Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 50 страниц)
КАРТИНА ТРЕТЬЯ.
Пачка распакована.
Безжалостна воля добра…
Станция. Императорские апартаменты.
Стук, стук, стук… Шаг по гулким коридорам, где бодрствует только вахта. Не обращая внимания, не поворачивая головы, размашистым шагом мимо. Станция спит. Вахтенные при виде него щёлкают каблуками. И снова застывают.
Эти люди могли быть мертвы, станция раскорячена изнутри взрывом, и флот бы сейчас отступал, унося в гиперпространство за собой ужас, растерянность, недоумение…
– К императору, – яростно сказал лорд Вейдер, пройдя мимо алых гвардейцев. Те безмолвно расступились.
Он распахнул дверь и вошёл в апартаменты своего учителя.
Император не спал. Установка дальней связи светилась рабочим режимом. Перед ней в кресле, которое то ли он сам перетащил сюда, то ли мальчики постарались, сидел император. Закутавшись в балахон и почти поджав ноги.
– А, Вейдер, – он поднял голову. – Кажется, ты расстроен.
– Не то слово, – почти прорычал Тёмный лорд.
– Сыночка не удушил?
Вейдер посмотрел в лукавинки в глазах императора. Всегда действовало, как душ. Которого он вот уже двадцать лет не принимал.
– Нет, – ответил он неохотно. – Я с ним как раз сдерживал себя. Старался ничего не показать.
– Значит, показывать было что, – задумчиво резюмировал учитель, вертя в пальцах какой-то маленький предмет. – Это не Кеноби?
– Кеноби!!!…
– Вейдер, ты меня оглушишь, – поморщился император. – Тебе не кажется, что это уже перебор? Сначала состарил, потом с ума свёл, теперь слуха лишаешь…
В невоспроизводимой более никем в этой галактике интонации его учителя было такое, что Вейдер, вместо того, чтобы вздрогнуть и оледенеть, почувствовал, как изнутри им начинает овладевать неудержимый смех.
– Последнее, что я сделаю, повелитель, – сквозь резкий смешок сказал он, – это вгоню вас в гроб, а потом и сам умру вслед за вами.
– Достойный конец нашей с тобой карьеры, – кивнул император. – А теперь возьми кресло и садись. Не маячь передо мною.
– Лучше я буду ходить, – возразил Вейдер. – В кресле я не высижу больше, чем пять минут.
– Хорошо, – вполне мирно ответил император. – Можешь ходить. Только не жди, что я буду вслед за твоей траектории вертеть головою, – и сосредоточился вновь на мелкой вещице в своей руке.
– Что это? – спросил Тёмный лорд с любопытством.
– Очаровательная безделушка, – ответил император и нажал на что-то на поверхности этой вещицы. Вспыхнул луч, прямо перед Палпатином возник другой, маленький, голографический Палпатин, воздел руки, опустил руки, снова воздел руки…
Вейдер наблюдал за этим с ощущением холода где-то в районе желудка.
– Надеюсь, – тщательно деля слова, произнёс он, – моей безделушки в этой галактике нигде нет?
– Я тоже надеюсь, – кротко ответил ему Палпатин и выключил вещицу. – К делу, Вейдер, к делу.
И вот тут Тёмный лорд из дальнего угла Силой подвинул себе кресло и тяжело уселся в него.
– Повелитель, – устало сказал он. – Дело совсем не в Кеноби…
– В чём же? – поинтересовался Палпатин.
У него был внимательный взгляд хищной птицы.
– Что-то мы с тобой очень тяжёлое сдвинули, Вейдер, – сказал он, не дожидаясь ответа. – Что-то настолько тяжёлое, что оно грозит упасть на нас вновь и придавить… теперь уже безвозвратно.
– У нас нет пяти лет, повелитель.
– А сколько?
– …почему вы не спросили: “почему”?
– Потому что это второстепенный вопрос.
– Полгода, – сказал Вейдер.
– А вот теперь наступает время вопроса “почему ”, – практичным тоном сказал император. – Так почему, Вейдер?
– Кеноби… Бен… он был связан с моим сыном… он и сейчас связан…
– Прекрати истерику, Вейдер!
Мокрой оплеухой по мозгам. Такого резкого и повелительного голоса Вейдер у него давно не слышал.
– Прекрати истерику и закачивай ныть! Главнокомандующий Имперских вооружённых сил! Чуть не погубивший их ради своего сыночка!
– Император…
– Я двадцать три года как император, – Палпатин неожиданно встал. – А вот ты, – он подошёл к нему так близко, что Вейдер не смог бы встать, не сбив Палпатина с ног, – последние четыре изображал из себя невесть что. Опять начинается? Приди в себя, Владыка ситхов!
Лучше бы он его по лицу ударил. Хотя для этого Тёмному лорду пришлось долго и мучительно освобождаться от маски. Вейдер дышал. Ритмично на вдох-выдох… Император стоял и ждал.
– Когда я шёл сейчас по коридору, – проговорил Вейдер, взглядом упираясь в грудь императора, – я думал, что этого могло не быть. Всего, что вокруг…
– Молодец, – язвительно бросил Палпатин. – Разум в тебе всё же пробудился. Или мне тебя от рецидивов лечить? Сколько раз ты будешь ухать в ту же ловушку? Мой маленький, мой сын, мой… Никакой он не твой! Бенов, Ларсов, Амидалин – не твой! И если ещё раз подумаешь об обратном!…
– Что вы сделаете, повелитель?
– В зелёный цвет перекрашу.
Вейдер медленно поднял голову… и засмеялся.
– Смешно ему очень, – проворчал Палпатин, кутаясь в хламиду и идя обратно в кресло. – А мне не очень. Более того: мне совершенно не смешно.
– Простите, учитель…
– У меня прощения не проси! Под твоим началом тысячи людей, об этом подумай! Из-за шипа, что тебе в одно место попал, всю Империю четыре года трясло! Зачем ты Оззеля задушил?
– Он был болван.
– Перевёл бы на другой корабль.
– Болван и на другом корабле останется болваном…
– А что тебе сделал Ниида?
– А что вам сделал весь тот госаппарат, который вы в первый год Империи уничтожили подчистую?! – взорвался Вейдер.
– Болваны были, – ехидно ответил Палпатин.
Тёмный лорд только рот открыл. Как всегда, его любимый учитель проводил с ним психотренинг, а он, как всегда, понял это только когда тот сам сказал об этом.
– Ну, повелитель…
– А теперь, когда ты перестал предаваться сентиментальной скорби по поводу гибели всего мира, объясни мне про сына, Кеноби и про то, как это связано с нами.
– Он… он с ними…
– Кеноби уже “они”, – снова съязвил император. – Когда ты научишься свои мысли ясно выражать?
– Когда захочу!… Они – это они, – устало ответил Вейдер. – Морд я их не видел, но морды были… Кеноби только первое звено. А за ним…
– Умершие джедаи? – спросил Палпатин с неприкрытым любопытством. В тоне была и издёвка. Вейдер невольно усмехнулся: учитель…
– Не знаю. Не уверен. Ощущение большой толпы людей…
– Которые держат твоего сына?
– Да. Они его держали. Крепко. А потом… Его отпустило. Когда мы… сделали не то, что нужно…
Живые и умные глаза императора смотрели на него.
– Вейдер, – сказал тот почти ласково, – так почему ты считаешь, что это связано с нами?
– Они хотели нас убить.
– Нет, мой мальчик, это я понимаю. Я не понимаю, почему они всё ещё представляют для нас опасность. Они отпустили твоего сына. Так почему не пять лет, а полгода?
– Я… – Вейдер судорожно стиснул в кулак свою уцелевшую руку. – Я испугался.
Промежуток тишины.
– Да, – трезвым тоном сказал Палпатин. – Это серьёзно.
-Это… – с трудом сказал Вейдер, – запах той силы… Огромной силы… Самой огромной, какую я только знал… В тысячу раз меня сильнее…
– Запах?
– Да, повелитель, – Вейдер сглотнул. – Из детства. Из юности. Из снов. Судьба.
И новая тишина.
– Да, – произнёс Палпатин на удивление мягко, – судьба – самая непреодолимая сила… Но кто же знал, что она состоит из миллионов враждебных тебе воль?
Вейдер вздрогнул и вскинул голову.
– Учитель?…
– Да-да, – ласково кивнул ему Палпатин. – Судьбу ошибочно считают за некий фатум, безличный ток жизни. Кто-то отрицает её, кто-то считает себя её творцом, а кто-то полагает, что она как Великая Сила: течёт и будет течь. Но у судьбы, мой мальчик, – его сухая ладонь накрыла плечо Вейдера, – миллиарды живых враждебных глаз. Те, кто не желал в мир нашего прихода. Те, кто делал всё, чтобы нас изменить. А когда изменить не удалось – и, поверь мой мальчик, таких, как мы, изменить невозможно – было положено нас искалечить и убить, убить нашими же собственными руками… Прости, но не затянул бы ты свой бой с Кеноби…
– Да.
– Вот видишь, – он легонько погладил его по плечу. – Ты всего лишь своими глазами увидел это, Вейдер. В мире накопилось слишком много добра. И в нём слишком яркий свет. А мы умираем. Ситхи умирают. Злые и недобрые. И миллиарды просветлённых день и ночь смотрят на нас, до тех пор, пока их взгляды и их воля не обретают овеществлённую плоть и не поворачивают нашу жизнь так, как им угодно. Этому почти невозможно противостоять. Но, – император с достоинством выпрямился, – я, старый ситх, а ныне тёмной силой своей Император большей части галактики, это умею. Я всю жизнь ломал чужую судьбу. Поверь, мой мальчик. Я много не сумел. Я допустил, чтобы твоя судьба тебя всё же настигла. Но ты не умер. И я тебе обещаю, – взгляд Палпатина стал жёстким, – ты будешь жить долго. Очень долго. И от взглядов миллиардов просветлённых я тебя сумею закрыть. А потом и привить иммунитет. Ты много не знаешь, – с сожалением покачал головой старый ситх. – Очень многого. Играешь со своей Силой… Вейдер, давай уговоримся. Пора становится взрослым. Империю мы завоевали. А теперь… Теперь стоит разобраться с прочим. Итак, ты хочешь сказать, что “полгода” – это твоё ощущение после погружения туда через связь с сыном?
– Да, учитель.
– Таким образом, никто тебе это не говорил, сам ты это не вычислял, а просто почувствовал неизмеримую тяжесть, которую опознал как то, что испытывал в молодости?
– Неизбежность, – кивнул Вейдер.
– И полгода – это твой расчёт своей собственной прочности.
– Да, повелитель.
– А моей?
– Но вы связаны со мною!
– А что, разве оттуда тебя твоими джедаями зацепило?… – через секунду Вейдера огрел яростный взгляд: – Говори: зацепило или нет, неуч проклятый?!
– Я не неуч…
– Ты безрассуден и неосторожен, – совершенно успокоившись, сказал Палпатин. Ответ на свой вопрос он получил в тоне ученика. – И всегда был безрассуден и неосторожен. Слишком горячая голова…
– Это у меня-то?
– Не у меня! Вейдер, – испытывающий взгляд императора вскрыл его до самых печёнок, – ты ведь хотел придти на помощь сыну. Зацепиться за него и помочь. Ещё до того, как понял, что ему ничто не угрожает.
– Я о вас вспомнил.
– О, – хмыкнул Палпатин. – Я тебя умоляю. Как это трогательно.
Вейдер покачал головой и стал смеяться – который раз за день.
– Повелитель…
– Что? – поинтересовался Палпатин.
– Послушайте…
– Я слушаю тебя очень внимательно, – с преувеличенной вежливостью откликнулся император. – Что ты хочешь мне сообщить?
– Я… я вас люблю, – выпалил Вейдер.
– Я сделаю запись твоих слов, – кивнул император. – И буду давать тебе прослушивать всякий раз, когда помутнение снова обрушится на твой роскошный шлем.
– Император!!!
– Ха-ха, – ответил император. – На случай, если у Амидалы ещё были дети.
– ???
– Ну, если она родила не двойню, а тройню, – пояснил Палпатин деловито. – Твои дети в последнее время размножаются, прости, как семейство грызунов-травоядных. Так что я жду всего…
– …когда я всё-таки задохнусь, – прерывистым от судорожных вдохов голосом сказал Тёмный лорд, – это будет ваша вина. Мне нельзя смеяться. Столько смеяться.
– Вдогонку за четыре года, – суховато сказал Палпатин. – А когда откашляешься, сообщи мне, деловито и подробно, что ты видел… Нет. Лучше покажи мне. А потом мы посмотрим, что нам с этим делать.
Дом-2.
Рядом с огромной газовой туманностью медленно дрейфовал корабль. Космос был тих. В космосе всегда тишина. Полная и окончательная. Те первые, кто прокладывал дорожки в Дальний космос, говорили, что теперь знают, как пахнет смерть. Она пахнет тишиной. И одиночеством. Более тотального одиночества, нежели здесь, не найти.
Корабль был домом для тех, кто жил на нём. По отношению к туманности он был пылинкой. По отношению к галактике его не было. По отношению к Вселенной он никогда не существовал. Как для человека не существует возникшего на микронную долю микромгновения сгустка положительного или отрицательного заряда в крошечном силовом поле, которое люди для простоты решили назвать атомом.
Космос завораживает только тех, кто сидит на планетах. Те, кто выходит в него, его не замечают. Привычка из разряда инстинктов самосохранения.
Человек отвернулся от широкого обзорного иллюминатора и слегка наклонил голову, приветствуя высокую рыжеволосую женщину в белом, которая быстрым шагом вошла в зал для совещаний. Сейчас они были в нём одни. Не считая охраны, которую она привела за собою. Человек усмехнулся про себя. Эту охрану он мог бы уничтожить за пять секунд. Не больше. И если она хотела показать своё недоверие к нему, то показала только страх.
– Вы не выполнили ваши условия сделки, – сказала Мон Мотма.
– А вы – ваши, – улыбнулся он, распрямляясь.
Рыжие обычно легко краснеют. Жёсткое лицо женщины перед ним даже не дрогнуло.
– Я сделала так, как вы мне рекомендовали, – отчеканила она. – И вместо обещанной вами феерической победы мы потерпели сокрушительное поражение. Я потеряла почти весь свой флот. Нам придётся начать всё почти заново. Срежиссированная вами авантюра обошлась нам настолько дорого…
– Бросьте, – насмешливо оборвал её человек.
Женщина едва заметно вздрогнула, а лицо её заледенело.
– Что?
-Бросьте, госпожа Мотма, – он нагловато ей улыбнулся. – Вы загнали только основной флот Альянса. Ваши собственные заначки остались неприкосновенны.
– На каком основании…
– Я торгую информацией, мадам. Моя профессия – знать всё и обо всём.
Мотма задумалась. Безо всяких способностей он видел, как женщина перед ним прикидывает, дать ли ему уйти или, не поворачиваясь к охране, движением руки отдать им приказ…
– Не рекомендую, мадам, – сказал он любезно. – Вам придётся искать других телохранителей. А при ваших потерях, сами знаете, сколь трудно найти и обучить новых людей…
Мотма поколебалась и расслабилась. Охрана за её спиной – тоже.
– Вы говорили, – сухо произнесла она, – что план со Скайуокером сработает.
– Мадам, я вынужден освежить вашу память, – насмешливо ответил он. – Я сказал: огромная вероятность того, что это сработает. Вы, люди, принимаете желаемое за действительное. Огромная вероятность – не стопроцентная. Пусть даже девяносто девять из ста. Всё равно. Есть риск, что сработает именно один процент. Он и сработал.
– Это говорите вы.
– А у вас есть какой-то иной источник информации об этом?
– В том-то и дело, – он в упор взглянула на него. – Я вынуждена вам верить, не задавая вопросов, откуда вы знаете то или иное. Вполне возможно, вы работаете на Империю…
Он вежливо засмеялся.
– Иначе я не понимаю, откуда у вас такие сведения о том, что творится там в высших эшелонах власти.
– Это от того, что вы ещё ни одного своего шпиона подсадить туда не смогли? – любезно предположил он. – И потому считаете, что любая другая агентурная сеть потерпит то же фиаско?
– Я ничего не считаю, – эту женщину было невозможно сбить или вывести из себя. – Я лишь хочу сказать, что мой кредит доверия к вам исчерпан.
– Следует ли понимать это, мадам, что в дальнейшем вы намерены обходиться без нашей помощи? – спросил он предупредительно.
Мотма заколебалась. Он стоял, усмехался про себя и ждал. Милая рыжая дама перед ним прекрасно знала, что вся информация, которую они ей поставляли, была неизменно достоверной. И ни из каких иных источников они взять её не могли. Провал у Эндора объяснялся не качеством информации. Он объяснялся всего лишь неточным психологическим расчётом.
Мадам сама загнала себя своим высокомерием в ловушку. Посмотрим, как выбираться будет.
– Нет, – ответила она, и он мысленно ей зааплодировал. Уязвлённая гордость, похоже, стояла у неё на втором месте после практической выгоды. – Так мои слова понимать не стоит. Я чрезвычайно ценю все те сведения, которые поставляет нам ваша организация, – она царственно кивнула. – И буду рада получать их вновь. Однако с этих пор я сама постараюсь рассчитывать наши ходы и комбинации. На основании вашей информации.
– Даже если наши ходы и комбинации будут предполагать использование наших профессионалов?
Мон Мотма сглотнула.
– Я никого пока не видела, кроме вас, – ответила она твёрдо. – Ни одного вашего профессионала. Из вашей организации мне известны только вы. И хотя в своё время вы довольно внятно объяснили мне, почему ваше объединение решило помочь именно Альянсу и обозначили нашу совместную выгоду, я всё же хочу вам заметить, что я никогда не могу быть уверена ни в мотивах ваших действий, ни в том, что вы в конечном счёте не используете и нас…
– Все используют друг друга, мадам, – отозвался он непринуждённо. – Это аксиома. И каждый считает, что в итоге именно он будет использовать всех прочих. То, что вы не видели ни одного из наших профессионалов, закономерно. Наши профессионалы и друг друга не знают.
– А вы знаете?
– Свою часть. Скажем так, свой сектор. Не более, – он вновь обнажил зубы в улыбке.
Мотма мельком подумала, что улыбается он как хищный зверь, который не дополучил куска мяса.
– Итак, вы здесь, чтобы предложить совместную операцию? – уточнила она.
– “Операция” – слишком конкретно, – ответил он ей. – Ряд совместных действий. Как всегда, информацию.
– Почему ваша организация борется против Империи?
– Мадам, почему боретесь против неё вы?
Мотма промолчала.
– Вот видите. В приличном обществе такие вопросы не задают, – усмехнулся он.
– И в чём именно заключается ваше предложение? – она решила проигнорировать замечание.
– Мы с вами говорили и раньше: погибнут эти двое – рухнет Империя. Такова на данный момент историческая реальность. Как ранее, так и сейчас я намерен действовать именно в этом направлении.
– Чем?
– Считаете, у нас исчерпан потенциал?
– Сын был идеален, – в её голос впервые просочилась глухая и бессильная ярость. – Но не сработал даже он.
– Мадам, у нас ещё остались рычаги.
Он сказал это так, что Мон Мотма резко и прямо взглянула ему в глаза. И в следующую секунду знала точно: этот человек не лжёт.
– Хо-ро-шо… – по слогам ответила она. – А что требуется от меня?
– От нас, – он улыбнулся. – Всё-таки кое в чём вы правы: ваши заначки не очень велики. Мы поможем вам нашей силой, чтобы создать не только видимость интенсивного действия, но и самое реальное действие. Но у этой силы должно быть личико Альянса, идёт?
– Вы так прячетесь? – спросила Мотма.
– О, мадам, не думайте, что сможете шантажировать или эксплуатировать нас. В нашей организации хорошо то, что мы всегда выполняем свои обещания и обязательства. Но если нас попытаются предать, всю нашу методику воздействия вы испытаете уже на себе. Так что бросьте. Мы помогаем вам бескорыстно, отнюдь не за деньги. Всего лишь потому, что наши цели временно совпадают. Вам надо устранить двух ситхов по вашим личным причинам, а нам – по нашим. Вот и всё. И давайте не будем мудрить. Поможем друг другу и разойдёмся. После их смерти вы о нас больше не услышите, мадам. Ну да думаю, вы и сами потом справитесь. Итак?
– Итак, насколько я поняла, мы – я и вы – в рамках движения Альянса за возрождение Республики начинаем готовить новый демарш против Империи.
– В общих чертах – да.
– А вы сами в это время…
– Мадам, – он очаровательно улыбнулся. – Это не должно вас беспокоить.
– О Скайуокере вы мне сказали.
– О Скайуокере, если мне не изменяет память, вы знали сами. Кажется, от Кеноби?
Она спокойно выдержала его взгляд.
– Чем меньше народу знает, тем лучше, – прагматично произнёс он, заключая. – А теперь, мадам, если по основному пункту мы с вами достигли взаимопонимания, то не переключиться ли нам на обсуждение конкретных пунктов?
Станция уничтожения. Камера.
Вейдер вошёл в камеру, в броне чёрной одежды, как рука в перчатке. Возможно, Акбару это показалось из-за того, что Тёмный лорд держался прямо. Очень прямо. И, хотя за линзами было не видно глаз, мон каламари показалось, что взгляд их очень сух и очень официален.
Или очень напряжён.
За пять минут до прихода в камере стал стремительно сохнуть воздух. Хотя первоначально его влажность, к удивлению Акбара, дошла до привычной ему нормы.
Когда дверь отъехала вбок и главнокомандующий имперских вооружённых сил вошёл, почти не пригнувшись, в проём, Акбар встал.
Иное поведение было глупо. Он сам сдал ему флот. Хотя капитуляцию вместо лорда Вейдера принял адмирал Пиетт.
– Можете сесть, адмирал, – гулко прозвучал голос. Дверь за спиной Тёмного лорда закрылась. Акбар мог бы поклясться, что сама собой.
– Адмирал? – мон каламари старался сохранять спокойствие перед чёрной фигурой. Почему-то у него это не получалось. Хотя по природе своей расы он был очень хладнокровным существом.
– Адмирал Акбар, – сухо подтвердил Вейдер. – Командующий флота, который принадлежал террористической организации. Возможно, теперь этой организации мы присвоим статус вражеского объединения. Сядьте.
Акбар счёл нужным подчиниться. К тому же ему самому стало трудно так долго стоять на ногах в отвратительно сухой атмосфере, которая усугублялась небольшим размером камеры и присутствием слишком большого человека рядом.
Человек этот тоже сел.
– Вам вернут стандартный режим после моего ухода, – сообщил он равнодушно. – Мне он вреден.
Человек перед ним был не столько опасен, сколько безразличен. Худший вид опасности.
– Адмирал, – он сухо ронял слова, – я не назову вас изменником. Вы ничему не изменяли, потому что ничему не присягали. Империи. Надеюсь, вы поняли, что я об этом.
Акбар кивнул, вспомнив о необходимости копировать человеческие жесты. Сквозь линзы в него упёрся взгляд, короткий, и у мон каламари возникла полная убеждённость, что лорд Вейдер не нуждается в его жестах.
– Однако вы служили врагам Империи. Что меня не удивляет, потому что вся ваша планета – наш враг.
– Мы не просили вас брать нас под свой контроль, – довольно тихо и после аналога человеческого прокашливания, ответил Акбар. Его жаберные щели рефлекторно открылись и закрылись. Но и робости в его голосе не наблюдалось. На Вейдера, медленно повернувшись в глазницах под определённым углом, смотрели сейчас оба глаза.
– Я помню, – ответил главнокомандующий имперских вооружённых сил столь же сухо. – Вы собирались контролировать сами себя.
– У нас это раньше неплохо получалось.
Взгляд через линзы снова упёрся в него.
– Безусловно, – ответил Вейдер. – И не только себя.
Акбар почувствовал, что ему следует контролировать движение глаз. Они неудержимо проворачивались назад. Равно как следует сдерживать прочие мелкие движения, которые позволяли сведущему человеку – а человек перед ним был весьма сведущ – понять его эмоциональное состояние.
Через секунду он понял, что это бессмысленно. Человек перед ним и так всё слышал.
– Весь ваш исконный сектор, – подтвердил его ощущения лорд Вейдер. Он отвечал на ощущения, как на слова.
– Сектор был именно наш, – с трудом заставляя себя говорить, ответил Акбар.
– Я не собираюсь пускаться в демагогию, – резко ответил Вейдер. – Это хлеб наших дипломатов. Я не буду у них его отбирать. И не собираюсь тыкать вас в вещи, элементарные для всех нас. Ваш мир усилился. Вы совершенно неизбежно расширили свою зону влияния. Сырьё, средства. Лучший флот в секторе. Лучшие навыки использования этого флота. Экспансия была естественной. Я всего лишь хочу внести ясность, адмирал. Я разговариваю с вами не как представитель тёмных сил Империи, которая душит свободу – с представителем того движения, которое борется за неё. Я говорю как военный, имеющий высший чин в наиболее крупном сейчас государственном объединении с военным другого объединения, менее крупного, но построенного на точно тех же принципах, что и Империя. Ваша зона. Зона ботанов. Кореллианская зона. И так далее. Общегалактическая Империя наталкивалась в своей экспансии на империи секторального типа. Которые назывались зонами экспансии. Зонами колонизации. Другими приличными для республиканского прошлого именами. Но сейчас, надеюсь, мы переберёмся с этого птичьего языка на язык нормальный. И будем говорить о реальном положении дел, адмирал.
Тот пошевелил плавниками. Отрицать не представлялось ему нужным. Все прекрасно знали о том, что говорил сейчас человек перед ним. Все мон каламари, во всяком случае. Как и не было секретом это всё для рас-владельцев тех или иных секторов. Рас и народов.
Акбар привык к тому, что Вейдер назвал птичьим языком. Вне своего мира он говорил на нём всю жизнь. И полагал удобным пользоваться им. Ибо все и всё знали. Знали то, что скрыто за обозначением из слов. Пожалуй, человек перед ним не собирался ничего обозначать.
– Что мне сказать, милорд, – пожал плавниками Акбар, машинальным и заученным жестом по привычке передразнивая движения людей, – вы правы. Вопрос не в ксенофобии, а в зонах влияний, – он непроизвольно копировал сухую манеру речи Тёмного лорда. – Вы пришли в нашу зону влияния, где вас никто не ждал. И куда Республика не смела сунуть носа. Мы посчитали, что можем дать вам отпор. Предатели-куаррены решили, что с помощью вас они смогут занять место, на которое их раса раньше не смела претендовать никогда.
– Плебеи захотели занять место патрициев, – почти любезно подсказал Тёмный лорд.
– Да, если вам угодно, – почти столь же любезно ответил Акбар. Избавленный от необходимой в последние годы шелухи притворства, он почувствовал себя донельзя свободным. И был почти благодарен человеку, который дал ему эту возможность. А Вейдер наблюдал за тем, как перед ним появляется истинный мон каламари: военачальник, аристократ, представитель правящей расы, которая благодаря своим способностям заняла соответствующее место в мире. Главенствующее. На самой вершине. И оттуда жёстким плавником наводила порядок в своём мире…
Пока не пришла Империя.
Теперь двое в этой камере рангом и статусом стали равны друг другу. И понимали сейчас друг друга лучше, чем кто-либо другой.
Акбар приосанился и почти любезно скосил глаза на человека.
– Мы воевали, и нас предали, – ответил он чётко. – Но мы не проиграли, милорд. Пока не проиграли. И, поверьте, мы только что были на шаг от победы.
– В таких сражениях каждую из сторон от победы отделяет один шаг, – ответил Вейдер. – Как и от поражения. Всё дело в то, кто первый и куда шагнёт.
– Признаю, – сказал Акбар. – Признаю то, что наше положение было гораздо мене выгодно, чем ваше.
– Но?
– Я не говорил: “но”, – ответил Акбар и в очередной раз понял, что Вейдеру всё равно, чувствует он или говорит вслух.
– Но ваша союзница уверила вас в том, что есть фактор, который уравняет шансы, – сказал Вейдер. – А может, и повернёт победу в вашу сторону.
Мон каламари не было нужды лгать, молчать или говорить. На точно поставленные перед собеседником вопросы Вейдер всегда знал ответ, который даёт собеседник.
– Так оно и было, – тяжело заключил Вейдер.
– Госпожа Мотма не посвятила меня, в то, что это за фактор, – ответил Акбар. – Она лишь уверила меня, что он действительно есть. Но, как она сказала, в целях наибольшей эффективности воздействия лучше, чтобы о нём не знал практически никто. Она только настоятельно просила не отводить флот до самой последней возможности. Это предопределило наше поражение, – на этот раз тон его был непритворно сух. – Если б мы отошли раньше, я спас бы его.
– Возможно, – произнёс лорд Вейдер. – А возможно, и нет. Не будем вдаваться в детали.
Он неожиданно встал, распахнул дверь и шагнул за неё. Вернулся столь же стремительно, и воздух в камере стал постепенно влажнеть.
– Уравняем наши ощущения, – сказал Тёмный лорд, садясь на место и закрывая дверь. – Мне вредна излишняя влажность, вам – излишняя сухость. В среднем режиме, думаю, нам обоим будет почти сносно.
Акбара теперь это совершено не удивило. Они нашли интонацию разговора. Они поняли друг друга. Оба они были из одной породы. Уважение к врагу, если враг этого достоин, более органично, чем попытка казаться равным с тем, кого ты презираешь.
Тем не менее, он почти с облегчением расправил жаберные щели. Перестал задыхаться. И тут же почувствовал, что понял человека перед ним ещё лучше.
Вейдер слегка откинулся назад, опираясь о стену и следил за его состоянием. Убедившись, что оно стало почти стабильным, продолжил:
– Куаррены сдали Империи Мон Кал, надеясь на перемену своего положения. При вас они неизбежно занимали второе и отнюдь не почётное место. Оно было выше, чем место народов других планет, которые вы контролировали. Но это их не утешало. Жить на планете-владычице и быть расой второго сорта без надежды на изменение своего статуса – не самая лучшая перспектива.
– Хорошие работники, – ответил Акбар. – Торгаши и добытчики. У них есть интеллект. Но не тот, который нужен для того, чтобы воевать и управлять. Именно что одновременно.
Акбар мог поклясться, что тёмный лорд улыбнулся под маской.
– Я прекрасно понимаю вас, адмирал. Итак, куаррены сдали планету Империи. После этого захват остального сектора был вопросом времени. А правящая раса, которая продолжала оказывать нам сопротивление и, невзирая ни на что, продолжает оказывать и по сей день – в Империи получила статус врага. И обращались с ней соответственно. Я хочу узнать только одно: попасть к Таркину было вашей личной идеей? Планом? Или это получилось само собой?
– Милорд, – ответил Акбар с достоинством, – вам, как командующему флотом, следует знать, что плох тот военачальник, у которого события идут сами собой. А я принадлежу к роду, который дал Мон Кал множество политиков и военных деятелей.
– Я знаю.
– И я до прихода Империи занимал в своём мире не последнее место.
– Это я знаю тоже.
Ноздри мон каламари расширились, а глаза почти вылезли из своих кожистых футляров и казались теперь двумя сверкающими камнями. Акбар был горд.
– Вы можете вернуть своей расе прежний статус, – сказал Вейдер.
– Это ваше предложение?
Человек перед ним понял.
– Через меня – императора.
– Вернуть путём предательства?
– Предательства – кого?
Акбар повращал глазами. Теперь понял он.
– Что вы хотите сказать мне, милорд?
– Предать вы, адмирал, можете только свою расу. Насколько я знаю, мон каламари присягают только мон каламари. Вы точно так же не давали клятву верности Альянсу, как до того не дали её Империи. Вы использовали Альянс как возможность вернуть прежний статус своему региону. В вас, адмирал, я вижу сочетание лучших черт вашего рода, – человек перед ним не умел льстить. Он констатировал факт. – Военного предводителя и политика. Вы смогли пересилить свою гордость, а о гордости мон каламари я осведомлён, поверьте. Вы сознательно приняли на себя унизительную роль полуденщика при Таркине, который любил использовать всё то хорошее, что попадалось ему под руку. Ваш талант стратега был очевиден. Таркин принимал участие в захвате вашего сектора. Он взял из добычи лучшее, что смог. То, что, как он счёл, ему принадлежало. Высокомерие, между прочим, очень засоряет мозги. Недооценка рас приводит к катастрофическим результатам. У Таркина, при всех его способностях и уме, было немало подобных недостатков. Это его и погубило.
