Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 50 страниц)
Визит.
– Мило, – сказал Палпатин, глядя на них. – Брат и сестричка ссорятся? Великолепно.
Лея и Люк, застыв, смотрели на Палпатина. За его спиной был виден коридор, увеличившееся число гвардейцев и та женщина, которая сейчас со скукой подпирала собой стенку.
Дверь закрылась. Гвардейцы остались снаружи. В каюте были они вдвоём и Палпатин.
В императоре произошли серьёзные изменения. Нет, он не помолодел. Внешне изменились только глаза. Может, они и создали совершенно иное впечатление от старческой фигуры в балахоне. Взгляд был жёстким и цепким. И безусловно холодным.
– Очень рад, что застал вас обоих, – произнёс он светским тоном дипломата, который приветствует на официальном приёме представителя исконно враждебного государства. Император не улыбался. И светскость его была подобна отравленному кинжалу. – Не люблю повторяться. Можете сесть.
– Я постою! – выдохнула Лея.
– Только не прыгай, – попросил император.
Как он смог столь простой фразой оскорбить – уму непостижимо. Ни бранных слов, ни издевательства в голосе. Презрение. Этого хватило. Лея побледнела и сжалась. Люк шагнул вперёд.
– Вы не смеете…
– Что я не смею, мой мальчик? – остановил на нём свой взгляд император. – Называть дураков дураками? Смею. Я для этого императором стал. Чтобы иметь возможность называть вещи своими именами.
– Почему здесь нет отца? – спросил Люк немного дрожащим голосом.
– А он должен быть?… Ты его уже вчера достал, – ответил Палпатин. – Причём по полной. И доставал четыре года. Пора ему от тебя отдохнуть.
– Отговорки! – фыркнула Лея.
Император перевёл взгляд на неё. Остаток бравады, который в ней был, тут же исчез.
– У тебя на все случаи жизни приготовлено несколько фраз? – спросил её император. – Например: “какое вероломство! Я так и знала, что это вы, негодяй, гонитесь за мной! Кто ещё мог остановить нас, честных террористов, кроме вас, проклятых сил правопорядка!” У тебя нет проблем с головой? Сообщаю, что мне твои выкрутасы надоели. Они надоели мне ещё в твоей матери, которая отравила жизнь твоему отцу. Лучше бы она родила тебя от Бейла. Это справедливей.
– Только вы… – начала Лея, набрав полную грудь воздуха.
– …можете оскорблять беззащитных людей, – закончил император. А после этого на секунду сложил губы в крайне неприятную ухмылку. – Джедайка, – определил он. – Они любили это. Набрасываться всем Орденом на одного ситха, а потом кричать, что бой был нечестный. Например, после того, как мы с Вейдером взорвали их Храм. Правда, тогда он ещё не был Вейдером. И маска ему не была нужна. Красивый и молодой был парень. Скоро – молодой мужчина. Полный сил, – Палпатин безо всякого перехода засмеялся. Это был столь неприятный смех, что Люк сглотнул и вздрогнул, а Лея попятилась. – Но что получилось, то получилось. Не стоит о грустном. И о прошлом. Лучше поговорим о вашем будущем, – он с усмешкой зафиксировал взгляд сначала на Люке, а потом не Лее.
– Будущем? – пробормотал Люк. Внутри всё обмерло.
Как ни странно, император смягчился. Во взгляде, обращённом на Люка, не было ожесточённого презрения. Сожаление о дурости скорее.
– Вы, мои дети, живёте в моей Империи, – сказал он им обоим. – В моей Империи не позволено существовать независимым от меня одарённым.
– Вы их убили, – тихо сказала Лея.
– Кого как, – император улыбнулся. – Вот Марочка. Та самая, что привела тебя сюда. Тоже форсьюзер. Мой личный.
– Девчонка на побегушках, – сказала Лея.
– Но-но, – ответил император.
– И сколько у вас таких детишек?… – ядовито продолжила Лея. – А, ну да. Ещё Вейдер.
– Тоже мне, детишка Вейдер, – не обиделся Палпатин. – С его-то характером. От такого детишки умереть можно. Что чуть и не произошло, – он снова улыбнулся. – Вашего отца сделать мальчиком на побегушках можно только с угрозой для жизни. Не его, своей. Я таких экспериментов на старости лет не желаю. Но к делу, дети мои, – он совершил задумчивый круг по каюте, от чего брат и сестра вздрогнули снова. – Одарённые-форьюзеры в Империи есть. И их немало. Но они все подчинены лично мне. Когда я уничтожал джедаев, – он словно не заметил, как Люк в сотый по счёту раз вздрогнул, – передо мной встала проблема детей. В Ордене были дети. Многие в возрасте столь сопливом, что не понимали ничего. Мне показалось неэффективным убивать то, что может пригодиться. Во все стадии уничтожения Ордена, – он довершил круг по каюте и снова оказался лицом к ним, – я методично отсеивал кандидатов на обучение. Их оказалось не так мало. И сейчас в моём распоряжении, – он улыбнулся, – очень неплохой отряд…
– Ваших рабов, – сказал Лея.
– Не более рабов, чем ты, девочка, рабыня своей драгоценной Мотмы, – император, казалось, забавлялся. – А она – рабыня неких иных сил…
– Сил? – презрительно спросила Лея.
– Да, – рассеяно кивнул император. – Та же Мотма, например, прекрасно знала, чьи вы с Люком дети…
– Это неправда!…
– Это правда, – с полным спокойствием ответил император. – Это они втроём: она, Бен и Бейл, задумали такую комбинацию двадцать с лишним лет назад. О, не волнуйся: исключительно ради вашего блага. Вы должны были вырасти и отомстить… Вот только не понимаю, – с прежней рассеянностью пробормотал император, – как они узнали, что Люк тоже знает, кто его отец? На Беспине некому, казалось, было подслушивать…
– Они… – сглотнул Люк. – Кто – они?
– Да Мотма же! – благожелательно ответил ему император. – Наши агенты донесли, что она крайне прозрачно намекнула адмиралу Акбару, чтобы тот ни в коем случае не отводил от станции флот. Даже если ему покажется, что они на грани поражения. Потому что есть неизвестный фактор, – Палпатин хихикнул, как вчерашний безумец. Только глаза оставались трезвыми и злыми. – И этот фактор сработает в подходящий момент. Обязательно.
– Какой фактор? – ничего не понимая, спросила Лея.
– Вряд ли она под этим подразумевала вас и эвоков, – повернулся к ней император. – На такую дурость никто и рассчитывать не мог… Да, совсем забыл… – улыбка Палпатина теперь была насмешливой и дружелюбной. – Как плечо, девочка? Наши медики хорошо его подлечили?
Лея открыла рот… закрыла. Что ей было сказать? Она не чувствовала своей раны. Это говорило само за себя.
– А что с плечом? – забеспокоился Люк.
– Твою сестрицу ранили на Эндоре, – пояснил император. – Но ты не волнуйся, наши медики шутя справляются с такими пустяковыми ранами. Её ещё на базе обработали и подлечили…
– Не думайте, что я вам за это буду благодарна, – ответила Лея. Она с трудом удерживалась от того, чтобы в её голосе не столь открыто прозвучала ненависть.
– Благодарна? – приподнял остатки бровей император. – Что ты. Только дурак может ждать благодарности от Леи Органа.
Он вновь умудрился спокойной фразой ударить так, что пробивало защиту. Император умел находить слабые места. Лея не нашла, что сказать. Только сглотнула и отвернулась.
– Да, – рассеяно кивнул император, словно не замечая реакции от Леи, ни Люка. – Ещё раз про эвоков… У нас, коль вас не поставили в известность, было ещё два дополнительных генератора защитного поля. Один, резервный, на Эндоре под видом технической базы. О ней вы даже не знали. А другой, действующий, здесь, на Звезде смерти. Мне надоело несколько лет строить огромные станции, а потом терять их только из-за того, что террористам способствует фарт. Если бы ты знала, девочка, с каким удовольствием я отправил на тот свет вашего Антиллеса! А уж блюдце “Сокола” с его начинкой…
– Подлец!
– Милочка, – с прежним презрительным спокойствием сказал император, – подлецы – вы. Вы присвоили себе право на правду. И под этим святым знаменем, – в глазах его мелькнула искорка юмора, – вы сочли себя вправе убивать массу людей. И чувствовать себя при этом превосходно. Я давно уже изучаю этот психологический феномен, – глаза смеялись, но под смехом жил прежний холодный расчётливый взгляд. – Главное, внушить самому себе, что борешься за правое дело. А потом можно убивать и убивать. Исключительно из-за самообороны.
Лея повернулась и посмотрела старому императору прямо в глаза.
– Да, – сказала она, – из-за самообороны. А ещё потому, что, если бы мы не боролись против вас и не уничтожали ваши смертельные игрушки, Альдераан был бы не последней планетой, которая…
Император засмеялся. Лея ничего с собой не могла сделать. Ей захотелось зажать уши, закрыть глаза, сжаться в комок и отползти в угол.
– Я знаю! – крикнула она, преодолевая себя. – Вы воздействуете на меня! Вы…
– Нет, – ответил император. – Клянусь, девочка, что я не применяю Силу. Я просто смеюсь.
Люк подошёл к койке и сел на неё, обхватив голову руками. Лея и Палпатин оба посмотрели на него. Тот ничего не сказал и взглядом не ответил. В глазах Палпатина промелькнуло нечто… Лея не сумела уловить, что именно. Палпатин снова повернулся к ней.
– Так вернёмся к Эндору, – кивнул он ей. – И к генераторам поля. Как видите, самоубийственную вы операцию затеяли, ваше высочество, – стариковские губы сложились в скептическую ухмылку. – Даже не удосужились проверить информацию о единственном источнике поля. И куда только ваше руководство смотрело? На неизвестный фактор? Молодец, Вейдер, молодец. Даже Мотма поверила...
Люк поднял голову.
– Вы хотите сказать… – с пересохшим горлом начал он.
– То, что я хочу сказать, касается только меня, – оборвал его император. – Если хочешь, спроси у отца. Если захочет, ответит. Ваш Альянс, – бросил он обоим, – слишком живуч. Я делаю скидку на то, что террористические организации просто так не выколупаешь из тех щелей, в которые они забились. Но ваш Альянс и для террористов слишком живуч. Вывод: его поддерживают отнюдь не идеалисты. Скорей всего, магнаты. Скорей всего, политики в госаппарате. Скорей всего, раздувшиеся от богатства планеты. Половину моя разведка уже вычислила. Вторая половина на стадии идентификации. Всем хочется власти. Вашей Мотме тоже. Она никак не может простить мне, что я играл не по правилам и не уступил ей канцлерского места. А стал императором…
– Вы клевещете…
– Ладно, девочка, ладно! Не кричи. Чем тише твоя ерунда, тем тебе же лучше. В политике ты варишься с самого детства, и пусть даже у тебя крепко закрыты глаза – согласись, политику делают деньги и корыстные интересы. Или ты хочешь сказать, что свободолюбивые планеты, которые разбежались из сжатого кулака Империи, денег своих не щадя, решили помочь Альянсу? Двадцать лет помогали?
– Не все склонились перед силой…
– Ещё один зомби, – ни к кому конкретно не обращаясь, с весёлой брезгливостью сказал Палпатин. – Я твои фразы запишу, девочка. Марочке поручу. И составлю словарь слов и выражений. Не думаю, что в нём будет много страниц.
Лея стала бледной, как обивка каюты.
– Вы взорвали Альдераан, – сказала она. – Против этого вам нечего возразить.
Палпатин кивнул. Вполне удовлетворённо. С прежним непонятным выражением на дне холодных глаз.
– Ещё одна фраза из словаря, – ответил он. Посмотрел на Лею, склонив голову набок. Улыбнулся. – Слышу её уже четыре года. После четырёх лет её выслушивания взорвал бы Альдераан ещё раз. Теперь с удовольствием. Но, деточка, мы не взрывали Альдераан, – произнёс он. – Нам не было смысла его взрывать. Нам – это Вейдеру и мне. Альдераан взорвал Таркин. Ты сама видела это.
– А Вейдер стоял и смотрел?!…
– Вейдер? – Палпатин улыбнулся снова. Улыбка вышла почти мечтательной. – А Вейдер… Ну, то, что делал там Вейдер, знаю только я и сам Вейдер…
– Естественно, это был ваш приказ, – холодно отчеканила Лея. – Таркин бы не осмелился…
Замолчала. Холоду её голоса было не поспорить с холодом глаз Палпатина.
– Продолжай, – пригласил император.
– Не хочу.
– Не издевайтесь над ней, – сказал Люк с койки.
– Я не издеваюсь, – ответил император, и Люк ощутил, что тот говорит правду. – Я мозги ей вправляю.
– Не стоит!…
– Я должен поговорить с отцом, – произнёс Люк, прерывая Лею.
– Когда он сам захочет тебя видеть, – ответил Палпатин.
– Немедленно!… – он всё-таки сорвался.
– Когда он сам захочет, – холодно повторил император. – Он от тебя устал. Тем более, что ты и без него сможешь во многом разобраться. Мозги у тебя есть, ты ими только никогда не пользовался… – он замолчал. Ненадолго. Как будто прислушался к чему-то и резко изменил тему. – Итак, дети мои, вернёмся к тому, с чего я начал. Вы наследовали от отца способность к восприятию Силы. Эту способность в вас будут развивать. И вы будете…
– Я никогда не стану служить вам, старый ублюдок!… – крикнула Лея.
– Правда? – поднял император на неё крайне холодный взгляд. – Даже если твой отказ будет означать более чем неприятную жизнь для твоего драгоценного Соло? Впрочем, – он одарил отшатнувшуюся Лею мимолётной прозрачной улыбкой, – это не важно. Я даже не собираюсь тебя чем-то шантажировать. Или кем-то. Если вы оба не будете с нами, то просто умрёте.
Место под названием нигде.
В месте под названием нигде всё было статично. Место под названием нигде представляло собой искусственно созданную планету.
Её виды надоели ему за последнюю тысячу лет.
Тот, кого звали мессиром, расхаживал по внутренней полукруглой комнате современного дизайна. “Современный дизайн” – это когда всё вокруг из пластика и лёгкого металла, а окна в полстены. Вместо стен – окна. Кресла такой формы, будто в кабине истребителя. Сами напоминают истребители – вот-вот взлетят. Помимо окон есть арки, которые выходят в отвратительно идеальный сад. Он поморщился. Последний по счёту современный дизайн действовал ему на нервы. Не могли хотя бы эффект естественности создать, что ли…
– Вы лимон съели? – резкий голос вывел его из созерцания отвратительно правильного сада. Каждая травинка, должно быть, была там определённой длины. – Что вы морщитесь?
– Мессир, вы, как всегда, слишком нервный, – отозвался он. – Каждый раз, когда я приезжаю…
– Мотма у нас на крючке?
– Мессир, – поморщился он снова, – как я не люблю вас за то, что вы вот так сразу, с места и в карьер… И что за отвратительный жаргон, право. И должен вам заметить, что люди не рыбы, их на крючок не поймаешь.
– Отнюдь.
– Это ваше мнение. А относительно госпожи Мотмы, – продолжил он, предотвращая новый взрыв плохого настроения у начальства, – такого тем более никогда нельзя сказать. Она встретилась с Борском…
– Что и предполагалось, – бросил его собеседник.
– Не спорю. Но я не знаю, о чём они говорили.
– Строили интриги против нас. Элементарно.
– Мессир, – человек начал терять терпение, – это я тоже знаю. Но я не знаю – какие.
– Хотят освободиться от нашего влияния, – нетерпеливо ответил тот. – Вы теряете квалифика…
– Нет, – теперь он был резок. – Но моя квалификация мне говорит о том, что в возникшей ситуации важна не тема картины, а её детали. И я их не знаю.
– И когда узнаете?
– Когда вы не будете мне мешать.
Начальник не отрывал от него взгляда очень долго. Взглядом можно было стенку просверлить. В комнате, напичканной современным дизайном, это оказалось бы неплохим дополнением.
– Вы слишком долго общались с внешним миром, – наконец выдал вердикт тот.
– Это не так плохо, мессир, – хмыкнул он в ответ. – Мы – не религиозная группа, которая нуждается в изоляции, напротив. Если бы я не общался с внешним миром, как бы вы на него воздействовали? Вашим огненным взглядом?
– Грубишь, Рэк, – по-домашнему тяжело вздохнув, его начальник и по совместительству приятель, усадил своё тренированное тело в одно из кресел. В таком сочетании то тут же приобрело ещё большее сходство с пилотским.
– Меня зовут не так, – напомнил он. Для проформы.
– Могу я вспомнить твоё школьное прозвище?
– Можешь. Но ты не можешь мне мешать.
– Могу, – ответил тот, задумчиво разглядывая его. – Вопрос лишь в том, буду или не буду.
– Действительно. Вопрос.
Они померялись взглядами. Начальник первым отвёл свой. Но у него сложилось твёрдое убеждение, что тот решил по-своему.
Вслух же тот произнёс:
– Хорошо. Постарайся это сделать один. Посмотрим, что у тебя выйдет.
– Но?…
– Но, – хмыкнул тот, и тонкими сильными пальцами обхватил гладкий подлокотник, – тебе не кажется, что пришло время всем нам собраться и скоординировать свои действия?
Промежуток между картинами.
Время непонятно.
Рассуждения о мифологии.
В далёкие, глухие времена
Был мир один. Была беда одна.
Была война. В ней не было сторон.
В ней каждый был на горе обречён.
Прошли года. И минули века.
И память перестала быть горька.
Потом же память перестала быть.
И миф возник. В легендах начал жить.
Как в кость врубался меч, как жгли огнём
Миф промолчал, но содержался в нём
Хвалебный гимн защитникам добра,
Которые спасали мир от зла.
Ни имени. Ни глаз. Ни душ. Ни лиц.
Но множество исписанных страниц
О принципах, о кодексах, о зле.
…А прах лежал в не выжженной земле,
И прах стонал, и помнил, и болел,
И память жгла, и слёз огонь горел.
И было горе. И из этих слёз
Сформировался, вынырнул, пророс
Росток. Ребёнок. Жизнь безглазых глаз.
Потомок тех, кого никто не спас.
И он оказался никому не нужен.
КАРТИНА ПЯТАЯ.
Сколько игроков?
…Всё равно жестокой болью,
То ли гневом, то ль любовью
Наше сердце пронзено…
Продолжение визита.
На слове “умрёте” в каюту к императору, Лее и Люку вошёл Вейдер.
– Тебя как раз сынуля звал, – не поворачиваясь, сказал ему Палпатин. Было полное ощущение, что он знал, кто войдёт. И ощущение это было верным.
– Что ж, – ответил Тёмный лорд, тоже не проявляя никаких признаков удивления. – И я как раз припёрся.
Дверь с размаху задвинулась за ним. Тёмный лорд встал спиной к двери, как в рамке, и, обхватив под плащом живой рукой кисть протезированной руки, воззрился на двух своих отпрысков.
– Да, – сказал он. – Печальное зрелище.
– Я им угрожал, – сказал император обыденным тоном. – Он это хочет сказать. Твой сын. Так мне, во всяком случае, кажется. А твоя дочь сама не знает, кого больше бояться и ненавидеть: меня или тебя.
Вейдер хмыкнул. Принцесса от него отвернулась.
– Я бы хотел остаться с отцом наедине, – упрямо произнёс Люк.
Вейдер и Палпатин даже не посмотрели друг на друга.
– Мы летим в Центр Империи, – сообщил Вейдер.
– Мы? – спросил Люк. Лея не сказала ничего, но дёрнулась тоже.
– Мы, – ответил Вейдер. – Все здесь присутствующие. Но по отдельности.
Посмотрел в остекленевшие от ненависти глаза Леи.
– Повелитель, – сказал он, – вы отдаёте её Маре Джейд или берётесь за неё сами? Мне такая и даром не нужна.
– Чем больше сопротивление, тем интересней работа… – задумчиво протянул Палпатин. – Но, глядя с иного ракурса… Так или иначе – это не твоя головная боль.
– Значит, я полечу с тобой? – воспрянул Люк, подавшись вперёд и обращаясь к Вейдеру.
– Тебя это так радует? – спросил Тёмный лорд безо всяких эмоций.
Люк, который только что светился, как лампочка, погас.
– Ты…
– Чем меньше ты будешь обманывать себя относительно моих к тебе чувств, тем лучше, – отрезал Тёмный лорд. – Я вожусь с тобой только потому, что мой контакт с тобой сильней…
Замолчал. Палпатин по очереди смотрел на его детей.
– Лети один, – сказал император. – О твоих детях я позабочусь.
Люк обомлел, когда понял, что его отец усмехается под маской. Но задумчивый и оценивающий взгляд императора ему не понравился ещё больше.
Дом-2.
– …они появились в поле нашего зрения пять лет назад, – Борск говорил, удобно умостившись в кресле. Чуть ли не клубочек свил. – Если говорить точней, они позволили нам их увидеть. Помнишь моего связного, который решил, что засыпался?
– Помню, – ответила Мотма. – Не очень приятные воспоминания. Но ничего нового ты мне не сказал, пушистик.
– А мне кажется, сказал, – невозмутимо возразил Фей’лиа и поправил усы. – Этот вечно один связной от них, который всегда точно знает, где мы находимся и что делаем. Как они вмешались в нашу комбинацию с Таркиным, помнишь?
Мотма кивнула. Тоже не очень приятные воспоминания.
На гранд-моффа Внешних территорий, командующего центрального региона они точили зуб уже давно. Он был идеальной кандидатурой для контакта. Оптимальное соотношение честолюбия, воли, и некоторой ограниченности во взгляде на мир. Первые десять лет Империи Таркин усиленно шёл наверх. А затем упёрся в непреодолимую преграду. Два ситха. Никакая сила на свете не могла устранить их с самых высших, чаемых Таркиным, руководящих постов. Глава Империи. Глава Империи Таркин?
Мон Мотма, едва узнав об этом человеке побольше, принялась терпеливо ждать. Она знала, что такие, как он, успокаиваются только в одном случае: когда достигают вершины.
В этом он был похож на неё.
А в Империи ситхов вершины могли достичь только ситхи. Более того: второе место по правую руку императора тоже было занято. Навечно. Доверенных лиц у Палпатина не было. Старый ситх не верил никому. Зато у него был ученик. Второе “я”. Правая рука. Исполнитель воли.
Это место для Таркина было закрыто. Хотя бы потому, что он никогда не стал исполнителем воли императора. Ничьей воли. Таркин всегда проводил в жизнь только одну волю. Свою.
Он это знал. Палпатин это знал. Мотма это знала. Всем было ясно, что Таркин не подойдёт на такой пост по всем своим основным параметрам. Впрочем, Мотме скоро стало ясно и то, что гранд-мофф и не собирается быть в этом государстве вторым человеком. Он собирается стать первым.
Проект Звезды смерти долго лежал даже не под стеклом – в запасниках императора. Палпатину было понятно, что станция такого масштаба им не по финансам и не ко времени. Лучше построить несколько сот “викторий”, которые прямо из доков сойдут в бой, чем несколько лет возиться с этой дурындой. От неё во время постройки будет мало толку. Она сожрёт все финансы. Она будет бесполезна. А Империя открыта врагу.
А ещё, и Мотма это знала: Палпатин был сугубым рационалистом. И никогда не страдал гигантоманией. Первичную разработку геанозианцев он убрал с глаз подальше. Их супероружие не привело его в восторг.
Империя строила корабли, снаряжала флотилии. “Виктории” сменились ИЗР, а сами ИЗР непрерывно совершенствовались. Параллельно с этим строились новые корабли среднего и малого класса. Эффективность их была проверена в боях. Империя неуклонно, пусть иногда медленно, расширяла свои владения и спустя двадцать лет после своего образования переросла территорию Старой Республики.
И территорию эту успешно контролировали имперские флотилии под командованием опытных адмиралов.
Станция была не нужна.
Мотма сначала ушам своим не поверила, и попросила агентурную сеть проверить ещё раз: гранд-мофф Таркин убедил императора, что строительство такой станции для Империи будет полезно?
Оказалось: да, убедил. Предложил на основе давней геанозианской новую, модифицированную разработку.
Они терялись в догадках: откуда он её взял? Неужели гранд-мофф Внешних территорий на досуге занимается инженерными изысками?…
…Мотма помнит, как к ней приехал Борск, вымотанный до предела, с узкими в нитку полосками зрачков от какого-то наркотика, в потрёпанной одежде, со свалянной шерстью – и неимоверно довольный.
– Инсталляция Мау, – сказал он, рухнув в кресло. – Техническая станция Таркина.
– И что? – изумилась Мотма.
– Это не ответ на вопрос, почему император принял проект. Но ответ на вопрос, почему он вообще уделил внимание проекту. Его там усовершенствовали. Об этой станции знает сам Таркин, Вейдер и император. И те, кто там работает. Всё.
– Как же ты узнал, пушистик? – с предельной озабоченностью спросила его Мотма и вопросительно посмотрела на дроида с кофе.
– Любовь моя, – засмеялся Борск, – я не спал четверо суток, и сейчас нахожусь в таком состоянии, что чашка кофе меня убьёт, – он потянулся всеми лапами и засмеялся снова. Собственно, смехом назывался горловой, довольный, перекатывающийся рык. – Я потерял двух своих шпионов, а одного из осведомителей Таркина пришлось отправить туда же, – Борск прижмурил глаза. – Мы взломали его сеть. Он засекретил её, как мог, но я перекупил лучшего хакера в галактике. Около часа мы имели возможность просматривать почти что личную переписку императора, – он фыркнул. – Потом пришлось сматываться и петлять по таким трассам, что наш корабль два раза чуть не разносило в молекулярную пыль. Спать я не мог. Но мы сидели с хакером и ломали коды скаченных переговоров. Всё, что машина сумела извлечь за час – в твоём распоряжении, любовь моя. А я пойду спааааррррртттть, – зевок перешёл в утробное рычание. – И разбудить ты меня не сможешь стандартные сутки.
Взломы кодов дали много информации. Но не ответили на главный вопрос: почему? Почему внезапно Палпатин столь резко изменил себе.
Доносились обрывки слухов. Лорд Вейдер возразил против постройки этой станции. Лорд Вейдер впал в немилость. Мон Мотма боялась верить и хотела верить. Может, вот оно: то, что ожидалось? Император всё-таки перестал контролировать себя?
Борск на такое предположение реагировал резко и агрессивно.
– Старый ситх что-то задумал – а вы тут в ладоши хлопаете! Если не можете почуять интригу на такой поверхности – что вы вообще в политике двадцать лет делали?
Оказался прав Борск. Естественно. Как всегда.
Именно когда ботан присоединился к их движению, оно стало способно на сверхсложные и внешне сверхсмелые комбинации. Которые на самом деле он рассчитывал до микрочастицы.
На памяти Мотмы это был единственный ум, который, как она считала, мог потягаться с умом Палпатина.
– А потом появились они, – сказал Борск. – Те, которые знали почти всё о внутренних устремлениях тех или иных существ. И в то же время они всегда слишком уверенно предсказывали такие события, которые из устремлений этих существ были ну никак не выводимы…
– Ты по-прежнему считаешь, что Звезда была построена для того, чтобы на ней явно сконцентрировалась вся антипалпатиновская оппозиция? – спросила Мотма.
– Да, – ответил Борск. – А Вейдер там был нужен для того, чтобы в нужный момент вывести Звезду из строя. Сомневаюсь, чтобы взорвать. Вывести из строя лазерную пушку, и дело с концом, – он замолчал, ещё крепче свернувшись на кресле.
– А вместо этого он позволил Таркину сделать выстрел, который уничтожил Альдераан и сыграл на руку нам так, как я даже и не мечтала, – произнесла Мотма. – Это был просто новогодний подарок, который импы нам преподнесли.
– А те знали об этом.
Они переглянулись.
– Любовь моя, – тщательно выбирая слова, сказал Борск, – я об этом думаю на протяжении всего того времени, как мы с ними сотрудничаем. Чем дальше, тем больше у меня возникает мысль, что люди, с которыми мы столкнулись – манипуляторы. Причём на таком уровне, что мне становится неуютно.
-Тебе?
– Мне, – ответил Борск. – У них пока всё получалось. Не получилось только последнего. Вейдер отказался убивать Палпатина.
– Ты говоришь так, как будто ему кто-то предлагал, а он отказался.
– Любовь моя, ты когда-нибудь замечала во мне небрежность в формулировках?
Мон Мотма невольно вздрогнула.
– Да-да, – сказал Борск. Зрачки его расширились и сузились снова. – А как было бы хорошо, ты только представь! Вейдер мочит Палпатина. Как говорили нам те, сам погибает, потому что без подпитки от императора жить не может. Виктория, победа! И мы с тобой, на волне победы, радуемся, как два идиота и тут же перестаём думать… – мордочка Борска изобразила перекошенность перед агрессивным чихом. – Существа глупы. Слабы и глупы. Только поражение заставляет думать. Мон, мне не нравится то, что происходит. Мне это не нравится настолько, что я предпочитаю сейчас затвориться суток на двое и разложить по полочкам всё, о чём я думал до сих пор.
Мон Мотма наклонилась вперёд и внимательно на него посмотрела.
– Ты не мог бы продолжить свою мысль относительно нашей победы? – спросила она.
– С удовольствием, – Борск встряхнулся и вздыбил шерсть. – Победа. Руководители Империи умерли. Нанесён мощный удар ситховской Империи. А с не-ситховской мы бы справились. И…
-И – что?
Борск посмотрел на неё таким непонятным взглядом, что Мотма вздрогнула вторично.
– В чём дело, пушистик?
– Я не форсьюзер, – сказал Борск. – И сейчас впервые в жизни я сожалею об этом.
– Я не понимаю.
– Любовь моя, – так серьёзно, как почти никогда ещё до того не говорил, ответил Борск. – У меня есть ощущения. Не мысли. И мои ощущения по этому поводу столь парадоксальны и столь отвратительны, что, как уже и говорилось, я предпочитаю сначала подумать.
– Может, ты всё-таки поделишься со мною? – раздражённо спросила Мотма.
– Нет. Хочешь знать, почему?
– Да, – язвительно ответила Мотма. Язвительность происходила из собственной уязвлённости.
Борск оскалил клыки в одной из самых своих приветливых улыбок.
– Потому что я задумал предательство, любовь моя. Самое настоящее предательство. И ты мне в нём поможешь.
Люк и Вейдер.
Решение было изменено только внешне внезапно. На тот уровень, на котором могли слышать друг друга Вейдер и Палпатин, другим ход был заказан.
– Если тебе всё ещё не терпится поговорить со мной – я к твоим услугам, – сказал Вейдер Люку. – Не знаю, когда ещё представится возможность.
Он знал, что император его одобряет.
Люк неверяще вскинул голову и тут же взглянул на Палпатина.
– Наедине, – сказал Люк.
Но император не возражал именно против этого.
– А меня ты одну тут оставишь?! – крикнула Лея.
Никто не повернулся к ней.
– Я пока тоже уйду, – сказал император. Усмешка пробежала по его губам и погасла. – Мне на сегодня хватит.
Кивнул Вейдеру. Тот открыл перед ним дверь. Император вышел, к нему тут же придвинулись гвардейцы. Вейдер посмотрел на сына.
– Что, – поинтересовался он с иронией, – выйдем, поговорим?
Помещение нашлось совсем рядом. Через дверь.
– Лея… – начал Люк.
– Ничего с твоей сестрой не случится, – оборвал его Вейдер. – Разве что от злости лопнет. Её перевели в нормальную каюту, чтобы она привела себя в порядок и успокоилась. Это милость, – он мрачно взглянул на сына. – Чрезвычайная милость. За то, что она сделала, ей полагается не отдельная каюта, а Кессель.
Он не совсем понимал сущность порыва, толкнувшего его на то, чтобы снова поговорить со своим отпрыском. Он не планировал этого больше. Ему хватило вчерашних манипуляций. Вот так хватило.
Оказалось – нет. И что он хочет выяснить? Или что доказать?
– Это не милость! – ответил Люк. – Император хочет использовать её способности…
– Император имеет на это право, – произнёс он, не думая.
– Но…
– Это воля императора, – отрезал Тёмный лорд. – И только она.
И зачем он начал этот разговор?
– Ты подчиняешься ему? – спросил Люк, глядя ему прямо в линзы.
– Нет, я обычно всё делаю назло. Как Империя при таком главнокомандующем до сих пор существует, не представляю.
Вот именно, мрачно подумал он тут же. И как Империя за эти четыре года сумела устоять? Ведь именно что назло и наоборот всё делал…
