои телохранители. И то, что Люк – одарённый…

-Что?

-Они подтвердили.

-Но ты же знала об этом раньше.

Она пожала плечами:

-Бен сказал…

“Н-йл”, мелькнуло в голове у Борска. Откуда – непонятно. В живой речи не существовало никакого призвука на конце.