Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 50 страниц)
Они оба не спали ночью. Это надо было компенсировать. Но компенсировать путём медитации это пока было невозможно. Не было времени ни на какой промежуток отдыха. Поэтому медитация была произведена по иным причинам и для иных целей. Впрочем, в любом случае она всё равно одновременно являлась подкачкой. Силы.
А теперь оставалось – ждать. Контролировать и ждать.
-До выхода из гиперпространства семь часов, – буркнул император. – У тебя удивительно хорошее настроение.
-Да, – Вейдер улыбнулся. – Я вычислил некоторое количество подводных коряг, которые мешали мне жить.
-Уже не мешают?
-Мешают. Но я их вижу.
-Поздравляю и не споткнись.
Вейдер усмехнулся. Усмешка вышла агрессивной.
-Я побеседовал с сыном, – сказал он. – Потом послушал, что там вытворяет Кеноби.
-Лежит пластом, – буркнул император.
-Уже не лежит. Гидромассаж и опытный медицинский дроид удивительно помогли делу.
-Перестань злиться.
-Я не… впрочем, вы правы.
Они посмотрели друг на друга.
-Я вот тут подумал… – медленно начал Вейдер.
-И тебе понравилось?
-Император.
-Что?
-Ничего. Я всего лишь вспомнил, что вы император.
Палпатин вздохнул, наморщился и удобней устроился в кресле.
-Так что? – спросил он иным тоном.
-Я пытался понять, почему крутило именно меня.
-Сильный, – буркнул император. – А я к тебе привязанный.
-А вот у вас удивительно плохое настроение.
-Ну и что?
-Действительно.
-Я было предположил, что меня крутило в основном потому, что я не знал основной причины моих эмоциональных заскоков…
-Ну и дурак.
-Учитель!
-Что?
-А за капюшон и на солнышко?!
Палпатин фыркнул.
Вейдер, прищурившись, разглядывал его.
-Ты невыносим, – вдруг сказал он учителю. Палпатин ухмыльнулся.
-Мы переходим к нормальному способу общения, свободному от обиды и вины?
-Убью.
-Уже пытался.
-Не пытался!
-А хорошо получалось.
-Что?
-Не пытаться.
Вейдер не выдержал и засмеялся.
-Забыл, – сказал он задумчиво, – какой это душ… ледяной. С тобой. С вами.
-Ты определись.
Человек, сидящий напротив него, глубоко вздохнул.
-Постараюсь, – криво улыбнулся. – Но я спал несколько лет. И пока я спал, со мной что-то случилось.
-Я б удивился, если нет.
Они взглянули друг на друга.
-Думаешь, мы всё учли? – спросил Вейдер.
-Всё учесть мы по определению не можем, – хмуро сказал император. – Мы не сверхразум… Но давай посмотрим. С чего начнём?
-Списком. Эхм… Храм джедаев – политики – эмоциональная нестабильность – дети – Оби-Ван…
Они переглянулись.
-Линия Оби-Вана, – негромко сказал Палпатин, – линия Мотмы, линия детей. Через это мы действуем.
-А то, что действует на нас…
-Мы. Мы – действуем на нас. И никто больше.
-Допускаем, чтобы действовали.
-Нда?
-Это скепсис или усталость?
-Отвращение.
Вейдер долго смотрел на императора. Потом улыбнулся.
-Могу изложить философские мысли вслух.
-Излагай.
-Ты меня безумно вдохновляешь.
-А как же.
Его ученик только покачал головой.
-Итак, актив, – сказал он бодрым тоном. Император усмехнулся в складку губ. – Первое. Обозначим это как мир великой силы.
-Громовые аплодисменты, – раздался тихий голос из кресла императора.
Вейдер посмотрел на его источник.
-Не “как”? – с полувопросом произнёс он.
-Не как. Это и есть мир великой силы.
-Хорошо, – кивнул Тёмный лорд. – Мир великой силы. Мы знаем, что каким-то образом, какая-то сила оттуда, сейчас не важно, личная или безличная, пытается влиять на наши поступки и жизнь. Выровнять судьбу, – добавил он, подумав.
-Мне нравится твоё определение.
-Польщён. Но на жизнь, на события, связанные с жизнью живых существ она может влиять только через сами же живые существа. Использует особенности их характера. Склонности. Привязанности. Антипатии. Словом, наши беды идут от нас же. Как и победы. Ты прав. Нельзя, например, сказать, – он прищурился, – что я, бедный и неосмысленный, четыре года мотался по галактике за сыном, абсолютно этого не сознавая. Нельзя сказать и то, что я не понимал, что делаю. Нельзя сказать, что я бы не понял, если бы захотел подумать, что моя горячечная любовь к отпрыску, которого я в жизни не видел, обусловлена во многом тем, что я к тому времени безумно устал от тебя.
-И от себя.
-Да. Верно. От себя в первую очередь. И это была разрядка. Желание чего-то нового. Отвлечься. Не думать. Отдохнуть. На что-то переключиться. Если бы я сформулировал это, всё прошло б гораздо легче. По крайней мере, в отношении тебя.
Император усмехнулся. Вейдер продолжил:
-Я бы отреагировал на твои слова гораздо спокойней. А главное, я бы не стал скрывать, что почувствовал сына. Не стал хоронить, как клад. Но я скрыл. И похоронил. Для личного пользования. Хотя воспользоваться не мог. Наращивал неприязнь. Начал загодя обвинять в том, что ты держишь меня на коротком поводке…
-Здравого смысла.
-Да. Словом, на примере себя я понял, что, возможно, на нас и влияют. Но через наши же склонности, желания и слабость. Мы сами создаём себе проблемы. Я это понял. И потому я не дурак.
-Прости, – сказал император. – Я устал.
-Я знаю. Я сам утонул в своей выдуманной любви, которая…
-Фиг тебе. Ты любовь не выдумывал. Она была. Выдумка не может подчинить себе человека. Может, ты сейчас ничего особого не чувствуешь. Но тогда от тебя исходило такое…
-Что?
-Боль от несостоявшегося. И тоска.
Вейдер помолчал. Грустно усмехнулся.
-Возможно, дело в том, что я потерял слишком многих. Не многих. Дорогих. Ненавижу привязываться. Просто ненавижу.
-Ага.
Вейдер поднял голову и улыбнулся:
-Я понимаю. Ненавижу – то слово, которое говорит о том, что привязка была сильной… Вот она в конечном счёте подчинила меня и мои поступки посильней, чем любой нажим. От нажима-то я бы отбрыкнулся… Человек сам себя загоняет в дыру, – он пожал плечами. – Сам себя вяжет по рукам и ногам. А затем начинает судорожно искать в окружающем его пространстве того, кто в этом виновен. После чего начинается форменный бардак.
-Где бардак, а где система,– ответил император.
-Да. После энфэшников кое-что встало на место. А ещё после моего сыночка.
-И твоей дочки.
-Заметил?
-Что их учили не пользоваться силой? Это просто.
-Конечно, – кивнул Вейдер. – Но одновременно говорит о том, что и на этой слабости сыграли.
-Нда?
-Мне озвучить? – спросил Вейдер.
Император вместо ответа мило улыбнулся.
-То, что как Ларсы, так и Бейл делали всё, чтобы дети никогда не вышли на сознательный уровень использования Силы, понятно, – сказал Вейдер. – Это опасно. Для тех, кто рядом с ними. И кто не обладает уровнем способностей, чтобы их контролировать. Когда большое количество одарённых контролировало одарённых же, это снимало большое количество проблем. А теперь пришлось возвращаться к обыденному режиму предосторожности. Ты не должен это делать, потому что это плохо. В этом как раз нет ничего необычного. Необычное в том, что они вообще решились взять на воспитание одарённых детей. Моих детей, – он задумался. – Я говорю не про родственные чувства. Я говорю про другое. Они мои физические дети. Я уверен, что им после рождения провели тест на мидихлориан. И убедились в высоком уровне концентрации. В этом они мои дети. И ясное дело, что, обучай их использовать свои потенциальные возможности или всего лишь не препятствуй их проявлению – контроль над ними был бы потерян очень быстро. Кеноби его надо мной потерял, когда мне было тринадцать лет. А он сам форсьюзер, – Вейдер усмехнулся. – Он, я думаю, потому не препятствовал Ларсам, и к Люку не приближался. Учить мальчика было опасно. Мальчик быстро стал бы неконтролируем. И девочка тоже, – Вейдер помолчал. – При их потенциальном уровне способностей они быстро начали б получать информацию не из того источника, из которого хотелось бы их опекунам. То есть от опекунов же. Использовать моих детей против меня, а в конечном счёте против нас двоих – идея совсем не глупая. Спорю, что они сообразили на четверых. Бейл, Мотма, Кеноби, Йода. Я слишком сильно реагирую на близких мне людей. Близких по кровно-родственной связи – тоже. И вот для этого потребовалось рискнуть. Задумка была в том, чтобы способности до определённого времени ни у одного из отпрысков не проявлялись. Да и потом… – усмешка его была жёсткой. – Вы видели Люка. Чему его научили? Да ничему. Эти два умника чуть-чуть приоткрыли в нём его способности. И настроили их – на себя. Конкретно на господина Кеноби. И на господина Йоду. Они профи. Он – менее чем новичок. Они его замкнули на себе. Настолько, что вели и контролировали и из мира великой силы. Внушали подспудные желания. Спасти папу. Которые он принимал за свои. Или безумный испуг перед Дартом Вейдером и вообще тёмной стороной… Из парня сделали фанатика, – он жёстко улыбнулся. – Его обработали. На ментальном уровне. Воспользовались доверчивостью. Воспользовались хорошим знанием психологии. Ну и силой. Психология психологией, но тёмная аура злобного могущества… или параноидальный страх перед некоторыми вещами… Они его контролировали, повелитель. Пока он дрых, я прошёлся по всех его цепям логических и алогичных связей. Нащупал все крючки. Раскрутил всю его историю жизни за эти четыре года. Император. Возможно, Люк совсем не похож на меня. Но он похож на свою бабку. Моя мать тоже во многом не понимала меня. Но она уважала моё право быть таким, каков я есть. Я точно также уважаю сына. В нём есть твёрдость. Он другой. Но он живой, чёрт подери. И когда я вижу, как этого живого человека, во имя своих целей использовали два… идеолога…
-Хм, – сказал император. – Справедлив ли ты, мой мальчик? Например, к Кеноби. Он человек страдающий…
-Знаю¸ – неожиданно кивнул Вейдер. – Я никогда не считал его холодной сволочью. Он ожесточён, он живой и ему больно. Вот в этом и состоит основная гнусность.
-Да?
-Да, – Вейдер улыбнулся. – Но пока абстрагируемся от страдающей души Кеноби. Что бы он ни чувствовал – это дела не меняет. Честно говоря, мне безразлично, посылал ли он меня в лаву с болью в душе или с бесстрастием истинного джедая. И с болью ли в душе использовал моего сына. Эффект налицо. Я возвращаюсь к моим детям как элементам игры. При их степени способностей к Силе растить их было действительно опасно. Причём ведь навык воспитания сильно одарённых детей обычными существами давно утерян. Это не было нужно на протяжении большого промежутка времени. Тем не менее они рискнули. Это и было их слабостью.
-Которая смогла бы стать их силой.
-Только при слабости с моей стороны.
-А ты её проявил.
-И ты.
-И я. И заметил? Любая слабина имеет своим основанием эмоцию. Чувство. Привязанность или неприязнь. Моя привязанность к тебе. Твоя – к сыну. Моя ревность к твоему сыну. Ненависть Мотмы и Бейла. Ненависть Кеноби.
-А вот у Йоды не было ненависти, – задумчиво сказал Вейдер.
-Верно. Он был неуязвим, поскольку ни к кому не привязан.
-Нет эмоций, есть покой, – проговорил Вейдер.
-Не так глупо, а? Маленький зелёный чебуран явно кое-что знал о свойствах этого мира.
-И тем не менее он играл за…
-Говоря честно, – сказал император, – я до сих пор не знаю, за кого он играл, почему, да и играл ли вообще. И возможно, так и не узнаю. Прямо-таки проекция Великой Силы в наш мир…
-А почему нет? – прервал его Вейдер.
-Хм. Ты это себе представляешь?
-Вполне, – странным голосом ответил лорд. – Он давно был лишь скорлупой. Для Великой Силы. Без любых личных связей. Вообще. Для живого существа это немного странно.
-А…
-Ну, я же с ним знался лично. И долго.
Два ситха посмотрели друг на друга.
-Послушай, Вейдер, – сказал Палпатин.
-Что, учитель?
-Постой, погоди… мне надо немного подумать…
Там. Мир Великой Силы.
-Эм-вэ-эс, уровень третий, этаж второй. Продолжаем движение.
Куай-Гон слегка вздрогнул и оглянулся на голос, который это произнёс. Увидел всё те же глаза и рога. Глаза как всегда, были жёлтыми, а сейчас ещё и светились.
-Фу, – сказал Куай, – ты специально?
-Я посемафорю немного, босс. Поработаю прожектором, который освещает путь тьмы.
-Путь во тьме.
-Для кого как, – забрак ухмыльнулся.
-Какой такой ещё уровень? – спросил джедай, окончательно остановившись. Узкий проход в скале, почти щель, одна из паутины, испещрявшей твёрдую массу. Они шли… уже сколько?
-Как какой уровень? – хмыкнул забрак. – Компьютерный квест с элементами хоррора и мэджик.
-Что?
-Не заморачивайтесь, учитель, – забрак подпёр собой стену и иронически на него посмотрел. – Я хохмлю.
-Это я вижу, – суховато ответил джедай. – Ты нашёл время.
-А что? С шуткой умирать веселей. Тем более, – Кэмер не дал раскрыть собеседнику рта, – всё это ух как тянет на крутую игрушку с наворотами. Начало игры: двое ухают на подземный уровень. Квест: пройти препятствие. Расчистить площадку для будущей игры. Построить мир, – он подмигнул, – в котором можно некоторое время действовать и осматриваться по сторонам. А потом… эээ… чем мы с вами занимаемся? Выходим на следующий уровень. Через систему проходов, – он пнул стену ногой. – Скажите спасибо, что на нас изо всех щелей не вылезают твари… – он радостно засмеялся. – Летучие мыши, гремучие змеи, призраки тех, кто не дошёл, скелеты, непонятно-что-но-ужасное-и-голодное и прочая нечисть.
-Тебе весело.
-Ага, – Кэмер широко улыбнулся. – Мы перестаём отсиживаться и начинаем воевать.
-Воевать? Мы идём ситх знает куда…
-Я – ситх, – с достоинством ткнул себя в грудь Кэмер. – И я, наверно, знаю, – он втянул воздух. – Чувствую. И вообще это была моя идея сваливать. И я был прав, потому что за нами обвалился свод. Как только твой продвинутый ученичок исчез из нашей тюряги, как тут же там всё снова разладилось. И стало донельзя хрупким, – забрак наморщил и почесал нос.
-Ты всё не можешь простить Оби-Вану того, что он стал победителем в том поединке?
-Ага. А Анакину – того, что тот оказался круче меня и стал учителю равным.
-Не понимаю, – сказал Куай, внимательно вглядываясь в иронически-непроницаемое лицо забрака.
-Это бывает.
-Кэмер.
-Хэмеир, – резко ответил забрак. – Хэмеир Сайрин к вашим услугам.
-Извини… Я не думал, что для тебя это так важно. И откуда такие эмоции?
-Из детства, – усмехнулся забрак.
-Ладно. Запомню, – Куай пожал плечами.
-Всегда было весело наблюдать за вами, – сказал Сайрин.
-За мной?
-За джедаями.
-Спасибо. Особенно после того, как мы кусок вечности провели вместе.
-Вы остались джедаем, а я – ситхом, и никакая Великая Сила этого не уберёт.
-Ты когда-нибудь слышал о компромиссе?
-И не только слышал! – забрак описал рукой круг. – Ещё и делал. Компромисс – это когда надо выжить на необитаемой планете вместе с врагом. Ну, или в мире великой Силы.
-Так я твой враг?
-А зачем я тебя на Набу кокнул? Из доброты? Это только твой продвинутый ученик убивает во имя добра, а также друзей и братьев.
-Оби-Ван сделал это не ради добра.
-Ради зла? Извини, я не знал, что он мой собрат по духу.
-Ты всё передёргиваешь, – ответил Куай. Разговор начал его забавлять. – Оби-Ван…
-Ну? – подбодрил его забрак после минутной паузы.
-Он… думаю, у него всё слишком сильно болело.
-Да?
-После Храма…
-Бла-бла-бла…
-Что?!
-Ничего. Я неинтеллектуально сотрясаю воздух. Вы говорите, говорите. Только учтите, что я примитивный ситх и не понимаю страданий бедной израненной души Оби-Вана.
-Ты невыносим.
-Почему? Вполне, – тот ухмыльнулся.
-И ты не можешь простить ему своей гибели.
-Это да, – ответил Кэмер неожиданно серьёзно. – Но это всё сложней, чем просто ярость от того, что тебя убил новичок, – он улыбнулся. – В бою случайностей – зашибись, и случаи, когда опытного бойца убивал неопытный соперник, бывали.
-Оби-Ван был опытным воином.
-Ну да, ну да, – забрак покивал головой. – А ты – мастером клинка. Что, помогало?
Куай вздохнул.
-Не очень, – с усмешкой признался он. – И Татуин, и Набу… У меня осталось в памяти мелькание меча, невероятная скорость и неведомый мне стиль боя. Мне было трудно с тобой драться. Я не стыжусь. Потому что, – он задумчиво посмотрел на него, – мы уже целую вечность до того не встречались с реальными врагами. Навык утерян. Навык реального боя с равным нам противником. Мы разучились сражаться. Дружеский поединок в тренировочных целях… – он вздохнул, поморщился и криво улыбнулся. – Я-то тогда понял…
-Угу, – ответил забрак, не обращая внимания на всякие там мелочи типа горечи в глазах и интонациях собеседника. Он этого наслушался через край. И считал нытьём без смысла. – Так что твой ученик, конечно, не желторотик. Боец. В рамках Ордена. А так…тьфу.
-Вот ты и расслабился,– с неожиданной агрессией пнул Куай.
-Не. Не так, – забрак почесал рогатую башку и иронически взглянул на Куая. – Я вот всё думаю. Зачем он припёрся?
-На Набу?
-Сюда. В нашу уютную пещерку.
-Его отбросило от Люка.
-А от реактора его не отбросило? – спросил забрак спокойно.
-У него разорвалась привязка с тем миром, и его откинуло в этот, – терпеливо сказал Куай.
-А потом он снова вернулся в тот мир, но уже во плоти? – забрак улыбался.
-Погоди, ты хочешь сказать…
-Ага, – Кэмер сверкнул весёлым оскалом. – Не мытьём, так катаньем. Не через Люка, так через нас. Твой продвинутый ученик воспользовался твоей тоской по миру и мальчишке, и моей – по учителю. Нашим общим желанием связи. И тем, что по ту сторону два человека точно так же её желали. Два сильных человека.
-Стой. Ты хочешь сказать, что он…
-Нас поимел, – широко осклабился Кэмер. – Из сынишки его выпнули, так он с другого бока подлез. Он очень способный, ты знаешь?
Он с интересом следил за сменой красок на лице Куай-Гона.
-Мы хотели помочь, – сказал рыцарь.
-Не понял. Как и кому мы хотели помочь?
-Мы хотели…
-Ну? Ну?
-Перестань нукать.
-Нет, я помню, ты сказал: давай поможем Анакину. Я только не понял, как.
-Установить контакт. С эти миром. Чтобы тот получил информацию о нём. О том, что тут творится.
-И одновременно выпнули Оби-Вана – в тот мир? А зачем?
-Он единственный из нас не так давно умер и оказался способен…
-Хи-хи. Не помню, чтобы кто-то из нас оказался способен на это. Особенно после смерти.
-Мы не умели обращаться с этим пространством. И у нас было слишком мало сил.
-Ну, с этим я не спорю – только вот откуда они у твоего ученика?
-Он использовал наши силы. И силу тех, кто тянул его к себе.
-Именно его?
-Но они его тянули.
-А я подталкивал, – рассеяно улыбнулся Кем. – Хотя в этом очень мало логики, не находишь? Выбросить в мир Оби-Вана. Единственного из нас, кто ни в коем случае не будет помогать своим врагам.
-Погоди. Он пересмотрел своё отношение к…
-Ты поверил?
-Нет, – выдохнул Куай прежде чем подумал. – Сейчас – нет. Но тогда… Мне казалось это естественным. То, что в нём проклюнулось.
-Да ладно тебе, – ответил Кэмер. – Вы когда-то сумели обрубить и затолкать вовнутрь его истинную натуру. Обрубить по локоть чувства. Так что получили именно то, что и культивировали в нём. Чувства он испытывать умеет. Вызывать. Ну и… обманывает вас только так. А ты молчи. Что, скажешь, нет? Он не сумел вернуться обратно? Мы не запустили туда того, кто будет работать против…
-Ты, кажется, перешёл на ты?
-И уже давно.
-А откуда ты знаешь, чего хочу – я?
-Вот я и думаю, – кивнул Кэмер. – С кем ты и за кого. И куда мы вообще идём.
-Кэмер. То есть, Хэмеир…
-Ммм? У меня есть однозначная идея.
-Какая?
Куай-Гон не успел отступить. За его спиной рухнуло и загрохотало. И тут же обвал случился и за спиной Кэмера.
-Ну что, – спросил Дарт Мол рыцаря Джинна, – поговорим откровенно?
Вейдер и Палпатин.
-Йода, – пробормотал Палпатин. – Джедаи. Тантив. Нет, раньше. Храм. Кэмер. Оби-Ван, Кэмер. Куай. Избранный. Йода. Храм…
Его галактическое величество выругалось. От таких выражений хатт покрылся бы несмываемой алой краской. Вейдер смотрел на него во все глаза.
-Джедаи, Храм, – пробормотал Палпатин. – Избранный, мидихлориане. И то, что ты не можешь выздороветь, … – новое количество нецензурных слов.
-Что?
Император поднял голову. Резче обозначились все складки.
-Мне не нравится то, что ты не можешь выздороветь.
-Мне тоже.
-Я не о том, Вейдер, – жёстко сказал император. – Не о твоих физических неудобствах. О факте. Факте физической привязки тебя ко мне. От которой мы не можем освободиться четверть века. И которая и стимулировала эмоциональный взрыв, который чуть не привёл к гибели обоих. Всё дело в связи, – сказал император. – В том, что без меня твой организм нежизнеспособен. Вейдер, тебе не кажется, что это очень странно? Двадцать пять лет прошло. Ну, хорошо. С такими ожогами кожи и слизистых не живут. Тогда. Но я, как смог, вытащил тебя с помощью своих способностей. Впрочем, ты вытащил себя сам. Я помог. Дал дополнительные умения и силы. Но мы с тобой двое, без ложной скромности, самые сильные одарённые в галактике. И ты должен был излечиться, а я – излечить тебя. У меня сильнейшие способности к регенерации и исцелению. Несмотря на бред про тёмную сторону использования силы, которая лечить не может, а только разрушает, и которая нам только и доступна. За четверть века твоих и моих способностей по исцелению и регенерации должно было хватить хотя бы на то, чтобы ты смог обходиться без меня. А вместо этого нас обоих едва хватает на то, чтобы поддерживать твой уровень регенерации в норме. Иначе… сколько раз мы пытались разомкнуться? И каждый раз максимум через неделю приходилось воссоединяться вновь. Поскольку количество поражённых и умерших клеток становилось жизненно опасным. Почему? Ведь именно это тебя бесило. Именно это создавало ощущение полной безнадёжности впереди. А ты терпеть не можешь безнадёжность. Не удивительно, что мы чуть друг друга не перекусали. Ситуация, мягко говоря, крайне неприятна. Очень неприятна. И мы не можем это контролировать.
-Хм… Мы это всё и раньше знали.
-Да, но я хочу сказать… постой. В лаву тебя закатал Оби-Ван.
-При помощи Йоды.
-Да. На Набу Кэмера убил Оби-Ван.
-Тот отвлёкся.
-Не говори ерунды, Вейдер! Ты когда-нибудь отвлекался – в бою?
-Я… да.
Он чуть не отъехал к стене вместе с креслом – так вбуравился в него взгляд императора.
-Да, – ласково сказал Палпатин. – Именно так. Мидихлориане, Избранный, Оби-Ван, Йода. Хррамммм… – он засмеялся. – Как там, ты мне говорил, звали Оби-Вана? Тогда, в Храме? Что-то о том, что этот рыцарь был невероятно чувствителен к Силе? И что Сила вела его?
-Эмиссар Силы.
-Вот, – сказал Палпатин. – Откинулся на спинку кресла. Сложил ладони на животе. Улыбнулся. – Эмиссар Силы.
-Что?
-Вейдер, – император через секунду подался вперёд. – Мы не летим на Корускант. Нам надо…
Мастер, – прозвучало у него в голове вежливый, но настойчивый голос Мары, – вам срочное сообщение с Корусканта.
Маленький корабль в гиперпространстве.
Оби-Ван учился ходить.
Ему это давалось нелегко. Цеплянием ногтей по стеночке. Ватной слабостью в ногах. Ноги не свои. Руки чужие. Тело тоже. Он ни разу не думал об этом, а теперь понял. Понял младенцев. Оказалось, что движения младенца потому лишены координации и рассогласованы, что тот впервые пробует своё тело. Инструмент для возможности жизни. Машину. Скафандр. Оболочку.
Мы приходим в материальный мир откуда-то. Оттуда. Только там, и Оби-Ван понял это сейчас с кристальной ясностью, тела просто нет. Инструмента для жизни. Вот этой. Неудобной тяжёлой оболочки. Надо было суметь вернуться в мир ещё раз, чтобы понять: внешний облик там – не тело. Только образ. Привычка внешнего облика. И в этой имитации… совсем не надо думать… как согласовать движение вперёд левой ноги… с положением на месте правой… толчок… отталкивание от пола… перенос… блин, перенос тяжести!!!
А потом надо выбросить вперёд заплетающиеся руки и за что-то схватиться. Потому что падаешь. Но даже этот жест не рефлекторный. Его нет в голове. В спинном мозге. Ты должен… должен выставить вперёд руки!..
Понимание приходит, когда кулём падаешь на пол.
Рина сидела в кресле посреди самой большой каюты на корабле и наблюдала за Оби-Ваном. Не комментировала. Не раздражала. Была. Смотрела. Внимательно и сосредоточенно. Возможно, это был талант. Возможно – отстранённость. А возможно – ещё что-то. Что Оби-Ван чувствовал, хоть не понимал. Что-то, что однозначно не переводило попытки человека научиться ходить в разряд смешного.
Скорей она была озабочена. И устала. Да, скорей именно так. До кончика спинного мозга. Ощущения как после марафона на выносливость. Когда уже пришёл в себя. Но двигаться всё равно не хочется. И реагировать на что-то – тоже.
-Здорово, – с раздражением сказал Оби-Ван, подтягивая к себе конечности, подтягивая всё тело, утверждая спину на поверхности стены. Вздохнул. И так и не расслабился. Сидеть тоже требовало усилий. – Всё расползается. В разные стороны.
-Ты не так давно сумел двигаться, – с практичной логикой возразила Рина. – Наоборот, результат очень хорош. Он просто потрясает.
-Быть может,– кивнул Оби-Ван. – Но для меня хорош не промежуточный результат, а конечный. На данном этапе – элементарно владеть телом. Как обычный взрослый человек. О том, чтобы сражаться, – он криво усмехнулся, – я даже не говорю.
-Тебя не должно это печалить, – ответила Рина. – Не сразу, но ты научишься и сражаться. Восстановишь боевые навыки. Тебе даже будет легче. Они уже есть у тебя в голове.
-А вы позволите мне их восстановить? – усмехнулся Оби-Ван.
-Мы? – спросила Рина.
-Ну да. Вы, ситхи, – Оби-Ван, прищурившись, смотрел на неё. Сидел он более-менее удобно. Как раз напротив. Такие словесные пикировки, кажется, приводили его в тонус. Мазохизм, если подумать. Но из-за всеобщего разжиженного состояния такая острота и горечь оказались очень нужны. Пусть в таком виде.
-Мы, ситхи?
-Вы позволите мне восстановить свою боевую форму?
-А почему нет?
Он удивился. В её голосе не было лжи. Или насмешки.
-А вам это нужно?
-Твоя боевая форма? Нет. Она нужна тебе.
Оби-Ван внимательно посмотрел на девчонку напротив себя. Позиция у них действительно была очень удобной. Друг напротив друга. Глаза в глаза. При этом если смотреть со стороны, удивительно мирные посиделки. Из-за их поз. Рина устала. Поэтому расслабленно полулежала в кресле. Оби-Ван с трудом контролировал своё тело. И, честно говоря, тоже был порядком вымотан попытками заставить его слушаться. Потому его поза сидя на полу и опершись спиной о стену внешне также выглядела расслабленной и мирной.
Фантасмагория. Впрочем, органичная.
-Замечательно, – прокомментировал Оби-Ван её слова. – Ты хочешь сказать, что вы дадите своему врагу восстановить свои боевые навыки. А значит, свою опасность.
-Твоя опасность не в твоих боевых навыках, – ответила Рина. – А в твоих мозгах. А это всегда с тобой.
Оби-Ван помолчал.
-Моих мозгах? – спросил он. – И что такого страшного в моих мозгах для ситхов?
-При чём тут ситхи? – спросила Рина. – Вопрос не в них, а в твоей голове. Хотя, возможно, для ситхов ты опасней всего. Но это потому, что для тебя они враги. Или чуждые и чужие. В общем, тут мало разницы.
-Погоди, ты о чём?
-О тебе.
На пятой секунде Оби-Ван невольно отвёл взгляд. И вернул его только усилием воли. Дело не в том, что он был невротиком или слабаком. Но что-то не то было в глазах девчонки, сидящей напротив. Что-то крайне уродливое. Раздражающее. Неправильное. Нелюдское. Он не мог подобрать нужного термина. Наверно, потому что его не существовало в природе. Одно было понятно: труднопереносим взгляд, из которого на тебя смотрит не личность, а пустота.
-Обо мне?
-Ну да, – повторила она терпеливо.
-И что такого во мне?
-Ты, – ответила она.
-Это игра в шарады? – спросил он язвительно.
-Если бы ты не злился, а подумал, всё было бы проще.
-Для тебя?
-Для тебя.
-Знаешь ли, твоя схоластика…
-Хорошо, – прервала его Рина. – твоя опасность в том, что ты собой представляешь.
-А что я собой представляю?
Она вдруг улыбнулась.
-Зачем – что? Кого. Оби-Вана Кеноби.
-Твой ответ достоин всех твоих предыдущих реплик.
-Оби-Вана Кеноби, – повторила она, – воспитанника Ордена джедаев, джедая, ученика Куай-Гона, учителя Анакина Скайуокера и…
-Учителем Скайуокера, – насмешливо сказал Оби-Ван, – был Сидиус. А я – так, ненужная деталь биографии Избранного.
Рина с любопытством посмотрела на него. Подождала. Поняла, что продолжения не последует.
-Нет, – сказала она мягко. – Мастер Палпатин был учителем мастера Вейдера. А джедая Скайуокера воспитывал ты.
Он смотрел в её глаза. Она – в его.
-У меня впечатление, – сказал Оби-Ван, – что через твои глаза на меня смотрит совсем другой.
-Я как вместилище воли мастера Сидиуса? – спросила Рина. – Интересная мысль.
-Ты сама говорила, что они действуют через тебя.
-Да. Действуют. Но не думают.
-Они вообще не думают? – засмеялся Кеноби.
-Они применяют через меня Силу, – ответила Рина. – Когда это необходимо. В этом аспекте их уровень неизмеримо выше. Но они никогда не пытались за меня думать.
-Действительно, зачем? Ты и так думаешь так же, как они. Зачем заставлять, если можно запрограммировать с детства?
Рина помолчала. Её молчание сначала принесло чувство победы. Потом это чувство начало блекнуть.
-Не думаю, – ответила, наконец, Рина. – Я себя очень хорошо помню. Мне ничего не пришлось менять. Я сразу восхитилась ими обоими. Их ощущение мира было такое же, как моё. По-моему, мастера искали себе учеников именно по соприродности. Даже не по силе. Я не помню ни одного из моих соучеников, у которого была другая природа. Мастера искали детей по подобию. По-моему, так эффективней.
-Подобие? – прищурился Оби-Ван. – Как это подобие можно почувствовать в ребёнке? И точно знать, что не ошибся?
-А как ты знаешь, что вот этот цвет – белый, а тот – коричневый? Видно.
-А если только кажется, что видно? К тому же, то, что ты не видишь среди своих учеников иных, чем ты или твои мастера, может объясняться очень просто: ты видишь результат умелого воспитания.
-Ты думаешь, воспитание может убить природу?
-А разве нет?
-А в тебе оно её убило?
-А при чём тут я?
Она засмеялась.
-Твоя природа – не то, что поощрялось джедаями. Но именно на ней ты вылез из смерти, – она покачала головой. – Ты боец по природе. Человек, который никогда и никому ничего не прощает. А Орден постулировал покой и отсутствие мести.
-Это кому я ничего не простил?
-Ордену – того, что он тебя изувечил. Учителю – того, что тот был слишком слаб. Ученику – того, то, что сумел не сломаться. Ты не простил неполноценности себе и полноценности другим. Ты жил ради мести. Ты делал неполноценными других. Ты хотел смерти полноценных. Хотя бы смерти. А лучше – унижения. И ломки.
Она замолчала. Оби-Ван молчал не потому, что ему было нечего сказать. Напротив. Слишком много слов и эмоций. Он ухватился за одну. За одно. За одно из наиболее идиотских её утверждений.
-Мой учитель – был слабым?
-Конечно, – ответила Рина. – Он не принимал формальных установок Ордена, но в конечном счёте действовал так, как ему велел Орден. Несколько буч в Совете для разрядки. Возможно, для поддержания самоуважения. Но когда Орден ему приказывал, он подчинялся. Хотя был не согласен. Это называется слабость. Он и тебя выучил в полном соответствии с духом Ордена. Хотя его не принимал. И ты не принимал, пока тебя не сломали. При помощи твоего учителя. Знаешь, фанатику, который ломает тебя под общий канон, можно многое простить. И даже понять. Злиться, не принимать, но понимать, что тот был искренен. Но быть переформированным под канон рукой человека, который сам не принимает этот канон, унизительно. И невыносимо.
