Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 50 страниц)
-Паразиты, – пробормотал Рик тупо. – Паразиты Силы.
Палпатин.
-Паразиты Силы, – сказал Палпатин.
Он будто очнулся.
Толкнули – очнулся.
Мидихлориане. Паразиты на Силе.
Микроорганизмы, по сути, этим и занимались. Паразитировали на том, что живые существа назвали Великой Силой. И что для микроорганизмов было наиболее щедрой питательной средой. Чистой энергией.
Великая Сила что? Энергия. Все её последующий надстройки – что эволюция на планетарной коре. Энергия может породить и с помощью энергии можно породить всё, что угодно. Но сама она – остаётся энергией. И вот ею-то и питаются мидихлориане. Триллионы, миллиарды, биллионы, безумное количество простейших, которых никто не подсчитывал. При этом их естественная среда обитания – органические соединения, но более всего для них привлекательны высокоорганизованные живые существа. Тоже паразитизм. Но кто паразитирует на ком? Мидихлориане – на живых существах? Или наоборот?
Поле, поле, энергетическое поле. Использовать энергию, силу. Рина использовала собственную силу. Возможно, с помощью мидихлориан. Кеноби отрезали от Великой. Возможно, с помощью них же. Энергообмен внутри каждого живого существа. Энергообмен на уровне общей энергии галактики. Энергообмен на уровне… а почему нет? А почему, собственно, не предположить, что все эти мельчайшие паразиты от Силы в своей совокупности составляют что-то вроде самостоятельной энергетической сетки? Они качают энергию из Силы – в организме живых существ. Они ею живут. Они ею обмениваются. То, что это происходит на уровне организма живого существа, было известно давно. Но почему – не на уровне всей галактики? Зелёная сетка, наброшенная на золотистый струящий покров…
Так получается – что? Мидихлориане связаны собственным энергообменом… и создали энергетическую сетку, вторичной энергии, результат того, что они поглотили и переработали. И, пардон, тогда какой же из видов энергии используют форсьюзеры? И какой из видов – использует – их?
Мысль, прямо сказать, шизофреническая. Как ни крути. Мама моя дорогая, великая энергия космоса, переработанная… а если называть вещи своими именами – переваренная мидихлорианами… и вот потому, что эти маленькие зелёные простейшие решили столоваться на энергетическом столе – вообще возникла возможность использовать Силу? А если бы их не было? И откуда они? И что, вообще-то, хуже: чистая энергия универсума – или продукт пищеварения мидихлориан? Они связывают существа силой или же…
Как бы там ни было, оформилась холодная мысль, а Рина, похоже, сделала именно это. Отрезалась от энергетики космоса… и использовала локальную энергосистему. Группы мидихлориан? Да, понятно, не будь общей энергетики космоса, мидихлорианам не чем было бы питаться. И их энергосистема была бы невозможна. Но, если физики не врут, тогда было б невозможно существование мира как такового. Так что не так уж важен данный пункт. Энергия просто есть. И она будет всегда. А хлор создал поверх неё – собственное поле. Создал – конечно, не то слово. Не осознано, исключительно по факту существования. Вот существуют такие мидики. Их много. Их становится всё больше. И они… интересно, сцепка на уровне галактической энергетики между ними произошла по факту критической массы – или же потому, что форсьюзеры стали осознанно использовать Силу и воздействовать друг на друга и окружающий мир?
И можно ли использовать энергетику хлора в отрыве от общей энергии космоса? И что это даст? И влияет ли Великая Сила через мидихлориан на живые существа – или же… тут Палпатин мысленно запнулся, изумившись такой мысли – или же живые существа с помощью мидихлориан получили уникальную возможность чувствовать Силу и воздействовать через неё и на неё?
Ого. Случайность эволюции – и вместо управляемых существ получились существа, которые могут управлять? Но… стоп, то, что эти простейшие оказались составляющей любого органического образования, на любой планете, на всех планетах… это что же за эволюция такая. Общегалактическая?
Сейчас мозги вскипят, с усмешкой подумал император. Удумался. Теорию создаю.
Да нет, не теорию. Теорией здесь и не пахнет.
Гвардия.
После придурка Соло хотелось нормального разговора. Или драки. Особенно – после Чубакки-Чуби. Мара всегда сомневалась в разумности или по крайней мере, вменяемости вуки. И не любила собак.
Потом был информативный разговор с императором. Он немного очистил мозги. Но всё равно – нужно было что-то ещё. Так что после разговора с императором она отправилась на уровень Алой гвардии.
Заглянула в несколько кают-компаний. В одной из них обнаружила четвёрку, которая упоённо дулась в карты, разбавляя это занятие соком. В чрезвычайных ситуациях гвардии был запрещён алкоголь, даже если отдельные её представители формально были не на работе. Сигнал – им надо быть готовыми к работе. И желательно на твёрдых ногах.
Потому и одеты они были в форму, исключая шлем.
Шлемы лежали на столике рядом. Трогательно так, по два рядом. Аккуратно.
Мара постояла, присматриваясь к игре. Невысокая девчонка в чёрном – четыре здоровенных бугая в алом. Чёрное и алое. Коррибан. Она фыркнула – они вскочили.
-Ага, оружие к бою, – сказала Мара.
-Тьфу ты, – сказал один из парней, Террос. – Меня утешает только то, что ты личная ученица императора. Не то я б сам себя дисквалифицировал.
-А я так и дисквалифицировал, – проворчал другой, Кай. – Что это такое?
-Увлечение игрой, наверно? – невинно спросила Мара. – Кто выигрывает?
-Я, – сказал Кай.
-Поздравляю, – она отделилась от закрытой двери и подошла к ним. – У меня только что было тесное общение с генералом Соло и его вуки. Я посижу тут, сброшу аллергию на шерсть.
-Тесное общение? – с интересом спросил Синклер. – Шерсть? Аллергия? Настолько тесное? Блохи?
-И глисты, – фыркнула Мара. – Не обращайте на меня внимания, – она плюхнулась в ближайшее кресло. – Я просто хочу посмотреть на то, как люди дуются в карты. На что-то простое, неинтеллектуальное, здоровое по своей сути…
-Не имеющее отношения к интегралам…
-Что? – завопил Кай. – Карты – это интеллектуальная игра! Это не пасьянс! Тут нужна работа мысли! Думаешь, почему я выигрываю? Я мыслю.
-И при этом существуешь, – сдох от смеха Террос. – Я-то думаю: что мы все постепенно становимся бледней и бледней, а ты всё более материальней и материальней, мощный такой, красный…
-Ты про форму?
-Ты бы ещё и формой краснел. Но морда у тебя её догонит.
-Как?
-По цвету.
-Ты уверен, что понял мой вопрос?
-Как я мог понять тебя, о мыслитель? Я всего лишь бью тебя своей алогичностью.
Мара сидела и улыбалась. На последней фразе она захохотала.
-Ну вы даёте, парни, – сказала она. – Куда я попала?
-В игорный клуб интеллектуалов? – предположил Кай.
-Не иначе.
-Мар, – сказал до того молчащий Стэн. – Ты бы спела.
-После интеллектуального хочется ещё и духовного? – приподняла Мара брови.
-Что-то вроде.
-Инструмент есть? – легко согласилась она.
-Конечно, есть, – Стэн вытащил из встроенного шкафа гитару. – Всё для активного творческого досуга алой гвардии его императорского величества, – он улыбнулся ей и протянул гитару. Остальные тоже притихли и расселись по местам.
Мара задумчиво перебрала струны, привыкая к инструменту.
-Эту вы ещё не слышали, – сказала она.
Все дороги, все походы, все пути
Не захочешь – а приходится идти.
Не до звёзд, не до свершений и высот.
Каждый день: вперёд, вперёд, вперёд, вперёд.
Комья грязи и дерьма на сапогах.
Пыль равнины, кровь горячая в висках.
И пространства холод: миллионы глаз
То ли звёзд, а то ли душ глядят на нас.
Мы – потомки отщепенцев всех миров,
Одиночек у потушенных костров,
В круге боя среди равнодушных глаз.
Где-то есть герои – но не среди нас.
Мы идём путём войны, живя во мгле.
Взрыв беззвучный и обломки кораблей,
Взрыв средь города, и полквартала – в вой.
Не сдаваться, и невинных взять с собой.
Выжить проклятым – сквозь кровь и через смерть.
Уходить, скрываться, драться, пить, и петь.
По дорогам мира – тенью и судьбой
В новый день, но в тот же бесконечный бой.
…
-Мара, – сказал Кай, – что слышно про то, что будет дальше?
-Будет драка, – ответила она. – Но какая, где и с кем – представления не имею.
Гвардейцы переглянулись.
-На уровне… обычном?
-Обычном? – лицо Мары заострилось в ехидненькой улыбке.
-Ну…
-Мальчики, – издевательски ответила Мара, – да не смущайтесь вы так. А то что за дело – вся гвардия ходит и впрямь под цвет своей формы, заливаясь алым румянцем. Кошмар. Император оказался – необычным. Подумайте головкой – это когда он был обычным? Империей править, знаете ли, не в саббак играть… – гитара оказалась в кресле, а Мара неожиданным броском напала на Кая.
-Ээээй!!!..
К нему поспешили на помощь Террос и Синклер. К Маре присоединился Стэн.
Минут через пятнадцать они прекратили безобразие и стали хохотать. Большинство – сидя на полу. Такие милые развлечения были у них не в новинку. Весело. Просто весело.
-Ну что, – отсмеявшись, сказала Мара, – продолжим разговор?
-Интеллектуальный, творческий или физический? – всё ещё задыхаясь от хохота, спросил Кай.
-Я могу читать стихи и кидать в вас мебель.
-Ага, щаз, – ответил Кай.
Загудел комлинк. Мара мгновенно выключилась из мира весёлой драки. Выслушала то, что ей говорилось.
-Да, повелитель, – сказала она. Посмотрела на гвардейцев. – Я пойду. Скайуокеры бушуют.
Ей смешно не было – а вот гвардейцы бешено хохотали ей вслед.
Брат, сестра и Мара Джейд.
-Что случилось? – огрела Лея вопросом вошедшую Мару.
Та не прореагировала, аккуратно закрыв за собой дверь. А вот Люк одновременно с неловкостью и раздражением посмотрел на сестру, а потом из-за её плеча – на рыжую девицу. Девчонку. Девушку. Ситха.
-В плане мироздания или чуть более конкретно? – спросила та.
-Вы знаете, о чём я говорю.
-Я, конечно, в том числе и телепат, но для этого мне нужно настроиться и работать. Вы желаете, чтобы я вскрыла вам голову?
-Лея имеет в виду: мы выходили из гиперпространства? – вступился Люк.
-Да, – ответила Мара.
-Зачем?– спросила Лея.
-Приказ императора.
-Это ответ?
-Да.
-А чуть более конкретно? – издевательски спросила Лея.
-Это невозможно.
-Почему?
-Приказ императора.
Она смотрела на Лею, как сквозь неё. Рассеяно улыбалась. И как будто к чему-то прислушивалась. Вернулось раздражение на собственную глухоту.
-Мы не можем с ним связаться? –Люк вновь опередил Лею.
-С императором?
-Да.
-Вы пытались?
-Нас не соединяют.
-Значит, пока не можете.
-Замечательно… – начала Лея. Замолчала. Слив раздражения – и слишком заметен. Но Люка тоже раздражала эта… Джейд. Всем сразу. Тем, что так стоит. Так смотрит. Как на багаж, который в данный момент требует внимания. Тем, что пришла вместо затребованной связи с императором. И через несколько часов. Что император и отец не отреагировали на них, занятые своими важными делами. В которые не собирались допускать двух глупых отпрысков. А их ровесница, которой просто довелось родиться под носом у Палпатина…
Он обнаружил, что рыжая смотрит на него. Он тут же запутался в мыслях. Та тем временем пожала плечами, будто подводя черту под бессмысленностью определённых действий.
-Мы вышли из гиперпространства, – терпеливо повторила она. – Затем снова вошли. Император и главнокомандующий сейчас очень заняты. Все попытки выйти с ними на связь не будут иметь никакого эффекта. Если у вас есть вопросы, можете задавать их мне.
-А ты ответишь? – спросила Лея.
-Если это будет в моей компетенции и силах.
-Мы сейчас свободны?
-Вы не являетесь военнопленными, – ответила Мара.
-А что это было, когда корабль вздрогнул? Я явственно почувствовала, как качнулся пол. Это было до выхода из гиперпространства.
-Это и был выход из гиперпространства. Незапланированный выход. Он всегда чреват определёнными сложностями.
-Но что за вечные выходы… начал Люк. – Всё время что-то не так?
-Всё время новая информация.
-Какая?
-Если его императорскому величеству будет угодно, он посвятит вас в суть проблемы. Я пока ничего не могу сказать.
-Потому что сама не знаешь.
-Лея, да ладно… – начал Люк.
Рыжая вдруг внимательно посмотрела на них. Впервые взгляд был сфокусирован и направлен. Она внезапно улыбнулась, и от улыбки вспыхнуло всё лицо.
И у Люка перехватило дыхание от дикой красоты.
-Сюда идёт главнокомандующий имперских вооружённых сил лорд Дарт Вейдер, – сказала она. –Вот с ним и поговорите.
Двое и двое.
Более всего Люка напрягло, что, приветствовав лорда Вейдера, Мара и не подумала выйти. Села в уголку в кресле и стала наблюдать.
-Она мне мешает, – сообщил он отцу.
На главнокомандующего имперских вооружённых сил это не произвело никакого впечатления.
-Мне – нет, – сказал лорд Вейдер.
-Тогда я ни о чём не буду говорить.
-Тогда, – чуть насмешливо ответил Вейдер, – я, пожалуй, пойду.
Люк растерялся.
-Я знаю Мару почти двадцать лет, – равнодушно прозвучало из-под маски. – Тебя несколько дней. Приведи доводы в пользу необходимости конфиденциального разговора с тобой.
-Я не собираюсь говорить о себе при посторонних.
-Это причина?
-Для меня – самая важная, – зло ответил Люк.
От фигуры и чёрной маски исходило не очень приятное на ощупь любопытство. Так смотрят на объект… на объект…
-Что-то важное? – спросил Вейдер.
-Да. Я должен поговорить с тобой о Кеноби. Есть причина, по которой я должен поговорить – с Кеноби.
-С Кеноби? Ты?
-Я.
Вейдер, казалось, застыл.
-Да, это важно, – согласился он в итоге. – Сумасшествие надо лечить на начальной стадии. Идём. Мара?..
-Да, милорд, – улыбка из кресла.
До чего же красива эта поганая девчонка, тоскливо подумал Люк, уходя вслед за отцом. Яркая… как пламя осени. Которое таит близкие холода.
Ситх и принцесса.
Вейдер и Люк вышли. Лея несколько раз переложила руки на коленях. Посмотрела по очереди в разные точки каюты. Поправила волосы. Мара Джейд неподвижно и расслабленно сидела в кресле, глядя в пространство расфокусированным взглядом. А в следующую секунду Лея ощутила прикосновение взгляда к лицу.
-У господина главнокомандующего дела, – начала Лея, с трудом протолкнув в горло слова, – а я хотела бы…
-Зачем? – спросила Мара.
-Зачем – что?
-Всё, – ответила та. – Вы, принцесса. Кто вы?
От такого то ли бреда, то ли извращённой насмешки Лея широко распахнула глаза.
-Ты в своём уме? – спросила она.
-Кажется, да, – ответила Мара. – А есть сомнения?
Изумрудная трава среди яростного огня осенних листьев. Дисгармония? Да. Но в этом и заключалось главная особенность красоты: та не была гармоничной. Красота – жизнь, вспышка пламени, пожар, бой – но никак не музыка сфер. Вот вращается космос…
Она сглотнула, приходя в себя. Что это с нею? Лея хмуро взглянула на Мару. Ученица императора так и не опускала взгляд.
-Для чего ты живёшь? – спросила она.
-Что? – изумилась Лея.
-Для чего ты живёшь?
-Ты всегда между делом решаешь мировые проблемы?
-Нет. Свои я уже решила. А для чего живёшь ты, я не понимаю.
Лея какое-то время молчала, не собираясь разговаривать с этой… потом не выдержала:
-Какое-то время назад у меня была цель.
-Победа Альянса? – Лею кольнуло непритворное пренебрежение в голосе Мары. Так взрослый отзывается об играх ребёнка. – Зачем тебе это?
-А зачем тебе – победа Империи?
-Империя уже победила, – негромко сказала Мара. – Наш плацдарм для власти. Для могущества.
-О, какая патетика, – усмехнулась Лея. – Могущество.
-Могущество – от слова “могу”, – ответила Мара. – Возможность осуществиться. А патетикой это является лишь до тех пор, пока не становится жизнью.
Лея удивлённо посмотрела на свою ровесницу, негромко роняющую слова. Патетики в ней точно не было.
-Тебе приказал поговорить со мной император?
-Нет, – ответила Мара. – Я просто говорю.
Она пошевелилась в кресле, рассеяно улыбнулась, провела по лбу, убирая выбившиеся волосы.
-А тебе стоит твои лохмы состричь, – сказала она Лее.
-Что?
-Постричь волосы, выкрасить их в более тёмный цвет. И никогда в жизни не носить платья. Эта чушь альдераанского дворца, наследная принцесса. Ты никогда не пыталась быть собой?
-Я и есть…
-Не-е-е-ет…
Улыбка.
-Никакая ты не есть. Только то, что нарисовал сначала твой папочка, потом – товарищи по борьбе.
-А ты не…
-Неа. Ты же почувствовала, верно? Когда говорила с императором. Почувствовала, какая ты на самом деле?
-Я…
-Было приятно душить Джаббу?
Лея вскочила. Потом села опять. Посмотрела на свои руки. И медленно разжала кулаки.
-Да-да, – сказала Мара. – Я надеюсь, что тебе было очень приятно. Убивать эту толстую тушу. Перебросить цепь, обхватить, дёрнуть, слышать и чувствовать, как ломаются позвонки, как он – медленно – теряет сознание и жизнь. Тссс.
-Что?!
-Ты сейчас хочешь сказать, что защищала брата. Брата, Хана и всю ту вашу компанию. Что это была тщательно разработанная операция. Шшш… Не говори ерунды.
-Ты…
-Когда ты перестала любить Хана? Это было щелчком? Или постепенно? Или ты до сих пор не хочешь признаться себе, что это – пустое место, враль и пустозвон, в котором для тебя ничего нету?
-Да что ты несёшь? – без истерики, даже безо всякой бурной эмоции спросила Лея. Просто удивлённо спросила.
-Я была там.
-Где?
-У Джаббы. Следила за вашей компашкой. Нашла кого спасать, принцесса.
Лея встала и прошлась по каюте.
-Ты там была.
-Да. Глупо, девочка, чрезвычайно глупо. Раз уж готовите такую операцию с ловушкой – просчитайте все варианты. Ты шла не на поединок или бой – на плен. А плен у мафии…
-Ты знаешь? – а вот это уже была грань истерики.
-Ну и что? – спросила Мара. – Да, знаю. Видела. И вообще сама там была. В роли танцовщицы, – она вдруг улыбнулась. – Великая Сила, даже мафиози не лишены какого-то языкового лицемерия. Танцовщицы – что шлюхи, но почему-то их упорно продолжали называть танцовщицами, – она рассмеялась.
-Но ты…
-Но я сильный форсьюзер, – усмехнувшись, ответила Мара. – Нас всех готовят к различного рода дерьму – однако я предпочитаю есть его только в случае крайней необходимости и приготовленном по особому рецепту. Там необходимости не было. Никакого вживания в сообщество, несколько дней работы. И куча сексуально озабоченных, легко внушаемых придурков. Было забавно наблюдать, как они занимаются любовью сами с собой, – хихик.
Лея как будто окаменела.
-Да, тебе повезло меньше, – кивнула Мара. – Способности на нуле. Но меня больше удивило, что ты не просто не пыталась их использовать – ты не ожидала…
-Он же хатт!
-А у хатта есть свита. Из человеков и гуманоидов. Твоя бабка могла бы много по этому поводу рассказать. По поводу нравов и обычаев в таких кругах, о моя юная и наивная принцесса. О да, – тихо усмехнулась она, глядя на реакцию, – в сказочных сказках принцесса невинна и чиста… даже в логове разбойников. Мне тебя не жалко. Потому что ты освобождала придурка, который не стоит, чтобы в него плюнули. Потому что ты не подумала, отважная героиня, что в логове Джаббы тебя не убьют – попользуются твоим телом. Потому что всё это было сделано без мозгов. Мне тебя не жалко. А это многого стоит.
-Да? – спросила Лея одними губами.
-Да. Ты убила Джаббу своими руками, – улыбнулась Мара. – До уважения далеко… по жизни. Но стержень в тебе есть.
Лея вдруг засмеялась. Нервно, но не истерично.
-И что мне делать?
-Жить, – Мара встала и оказалась рядом. – На “Исполнителе” классные парикмахеры. Даже не дроиды.
-Нет, ты не в своём уме.
-Да разве? Скоро будет бой. С противником, которого никто в глаза не видел. Который всеми нами играл, как тряпочными марионетками. Который, возможно, находится в нас, составляет важную часть нашей сущности. Который, возможно, непобедим. Который сулит нам поражение – смерть, плен. Чем не повод хорошенько оттянуться?
Лея смотрела на Мару.
-Ты расскажешь мне, что здесь произошло?
-Что знаю – скажу. И что не совсем уж секретная инфа. Устроит?
-Да.
-Пошли.
-К парикмахеру?
-Конечно.
Люк и Вейдер.
-Ты хочешь поговорить с Кеноби, – без выражения сказал Вейдер. Он привёл Люка в его же каюту. Люка это гораздо больше устраивало, чем разговор на нейтральной или общей территории.
-Да.
-Объясни мне смысл этого действия.
-Он… – Люк задумался. – Он… С ним что-то не в порядке. Я не в плохом смысле. То есть, не в оскорбительном для него. С ним просто плохо. И ему от этого плохо.
-И что?
-Мы… связаны.
-Безусловно, – кивнул Вейдер. – И?
-Только я могу понять, что с ним происходит. Только передо мной он откроется. И только я…
-Сможешь ему помочь?
Фраза не была подобна пощёчине – пощёчиной и была.
-Да, мне ты уже помогал, – кивнул Вейдер физиономии Люка. Ни жалости, ни сочувствия – холод. – И если ты срочно не перестанешь быть дураком, твоя помощь откликнется на тебе. Кеноби перед тобой не откроется – опять солжёт. Он будет лгать до тех пор, пока его не начнут бить. Чем и занимается сейчас профессионал.
-Кто?
-Ты её не знаешь.
-Её?
-А что? Какие-то фобии относительно лиц женского пола?
-Тебе смешно…
-Перестань быть тряпкой. Тогда тобой не будут вытирать пол.
-Послушай, – Люк выпрямился. – Я не тряпка. Я просто другой, чем ты. Ты любую инаковость считаешь слабостью?
-Нет. Только слабость.
-И в чём проявляется моя?
-В том, что ты веришь во всеобщее примирение.
-Разве такого не может быть?
-Не может.
-Почему?
-Почему два претендента на одну женщину никак не могут воспылать благожелательностью друг к другу? Наверно, всё дело в конкуренции.
Люк взглянул на главкома. За маской Вейдера не было видно лица. Но у Скайуокера возникло ощущение, что отец смеётся.
-Мы с Ханом…
Короткий фырк. И хотя Люк ещё ничего не сказал, а отец ничего конструктивного не ответил, тема любви двоих к Лее показалась Люку донельзя глупой. Вместо этого он спросил:
-А почему ты считаешь, что Кеноби лжёт? Почему не предположить, что он сам верил в то, что говорил?
-Может, и верил, – отозвался Вейдер. – Я бы даже дал этой версии больше пятидесяти процентов. Он верил, что я – зло, которое надо уничтожить. Ну, – пояснил он, – Дарт Вейдер – зло.
-Тогда он не лгал.
-Лгал. Ложь страха. Ложь слабости. Ложь самой структуры жизни. Чтобы примириться с собой. Чтобы не сойти с ума. В существе есть изначальный костяк – личность, которая приходит в мир. И личность, которую мир наращивает на этих костях. Они иногда столь различны. И очень трудно признать, что жир на костях – твоя собственная слабость. Легче сказать: я сделал свой выбор. Я сделал свой трудный выбор, – Вейдер усмехнулся. – Когда-то был такой пацан, Бен Кеноби. Которого даже Храм не слишком сломал. А потом пацана поставили перед выбором: подчинись или тебя выбросят на помойку. Он подчинился. Наверно, быстро убедил себя, что всегда хотел быть таким, каким его хотели видеть. Джедаем. Только раньше не совсем понимал, что это такое. По детской глупости. А потом его учителем стал такой замечательный рыцарь. Человек. И мальчик Бен проникся, каким должен быть настоящий рыцарь…
-Ты о чём?
-О дерьме,– ответил Вейдер. – Большом, украшенном дерьме. С ароматизатором.
-Пап…
-Мам, – ответил Вейдер. – Вечный выбор. Подчинись – или умрёшь. Большинство считают, что надо сохранить себя в живых, потому что лучше сохранить часть, чем быть уничтоженным в целом. Часть что-то сможет. А труп не сможет ничего. Логично. Я не спорю.
-Но тогда в чём дело?
-В последствиях. Предашь себя – станет просто ломать других. И даже захочется это сделать. Я так выбрал – чем вы лучше? Полагаю, что где-то там, за толщей лет, сделал подобный выбор мальчик Куай. Куай-Гон Джинн, учитель Кеноби. После чего искренне стал преобразовывать прочих. Это внутриорденское дерьмо, Люк. Не знаю, насколько тебе это нужно. Пошло не от Куая, не от Йоды. Пошло с давних лет.
-Это ты так говоришь.
-Конечно.
-И это должно быть правдой?
-Для меня – вполне.
-А для меня?
-О, как ты заговорил. Так значит, всё-таки нет истины, одной на всех?
-Когда я такую чушь…
-Когда пришёл меня спасать, – взгляд из-за линз был однозначно весёлый. – Когда решил, что Дарт Вейдер должен умереть, потому что он неудобен тебе.
Люк хмуро задумался.
-Нет, – ответил он. – Ты опять будешь издеваться – но я действительно хотел помочь. Искренне. Я не хотел тебе зла.
-Знаю. Только я – зло и есть. Мне оно нужно. Меня убивает – добро, – отчётливый весёлый фырк. – То есть то, что ты мне нёс.
-Спасибо.
-Пожалуйста. То, в чём ты хотел мне помочь – и то, чего я хочу для себя – разные вещи. Вообще, если рассуждать, благо того, кто помогает, в девяноста девяти процентах не совпадёт с благом того, кому помогают. Большинство это не понимает. Потому столь часто и предлагает помощь, которая не нужна.
-Скажешь, помощь вообще не надо предлагать? – буркнул Люк.
-Будь добр, не своди к общим фразам. Помочь товарищу в бою, сбив с его хвоста вражеский истребитель – не вопрос. Или дать кредит в тот момент, когда тому нечего есть. Или прикрыть спину. Что-то явное и простое. Не ради души, ради выживания тела. А вот попытка вывернуть другому душу и настроить её на свой лад помощью не является. Это как раз противоположное. А именно – изнасилование. Посмотри на себя. Зачем тебе потребовался светлый Эни? Что тебе в нём? Хотя, тебе-то как раз в нём был толк. Добрый понятный папа. Твоя воплощённая мечта. А мне он зачем, Люк? Что мне делать с этим болваном, который мне не нужен? Греет душу папа на светлой стороне? Другой человек. В сущности, ты, Люк. Ты хотел увидеть самого себя, только взрослого. Смотришь вглубь. Видишь себя. То, что для тебя хорошо и верно. А для меня? Моя Империя, мой мир, мой учитель, мой император. И я, как состоявшаяся личность – именно при Империи. И именно ситх и дарксайдер. Все мои наработки. Всё, чем я горжусь. Всё, что я ценю в себе и вне себя – всё это сделано мной за последние тридцать лет. С момента, как я стал союзником императора. И особенно при Империи.
-Но я же об этом ничего не знал.
-Да. Но это оправдание было бы совершенно не важно, если б ты меня убил.
-Ты что?! Я даже не собирался!
-Лапу ты мне откромсал для профилактики или исследовательского интереса?
-Ты меня сам спровоцировал.
-А-га…
Люк смотрел на него.
-Всё началось с того, – вкрадчиво ответил Вейдер, – что я не бросился в твои объятия и не ушёл с тобой в леса Эндора. Всё прочее – лишь следствие.
-Не говори ерунды! Ты думаешь, что…
-А ты – что думаешь? Как ты себе это представлял? Не столь примитивно? Тогда как?
-Не знаю…
Теперь Вейдер смотрел на него – долго. Сквозь тёмные выпуклые линзы, за маской, скрывавшей лицо.
-Мне трудно, – вырвалось у Люка. – Я даже не могу посмотреть тебе в глаза.
-Благодари Кеноби. Представителя светлой стороны, о котором ты узнал, что именно он сделал меня инвалидом. И тем не менее, ты пошёл переводить меня на эту же самую светлую сторону. Логика, Люк? Где – логика?
-Но…
-Оби-Ван – лжец, но светлая сторона всё-таки рулит? – весело спросил Вейдер.
-А ты – убийца.
-А ещё я манипулятор, – с ещё большим весельем ответил главком. – Военный и политик. И дарксайдер, если под этим понимать стиль жизни.
-Пап…– Люк стал смеяться. – Ты ужасен.
-В этом и заключается коварство тёмной стороны. И её скромное обаяние.
-Так ты расскажешь?
-Что?
-Например, как ты стал союзником канцлера.
-Хм. Могу, – ответил Вейдер. – Тебе об этом хоть что-то говорили?
-Что ты предал своих друзей и соблазнился мощью тёмной стороны.
-Невероятно информативно.
-Ещё я лазил по архивам. Но там вообще какой-то бред. Там ты… понимаешь, это же архивы Альянса.
-То есть стороны внешних наблюдателей, – кивнул Вейдер.
-Там сказано, что в одну ночь Анакин Скайуокер принял сторону Палпатина, убил магистра Винду, уничтожил во главе штурмовиков Храм джедаев… Ну, версии там сводятся к тому, что Палпатин тебе много чего наобещал.
-Главное, что выполнил, – фыркнул Вейдер. – Второй человек в Империи.
-Он тебе это действительно обещал?
-Да, он мне это действительно обещал,– Вейдер одновременно вздохнул и усмехнулся. – Только не в ту ночь, а за три года до неё. В другую, как ни странно, тоже ночь. Я расскажу, тут нет тайны. Тогда я буквально несколько недель назад похоронил мать. У нас была странная связка с ней. С самого моего рождения. Как бы тебе объяснить. Ни я, ни она не были из тех людей, которые лезут друг к другу обниматься и всячески сюсюкают, выражая таким образом свою любовь. Жизнь не та. Да и характеры у нас были не те. У обоих. Мы выживали… и не только. Она видела, что мои способности выше средних. Я сейчас не о форсе говорю. Я быстро научился ходить и говорить. У меня всегда была повышенная сообразительность. И я, ещё не научившись как следует стоять на ногах, уже возился со всякими железяками, соединял их, монтировал. Интеллект повышенный, – он хмыкнул. – Не для раба.
Люк вздрогнул.
-А, – сказал Вейдер, – аллергия на слово?
-Просто…
-Просто на Татуине сейчас нет рабства? А в Империи оно вообще запрещено. Правда, зато цветёт тирания, силовое подавление восстаний и крутая алиенофобия… – он пожал плечами.
-А Чуи говорил, что вуки увозили в рабство.
-Хм. Их увозили на принудительные работы после энного по счёту восстания. Знаешь ли, это тоже отнюдь не сахар. Логика государственного строения сильно отличается от царства всеобщего благоденствия и любви. Существует закон. И этот закон подчиняет всех. Для удобства тех, кто наверху.
Так я о матери, – не дал он отреагировать Люку. – Она была сильным человеком. Суровым. Твёрдым. Трезво оценивала жизнь. Наше положение. Мои способности. Меня. Я никогда не слышал от неё ничего похожего на: покорись, смирись, такова наша участь. Я всегда знал, что рождён для другой жизни. И что я её добьюсь. Это и от матери тоже. Если говорить нынешним языком и умными словами, она уважала во мне личность. Всегда. Не было никакого, столь обычного для большинства пренебрежения: да какая там личность? От горшка два вершка. Не было той взрослой, бесящей меня до сих пор снисходительности: пусть себе вякает, я-то лучше знаю. Знаю, сколько стоит хлеб с маслом, и что такое жизнь, и как нужно, и как правильно… Возможно, во многом это было из-за того, что матери было элементарно некогда нудить. Только: накормить, обшить, самой работать. Но я знаю, что для большинства это не было бы препятствием.
-А вот ты – меня учишь.
-Я тебе мозги вправляю.
-Не одно и тоже?
-Нет. Я тебе вправляю – твои мозги. Вопросы? Сомнения?
-А если ты мной манипулируешь?
-Тоже вариант.
Люк засмеялся:
-Рассказывай дальше.
-Так вот, Татуин. Многое там определяло то, что я работал сам, и на равных с матерью приносил в дом положение и деньги. Но всё равно я был ребёнком. А ребёнка надо учить. Воспитывать. Вбитая в головы живых существ необходимость. Ребёнок не понимает, как надо жить в окружающем мире. Его надо научить. Всё верно. Дать систему координат, показать, как устроен мир, показать способы выживания и жизни. Но этим никогда не ограничиваются. Вечно: делай как я, а так нельзя, да что за фантазии, какой ты нехороший мальчик, так хорошие дети не поступают… Кое в чём нам помогло то, что мир вокруг был лишён флёра. Но подобное положение дел для многих родителей на Татуине было только поводом объяснить своим чадам, каким образом надо и не надо быть. Моя мать почти никогда не препятствовала мне решать всё самому. У нас были стычки. Хотя бы потому, что она боялась за меня, и не знала моих реальных способностей. Но в конечном счёте позволяла даже риск. А ещё позволяла себе не скрывать того обыденного факта, что единственным и полноправным мужчиной в семье был именно я. Это важно. Не раздавить гордость в самом начале. Это чувство полноценности и самодостаточности осталось у меня на всю жизнь. Любая ошибка, даже чудовищная – не воспринималась, как слом жизни. Я могу ошибаться. Могу быть дураком. Но я же могу проанализировать и исправить.
