Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 50 страниц)
Мотма рассмеялась. Борск профырчал что-то не очень приятное. Телохранители расслабились.
-Так, – сказал Борск. – А теперь, раз ты, похоже, передумала засовывать меня в камеру, как шпиона императора – может, расскажешь, где ты откопала джедаев?
…В три часа пополуночи в информационную систему главной библиотеки планеты Эду было введено сообщение о том, что директор библиотеки Ноб Сати берёт своей волей не отгулянный ею за пятнадцать лет отпуск. Начало срока отпуска совпадает со временем введения сообщения в информационную систему. 3:01 am. На время её отсутствия все полномочия принимает на себя её заместитель.
Картина одиннадцатая. Триптих.
Форсьюзеры, политики и дети форсьюзеров.
За миг, как обрушится свод.
Створка первая.
Форсьюзеры.
Вейдер и Палпатин.
Император вздрогнул и прервался на полуслове. Вейдер, который только что был несом потоком личных воспоминаний и эмоций, вынырнул из него. Отрезал нить. Прервал поток.
Два человека смотрят друг на друга. Два ситха. Напряжённо слушают эфир.
-Мальчишек замели, – сказал император фразу, невероятную в его устах. Но сказал столь по-домашнему. Тяжёлая вещь, которую предвидел. Которая необходима. И всё равно тяжела.
-Да, – кивнул Вейдер. – Я чувствую.
Они оба сидели молча и слушали. Достаточно долго. Около получаса. Затем вновь обменялись взглядами.
-Что ж, – сказал император невесело. – Всё идёт по плану. Будем держать руку на пульсе мира и действовать дальше.
Вейдер не стал говорить повелителю, что так было задумано и необходимо. Император не нуждался в утешениях. То, что он решал, он выполнял непременно. Поскольку все его решения были результатом долгих размышлений, комбинаций и планов. А на усталость каждый имел право. И на горечь.
Ты можешь рыдать и ругаться, но ты обязан пройти дистанцию. Так говорили они своим ученикам. Которые выросли и стали воевать – тоже.
Ни Вейдер, ни император не питали иллюзий относительно того, закончится ли когда-нибудь эта война. Они были на ней всю жизнь. Они на ней жили. Впрочем, Тёмный лорд подозревал, что император имеет на этот счёт мнение, отличное от его. Глубоко спрятанное, потаённое. Никому не открытое. И тем не менее, основанное на безупречных логических расчётах.
У императора всегда было что вытащить из широкого рукава хламиды. Вейдер верил в своего учителя.
-Итак, – сказал Палпатин, прищурясь, – Мотма и компания. Мотма сейчас, безусловно, повернёт в свою сторону и полетит к своей компании. Таким образом мы на неё выйдем.
-На Бейла?
-Бейл тоже загадочная личность, – сказал император. – Он отнюдь не слаб. Но я пока что не знаю, связан ли он с нашим фактором икс, а если связан – то как. Подождём. Найти логово Бейла – одна десятая проблемы. Необходимо, чтобы нас кто-то вывел на энфэшников. Скажем, на тех личностей, с которыми общалась Мотма.
-А если с ними общается и Бейл, то обязательно с теми же?
-Мысль, – одобрительно кивнул император. – А я старею. Действительно, почему я счёл, что если это – энфэ – то они должны быть едины и монолитны? Если это они, группа, то в любой группе всегда образовываются свои подгруппы. Хорошо. Очень хорошо. Итак. Мотма приводит нас к Бейлу. Мы изучаем, с кем связан Бейл, и с кем ещё может связаться Мотма.
-Борск.
-Тоже фактор икс. Ботанчик, похоже, не в восторге от таких контактов своей подруги. И вообще ботаны вечно работают на себя. И вообще, – в глазах императора блеснуло веселье, – ботаны вечно были, есть и будут очень низкого мнения об умственных способностях людей. И вообще не-ботанов. Я думаю, он привязан к Мотме и ценит её ум, но вечно делает скидку, что эта алиенка, как любые другие алиены, просто не обладает, бедняжка, профессиональными навыками политического делания. Каковыми обладает любой нормальный ботан. Их переплетения клановых интересов вызвало в своё время к жизни такое переплетение войн, агрессивной дипломатии, подлых приёмчиков, а в конечном счёте выработало такой навык бескровного утопления своего противника в ванной, что прочим и не снилось. Любой ботан впитывает с молоком матери способность к шпионажу, подставам, ложным союзам и мурлыкающей сдаче своего бывшего союзника своему бывшему врагу. То есть способность к большой политике, – император хмыкнул. – Пока империя только набирала силу, я совершенно сознательно задвинул ботанов в тёмный угол. Сильные противники. Только на них мне не хватало отвлекаться. Ну, а теперь…
-Ботаны и мон-каламари? – скептически хмыкнул Вейдер. – Они друг друга не съедят?
-Хищные пираньи – кошек? Не думаю. Впрочем, я им и не позволю, – ответил император. – Сила есть сила, и использовать её надо по назначению. Борск работает на себя. Это безусловно. Безусловно и то, что он в бешенстве от союза своей боевой подруги с неизвестно кем. Ему так же мало понравится то, что его использовали столько времени в непонятном ему союзе ради неизвестной ему цели. Конечно, он не впадёт от этого в прострацию. У всех ботанов органический навык спокойно воспринимать невыгодные для себя ситуации и в конечном счёте поворачивать их к выгоде для себя. Но сейчас он Мотме не союзник. Вопрос, понимает ли это Мотма.
-Тоже не дура.
-Дура, – император улыбнулся. – Все, кто вырос при Республике-Империи – все дураки. Человекоцентризм процветал как там, так и здесь. Я его лишь узаконил и обозначил. В Республике алиенов воспринимали точно так же. Как цивилизованный – но всё-таки зоопарк.
-Какой у нас умный император.
-А ты не ёрничай, – ответил Палпатин. – Я всего лишь не отношусь ни к какой расе вообще. Для меня люди – те же алиены. Если они не одарённые. И своим для меня будет одарённый мон-каламари или забрак. Другой ракурс. Для тебя, между прочим, тоже.
-Спасибо, что напомнили.
-А вдруг забыл?.. Ладно. Итак, Мотма и компания.
-“Дом-два”, обозначим условно.
-Хорошо. Это направление назовём “Дом-два”. Мотма, Борск, Бейл, их контакты и связи. В плане информации мы сидим и ждём информации. Задействуем наших хороших контактёров, чтобы не отвлекаться самим. Информационный поток – не такая сложная вещь, как… – император поморщился.
-Ну да, – кивнул Вейдер. – А в плане действий мы делаем вид, что ждём “Дом” около Корусканта и очень расстраиваемся, что он так и не прилетел.
-Не просто расстраиваемся. Мы в ярости. Ты в ярости. Мы начинаем искать проклятых повстанцев, которые нас обманули и захватили наших шпионов, у которых они могут вытащить из головы информацию…
-Ну нет!
-Что – нет? – глаза Палпатина смеялись.
-Мне надоело летать по галактике и изображать ужас, летящий на крыльях ночи! Я и так уже всех напугал.
-Таков твой имидж, друг мой.
-Убью.
-Кого?
-Кто мне этот имидж придумал.
-Я его придумал.
-Вот вас и убью, – Вейдер засмеялся. – Ну и Оби-Вана, который был автором идеи данного дизайна…
Они снова переглянулись.
-Нда, – сказал император. – Погоди, с Оби-Ваном чуть позже. Доведём до конца одну линию. Итак. Перепоручаем информационную линию молодым ситхам. Будут работать посменно. В нужный момент подключимся мы. Линия действий относительно “Дома-два”, по моей мысли, такова: ты в полной боевой готовности, вместе со службой безопасности, ждёшь выход корабля из гиперпространства. Корабль не выходит…
-Лорд Вейдер делает вид, что он совершенно спокоен, – хмыкнул Вейдер, – от чего всем тут же становится очень не по себе.
-Верно. Далее ты как можно большее время, уже на Корусканте, продолжаешь делать вид, что ты совершенно спокоен.
-При этом готовлю к выступлению Эскадрон смерти-два, – насмешливо добавил Тёмный лорд.
-О да. Ты просто не представляешь, мой мальчик, какой выгодный имидж ты себе создал. Эдакий не всегда уравновешенный ситх, воин, но воин тёмный, с глубоким комплексом “я здесь самый главный, а кто не согласен, тот труп”. Иногда не слишком умный… – император неожиданно ехидно хихикнул.
-Если бы иногда, – подмигнул ему человек. – А то ведь было бы очень сложно объяснить, какого ситха ситх служит неодарённому, а тот его контролирует. А так всё ясно. Эмоциональный, не очень уравновешенный, не всегда умный, гордый индивид с форсой – в руках очень умного политика…
Они усмехнулись одновременно.
-Как ты думаешь, – озабоченно спросил Палпатин, – насколько я себя выдал?
-Не очень, – Вейдер улыбнулся. – Меня Йсанне вытащила тотчас своим сообщением. Знаете ли, когда получаешь “Император сошёл с ума, просьба срочно прибыть на Корускант”, как-то забываешь о том, что раньше было. Конечно, я добирался три дня. И конечно, я не всегда мог вас контролировать. Но… – он подумал. – Знают всё же немногие. Йсанне постаралась. Ситхи постарались. Информация, конечно, просочилась, но… она нам не слишком помешает.
-Конкретных записей и примеров нет?
-Нет.
-Тогда всё нормально, – Палпатин вздохнул. – Всё-таки Армонд Исард дело своё знал. Как теперь его дочка. Все возможные подозрения, которые могли бы возникнуть насчёт меня, в то или иное время контрразведка готовила и запуска в народ в виде слухов. В том числе, что император на самом деле – ситх, живёт триста лет и питается тёмной энергией убитых джедаев, – глядя на скептичное лицо Вейдера, император тихо усмехнулся. – Армонд всегда был очень профессионален. Он грамотно наращивал любой клубок слухов до такой степени неправдоподобия, когда любое здравомыслящее существо только бы посмеялось над ними, как над очередной выдумкой жёлтой прессы. И насчёт тебя много чего было. Ну, ты сам знаешь.
Тёмный лорд кивнул. Задумчиво.
-Верно, – он сплёл и расплёл пальцы. – Но вы сами понимаете, чего я опасался. Всё-таки ближайшее окружение всё это не могло не видеть.
-Вот и произошла проверка на лояльность, – кивнул император. – Второй раз такой проверки не пожелаю, это очень опасно. Тем более утечка всё равно была. Теперь Йсанне с этим работает. Тоже наращивает череду слухов. Например, что я полетел на Звезду смерти только с одной целью: уловить там в сети Тьмы единственного оставшегося в живых джедая.
-Что вообще-то правда.
-Ну да. И я о том же.
Вейдер хмыкнул, глядя в ехидное лицо учителя.
-Прелестная конфигурация, – сказал Палпатин. – Мои истинные мотивы поясняются всему народу. Только с умолчанием о моём тогдашнем психическом состоянии. Проще надо быть, Анакин, проще.
-Да уж совсем простым.
Палпатин вздохнул и нахмурился.
-Что ж, будем надеяться на то, что последствия этих трёх месяцев будут не слишком серьёзны. И мы в случае чего сможем обратить их в свою же пользу.
-Как ботаны.
-Я всегда приветствовал опыт умных существ. Так…
-Мы закончили на том, что я хожу по Корусканту и делаю вид, что совершенно спокоен. И собираю эскадрон смерти номер два.
-Правильно. Вот этим ты официально и станешь заниматься, пока мы с тобой, как два паука, будем собирать и классифицировать информацию. А эскадрон всегда понадобится. Всегда есть те, по кому стоит ударить. А сейчас ещё пойдёт информация о том, что проклятые ребелы чуть не взорвали вторую станцию. После этого найдётся очень много добровольцев, которым захочется пощупать рёбра Альянсу в их логове… Да, Вейдер. Я давно хотел сказать. Ты заметил, что мы все перешли на ребельскую расшифровку аббревиатуры ЗС?
-Конечно, – кивнул Тёмный лорд. – Я помню, Таркин по этому поводу сильно иронизировал. Звёздная станция превратилась в Звезду смерти. Но он не возражал.
-Я тоже, – Палпатин вздохнул. – Закончили с линией “Дома”. Теперь. Твои дети.
-Да, – сказал Тёмный лорд. – Иногда я к ним боюсь приближаться. Всё жду, что меня снова скрутит. Эти иррациональные вспышки… – лицо его стало злым и резким. – Ненавижу.
-Всё это укладывается в следующую линию, – аккуратно сказал император. – Назовём её линией влияния энфэ на нашу жизнь.
Они переглянулись.
-Давай, Вейдер, – сказал Палпатин. – Сам перечисляй. Я послушаю.
Его губы сложились в сардоническую ухмылку. Императору было больно.
-Моё рождение на Татуине, – холодно и зло сказал Вейдер. – Приезд джедаев, совпавший с приездом вашего ученика. Атака вашего ученика джедаев на Набу. Глупая смерть Куай-Гона и Сайрина. Смерть моей матери. Моя психанутая привязанность к жене. Моя психанутая привязанность к детям. То, как у меня дрогнула рука на… Впрочем, главное – Оби-Ван. Йода и Оби-Ван…
Он замолчал. Два ладони сжали друг друга.
-Потом то, что я вынужден был тебя к себе привязать, – спокойно сказал император. – Наши конфликты на этой почве. Твоя гордость и твоя усталость от такой жизни. Потом одновременно Таркин взорвал Альдераан, а ты нашёл сына. Государство попало в тяжёлое положение, а два его правителя выясняли отношения между собой. Мы стали почти врагами. Да, именно твоя психанутая привязанность к сыну. Ты четыре года на него одного смотрел. И больше ни о чём не думал. Если бы старый дедушка на себе эксперимент не поставил и не съехал с катушек, то, кто знает, может, ты бы меня убил. И сам умер. Приём не очень честный: я бил на ужас и жалость. Но коль скоро больше ничего не работало… Сформулируешь основные параметры столь разных случаев?
-Да, – ответил Тёмный лорд. – Полная или частичная невменяемость до того рассудительных и вменяемых людей. Например, Альдераан. Таркин карьерист, но не дурак. Он мог бы очень многое сделать. Но взорвать планету – слишком большой риск. Даже если бы он выставил себя исполнителем. Я, как идиот, прозевавший этот выстрел. Я, который обнаружил в одном из пилотов Альянса сына, из-за чего позволил ему взорвать станцию со всеми людьми. Я двадцать пять лет назад. В самый необходимый момент, когда надо было быть хладнокровным, когда вы нуждались в моей трезвой голове, руке и помощи – психующий из-за снов, в которых умирает моя жена. Я с трудом тогда думал о другом, и вообще соображал, что делаю. Вы помните.
-Помню.
-Из-за этого невероятного состояния меня и сумел почти прикончить Оби-Ван. А, ну да. Ещё в копилку. То, как он меня сумел почти прикончить. С какой стороны не посмотришь – всё идиотизм. А главным идиотизмом является Бен, который пошёл меня убивать.
-Да!
Они вновь переглянулись.
-А ещё то, что заметила умница Мара, – сказал Вейдер. – Вы знаете, я действительно любил жену. По-настоящему. Глубоко и всерьёз. Я думаю, наш союз не разорвали бы империя или республика. Мы бы всё преодолели. Её маска демократки была то же, что моя маска джедая. Но она умерла. И любовь как будто выключилась.
Он снова замолчал. Не отвернулся. Только сильней сжал кулаки.
-Интересно, – нейтральным тоном сказал император, – сколько нас, инвалидов этой войны? Звёздных войн…
Замолчал, нахмурился. Будто тень пролетела. Нахмурился ещё больше. Покачал головой.
-А потом любовь снова словно включилась. Когда я узнал о детях, – сказал Вейдер, будто не было паузы и императорских слов. – Но как только что-то пошло не так, как только давления этой привязанности на меня не хватило для того, чтобы я вас смог уничтожить – всё выключилось вновь. А сейчас… сейчас началось иное. Я смотрю на этого мальчишку. Изумляюсь ему. Привыкаю к мысли, что у меня взрослый сын. С любопытством говорю с ним. Постепенно лучше узнаю в разговорах. У меня возникает симпатия и ощущение родства. Но так и должно было быть. Постепенно и осторожно. А не эта мгновенная истерическая замкнутость на сыне. Такое ощущение, император, что только вы неподвластны воздействиям такого рода.
Палпатин глубоко задумался.
-Вообще-то меня действительно толкали к безумию, – сказал он неуверенно.
-Но вы приняли решение сами, причём это подталкивание использовали, как ботан, в собственных целях.
-Спасибо за комплимент.
-Пожалуйста, – улыбнулся Вейдер.
Палпатин какое-то время помолчал.
-Возможно, я слишком стар, скептичен и слишком мало податлив на влияние, – сказал, наконец, он. – Я сам виртуоз-манипулятор, так что любую манипуляцию интуитивно чую. Но не стоит считать мою неподатливость аксиомой. Может быть, они только того и ждут. Когда я решу, что меня им не подчинить. Так что ты меня контролируй.
-Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, – отрапортовал Тёмный лорд. – Есть следить за вами денно и нощно… Вообще-то я это и делал. Когда вы с ума сошли.
-Значит, есть опыт, – кивнул Палпатин. – Ну что же. Каков вывод из вышесказанного. Параллельно с тем, что мы ожидаем информацию об энфэ из внешнего источника, мы тщательно отслеживаем любое влияние энфэ внутри себя. Предупреждён – значит вооружён, основные параметры такого воздействия мы знаем.
-Это когда кого-то заносит.
-Грубо, но верно. Будем следить затем, чтобы не заносило. А если это всё-таки случится, то сам человек, зная, что с ним происходит, в состоянии повлиять на этот процесс. Да, Вейдер. Надеюсь, мы разобрались в своих отношениях и всё сказали друг другу?
-Да.
-Вейдер.
-Я понимаю смысл и важность вопроса. Да.
-Ладно.
-Повелитель.
-Да?
-Я тоже хотел спросить. То, что меня так мотало в эти дни. После того, как вы пришли в себя. Это – что?
-Это называется – отходняк, – ответил император. Зыркнул на него насмешливыми глазами. – Всего-то.
-А, – ответил Вейдер. – Я тоже так думал. Но всё-таки решил удостовериться. Видней со стороны.
-Удостоверился?
-Да.
-Что ж, неплохо. Так и будем друг за другом наблюдать. Согласен?
-На все сто.
-Хорошо. Но это одна сторона дела. Есть вторая. Нам надо исследовать влияние энфэ в твоих детях. И в их окружении. Пошагово. По всей жизни.
Палапатин испытывающе посмотрел на Тёмного лорда. Но Вейдер лишь кивнул. Потом осознал взгляд и прибавил к кивку усмешку.
-Верная мысль, – сказал он. – Я беру на себя Люка. Вы – Лею.
-Идёт, – согласился император. – Тем более так мы выходим и на Бейла с Мотмой, и на Бена…
Они в который раз обменялись взглядами.
-Всё-таки вытаскиваем сначала Бена, – сказал Вейдер. – У меня с ним наиболее крепкая привязка любви-ненависти. Ну и… он больше знает. Простите, – он неожиданно сжал губы. – Я знаю, вы хотели бы увидеть другого…
-Куая я бы хотел увидеть! – неожиданно взвился император. – У этого безвременно заколотого рыцаря и одного из самых умных людей в голове было такое! А Кемер его убил, – Палпатин зло засмеялся. – Вот вам ещё – энфэ в проявлении худшего из маразма. Кемер знал, что этот рыцарь мне нужен. Кемер знал, что этот человек мне нужен живым. Ты даже не представляешь Вейдер, как меня тогда ломало.
-Но не сломало, – ответил Тёмный лорд. – В том и дело. Вы единственный из нас, который на протяжении всех лет оказался способен держать себя в руках. Не смотря ни на что. Вы очень сильный.
-Я должен, – ответил Палпатин. – Я должен быть сильным. За меня никто им не будет. Ты сам, когда попал в ситуацию, когда остался единственным старшим, тот час же сумел взять себя в руки. Разработать план, выдержать психологическое давление – и всё осуществить. Необходимость – лучший стимул. Единственный.
Он снова вздохнул.
-Да, я хотел бы увидеть Кемера, – сказал он. – Или Куая. Но то, что я хочу как человек, не имеет никакого значения. Потому что если я пойду на поводу у своего хотения, то мы никого не вытащим вообще. И загубим всё дело. Бен – оптимальный вариант. Тем более мы уже начали процедуру.
-Думаете, сумеем довести до конца?
-Не думай, делай, – хмыкнул Палпатин.– Тебя, что, мало учил Йода?
Оби-Ван. Переход.
В этом воздухе оказалось невозможным дышать. В это воздухе. Под этим голубеньким небом. Рядом с этой зеленью, у которой был выписан каждый листочек. Вплоть до прожилок.
Галлюцинация.
Он помнил, что его взгляд был зафиксирован на этом шедевре рисовального искусства. Прорисовано всё. Старательной рукой умелого рисовальщика. Такое не жило.
Он помнит, как подобрался. Как перед прыжком. Или перед обороной. Руки защищают все жизненно важные точки на теле. Ноги подогнуты так, что в следующее миг готовы к движению, к обороне и той же защите.
Не расслабляться.
Следующим вдохом выяснилось, что здесь невозможно дышать. Воздух был как настоящий. Именно как. Сладковатой приторной патокой вплавлялся в ждущие вздоха лёгкие, залеплял их, убивал, убивал…
Нарисованный мир. Настоящий до жути. Именно жуть он испытал. Вскинул голову, оторвав взгляд от листа: ровный ряд идеального сада. Листик к листу, яблоки золотисто-красные, одноконфигуративные, для правдоподобия разные по величине, спелости и распределению алого и золотого. За рядами сада – даль. Великолепно переданная перспектива. Перекат зелёной равнины, за ней роща, потом снова равнина, уходящая в горизонт. Правильное чередование оттенков и красок по мере удаления от наблюдателя. Только немного прокололись с дымкой. Или решили, что дымка при ясном полдне не к чему. Поэтом, как бы далеко ни отстояли от него нарисованные элементы пейзажа, он всё так же чётко видел каждую травинку, каждый цветок, каждый лист. Великолепно прописанные стволы деревьев и пыль на дороге.
И надо всем этим сияющей синей крышкой раскинулся небесный свод. Прихлопнул.
Руки впились в грунт. Грунт был как настоящий. Похож на тот, стерильный, который порой привозят для оранжерей. Чёрная земля. Ни слишком сухая, ни слишком влажная. Не жирная. Не оставляла следов на пальцах. Тщательно выверенным процентом чернозёма и глинозёма она создавала ощущение реальности и легко отходила от пальцев.
Руки протянулись к стволу. Он был, как новый…
Мир, не отличимый от настоящего. Воистину настоящий. Не подверженный энтропии. Рисунок, тщательно выписанный на трёхмерной доске. Было так просто. Закрыть глаза. Вдохнуть сладковатый искусственный воздух. За один вздох преобразоваться внутри. Принять. И открыть глаза – уже мёртвым. Прекрасно вписанным в окружающий внешний мир. Стать счастливой декорацией посреди других счастливых декораций. Навсегда.
Больно будет только в первое мгновенье. Затем станет хорошо.
Его вывернуло наизнанку. Прежде, чем он успел что-то сделать, решить, понять. Толкнуло под рёбра – и вот его уже неудержимо рвёт прямо на изумрудную зелень декоративной травы, на экологически стерилизованную землю.
Нечем. Он думал, что нечем. Но изнутри чёрной волной ядовитой желчи хлынуло – опустошило – отпустило. Снова хлынуло. Едкий вкус во рту и саднящее, как от проката жести, горло. И снова и снова. Прямо на декорации. На совершенный рисунок реальности. Оскорбляя подстриженную под газонный уровень траву. На землю…
Вселенная вокруг издала вопль. Вселенная возмутилась. Проклятая несовершенная тварь осмелилась осквернить…
Мир заколебался, поплыл, почернел и рухнул. Он сжался до уровня сожженного бумажного листка. И тут его вывернуло в последний раз. И дёрнуло – внутренностями вон – в другую сторону мира.
…капало время. Хронометр: раз-раз. Мигает лампочка света. Хронометр: раз-раз. Гудение приборов. Цифровое табло, отмеривающее секунды. Красный туман в глазах. По телу прошлась косторубка. Внутри целого ничего нет. Жидкая взвесь. Хронометр: раз-раз. Дикий, разрывающий внутренности, напавший на него кашель. Серая гладкая поверхность потолка. Доходящая до агональных ощущений боль, дурнота, перекорёженность мира. Хронометр мигает мёртвым зелёным глазом. Насмехается. Ждёт. Ждёт смерти. Фиг… не умру. Обратно затягивает в воронку. Туда, где не больно. Одна смерть. И нарисованные листья…
…его вырвало ещё и ещё. Руки о пол, голову мотает, а под конец нет ни мыслей, ни желаний, ни ощущения жизни, ни ощущения смерти. Красный туман, боль. И вдруг что-то впивается, как ледяной клинок, поворачивается вокруг оси, наматывая на остриё душу…
И становится тихо. Он лежит мордой… именно что в том самом. Пошевелиться – значит умереть. Ни грамма сил. Тихо. Но его больше никуда не несёт.
Он отключил сознание мгновенно.
Корабль.
Он открыл глаза. В первое мгновение панического ужаса тело напряглось, как перед прыжком. Потом ужас пропал, как память о его причине.
Его накрывало добротное жестковатое корабельное одеяло. Такие везде. Лопатки чувствовали жёсткость корабельной койки. Голова и шейный хребет прочно устроились на в меру упругой подушке.
Этот корабельный свет. Он различил бы его и с закрытыми глазами. И в глубоком обмороке. Этот свет, который составлял часть его жизни. Когда-то – большую часть.
Он был слаб, вымотан до предела, всё тело болело во всех жилах, венах, мышцах и местах. Но он был расслаблен и спокоен. И здоров. Никаких приступов больше не намечалось.
Тогда он решил открыть глаза. В каюте прямо напротив койки, за откидным столом над толстой книгой сидела девчонка. С ногами на откидном сидении. Вся какая-то перекрученная. Локти на столе. Голова склонилась над книгой. Голова ушастая. Невольно зацепил взгляд. Ушки-локаторы, небольшие и, в общем, даже неплохой формы. Но оттопырены почти перпендикулярно голове. Прядь тёмных волос зацепилась за одно такое ухо. Сами волосы убраны назад и заколоты. Какая-то вся острая, неловкая, с резко выдающимся острым же носом.
Едва Оби-Ван открыл глаза, она тут же подняла голову от книги и посмотрела на него.
Бесцветное лицо. Тёмные глаза в упор.
И ещё. Заострившееся проваленное лицо тяжело и долго болевшего человека.
Оби-Ван попытался что-то сказать. Горло будто запеклось. Он закашлялся, пытаясь протолкнуть путь словам.
-Привет, – сказала девчонка. – Я Рина. Это я была у тебя в голове. Там. В переходе.
Неправдоподобность ситуации не сразу стала понятной. То, что в голове, это не так удивительно. Но если в голове, то и…
-Ты… меня… вытащила?
-Ты сам себя вытащил, – подумав, сказала та. – Не хотел бы, ничего не получилось.
-И – где мы?
Он попытался сесть.
-Спокойно, – сказала девчонка, когда его спина дёрнулась болью от напряжения, изогнулась – и он хлопнулся обратно на койку. Через мгновение изгиба в попытке встать. – Я не думаю, что у тебя это так просто выйдет.
-Что?
-Двигаться, – через традиционное мгновенье раздумья ответила девчонка. – Вообще двигаться. Не то что ходить. Ты лучше руки попробуй потренировать. Согнуть-разогнуть, поднять. Потом легче будет.
Руку он поднять не смог. Как лежала плетью, так и осталась лежать. Только дёрнулась бессильно. И даже сжать и разжать ладонь получилось с трудом.
-Что это?
-Я пока точно не знаю, – она смотрела на него. – Может, потому что тебя сильно корёжило. А может, потому что это тело появилось в этом пространстве… ну, как у младенцев, понимаешь? У них мышцы тоже долго наращивают крепость.
Она вздохнула.
-Где мы? – каким-то чужим голосом спросил Оби-Ван.
-Корабль малого класса “охотник”, на гиперпространственной трассе шесть, сектор МХ-24. Я так думаю. Хотя, может, уже прошли. Двадцать пятый год Империи. Всё та же галактика.
-Я же умер.
-Нет. Ты не умер. Ты ушёл. Наверно, потому и смог вернуться.
Она сухо ему усмехнулась. От усмешки лицо стало ещё более резким, бесцветным и острым. И более больным. Только два провала тёмных глаз жили.
Нелегко ей дался его путь обратно.
-Ты… ситх?
-Я ученица Вейдера. Сам решай, ситх он или нет, – она вздёрнула узкие плечи.
-И ты меня вытащила?
-Ты звал…
Он закрыл глаза. Потом открыл вновь. Девчонка смотрела на него, заложив пальцем страницу в книге.
-Это первый случай в нашей практике, – сказала она. – Мы такого никогда раньше не делали. Мастера мне ещё устроят разбор полётов. Я проинтуичила. А им надо будет понять метод. Хотя сейчас это почти не важно.
-Мастера?
-Да. Лорд Вейдер и император Палаптин.
-Вот попал в гадюшник… – пробормотал он, снова закрывая глаза.
-Да? – впервые в её голосе прозвучал слабый намёк на иронию. – А кто бы ещё смог? – спросила она спокойно. – Кроме этих двух гадюк. Но проблемы на этом не кончились, – продолжила она, не дожидаясь ответа. – Не знаю, что дальше. Как ты будешь двигаться, что есть и вообще. Ты сам себя лучше чувствуешь. Может, попробуешь понять?
-Есть – я не хочу, – ответил Оби-Ван. Потом сконцентрировался. Глубоко вдохнул. Помог себе Силой. И с напряжением сел на койке. Лопатками о стену. Долго отдыхал.
-Способности при тебе, – сказала девчонка, которая за ним наблюдала. И не пыталась помочь или помешать. Уже здорово.
-А почему они должны были меня покинуть? – немного агрессивно спросил он. Из-за ненормальности ситуации, и вообще всего.
-Не знаю, – ответила девчонка. – Есть же теория, что они от мидиков зависят. А если у тебя в этом теле мало мидиков?
-Здорово, – пробормотал он. – Я вернулся к жизни, но лишился Силы. Отпад.
-Раз ты смог к ней вернуться, то значит, не лишился, – ответила девчонка. – И ещё. Ты в бесплотном виде очень неплохо в Силе рулил. Думаешь, там у тебя были бесплотные мидихлориане?
-Бред, – обозначил он.
-Я тоже так думаю, – кивнула девчонка. – Отрицательное утверждение.
-Что?
-Отрицание старого постулата только первый шаг к формулировке нового, – она вздохнула. – С этими мидиками вообще сложности. Заморочки. И задвиги. Ничего непонятно, но все говорят. А проверить нельзя. Не было материала для проверки.
-Теперь появился? – спросил он, гоня резкий холодок.
-Ты о себе? Не смеши.
-Почему же? Я – джедай. Вы – ситхи.
Девчонка сосредоточенно подумала.
-Ну и что? – ответила она. – Какая разница? Все эксперименты проводятся в голове, а не в лабораториях. И потом, они не нужны.
-Я ничего не понимаю, – сказал он, в который раз закрыл глаза и откинул голову на твёрдую переборку.
-Мы тоже, – сказала девчонка. – Так что всё нормально. Мы в одном положении.
-Вы?
-Пока я. Но мои мастера у меня в голове. Когда хотят.
-Сейчас тоже?
-Нет. Им хватило того, что они тебя выдернули.
-Так они или ты?
-Они через меня. Я – линза и усилитель. Очень хорошо на них настроена. Эффект лупы, понимаешь? Нить как луч. Они протянули луч через меня к тебе. Тебе надо было хвататься. Впрочем, ты сам сильный. Иначе бы тоже ничего не вышло.
-А где… остальные?
Спросил, как упал.
-Кто? – ответила она.
-Я был там не один.
Её лицо не изменилось.
-Ты говоришь об импульсах твоего сознания? Они растворились.
-Лжёшь!
Откуда только силы взялись. Сел почти рывком.
Девчонка смотрела на него внимательно. Очень внимательно.
-Лгу? Хорошо. Проверим.
-Я, – раздельно сказал Оби-Ван, – в состоянии отличать живые существа от импульсов своего сознания. В Силе это происходит или не в Силе. Эти двое были живыми.
-Так же точно мы думаем о людях во сне.
-Я в состоянии отличать сон от реальности.
Агрессивно и сухо.
Она вдруг кивнула.
-Я склонна тебе верить, – ответила она.
-А раньше – нет?
-Я не знаю, кто ты.
-То есть как?
-Очень просто. Я не знаю, кто ты такой и что ты такое… – Оби-Ван закусил губу. Она была или очень жестока, или же очень конкретна. Впрочем, одно стоило другого. – Ты сам знаешь?
-Я – Оби-Ван Кеноби.
-А твоё тело?
Она оказалась удивительно неагрессивна. Небольшая предыдущая ирония – всё, что она позволила себе. К тому же, он чувствовал, ей совсем не хотелось смеяться.
-Тело как будто не моё, – хмуро ответил Оби-Ван, пытаясь растренировать мышцы. – Но это от…
