Текст книги "Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса"

Автор книги: Jamique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 50 страниц)

А пока имперский флот будет стоять на орбите, к планете подойдут дружественные каамаси флотилии.

Те подошли. И увидели полыхающую огнём планету. И имперский флот, который ждал их.

Старых ситх умел просчитывать всё. И быстрее их всех в десять раз. Очень скоро стало понятно, что за ним не угнаться.

Она не сдалась. Она никогда не сдавалась. Она смотрела на то, как рушатся иллюзии независимых секторов, воображавших, что у них есть силы, союзники, средства. Не выстоял никто. Палпатин обладал умом бьющего в единственное незащищённое место кинжала. Все, кто раньше колебался, стали его союзниками. После первых побед. У него был флот. У него была армия. У него был Вейдер…

Она кляла Кеноби за то, что тот не добил ученика. Не посмотрел, умер тот или не умер. Хотя клясть было глупо. Кеноби был нервный джедай. И он один из немногих искренне полагал, что спасает мир от зла…

Придурок.

Она посоветовала ему лететь на Татуин. Он ужаснулся. Она долго, настойчиво и внятно доводила до него мысль о том, что это самое безопасное теперь место.

– Никто не будет искать вас или ребёнка на родной планете вашего ученика и в семье его матери. Поверьте. Вам же надо лишь перестать использовать Силу и затаиться. Ни в коем случае не обучать мальчика. Ни в коем случае себя не выдавать.

– Мальчика?…

– Необходимо разлучить детей. Если они оба одарённые, они будут стимулировать это в играх друг с другом. Девочку заберёт себе Бейл, мы уже договорились…

– Договорились?!…

Она с брезгливостью посмотрела на джедая, но придала своему голосу мягкость и сожаление:

– Господин Органа очень любил Падме. Пусть он возьмёт себе её дочь. Поверьте, так будет лучше. Разлучать детей, конечно, ужасно. Но если они будут вместе, император и Вейдер найдут их…

Этого было довольно.

Первое время она опасалась, что Оби-Вана всё же отыщут. Но она рассчитала верно. На Татуине никто и ничего не искал.

Империя росла и ширилась. Вела победоносные войны. Вейдер оказался очень талантливым полководцем. Перед его силой и перед умом Палпатина не выдерживало ничто.

Она знала это загодя. Она никогда бы не ввязалась в политику, если б не умела чуять расклад событий. Она с самого начала настояла на том, чтобы Альдераан принёс Империи присягу. Её родная планета в её лице – тоже. Палпатин выиграл, и было глупо бороться с такой силой при помощи открытой же силы. Всё равно её было меньше. Опыт секторов, которые надеялись на себя, показал это.

Она была женщина. Она умела ждать. Интриговать и ждать.

За десять лет она сосредоточила в своих руках нити организации, которая накрыла Империю невидимой паутиной. Она жёстко пресекала любые попытки преждевременных военных действий. Бел Иблис полагал, что ушёл сам. Но его вышибли, выдавили из организации, которой он мог причинить только вред. Он ушёл вместе со своим отрядом и некоторое время весьма неплохо отвлекал огонь на себя.

Мотма умела ждать. И действовать так, будто впереди вечность. Она знал, что жизни может не хватить. Но если думать о неудаче, она настанет. Надо думать о том, что делаешь в эту минуту. Сосредоточиться на конкретной задаче. Потом всё придёт.

И всё-таки сил было мало. Оставались дети. Это был козырь. Мотма знала, что когда-нибудь использует его. И всё же сил было мало. А вечно находиться в подполье они не могли.

И тогда появились они. Он. Обозначивший себя как представитель некоей организации, которая сочувствовала их движению. Вышел на связь с одним из их наиболее засекреченных агентов, снабдил изумлённого человека информацией и исчез.

Эту информацию они проверяли сто раз и не поверили в её достоверность. Потом локти себе кусали, ибо она оказалась достоверной на все сто процентов. В следующий свой контакт они осмелились ею воспользоваться. Эффект был потрясающий.

Через длинную серию таких контактов он встретился с ней лично. И покатилось…

Она так ничего не узнала о них. Это её не настораживало – пугало. Она не привыкла иметь дело с союзником, мотивов которого она не знает. И не узнает, потому что не может понять, кто он такой, вообще. Союзник-тень, союзник-призрак. Это не просто опасно. Это может быть смертельно.

Она приняла их помощь, потому что другого выхода не было. Их информация была бесподобна, и сами они достать не могли такую. Но её не покидало ощущение, что за их спинами и ими самими ведётся другая игра. Тех, личная. И все они в ней только пешки.

Нынешний провал закрепил её решение. Она верила ему. Верила, что провал не был ими спланирован. Он сам был в расстроенных чувствах, хотя и скрывал это. Но обычно он был немногословен. А теперь рассыпался в словах и язвил. Безошибочный признак неспокойных нервов.

Значит, у них тоже может что-то не получиться. Это обнадёживает. И подсказывает, что решение, принятое ею ещё давно, самое верное. Решение о своей игре. Если они используют её в своих целях – почему бы и ей не попробовать использовать их – в своих?

Мотма жёстко усмехнулась. Кем бы они ни были – они всего лишь люди. Даже если они одарённые (было у неё такое подозрение-мысль). Их можно использовать. И нужно это сделать.

Она улыбнулась. Фей'лиа уже отправлен кодированный запрос. Скоро он сам прибудет сюда. И тогда мы посмотрим. Нас тоже будет двое.

Человек ниоткуда.

Человек, который разговаривал с Мотмой, усмехался. Как всегда. Как обычно. Люди не могут жить без интриг. И без дурацкой мысли о том, что они свободны. В интригах. В жизни. В игре.

Сами себя этими интригами загоняют в угол. И каждый раз им кажется: они могут переиграть. Никогда. Они лишь слепо следуют своей природе, делая себя предсказуемыми от девяноста до девяноста девяти процентов.

Человек нахмурился и вздохнул. Десять процентов – большой допуск. Слишком большой допуск. Особенно когда он касается таких людей, как Вейдер и Палпатин. Палпатин и Вейдер…

Ничего. У них осталась козырная карта. И, кажется, в ранге Туза или Госпожи.

Люк.

Люк Скайуокер дрых без памяти. В каюте станции на ярусах высшего командования, куда его отвели. За дверью стояли гвардейцы. В каюте был практичный комфорт. Люку до этого не было дела. Он спал. Поджав под себя ноги и разметав руки по одеялу. Вывернулся боком и полуоткрыл рот.

Ему снились прекрасные сны.

В них он был счастлив. Как счастлив был сегодня, когда всё узнал. Контакт такой степени ни для кого не проходит бесследно. Вейдер исследовал его ум – но и сам открылся ему. И он его увидел. Настоящего.

Это был жёсткий и взрослый человек, сейчас усталый, упорный, мрачный, язвительно ироничный… Он был живой. Ничего от того, чем пугал Бен Люка. Никакой тьмы, никакого подчинения, никакой оглушающей смерти. Никакой мертвящей заданности действий.

Никакого отсутствия души.

А ещё он был родной.

Он узнал его, как будто знал раньше. Душа к душе творит странные вещи. Он его узнал…

Люк счастливо повернулся во сне и обхватил руками колени. Надо будет сказать Лее… И Хану… И всем… Они напрасно боялись. Он живой. Просто покалеченный и ожесточённый, но живой. Он настоящий… И всё, что о нём выдумывают – такая пакость…

Он быстро ушёл от него. Узнал и ушёл. Пусть. Теперь Люк знает тоже…

Сон в его сне раздвинулся. Появилась поляна в лесу, бабочки и цветы. По поляне кто-то шёл. Весёлый и высокий. И бабочка села к нему на плечо…

Люк улыбнулся, свернулся ещё крепче во сне, и, как бабочку, выпустил на волю свою Силу. Она золотистыми ручейками лучей брызнула во все стороны и на всё.

И Лея в камере вдруг прекратила плакать. Тёплый золотой клубок погладил её лицо и накрыл плечи. Сон Хана в соседней камере перестал быть беспокоен. Внезапно в своей комнате поднял голову Палпатин. Прислушался. И улыбнулся. Улыбкой почти молодой, как из другой жизни.

Вейдер медленно повернул голову и усмехнулся. Какая к ситху тёмная сторона? Мальчишка одарён совершенно иначе. Как…

В далёкой дали вздрогнул человек, подсчитывающий процентную вероятность. Вздрогнул, поморщился и пробормотал ругательство. Процентная вероятность перестала на время занимать его. На долгое время.

И только Мон Мотма не почувствовала ничего совершенно.

И некоторые другие…

Там, в мире Великой Силы, посреди серебристого сияния сидел на пенёчке Оби-Ван. И медленно молодел. Шок такой глубины он испытывал редко. Глаза его ученика, вскрывшие ему душу и отбросившие назад, были худшим из того, что он видел в жизни.

А ещё он был один. Те голоса и воли, что нашёптывали ему решения, подталкивали к выполнению задач, исчезли. Он был один. И совершенно не знал, куда ему идти.

Серебристая пелена была раздвинута привычной рукою. Как утром раздвигают на окнах занавески. И в мир Великой Силы вошёл Куай-Гон, впуская за собой солнечный свет, поляну, залитую солнцем и стайку бабочек, одна из которых тут же села Оби-Вану на макушку. Стриженую.

Ему снова было девятнадцать лет.

– Уф, – сказал Куай. – Всё-таки я до тебя добрался.

– Учитель?!! – не с долей истеричности завопил Оби-Ван. Это была не доля, а вся полнота.

– Я, я, – кивнул Куай-Гон, забавляясь видом своего ученика. Бабочки порхали вокруг, садились ему на плечи, волосы и одежду. За его спиной звучал ветром в листьях и перекриком птичьих голосов лес. Толстые пласты солнца ложились на поверхность тумана, постепенно его прогоняя. – Ты не поверишь, но когда Эни их всех убрал, дорожка оказалась на диво короткой.

– Короткой? – дрожащим голосом спросил Оби-Ван. – Куда?

– К тебе, бестолочь, – хмыкнул весёлый рыцарь. – Поверь, это было ужасно, – он сел на корточки рядом с пеньком, и только тут Оби-Ван сообразил, что пенёк уже находится на поляне. Его ноги утопали в траве. – Этот кордон из миллиардов просветлённых мёртвых душ, – он сорвал стебелёк и задумчиво покрутил его в пальцах. А потом отправил мягким кончиком в рот. – Глухонепроницаемая стена. Пробиться совершенно невозможно.

– Ккак? – спросил Оби-Ван.

– В том и дело, что никак, – тот засмеялся. – Я один, их много. Я очень не вовремя умер, Оби.

– Каких мёртвых просветлённых душ? – упавшим голосом спросил Оби-Ван.

– Тех, что тебя вели от жестокости к жестокости и от ошибке к ошибке, – в голосе учителя не было гнева. Только печаль. – Заставляли убивать. Заставляли ломать жизнь неугодным им людям…

– Почему – мёртвые? – шёпотом спросил Бен.

– Потому что они мертвы, – его учитель покусал травинку. – Милый мой, живым оставаться так сложно… Они умирали, и входили в свой свет, и от них не оставалось ничего, кроме их пустых, выхолощенных воль. Они не помнят бабочек и дождь, – Куай-Гон рассеяно погладил по крылышкам бесподобно прекрасное существо. – Речку и лес, небо и солнце. Они не помнят ни детей, ни друзей. Они не знают, что когда-то любили. Они уходят в высший мир, сливаются с его ритмом и умирают. Остаётся только их воля. Прожжённая светом насквозь. Они смотрят и требуют. Или убивают. Вот тебе – мир Великой Силы. А я решил остаться человеком, – он подмигнул. – Живым человеком. Но пока между нами стоял этот кордон, я всё никак не мог пробиться к тебе.

– Учитель! – завопил в отчаянии Оби-Ван. – Да что вы говорите?! Как вы так можете?! Свет не может быть злом!

Куай-Гон рассмеялся.

– Вот запутали тебе мозги, – сказал он добродушно. – Мой хороший, есть свет и есть тьма. Есть, соответственно, светлые и тёмные. А ещё есть добрые.

– Но…

– Светлые и тёмные воюют такую пропасть времён, что все они уже давно стали ожесточёнными и злыми, – Куай вздохнул. – И видят только врага. Только врагов. Может, потому от них и остаётся лишь два поля. Поле света. Поле темноты. Светлая сторона. Тёмная сторона. А где люди? Нет людей… Мы с Хэмером много говорили об этом.

– С кем?

– А, да, – учитель весело улыбнулся. – Забыл тебе представить. Хэмер Сайрин, мой друг. Мой собеседник. Мой ученик.

Издав короткий вопль, Оби-Ван вскочил и приготовился к обороне. Из-за прикрытия листвы на поляну вышел тот, кого при жизни Оби-Ван знал как Дарта Мола. Только татуировки на нём не было.

– А вы действительно думаете, что он не опасен? – с сомнением спросил Мол Куай-Гона, останавливаясь на кромке поляны. – У него достаточно безумный вид. И совсем недавно была промывка мозгов.

– Стой, стой, – Куай-Гон, вскочив, хохотал и удерживал Оби-Вана. – Перестань. В этом мире никого нельзя убить…

– А дать в челюсть? – с надеждой спросил Сайрин.

– Хэмер, не надо, – строго ответил Куай-Гон. – Он не по злобе душевной. Да и ты, вспомни, раньше был не лучше.

– Ну, был… – проворчал забрак, не переставая подозрительно и хищно смотреть на Оби-Вана.

– Понимаешь ли, – Куай-Гон ловким движением усадил своего ученика обратно на пенёк, – мы умерли почти одновременно. Я его, беднягу, в мире Великой Силы тут же и нагнал. Так что вместо абстрактного врага он набросился на конкретного меня… – Куай засмеялся. – После долгой череды выяснения отношений мы почувствовали, как на нас кто-то смотрит…

Мол передёрнул плечами.

– Кто-то, – проворчал он. – Стена из глаз. Жуть какая…

– Смотрит и хочет развоплотить, – кивнул Куай-Гон. – И тогда я увёл мальчишку подальше от этих сумасшедших.

– Как он смог, до сих пор не понимаю, – поделился Сайрин.

– Это очень просто, – усмехнулся Куай-Гон. – Главное их не замечать. А я всегда хотел жить в месте, подобном этому, – он улыбнулся и обвёл лес рукою. – И Сайрину оно пришлось по вкусу. Но для себя он поблизости сотворил отвесные скалы.

Мол засмеялся. Оби-Ван с тупостью необычайной смотрел на смеющегося ситха. И увидел в его глазах…

То же самое, что видел в любом взгляде, обращённом на Куай-Гона. Тёплоту и любовь.

Он обессилено сгорбился не пеньке.

– Ничего не понимаю…

– Что именно?

– Всё, чему меня учили – не верно?

– Почему же, – ответил Куай-Гон. – Вполне верно. Ты же видишь, Светлая и Тёмная стороны действительно существуют.

– Но они не такие, как я представлял!

– А они обязаны?

Оби-Ван в изнеможении покачал головою.

– Но тогда где вы, учитель? Если не там и не там, то где?

– Не знаю, – Куай-Гон опять засмеялся. – Я в месте, где мне хорошо. Кажется, не такой дурной выбор, а, Оби?

-Вы вечно так, – почти в отчаянии покрутил головой Оби-Ван. – Все говорят: только так и не иначе. А вы их просто не слышите и идёте куда-то совсем в другое место…

– Не так это плохо, – заметил Сайрин. – Наоборот, даже очень хорошо.

– А мне-то что делать?!

– Оби, – спросил Куай-Гон с состраданием, – тебе вечно надо искать во всём смысл?

– Да.

– Честный ответ, – усмехнулся забрак.

– И совсем не плохой, – Куай-Гон накрыл стриженую башку ученика своей ладонью. – Ты же видишь, что творится там, – сказал он серьёзно. – Там, в мире обычной и совершенно безжалостной силы… – он вздохнул. – Анакину надо помочь, – сказал он.

– И моему учителю – тоже, – добавил Сайрин.

Оби-Ван закрыл глаза. Мир сошёл с ума. Но в этом мире был его учитель. И Оби-Ван неожиданно понял, что при таком раскладе событий ему нет дела до безумия мира.

– Но что нам делать? – спросил он и открыл глаза. – Они там, а мы здесь. И я… – он покраснел и затеребил вновь возникшую ученическую косичку. – И я сделал всё, чтобы…

Забрак с усмешкой наблюдал за ним. Куай-Гон вновь погладил его по причёске. Оби-Ван вздохнул и закрыл глаза снова.

– Они там, мы здесь, – задумчиво повторил рыцарь. – Да нет. Уже нет. Барьер исчез. Анакин его убрал…

– Но это-то как возможно?!

– Знаешь, – улыбнулся ему Куай-Гон, – наверное, очень просто. Он тоже захотел остаться живым. И выбрался из судьбы, как из перчатки. И вытащил из неё всех нас. Так мы поможем ему, ребята?

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Колода на столе.

Сердце брызнет то ли кровью,

То ли тёртою морковью -

Ах, поверьте, всё равно…

Конференц-зал.

К девяти собрались все. Главный зал для заседаний на станции уничтожения был заполнен. Прибыли те, кто должен был прибыть. Капитаны кораблей находящегося возле Звезды Смерти флота, старпомы, офицеры-главы боевых частей. Навигационной, наблюдения, огневой, санитарной, техобеспечения. Также командиры прикомандированных к каждому из кораблей лётных частей. И соответствующие представители боевых подразделений станции. Это было большое собрание. Самое большое за последние годы.

Зал был заполнен креслами с алой обивкой, которые были расставлены в относительно свободном порядке. Люди сидели, группируясь по кораблям, кто-то держал на коленях деки. Слышен был тихий гул голосов. Многие из тех, кто присутствовал, негромко переговаривались друг с другом.

Тишина провела ладонью по рядам. От главного входа и до стены. Гвардейцы бесшумно вступили в зал. Двое остановились по бокам двери, двое продвинулись дальше и остановились тоже. Офицеры вскочили. В зал вошёл император.

Присутствующие были предупреждены о том, что встреча никоим образом не является военным парадом перед лицом императора. Их вызвали на совещание. Военное. Но не более. Им было предложено вести себя соответственно тому, что намечалось. Деловое собрание. Координация действий. Конференц-зал.

Вслед за императором шла юная женщина с рыжими волосами. Ни у кого язык не повернулся бы назвать её девчонкой. Даже девушкой. У неё были холодные глаза. Оценивающий взгляд. Движения бойца. Тело смертельно опасного воина. Пол значения не имел. Как и возраст.

– Можете сесть, – спокойно сказал император, продолжая идти к столу на возвышении, за которым тоже стояло несколько кресел. Два гвардейца продолжили своё движение вместе с ним по обеим сторонам. Раздался сдержанный шум множества людей, которые стараются сесть как можно бесшумней. Было переглядывание украдкой с соседом. Было нервное сжимание дек. Император будет вести собрание. Беспрецедентно. Крупные собрания военных всегда вёл лорд Вейдер. Когда вёл. Это было давно. И где он сам?

Вслед за императором и женщиной в дверях появились адмирал Пиетт и командующий Джерджеррод. У каждого за плечами по адъютанту. У адмирала Пиетта был бледное и невыспавшееся лицо. Но глаза спокойны. Глубоко спрятанная затравленность взгляда, которая была неизменна для нового ставленника Вейдера на протяжении последнего года, исчезла. И движения его стали бессознательно властны, как то и положено адмиралу. Адмиралу. А не очередной игрушке Тёмного лорда.

У командующего станцией Джерджеррода, как всегда, был вид озабоченного своими обязанностями человека. Вчерашний бой оставил вмятину на его уверенности в себе. Но так и не дал понять, что могла произойти катастрофа. Его предупредили, что будет бой-ловушка, он и счёл, что так и произошло. Он был уверен в императоре. Каждый в имперском флоте знал, что ум его императорского величества способен на сверхсложные комбинации. И любая так называемая опасность во время их осуществления иллюзорна.

Джерджеррод не знал, что эта комбинация была подготовлена умом безумца.

Его счастье.

Так подумал Вейдер, входя за ними вслед.

Мерным шагом и один. Многие отметили, что он пришёл последним. Не вместе с императором и не вслед за ним. Последним. За императором шла эта женщина. Кто она? Не военная. Может, личный телохранитель?

Император медленно поднялся на возвышение. Кресло ему отодвинула женщина. Гвардейцы встали по обе стороны от него. Император сел. Женщина рядом с ним тоже села. Почтительно устроились в своих креслах командующий и адмирал. Адъютантам были предложены кресла за ними на манер охраны. Но вместо оружия они держали в руках деки.

Тёмный лорд не последовал туда. Он до возвышения не дошёл. Он остановился перед рядами красных кресел и повернулся маской к собравшимся.

– Рад вас всех видеть, – произнёс он тяжеловесно. Возможно, немного более тяжеловесно, чем обычно. – Здесь присутствуют команды лучших имперских кораблей. Вы показали себя с самой лучшей стороны во вчерашнем сражении. Тем более, что бой был приманкой. Благодарю всех за проявленную выдержку и хладнокровие. Особая моя благодарность адмиралу Пиетту, – Вейдер повернулся на полкорпуса и кивнул своему адмиралу. Тот склонил голову в ответ.

– Перейдём к делу, – продолжил Вейдер, повернув маску обратно. – Этот бой был не последним. Не стоит питать иллюзии относительно того, что вся повстанческая армия разгромлена. Террористические банды Альянса живучи потому, что занимаются паразитированием и партизанщиной. Единственный способ их уничтожить – приманкой вынудить на открытый бой, как это произошло вчера возле станции. Но это не окончательная победа. Терроризм в открытом бою победить почти невозможно. Однако императором и мною разработана серия карательных рейдов, которые будут направлены против тех группировок, местоположение которых было вычислено нашей разведкой. Эту операцию следует провести быстро и скоординировано. Итак…

Мара Джейд сидела очень прямо. Все её чувства были обострены и одновременно отпущены на волю. Расслабленная концентрация.

– Не напрягайся сверх меры, – сказал Палпатин. – Лучше сравним наши ощущения.

– Навигатор с “Осуждающего”, – произнесла Мара. – Артиллерист со “Мстителя”. Техник со “Звезды”.

– Да, – ответил император.

– Плохо, – отметила Мара.

– Ты думаешь?

Они вдвоём представляли сложный и органичный симбиоз. Он начал формироваться ещё в её детстве. С четырёх лет. Личность Палпатина вростала в личность ребёнка по мере его обучения. Когда Мара стала взрослой, симбиоз был закончен. Она не представляла себя без своего учителя. Без их связи. Вросло корнями внутри. Было всегда открытым каналом. Через него она черпала силу. Через него Сила учителя вливалась в неё. Трансформировалась, направлялась. Она обладала способностью преображать силу своего повелителя внутри себя. Рассеивать или, напротив, концентрировать. Придавать иную направленность. Делать с ней всё, что угодно. Без императора она была почти глухой. С ним она могла всё, что угодно. Ещё одной стороной такого симбиоза было распределение усилий. Мара брала на себя часть работы. Палпатину оставалась другая часть.

И качество тоже менялось. Они по отдельности и они вместе представляли собой совершенно иной ментальный организм. Менялись способности. Возникали нюансы.

Палпатин весьма ценил свою девочку за это. Изо всех, обученных им, она одна оказалась способна вступить с ним в такую сцепку. И в ней он не сомневался никогда. Продолжение его воли. Рука Императора.

Глава его тайной группы агентов. Таких же, как она, воспринимающих Силу. Но не столь крепко подчинённых ему.

Теперь они сидели на возвышении и, замкнутые друг на друге, занимались проверкой информации о находящихся в среде собравшихся агентов Альянса. Пользуясь тем, что всеобщее внимание было обращено на речь главнокомандующего.

Так было задумано. Операция, о которой информировал командный состав лорд Вейдер, была реальна. Но это была лишь одна из операций. И одна из других разворачивалась прямо здесь, в зале. Лорд Вейдер неторопливо и тяжеловесно говорил. Всё внимание было обращено на него. На руку двоим, которые из-за его спины прощупывали зал.

– Больше нет, – сказала Мара. – Поэтому считаю, что плохо. Мы уже знали о них.

– Да, – поджал губы Палпатин.

Плохо, но предсказуемо. Если бы он не обнаружил никого, это б его насторожило. Мягко сказать.

А теперь ему подсовывают то, что он хочет увидеть.

Маре не требовалось поворачиваться к своему учителю. Как не требовалось что-то ему говорить. Но сейчас она взглянула на него, ловя подтверждение своему ощущению.

Игра начата, не к месту проскользнуло в уме Палпатина. Кем из сторон?

Вейдер отвратительно спал в эту ночь. Отнюдь не из-за кошмаров.

Удушье и боль в дыхательной системе. Её короткая остановка не прошла даром. Механическая система восстановилась. Но его лёгкие, которые могли воспалиться всего лишь от того, что внутрь попадал миллиграмм пыли, от слишком большого холода или жары, отреагировали на отсутствие кислорода и последующие перебои в механизме его подачи. Ночью. Он проснулся от ощущения, что задыхается, горит и умирает. И воздух с клёкотом вырывается из не принимающих его искалеченных мешочков плоти.

И там скапливалась всякая дрянь. А система вывода её из лёгких не могла справиться с этой дрянью.

Он не испугался. Ощущение было обычным. Оно настигало его регулярно два-три раза в год. И всегда не вовремя. К этому он тоже привык.

Пришлось вставать. Вызывать квалифицированную команду дроидов. Задействовать всё медицинское оборудование.

Приступ удалось погасить где-то к началу шестого. Потом был короткий сумрачный сон. Задыхался он всё равно. Приступ был снят, но лёгкие болели. Жгли изнутри. Вдуваемый воздух скрёбся о них, как наждак. Это было глубоко неприятно. Но терпимо. Это должно было пройти через пару дней. Пока всё, что можно было с этим сделать – жить.

Этим объяснялась его чрезмерно медлительная речь. Даже на руку. Лучше поймут и услышат. Сосредотачиваться на словах ему не было нужды. Он мог говорить, не думая. Всё было продумано вперёд. Выучено наизусть. И главное, эта тема была ему хорошо знакома.

Не мешала думать. Не мешала вспоминать. Если б не удушье – ему бы снились странные сны. Это он знал точно. Сны-предупреждения, сны-опасность. Откуда-то изнутри.

Иногда его нездоровье шло только на пользу его мыслительным способностям.

И это следовало обдумать.

Вместе с императором.

Снова Дом-2.

– Что ты об этом думаешь, мой мягонький?

Это обращение высокой рыжеволосой женщины было адресовано не маленькому домашнему зверьку. Тот, кого она так назвала, был размером со взрослого ботана, и им и являлся. Он сидел перед ней, небрежно развалясь в кресле. Поза готового к бою хищника, который ради исключения решил притвориться, что греется на солнышке. Пышная, плотной укладки шерсть кремового цвета. Глаза, которые напоминали Мон Мотме моря её родины в самую лучшую погоду. Фиолетовый кристалл чистой воды с узкими полосками зрачков посередине.

В каюте было слишком много света.

Ботан небрежно поигрывал хрупким инфокристаллом. Мягкие лапки-коготки не выронили бы его ни в коем случае. И не повредили. Мон Мотма была совершенно спокойна на этот счёт.

Борск Фей'лиа приехал около десяти минут назад по стандартному времени. Отмахнулся от ритуальных предложений помыться, поесть, освежиться, отдохнуть с дороги, и сразу проследовал в каюту. Куда две минуты назад вошла и Мон Мотма.

Телохранителей сюда не пускали. Двое слишком доверяли друг другу и не доверяли другим.

Она стояла, он сидел. Она была в традиционном белом, он, пренебрегая обычаями знати своей родины, которые предпочитали пышную одежду, в чём-то немарком и тёмном. Она с гладкой бледной кожей, он в плотно прижатой шерсти. Она человек, он ботан. Тем не менее, эти двое были не контрастом, а идеальным дополнением друг друга. Их пара как сложилась, так не разрывалась никогда.

Она была официальной главой Альянса. Он – неофициальным.

Борск отмерянным движением отослал инфокристалл на середину стола.

– Наши знакомые незнакомцы, моя рыжеволосая любовь, – ответил он, – представляются мне существами ранга господина Палпатина. А мне это не нравится.

– Мне тоже, – согласно кивнула Мотма.

– Слишком много тайн, – пояснил Борск. – Слишком много информации. Слишком много заявлений о том, что их единственная цель – устранить двух ситхов. Слишком личная вражда. Это наталкивает меня на мысль, – он презрительно чихнул и пригладил усы, – что мы имеем дело с группой невыявленных одарённых. Если это так, мы – потенциальные пешки в их игре. Так было всегда, – снова раздался его презрительный фырк-чих. – С начала существования галактики форсьюзеры никак не могли поделить в ней место. Джедаи убивали ситхов, ситхи уничтожали джедаев… В своей борьбе они использовали политические группы, доверчивых идиотов и прямой шантаж власть имущих. Поскольку у наших знакомых незнакомцев враг – два ситха, осмелюсь предположить, что это кто-то из недорубленных джедаев. Надеюсь, моя рыжеволосая госпожа, вам не надо освежать память вашей молодости и говорить, что нынешние легенды про джедаев отдают детскими сказками и нашей собственной пропагандой?

– Да, – ответила Мотма и поморщилась. – Веришь ли, пушистик, я тогда была почти благодарна Палпатину и его выученику. Штурм джедаями Сенатского комплекса мог быть ужасен.

В ответ раздалось фырчание. Борск таким образом выражал одновременно презрение и веселье. Зрачки его, недавно суженые в две полоски, теперь растеклись округлыми ромбиками и пульсировали, выдавая настроение.

– И сейчас будет не лучше, – фырчание плавно перетекло в слова. – Я не склонен верить людям, которые уверяют, будто после смерти врага будут полностью удовлетворены и навсегда исчезнут с политического горизонта. Вы станете главой Республики, и мы не будем вам мешать! – фырк перерос в агрессивную вибрацию в горле, предшествующую рыку. – Кому они сказки рассказывают? Если они существа ранга Палпатина, что им мешает после его смерти захватить власть и править галактикой? Или набиться к тебе в советники, моя рыжеволосая ведьма?

– Всё так, – кивнула Мотма, – но меня настораживает то, что они, похоже, сами свалить Палпатина не могут. Они прикрываются нами…

– Именно. Прикрываются. Если старый хрыч пронюхает про то, что кто-то выжил, он их накроет только так…

– Борск, но их поистине бесценная информация, она говорит о том, что они очень легко могут внедрять агентурную сеть в недра властных структур, – Мотма покачала головой. – И тем не менее, они используют её не для себя, а делятся с нами…

– Моя рыжеволосая любовь, – раздалось новое фырчание. Борск выпустил и спрятал когти. На полировке стола это не сказалось. Зато в когтях у него снова оказался инфокристалл. Он подержал его и снова пустил на волю. – Кто тебе говорит, что они не используют её для себя? Используют. Так же, как они использовали информацию о нас, чтобы выйти с нами на связь и подчинить своим целям. Всё очень мило, моя любовь, – он вскинул голову и вздыбил шерсть. Глаза его горели мрачной иронией. – Но если они полагают, что вечно будет таскать нас за шкирку, то ошибаются крупно.

– Они могут предполагать, что мы захотим вести свою игру.

– Конечно, – презрительный чих. – Но они считают, что мы не сможем отказаться от их воистину бесценной информации, – чих новый. – И ещё они будут считать, что мы поведём игру параллельно с ними и пользуясь их подачками. Моя рыжеволосая любовь, – глаза его прищурились, зрачки, соответственно, растеклись ещё шире. – Почему я считаю, что это ранг форсьюзеров. Потому что они во все времена и в любой ипостаси были уверены, будто их владение Силой делает их в три раза умней любого существа, которое такого навыка не имеет. Они ошибаются. Сила – не мозги. У господина Палпатина именно с черепушкой всё в порядке.

– Не всегда, – сказала Мотма.

– Всегда.

– Совсем недавно…

– Даже если всё было так, то уже не сейчас, моя рыжеволосая любовь, – Борск сощурился и вновь на секунду выпустил когти. – Сейчас восстановилось то, что было. Ум. А Сила ему только подспорье. Как мне кажется, именно поэтому наши таинственные незнакомцы и не могут его величество одолеть. А нас они кормят своими сказками уже пятый год. И им до сих пор кажется, что мы у них на крючке, – Борск презрительно сузил глаза ещё сильней, вплоть до двух щёлочек. Мотма мимолётно полюбовалась, какой он сейчас хищный, уверенный и красивый. – Это глупо. Одарённые – ксенофобы и глупцы. Им кажется, что наши успехи последних лет – их рук дело. Но мы-то с тобой знаем, моя рыжеволосая любовь…